Дьявол не спит.
      Эти слова всегда любила повторять тетя Оливия, и в этот жаркий июньский вечер Лейни Торн подумала, что ее двоюродная бабка совершенно права.
      Что-то в жизни было неправильно, и виноват в этом, вполне вероятно, сам Отец греха.
      Ресторан отеля «Магнолия» работал до поздней ночи лишь раз в неделю, в среду, чтобы добрые христиане, возвращающиеся домой из баптистского храма Христа и из молитвенного дома Святой Троицы после проповеди, могли подкрепиться кофе с бисквитами.
      И в эту среду ресторан был полон. По двум причинам. Во-первых, в восемь часов вечера все прочие заведения в Спрингсе были закрыты, а во-вторых, весь день шел дождь, и местные жители, которые, возможно, при другой погоде предпочли бы провести вечер на открытом воздухе, решили на этот раз после вкушения духовной пищи в церкви вкусить пищи земной в «Магнолии».
      Здесь было несколько человек, которые предпочитали посещать местный клуб, считая ресторанчики, подобные «Магнолии», скучными, чересчур домашними и несовременными. Однако в этот вечер им, судя по всему, судьба не велела скучать.
      Ибо вошли они в «Магнолию» в обществе Престона Ролинса.
      Тетя Оливия была в этот день не в лучшей форме. Свою племянницу Дебору, например, она приняла за ее мать, которой вот уже сорок лет не было в живых. Именно потому доброй старушки не коснулась волна возбуждения, прокатившаяся по обеденному залу в ту минуту, когда вошли новые посетители.
      Тетя Оливия попросту не заметила Престона.
      Впрочем, будь она в полном порядке, старушка вряд ли бы узнала его. Всю свою сознательную жизнь Престон Ролинс сторонился этих краев. За последние годы он раз или два навестил своего деда Альберта Ролинса на его ферме, расположенной неподалеку, но до последних недель в городе его не видели.
      Детство Престона прошло в Нэшвилле. Его матери, Тересе Купер-Ролинс, великосветской женщине, не улыбалось в один прекрасный день увидеть своего сына необразованным деревенским мужланом вроде Ролинса-старшего, поэтому она всячески ограничивала общение Престона с дедом.
      И тем не менее всем обитателям городка было известно, что, если старый Альберт когда-нибудь пожелает, чтобы Престон обосновался здесь, его отец Джеймс Ролинс отошлет сына в Спрингс, и миссис Ролинс, обладающая утонченными манерами и скудными средствами, будет вынуждена склонить голову перед непреклонной волей старика. С Альбертом Ролинсом лучше не ссориться.
      Итак, логичнее всего было предположить, что Престон потому надолго задержался в Спрингсе в этот раз, что дед призвал его к себе на жительство.
      – Он говорит, что ему нужен стакан чаю, только чтобы ты сама его принесла, – шепнула Дана, лучшая подруга Лейни со школьных времен.
      – У него есть характер, – заметила Лейни.
      Голос ее прозвучал сухо, однако щеки порозовели. Она метнула быстрый взгляд на угловой столик, за которым сидели одни мужчины. Мисс Белла Фостер и три ее приятельницы уже давно с неодобрением смотрели в ту сторону.
      – У него еще много чего есть, – восторженно отозвалась Дана. – Это же не мужчина – мечта! Подумать только! Такой принц сидит у нас в «Магнолии» на кособоком стуле!
      Лейни не стала отвечать. Ей хотелось самой задавать вопросы. Что Престон Ролинс здесь делает? Почему он так пристально разглядывает ее, не стесняясь всех этих людей?
      И все же она невольно улыбнулась, когда он вопросительно приподнял бровь, как бы спрашивая, почему его не обслуживают. Рядом с ним сидел немолодой мужчина по фамилии Тейт; Лейни немного знала его. Другие двое тоже взглянули в ее сторону, и в их глазах мелькнуло восхищение.
      Лейни вспыхнула. Ее вдруг бросило в жар. В зале и в самом деле было жарко. Кондиционеров в «Магнолии» не было вообще, а проку от широко распахнутых окон и ленивых вентиляторов под потолком было мало.
      Лейни постаралась обрести утраченное хладнокровие. Надо подать ему чай. А потом…
      – Боже, – ахнула Дана. – Смотри!
      Лейни посмотрела туда, куда указывала Дана, – на открытую дверь, ведущую в вестибюль, – и похолодела. Она даже не заметила, что Дана куда-то скрылась.
      В дверях обеденного зала стоял Колли Ролинс.
      Что привело его в Спрингс? Он наезжал ежегодно примерно на два месяца в одно и то же время – ранней весной, перед посадкой табака, и осенью, в уборочный сезон. В это время она принимала все меры, чтобы не встречаться с ним.
      И сейчас его не должно быть здесь. Может, Колли ей пригрезился? Не мог он после стольких лет явиться так внезапно, без предупреждения.
      Но зрение не обманывает ее. Он стоит здесь. Это он, Колли, хотя и совершенно преобразившийся, словно сошедший со страниц «Джентльмен куотерли».
      Когда это Колли ходил в дорогом черном костюме, идеально пригнанном по фигуре? И когда это он носил сорочку кофейного цвета, чуть светлее его собственного загара? Разве можно признать в нем босоногого оборвыша с фермы?
      И все же это был Колли Ролинс.
      Человек, стоящий в дверном проеме, отличался от своего кузена Престона, как ночь от белого дня. Можно даже сказать, он был воплощением ночи – высокий, худой, скуластый; густые темные волосы спадают на плечи, черные глаза сверкают.
      Строго говоря, глаза у него не черные. В яркий полдень можно разглядеть, что они темно-карие.
      Лейни припомнила истинный цвет его глаз, и в это же мгновение его взор упал на Престона. Колли решительно направился к столику в углу зала.
      – Ко… Колли? Это ты?
      Тетя Оливия была поражена его появлением не меньше остальных, но только она, казалось, была рада его видеть. Она семенила за ним следом, засовывая носовой платок за пояс своего белого платья.
      Колли замедлил шаг, обернулся и с заметной неохотой ответил:
      – Да, мэм.
      Лейни затаила дыхание, боясь пропустить хоть слово из их разговора.
      – Я… Я так давно тебя не видела. – Уголки губ старой дамы медленно поползли вверх, обозначая радостную улыбку. – Надо позвать Лейни. Ей, наверное, захочется с тобой поговорить. Где ж ты пропадал, милый?
      Лейни шагнула вперед, от души жалея, что ничего не может поделать с бешеным сердцебиением и прилившей к голове кровью. Но он даже не глядел в ее сторону. Он смущенно дотронулся до воротника рубашки, и этот жест стал для Лейни лучшим доказательством того, что перед ней тот самый мальчишка с берегов реки и у него все такая же шелковистая и смуглая, как у индейца, кожа.
      – Мисс Оливия, у меня сейчас один деловой разговор. Но как-нибудь я обязательно зайду к вам, и тогда мы поболтаем.
      – Я напою тебя фруктовым чаем, – снова улыбнулась старая леди.
      – С большим удовольствием попью фруктового чая, – учтиво отозвался Колли.
      Лейни прикрыла глаза; смотреть на Колли она еще могла, но звук его голоса был невыносим. Как же нравился ей когда-то этот тягучий, богатый переливами голос! Такой же выговор у Альберта; кто-то сказал однажды, что это говор, типичный для родных мест Альберта. Престон, получивший отменное воспитание и образование, не унаследовал дедовского акцента, который целиком перешел к Колли.
      Четырьмя широкими шагами длинноволосый красавец пересек зал и оказался возле столика Престона. Все посетители ресторана обратились в слух в ожидании скандала.
      – Тебе известно, для чего я приехал, – ровным голосом сказал Колли, глядя в глаза сидящему перед ним кузену.
      Престон слегка порозовел – наверное, оттого, что все взоры были устремлены на него, – но заговорил он совершенно спокойно:
      – Не понимаю, что ты имеешь в виду.
      – Ты меня прекрасно понял. Надин все видела. Она говорит, что попыталась тебя остановить, а ты ее оттолкнул и сбежал.
      – Я уже сказал деду и повторяю тебе: его экономка тупа как пробка. Она лжет, – невозмутимо возразил Престон.
      – Зачем бы ей понадобилось лгать? – насмешливо спросил Колли. – Просто чтобы напакостить тебе?
      – Скорее всего она лжет для того, чтобы выгородить тебя, – хмыкнул Престон. – Вы ведь выросли в одних и тех же местах, так?
      – Где я вырос, к делу не относится. Ты взял свисток. Он мой. Верни его. – Голос Колли зазвучал жестко. – Не становись вором.
      В зале повисла напряженная тишина. Престон заставил себя рассмеяться. Впрочем, его смех никого не обманул. Ясно было, что он вне себя от злости.
      – Ты не в себе, Колли? – заговорил он, стараясь держать себя в руках. – Поднимаешь такой шум из-за какой-то дурацкой свистульки? У твоей матушки не осталось другого наследства от моего дяди?
      Колли не моргнул глазом.
      Тогда из-за стола поднялся мужчина, сидевший рядом с Престоном.
      – Послушайте, – сказал он, – вы не имеете права являться сюда и обвинять Престона в краже какой-то дряни. Допустим, вы служите Альберту Ролинсу наподобие сторожевого пса. Допустим, вас боятся все нищие старухи в городе. Но сейчас это не имеет значения. Вы разговариваете с нами. Повторяю – с нами. Я ясно выражаюсь? Так что вон отсюда!
      – Раз уж вы, мистер, берете на себя труд вступаться за него, может, вы и драться будете вместо него? – очень тихо и хладнокровно проговорил Колли, но Лейни заметила, что он сжал кулаки.
      – Нет! – крикнула она и рванулась вперед.
      Дана попыталась удержать ее, но тщетно. Лейни знала, что обычно происходит, когда у Колли такое выражение лица.
      Ее восклицание не осталось незамеченным. Престон вскочил; Колли вздрогнул и наконец-то повернулся к ней.
      Три года.
      Три года она не смотрела ему в глаза, и сейчас ее как будто ударило током.
      Он ничего не говорил, но кровь прилила к его лицу, и кожа приобрела бронзовый оттенок. Необычный оттенок, ведь смуглые люди редко столь заметно краснеют. Он вдруг стал похож на рассерженного подростка.
      Лейни не хотелось, чтобы чужие уши услышали то, что Колли скажет ей, но у нее не было выбора. Все, что угодно, лишь бы не допустить драки посреди ресторанного зала на глазах у набожных горожан.
      – Колли, не знаю, что ты делаешь в Спрингсе, но сюда тебе приходить не следовало. Никогда.
      Она старалась говорить как можно тише, но тетя Оливия все-таки услышала ее и всплеснула руками от удивления.
      – Но в чем дело, Лейни?
      – Тетя, ради бога, не вмешивайтесь. Вы не поймете. Я сама разберусь, – взмолилась Лейни.
      – Но ты же сама в первый раз привела его в «Магнолию»! – не унималась старуха. – Ты взяла его за руку и подвела ко мне!
      – Это было давно, – выдавила из себя Лейни.
      – Да? А мне кажется, буквально вчера.
      – А почему же он здесь? – Колли кивнул на Престона. – Он ведь тоже Ролинс. Альберт и ему приходится дедом.
      – Причем я – законный Ролинс, – вмешался Престон. – В отличие, между прочим, от тебя.
      – Лейни, я желаю знать, почему он может приходить сюда, а я нет.
      – Ты знаешь, Колли, о чем я говорю, – вполголоса произнесла Лейни. – Это наше личное дело.
      Он посмотрел ей в глаза. Оказывается, она успела позабыть, как он умеет буравить взглядом, каким серьезным становится его лицо, когда в уголках глаз появляются крохотные морщинки.
      – Лейни, у нас с тобой нет личных дел. С некоторых пор между нами ничего нет – так ты, кажется, сказала? Неважно. Я не уйду отсюда, пока не получу то, за чем пришел. И я это получу, даже если мне придется вытряхнуть из него мозги.
      Колли резко шагнул к Престону и схватил его за ворот. За спиной Лейни вскрикнула Белла Фостер.
      В течение одной невообразимо долгой секунды двое Ролинсов замерли друг напротив друга, а посетители ресторана, затаив дыхание, наблюдали за ними.
      Последней надеждой Лейни оставался Престон.
      – Пожалуйста, – обратилась она к нему, – отдай ему этот свисток, если он у тебя. Не провоцируй его на драку.
      – Слышишь, что тебе говорят? – подхватил Колли. – Она знает меня получше, чем ты.
      – Ах ты господи! – Брезгливым движением Престон стряхнул с себя руки Колли. – Дай же мне его найти.
      Он сунул руку в один карман, потом в другой, извлек оттуда тусклый – несомненно, серебряный – свисток на кожаном шнурке и протянул его своему противнику.
      – Шуток не понимаешь, осел. Я же только хотел пошутить.
      – Я знаю, чего ты хотел, – отчетливо проговорил Колли и повесил свисток на шею. – И тебя я знаю. Если бы я сюда не пришел, то никогда бы его не увидел. Такие шутки вполне в твоем духе.
      – Колли, дорогой, что тут происходит? – раздался мелодичный женский голос.
      Все головы мгновенно повернулись к двери, где появилось новое действующее лицо.
      Лейни тут же поняла, почему Колли предстал в таком безупречном наряде: он прибыл в Спрингс в обществе изысканной дамы. Одета она была очень просто – короткая плотная юбка, блуза без рукавов, неброская цепочка на шее. И все-таки от нее веяло богатством и великолепием, так что Лейни, на которой были легкие слаксы и футболка, сразу захотелось забиться куда-нибудь в темный угол. Она с трудом подавила желание сорвать с себя фартук.
      Кто эта женщина?
      Лейни ощутила укол в сердце – конечно же, досады, не ревности.
      – Ничего интересного. Рейчел, я же просил тебя подождать в машине, – раздраженно бросил Колли.
      – Я и сидела себе в «Порше», но тут появились новые гости, и я решила, что нехорошо тебя бросать.
      С этими словами она отступила в сторону, и в обеденный зал вошел широкоплечий блондин в полицейском мундире.
      – Уэй? – ошеломленно воскликнула Лейни. – Ты-то что тут делаешь?
      – Дана вызвала меня по телефону, – объяснил Уэй, рассматривая лица присутствующих.
      Дана выросла за спиной Лейни.
      – Ну да, я не знала, до чего они могут дойти, – сказала она.
      Уэй сухо обратился к Колли:
      – Итак, вы приехали. Говорят, что вы останетесь в Спрингсе до лучших времен.
      – Что ж вы не говорите, что с моим приездом для вас настали плохие времена? – иронически осведомился Колли.
      – Я не хотел показаться невежливым. Между прочим, я жду ответа на вопрос, поставленный дамой: что здесь происходит?
      – Ничего особенного, – не совсем уверенно проговорил Престон. – Спор не стоил выеденного яйца, но мой дражайший кузен вышел из себя. Инцидент исчерпан – мы уже обо всем договорились.
      – Мы договорились, это верно, – заметил Колли. – Но я бы не назвал предмет спора таким уж пустяком. Мне подарили свисток. Подарил человек, которого я когда-то хорошо знал. – Он повернулся к тете Оливии и обратился к ней совершенно другим тоном: – Прошу прощения, мисс Оливия. Поверьте, у меня в мыслях не было устраивать в «Магнолии» потасовку.
      – Да я… я не сержусь на тебя, Колли, – добавила вдруг старуха, бросив быстрый взгляд на внучатую племянницу, – посидел бы ты с нами. И Лейни этого хочет, я же знаю. Она всегда тебя любила. Не понимаю, почему сейчас она на тебя дуется.
      Колли поднял глаза на покрасневшую Лейни и стал рассматривать ее так же откровенно, как она рассматривала его несколько минут назад.
      – Ну, чего хочет Лейни, мне известно. Так что я ухожу. Всего вам доброго. – Поколебавшись секунду, он обнял старую леди и поцеловал ее в щеку. – Рейчел, ты готова?
      Легкой, грациозной походкой Рейчел приблизилась к нему и уверенно положила руку на его плечо.
      – Я должна еще зайти кое-куда. Подождешь меня в машине, дорогой? Тебе не стоит оставаться здесь. По-моему, эти люди тебя не любят.
      – Побыстрее, – буркнул он.
      Она запечатлела вызывающий поцелуй на его губах и еще более вызывающе погладила его по бедру.
      Белла Фостер смаковала скандальную сцену. Лейни стиснула зубы. Колли предостерегающе произнес:
      – Рейчел!
      Она беспечно рассмеялась, а Колли быстрыми шагами вышел из зала. В наступившей тишине отчетливо прозвучал голос Ллойда Тейта:
      – Подонок.
      – Успокойтесь, – отозвалась Рейчел, ничуть не смутившись. – Как-никак вы говорите о человеке, за которого я собираюсь выйти замуж. – Она обвела взглядом зал, чуть задержавшись на лицах остолбеневших обитателей маленького провинциального городка, не знающих, что думать о ней и о ее избраннике, затем с вызовом глянула в глаза Лейни. – Честно говоря, мне никуда не нужно. Было, мягко говоря, интересно на всех вас посмотреть.
      Она громко рассмеялась и вышла вслед за Колли.
      – Ему эта шлюха вполне подходит, – резко объявил Ллойд.
      – Сэр! – негодующе воскликнула Белла. – Мы только что избавились от одного богохульника, так не заставляйте нас выслушивать непристойности и в его отсутствие.
      – Мэм, приберегите ваши упреки для тех, кто их заслуживает, – парировал Ллойд. – Идем, Престон. Если я еще раз встречусь с твоим кузеном, одному из нас придется об этом пожалеть.
      – Идем, – отозвался Престон, не сводя внимательного взгляда с Лейни.
      Только когда он, в свою очередь, скрылся за дверью, зал ресторана возбужденно загудел.
      – Это Альберт Ролинс вернул шкодливого парня, – во всеуслышание объявила Белла. – Должна вам сказать, он совершенно не изменился. Можете не обращать внимания на приличный костюм. Как был он щенком с реки, так и остался.
      На мгновение сердце Лейни сжалось от горькой обиды.
      – Господа, – заговорила она, собравшись с силами, – мне не хотелось бы показаться грубой, но… уже поздно, а тетя Оливия расстроена…
      – Конечно, конечно, Лейни, – поспешил успокоить ее Мэтт Кэссиди. – Действительно, давайте собираться.
      – Ну да, ну да, – вступил в разговор старый Бен Сандерс, поднимаясь с места, – уж у нас-то воспитание получше, чем у молодых Ролинсов, мы из-за детской свистульки не станем поднимать шум, потому что «Магнолия» – приличное заведение. Значит, Колли Ролинс опять в нашем городе. Ну и дела, я вам скажу!
      Посетители один за другим покидали ресторан; только Белла и Альма все возились со своими сумочками, убирая в них карманные Библии и прочую душеспасительную литературу.
      Дождавшись, пока все посторонние покинут ресторан, Уэй обратился к Лейни:
      – Я только вчера узнал, что Альберт Ролинс вызвал его домой. И его, и Престона. Нынче летом в городе будут двое Ролинсов. Надеюсь, мы это как-нибудь переживем. Если совсем честно, надеюсь, что как-нибудь переживешь и ты.
      – Уэй, я уже не маленькая девочка, о которой надо заботиться, – проворчала Лейни. – Я уже взрослая.
      – Заботиться о тебе я обязан, – серьезно возразил Уэй. – У тебя нет отца. Нам обоим известно, на что он способен.
      – Сегодня я не расположена об этом говорить, – отрезала Лейни. – Если ты заметил, у Колли появилась женщина. Я ему больше не интересна.
      Уэй невесело усмехнулся.
      – Что ж, повторяй свою чушь. Может, когда-нибудь сама в нее поверишь. Только я все понимаю. И ты тоже. Никто не звал его сюда, и все-таки он здесь. Пришел за свистком? Пусть так, но я же видел, какими глазами он смотрел на тебя. Долго смотрел. И его подруга это видела. Ему нужна ты. И так будет всегда. Береги себя.
      Поколебавшись, Уэй наклонился к ней и поцеловал в лоб. Пожалуй, второй или третий раз в жизни.
      Проводив его взглядом, Лейни вернулась в кухню. Дана как раз загружала посудомоечную машину.
      – Дана, я все сделаю сама. Иди домой.
      – Но надо еще протереть столы!
      – Я сама.
      – Ну… как хочешь. Вообще-то я чувствую себя крысой. Не хочется тебя со всем этим бросать. Знаешь, хорошо хоть твоя мама задержалась в церкви, и ей не пришлось все это видеть. – Дана сдернула с себя фартук и бросила на стул. – Все равно. Спасибо, Лейни. Пойду-ка я в самом деле домой и сделаю маникюр. – Она вытянула руку и уставилась на коротко подстриженные ногти. – Из-за этой бабы, что приехала с Колли, я почувствовала себя двоечницей в кабинете у директора. И мне это не понравилось. И сама она мне не нравится.
      – Мне она тоже не понравилась, – пробормотала Лейни, обращаясь скорее к самой себе.
      Оставшись в одиночестве, она собрала со столов грязную посуду, отнесла ее на кухню и расправила скатерти.
      И все это время она размышляла. Тщетно повторяя про себя, что думать не стоит.
      Его рука, тронувшая воротник, – темная и проворная, такая же, как он сам. Когда-то эта рука прикасалась к ней, и она еще не забыла те времена.
      Тогда, конечно, на нем не было шикарного костюма. Тогда его руки бывали обнажены, они грели ее, когда он с неистовой силой прижимал ее к себе. Губы его не были тогда поджаты, как полчаса назад; они были жадными и настойчивыми…
      Она-то считала, что избавилась от этих воспоминаний навсегда. И вот они вернулись.
      Когда, скажите на милость, испытывала Лейни Торн такую же жгучую ревность, как в тот момент, когда к Колли прикоснулась эта холеная женщина? Зачем он вернулся? Зачем пришел в «Магнолию»?
      «Разве я сумею видеть его… – боже, как трудно произнести даже про себя это слово! – женатым на другой женщине?
      Надо бежать отсюда, иначе мне конец. У меня остановилось сердце, когда я увидела у него серебряный свисток».
 
      Они встретились в один ослепительно яркий день.
      Лейни еще не разглядела толком этого парнишку, а он уже много о ней знал. Он любил сбегать из маленького домика, в котором жил, чтобы посмотреть на строительство большого белого здания на вершине холма. Ему не составляло труда выкраивать свободное время, благо надзор за табачными плантациями был поручен ему и контролеров над ним не было. Ему стоило только добежать до Вдовьей бухты, и ему открывался вид на белый дом, стоящий на другом берегу.
      Чистая вода Вдовьей бухты была ему лучшим товарищем по играм, другом, единственным, если не считать старого Чарли. Но он истосковался по людям, по живым людям. А Чарли редко позволял ему играть с детьми из убогих домов вниз по реке. «Они не нужны тебе, Колли, – ворчал всегда Чарли. – Они тебя добру не научат».
      И Колли понимал, что Чарли прав. Дом их стоял почти у самой реки, от которой его отделяла небольшая рощица. Таким образом, Колли и Чарли жили, по существу, на отшибе. И дело было не только в том, что Чарли стремился к уединению; соседи, в свою очередь, избегали тесного общения, предпочитая настороженно наблюдать за ними издалека.
      Однажды Колли попытался завязать более близкое знакомство с одним из маленьких оборвышей, но им помешала его матушка.
      – Не водись с ним, – заявила она своему сыну. – Этот Ролинс-безотцовщина нам не компания. Дьявол хочет, чтобы мальчика оставили в покое, а мне совсем не хочется ссориться с Дьяволом.
      А Колли уже хорошо знал, кто такой Дьявол. Это табачный король, это ему принадлежат плантации. Седовласый мужчина в комбинезоне и больших сапогах. Это его Колли должен бояться, когда он проходит мимо, тяжело ступая и припадая на правую ногу. К счастью, Дьявол только смотрит исподлобья и по большей части ничего не говорит, он вообще почти не обращает внимания на Колли и Чарли, разве что дает им какие-то деньги после уборки урожая, и Чарли затем спускает эти деньги в магазинчике, расположенном на границе владений Дьявола. Даже магазин этот принадлежит Дьяволу, как и ферма, как и они сами, работники этой фермы.
      Правда, одно слово, произнесенное осторожной мамашей, осталось непонятным.
      – Что такое «безотцовщина»? – спросил Колли у Чарли.
      Старик в это время пытался напоить новорожденного теленка из бутылки. Он поднял голову, и Колли обратил внимание на его римский нос, блестевший от пота.
      – Это не про тебя, – коротко ответил Чарли. – Люди, что живут в тех домах, ровным счетом ничего не понимают. Они боятся тебя, потому что ты не такой, как они. Когда-нибудь ты уедешь из этих мест. А они… У них нет будущего, они приговорены к вечной каторге здесь, на фермах, вот они и потеряли душу.
      – А ты, Чарли? – с любопытством спросил Колли. – Ты-то почему сюда приехал?
      Старик долго не отвечал.
      – Я приехал сюда вместе с Дьяволом пятьдесят лет назад, – наконец сказал он. – Приехал потому, что мне нужно было где-то спрятаться. И я спрятался здесь.
      Поля глубоко надвинутой на лоб коричневой шляпы скрывали от Колли лицо старика, и мальчик, вдруг оробев, задал следующий вопрос:
      – А я? Чарли, я-то что тут делаю? Я не помню, как попал сюда.
      – Хватит с тебя, – сказал Чарли теленку, выпрямился и отошел в сторону. – Если не выживешь теперь, я не виноват. – Он приподнял шляпу и провел рукой по макушке, почти совершенно лысой. – И ты, Колли, ни в чем не виноват. Просто случилось так, что ты оказался не там, где должен быть. Наша задача – вернуть тебя в большой мир, принадлежащий тебе по праву. Проклятие должно стать для тебя благословением. – На Чарли иногда находил особый стих, и он начинал ни с того ни с сего говорить торжественно и высокопарно, как проповедник с амвона. Он был образованным человеком, старый Чарли, и в книгах понимал не меньше, чем в лошадях, к которым питал слабость Дьявол. – А теперь хватит вопросов. Берись-ка за мотыгу, а то завел моду совать нос в то, что тебе знать не положено. Любопытен ты больно.
      Именно любопытство привело Колли к тому памятному дому. Стук молотков и визг пил привлек его внимание, и он приобрел привычку наблюдать за строительством, затаившись в укрытии. Он не приближался к строительной площадке, так что возможности побеседовать с рабочими у него не было. Интуиция подсказывала ему, что вступать в разговоры не стоит, как не стоит и рассказывать Чарли, где он пропадает часами.
      В тот день, когда он пробрался поближе и заметил ту девочку, строительство подходило к концу.
      Колли увидел ее и застыл как вкопанный.
      Она сидела на качелях, прикрепленных к ветвям могучего дуба. Качели эти, по всей видимости, только что соорудил высокий плотный мужчина – ее отец. Темные ее волосы были забраны в пучок, но отдельные прядки спадали на щеки.
      – Пап, принцессе Салли нравится новый дом, – громко объявила она.
      Отец ее замер с молотком в руке. Чтобы ответить, ему пришлось вынуть изо рта три гвоздя.
      – Элейна, – сурово произнес он, – кончай фантазировать. Последний раз тебе говорю, никакой принцессы Салли нет.
      Девочка помолчала с минуту, а потом простодушно спросила:
      – Разве я не могу про нее говорить, даже если ее нет?
      – Мы с тобой уже обсуждали это. Отвыкай от выдуманных подруг. У тебя есть настоящие.
      – Ну да, но они в школе, а сейчас у нас каникулы.
      – Тогда займи голову чем-нибудь еще. Хватит вечно что-то воображать. – Мужчина огляделся по сторонам. – Наверное, я устроил игровую площадку чересчур близко к лесу, – неуверенно проговорил он. – Просто я не мог пройти мимо такого замечательного дерева. Скоро я обнесу площадку забором, и мы заведем собаку. Тебе тут понравится, когда станешь старше.
      – Мне и сейчас тут нравится, – решительно возразила девочка. – Между прочим, мне уже одиннадцать лет.
      – Ну да. Ты уже достаточно взрослая, чтобы…
      – Перестать играть в Салли, – насмешливо подхватила Элейна.
      – Совершенно верно. Иначе нам придется показать тебя психологу, и пускай он выясняет, почему ты норовишь спрятаться от действительности.
      – А кто такой психолог?
      – Это человек, который заломит за тебя вместе с твоей принцессой бешеные деньги, которых у меня, между прочим, нет.
      Только теперь Колли узнал этого человека и вздрогнул. Это был Джон Торн, управляющий обширным хозяйством Дьявола. К лошадям он отношения не имел, но от него исходили все распоряжения относительно табака, кукурузы и сена. Он же командовал табачными складами. Он всегда отдавал приказания Чарли и Колли, даже не глядя на них, как будто ему было противно смотреть на их лица. За малейшую оплошность этот человек безжалостно их наказывал. Он объезжал угодья в открытом джипе, и за ним тянулся почти осязаемый шлейф злобы.
      Колли редко общался с ним; как правило, инструкции Торна ему передавал Чарли.
      Ему уже не суждено забыть тот первый миг, когда он ее увидел. Колли, забыв обо всем, наблюдал за девочкой, взлетающей на качелях высоко над землей. С подножия холма, где он укрылся, ему казалось, что она парит в облаках.
      Несколько дней он непрестанно думал о ней. Дважды он приходил на то место, надеясь вновь встретить ее.
      Но случилось так, что она сама пришла к нему.
      В тот душный июльский день Колли работал в поле, которое Чарли вверил его попечению на неделю. Он мечтал окунуться, а самое глубокое место, где вода всегда оставалась холодной, находилось у самой бухты, там, где речка делала изгиб и поворачивала к Тиммс-Форк-ривер.
      Колли вышел на каменистый берег и застыл над спокойной водой, куда собирался нырнуть, как вдруг до него донеслось чье-то негромкое мелодичное пение:
      – Том Дули голову склонил… – Юная, судя по голосу, певица перевела дыхание. – Заплакал бедный Том…
      Колли увидел ее и не поверил своим глазам. Да, это была она, та самая маленькая девочка из нового белого дома. Она переходила бухту вброд, взмахивая время от времени руками, чтобы не поскользнуться на поросших водорослями камнях. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь густую листву, освещали ее. Вдруг она непроизвольно ахнула, ступив, по всей видимости, на острый камень, и наставительно сказала, обращаясь непонятно к кому:
      – Не ходи тут. Больно.
      Колли заметил, как змея черной веревкой скользнула под водой, и не придал этому большого значения. Да, это Вдовья бухта, и в ней, как известно, водятся змеи. Они не ядовиты, просто не надо обращать на них внимания, и тогда они не обратят внимания на тебя.
      Но этой девочке и ее невидимой подружке этих простых вещей никто, по-видимому, не объяснил. Заметив змею, она пронзительно завопила и кинулась бежать, поднимая фонтаны сверкающих на солнце брызг.
      Она, должно быть, не знала, что в этом месте глубина не везде по щиколотку; сразу за отмелью находился омут.
      Девочка камнем ушла под воду; Колли успел только увидеть ее бледное, искаженное страхом лицо, а потом поверхность реки сомкнулась над ее головой.
      Не сразу он понял, что она так отчаянно барахтается под водой потому, что не умеет плавать. Времени на раздумья не было.
      Он прыгнул в воду с громким криком «Эй! Эй!», словно она могла откликнуться из синей глубины.
      Девочка отчаянно отбивалась от него. Когда их головы в очередной раз показались над поверхностью, он ударил ее по щеке, и она открыла глаза, силясь рассмотреть своего спасителя. На него глянули глубоко посаженные синие (а может, даже с фиолетовым отливом?) глаза, а он обхватил ее за талию и повлек к большому камню, торчавшему из воды невдалеке от берега. Девочка вцепилась в камень обеими руками, а Колли обогнул его вплавь и вскарабкался на него с другой стороны.
      – Все нормально, – объявил он, наклоняясь. – Давай руку. Я тебя втащу.
      Оторвать ее пальцы от краев камня оказалось нелегким делом; она судорожно вцепилась в него и испуганно всхлипывала. Но Колли без труда справился со своей задачей – тяжкий физический труд на ферме давно укрепил его мускулы. Оказавшись в безопасности на камне, она присела на корточки, уставившись на него огромными глазищами.
      – Молодчина, – похвалил он ее. – Ты даже не наглоталась воды! Вовремя задержала дыхание.
      Только тут Лейни поняла, что снова не дышит, и с шумом выпустила воздух.
      – Я стоял там, на обрыве, – снова заговорил Колли, теперь уже чуть менее уверенно, – и увидел, как ты пошла ко дну. Знаешь, переходить вброд опасно, если не знаешь дна. Тут попадаются глубокие места.
      Лейни судорожно оглянулась и вдруг всхлипнула.
      – Хочу домой, – выговорила она дрожащим голосом.
      – Хорошо, – поспешно сказал он, – но не надо плакать. Плачут только маленькие. Ты ведь уже большая, да?
      – Да… Но я хочу домой, – снова всхлипнула она и икнула.
      Ее била крупная дрожь, кожа покрылась пупырышками. Колли серьезно посмотрел ей в глаза.
      – Эге, выходи-ка на солнце. Ты замерзаешь.
      Девочка не шелохнулась.
      – Пошли. Я тебе помогу.
      Он взял ее за локоть. Она отдернула руку, поскользнулась и ухватилась за выступ, чтобы не свалиться в воду.
      – Не надо. Ты меня ударил.
      Он глянул на ее щеку. Там уже выступило красное пятно.
      – Извини. Так было надо. Ты от меня отбивалась, а мне надо было вытащить тебя из воды.
      Лейни опять вздрогнула и неожиданно спросила с удивлением:
      – Разве тебе не холодно?
      Он был так худ, что она могла пересчитать его ребра, выступавшие под загорелой кожей. Его джинсовые шорты промокли насквозь, и с них капала вода. А длинные черные волосы прилипли к плечам.
      – Не-а. Мне никогда не бывает холодно. А ты можешь простудиться. Идем на солнце.
      Лейни взглянула туда, куда он указывал. Еще один крупный камень, но плоский, выступал из воды совсем рядом. С него можно было перебраться на берег, поросший маргаритками.
      – Это похоже на трон, – заметила она, но не двинулась с места. Пальцы ее как будто вросли в каменный пьедестал.
      – Трон?
      – Ты не знаешь, что такое трон? – Ее голос как будто повеселел. – Это такой стул для волшебных принцесс и королей.
      – Да-да, трон, – подхватил он. – Трон для добрых фей. Послушай-ка, посиди там, а я покажу тебе, как делать свистки. Я тебе вырежу волшебный свисток. Самый громкий свисток в мире.
      Лейни подняла голову и с сомнением взглянула на него.
      – Мне не разрешают разговаривать с незнакомыми.
      Он не моргнул глазом.
      – Хорошо, давай знакомиться. Как тебя зовут?
      – Элейна Мари Торн.
      – Значит, теперь я знаю твое имя! – весело воскликнул Колли. – И где твой дом, я тоже знаю. Ты живешь в том большом белом доме на вершине холма. Там над верандой круглый потолок голубого цвета, как небо. А еще ты любишь сидеть на старом дубе.
      – Откуда ты знаешь?
      – Я тебя видел, – торжествующе объявил он. – Мы с Чарли живем по ту сторону реки. В общем, теперь ты не скажешь, что мы не знакомы. И я тебя спас, – веско добавил Колли. – Это значит, что нам надо стать друзьями.
      Тогда она опять огляделась, задержав взор на отвесных обрывах на обоих берегах реки.
      – Тут страшно, – сказала она. – Там змея в воде.
      Он небрежно махнул рукой:
      – А-а, ничего тут страшного нет. Знаешь, я часто нырял сверху. А ту змею ты сама напугала.
      – Я не собиралась нырять, – капризно возразила Лейни. – Я же не умею плавать.
      – Это я уже понял. – Он насмешливо подмигнул ей. – Наверное, ты еще маленькая и тебе рано учиться плавать.
      – Мне уже одиннадцать, – возмутилась она. – Просто у меня маленький рост. А тебе сколько лет?
      При этом вопросе Колли задумался.
      – Мне, наверное, лет четырнадцать.
      – То есть как? – Лейни недовольно взглянула на него. – Ты не знаешь, сколько тебе лет?
      – Ну, вообще-то, я правда точно не знаю. Речной Чарли – вот он знает. Так вот, он говорит, что мне, должно быть, четырнадцать. Чарли знает все на свете. В этом году он начал заниматься со мной алгеброй. А еще он прочитал мне вслух всю Библию. С начала до конца.
      Лейни заметно расслабилась. Несомненно, мама не станет возражать против того, чтобы она познакомилась с мальчиком, который знает Библию от корки до корки.
      – Мама называет меня Лейни.
      – Красивое имя, – заметил он. – А меня зовут…
      Он осекся. Вообще-то он не должен был находиться сейчас здесь в обществе этой избалованной девчонки.
      – Ну? – Она шмыгнула носом. – И как же тебя зовут?
      – Не скажу, – решительно проговорил Колли. – Понимаешь, я ведь тоже волшебный, а волшебным людям, которые живут… в лесу, нельзя называть кому попало свое имя. То есть я хотел сказать, что, если ты случайно произнесешь мое имя при ком-нибудь, я превращусь в дым.
      Девочка изумленно таращилась на него.
      – Я тебе не верю, – с трудом переводя дыхание, сказала она. – Ты врешь.
      – Правильно, я соврал. Только не плачь больше, пожалуйста. Я же сказал, что ничего плохого тебе не сделаю. Я отведу тебя домой, к маме с папой. Договорились?
      – А ты обещаешь?
      – Клянусь, – торжественно сказал Колли. – Подожди чуть-чуть. – Он быстро выпрямился. – Мне бы хотелось немножко посидеть вон на том камне. Может, ты со мной пойдешь, тем более что мы с тобой теперь знакомы?
      – Ну… ладно. – Лейни посмотрела на свою промокшую рубашку и шорты и огорченно вздохнула. – Боюсь, мне сегодня попадет. Мама прилегла отдохнуть, и я сбежала на игровую площадку, а когда увидела бухту, мне вдруг захотелось пройтись по воде. Мама с ума сойдет, когда узнает, что я чуть не утонула.
      – Ничего она не узнает. Там, на камне, твоя одежда в два счета высохнет, – пообещал Колли. – Да-да. – Она сразу же успокоилась, сама не понимая почему. – А ты умный, – заметила она с уважением.
      Его загорелые щеки вспыхнули, а глаза заблестели от удовольствия.
      – Нет, что ты. Чарли говорит, что я непоседа и потому плохо учусь.
      Они быстро добрались до большого камня. Лейни устроилась на нем и тут же возобновила прерванный разговор, хотя и не была до конца уверена, что стоит вновь упоминать о волшебстве и превращении в дым…
      – Показывай волшебный свисток, – негромко сказала она.
      – Его нельзя увидеть, – терпеливо объяснил ей Колли. – Его можно только услышать.
      – Хорошо, я хочу его услышать.
      – Тогда закрой глаза. И чур, не подглядывать.
      Лейни зажмурилась так крепко, что перед глазами на черном фоне поплыли радужные точки.
      Прошла минута, и он прошептал:
      – Теперь можешь смотреть.
      Она открыла глаза. Он сидел на камне рядом с ней. Пристально глядя ей в глаза, он поднес ко рту сложенные руки и дунул у основания больших пальцев. Раздался пронзительный свист.
      Колли дунул второй раз, третий.
      – Я тоже так могу, – решительно заявила Лейни.
      – Правда? Ну давай, покажи.
      Она сложила руки, поднесла их ко рту и дунула. Безрезультатно. Вторая попытка тоже оказалась тщетной.
      – Теперь поняла? – Он торжествующе улыбнулся, увидев, как вытянулась ее физиономия. – Тут нужно волшебство.
      – А мама говорит, что настоящим волшебником был только Христос, – возразила она.
      Колли рассмеялся.
      – Насчет Христа не знаю. Ладно, покажу тебе кое-что.
      Он разжал ладони, и Лейни увидела зажатый между ними стебелек овсяницы.
      – Это колдовская трава. – Он озорно подмигнул.
      – Ничего подобного. Просто старая травинка. И я не верю, что она помогает тебе свистеть. Вот приду домой, расскажу маме, и она…
      Колли резко поднялся.
      – Лейни, послушай меня. Ты не должна говорить обо мне Торну. И вообще никому не говори. У меня будут неприятности. Да Чарли…
      Она тоже поднялась.
      – Ты поклялся.
      Колли с недоумением посмотрел на нее.
      – В чем? Ах да, правильно. Но ты все равно никому ничего не говори. Мне будет плохо. Я уже не смогу прийти сюда, да и ты тоже, – добавил он с горечью. – И вообще тогда тебе придется рассказать, что ты едва не утонула в бухте.
      Лейни не сводила с него глаз. Все, что он сказал, звучало весьма убедительно.
      – Я ничего не скажу, – медленно произнесла она.
      Наверное, впервые в жизни она сознательно решила поступить вопреки указаниям родителей.
      – Вот и хорошо. – У него сразу стало легче на душе. – Отлично, Лейни. Ты одна знаешь обо мне, и ты одна будешь меня видеть.
      И снова его слова прозвучали совершенно естественно, хотя она вроде бы не договаривалась с ним о новых встречах.
      – Идем. Я проведу тебя к твоему дому коротким путем.
      Он зашагал вперед по каменистому берегу. Его черные волосы казались шелковыми на фоне сочной зеленой травы.
      Лейни моргнула, ослепленная на мгновение ярким солнцем.
      – Не может быть, – прошептала она на ухо невидимой подруге. – Я в колдовство не верю, я уже большая. И все-таки он мог бы быть колдуном.
      Она побежала вслед за ним и даже не заметила, что принцесса не удостоила ее ответом. Принцесса исчезла, исчезла навеки; она утонула в холодой воде Вдовьей бухты. Маленький колдун уничтожил ее.
 
      Было уже поздно; даже луна скрылась за верхушками деревьев.
      – Если тебе так уж необходимо выдумывать друзей, – сонно протянула Дебора, – могла бы выдумать кого-нибудь хорошего и доброго.
      Лейни подняла голову с подушки.
      – Да нет же, мам, он не выдуманный. Я же тебе объяснила. Он умеет нырять, даже там, где совсем глубоко, и умеет свистеть через травинку. И у него черные волосы.
      – Ну, понятно. Тебе приснился кошмар про змею и омут, и теперь ты будоражишь весь дом. В жизни не видела ребенка с таким богатым воображением. А теперь давай-ка спать. Уже второй час ночи. Не надо бояться, Лейни, я с тобой.
      – Но этот маленький колдун сказал…
      – Милая моя, я пообещаю тебе кое-что, но только если ты сейчас уснешь. Я готова терпеть этого маленького колдуна при условии, что он не окажется таким же испорченным, как твоя принцесса. Если же он возьмет с нее пример и потребует себе, скажем, отдельное место за столом, я его… – Дебора зевнула. – Я его сожгу. Ты знаешь, что в старину колдунов сжигали заживо?
      – Правда? Может, ты выдумываешь? – встрепенулась Лейни.
      – Выдумываешь в этом доме только ты. Я говорю чистую правду.
      Дебора с трудом договорила последнюю фразу, и глаза ее закрылись.
      Очень осторожно, чтобы не разбудить мать, Лейни села на постели и выглянула в окно. Очертания высокого дуба, в ветвях которого она так любила сидеть, отчетливо вырисовывались на фоне темного неба. Загадочная луна серебрила листья.
      – Я больше никому не скажу, что ты настоящий, – шепотом пообещала Лейни, не зная, слышит ли ее маленький колдун.

      Лейни прижалась лбом к темной оконной раме.
      В опустевшем ресторане было тихо. Дождик, моросивший в Спрингсе весь день, прекратился, ночное небо было ясным, и в нем мерцали крупные звезды. Ветерок шевелил занавески, и в кухне было теперь гораздо прохладнее, чем днем. Обычная вечерняя уборка была уже завершена.
      Лейни устала; пора идти домой.
      Она проверила, заперта ли как следует задняя дверь, и помедлила на пороге, глядя на огромную, отливающую кровью луну, висевшую так низко, что она едва не погружалась в черные воды Вдовьей бухты.
      Так много мыслей роилось в голове Лейни, что она могла только стоять и смотреть широко открытыми глазами на зловещий диск.
      Слишком непросты вставшие перед ней вопросы.
      Сколько еще она сможет управлять «Магнолией»? Немыслимо объяснить матери и тете Оливии, насколько серьезно ее положение.
      И вот еще новая беда – явился Колли. И как, спрашивается, она сможет в этих условиях держать себя в руках?
      Плюс Престон.
      Черт побери, да что же такое она выдумала, как убедила себя, что ей лестно его внимание, что ей нравится его лоск?
      Хорошо еще, что у нее хватило ума и здравого смысла скрыть от мамы то, что у нее началось что-то вроде флирта с Престоном в это лето.
      А ведь флирт с Престоном Ролинсом представлялся ей совершенно безобидным развлечением. Да так оно и было – вплоть до сегодняшнего вечера.
      До появления его злополучного кузена.
      И вдруг она услышала тихий скрип. Кто-то осторожно ступил на дощатый пол веранды и начал пробираться к двери среди кресел-качалок. Лейни не могла уверить себя, что половицы скрипят сами по себе, поскольку гостинице идет уже сотый год. Вне всякого сомнения, это шаги человека.
      Чтобы успокоиться хоть немного, она напомнила себе, что никаких неприятностей быть не может, ведь живет она не где-нибудь, а в благонравном Индиан-Спрингс, где жители имеют обыкновение засыпать засветло и просыпаться с петухами.
      Правда, в этот вечер в городе находится Колли Ролинс.
      Она сделала шаг в сторону, стараясь разглядеть, кто к ней приближается, и половица скрипнула под ее ногой.
      Луна, проглядывающая сквозь кроны кленов, заливала пол веранды призрачным светом.
      Лейни толком не разглядела темную фигуру, зато узнала голос.
      – Я в лунный сад пришла одна, – негромко пропел этот голос.
      – Мама!
      Из груди Лейни вырвался вздох облегчения. Она рывком распахнула дверь, задев качалку, стоявшую чересчур близко к входу.
      – Лейни, ты не ушиблась? – встревоженно спросила Дебора Блэкберн Торн.
      – Ушиблась, мэм, – неохотно призналась Лейни.
      – Почему ты одна? Я бы не пошла в церковь, если бы ты мне сказала, что Дана не сможет остаться и помочь тебе.
      – Я сама ее отпустила. Мне просто захотелось побыть одной.
      Дебора остановилась и положила руку на перила веранды. Какое-то время она не произносила ни слова, а только глядела на освещенную луной фигуру дочери.
      – Я слышала, что здесь произошло, – тихо сказала она наконец.
      – Так ты знаешь…
      – Колли вернулся. И был в «Магнолии». – Дебора подошла к дочери и заглянула ей в глаза. Годы не пощадили ее, и все же она была красива. Ее суровое и одновременно открытое лицо сияло в лунном свете красотой Богоматери. – Я чувствую, что ты переменилась, Лейни, и, честно говоря, отчасти я рада, что ты увидела его. Все лето ты была какой-то не такой. Ты еще очень молода, и на тебе лежит непосильное бремя. Я знаю, что-то гнетет тебя.
      – Мне уже двадцать один год, и за моими плечами немалый опыт, – преувеличенно бодро возразила Лейни.
      Ей неприятно было говорить таким деланым тоном, но она не могла допустить, чтобы мама поняла, что на самом деле происходит с ней и с «Магнолией». Лейни должна сначала сама разобраться со своими проблемами, понять себя и найти выход. Какой угодно.
      – В последнее время ты отдалилась от Уэя и Даны, – вновь настойчиво заговорила Дебора. – Пропадаешь где-то по полдня. Что с тобой, Лейни?
      – Послушай, мама, я уже взрослая, сама имею право выбирать друзей и образ жизни, и не надо за мной шпионить. Я отдаю себе отчет в том, на что решилась три года назад, и сама несу ответственность за свои поступки. И я…
      – Лейни, родная моя, я ни в чем тебя не виню, – с грустью проговорила Дебора. – И ты не должна…
      – Дебора, вы нашли ее? – послышался со двора чистый, сильный женский голос.
      – Да, Сюзан. Она как раз запирала гостиницу.
      – Вот и отлично.
      В круге лунного света, где стояли мать и дочь, появилась Сюзан Макалистер. Рослая, широкоплечая, крепко сбитая, она походила на видавшую виды амазонку.
      Сюзан пришла на работу в «Магнолию» двадцать пять лет назад, когда ее муж погиб в результате несчастного случая в каменоломне и ей было некуда податься. С годами она сделалась чем-то вроде компаньонки, в чьи обязанности входила забота о тете Оливии.
      Родных у Сюзан не было, и она прикипела к Блэкбернам. Платили ей мало, и она работала исключительно из привязанности к хозяевам. Дом старой Оливии стал ее родным домом.
      – Пойду-ка я домой, – сказала она и зашагала к калитке в заборчике, отделявшем территорию «Магнолии» от дворика возле дома тети Оливии.
      В этот самый двухэтажный викторианский особняк Лейни с матерью переехали вскоре после смерти отца.
      Вот и еще одна причина, по которой «Магнолию» нельзя закрывать: они живут у тетки, а значит, в долгу перед ней.
      – Тетя еще не спит, – заметила Дебора.
      Сюзан остановилась.
      – Не думаю, что она вообще заснет. Она дважды просила меня привести к ней папу, и я никак не могла бедняжке втолковать, что Лэнсинг Блэкберн скончался еще во времена Эйзенхауэра . – И вдруг Сюзан с любопытством спросила: – Из-за чего она так разнервничалась? Что у вас тут произошло?
      – Двое… посетителей повздорили из-за какой-то ерунды, – сказала Лейни.
      Она заметила, как рука ее матери с силой сжала перила.
      Лейни опасалась новых вопросов; она не думала, что беспокойство за Оливию пересилит любопытство Сюзан.
      – Ах, вот оно что, – произнесла Сюзан. – Я подумала, что мне стоит завтра съездить к доктору Максвеллу, взять у него лекарства. А еще лучше привезти доктора к ней. Я знаю, вы не любите, когда я…
      Дебора поспешно перебила ее:
      – Нет, я не возражаю против визита врача. Просто я заранее знаю, что он сделает. Он осмотрит ее, потом возьмет меня под руку и скажет, что я не должна беспокоиться насчет денег, существует, мол, специальный государственный фонд, и он профинансирует лечение. Я даже верила ему до тех пор, пока его жена однажды не пришла с подругами к нам в ресторан. И тогда я услышала, что никаких фондов нет в помине, а Максвелл лечит тетю Оливию бесплатно, просто потому, что симпатизирует ей и не может себе представить Спрингс без нее. Такие старухи, дескать, составляют местный колорит.
      Сюзан коротко фыркнула.
      – Дору Максвелл я беру на себя. Если надо, я могу показать ее подружкам кое-какой местный колорит. Между прочим, эти сумасшедшие Леттисоны – ее близкие родственники.
      Дебора ответила так тихо, словно не желала, чтобы даже ветер услышал ее слова:
      – А еще я боюсь, что он опять предложит мне подумать насчет дома престарелых.
      – Ни в коем случае! – энергично запротестовала Сюзан. – Я никому не позволю увезти мисс Ливи отсюда. Она зачахнет и умрет вдали от «Магнолии». Я же здесь именно для того, чтобы она могла жить там, где хочет. Мне нужно поговорить с доктором Максвеллом. Я думаю, на него можно положиться.
      Лейни с горечью подумала, что Сюзан права. Доктор Максвелл очень много знает и держит язык за зубами. Этот человек – воплощенное благоразумие.
      – И жена его меня не волнует, – заявила Сюзан. – Я толстокожая, не то что вы. Уже поздно. Идемте домой, Дебора. И ты тоже, Лейни.
      Она повернулась и решительно зашагала в сторону дома своей хозяйки.
      Мать и дочь долго молчали, вдыхая влажный ночной воздух, напоенный пьянящим ароматом жимолости. Дебора прошептала:
      – Боже мой, в такие ночи я начинаю бояться старости. Элейна, ты молода и красива. И я не желаю больше слушать о прошлом. Оно позади, не тревожь его. И Колли позади. Не позволяй ему снова рвать на части твою душу. Я знаю, тебя и еще что-то гложет. Ты ничего мне не рассказываешь, наверное, считаешь, что я не смогу понять. Может, ты и права. Но в одном я уверена твердо: бог смотрит на нас. Так что береги себя. – Дебора окинула дочь долгим взглядом. – Запри «Магнолию» и приходи домой. Я тебя оставляю, ты же этого хотела.
      Вслед за Сюзан Дебора скрылась в темноте.
      «Бог смотрит на нас».
      Было время, когда любимая фраза матери действительно приносила Лейни утешение. Но это было в детстве. Блаженное время, когда легко поверить во что угодно. А потом была череда знойных субботних вечеров, когда друзья, соседи, родственники собирались во дворе «Магнолии», ели арбуз, курили, болтали. Все они были веселы и надеялись на лучшее будущее.
      В те времена Лейни могла без опаски войти в запретные воды Вдовьей бухты, так как не знала, что в мире есть нечто, от чего никто не защитит ее, даже бог. И от некоторых людей даже он не в силах ее уберечь.
      Например, Колли или Альберта.
      Нет. Об этом думать нельзя. Мать права, и она, Лейни, далека от настоящего мира. Она смотрит на людей, которые идут мимо, живут своей жизнью и не знают, что она существует. Она здесь, в «Магнолии», где время стоит на месте.
      Она тряхнула головой, заперла входную дверь и выключила весь свет, кроме одной, простенькой лампы, стоявшей на старинном столике вишневого дерева.
      Прохладный ночной воздух коснулся ее лица.
      Наводящая тревогу луна, казалось, плясала над верхушками деревьев, растущих возле дома Оливии. И в ее лучах Лейни заметила неподвижный черный силуэт.
      «Как сговорились, выслеживают меня все кому не лень», – с раздражением подумала она.
      Человек пошевелился, и лунный луч упал на его лицо.
      – Бог ты мой! – ахнула Лейни, и тьма окутала ее.
      – Не совсем твой бог, – угрюмо парировал Колли. – Хотя знаешь, девочка моя, много раз мне хотелось стать богом, особенно когда я думал о тебе. Тише! Не стоит поднимать шум.
      – Я не собиралась этого делать, – нетвердым голосом проговорила Лейни, но отступила от него на шаг.
      – И не убегай, – тихо попросил он.
      – Убегать от тебя? Еще чего не хватало. – На этот раз ей удался резкий, холодный тон. – Просто я не ожидала тебя увидеть, вот и все.
      Она, разумеется, солгала. С тех пор как пару часов назад Колли вышел из «Магнолии», она знала, что он напомнит о себе.
      Именно поэтому она задержалась в «Магнолии» до глубокой ночи.
      – Не надо обманывать, Элейна Мари, – возразил он, и Лейни на мгновение решила, что Колли прочитал ее мысли. – Все эти годы ты бежала от меня.
      – Не понимаю, о чем ты.
      – Это началось тогда, когда умер твой отец.
      Лейни отступила еще на шаг, но реакция Колли была мгновенной. Его пальцы поймали ее ладони и обожгли их.
      Лейни замерла.
      – Я сказала, что не собиралась кричать. Но предупреждаю тебя: если ты заговоришь со мной о том дне, о том, что тогда случилось… о том, что ты сделал тогда, я закричу. – Она гневно взглянула на него. – Я не хочу возвращаться в тот день.
      – Я помешаю тебе кричать, – с убийственным спокойствием возразил Колли.
      «Он не запугает меня, – сказала себе Лейни. – Я помню его мальчишкой в плохонькой одежонке и с исцарапанными коленками. И губы у него были вымазаны черникой».
      – Колли, если тебе нечего больше сказать, оставь меня в покое. Я, как и Дана, могу вызвать полицию. Уэй все еще на дежурстве, – сказала она как можно спокойнее.
      – Ага, и твой добрый родич примчится к тебе на выручку. Вот чем ты мне угрожаешь?
      Колли был холоден и упрям.
      – Не бойся, тебе ничего особенного не грозит. Старый богач, которого ты называешь дедом, не допустит, чтобы у тебя были серьезные неприятности. Как в прошлый раз.
      – А мне показалось, что ты не хочешь об этом говорить.
      Он был прав. Сейчас ей хотелось только плакать.
      – Извини. – Ком, застрявший в горле, мешал Лейни говорить. – Пусти меня.
      Колли выпустил ее руки, и она смогла вздохнуть свободно.
      – Нет, не уходи.
      – Тогда иди к бухте. Там светлее.
      Если он решит, что ему удалось ее напугать, пусть будет так.
      Но он молча кивнул и послушно побрел прочь.
      У края воды он обернулся, и серебро сверкнуло при свете луны. Свисток все еще висел у него на шее.
      – Зачем ты носишь эту штуку? – тихо спросила Лейни.
      Он дотронулся до свистка.
      – Наверное, затем, чтобы иногда вспоминать о девочке, которая подарила мне его в знак вечной дружбы. Вот только она забыла, что вечное длится не очень долго, правда, Лейни?
      – Колли, это тоже прошлое. Не стоит мне сейчас вспоминать, каким ты был.
      Колли нахмурился.
      – Не надо быть такой мрачной, малыш. Наверное, ты обо мне много чего знаешь, но и я смогу кое-что вспомнить. – В его голосе вдруг зазвучала ласковая насмешка. – Например, как когда-то ты с криками неслась во всю прыть, и мне пришлось схватить тебя за твой конский хвост, чтобы ты не сорвалась с обрыва. После чего ты заехала мне ногой по голени за то, что я сделал тебе больно. О, ты умела входить в раж.
      Ей вдруг стало жарко, и она не удержалась от смеха. Нет. Она больше не должна смеяться вместе с ним. Ведь это Колли.
      – Где твоя девушка? – поинтересовалась она.
      Колли отступил от нее и прислонился к перилам деревянного моста, переброшенного через речку.
      – Рейчел? Она поехала в Куквилл к друзьям. Наверное, она там.
      – Значит, ты туда ее отвез в своем «Порше»?
      Колли рассмеялся.
      – Ты можешь себе представить, чтобы у меня был «Порше»? Это ее машина. Она подвезла меня, высадила у дома и уехала. Сюда я добрался на своем грузовике. Оставил его у бассейна и пешком дошел до «Магнолии». На это у меня хватило ума. Мне не хотелось, чтобы Уэй заметил, что я брожу поблизости.
      – Это твоя подруга тебя одевает?
      Лейни не могла оторвать от него взгляда. Сейчас на нем не было пиджака, а сорочка при лунном свете сливалась с его кожей, и издалека могло показаться, что он обнажен до пояса.
      Колли ответил не сразу. Лейни заметила, как напряглись его мускулы под тонкой материей. – Тебе не нравится, как я выгляжу?
      Лейни пожала плечами и отвернулась.
      – Наверное, я был тебе больше по душе босой и в комбинезоне с чужого плеча. В те времена, – добавил он с горечью, – весь город звал меня ублюдком с фермы.
      Лейни почувствовала, как ее сердце забилось сильнее.
      – Не надо, Колли.
      – Что – не надо? Не надо помнить?
      – Я не о том. Человек не может просто так вычеркнуть что-то из памяти. Но ты можешь вспоминать и о хорошем тоже. – Неожиданно для самой себя она улыбнулась. – И я тоже кое о чем могу вспомнить. Мне всегда хотелось выглядеть, как ты. Однажды я даже заставила маму купить мне такой же комбинезон, как у тебя, но, когда она принесла мне его, я даже расплакалась. Он был длинный, а не по колено, как у тебя, и мама не разрешала мне надевать его на голое тело.
      Колли едва заметно усмехнулся.
      – Вот и хорошо. Я бы этого не перенес.
      Лейни смутилась.
      – Но мне было тогда одиннадцать или двенадцать лет!
      – И ты уже путалась с мальчишкой с реки.
      Лейни понимала, что этот разговор до добра не доведет. Нужно что-то предпринять. Нельзя позволять чувствам, когда-то испытанным ею, вернуться вновь.
      Она приказала себе вспомнить, что за человек стоит перед ней и что этот человек совершил. И резко спросила его:
      – Так ты явился в «Магнолию», чтобы сказать мне все это?
      Колли напрягся на мгновение и ответил раздельно и медленно, глядя ей в глаза:
      – Меня заставили приехать вороватые ручки Престона. И я очень хотел бы знать, почему он может спокойно посиживать в твоем заведении. Значит, твоя семья не желает принимать меня, а для него ваши двери открыты?
      Ирония из его голоса пропала начисто.
      Он ступил на опасную почву. Один неверный шаг – и предательская поверхность разверзнется под ногами.
      Но ответ Лейни прозвучал вполне беззаботно:
      – А почему ты меня спрашиваешь про своего родственника? Откуда мне знать, почему ему вздумалось сегодня заявиться к нам? Раньше он никогда не приходил. И я вовсе не жажду его видеть. – Это было сказано совершенно искренне. – Если хочешь еще раз поговорить по-семейному, ступай к нему.
      Лейни отвернулась, но он схватил ее за руку и притянул к себе. Она слышала его прерывистое дыхание.
      Паника охватила ее. Она попыталась оттолкнуть его, избавиться от него раз и навсегда, но вдруг вдохнула пряный запах солнечного дня – егозапах, памятный ей с детства, только сегодня он вызывал у нее ужас.
      – Колли, отпусти меня. Немедленно.
      Голос Лейни дрогнул против ее воли. Она несильно стукнула его, но Колли словно бы не заметил этого.
      – Нет, Лейни, – сказал он шепотом, обхватил ее другой рукой и сжал ее грудь. Она ожидала чего угодно, только не этого. – Постой спокойно одну минуту.
      Его пальцы мертвой хваткой сжимали ее локоть. И вторая рука стискивала Лейни с такой силой, что она едва могла дышать. Опять-таки с детства она помнила, насколько бесполезно вырываться из его стальных объятий, поэтому она просто замерла, как бабочка, наколотая на булавку. Он не двигался, но Лейни не могла обманываться относительно силы его страсти.
      – В свое время, – выдохнул он, – я решился бы на что угодно, лишь бы стоять с тобой вот здесь… и прикасаться к тебе вот так… – Резким движением Колли погладил ее, и его ладонь замерла, сжимая ее левую грудь. – В свое время тебе нравилось, когда я дотрагивался до тебя.
      – Колли… – Его прикосновения обжигали кожу даже сквозь ткань. – Не забывай о…
      «…той женщине… Рейчел», – мысленно добавила она. Лейни не сумела заставить себя произнести ее имя, а Колли понял ее по-своему.
      – О Джоне Торне? Лейни, произошла несчастная случайность. Больше я ничего не скажу. Я не прошу тебя меня выслушать, это бессмысленно. Только не надо считать, что я все забыл. Я с этим живу.
      Он повернул ее к себе; лицо его горело даже в холодном свете луны. Ее диск теперь побелел, и на его краях, если смотреть достаточно долго и пристально, можно было различить тонкую кайму – белую на белом. Лейни дернулась, высвобождаясь из его объятий. Колли опасен, нельзя допустить, чтобы он оказался сзади; спокойнее смотреть ему в глаза.
      – Лейни, Дьявол велел мне вернуться домой.
      – Ну и что? Он каждый раз тебя вызывает, когда ему что-нибудь нужно. Колли, тебя действительно устраивает роль прихвостня Дьявола? Ты не знал, что именно так тебя называют в городе?
      Удар пришелся в цель. Он был настолько метким, что хватка Колли ослабла, и Лейни могла теперь вырваться и убежать.
      – Меня называют и похуже, – отозвался Колли, вновь обретая контроль над собой. – И меня это не колышет, Лейни. Только в этот раз он призвал меня в Спрингс совсем по другим причинам. Он желает, чтобы я остался, и я намерен подчиниться. Чувствуешь разницу? Раньше он отсылал меня в Кентукки, едва возникала опасность, что я увижу тебя.
      Темная и теплая волна стала подниматься в ее груди – наверное, волна радости из-за того, что она все еще значит для него так много. А вслед за этим пришла горечь – из-за того, что этой радости нет места в ее жизни.
      – Все позади, и я сожалею, что он этого не понимает, – выдохнула она свистящим шепотом. – Ничто нельзя возвратить назад.
      Колли молча глядел на нее. Невозможно понять, почему в его глазах столько жизни, столько страсти, хотя они черны, как уголь.
      – Так что же случилось такого, – заговорил он наконец, – что Дьявол больше не боится нашей встречи? Что ты такого сделала?
      В искреннем недоумении Лейни подняла взгляд.
      – Не знаю. Наверное, это тычто-то сделал.
      «Ты встретил другую женщину», – едва не сказала она.
      А Колли опять внимательно и мрачно посмотрел на ее лицо и не прочитал на нем ничего.
      Странно, но он все еще обнимал ее. Должно быть, все это время здесь трудился невидимый паучок, так как Лейни чувствовала, что неосязаемые нити оплетают ее, стягивают, влекут к Колли, туда, где блестят его теплые, такие нежные губы.
      Его лицо склонилось к ее лицу, загородило лунный диск, и в наступившей темноте нити натянулись до предела.
      Изо всех сил Лейни оттолкнула его.
      Он потерял точку опоры, отступил на мост, поскользнулся и с резким проклятием полетел в холодную воду.
      Лейни поспешно отбежала от кромки воды, не зная, как поведет себя рассерженный Колли. И вдруг поняла, что не может сдержаться.
      Она от души расхохоталась.
      Вот что значит одеваться «от мисс Рейчел». Лейни была довольна, что элегантный наряд Колли испорчен.
      – Я же говорила, мне не нравится твой костюм, – проговорила она, переводя дыхание.
      Лицо его не было злым. Изданный им звук Лейни даже приняла за ответный смешок.
      Колли рывком поднялся на ноги. С его одежды стекала вода.
      – Если тебя не устраивают вкусы Рейчел, – мягко сказал он, – может быть, ты возьмешь заботу о моем гардеробе на себя?
      От этого предложения у Лейни перехватило дыхание, а Колли тем временем выбрался на берег.
      – Не согласна? – Он остановился в двух шагах от нее. – Ладно, пока не будем об этом. Но, Лейни Торн, хоть я и вымок, а все-таки скажу тебе еще кое-что. Я отныне здесь. И я не намерен пробираться по улицам украдкой, чтобы случайно не попасться тебе на глаза, как это было. Я не хочу ездить кругами, чтобы только не оказаться вблизи «Магнолии». Я занимаюсь честным делом и поэтому буду приходить, когда захочу. А если мне случится встретить тебя на улице, я не намерен опускать глаза от стыда. И если ты не станешь всякий раз плевать в мою сторону, мы можем спокойно ужиться в Спрингсе и не напоминать всему городу про старые слухи. – Он тряхнул руками, обрызгав Лейни, и сделал шаг вперед. – Лейни, я хочу жить как все, и мне нужна женщина, которая любила бы меня.
      – Ты женишься на ней. – Лейни с трудом заставила онемевшие губы произнести эти страшные слова.
      – Я поступлю иначе…
      Как кошка, одним неуловимым движением он взлетел к ней, ухватил ее железной хваткой за плечи и повлек вниз, к воде.
      Она слишком поздно поняла его намерения.
      – Нет! Нет, Колли! Нет!
      Спустя мгновение Лейни барахталась в ледяной воде. Неудивительно: как раз здесь выходил на поверхность подземный источник.
      – Ах ты… ты…
      Слова застряли у нее в горле. Он быстр, ловок, непредсказуем, и он совсем рядом.
      Колли сам подсказал ей:
      – Скажи – «злобный дикарь». Так, помнится, меня величал твой папаша. А ты назвала меня еще хуже. Впрочем, это в запале, я полагаю.
      Он глянул на разъяренную, но бессильную Лейни, быстрыми шагами пересек мост, и золотисто-кровавая луна заслонила его и его удлиненную, тонкую тень.
 
      Когда луна принимала золотисто-кровавый оттенок и начинала появляться все ниже над горизонтом, Колли уже знал: табак почти созрел, а Лейни пора в школу.
      Наступал сентябрь, а в этом месяце у нее каждый год начинались занятия.
      Сквозь разноцветные кленовые и дубовые листья он смотрел на пустынный двор и унылый дом и тосковал по ней. Дважды со дня их знакомства он приходил к подножию холма, оба раза заставал ее высоко в ветвях дуба в ее излюбленном гнездышке. Она охотно спускалась к нему и плескалась с ним вместе в речке, где никто в целом свете не должен был их увидеть.
      Лето подошло к концу. Настала пора уборки табака, и у Колли не было предлогов, чтобы отлынивать от работы и сбегать куда-то.
      По вечерам он ложился на низенький жесткий топчан и старался вообразить школу. Чарли он закидал вопросами о школе и о том, почему ему, Колли, нельзя туда ходить. Отвечал ему Чарли очень просто: «Что ж, коли тебя тянет к занятиям, займемся геометрией».
      Геометрия нравилась Колли куда больше Книги Иова, но ответа на свои вопросы он так и не получил и потому продолжал их задавать. И наконец измученный Чарли сказал ему:
      – Спрашивай Дьявола, если не боишься.
      И этим ответом Колли удовлетворился.
      Не более чем две недели назад он стал свидетелем происшествия, которое разъяснило ему, из-за чего он должен бояться старика. В тот день ему довелось увидеть недовольного Дьявола.
      Дьявол явился на ферму в сапогах и рабочем комбинезоне, в надвинутой на глаза кепке, с кнутом, обмотанным вокруг ладони. Приехал он на джипе вместе с Джоном Торном, и лицо последнего отнюдь не выражало обычного самодовольства.
      – Мистер Ролинс, покраску в комнатах я поручил Гарнеру. За дополнительную плату. Я считал, что он должен лучше других справиться с работами по дому, но с таким народом разве можно рассчитывать на что-нибудь хорошее?
      Ролинс с трудом выбрался из машины и подошел к одному из бараков. Как раз наступило время ужина, и к этому бараку стягивались порядком напуганные сезонные рабочие.
      – Гарнер, – произнес старик мертвым голосом.
      Из-за дверей тотчас же раздался женский вопль:
      – Ему плохо! Он ничего не делал! Пожалуйста, мистер Ролинс, ох, пожалуйста…
      – Эй, Гарнер, ты что же, прячешься под чьей-то юбкой? Ждешь, что тебя выволокут во двор?
      Когда Гарнер все-таки показался на пороге, руки его тряслись, а лицо было пепельно-серым.
      – Я ничего не делал, мистер Ролинс, – выдавил он из себя.
      – Ты, Гарнер, украл алмазное ожерелье моей покойницы. Я-то сам блестяшками не увлекаюсь, но ей – при жизни – эта штука нравилась, я уверен.
      Он небрежно размотал кнут.
      – Вы, мистер Ролинс, всегда все правильно говорите. – Гарнер попытался изобразить улыбку. – Но сейчас…
      Кнут просвистел в воздухе с такой силой, что Колли, спрятавшийся за спинами рабочих, даже не видя его движения, ощутил его кожей. На грязной рубахе Гарнера мгновенно выступила красная полоса, и бедняга завопил, схватившись за грудь:
      – Я не виноват, клянусь вам…
      Еще один взмах, и вторая красная полоса появилась на груди Гарнера. На этот раз пронзительно закричала женщина, стоявшая рядом с Колли.
      После третьего удара Гарнер рухнул на колени, и его подбородок окрасился кровью. На пороге барака вдруг появилась жена Гарнера и швырнула Дьяволу небольшой бархатный мешочек.
      – Возьмите ваше украшение, возьмите! Только остановитесь, ради Христа!
      Дьявол опустил кнут. Лицо его было по-прежнему бесстрастно, словно он только что не истязал человека.
      – Подай мне, – скомандовал он стонущему на земле Гарнеру.
      Тот с трудом нашарил перед собой мешочек и протянул его хозяину.
      – Это мое, – объявил он перепуганной толпе рабочих и поднял мешочек над головой, как боевой трофей. – За то, что принадлежит другим, я плачу. Гарнер взял то, что ему никогда не принадлежало. Следовательно, он вор. Запомните, никто не смеет протягивать лапы к моему имуществу!
      Высказавшись таким образом, он в гробовой тишине прошел, прихрамывая, к джипу.
      Он еще не отъехал, когда его взгляд упал на Колли. В течение минуты старик и мальчик изучали друг друга, а потом Колли, опомнившись, шарахнулся в сторону. Он успел только заметить спокойное, невыразительное лицо сидевшего за рулем Торна. Затем джип, громыхая, отъехал.
      Колли все еще глазел вслед машине, когда небольшой камень больно стукнул его между лопаток. Колли обернулся и увидел перед собой одного из сыновей Гарнера.
      – Убирайся отсюда, рожа! – крикнул мальчик. – Иди к своему ненормальному старику.
      Колли не знал, за что рассердились на него все собравшиеся возле барака люди, но злость явственно читалась во всех глазах, как взрослых, так и детских. Он хотел было послушно уйти, но тут Гарнер-младший бросился на него и сбил с ног.
      Драка завязалась беспощадная. Ни тот, ни другой не соблюдали никаких правил. Они катались по земле, хрипели, кусались, лягались… В конце концов Колли вдавил противника лицом в землю, вцепился в пыльные волосы и безжалостно ударил его окровавленными костяшками пальцев по шее.
      – Мозги из тебя вышибу, – прохрипел он, задыхаясь. – Какой смелый! Камнями… сзади… швыряться!.. Я ничего тебе не сделал.
      В пылу Колли совершенно не замечал толпы, а сейчас поднял голову и увидел, что к нему приближаются двое или трое мужчин. Он поднялся на ноги, оставив всхлипывающего врага на земле, и приготовился умереть.
      – Не троньте его! – крикнула жена Гарнера. – Если вы его изобьете, вам самим плохо придется. Он ведь тоже «имущество» старика. Помните, что он сказал? Если тронете этого, с вами будет то же, что с моим мальчиком и моим мужем!
      Мужчины остановились в нерешительности. Колли повернулся к миссис Гарнер, желая ее поблагодарить хотя бы взглядом, но она резко от него отвернулась и сказала:
      – Эй, кто-нибудь, помогите-ка отнести этих двоих в дом. Не видите, что с ними сотворили Ролинсы?
      Дохромав до речки – до того места, где он переходил ее вброд, – Колли услышал:
      – Эй, парень!
      Дьявол поджидал его, стоя в воде. Торн остался на вершине склона, возле джипа. Колли остановился, и сердце его ушло в пятки. Только теперь он боялся не своего надсмотрщика – он боялся старика.
      – Да, сэр?
      Туман, всегда поднимавшийся над речкой с наступлением сумерек, прохладными, чуть влажными пальцами гладил его по щекам.
      – Скажи Чарли, чтоб позаботился о Гарнере. Надо, чтоб он выжил, хоть он и кусок дерьма.
      – Я передам.
      Он хотел было идти дальше, но Дьявол неожиданно подошел к нему и ухватил за плечо. Сердце Колли бешено заколотилось, но он усилием воли заставил себя взглянуть старику в лицо. Так близко он Дьявола еще ни разу не видел.
      – Тот козленок неплохо тебя отделал, – заметил Дьявол.
      Торн наверху фыркнул.
      – Этот чертенок тоже дрался дай боже. В него, наверное, бес вселился.
      – А ты, Торн, выезжай на дорогу, – сурово распорядился Дьявол. – Я через минуту подойду.
      Торн уселся за руль и медленно отъехал.
      – Тот мальчик швырнул мне в спину камень, не знаю, за что, – выпалил Колли. – Вот я и подрался с ним.
      – Тебе незачем знать, за что он кинул камень. То, что случилось, должно было случиться, и твое поведение тоже понятно. А раз ты дрался, то старался победить. Все правильно. Думаю, они всем скопом набросились бы на тебя, если б у Гарнерши не оказалось капли мозгов.
      – А-а, так вы видели, – протянул Колли.
      – Я знал, что они захотят выместить злобу на ком-нибудь, а ты был как раз под рукой. Поэтому я велел Торну остановиться и вернулся туда. Там я увидел то, что ожидал увидеть. Подошел я, чтобы посмотреть. А не для того, чтобы помочь тебе.
      – Я вас на помощь не звал, – проворчал Колли.
      Твердые пальцы старика приподняли подбородок Колли.
      – Ну-ка скажи как следует. У тебя скверное произношение, деревенщина.
      Колли вдруг почувствовал необыкновенную решимость.
      – А вам что за дело? Говорю, как привык.
      Дьявол пожал плечами.
      – Значит, придется спросить с Чарли. Он должен тебя учить, а раз он учит тебя вот такому, то заслуживает того же, что и Гарнер.
      Глаза Колли расширились. В горле у него пересохло.
      – Нет… Не надо. Подождите. Я умею говорить как следует. Вот…
      Он повторил уже произнесенную фразу. Дьявол кивнул:
      – Так лучше. Да, каким это дурацким именем ты себя называешь? Колли?
      – Так меня называет Чарли. Это мое имя.
      – Мне плевать, как тебя зовут. Вот меня называют Дьяволом, и по заслугам. Это не значит, что я зол. Я справедлив. Справедливость – интересная штука. Все кричат, что желают справедливости, но только до тех пор, пока она над ними не свершается. А на самом деле всем им нужна милость. Ко мне никто не был особенно милостив, а что до них, то с ними я поступаю справедливо. Я наказал Гарнера по справедливости. Он вор и всегда был вором, но на ферме его не станут так называть. Будут только говорить, что я побил его. Вот и про тебя они только говорят, что ты побил его щенка. Никто не вспомнит про брошенный им камень. Поэтому пусть болтают что хотят, а ты посылай их ко всем чертям. Только запомни: Гарнерша была права. Я защищаю свою собственность. Ты принадлежишь мне.
 
      Зима для Колли тянулась бесконечно долго, так как он был одинок.
      Он обдумывал происшедшее и, в частности, поступки рабочих. Большая часть их, как всегда, покинула ферму вскоре после инцидента. Никого не интересовало, куда эти люди разъехались, так как было известно, что весной они вернутся, чтобы опять наняться на работу. А тех, кто остался, Колли обходил стороной, даже Надин, подругу Чарли. И к речке он больше не ходил и не любовался новым домом.
      Чарли, почувствовав, что с мальчиком происходит что-то неладное, решил загрузить его работой. Колли было поручено кормить животных, нарезать табак и чистить сараи. По вечерам Чарли включал старенький транзистор и слушал блюзы. Он сидел у огня, припав ухом к приемнику, грыз черенок своей видавшей виды трубки и иногда шевелил губами, подпевая Би-Би Кингу . Все чаще он стал заходиться в приступах кашля. Тогда он раздраженно откладывал трубку и ворчал:
      – Ну вот, даже от дыма уже удовольствия нет.
      Потом он оборачивался к Колли и подсаживался к нему с книжкой, которую Колли штудировал после ужина. В эту зиму, помимо геометрии, Колли занялся историей, так как во владениях Чарли нашлось невероятное количество исторической литературы.
      Чарли задавал мальчику вопросы: «Что такое Сфинкс? Кто такой Генрих Восьмой? Что произошло при Аламо? «А Колли призывал на помощь все вновь полученные знания и отвечал. Если ответ оказывался правильным, Колли продолжал читать. Если же он ошибался, Чарли заставлял его возвращаться к уже изученному параграфу и читать его еще раз вслух.
      А когда наступила весна того года, когда ему, по его подсчетам, исполнялось как минимум пятнадцать, Колли набрался мужества и задал Чарли чрезвычайно важный вопрос:
      – Дьявол – мой отец?
      Эти слова ему долго не давались главным образом потому, что они означали признание неприятного факта: он не знал своего происхождения. Он только чувствовал, что существование его каким-то образом связано с седовласым Ролинсом. Но оказалось, что связано оно с Ролинсом не так, как он предполагал. Чарли, услышав этот вопрос, замялся, но потом ответил четко и ясно:
      – Нет.
      Ответ прозвучал с такой определенностью, что Колли ни на секунду не усомнился в том, что это правда. И тогда он решил, что он один как перст в этом мире, и почувствовал, что ему стало еще холоднее, чем прежде.
      Когда он пришел как-то раз на отдаленное поле, чтобы подготовить его к наступающему сезону, то понял, что зимний мрак начал рассеиваться. Ему становилось легче от острого запаха молодой травы, теплых лучей ласкового солнца, песни пересмешника в ясном утреннем небе.
 
      И как только пришло тепло, с ним пришла надежда вновь увидеть ту маленькую девочку.
      С ней мир стал бы снова правильным.
      В один из майских дней Колли ушел с поля позже обычного, когда солнце здорово напекло ему спину, не прикрытую ничем, кроме драного комбинезона. На лбу у него выступил пот, и тогда он решил пойти к речке освежиться. Уже оказавшись на знакомом месте по щиколотку в ледяной воде, он оглянулся на дом на холме.
      Она была на своем излюбленном месте. Она заметно подросла. Густые темные волосы падали на лицо.
      Он просто стоял, задрав голову, и смотрел на нее, стоящую в развилке ветвей дуба, стоял и смотрел до тех пор, пока она не глянула вниз и не увидела его.
      В первое мгновение Лейни не шелохнулась. А потом лицо ее сморщилось, и она вдруг расплакалась. Даже до него доносились ее всхлипывания.
      А потом она неуклюже спустилась по лесенке и стрелой метнулась к нему. Брызги полетели во все стороны, и ее разгоряченное лицо прижалось к его потной и запыленной шее.
      – Маленький колдун, – прошептала она и обвила его тонкими, еще совсем детскими руками. – А я думала: может, я вправду тебя только вообразила, как когда-то принцессу, а потом ты куда-то делся, как сон, и я не могу сделать так, чтобы ты мне еще раз приснился. – Ее слова катились потоком, как и слезы. – Какая же я была дура! Вот я до тебя дотронулась, да и вижу я тебя днем! А на Рождество я повесила на дуб подарок для тебя. И он там три месяца висел, а ты не приходил, я и решила – если ты настоящий, значит, умер. Я правда боялась, что ты умер.
      Колли рассмеялся – искренне и тепло. Он был счастлив. В его душе снова светило солнце.
      Он обхватил ее талию и сжал так, что сам испугался: а вдруг ее кости треснут?
      А потом Колли отпустил ее и слегка оттолкнул, но тут же ухватил за запястье.
      – Испачкаешься, – виновато пояснил он. – Погоди, дай на тебя посмотреть. Что ты сделала с волосами?
      – Я постриглась, – с вызовом ответила она. – Сначала Дана постриглась, и мне захотелось, чтобы у меня тоже были короткие волосы, а папа не разрешал мне, вот я и обрезала их сама. Ладно, мне уже все сказали, что я теперь похожа на чучело.
      Колли дотронулся до завитка около уха.
      – Не-а, ты не похожа на чучело. – И добавил поспешно: – Это не так уж плохо выглядит.
      Лейни расхохоталась и запустила пальцы в его черную гриву.
      – Ничего, у тебя хватит на двоих.
      – Чарли не любит стричь, а Надин считает, что я сильно верчусь, так что она обрезает концы как придется, чтобы поскорее оставить меня в покое.
      – Никогда не видела, чтобы у мальчика были такие длинные волосы, – заявила Лейни.
      – Если тебе не нравится, давай… Я постараюсь посидеть спокойно, и тогда Надин…
      – Нет, – решительно бросила Лейни, наматывая его прядь на свое запястье. Эта прядь была сейчас словно нить, привязавшая их друг к другу. – Настоящий маленький колдун должен иметь именно такие волосы.
      – Да говорю тебе, я пошутил. Я даже назвал тебе свое имя.
      – Колли, – быстро проговорила Лейни, но тут же добавила издевательски: – Колли-колдун. – Она перевела дыхание. – Теперь ты уже не исчезнешь? Ты скоро придешь опять, хорошо?
      – Я пока побуду тут, – ответил Колли.
      Ему было по-настоящему тепло.
      Она же хочет, чтобы он остался. Он ей понравился.

      Возле «Магнолии» было две площадки для стоянки автомобилей. Та, что побольше, располагалась у правого крыла гостиницы, и практически все посетители оставляли машины именно там. На вторую площадку можно было попасть, только подъехав к гостинице с задней стороны. Лэнсинг Блэкберн называл ее «частной». На ней парковали свои машины те люди, которым не хотелось афишировать свое посещение «Магнолии». Лэнсинг не одобрял действий этих людей, нередко прекращал деятельность, которая представлялась ему недопустимой, в некоторых случаях даже позволял себе долгие назидательные беседы, но кое на что его вынуждали смотреть сквозь пальцы. Он объяснял горожанам, что, в конце концов, он – содержатель гостиницы, а не священнослужитель.
      Репутацию гостиницы омрачало одно-единственное скандальное происшествие, случившееся еще в пятидесятые годы, когда майор Буфорд Поттер припарковал свой «Студебеккер» на «частной» площадке и направился в номер в сопровождении девушки из бродячего цирка. Лэнсинг накрыл парочку и изгнал из гостиницы в ту минуту, когда на переднюю площадку въехал автомобиль миссис Поттер. Она обнаружила «Студебеккер» супруга, и в результате в стене гостиницы застряли несколько пуль, выпущенных из пистолета майора и прошивших насквозь его грудь.
      В то солнечное утро Лейни поднялась настолько рано, что стала свидетельницей очередного тайного прощания на задней стоянке.
      Она оказалась на ногах в столь ранний час вовсе не потому, что легко проснулась. Дело было в том, что она не спала вообще; несколько часов Лейни ворочалась в постели, стараясь вытряхнуть из головы воспоминание о событиях, имевших место после полуночи.
      Она стояла на крыльце дома тети Оливии и любовалась чудесным утром.
      Итак, Колли вернулся в Спрингс. Ей об этом известно, и тем не менее она все еще жива. Что ж, жизнь продолжается. Она не станет думать про Рейчел. И не станет думать, куда улетело ее сердце накануне, когда она увидела самого младшего из Ролинсов.
      Лейни направилась через двор к «Магнолии». Мысли ее сосредоточились на гостинице.
      Дом был слишком стар и имел слишком провинциальный вид, чтобы «Магнолию» можно было назвать первоклассным отелем. Да, он покоится посреди широкой тенистой поляны совсем недалеко от главной улицы города, и все-таки это длинное двухэтажное деревянное строение, выкрашенное белой краской, смотрится несколько нелепо. В конце концов, со времени его постройки минула уже добрая сотня лет. Когда-то давно, в начале века, скромный Индиан-Спрингс славился минеральной водой и считался популярным курортом.
      А «Магнолия» в те дни была главной жемчужиной среди достопримечательностей графства Логан – как и сам городок.
      Знатоки отмечали оригинальную форму здания, спроектированного в виде буквы Е, комфортабельные номера и величавый ресторанный зал, над которым на втором этаже помещался кабинет Лэнсинга Блэкберна.
      Но постепенно Спрингс превратился в обыкновенное захолустное местечко, на семьдесят миль удаленное от ближайшего крупного города, и в старомодных номерах «Магнолии» останавливались лишь эксцентричные чудаки или же туристы, что, как говаривала с кислой усмешкой тетя Оливия, «один черт». Как правило, оказывалось, что эти люди сбились с известной трассы Луисвилл – Нэшвилл. Оставались они в Спрингсе до тех пор, пока им не надоедал смертельно «местный колорит» «Магнолии».
      Вероятно, один из таких людей сидел сейчас в машине на уединенной задней стоянке.
      Лейни заметила незнакомую зеленую «Тойоту», когда отперла дверь черного хода, чтобы пройти в кухню и начать приготовления к завтраку. Сейчас еще не было шести часов, а завтрак в «Магнолии» подается с семи тридцати.
      Чего или кого дожидается тот человек?
      Лейни еще раз посмотрела на машину. Дверца ее открылась, и из-за руля выбрался высокий мужчина в голубых шортах. Его волосы отливали золотом.
      Престон.
      Господи, что могло понадобиться Престону Ролинсу в такой час? Что вообще могло привести его в «Магнолию»? Лейни не раз говорила ему, что приходить сюда не стоит.
      – Знаю, что ты мне скажешь, – начал он, когда она торопливо подошла к нему. – Ты спросишь, что я тут делаю. Лейни, я могу дать ответ на твой вопрос.
      – Что ж, послушаем, что хорошего скажешь, – неприветливо отозвалась она.
      – Я насчет вчерашнего вечера, – сказал Престон с коротким смешком и прищурился – солнце било ему прямо в глаза. Потом он рассеянно откинул прядь волос Лейни с виска. – Черт побери, а ты красивая.
      – Ты тоже.
      Она не кривила душой.
      Она подумала вдруг, что необходимо принять закон, охраняющий женщин от таких красавцев, как Престон Ролинс, – безупречно одетых, прекрасно сложенных, с голубыми глазами, длинными ресницами, густыми, волнистыми, пшеничного цвета волосами, едва приметной мужественной горбинкой на носу, благодаря которой никто не мог бы назвать такое лицо «смазливым». Таких мужчин нужно изолировать от общества, они слишком опасны.
      Но в этом случае, может быть, она иногда будет жалеть о Престоне, ведь временами ему удавалось развеселить ее.
      Но не так, как Колли.
      – Так что же насчет вчерашнего вечера?
      Она обнаружила, что успела на мгновение позабыть о цели его визита.
      – Я хочу попросить прощения, вот что. – Он виновато склонил голову. – Мне ужасно хотелось позлить Колли, и я повел себя как последний идиот. Я считал, что он обнаружит пропажу свистульки только утром. Кстати, взял я ее исключительно затем, чтобы посмотреть, как вытянется его рожа. Я ведь ненавижу этого ублюдка. Лейни, у меня в мыслях не было заманивать его в «Магнолию» и затевать с ним драку.
      Как это все по-детски, подумала Лейни, но не сказала этого вслух. В конце концов, кто она такая, чтобы судить блистательного и безупречного Престона, который гладит ее по щеке?
      – Тебе тоже не следовало появляться, – напомнила она ему.
      Его рука опустилась, взгляд помрачнел.
      – Насколько я понимаю, вчера вечером мне стала известна причина, верно?
      Лейни вздохнула.
      – Ты намекаешь на Колли?
      – Какого черта ты мне не сказала, что между вами что-то было? Ты заявила мне, что между нашими семьями что-то вроде кровной вражды. А я-то, дурак, поверил.
      – Я не верю, что была какая-то любовная история, – с вызовом сказала Лейни.
      – Ну, разве что между тобой и Колли.
      Где-то высоко в ветвях деревьев каркнула ворона.
      – Все уже в прошлом, – тихо проговорила Лейни. – И забыто навсегда. И я не обязана ничего тебе объяснять.
      – Четыре недели я обхаживаю тебя, – с горечью отозвался Престон. – С чего я, по-твоему, тут торчу? Я терпеть не могу заштатные городки. И фермы тоже. Со стариком я не в ладах. Приехал я исключительно ради отца, чтобы напомнить деду о том, что у него есть другие родственники, кроме Колли.
      – А это ты к чему?
      Престон вздохнул.
      – Ладно, скажу все как есть. Мой отец считает, что дед намерен оставить наследство этому дикарю. Мне-то на это плевать, отец моей матери оставил все свое состояние мне.
      – Значит, тебе повезло, – полушутя-полусерьезно заключила Лейни.
      – Во всяком случае, мне ни перед кем не нужно пресмыкаться. Я же на своего отца насмотрелся. Грустное зрелище. Он просто помешан на деньгах. Я сколько раз твердил ему: ни один человек, даже дед, если только у него осталась хоть капля рассудка, не станет оставлять миллионы такому типу, как Колли.
      Лейни улыбнулась.
      – Смешно получается. Оборвыш с фермы может стать первым богачом в городе.
      Престон насупился.
      – Можешь на это не надеяться. Я приехал именно для того, чтобы расставить все точки над «i». Но если бы я тебя не встретил, черта с два я торчал бы здесь так долго. Понимаешь, что ты для меня значишь? А теперь объясни, почему ты считаешь, что твоя интрижка с Колли – это не мое дело?
      – Послушай, с тобой мы встретились случайно. Неплохо проводили время. Но серьезного у нас ничего не было и не должно было быть, – возразила Лейни.
      При первых двух или трех встречах она даже не распознала в нем Ролинса. Он совершенно не походил на тех двух представителей этого семейства, которых она знала. Ей было лестно его настойчивое ухаживание, ей было приятно перехватывать его взгляды.
      – Ах, случайно? Ангел мой, я увидел тебя в городе, а потом, два дня спустя, узнал тебя на дороге к Гейнсборо, когда у тебя спустила шина, и затормозил так, что ветровое стекло чуть не вылетело!
      Она хихикнула.
      – А теперь ты признаешься, что сам проколол колесо у моей машины.
      – Ну, пускай так, – проворчал Престон. – Но ты же не станешь отрицать, что я отвез тебя туда, куда тебе было нужно. В своем «Ягуаре».
      – Кстати, а где твоя машина?
      Она, разумеется, хорошо знала его серебристый «Ягуар», и не только она. За последнее время автомобиль Престона, провожаемый восхищенными взглядами всех мужчин моложе пятидесяти, примелькался в городе.
      – Прости, вчера я, наверное, потерял голову, но сегодня я уже держу себя в руках. После стычки с Колли я не мог ехать на ферму, так что заночевал в плавучем доме Ллойда на озере. Эту вот… это дерьмо, – он злобно захлопнул дверцу «Тойоты», – Ллойд арендовал на лето. Я подумал, что она не так будет бросаться в глаза. По-моему, тебе всегда не нравилось, когда на нас обращали внимание.
      Слова Престона прозвучали так дерзко, что кровь ударила Лейни в голову.
      – Ангел мой, ты не права, – протянул Престон и вдруг обхватил ее лицо ладонями, заставляя Лейни смотреть ему прямо в глаза. – Может быть, с самого начала ты действительно не знала, кто я такой, но уже при второй встрече тебе все было известно. Я тебе представился. Так что рвать со мной только из-за того, что моя фамилия Ролинс, уже несколько поздно. Или же до сих пор ты меня попросту использовала.
      – Престон!
      Лейни попыталась вырваться, но он крепко держал ее.
      – Ты гуляла со мной только ради того, чтобы добраться до Колли?
      – С Колли у меня все в прошлом, как я тебе уже говорила. Я остыла к нему, – хладнокровно солгала Лейни. – Между прочим, я даже не знала, что он вернулся в Спрингс.
      – Верю, – медленно проговорил Престон. – Итак, зачем ты встречалась со мной? Чтобы неплохо провести время? Это, в конце концов, приемлемо. А может, мы с тобой проведем время хорошо?
      – Нет.
      Рано или поздно она должна была дать ему понять, что продолжения не будет. Часы, проведенные в его обществе, были для нее лучшими за три года… Но теперь вернулся Колли.
      Обрушить ее жизнь в тартарары – как это похоже на Колли!
      А ведь этот человек (и плевать на весь его лоск!) – нравится это кому-то или нет! – принадлежит к той же ужасной семье. А значит, он опасен.
      Так почему же она позволила себе увлечься Престоном?
      Лейни решила, что ни одно из возможных объяснений ему не понравится. Скорее всего он может только устроить ей неприятности. Престон Ролинс не только неотразим внешне, он еще и привык к тому, что все в этой жизни свершается по его желанию.
      «Почему я допустила?..»
      Этот вопрос не сорвался у нее с языка потому, что Престон не дал ей произнести ни звука простым и испытанным способом: он впился губами в ее губы.
      Вот и еще одна опасность: этот человек вдобавок ко всему превосходно умеет целоваться.
      Колли никогда не был столь безупречен. Его поцелуи были чересчур жаркими, объятия – чересчур бешеными…
      Лейни слегка оттолкнула Престона.
      – Сейчас шесть утра…
      Престон неохотно выпустил ее.
      – Лучше не напоминай мне об этом. Знаешь, во сколько я сегодня поднялся, чтобы тебя увидеть? Ты во всем виновата. В последний раз я был не в постели перед рассветом, когда провел ровно сутки в баре. Значит, Лейни, это любовь.
      Его шутливо-торжественный тон на сей раз не рассмешил ее.
      – У меня много работы, – промямлила она.
      – Подожди. Я еще не упомянул о главной причине, приведшей меня сюда.
      – Ты уже принес извинения и поговорил о любви.
      Она насмешливо прищурилась.
      – В ближайшие дни – наверное, в субботу – мы собираемся съездить куда-нибудь поплавать. Пикник в честь братьев Грегори – они возвращаются в Нэшвилл. Приглашаю тебя поехать с нами.
      – Кто устраивает пикник?
      – Мы с Ллойдом Тейтом.
      – По-моему, Ллойд староват для того, чтобы водить компанию с тобой, Марком и Джеком.
      Престон поморщился.
      – Я полагаю, человек стар, если ощущает себя старым. Ничего особенного не вижу в том, чтобы пообщаться с ним, когда я здесь. Или ты считаешь, что у меня есть что-то общее с Колли? – Вопрос был явно риторическим, Престон не стал дожидаться ответа. – Так ты поедешь?
      – Мне нужно работать.
      Он презрительно фыркнул.
      – Твоя мать требует, чтобы ты разносила тарелки? Лейни, милая моя, да ты же стоишь миллион баксов. Какого черта ты торчишь в этой дыре? – Он глянул в сторону «Магнолии» и скривился. – Что тут интересного? Ну, несколько древних экспонатов, включая твою тетушку. Вот и все. Поедем развлекаться!
      Его слова слегка задели Лейни за живое.
      – И ты, и твои друзья только и знаете, что развлекаться, – вздохнула она.
      Престон, насупившись, шагнул к ней.
      – То есть ты хочешь сказать, что я недостаточно серьезен? Хорошо, давай так: мы едем на пикник, а потом еще куда-нибудь – вдвоем. И не просто на одну ночь. Лейни, пожила бы ты со мной где-нибудь подальше от этого городишки. Тебе понравится. Я все для этого сделаю.
      Медленно, очень медленно Лейни сделала шаг назад, еще один и прислонилась к стволу дерева, как бы ища защиты от похоти Престона.
      – Ты сам не понимаешь, о чем говоришь, – шепотом произнесла она. – В общем, я не могу. Мне необходимо заниматься «Магнолией». Зарабатывать на жизнь. Не у всех есть богатые дедушки.
      Он подскочил к ней, схватил ее руку и поднес к губам.
      – Деньги у тебя будут. Сколько тебе нужно, чтобы освободиться от этого бремени? Чтобы ты смогла уехать со мной? Лейни, я обо всем позабочусь, только согласись.
      Она отняла у него руку.
      – Престон, содержанкой я не стану.
      Лицо Престона осветила лучезарная улыбка.
      – Какое старинное слово – содержанка! Оказывается, ты старомодная девушка. Нет, Лейни, ты меня не поняла. Я тебе не это предлагаю.
      Лейни неожиданно для себя покраснела. Вся ее жизнь прошла здесь, среди одних и тех же людей. В присутствии Престона она чувствовала себя невежественной и отсталой; возможно, так оно и есть. Но надо стараться не показывать, как мало она знает мир, в котором живет он.
      – Я всего лишь хочу доказать тебе, что можно жить иначе. Я научу тебя получать от жизни удовольствие. Научу эффектно одеваться.
      При этих словах Престон ни разу не глянул на ее комбинезон, надетый поверх блузки без рукавов, но Лейни почувствовала болезненный укол.
      – Я обязана помогать маме. А если тебе не нравится моя одежда – что ж, прости, – с обидой сказала она.
      Перед ней внезапно встали образы элегантного Колли и одетой по последней моде Рейчел.
      – Твоя одежда вполне хороша – для Золушки. – Престон пожал плечами. – А зачем тебе всю жизнь оставаться Золушкой, если ты достойна туалетов с Пятой авеню? Лейни, позволь, я куплю тебе что-нибудь. Купальный костюм, например. Для пикника.
      Лейни вспыхнула.
      – Спасибо, купальник у меня есть. Кстати, я неважно плаваю.
      Престон сообразил, что задел ее своим предложением.
      – Ну хорошо, извини. Я тебя обидел. Я все время забываю, что в заштатных городках нужно вести себя особенно деликатно. Например, нельзя дарить что-нибудь женщине, если ты на ней не женат.
      Они помолчали, а потом Престон вкрадчиво прошептал:
      – Может быть, это правило заставит тебя сказать «да»?
      Лейни отступила так стремительно, словно у нее под ногами разорвалась динамитная шашка.
      – Да что такое на тебя сегодня нашло? – воскликнула она. Угораздило же ее влипнуть в такой разговор, и именно в этот день! – Что ты несешь? Ведь ты – Ролинс.
      – Какой ужас! Если бы я родился Смитом, тогда я бы тебе понравился, так?
      – Прекрати! – рявкнула она. – Ты не понял.
      – Хорошо, хорошо. – Престон вскинул вверх обе руки, как бы капитулируя. – Успокойся.
      – А теперь уходи.
      – Лейни, что бы ни произошло между тобой и моими родными, я не имею к этому никакого отношения. Я не собираюсь исчезать только из-за того, что вчера здесь объявился Колли. Ну ты хотя бы согласишься встречаться со мной, если уж я не могу склонить тебя на большее? Может быть, хоть на пикник съездишь?
      – Я подумаю.
      Она решила ответить уклончиво, чтобы выиграть время. Надо поскорее закончить разговор, лишь бы он убрался отсюда, пока не появилась Дебора.
      – Знаешь, Лейни, – задумчиво проговорил Престон, – до сих пор я был с тобой джентльменом.
      – Да, разве что иногда распускал руки, – съязвила она.
      – Но не язык. Хотя мог бы.
      Внезапно Лейни прочитала его мысли и поняла, что с этим человеком постоянно следует быть начеку.
      – Значит, ты угрожаешь рассказать Колли про нас с тобой?
      – И старику тоже. А что с того?
      Она не могла сказать правду, поэтому решилась солгать:
      – Ничего. Они рассердятся, но мне до лампочки, что они скажут.
      Отчаянная мысль мелькнула у нее в голове: «Боже, сделай так, чтобы правда не вышла наружу. Только не сейчас».
      – А что скажешь о твоей матери?
      Лейни непроизвольно вздрогнула. Она была вынуждена признать, что ее матери такое сообщение не понравится.
      – Она переживет. В конце концов, что про нас с тобой можно рассказать? Что я несколько раз встречалась с тобой? Ты затеял дурную игру. Тебе не приходило в голову, что я встречалась и с другими мужчинами?
      Престон не отрывал пристального взгляда от ее лица.
      – С кем же?
      Лейни пожала плечами. Опять-таки она не желала говорить правду. А правда состояла в том, что большинство парней в Спрингсе считали ее пассией Колли и благоразумно держались подальше от девушки, на которую Колли положил глаз задолго до того, как она сама смогла осознать, что происходит.
      – Сам не верю, что дошел до такого. – Престон тряхнул головой и хохотнул. – Шантажом вымогаю у девушки свидание! Ты, конечно, считаешь, что я чудовище и требую чего-то сверхъестественного. В самом деле, что это со мной сегодня? Милая, на свете есть много других женщин. В отличие от тебя, нормальных.
      Лейни не нуждалась в заключениях Престона. Она знала, что с ней не в порядке: маленький колдун вернулся и напугал ее.
      Как только у Колли хватило духу вернуться и вновь поставить на ней свою печать?
      – Подожди.
      Престон, который уже успел открыть дверцу машины, замер. Лейни вдруг подумала, что его загорелые ноги чересчур длинны для тесного салона «Тойоты».
      – Ты разрешишь мне немного подумать? Потом я, наверное, загляну к тебе.
      – Как обычно, я у Ллойда, в плавучем доме. – Его губы изогнулись в самоуверенной усмешке. – И наша маленькая тайна останется между нами. – Он махнул рукой. – Ну конечно, мой ангел, конечно. Никто не отнимет у мужчины права иногда быть дураком. Я не гордый. Я подожду, дам тебе подумать. Пожалуй, дня два подожду. Или даже три.
 
      Не два, не три – целых четыре волшебных дня провел Колли в обществе маленькой девочки в то лето, когда ей было двенадцать лет, а ему пятнадцать.
      В один из дней они боролись в черничнике, в результате оба перемазались, что ужасно забавляло Лейни.
      А однажды они соорудили из липкой, вязкой массы, собранной со дна Вдовьей бухты, маски наподобие африканских и положили их сохнуть на солнышке.
      Как-то раз (это было в июне) он принялся учить ее ловить голыми руками рыбу, прячущуюся под каменными выступами, но из-за непреодолимого страха перед глубиной она решила удовольствоваться созерцанием рака, которого ему в конце концов удалось вытащить.
      И еще один день запомнился ему. Была пятница, конец июля, шел дождь, поля размокли, и работать стало невозможно. Он явился к ручью, чтобы хоть одним глазком увидать ее, и обнаружил, что она разбила под деревом палатку, где и устроилась, сухая и чистенькая, с книжкой в руках. Отчаянно рискуя, Колли по-пластунски прополз наверх по пологому склону и забрался под брезент. Они отменно провели время, несмотря на то, что он перепачкался с головы до ног. Она почитала ему вслух про мальчика, который путешествовал по реке на плоту, а он обучил ее тому самому фокусу, что продемонстрировал ей в прошлом году – свистеть при помощи травинки.
      Это лето было лучшим в его жизни, хотя отнюдь не идиллическим. Колли стал старше, начал отдавать себе отчет в том, что может произойти, если откроется их дружба, и научился осторожности и скрытности.
      Приходить Колли мог только после того, как весь табак был высажен, потому что Торн лично приглядывал за посадкой, и Колли содрогался при мысли о том, что будет, если он увидит его рядом с девочкой.
      Да и не один Торн служил препятствием для их тайных встреч. В том же самом июле Колли как-то явился к знакомому дубу в поисках Лейни, увидел ее, но не стал подзывать ее свистом, как он порой делал. С Лейни был какой-то долговязый мальчик. Тогда-то Колли впервые ощутил вкус ревности, который не пропал и после того, как Лейни сообщила ему, что тот мальчишка – это всего лишь родственник, кузен Уэй.
      И еще одно по-настоящему беспокоило Колли: Дьявол стал чаще наезжать на ферму собственной персоной.
      В то лето Чарли привел в стойло угольно-черного жеребца и сказал:
      – Колли, он сказал, ты должен объездить этого зверя. Такого дикаря я еще никогда не видел. Я говорил Дьяволу, что ты еще не дорос до такой работы, но он твердит, что у тебя уже достаточно сил и тебе надо попытаться. Только будь осторожнее, не поломай себе чего-нибудь. Норов у него будь здоров.
      Как же это было замечательно – погладить жеребца по шелковистой, теплой холке. Колли сразу же вспомнил маленькую девочку, и у него потеплело на душе.
      Прошло довольно много времени, прежде чем с помощью ласковых уговоров ему удалось надеть на жеребца уздечку. Вдруг из темноты раздался голос:
      – Ну что, парень, так ты собираешься укротить эту лошадь?
      Колли вздрогнул от неожиданности, а жеребец издал короткое ржание и взвился. В дальнем углу конюшни стоял сам Дьявол.
      – Мне не хотелось делать ему больно, – объяснил Колли.
      – Иногда приходится делать кое-кому больно, чтобы добиться от него повиновения, – назидательно заметил старик. – Короче говоря, делай что положено, чтобы он стал хорошим конем, или я его заберу, а ты, как и прежде, целыми днями будешь торчать в поле. За излишнюю доброту тебе придется дорого заплатить. Знаешь, у меня был сын Броди. Какие надежды он подавал! Но к чему привела его чрезмерная доброта? Однажды в карьере случился обвал, и несколько человек оказались замурованы в штольне. Все отказались идти на выручку, а Броди пошел, главным образом потому, что у одной девушки, что работала у нас на ферме, в карьере остались друзья. В общем, Броди пошел ради нее. Он спас их, но сам угодил в ловушку. А они не стали спасать его. Глыбы опять поползли, и они убежали, как свора собак. Оставили его в штольне. Я попытался вызволить его, но, когда добрался до Броди, было уже поздно. Он был мертв. Он умер, веря, что они вернутся и спасут его. А еще он верил, что та девушка будет вечно его любить. Все это оказалось ложью. Никто не помог ему, а девушка уехала отсюда, не прошло и года. – Дьявол приблизился к Колли, который застыл перед ним, как и жеребенок. – Колли, если будешь продолжать в таком духе, ты испортишь этого коня, и он в конце концов убьет тебя. Не повторяй ошибку Броди. Нельзя слепо верить в доброту других. Нас всех нужно заставлять со всей строгостью, чтобы мы как следует исполняли свой долг. Ни люди, ни животные не делают ничего хорошего без принуждения.
      С этими словами Дьявол вышел из конюшни.
      Вечером Колли пересказал наставление старика Чарли и добавил:
      – Я хочу сделать все как следует, но, по-моему, я должен дать коню понять, что я люблю его.
      – Конечно, – одобрил его Чарли. – Дьявол жесток, потому что жизнь круто с ним обошлась. Действуй сурово, когда будешь объезжать коня, а в остальное время ласкай его. Ласка и лошадей, и людей делает лучше.
      И он снова закашлялся.
      Итак, Колли в то лето объездил жеребца и провел четыре дня со своей маленькой подругой.
      А когда вновь наступил сентябрь, Лейни спросила его:
      – Ты больше не будешь приходить к дубу?
      – Мне теперь будет сложно приходить, – виновато ответил Колли. – Полевые работы почти закончены, и у меня нет причин появляться в этой части фермы до весны. Я боюсь, что он… они меня сцапают, если я буду слишком часто тут бродить. Тогда меня больше не пустят к тебе. Да к тому же все скоро разъедутся, и все хозяйство будет на Чарли, Надин и мне. А тебе надо ходить в школу.
      Лейни капризно надула губы.
      – А весной?
      – Весной я обязательно приду, – пообещал Колли и мрачно добавил: – А куда я, по-твоему, денусь?
      Она долго-долго смотрела на него, словно желая накрепко запечатлеть в памяти его лицо, черные волосы, долговязую фигуру. А затем Лейни шагнула к нему и прикоснулась губами к его щеке.
      – Колли, я тебя люблю, – прошептала она, повернулась и, не оглядываясь, побежала к дому.
      Он онемел на время, он даже не мог дышать.
      А ночью Колли лежал в постели напротив двери, вдыхал прохладный воздух, смотрел на звезды, и для него не существовало храпа Чарли.
      Зато он слышал ее слова и чувствовал ее прикосновение.
      Потом он потрогал рукой то место на щеке, до которого дотронулись ее губы.
      Наверняка Колли не мог знать, но думал, что его поцеловали впервые в жизни.

      Колли так резко распахнул дверь дома, что Надин не успела посторониться. Дверь толкнула ее, и она с трудом удержалась на ногах и даже не уронила свой большой поднос.
      – Что с тобой, Колли? На поезд опаздываешь? – проворчала она.
      – Извини, – коротко бросил он, пересек широкими шагами кухню и оказался в коридоре, ведущем к ванной. Он был разгорячен, покрыт испариной и измучен; по этим трем причинам ему не терпелось принять душ. Кроме того, он был разъярен; к этому обстоятельству душ не имел отношения.
      – Тебе придется долго извиняться, если ты немедленно не выйдешь во внутренний двор, – крикнула ему вслед Надин. – Мистер Альберт дожидается тебя добрых два часа.
      Колли остановился и повернулся на каблуках.
      – Я же предупреждал его, что буду сегодня поздно.
      – Ну, может, он не знал, что приезжает Джеймс.
      – Джеймс? Он что, здесь? Зачем?
      Бессмысленный вопрос; конечно же, Джеймс приехал с той же целью, что всегда: обвинять племянника. Тем не менее Надин ответила:
      – Откуда мне знать? В общем, твой дед велел мне прислать тебя к нему, как только ты заявишься.
      Колли бросил взгляд на свои джинсы и вообще-то белую, но теперь перепачканную майку. Он вымазался в грязи, когда ему надоело ждать механика и он сам забрался под трактор.
      Надин угадала, что его смущает.
      – На твоем месте я бы интересовалась не своей внешностью, а тем, что нужно мистеру Альберту.
      – Не хватало мне только торчать сейчас с ними обоими, – пробормотал Колли себе под нос и отвернулся от старухи.
      Во внутреннем дворе горел один-единственный тусклый фонарь. Освещал он покрытые белой краской металлические стулья с закругленными спинками и цветочные ящики с петуниями и бегониями Надин. Эти цветы были единственным украшением; Альберт не обращал внимания на окружающую обстановку.
      Как ни странно, этот полутемный двор навел Колли на мысли о «Магнолии». Впрочем, запущенность гостиницы объяснялась бедностью хозяев, запущенность фермерского двора – характером Альберта. Старик всю жизнь отказывался потратить хоть пенни на отделку дома, как бы ни умоляла его об этом жена.
      У железного столика, очень неудобного и приобретенного как минимум двадцать лет назад, сидел старший, а теперь единственный сын Альберта Джеймс. Обычно он выглядел чопорным и неприступным, но в эту ночь жара и влажность воздуха заставили его снять пиджак и галстук и закатать рукава рубашки. Он казался поникшим и расстроенным.
      В самом темном углу двора под одним из последних в графстве красильных дубов сидел старый человек, одетый в комбинезон. Он курил сигарету.
      Обращаясь к нему, Колли объявил:
      – Надин сказала, что ты хотел меня видеть.
      Джеймс отреагировал немедленно. Он вскочил на ноги и резко бросил:
      – Давно пора!
      Альберт не шелохнулся. «Наверное, потому, – подумал Колли, – что старикан уже знал, что я в доме. Слух у него, как у рыси».
      Глубоко затянувшись, он наконец повернул голову. Волосы под кепкой у него были белые как снег, но глаза – черные, как у Колли.
      – Я так и думал, что ты задержишься, – ровным голосом сказал он. – Ты починил трактор?
      Одним из многочисленных загадочных свойств старика была способность узнавать все новости еще до того, как Колли успевал ему их сообщить. Колли предполагал, что на ферме жил некий таинственный соглядатай, хотя он никогда не мог догадаться, кто нес эту специфическую службу.
      – Да, трактор уже на ходу.
      – Вот и хорошо. Нет смысла звать кого-то на помощь, когда можешь справиться сам.
      Очень спокойно Альберт стряхнул пепел с сигареты в ведро.
      – Послушай, Колли, я живу в довольно жестком режиме, – раздраженно заговорил Джеймс. – Я приехал, чтобы встретиться с сыном, но Престон упрям как осел.
      – Ты сегодня виделся с братом? – осведомился Альберт у Колли, покачиваясь в кресле.
      – Сегодня – нет, – осторожно ответил Колли.
      – Но тебе известно, где он, – безапелляционно заявил Джеймс. – Ты неделю дома и уже все знаешь. Этим ты пошел в деда.
      – Возможно, – отозвался Колли.
      – Так что скажешь?
      – Он, как правило, бывает повсюду с двумя друзьями, которых привез с собой, – медленно ответил Колли. – Их зовут Джек и Марк.
      – А, близнецы… – На лице Джеймса отразилось облегчение. – Я не знал, что они тоже в Спрингсе.
      – А они не в Спрингсе. Они арендовали домик на озере. Престон часто туда наведывается. И еще один человек постарше, Ллойд Тейт. У него на озере плавучий дом. Я ничего о нем не знаю. Он в наших краях новичок.
      – Тейт? Я о таком не слышал, – заметил Джеймс.
      Колли в ответ только пожал плечами.
      – Ничего не могу сказать.
      – Близнецов-то я знаю, – продолжил Джеймс. – Дома, в Нэшвилле, Престон играет с ними в гольф, ловит рыбу. Наверное, они иногда выпивают вместе.
      – В общем, ведут себя как хорошие мальчики, – ядовито заметил Колли.
      Наступило молчание, после чего Джеймс приблизился к племяннику вплотную и тихо сказал:
      – Ты ничего не говоришь о женщинах.
      – Не могу себе представить, чтобы Престон имел дело с кем-нибудь, кроме прожженных шлюх, – подал реплику Альберт.
      Колли прихлопнул комара, усевшегося ему на шею, и скинул со лба прилипшие волосы.
      – В плавучем доме Тейта какие-то бывают, но я их не знаю, – неохотно проговорил он.
      – Женщины? – Джеймс покачал головой. – Шлюхи, как считает папа, да, Колли? Если так, то нам не о чем волноваться. Но я не хочу, чтобы повторилась та история с мисс Лэнгфорд.
      – Не такой он дурак, чтобы повторить одну ошибку дважды, – бросил Альберт. Он подхватил обеими руками правую ногу и водрузил ее на левую. Правая нога у него не сгибалась со времен несчастного случая в старом карьере, происшедшего еще до рождения Колли. – Да и дурак не стал бы повторять пройденное. Он знает, что я опять поручу Колли…
      – Нет! – одновременно воскликнули Колли и его дядя.
      Больше Колли ничего не сказал, зато Джеймс пустился в объяснения:
      – В тот раз мы избрали неверную тактику. Я бы все прекратил, если бы мне вовремя сообщили. А поручать Колли… Он не имел никакого права указывать Престону, тем более в присутствии девушки. Тереза тогда разозлилась на меня, в особенности за участие Колли, да и сам Престон был вне себя.
      – Скверные наступили времена, если женщины говорят мужчинам, как они должны поступать, – жестко заявил Альберт. – Когда ситуация с Лэнгфорд стала выходить из-под контроля, я дал тебе знать. И еще попытался тебе объяснить, что ее старик намерен вытянуть из Престона все деньги – хоть по брачному контракту, хоть по суду. Черт побери, Джеймс, если бы я предоставил действовать тебе и твоей непревзойденной супружнице, мы давно были бы разорены. И после этого ты утверждаешь, что он ничего не знает?
      – Папа, не надо на меня нападать, – огрызнулся Джеймс. – Некогда нам разводить пустую болтовню. С Колли ты поступил неправильно. Он же тут бегал чуть не голый, хотя был уже взрослый. Да и сейчас у него небось самые длинные волосы во всем графстве.
      Колли прислонился к столбу и усмехнулся.
      – Ну, допустим, голым я не бегал. Лет в двадцать у меня уже была одежда.
      – У Колли было суровое детство, как и у меня. В наше время люди боятся так воспитывать детей, вот и получается, что человек не решается исполнить свой долг – по отношению хоть к лошади, хоть к жене. Колли воспитан правильнее, чем ты, Джеймс, или Броди. Ему не нужна нянька. Никакая баба ему не указ.
      – Ну, пускай так… Но скажи мне, сколько семейств в этом городе решатся пригласить Колли на обед? – сердито буркнул Джеймс. – Его все боятся, все достойные люди, я имею в виду, и не без причин.
      – Значит, ему придется удовлетвориться обществом недостойных. Между прочим, их гораздо больше, – парировал Альберт. – Меня, скажем, тоже причисляют к таким. И тебя, Джеймс, таким считали, пока ты не женился на куколке Купер. Ладно, хватит препираться. У Колли свои дела, у Престона свои. Но Престон мне больше не нужен, если он собирается опять устроить то же самое, что в Атланте.
      – Ничего подобного не повторится. И у Колли не будет случая предстать во всей красе и вышвыривать его.
      – Я ни слова ему не сказал, – вмешался Колли. Впервые он потерял самообладание. – Он только глянул на меня и выбежал вон. Мне самому пришлось объявлять девочке, что Престона она больше не увидит. И я помогал ей упаковывать чемоданы, а она в это время рыдала у меня на плече. И я же выводил ее из квартиры, и я сунул ей в руку десять долларов и отвез ее… Ну да, отвез ее в клинику, чтобы она могла…
      Он резко оттолкнулся от столба и отвернулся от дяди. Повисла тяжелая пауза.
      – Больше это не повторится, – пообещал Джеймс. – В том, как все обернулось, Престон обвиняет меня. Но еще больше он зол на Колли за то, что тот позволил себе вмешаться не в свое дело.
      – Престону пора думать головой, а не той штукой, что болтается между ног, – отрезал Альберт. – Колли просто исполнил то, что я ему велел.
      Джеймс помолчал несколько секунд, не отводя взгляда от племянника, потом снял со спинки стула пиджак.
      – Я прошу тебя об одном: дай ему перебеситься. Он молод, только и всего.
      – Я моложе его, – заметил Колли, не оборачиваясь.
      – Ты – другое дело. Ведь ты никогда не был…
      Джеймс запнулся.
      – Нормальным человеком, – закончил за него Колли.
      Джеймс пожал плечами:
      – Называй как угодно. Папа, объясни мне ради всего святого, зачем ты вернул Колли домой? Тебе же отлично известно, что они с Престоном поладить не могут.
      – Значит, надо этому научиться. Без этого мы каши не сварим.
      Джеймс раздраженно крякнул, набросил пиджак на руку и зашагал прочь, но вдруг остановился и обернулся:
      – Бумаги по сделке с Ламберсоном я оставил у тебя в кабинете. Пусть Колли мне их принесет, когда ты просмотришь. А на следующей неделе я займусь проектами конюшен.
      – Запомни, Джеймс, – бросил Альберт, – от тебя требуется только одобрить проекты. Решение уже принято. Конный завод у нас на ферме будет.
      По голосу старика было ясно, что возражений он не потерпит.
      – Разве я говорил, что я против? – проворчал Джеймс. – Вовсе я не против, раз контроль над оборотом средств у Колли. Я возражаю только против того, что ты посвящаешь Колли решительно во все, причем еще до того, как сам принимаешь решения. Черт возьми, я, в конце концов, твой сын, и я болею за наше дело побольше Колли. Он же не в состоянии понять и половины деловых вопросов. Он даже в школе ни дня не учился. – Он ступил на травяной газон и недовольно пробормотал себе под нос: – Ботинки от росы испортятся. Хорошая итальянская кожа. – Джеймс обернулся и крикнул: – Эй, Колли, раз уж ты такой рукастый, мог бы хоть дорожку к гаражу проложить! С такой работой можно справиться и без высшего образования.
      Только когда огни «Мерседеса» Джеймса скрылись в ночи, Альберт обратился к внуку:
      – Только не надо мне говорить, что ты не хочешь ехать в Нэшвилл. Ты отправишься, как только я подготовлю бумаги.
      – Зачем? Чтобы он опять объяснял мне, как Престон хорош и не нуждается в моих наставлениях? И что я чересчур туп и потому не могу разобраться в контрактах? Этот сукин…
      – Закрой рот или я его сам заткну! Ты не смеешь так говорить про дядю! Я решил так: ты занимаешься табачными складами и отчитываешься передо мной, он ведает вложениями в Нэшвилле и тоже отчитыватся передо мной. Это честно. А если его это раздражает, значит, ему нужен поводок для того, чтобы он вел себя честно.
      – А Престон?
      – Тебе известна его роль.
      – Так пошли в Нэшвилл его, а не меня, – с жаром предложил Колли. – Пусть и он покрутится. Работа простая.
      Старик молча смерил его взглядом.
      – А почему бы и нет? Вот тогда-то мы и увидим его папочку во всей красе.
      – Не будь кретином, – рявкнул Альберт. – Престон сейчас там, где я хочу. У него, как и у тебя, свои задачи. Мы действуем с одного конца, они – с другого. Джеймс – это парадный подъезд: он работает головой, а ты горбом. Ты, Колли, крепкий парень, у тебя достаточно сил.
      Колли засунул руки в карманы, подошел к краю мощеной площадки и взглянул в сторону гаража, откуда только что выехал его дядя, но ничего не разглядел во мраке.
      – Престон хорош собой и одевается как кукла, так что и он годится для парадного представительства.
      – А я это в нем всегда ценил. Он привлекателен, элегантен, у него хорошо подвешен язык. Думаю, один человек из тысячи способен изъясняться так убедительно, как Престон. Люди готовы проглотить все, что он скажет. У нас с тобой этот номер не прошел бы. Мы грубой деревенской закваски. А ведь Ролинсы – из тех шахтеров, что всю жизнь вкалывали на угольных копях в Западной Виргинии и мерли как мухи. И тем не менее Престон Ролинс в один прекрасный день может стать хоть губернатором. Я-то не доживу, а вот ты еще увидишь, что я прав. – Альберт пристукнул ребром ладони по подлокотнику кресла. – И я об этом узнаю, буду я гореть в аду или распевать вместе с ангелами на небесах.
      – Так отправь его домой. Там ему самое место, – процедил Колли сквозь зубы.
      Ему давно надоели самонадеянные разглагольствования старика.
      Наступило молчание. Колли подошел к деду и встал около кресла. Альберт напряженно смотрел на него.
      – Так во что он вляпался? – спросил он наконец. – Я знал, что при Джеймсе ты прямо не скажешь. А со мной изволь быть откровенным.
      – Пока ничего не случилось.
      Разве мог он рассказать деду, в какую ярость пришел накануне, когда увидел Престона в «Магнолии»? Какое, черт побери, право имеет Престон таскаться туда и глазеть на Лейни Торн?
      А такой человек, как Престон, мог явиться в старую гостиницу только с одной целью.
      Этот треклятый кузен пусть лучше держится подальше от молодой хозяйки «Магнолии»… как и сам Колли.
      – Что значит – пока?
      Колли ответил уклончиво:
      – Просто у меня предчувствие. Я не видел его с какой-то конкретной девушкой, но я его знаю. Какая-то девушка есть. Это же Престон!
      Альберт уже сунул в рот новую сигарету и хотел было чиркнуть спичкой, но при словах Колли вынул сигарету изо рта и рассмеялся.
      – Как же это ты его до сих пор не застукал? Неужели он умнее, чем я думал?
      – Проблема в том, – очень серьезно ответил Колли, – что если эта девушка местная, то она скорее всего не сможет раскусить Престона и его приятелей. Скорее всего она верит всему, что он говорит, как Святому писанию, как та, в Атланте. Если с этой случится что-нибудь подобное, то…
      – Понял тебя. Значит, последи за ним повнимательней.
      – А если я кого-то обнаружу? – наседал на старика Колли. – С ним разговаривать бесполезно. Запреты для него – все равно что красная тряпка для быка.
      Альберт задумчиво посмотрел на смуглое лицо внука.
      – Не представляю его себе с такой девицей. По-моему, это больше в твоем духе, а?
      Поняв намек, Колли расправил плечи и резко отвернулся от старика. А тот продолжал как ни в чем не бывало:
      – Колли, если он окажется настолько туп, что опять впутается в какую-нибудь историю, на этот раз мы пойдем прямо к девушке. Если ее поведение может причинить нам неприятности, придется что-то придумать. Купить ее, если надо. Не волнуйся, Колли. Это в наших силах.
      – В твоих, – поправил его Колли. – Что касается меня, мне обрыдло присматривать за ним. Я – бык в ярме, а он – вольная пташка, гуляет где хочет. Я вкалываю, а он наслаждается жизнью.
      Широкими шагами Колли направился к дому, но услышал за спиной голос Альберта:
      – Тебе известно, для чего ты здесь.
      Эти слова, как кнутом, хлестнули его, и он остановился, но не обернулся.
      – Когда я вытащил тебя из твоего сарая, я все тебе объяснил. – Старик отчетливо выговаривал каждое слово. – Один из вас должен быть на виду, второй – в тени. Престону на роду написано сидеть на троне. Только он может привести нас к могуществу. Джеймс прав, ни меня, ни тебя не приглашают на званые обеды. Понятно, в Кентукки ты живешь по-другому, ведь там не знают о твоем прошлом. А я… Да будь я проклят, если двинусь отсюда куда-нибудь. А иногда необходимо иметь кое-где своего человека. Вот для чего нужен твой кузен.
      – Пусть он хоть на миллионе тронов восседает, – злобно бросил Колли, поворачиваясь к деду, – меня от него тошнит.
      – Судя по всему, у него к тебе такие же чувства. Тем не менее твоя роль заключается в том, чтобы быть ему опорой, когда он будет идти наверх. Ты должен пахать; кому-то нужно этим заниматься. Без этого семья не может существовать. Необходимы корни. На этой земле я начал свое дело, эта земля и сейчас позволяет нам прочно стоять на ногах. Тебе предназначено ее возделывать. Именно поэтому я не мог позволить тебе пустить корни у Хардинга в Дэнвилле. Наша земля – здесь. Здесь наша судьба. Восемь лет назад я рассказал тебе обо всем, и ты умолял меня позволить тебе остаться. Так оставайся. Ты поклялся, что останешься.
      – Мне было шестнадцать лет, и я был до смерти напуган, – нерешительно возразил Колли.
      – Ты соображал, что делаешь. Я это видел по твоим глазам. Слово превыше всего, – веско изрек Альберт. – Даже если ты даешь его из-за глупой прихоти, например, из-за женщины, а у тебя так это и было, ты мечтал только о том, чтобы быть поближе к дочери Торна. Чуть себя не погубил из-за нее.
      Долго Колли молча смотрел на деда, потом повернулся и пошел в дом.
      Альберт сказал правду. И все-таки тихий внутренний голос, тот самый, что постоянно разговаривал с Колли с того дня, как он стал жить у старика, подсказывал ему, что можно и нужно посмотреть на все события и с другой стороны.
      В его жизни должна была быть какая-то любовь.
      Едва ли Альберт когда-либо любил его. Старик пользовался им при необходимости, а взамен позволял ему жить на своей земле.
      Едва ли и мать любила его; иначе с чего бы она поручила его, еще младенца, Альберту и исчезла с горизонта?
      Его рука потянулась к груди, но не нашла свистка. Колли снял его, понимая, какой поднимется скандал, если он появится в доме Дьявола с этим свистком на груди.
      Несомненно, до старика уже дошли известия о стычке с Престоном в «Магнолии». Но он предпочел молчать на этот счет, что вполне устраивало Колли. Свисток принадлежит ему, и никто, даже Альберт, даже сама Лейни, не сможет отобрать его.
      Проклятый Престон стащил его. Еще один повод для презрения и ненависти. Как только он нашел свисток, откуда узнал, как много этот свисток значит для Колли?
      Конечно, этот свисток имеет какую-то ценность для одного только Колли. Он остался единственным доказательством любви и нежности Лейни, единственным свидетельством того, что в его жизни были те три долгих жарких лета.
 
      Когда пришло третье долгое жаркое лето, все переменилось.
      Перемены начались тогда, когда умер Речной Чарли. Умер, несмотря на отчаянные усилия Колли спасти его. Осознав, что происходит, он опрометью выскочил из сарая и добежал без остановки до дома Дьявола. Ворвавшись с черного хода на кухню и не обращая внимания на строгий окрик Надин, он промчался в соседнюю комнату, где за столом сидели трое мужчин и одна женщина. При его появлении женщина взвизгнула, а один из мужчин возмущенно рявкнул:
      – Это что еще такое?
      Дьявол поднялся на ноги. Он все еще был в комбинезоне, то есть не переоделся к ужину, а лишь снял шляпу. Взгляд Колли невольно задержался на его белоснежных всклокоченных волосах.
      Четвертым в этой комнате был подросток, чуть постарше Колли. Он смотрел на Колли так, словно тот свалился с луны. Колли несколько раз видел его издалека в тех редких случаях, когда появлялся возле дома, и знал, что это внук старика.
      – Скорее идите, мистер… – Колли не знал, как обратиться к Дьяволу, поэтому фраза осталась незаконченной. – Он не пришел домой. Я нашел его в одном из сараев.
      Дьявол догадался, о чем идет речь, едва взглянув на мальчика, и только в эту секунду Колли понял, насколько он, должно быть, напуган и бледен.
      – Уберите этого щенка, – умоляюще произнесла женщина. – Мы ведь собирались ужинать.
      Дьявол оборвал ее:
      – Я скоро приду.
      – Идемте, – брякнул Колли, не сознавая собственной неслыханной дерзости. – Ему плохо. Вы ему нужны.
      Дьявол даже растерялся.
      – Дела так плохи? Ладно, едем на машине.
      Они вдвоем вышли из столовой. Проводил их изумленный взгляд трех пар глаз.
      Колли нередко доводилось ездить на тракторе, но к скорости грузовика он не привык и непременно испугался бы, если бы уже не был напуган до крайности.
      Войдя в сарай, Дьявол направил луч фонарика на черный бесформенный тюк, лежавший в углу. Чарли моргнул и напрягся, словно желая привстать при виде старого Ролинса, но членораздельные звуки долго ему не удавались.
      – Я уми… умираю, – прохрипел он в конце концов вместо приветствия.
      – Мы все здесь умираем, – отозвался Дьявол и склонился над Чарли.
      – Я… умираю… раньше, – выдавил из себя Чарли. – Человеку назначен… – Он зашелся в кашле и прикрыл рот полотенцем. – Назначен срок… умереть и предстать перед господом… – Он с трудом перевел дух. – Я хотел рассказать… вам, пока не умер. Я был когда-то… учителем в Западной Вир… Виргинии. Убил человека… Он увел… у меня жену. Я сбежал, а потом мы встретились… Помните? И я тогда остался у вас. Скрывался… в аду. Я старался… для Колли. А теперь… сдержи слово, Дьявол.
      Старик выпрямился.
      – Я же сказал, что сделаю это, когда придет время.
      – Оно пришло.
      Голос Чарли был слаб, но решителен.
      – Пусть он подрастет. Подождем до восемнадцати лет. Тогда власти не смогут указывать мне, что с ним делать.
      – Он уже вырос. Нельзя держать его… на привязи… как зверя… Знание губит… Незнание… полное… тоже.
      Он с усилием выговаривал слова между судорожными вздохами. Дьявол упрямо молчал.
      – Не удерживай его, – шептал Чарли. – Держит только… любовь…
      Он тщетно старался подавить кашель.
      – Не разговаривай, Чарли, не надо, пожалуйста, – взмолился Колли и гневно глянул на Дьявола. – Сделайте то, что он хочет. Вы же человек! Он умирает!
      – Мои слова ничего не изменят, – сухо возразил старик. – Я, конечно, позову вра…
      – Черт! – воскликнул Чарли неожиданно громко, но при этом в груди у него что-то угрожающе булькнуло. – Врач не успеет. Я умру. Никакой врач… мне не поможет. Но я… тоже послал письмо. Как и ты, Дьявол… Я знаю… Это дело… с Колли… должно кончиться, что бы ты…
      Он вдруг приподнялся и сел, как будто его дернули за ниточку, и принялся хватать руками воздух. Колли как зачарованный наблюдал за неотвратимым приближением смерти к старому человеку, у которого достало сил подняться ей навстречу.
      Освобождение было мгновенным. Чарли рухнул навзничь на охапку сена, а Колли с громким криком ринулся прочь.
      – Стой! – рявкнул Дьявол и схватил его за плечо, но Колли резко вырвался и только бросил на бегу:
      – Отстань!
 
      В тот день Лейни пришла к дубу без нескольких минут два. Она давно не появлялась на своей площадке для игр, да и Колли нечасто в последнее время приходил туда.
      Она скучала по нему, хотя и знала: он приходит, когда может.
      – Измажешь меня, – предупредила она большого пса, который ухватил ее за штанину, когда она занесла ногу на перекладину лестницы. – Дурак, – добавила она, оборачиваясь и глядя вниз.
      И тут голова ее ткнулась в что-то теплое и мягкое.
      Это был Колли. Колли, практически никогда не показывавшийся возле дерева, сидел теперь верхом на толстой ветке, как раз там, где Джон Торн соорудил для Лейни площадку.
      Выглядел он ужасно, как будто не спал вот уже несколько недель. Лейни почему-то решила, что он недавно плакал.
      – Чарли умер.
      Даже голос его звучал по-старчески тускло.
      Пес, который, видно, почуял что-то нехорошее, гавкнул два раза.
      – Тихо, – испуганно пролепетала Лейни. – Это же Колли.
      Собака негромко заскулила, затем притихла.
      Лейни поднялась на настил и уселась рядом с Колли.
      – Мне очень жаль, – прошептала она.
      – Не бойся, я больше плакать не буду, – проворчал Колли. – Я плакал столько, что теперь у меня ни слезинки не осталось.
      – А я и не боюсь, – тихо ответила девочка.
      Колли подтянул колени к подбородку, обхватил их руками и уткнулся в них лицом.
      – Наверное, я даже не только из-за Чарли. Еще и из-за себя. У меня…
      Голос Колли оборвался.
      – Не надо так говорить. Я всегда буду тебе другом. И я еще долго не умру, – прошептала Лейни ему в макушку.
      Он поднял голову и усмехнулся.
      – А что дольше – очень долго или всегда?
      – Это мы когда-нибудь узнаем, – торжественно ответила Лейни.
      – Значит, Элейна Мари Торн, ты обещаешь?
      – Да… Сейчас я даже дам тебе доказательство. – Голос Лейни зазвенел от восторга. – Пусти.
      Она оттолкнула его, выпрямилась и потянулась к дальней ветке. Колли откинулся назад, щурясь от ударившего в глаза солнца, а Лейни тем временем извлекла откуда-то целлофановый мешочек.
      – Вот! – провозгласила она, и Колли отодвинулся, освобождая ей место. – Смотри.
      Она встала на колени и помахала пакетом перед его носом, пристально глядя ему в глаза.
      – Свисток, – медленно произнес он, но руки не протянул.
      – Когда в «Магнолии» было полно всяких горничных и поварих, тетя Оливия свистком звала их всех к себе. А потом отдала его мне. Он из серебра. Видишь, почернел; надо бы его почистить. На нем нарисована магнолия. В общем, это тебе.
      Лейни положила пакет на его открытую ладонь.
      – Я не могу его взять, потому что мне нечего тебе подарить. У меня ничего нет.
      – А мама говорит, что самый лучший подарок – это такой, когда ты ничего не ждешь взамен, – горячо возразила Лейни. – Колли, не бойся ничего. Кто его может у тебя увидеть?
      От этого невинного вопроса его лицо перекосилось, и он поспешно поднялся на ноги.
      – Я боюсь, – просто сказал он. – До самого конца Чарли не говорил мне, что умирает. А Дьявол вообще не стал помогать. Значит, он вовсе не такой всемогущий, как я считал. Наверное, я не только о нем, но и обо всем остальном судил неправильно. Понимаешь, мне всегда казалось, что я мечтаю о свободе. А на самом деле оказалось, что мне страшно. Я даже не знаю, кто я такой, а мне очень хочется узнать. Чарли повторял, что у меня есть родина и он обязан вернуть меня туда. Мне, мол, со временем скажут, где моя родина. Я хочу туда… и не хочу. Где это место, Лейни? Где?
      Внезапно и она испугалась.
      – Не уезжай, – торопливо сказала Лейни. – Оставайся здесь. Колли, пожалуйста.
      Он взглянул на нее сверху и увидел ее расширившиеся глаза, обращенные к нему.
      – Рано или поздно ты вырастешь и не захочешь встречаться со мной, – угрюмо проговорил он.
      – Нет. Такого не будет. Никогда.
      Она была готова заплакать.
      – Ладно, я тебе верю. – Колли наклонился и стер с ее щеки слезу. – Я когда-то говорил тебе, что мне некуда деваться. Я останусь здесь, пока ты не вырастешь.
      Он ступил на лестницу и принялся спускаться. Когда они оказались лицом к лицу, она быстрым движением опустила свисток в карман его комбинезона.
      – Я его принесла сюда на Рождество в первую зиму после нашей встречи. А ты за ним не пришел. Если ты его не возьмешь, он так и останется тут. Этот свисток означает, что я говорю тебе правду и ты всегда можешь позвать меня. Колли, мы с тобой друзья. Навсегда.
      Он уже не был тем мальчишкой, с которым она изредка играла. В нем появилось что-то взрослое; горькая жизнь оставила на нем свой отпечаток. И все же она не могла так легко проститься с прошлым.
      Помолчав, Колли ответил, как бы шутя:
      – Или надолго. Узнаем, что дольше.

      Небольшая табличка на дверях углового дома на Мейн-стрит была безыскусной и лаконичной. Она гласила: «Агентство. Тео Мэтсон-младший».
      Тео-младший занимался тем же, чем и Тео-старший: страхованием. И Тео-младшего мало заботил тот факт, что какой-нибудь приезжий не смог бы догадаться об этом, прочитав надпись на табличке. В Индиан-Спрингс о роде его занятий знали все, кому нужно.
      Впрочем, если сторонний наблюдатель увидел бы, как испуганно озиралась Лейни Торн, входя в контору, он мог бы решить, что Тео посвящает свои дни отнюдь не такому честному и безобидному промыслу, как страхование чужой собственности.
      – Добрый день, Лейни. – Мужчина средних лет поднялся из-за массивного дубового стола. – Я знал, что вы не заставите себя ждать. Пятнадцать минут назад я отпустил секретаршу домой, так что наша беседа может быть вполне конфиденциальной.
      Лейни глубоко вздохнула и опустилась на обтянутый синей кожей стул возле стола.
      – Надеюсь, содержание разговора будет менее зловещим, чем ваш тон, – сказала она, принужденно улыбаясь.
      Мэтсон нервно кашлянул и поправил очки, вечно соскальзывавшие с его тонкого носа.
      – Дорогая моя, я с превеликой радостью поговорил бы с вами о чем-нибудь другом, но увы…
      Усилием воли Лейни отвела от него взгляд и посмотрела в окно. Ей требовалось выиграть время, чтобы переварить его слова и собраться с мыслями.
      – Значит, контракт не возобновляется.
      Иногда приходится признавать истинность известий, с которыми ум отказывается смириться.
      – Я работаю с вашими родными всю жизнь, – виновато сказал Мэтсон. – Лэнсинг был не только клиентом, но и другом моего отца. Поэтому я пошел бы на все – почти на все, – чтобы вам помочь.
      – Знаю, – вздохнула Лейни.
      Солнце ярко светило за окном, и ослепительно сверкала в его лучах крыша кабины грузовика, стоявшего возле магазина напротив. Но в глазах Лейни весь окружающий мир потускнел.
      – Мне очень неприятно… Вы так молоды… Может быть, кто-нибудь… – бормотал Мэтсон.
      – Нет, – решительно и твердо сказала Лейни и так же решительно и твердо посмотрела на него.
      Мэтсон приподнял очки на лоб и потер кулаками глаза, потом опустил очки на нос, посмотрел в голубые глаза Лейни и приступил к повествованию:
      – Страховка на «Магнолию» прекращается. Я не в силах что-либо изменить. Я указывал директорам на то, что Блэкберны были нашими клиентами шестьдесят лет, и за все это время к вам не было ни единой претензии, что вы делали все возможное, чтобы в срок выплачивать суммы на страховые премии. Но поколебать их не удалось.
      Лейни почувствовала, как кровь отливает от ее лица.
      – Почему именно сейчас? – прошептала она. – Почему?
      – Этого я не выяснил. Думаю, что они прислали в «Магнолию» своего инспектора, не сообщив мне, – горестно ответил Мэтсон. – Боже мой, Лейни, не знаю, как я теперь смогу посмотреть в глаза вашей тетушке и Деборе. Я ходил с вашим семейством в церковь, сколько я себя помню. Я сам ни за что так не поступил бы с вами. Поймите, этот новый человек жутко амбициозен. Его интересуют только деньги. Он не в состоянии признать, что «Магнолия» – солидное учреждение, хотя дом изрядно обветшал. Он твердит, что здание не отвечает современным стандартам безопасности. – Мэтсон поднялся из-за стола и опять поднял очки на лоб. – Я спорил с ним до хрипоты, а добился только одной уступки. Он согласился предложить компании возобновить страховой договор на ресторан – только на ресторан! – в случае, если вы модернизируете помещение. Это будет дешевле, чем ставить на капитальный ремонт все здание.
      – И сколько это будет стоить?
      Лейни сумела унять дрожь в голосе, однако больше всего в этот момент ей хотелось плакать. Им вряд ли удастся наскрести и два цента.
      – Не бойтесь, это не так дорого, – с жаром сказал Мэтсон. – Шестнадцать тысяч долларов. Самое большее – двадцать.
      – Шестнадцать тысяч? – ахнула Лейни, не веря своим ушам. – Двадцать? Мистер Мэтсон, для нас собрать такую сумму – все равно что достать луну с неба. У нас и шестнадцати сотен нет.
      – Да, этого я и боялся. Вы не можете получить ссуду в банке?
      При обычных обстоятельствах Лейни скорее сгорела бы, чем заговорила с посторонним человеком о своих личных несчастьях, но сейчас она была слишком расстроена, чтобы сдерживаться.
      – В банке Альберта Ролинса? – горько усмехнулась она.
      Мэтсон сразу помрачнел.
      – Да-да, конечно. Я не подумал. Кстати, Лейни, есть еще один неприятный момент. Если меня спросят, упоминал ли я об этом в разговоре с вами, я буду вынужден все отрицать. Но…
      Он нервно переплел пальцы, потом поправил галстук.
      – Говорите.
      – Может, напрасно я вам выдаю… – пробормотал Мэтсон себе под нос.
      Лейни молча стояла у стола и смотрела на него. Что-то такое было во взгляде ее голубых глаз, что он перестал колебаться.
      – Инспектор, которого компания тайно прислала к вам, знаком с семейством Ролинсов, – выпалил он. – В общем, это их прихлебатель.
      На лице Лейни не дрогнул ни один мускул, и все-таки она едва заметно напряглась.
      – Лейни, у меня есть и другая информация. Вам может не понравиться, что я ей обладаю. Поймите, Лейни, я не стал бы говорить с вами об этом, но единственный человек, который мог бы вам помочь, – это Уэй, но боюсь, что его материальное положение в настоящее время не лучше, чем положение остальных Блэкбернов.
      Щеки Лейни вновь порозовели – на этот раз от стыда.
      – Что у вас еще? – резко спросила она.
      – Налог на собственность по «Магнолии» и дому Оливии не выплачивался в течение двенадцати лет, – со вздохом сказал страховой агент.
      Лейни посмотрела на него невидящими глазами, нашарила за спиной стул и опустилась на него.
      – Двенадцать лет?
      – Увы. Налог за двенадцать лет плюс штрафы.
      – А я-то пыталась набрать денег на налог только за два года, – жалобно проговорила Лейни. – Я знала, что мы не заплатили за прошлый год и за этот. Я надеялась на хороший сезон. У меня отложены кое-какие деньги, а в июле к нам должны приехать несколько семей, так что я рассчитывала к концу лета расплатиться за два года. Насколько я знаю, власти принимают меры только после трех лет неуплаты.
      Мэтсон молчал.
      – Я очень старалась набрать денег, чтобы оплатить страховку, – прошептала Лейни, и у нее вырвался горький смешок. – Сколько же?..
      Мэтсон обреченно махнул рукой.
      – Это уже безразлично, Лейни. Вы ничего…
      – Сколько?
      – В нашей местности налоги относительно невысоки, а здание гостиницы очень старое. Около пятнадцати тысяч.
      Невероятные цифры. Их так легко называть и так тяжело слушать.
      – Значит, в общей сложности мне нужно примерно сорок тысяч долларов? – глухо спросила Лейни.
      Мэтсон опять дотронулся до очков, опустил их на нос, затем решительно сорвал.
      – Лейни, насколько я понимаю, гостиница может работать и без страхового полиса. Лично я никому сообщать не собираюсь. Но это рискованно. Если кое-кто начнет совать свой нос, у вас будут неприятности.
      – Дьявол Ролинс.
      Услышав это имя, Мэтсон даже бровью не повел.
      – Лейни, ему известно практически все. Я про ваши проблемы узнал от налогового инспектора. В прошлом месяце Ролинс прислал своего человека в налоговую инспекцию, и он проверил вашу ситуацию. Следовательно, если Ролинс даст делу ход, «Магнолия» и дом Оливии могут продать любому, кто согласится заплатить налоговый долг.
      – Ей восемьдесят лет! – в отчаянии воскликнула Лейни. Ее ногти впились в кожаную обивку стула. – Я знаю, он ненавидит и Блэкбернов, и Торнов. Тете Оливии уже немного осталось, неужели нельзя дать ей дожить спокойно последние годы? Пусть забирает все, только после ее смерти. Я-то выживу. Я понимаю, в чем дело, а она не поймет. А что будет с мамой?
      – Честное слово, не знаю. Мне известно, что между вашими семьями есть какой-то антагонизм, но я представления не имею, в чем причина. Похоже, и никто этого не знает наверняка. До меня доходили слухи, что каким-то образом конфликт связан с вами и старшим внуком Альберта Ролинса. – Лейни видела, что Мэтсон так же смущен, как и она. – Может быть, вам стоит с ним встретиться и прийти к какому-нибудь соглашению, чтобы покончить с враждой между семьями?
      Ничего он не понял. Он не знает, что произошло, а она никогда ему не расскажет. И никогда Мэтсон не почувствует всю силу ее ярости и боли.
      – Нет. К черту Ролинсов!
      Воистину он сверх меры застенчив, этот страховой агент. Услышав злобное «к черту» из женских уст, Мэтсон зарделся, как маков цвет. Но, во всяком случае, он ничего не сказал. Он просто наблюдал за тем, как она надевает на плечо сумочку, рывком поднимается и поспешно идет к двери.
      – Теперь я по крайней мере знаю, почему он решил, что Колли можно возвращаться в Спрингс, – бормотала она. – Он рассчитывает, что я здесь надолго не задержусь.
      Она вышла на улицу и решила пройти пешком полмили по Мейн-стрит до «Магнолии». Помимо всего прочего, не придется тратиться на транспорт.
      Вдовья речка, та самая, что огибала гостиницу, подступала здесь к самой дороге. Сразу за страховой конторой между тротуаром и речкой стояла старая плакучая ива, и Лейни остановилась под ее низко свисающими ветвями, словно желая спрятаться от самой себя.
      Вдруг ей пришло в голову, что она даже забыла поблагодарить мистера Мэтсона. Но возвращаться в контору в таком настроении было, конечно, немыслимо.
      Итак, что же ей делать?
      У нее кружилась голова, болело сердце и сосало под ложечкой.
      Они теряют все.
      Впереди показался край деревянного моста, перейдя который она должна была оказаться перед фасадом «Магнолии». Самой гостиницы видно не было, толстые стволы старых деревьев скрывали ее, но сама мысль о том, что «Магнолия» никуда не делась и не денется, успокаивала Лейни долгие годы. Этот дом был ее единственным в мире домом. Здесь ее кров, работа, ее родные. Здесь ее жизнь.
      И ее тяжкий крест.
      Как гостиница «Магнолия» давно не пользовалась популярностью, но ее владельцы еще много лет назад нашли свой способ выживания. Каждый день в семь утра, двенадцать дня и шесть вечера любой мог утолить голод в просторном, светлом зале ресторана. Летом большие лопасти вентиляторов разносили по всей округе вкусные запахи.
      В будние дни «Магнолию» посещали в основном местные жители, зато на выходные сюда съезжались и жители дальних окрестностей Индиан-Спрингс, любители традиционной домашней кухни Юга.
      Само посещение «Магнолии» сделалось для многих из них традицией.
      Тетя Оливия правила заведением твердой рукой; когда старая дама чувствовала недомогание, ее замещала Дебора. Трижды в день, точно в установленные часы, кто-то из них ударял в серебряный колокол, висящий под вишневым деревом во дворе. И только в установленные часы в зал входили все, кто оставлял заказы, рассаживались за накрытые столы, и кто-нибудь – сама тетя Оливия либо кто-то из благочестивых посетителей – благословлял трапезу. Если же едок запаздывал и являлся в ресторан после того, как отзвучало последнее «аминь», он не допускался к столу. Таким образом, правила в «Магнолии» были очень просты, как и сам распорядок жизни в Спрингсе.
      Лейни задумалась: как смогут жить ее мать и тетушка без этого ежедневного ритуала, естественного для них, как дыхание? Как будет жить она сама без этого порядка, такого ненавистного и такого привычного?
      Все поколения Блэкбернов трудились не покладая рук ради того, чтобы «Магнолия» функционировала, и завтраки, обеды и ужины готовились для посетителей бесперебойно. Теперь из-за вечного безденежья прислуги в «Магнолии» почти не осталось, и хлопоты по хозяйству заняли все время Деборы, за исключением нескольких часов, которые она проводила в церкви. «Магнолия» также поработила Оливию и, казалось, стремилась полностью подчинить себе Лейни.
      «Магнолия» не должна умереть, ибо без нее все они не смогут выжить в маленьком городке, где так мало рабочих мест для женщин.
      Но в борьбе за «Магнолию» им не победить. Гостиница ветшала на глазах, а у них не было возможности, а главное, не было денег, чтобы противостоять неумолимому времени.
      До сих пор Лейни жила так, как жила ее мать: делала все возможное и старалась не думать об остальном.
      Теперь же придется задуматься всерьез.
      Рев мотора прервал ее горестные размышления. Она повернула голову и взглянула на дорогу сквозь ивовые ветви.
      Сверкающий черный грузовик выехал из гаража и, легко набрав скорость, скрылся в облаке пыли.
      Лейни отлично знала, кто сидит в кабине; этот грузовик она видела уже несколько раз за последнее время. За рулем его – Колли Ролинс.
      Ну почему она не может просто, без всяких оговорок ненавидеть его?
      Дорогой роскошный грузовик.
      Дорогие роскошные костюмы.
      Дорогая роскошная женщина.
      И все это – его собственность.
      «Ты идешь в гору, а мы упали так низко, что уже не видим солнца».
      Слезы подступали к глазам, и в горле застрял комок.
      «Я не отдам ее – ни твоему деду, ни тебе самому.
      Что бы ни говорило мне сердце.
      Я найду выход. Я выживу. Может быть, победа мне не достанется, но я выживу.
      Я продам вещи. В «Магнолии» полно всяких старинных штучек. Престон разбирается в антиквариате, а он говорил, что многие вещи имеют ценность. Я выберу что-нибудь такое, чего мама с тетей в жизни не хватятся, и найду толстосума-коллекционера. Найду кого-нибудь вроде тебя, Колли. Такого, кто готов швыряться деньгами, – вроде твоего кузена».
      Лейни все еще смотрела на дорогу, вдаль, где скрылся за поворотом черный грузовик, когда ее осенило. Она поняла, что именно в «Магнолии» может представлять интерес для одного очень богатого человека.
      У нее перехватило дыхание.
      Эту дикую, безумную мысль родило отчаяние, но отныне от нее невозможно было избавиться.
      «Престон говорит, что ему нужна я…»
 
      – Джон, Эбби Хорнер говорит, что ты ей нужен, – сказала Дебора, обращаясь к мужу. – Это насчет того письма, что она получила.
      Лейни обратила внимание на эти слова и навострила уши. Ее отец с неудовольствием поморщился.
      – Ничего общего у меня нет с этим письмом, – веско заявил он. – Мне нечего о нем сказать, и я не желаю о нем слышать. В это воскресенье к полудню заполнилась машинами даже задняя стоянка. В «Магнолию» съехались прихожане всех местных церквей. Главным образом для того, чтобы услышать последние слухи и сплетни.
      Нынешний скандал коснулся самого Альберта Ролинса, а потому отличался особой пикантностью. Все, что связано с этим человеком, представляло необычайный интерес в Индиан-Спрингс.
      Эбби Хорнер, директор местного отделения департамента социальной политики, получила по почте письмо. В нем говорилось, что на ферме Ролинса живет на положении раба шестнадцатилетний подросток, который там и родился и никогда в жизни не покидал пределов фермы. У него нет страхового полиса, он не ходит в школу и вообще никак не зарегистрирован в качестве полноправного жителя штата Теннесси. Автор письма утверждал, что Ролинс удерживает мальчишку на ферме едва ли не насильно.
      – Да кто же мог такое написать? – спросила Эйлин, мать Уэя. – И зачем? Почему пишут только про этого мальчика? Ведь если разбираться, вполне может статься, что чуть ли не все чужаки работают на ферме нелегально.
      По воскресеньям столы в «Магнолии» накрывались на восемь персон, и в тот день вместе с Торнами и Блэкбернами обедали Белла Фостер и ее сестра Мэй. В разговор вступила Белла:
      – Когда мы выходили из церкви, Эбби сказала мне, правда, по секрету, но, наверное, вам, Джон, я могу доверить, раз уж вы работаете с Альбертом, так вот, письмо это написано старым человеком, который жил на ферме много лет. Он утверждает, что воспитывал мальчика, а письмо отослал, когда понял, что умирает.
      – Вот как? – произнес Джон таким тоном, что все поняли: больше сказать ему нечего.
      Белла разочарованно вздохнула и заглянула в округлившиеся глаза дочери Джона.
      – Господи, Элейна, да что с тобой?
      Лейни помотала головой и принялась усиленно жевать, но самое страшное уже случилось: мать обратила на нее внимание.
      – Лейни, ты совсем не ешь. К цыпленку даже не притронулась. Ты что, заболела?
      – Нет, просто есть не хочется. Пап, а что, если это правда и такой мальчик на ферме есть?
      Джон отложил вилку и серьезно посмотрел на дочь.
      – Нужно дать мистеру Ролинсу время, чтобы он все уладил. Если это правда, пусть он сам разбирается. Я припоминаю, как однажды миссис Хорнер попыталась заставить одного из здешних детей регулярно посещать школу. Ничего у нее не вышло. С этим сбродом каши не сваришь. Вот и сейчас ничего не получится.
      – Ну что вы, Джон! – воскликнула Белла. – Сейчас – совсем другое дело. Кто-то написал письмо в заинтересованную организацию. Этот человек знал, что Эбби работает в департаменте социальной политики. Это же крик о помощи!
      – По-моему, это скорее крик о некоторой сумме, – усмехнулась тетка Лейни Эйлин. – Или ему просто захотелось сделать Альберту гадость. Ферма Ролинса существует столько лет, известно, какого сорта люди живут на ней и работают, и вдруг ни с того ни с сего крик о помощи? Нет, я в его бескорыстие не верю.
      Лейни опять посмотрела на отца. Она давным-давно сообразила, что Колли – один из детей, живущих в лачугах, разбросанных там и сям во владениях Ролинса. Она сама не знала, когда именно впервые это поняла; однажды ей пришла в голову эта мысль, а затем уверенность в ее справедливости постепенно крепла.
      Она понимала также, что ее отец этих людей терпеть не может. «Отбросы, белые ниггеры» – так он их обычно называл. В детстве Лейни верила каждому слову своего отца, образованного, уважаемого человека, верила до тех пор, пока Колли не показал ей, что и Джон Торн может заблуждаться.
      Но ведь отец знает, что в письме говорится о Колли? Раз уж она догадалась, то он и подавно.
      – Дикая история, – со вздохом заметила Дебора. – Просто не верится, что такое возможно в наши дни. Но если это все-таки правда, надо дать этому мальчику шанс. Он заслуживает лучшей участи. Он должен жить в доме, рядом с добрыми людьми. Пусть его кто-нибудь полюбит и усыновит.
      – А может быть, ему хорошо и так, – с вызовом сказала Лейни.
      – Может быть, но только потому, что его растили в невежестве, он даже не представляет себе, чего его лишили, – ответила ей добросердечная Дебора. – Ты только представь себе, Лейни, – продолжала она, – каково ему там, в хибаре. В школу ему нельзя, и он не знает, что такое семья, никто его не любит. Позволить ему и дальше жить вот так – преступление. Если, конечно, такой мальчик в самом деле там живет.
      Белла отхлебнула чаю и заискивающе обратилась к Торну:
      – Вы же понимаете, Джон, если кто-то из нас и может выяснить, как обстоит дело с этим мальчиком, так это вы.
      Отец Лейни сразу понял, к чему клонит Белла. Рот его чуть искривился, но глаза остались непроницаемыми.
      – Я ничего не знаю и знать не хочу об этих рабочих-мигрантах. От них одни неприятности, – жестко сказал он. – Думаю, всем нам следует положиться на Альберта Ролинса. У него нелегкий характер, но он по крайней мере справедлив. Лично я ни разу не слышал, чтобы он превращал сезонных рабочих в рабов. По-моему, смешно даже предполагать такое.
      – Как бы там ни было, вы теперь знаете все, что мне рассказала Эбби, – ответила Белла, наклонилась вперед и понизила голос до громкого шепота: – Правда, вы еще не знаете, что она запросила у шерифа разрешение на обыск. И она собиралась посетить ферму уже сегодня.
 
      К двум часам дня почти все клиенты разошлись; лишь несколько человек еще доедали вторые порции клубничного пирога. Джон Торн, дядя Нил и Уэй играли в подковы, а Лейни, ее мама и тетя Эйлин помогали Оливии и Сюзан на кухне – как всегда по воскресеньям. А по субботам Лейни и Дебора являлись в «Магнолию» с самого утра и принимались за работу. Тетя Оливия в силу возраста уже не могла уследить за всем сама, а Лейни и ее мама являлись ближайшими наследницами семейного дела.
      – Лейни…
      В дверях кухни возникла тетя Оливия. На ней было безукоризненно отглаженное платье, такое же белое, как и ее щеки.
      – Что, мэм?
      – Один человек спрашивает тебя.
      Что-то в голосе старой хозяйки «Магнолии» заставило не только Лейни, но и прочих дам замереть на месте.
      – Он на задней стоянке. Входить не желает. Насколько я понимаю, он не хочет говорить с тобой при свидетелях.
      Бросив беспокойный взгляд на мать, Лейни вытерла руки о фартук и последовала за тетушкой.
      Во дворе, в густой тени старых деревьев, стоял Дьявол Ролинс.
      Лейни замерла на месте как вкопаннная, но сильная рука тети Оливии подтолкнула ее вперед.
      – Это Лейни, дочка моей племянницы, – почти шепотом сказала Оливия, словно и ее тяготило присутствие этого страшного человека.
      За спиной Лейни послышались приближающиеся шаги ее матери и другие шаги, более тяжелые, – шаги Сюзан. Лейни перевела дух; что бы ни случилось, мама и Сюзан придут ей на помощь.
      – Боже правый! – хрипло произнесла Сюзан. – Он-то что здесь делает?
      Дьявол Ролинс глянул на нее исподлобья, но адресовал свой вопрос Оливии:
      – Это дочь Торна?
      Говорил старик, как всегда, отрывисто и грубо.
      – Да.
      Дьявол угрюмо воззрился на Лейни из-под козырька кепки, вытянул вперед руку и разжал пальцы.
      – Это твое?
      Свисток.
      Он тускло поблескивал на мозолистой ладони Дьявола. Наверное, Колли попытался отполировать его.
      Наконец ей удалось выдавить:
      – Да… Нет.
      – Да или нет? Отвечай.
      – Он раньше был мой, а потом я… Я отдала его.
      Что же стряслось с Колли? Каким образом свисток оказался у старика?
      – Кому?
      Она беспомощно оглянулась на тетю Оливию. Пальцы ее теребили кухонное полотенце.
      – Ты отдала его Колли. Так?
      Он не спрашивал, а утверждал, поэтому Лейни ничего не оставалось, кроме как сглотнуть слюну и кивнуть.
      Дьявол опустил руку и, как показалось Лейни, чуть-чуть расслабился.
      – Почему?
      – Мне так захотелось, – прошептала девочка.
      – Тебе захотелось отдать серебряный свисток мальчишке с речки? Чушь. Как ты с ним познакомилась? И что он такого сделал, что тебе вдруг захотелось дарить ему подарки? Когда?
      Он швырял вопросы в лицо Лейни так грубо, что девочка отступила на шаг и оказалась рядом с тетей Оливией. Несмотря на свои тринадцать лет, она уже переросла старую тетку. Но маленькая тетя Оливия ободряюще обняла внучатую племянницу за талию и притянула к себе.
      – Ты ее напугал.
      – Лейни, – тихо проговорила Дебора, подойдя еще ближе, – расскажи мистеру Ролинсу обо всем. И объясни мне, в чем здесь дело. Кто такой Колли?
      – Он… Мам, это он – маленький колдун, – выпалила она свое признание.
      Дебора испуганно переспросила:
      – Кто-кто?
      – О чем она лопочет? – рявкнул Альберт.
      Лейни уже не видела его. Перед ее глазами стояло только бледное лицо матери.
      – Я когда-то начала тебе про него рассказывать, но ты решила, что он – выдумка. Мама, ты ошиблась. Он настоящий. Я случайно его встретила, и он заставил меня пообещать, что я никому о нем не скажу. Это было в то лето, когда мы только переехали в новый дом. Ты тогда заснула, а я спустилась к речке, забрела во владения мистера Ролинса и провалилась в омут. Когда я стала тонуть, мальчик, тот, что работает на табачных плантациях, вытащил меня из воды. Вот с тех пор я его знаю.
      Голос изменил ей. Дебора побелела еще сильнее.
      – То есть как это – знаешь?
      – Он иногда приходит к речке, и мы играем с ним в воде, там, под моим дубом. Знаешь, он бросает камни даже дальше, чем Уэй.
      – Играете в воде! – грозным эхом отозвался Альберт. – И давно это продолжается?
      – Когда мы в первый раз встретились, мне было… одиннадцать. Значит, три лета подряд.
      Дебора опустила руки на плечи дочери и с силой встряхнула ее.
      – И все это время… Элейна, все это время ты нас обманывала?
      – Нет, мама! Неправда! Я же хотела тебе рассказать, а ты не поверила! Да и что плохого в том, что я играла с Колли на реке? Там здорово! Колли хороший, он ни разу мне ничего плохого не сделал!
      – Много лет я все делал для того, чтобы он вырос сильным. А он, оказывается, встречался с тобой. И если ты, девочка, испортила его, я…
      Альберт не мог найти слов, которые точно выражали бы его гнев. Три женщины молча смотрели на него с недоумением и страхом.
      Первой обрела дар речи тетя Оливия:
      – Она же ребенок. Как она могла испортить мальчика?
      Вместо ответа старик сжал свисток в кулаке.
      – Блэкберн. Мало того, что девочка, так еще и из Блэкбернов. Отродье Лэнсинга.
      Оливия не дрогнула, но в глазах ее появились слезы.
      Сюзан решительно шагнула вперед и встала между своей старой хозяйкой и Дьяволом.
      – Вы не должны разговаривать с мисс Ливи в таком тоне. Ее отец…
      – Ее отец там, где ему самое место: на кладбище. Очень надеюсь, что душа его все-таки знает, что тут творится. Я желаю, чтобы он знал, в какое состояние после его смерти пришла его драгоценная гостиница, – жестко выговорил Альберт Ролинс, обводя взглядом выцветшую и облупившуюся краску на стенах и покосившиеся столбики веранды. – Между прочим, здесь теперь совсем не так, как в старые годы. А может, тут и в старые годы ничего хорошего не было.
      Старая Оливия уже не сдерживала себя. Она плакала, и слезы текли по ее щекам. Сюзан обняла ее одной рукой и прижала к себе.
      На заднем дворе «Магнолии» было совсем тихо; даже птицы умолкли. И тогда молчание нарушила Лейни.
      – Я не знаю, что случилось плохого, – произнесла она, – но я скажу вам все, что вы захотите, если потом вы уйдете и оставите тетушку в покое. Я дала Колли свисток, потому что… Потому что он всякий раз свистом подзывал меня. Он специально научил меня свистеть, чтобы я тоже могла позвать его. И при самой последней встрече я отдала ему свисток. Мне показалось, что он уедет и я его больше не увижу. Ведь тот человек, с которым он жил, – Чарли – умер. Мама, Колли умный. Он умеет читать. Он…
      – Точно. – Альберт с видимым облегчением вздохнул. – Он не высовывался до поры до времени. Да, он умен. Наверное, слишком умен. Не понимаю, как эти недоумки могут называть несчастным и забитым парня, который завоевал дружбу прекрасной мисс Элейны Торн. Знаешь, девочка, мне представляется, ты сейчас невольно доказываешь, что Эбби Хорнер ввели в заблуждение.
      Лейни стояла молча. Дьявол медленно разжал кулак и взглянул на свисток, лежавший у него на ладони, и вдруг как-то подозрительно поморщился.
      – Сегодня утром я нашел эту штуковину в бараке. Сам не знаю почему, но я сразу решил, что ее там оставил Колли.
      – А где он сам?
      Внезапно Лейни охватил страх.
      – Не имею представления, – нехотя отозвался Дьявол. – Он избегает меня со дня смерти Чарли. И по моему зову он не вернется. Зато, если позовешь ты…
      И тут Лейни мгновенно поняла, чего добивается от нее старик.
      – Но я же не всегда могу позвать его, – возразила она. – Он должен быть поблизости, чтобы услышать. А его не было столько дней…
      – Если я отвезу тебя туда, где, как я полагаю, он находится, ты попытаешься вызвать его?
      – Зачем? Что вы с ним сделаете?
      – Ничего плохого. Клянусь. Просто он не может вечно прятаться.
      Лейни дрожала от страха. Она боялась, что Колли убежит и уже никогда не вернется; по-видимому, и Дьявол опасался того же. Она боялась, что если по ее вине Колли встретится с Дьяволом, то ему будет плохо. И все-таки больше всего на свете ей хотелось его увидеть. К тому же Дьявол поклялся…
      Она долго молчала. Наконец, не поднимая глаз на мать, она проговорила:
      – Хорошо, я попробую.
 
      Лейни забралась в кабину его грузовика, а старик уселся рядом с ней. За рулем сидела Надин, домоправительница Дьявола. Всю дорогу до фермы Ролинса Лейни сидела между Надин и Альбертом в страшном напряжении, боясь, что если она хоть чуть-чуть пошевельнется, то заденет старика и навлечет на себя новый приступ его гнева.
      Перед отъездом ее здорово напугал не только Дьявол, но и отец. Он уже давно вышел во двор и внимательно прислушивался к разговору.
      – Значит, ты путалась с этим чертенком? – рявкнул он вдруг. – Ты, моя Лейни? Нет, господа, для меня это слишком.
      – Что было, то было, – со вздохом сказал Альберт. – Теперь она должна поехать со мной. Мы попытаемся его найти. Тогда я заберу его, Торн, и позабочусь о том, чтобы он держался подальше от твоей девочки. А ты получше приглядывай за ней.
      – Отныне я буду держать ее под замком, – резко заявил Торн. – Лейни, ты понимаешь, что ты…
      – Не надо, – перебила его Дебора и прижала девочку к себе. – Джон, она все-таки ребенок. Ей тринадцать лет, она должна была с кем-то играть. Не надо, Джон.
      – Да, наверное, я понимаю, что вы сейчас чувствуете, – задумчиво произнес Альберт. – Но вы должны отпустить ее со мной, она вызовет парня, и я отвезу его к себе в дом. Там я обеспечу присмотр за ним. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы он больше никогда не встретил вашу дочь.
      – Пожалуйста, папа, мне…
      – Не забывай, – сухо добавил Дьявол, – он бродит на свободе и в любую минуту может заявиться к ней. Единственный способ помешать этому – немедленно его найти.
      Между бровей Джона Торна пролегла глубокая складка.
      – Если я соглашусь, – сказал он, подумав, – если я отпущу своего единственного ребенка на охоту за вашим волчонком, вы обязаны находиться возле нее. Я сам поеду с вами. Кроме того, мне нужно ваше честное слово, что вы отправите его подальше. Вы должны в этом поклясться.
      – Ты забываешься, Торн, – прикрикнул на него Альберт. – Ты мой управляющий. Я доволен твоей работой, но ты многовато на себя берешь.
      – Сейчас дело касается моей дочери, – решительно возразил Джон. – Поклянитесь, иначе Лейни никуда не поедет.
      И тогда Альберт сдался. Ему очень не нравился требовательный тон Торна, но у него не было иного выхода, и он отступил.
      – Хорошо, Торн. Даю тебе слово.
 
      Подъехав к дому Ролинса, они увидели, что их поджидают другие заинтересованные лица – Эбби Хорнер и шериф, неуверенно переминающийся с ноги на ногу. Было сразу видно, что ему очень не хочется участвовать в этом скользком деле. Заметив их, Альберт Ролинс произнес только одну фразу, но вложил в нее столько бранных слов, сколько Лейни не слышала от Колли за все лето. Затем он приказал Надин остановить машину и выбрался из кабины.
      – Эй вы, черт вас побери, теперь-то чего вам надобно? – рявкнул он.
      – Мистер Ролинс, мне очень жаль… – начал было шериф, но Эбби перебила его:
      – Если здесь нет никакого мальчика, которого задерживают против его воли, значит, вы, мистер Ролинс, не станете возражать против осмотра фермы. Дебора! – ахнула она, когда к дому подъехала еще одна машина. – И Джон! – Только сейчас Эбби заметила, что в кабине грузовика сидела Лейни Торн. – Да что тут происходит?
      – Ничего особенного, Эбби, у нас все в порядке, – ответила вышедшая из подъехавшей машины мать Лейни. Выражение ее лица не оставляло сомнений в том, что она сама не верит в то, что говорит. – Мистер Ролинс хочет отыскать того мальчика, о котором вы упомянули.
      – Значит, ребенок существует! – Эбби не могла скрыть своего торжества. Но тут же новая мысль пришла ей в голову. – А что же Лейни…
      – Он полагает, – быстро отозвалась Дебора, – что Лейни может ему помочь.
      Эбби в замешательстве перевела взгляд с Деборы на Альберта.
      – Хорошо, – сказала она, преодолев наконец замешательство. – Я подожду. Надо выяснить, в чем тут дело.
      Альберт отвернулся от нее и опять выругался вполголоса.
      – Эй, поехали! – скомандовал он и забрался в кабину.
      Половину пути к реке они проехали, подскакивая на бесчисленных ухабах. Родители Лейни тащились за ними вслед в автомобиле Торна, а где-то сзади в белом полицейском джипе глотали пыль Эбби с шерифом. В какой-то момент Альберт велел свернуть от речки в сторону Мартин-Холлоу-роуд. Грунтовая дорога совершенно исчезла, и грузовику пришлось прокладывать себе путь среди высоких густых сорняков. Наконец машина застряла, и Альберт дал команду на выход.
      – Ты, наверное, в этих краях никогда не была, – сказал он, обращаясь к Лейни. – Если идти прямо, попадешь к реке. Тропинка спускается к воде и продолжается на другом берегу. Идти по ней непросто, кругом заросли черники и жимолости. Тебе надо только подойти к воде и попытаться вызвать Колли. Если он там, где я думаю, то он явится. Только не зови его, пока я не подойду. Эта чертова нога!.. Ну ладно, девочка моя. Вперед.
      Когда Лейни вышла к Вдовьей бухте, ее воскресное платье было порвано в нескольких местах колючим кустарником, а сердце бешено колотилось в груди. На самом берегу Лейни остановилась и прислушалась к журчанию воды, стрекотанию кузнечиков, пению птиц, жужжанию мух и слепней.
      Лейни неуклюже одернула платье.
      – Колли!
      Ее голос почти потерялся среди разнообразных звуков летнего дня.
      – Эй, Колли, отзовись! Где ты?
      Теперь она кричала громче и увереннее, но никакого ответа не последовало. Тогда она поднесла ко рту свисток, набрала в грудь воздуха и дунула. Свист вышел звучный и чистый, с легким переливом в конце.
      Все птицы умолкли, потом защебетали с новой силой.
      Лейни ждала целую вечность, а сердце билось все сильнее. И вот она заметила какое-то неуловимое движение, и Колли возник среди зарослей на другом берегу. Как всегда, на нем не было ничего, кроме обрезанных истрепанных штанов.
      Задыхаясь, он испуганно выкрикнул:
      – Что ты тут делаешь?
      Тут он заметил Ролинса за спиной Лейни, и на его лице отразился неподдельный испуг. Он поспешно перебежал через ручей, схватил Лейни за руку и привлек к себе. Теперь они стояли по щиколотку в воде. Колли положил руку на талию девочки. Ее белое платье составляло резкий контраст с его смуглой кожей.
      – Не смей распускать руки, – быстро проговорил Колли, когда Ролинс сделал шаг вперед. – Не знаю, как она здесь оказалась, но она – ребенок. Она не понимала, что ей не стоило приходить.
      – Не беспокойся, понимала, – ответил старик, очень отчетливо выговаривая слова.
      Он тоже вошел в ручей и с силой сжал руку Колли повыше локтя. Внезапно Лейни почувствовала такой страх за него, что страх перед отцовским наказанием показался ей смешным и глупым. Она обхватила талию Колли обеими руками и прижалась к нему.
      Так они стояли в ручье, держа друг друга, когда на тропе показались остальные.
      – Боже! – ахнул Джон.
      – Подожди, Джон.
      Дебора невольно схватила мужа за руку, как бы желая удержать его. А Альберт между тем продолжал угрожающим тоном:
      – Она понимала так же точно, как и ты понимал, что следует помалкивать о ваших встречах.
      Колли поднял взгляд и увидел белое от ярости лицо Торна и слезы в глазах женщины, стоявшей с ним рядом. Он резко выпустил руку Лейни и бросил ей в лицо:
      – Ты рассказала!
      – Он нашел свисток, – неуверенно проговорила Лейни, еще крепче прижимаясь к нему.
      – Чарли научил тебя слишком многому. Я не хотел, чтобы ты кое-что знал и умел, – сказал Альберт. – Например, ты научился прятаться. После его смерти ты убегаешь от меня, как лисица от охотника. Колли, я не мог помешать ему умереть. Я ни в чем не виноват.
      – Ты привел ее, потому что решил, что я приду, когда она позовет меня, – мрачно заметил Колли.
      – И я оказался прав. Я заметил, что ты странный парень. Например, приходишь на зов маленькой девочки. Может, Чарли был не так уж не прав. Может быть, ты совсем не тот, кто мне нужен. Может быть, настала пора отпустить тебя.
      – О чем это ты толкуешь? – спросил Колли, слегка отстраняясь от Лейни.
      Альберт выпустил его предплечье.
      – Тебе ни к чему скрываться, – объявил он. – Вон та женщина, – он указал на стоявшую рядом с Торнами Эбби, – явилась сюда для того, чтобы забрать тебя, если ты хочешь уехать. И шериф, как видишь, здесь. Он помогает этой женщине.
      Эбби приблизилась к воде.
      – Мы не желаем тебе зла. Он нарочно хочет запугать тебя. А мы хотим увезти тебя и найти тебе дом, вот и все.
      Колли отступил на два шага назад. Его страх был очевиден.
      – Парень, ты имеешь право пойти с ней, – сказал Альберт почти дружелюбно. – Она представляет официальные власти штата Теннесси. Эти власти решили, что с тобой плохо обращаются и тебя надо сделать цивилизованным человеком. – Старик насмешливо хмыкнул. – Они хотят, чтобы ты начал новую жизнь, желательно подальше от меня и от этой фермы.
      Колли метнул быстрый взгляд на позабытую всеми Лейни. В своем белом платье она казалась воплощением невинности и чистоты.
      От Альберта не укрылся взгляд Колли.
      – И подальше от нее, надо полагать, – усмехнулся он.
      Колли набрал в грудь воздуха, но заговорил не сразу.
      – Я никуда не поеду, – робко произнес он наконец. – Я… Я еще не готов.
      Альберт посмотрел ему в глаза.
      – Что-то я плохо тебя слышу, парень. Повтори-ка, только четко, громко и внятно.
      – Я сказал, что хочу остаться, – повторил Колли.
      – Ты, кажется, просишь о чем-то?
      Колли выдержал взгляд старика.
      – Я умоляю, – негромко проговорил он.
      – Знаешь, наверное, будет справедливо пойти тебе навстречу. Ведь я тоже намерен тебя кое о чем просить. – Альберт повысил голос: – Мисс Социальная Политика, вы все расслышали или я должен попросить Колли повторить в третий раз?
      – Его слова, мистер Ролинс, ничего не значат, – решительно возразила Эбби. – Этот подросток отныне находится на попечении штата. Вы не связаны с ним ни родством, ни каким-либо иным законным образом и не имеете права удерживать его здесь.
      – Нет, он связан с мальчиком, – неожиданно вмешалась Дебора.
      Она тоже выступила вперед и вошла в воду. Но направились она не к Лейни. Она поспешно вытерла кулаком красные от слез глаза и положила обе руки на костлявые плечи Колли.
      – Дебора, назад! – скомандовал Джон Торн, но она не обратила на него ни малейшего внимания.
      Колли ничего не понимал, но не сделал попытки вырваться.
      Только сейчас Лейни увидела, как он вырос за последнее время. Он был уже выше ее матери, значительно выше. Дебора смотрела на его шелковистые черные волосы, скуластое лицо, упрямо сжатые губы, в его темные глаза…
      – Я смотрю на тебя, – проговорила Дебора, – и ты кажешься мне призраком.
      – Он еще ничего не знает, – предупреждающе сказал Альберт.
      – Но вы расскажете ему.
      – Да, только когда все уйдут и мы с ним останемся вдвоем. Чарли был прав. Настал момент истины.
      Дебора провела ладонью по волосам Колли.
      – Тогда верните мне дочь, и мы уедем домой. – Взгляд ее встретился со взглядом главы департамента социальной политики. – Эбби, вы, наверное, поедете с нами?
      – Я не могу оставить мальчика с…
      – Можете. Завтра, когда я успокоюсь и все как следует обдумаю, я приду к вам в департамент и объясню почему.
      Она произнесла эти слова таким непреклонным тоном, что Эбби смутилась. Поколебавшись, она отошла от Торна и зашагала к машинам. Джон взял дочь за руку и повел прочь. Лейни видела, что отец сердится. Когда он уселся за руль джипа, она взглянула в ту сторону, куда он смотрел, не отрываясь. Он наблюдал за Колли.
      Какая же тайна окружает мальчика, который когда-то вытащил ее из омута?
      Ему исполнилось шестнадцать лет. Он достиг роста в пять футов одиннадцать дюймов и продолжает расти. И лицо его стало другим. Взрослым. Когда произошла эта перемена? У него узкая кость, поэтому он не мог нарастить заметную мускулатуру, и все-таки благодаря тяжелому физическому труду в поле на его руках и груди обозначились бицепсы.
      Что же так ненавистно в нем Джону Торну? Его ярко проявившаяся мужественность или же его привычка дичиться людей? Неряшливый вид? Независимый характер?
      – Идем, – приказал мальчику Дьявол, и тогда Колли забрался в кузов грузовика.
      Старик отъехал первым. Джип Торна следовал за его машиной. Джон напряженно молчал, и его молчание Лейни ощущала как густую, вязкую массу, наполнившую салон автомобиля.
      И вдруг заговорила мама:
      – Он – сын Броди. Это написано на нем. Когда-то поговаривали, что Броди влюбился в одну девушку с фермы, и она забеременела.
      – Дебора, это же не любовь. Ролинсы не умеют любить, – жестко возразил Джон. – Альберт обращает на женщин так мало внимания, так мало их уважает, как никто другой. Он не любит женщин.
      – Может быть, Броди любил ту девушку. Ты не знал его. Ты ведь приехал в Спрингс уже после его смерти. Тебе была поручена та работа на ферме, которую прежде выполнял Броди. Броди отличался от Альберта и Джеймса как ночь от дня. Я не знаю, что случилось с той девушкой, но, глядя на Колли, я понимаю, что кое-какие разговоры были, по крайней мере отчасти, справедливы.
      – Теперь разговоров станет куда больше, – отрезал Джон. – Дебора, он же только наполовину человек, а наша дочь возится с ним, как с любимой игрушкой. Она встречалась с ним тайком.
      Лейни похолодела, но мать тут же вступилась за нее:
      – Она поступила неправильно, и ее нужно наказать за обман. Но она еще ребенок. Пожалуйста, не кори ее за то, чего она еще сама толком не понимает.
      – Ей необходимо знать правду.
      – Нет! – умоляюще воскликнула Дебора и испуганно взглянула на Лейни. – Я уже говорила тебе, ты видишь обитателей реки в неверном свете.
      – У меня есть основания смотреть на них именно так. С какой стати ты его защищаешь? Ты же знаешь, кто он такой. Я не желаю, чтобы она пострадала.
      – Джон, этот мальчик ничего плохого не сделал. Он попытался защитить Лейни, когда ему показалось, что Альберт вот-вот накажет ее. Однажды он спас ее, когда она тонула. Он – сын Броди. Ты понимаешь, что это означает? Некоторые мои друзья и родные сейчас живы только благодаря Броди Ролинсу. Он вытащил их из карьера. Этот город многим обязан ему, а значит, и его сыну.
      – Не верю своим ушам, – зло бросил Джон. – Что ты несешь? Пусть он ничего не сделал. Моя дочь не должна стать жертвой дикаря.
      – Так ты не разрешишь мне видеться с Колли? – решилась выговорить Лейни. – Но почему? Зачем я только нашла его? Чтобы его забрал этот старик? Почему мне нельзя его видеть?
      Отец повернул голову.
      – Неужели ты не понимаешь? Нельзя, потому что…
      – Не надо, Джон. Ей еще рано это знать. Не перекладывай свою боль на плечи ребенка.
      Теперь голос матери, к немалому удивлению Лейни, звучал решительно и гневно. Лейни не помнила, чтобы она когда-нибудь выходила из себя.
      Ее тон подействовал на мужа. Когда Джон заговорил опять, Лейни почувствовала, что в его словах содержится какой-то потаенный смысл.
      – Ты считаешь, что Колли – это мальчик, с которым можно играть на речке. Я знаю его с другой стороны. Однажды он на моих глазах в драке до полусмерти избил другого парнишку. Я своими глазами видел, как он выполняет на плантации работу, которая под силу разве что мужчинам вдвое его старше. Я наблюдал, как он объезжал лошадь. И я видел, что он сам наполовину зверь. Я хорошо знаю, о чем говорю. Он не годится тебе в друзья, Бет.
      Наступившее молчание прервала Дебора. Она произнесла очень тихо и хладнокровно:
      – Джон, нашу дочь зовут Элейна. Не Бет.

      В меньшей из двух гостиных нижнего этажа стоял орган, на котором в былые времена Лэнсинг Блэкберн с чувством играл каждую субботу для своих постояльцев и друзей. Протереть его тщательно отполированную поверхность от пыли было секундным делом, но в этот день Лейни, протирая орган, то и дело прерывала работу и бросала взгляды в висевшее над ним зеркало.
      Вьющиеся темные, с легким каштановым отливом волосы обрамляют лицо.
      Ярко-голубые глаза, огромные, с длинными ресницами. Они странно смотрятся на загорелом лице.
      Небольшой нос. Полные губы.
      Лицо матери. Правда, Дебора светит мягким светом, а Лейни сверкает.
      В ней меньше спокойствия, больше энергии.
      Жизнь несправедлива, в частности, и потому, что красивым женщинам легче добиваться своего, нежели всем прочим. Гены не должны играть в судьбе человека такую большую роль, однако факт остается фактом.
      Совесть шептала ей: то, что ты намерена совершить, неправильно.
      Бывают в жизни обстоятельства, мысленно возразила Лейни, когда совесть становится ненужной обузой. С ней уже случилось столько бед, что бог, несомненно, позволит ей воспользоваться своим главным преимуществом, чтобы получить то, что ей нужно.
      – То, что ты видишь в зеркале, тебе, разумеется, нравится, – раздался за ее спиной голос матери. – Судя по тому, как ты долго собой любуешься.
      Теперь Лейни увидела в зеркале и мать, которая неслышно подошла сзади.
      – Мама, – вдруг заговорила Лейни, – как ты думаешь, я красивая?
      Дебора была удивлена вопросом. Она медленно подняла руку и дотронулась до волос дочери.
      – Насколько я понимаю, ответ тебе известен.
      – Но ты никогда мне не говорила…
      – А какой смысл? Настоящая красота – это красота поступков, а не лица. Важно, чтобы ты вела себя хорошо.
      Лейни нетерпеливо отмахнулась, меньше всего она сейчас нуждалась в проповедях.
      – Я думаю не о том.
      Она наконец решилась пустить в ход женские чары, чтобы освободить единственного в Спрингсе богатого и нежадного человека, Престона Ролинса, от некоторой части его финансов. О боже, Ролинса. Наверное, в этом есть некая романтическая справедливость.
      Лейни вздрогнула, отвернулась от зеркала и посмотрела матери в глаза. Какую цену должна она заплатить? Немыслимо высокую, но она обязана пойти на это.
      Она обязана спасти «Магнолию». Она в долгу перед мамой, и только она, и никто другой, расплатится с кредиторами. Что бы ни говорила Дебора.
      – Где телефон? – спросила она.
      Надо звонить в плавучий дом. Не откладывая.
 
      Большой плавучий дом Ллойда Тейта стоял у пристани в Бухте Ураганов на Срединном озере в нескольких милях от Куквилла. Его серебряные бока в этот ясный и жаркий субботний день сверкали так, что даже солнце в небе казалось маломощной лампочкой. Компакт-диск-плейер играл почти на полную мощь, и все-таки музыку время от времени перекрывали громкие голоса и смех.
      – Малыш, иди-ка к папочке, – раздался голос Марка Грегори.
      Стоявшая на верхней палубе яркая блондинка повиновалась весьма охотно. Она на цыпочках устремилась к Марку и удобно устроилась у него на коленях.
      Лейни не стала бы ручаться, что Марку в этот момент нужна была именно девушка, а не бутылка «Джима Бима», которую та держала в руке. Впрочем, ей ни к чему было задумываться над этим вопросом. Девушка вложила бутылку виски в руку Марка и запечатлела сочный поцелуй на его губах. Лейни отвернулась, ей было не по себе. Найти Престона среди гостей было нетрудно. Похожий на рослого скандинава, он стоял на корме под навесом и беседовал с Тейтом и братом-близнецом Марка Джеком Грегори. И еще рядом с ними стояла роскошная рыжеволосая девушка. Одной рукой она держала под руку Престона, другой – Джека.
      Долго, очень долго Лейни смотрела на Престона. А он даже не обращал внимания на то, как хищно та девушка пожирает его глазами.
      Наверное, потому он столь невозмутим, что привык привлекать всеобщее внимание женщин. А еще Лейни могла бы подумать, если бы была поэтически настроена, что он не желает смотреть на других женщин, так как ему нужна только одна – Лейни Торн.
      Престон отвел взгляд от лица Джека, огляделся по сторонам и заметил ее.
      – Лейни! – Голос его мгновенно потеплел, потеплел настолько, что ей стало не по себе. – Вон куда ты забралась! Но я тебя нашел! Иди скорей сюда, моя дама, ибо здесь и только здесь твое место. – Он высвободил руку из руки рыжей девушки. – Не поверите, сколько я обхаживал эту девчонку, пока она наконец не соизволила мне позвонить и объявить, что согласна к нам присоединиться! – добавил он, обращаясь к Джеку. По его тону можно было подумать, что он ощутил внезапный прилив жалости к самому себе.
      Лейни заранее подумала, как ей следует себя вести. Она приблизилась к нему, упала в его объятия и запрокинула голову. Губы их слились в долгом, жарком поцелуе. У него были влажные волосы – вся компания почти не вылезала из воды после обеда, – и от него веяло прохладой и озерной водой. А от Колли всегда пахло солнцем и лесом. А еще на губах у Престона оставался вкус дорогого джина, такого, какой никогда не переводился в баре Тейта.
      – Итак, Престон, твой маленький ангел в белых одеждах слетел в вертеп греха?
      За спиной Престона возник Ллойд Тейт. Он весело рассмеялся, глядя на простой белый купальный костюм Лейни.
      Глаза Престона, голубые, как полуденное небо (а не угольно-черные, как небо полуночи), смотрели в ее глаза, он улыбался, как бы предлагая ей вместе подшутить над хозяином.
      – А что ты, Ллойд, знаешь об ангелах?
      – Наверное, побольше тебя.
      Веселость Тейта внезапно померкла.
      – Может, и так. Да только я знаю, что мне они нравятся. Я в последнее время стал донельзя добродетелен. И мой маленький ангел спустился, чтобы наградить меня, да?
      Его рука, теплая и уверенная, погладила ее по плечу.
      Лейни вдруг захотелось спрятаться, забиться куда-нибудь, но она помнила, что должна держать себя в руках. Когда она позвонила Престону, она уже знала, что ей нужно и каким образом она этого добьется. Так что теперь оставалось только исполнять свою роль.
      – Чем же это ты так хорош? – насмешливо протянула она и коснулась его золотистой кожи под распахнутой рубашкой.
      Она вспомнила, что всегда была честна с мужчинами. Ни разу в жизни ей не приходилось вот так сознательно завлекать и обольщать ради определенной цели.
      Престон отлично понимал, что для перемен в поведении Лейни имелись веские причины. По его глазам она поняла, что он обо всем догадался. Несомненно, он повторит свое недавнее предложение.
      – Чем? – вступил в разговор Джек. – А это смотря когда! Сегодня утром за зеленым сукном он был дьяволом. Мы решили сыграть по маленькой, и я проиграл столько, что мне придется расстаться с машиной, чтобы расплатиться. Так что я предлагаю тебе вознаградить меня, а не его. В самом деле, согрей меня. Мне это нужнее.
      Престон шутливо толкнул его кулаком в грудь.
      – Не смей! – строго сказал он. – Это все мое, запомни. – Он провел ладонью по спине Лейни и обнял ее за плечи. – Найди-ка ты себе собственного ангела.
      – А меня никто ангелом не обзывает, – вмешалась рыжая, крепче прижалась к Джеку и метнула на Лейни быстрый взгляд. – Зато со мной бывает весело.
      – Не сомневаюсь, милая, – отозвался он со смешком. – А у меня как раз есть настроение повеселиться. Ну-ка расскажи, как ты умеешь веселить. Тебя ведь зовут Джули?
      – Если кому-то нужно уединиться, внизу есть каюта, – сказал Тейт и отхлебнул из стакана, не слишком изящно провел по губам тыльной стороной ладони и пристально посмотрел на Лейни. Она увидела, что глаза у него странного тускло-серого цвета, безжалостные, наглые. Ее как огнем обожгло: она вдруг поняла, что этот человек желает овладеть ею среди бела дня, в присутствии Престона. – Послушайте, Элейна, – вас так, кажется, зовут? – вы никогда не осматривали мое судно вблизи?
      Наконец он отвел от нее взгляд и с вызовом посмотрел на Престона.
      Она отступила от Тейта.
      – Я вполне могу сводить ее на экскурсию, – сказал Престон, лениво растягивая слова. И тем не менее в его тоне звучала скрытая угроза. Ллойд опустил глаза на дно стакана. Престон рассмеялся. – Ну вот, ангел, напугали тебя эти звери? Пойдем от них куда-нибудь. Выпить не хочешь?
      – Пари держу, ей мама не позволяет пробовать крепкие напитки, – хохотнул Ллойд.
      Лейни оставалось только надеяться, что ее щеки не вспыхнули.
      Она никогда не употребляла спиртного, если не считать вина на причастии да свадьбы Мэри Фрэн Доллар. Там во время праздничного обеда подавали шампанское. И то шампанское Лейни не понравилось. Она-то считала, что попробует нечто необычайное по сравнению с «Севен ап». На деле же шипучее вино оказалось кисловатым, так что она не могла понять, почему мирные обитатели Спрингса подняли вокруг него такой шум. Сюзан Макалистер долго возмущалась тогда: «Шампанское! Вот к чему приводит свадьба в епископальной церкви! Нет бы ей выйти замуж за доброго прихожанина Церкви Христовой и поднять на свадьбе бокал с лимонадом!»
      Лейни усмехнулась про себя, подумав, что едва ли в баре плавучего дома отыщется лимонад. Никак лимонад не вяжется с великосветскими привычками Тейта и его друзей. Эта публика охотно извиняет себя, как и Престон. Конечно, не так плохо будет пожить с ним, купаясь в этой роскоши. Но от одной мысли об этом у нее заныло в груди, и она, должно быть, оступилась, так как Престон прервал разговор с Марком Грегори и обернулся.
      – И как тебе эта мысль? – спросил он и весело подмигнул.
      – Прости. Я задумалась. Какая мысль?
      Она подняла глаза и тут же об этом пожалела. Тейт все еще стоял рядом; более того, здесь же находилась и рыжая девица, которую он успел увести у Джека Грегори. Лейни вдруг показалось, что лицо этой женщины связано с неким смутным и неприятным воспоминанием. Да кто же она такая?
      – Спустись с небес на землю и слушай меня. Ллойд считает, что нам надо сходить к старой каменоломне понырять с маской.
      Лейни резко выпрямилась, словно заслышав сигнал тревоги, и прислонилась к борту.
      – Вы имеете в виду старый карьер Ло-Джо? Быть не может!
      – А почему нет? – пожал плечами Престон. – Та земля – собственность деда. Кто нам запретит?
      – Он, – решительно заявила Лейни. – Там никто не бывает с тех пор, как под завалом погибли люди.
      – Это было тридцать лет назад, – возразил, презрительно скривив губы, Престон.
      – Двадцать пять, – поправила его Лейни. – И один из них все еще там, под каменными плитами. Его тогда так и не нашли.
      – А, ты имеешь в виду Броди, – припомнил Престон. – Ну хорошо, ему-то что за дело, если мы там появимся? Он будет только рад обществу.
      – Так еще интереснее, – оживился Ллойд. – Посмотрим, кто первый найдет Броди Ролинса.
      Джек Грегори примирительно посмотрел на Лейни и спросил:
      – А там глубоко?
      – Глубоко, как в колодце, и вода холодная, как в Арктике, – отозвался Престон.
      – Ну почему нельзя понырять здесь? – не сдавалась Лейни. – Это же рай для подводного плавания.
      Тейт сделал очередной глоток, не отводя глаз от Престона, а потом сказал небрежно:
      – Малышка права. Глупая идея. Рискованная к тому же.
      – Так именно потому у нас всех в одном месте зачесалось, – возразил Престон.
      – Если мы там окажемся, это не понравится Колли Ролинсу, – отчетливо выговорил Тейт, глядя в стакан.
      Наступило молчание, а потом Престон взорвался:
      – Вы что, все думаете, мне есть дело до того, что подумает этот змееныш? Я его не боюсь. Знаю я, кто он такой. И я помню, как в первый раз натолкнулся на него у деда. Он все время торчал в конюшне, потому что к человеческим домам не привык. А когда старик отправил его в Нэшвилл, так там все над ним ржали напропалую.
      – Ну, с тех пор много лет прошло, – заметил Ллойд. – Сейчас над ним никто не смеется. А в хибарах на ферме его зовут Большим человеком.
      Лейни не выдержала его насмешек.
      – Откуда вы можете это знать?
      Глаза Ллойда сузились, превратившись в серые щелочки.
      – Дорогая, мне известно все, – ответил он без улыбки. – Я умею слушать. Кстати, знаешь, что еще говорят? Что Большой человек положил глаз на тебя.
      Рыжая, стоявшая в тени под навесом, насторожилась и пристально всмотрелась в лицо Лейни.
      – Я тебя знаю, – медленно выговорила она. – Ты девушка из гостиницы в Индиан-Спрингс. Тебя зовут Элейна Торн. Я все про тебя запомнила; это было нетрудно.
      – Мы не могли бы не копаться в прошлом? – раздраженно воскликнул Престон. – Лично я сыт по горло той историей, слышите?
      Но его восклицание – если только рыжая вообще его услышала – не могло ее остановить. Со стороны могло показаться, что она читает с амвона проповедь, а не пересказывает старую сплетню. Обращалась она теперь исключительно к Ллойду и Джеку:
      – Ее семья считалась солидной и уважаемой, пока она не спуталась с Колли. Он тогда жил возле речки, жил, как дикий зверь. Она одна из всех в городе могла с ним общаться и кое-как приводить его в чувство. Говорят, что она в свободное время бегала вместе с ним по лесам.
      Неприкрытая злоба рыжеволосой девушки даже не разгневала Лейни, а лишь привела ее в замешательство, так что она смогла только пробормотать:
      – Я была ребенком. Мне было тринадцать лет.
      – Ты не была ребенком, когда твой отец закатил концерт на глазах у половины города, потому что Колли явился к тебе в «Магнолию». И почему-то вскоре после этого с Джоном Торном случилось несчастье.
      Ее оскорбительно небрежный тон глубоко задел Лейни. Она почувствовала боль в горле, как будто проглотила бритву. Нет, она не станет плакать здесь и сейчас.
      – И я давно хотела кое-что у тебя спросить, так что воспользуюсь случаем, – томно протянула рыжая. – Каков Колли Ролинс в постели?
      Лейни с трудом перевела дыхание.
      – Может, ляжешь с ним и убедишься сама? Он не особенно разборчив.
      Ллойд усмехнулся и одобрительно подмигнул Лейни, но она не удостоила его взглядом.
      – Мне захотелось домой.
      Мимо Ллойда (едва не оттолкнув его) она прошла к противоположному борту. За спиной она услышала торопливые шаги Престона.
      – Лейни! – Он схватил ее, попытался обнять, но она с силой вырвалась. Слезы уже катились из ее глаз. – Лейни, это я должен плакать, – хрипло проговорил он. – Мне нелегко было слушать про тебя и Колли. Но я не из тех, кто станет отказываться от любимой девушки только потому, что в нее когда-то влюбился кто-то другой. По-моему, Лейни, ты передо мной в долгу.
      – Я?!
      – Мне нелегко было зазвать тебя сюда, – заговорил он тихо. – Сегодня мне впервые не понадобилось выдумывать разные уловки, чтобы тебя увидеть. Оставайся. Мы отправимся к каменоломне Ло-Джо. Я уже решил. Если Колли это – или еще что-нибудь – не понравится, он может катиться ко всем чертям. А вечером нам надо будет многое обсудить. Прошу тебя, Лейни, останься. Мне это очень нужно.
      Ей тоже было кое-что нужно от него. И об этом нельзя забывать. Нельзя, несмотря на страх перед старым карьером, несмотря на рыжую суку. Несмотря на Колли.
      – Раз так, я остаюсь, – сказала она голосом девицы, неохотно уступающей своему любовнику.
      Ее пробрала дрожь при мысли о том, на что она согласилась.
      – Чего-то боишься? Наверное, Колли? – ласково спросил Престон и погладил ее по щеке.
      Лейни решилась сказать ему половину правды:
      – Престон, я не могу не бояться. В Ло-Джо полно призраков.
      – Отлично. Значит, там будет весело. И не порти игру, мой ангел.
      Его голос уже дрожал от радостного возбуждения.
      Лейни отвернулась, закусила губу и стала смотреть на озеро. Престон – чужак, ничего он не понимает.
 
      Колли мало что понимал в той новой жизни, которую ему приходилось вести. Он был чужаком в незнакомом ему доселе мире, который к тому же не слишком ему нравился. Можно сказать и больше: если бы он знал заранее, что первые месяцы, проведенные им в доме Альберта Ролинса в качестве внука старого фермера, вызовут у него такое сильное отвращение, он скорее всего остался бы в спрятавшейся в лесу хижине на берегу реки навеки.
      Он утратил Лейни. Теперь-то старик не позволил бы ему ускользнуть в поля, да если бы ему и удалось туда попасть, он не нашел бы там свою подругу.
      – Ты умеешь копать себе могилу, – сказал ему однажды дед. – Ты, парень, умудрился связаться с тем семейством, с которым у тебя не должно быть ничего общего. Как бы то ни было, отныне Торн не допустит, чтобы ты путался с его дочкой.
      – Но почему? – в отчаянии воскликнул Колли. – Почему мне нельзя ее видеть?
      – Во-первых, потому, что я так сказал. А во-вторых, потому, что нам не нужны новые сплетни. О тебе и о ней и без того ходит немало толков, а она еще ребенок. В Спрингсе есть злые языки.
      Колли был сбит с толку.
      – И что же они говорят?
      Дьявол пожал плечами:
      – Что ж, скажу тебе, если ты хочешь. Разные старые дураки утверждают, что ты многовато себе с ней позволил.
      Колли по-прежнему ничего не понимал.
      – То есть ты, мол, вел себя с ней так же, как наш жеребец с гнедой кобылой, которую мы привели к нему месяц назад, – пояснил Альберт, отвернувшись.
      Не говоря ни слова, Колли вышел из дома и зашагал к полям. Старик встал на пороге и крикнул ему вслед:
      – Разве я сказал, что поверил им?
      Он старался не думать обо всем этом, о том, как ему недостает смеха Лейни. Дьявол, в свою очередь, загружал его работой. Для того чтобы не ссориться с властями штата и с дамой по имени Эбби Хорнер, он должен был раздобыть для Колли какие-то бумаги, свидетельство о рождении и полис социального страхования. Ему как будто приходилось доказывать окружающим, что Колли в самом деле существует на свете. А разве им недостаточно взглянуть на него, чтобы убедиться в этом?
      За этими-то бумагами Альберт и привез его впервые в Нэшвилл. Город испугал подростка, словно он попал в лапы чудовища, которое навалилось на него и принялось душить.
      – В этом городе у тебя есть кровные родичи, – сообщил ему Дьявол.
      Колли вдруг разобрало любопытство. Может быть, взглянув на них, он найдет ответы на многие вопросы? Разберется в себе? Но оказалось, что в тот день ему такая возможность не представится. Дьявол сухо сказал:
      – Не стоит их будоражить, пока в том нет крайней нужды. Все равно скоро ты с ними встретишься.
      Однажды в субботу он переступил порог школы – того самого заведения, о котором мечтал уже годы. Какая-то женщина принялась экзаменовать его. Потом она воззрилась на него в изумлении и прошептала на ухо другой женщине, что его знания соответствуют не шестнадцати, а восемнадцати годам. Что это означало, Колли до конца не понял. Но он обрадовался, когда женщина отпустила его, и он вышел из школы. Наверное, прежде школа казалась ему столь притягательной оттого, что с ней были связаны мысли о Лейни. Во всяком случае, сейчас он не ощутил очарования этого места.
      Но он быстро отбросил воспоминания о девочке. Он не мог думать о ней без стыда и ярости.
      Люди таращили на него глаза не только в школе; это случалось и на улицах, когда он вместе с дедом покидал дом. Ему было легче смотреть не на людей, а сквозь них или мимо.
      Наступила осень, и Дьявол принял мудрое решение. Он договорился о том, что Колли будет учиться дома. Учитель должен был приходить к нему трижды в неделю. Колли согласился на это; и все-таки частенько ему приходило в голову, что на ферме ему было бы лучше, чем в Спрингсе.
      Он трудился не покладая рук, гоня от себя мысли об одиночестве. Рядом не было Чарли, с которым он мог бы поговорить по душам, у него не было Лейни, присутствие которой должно было принести ему счастье будущим летом, и он все еще опасался Альберта Ролинса, который по-прежнему сообщал ему только то, что бывал вынужден сообщать.
      Настал благословенный праздник Рождества, и Колли с облегчением вздохнул. Он уже знал, что в Нэшвилле у него есть родные – дядя, тетка, двоюродный брат; ему не терпелось познакомиться с ними. Может быть, он услышит наконец голос крови, какого не знал доселе, и близко сойдется с кем-нибудь из них?
      Они приехали утром в день Рождества. Надин привела Колли в комнату, и он остановился на пороге.
      – Вот твой кузен, – будничным тоном сказал Дьявол. Он указал кивком на юношу, стоявшего посреди комнаты. На вид он был годом или двумя старше Колли.
      А Надин успела шепнуть ему:
      – Будь умницей, Колли. Постарайся быть учтивым. Для жены мистера Джеймса это очень важно. Мне хочется, чтобы ты им понравился. Тебе так нужны друзья.
      И Колли приложил все усилия.
      – Очень приятно познакомиться, – промямлил он.
      Неожиданно он вспомнил, что уже видел этих людей – на ферме, в день смерти Чарли. Колли ворвался тогда в дом, а эти люди ужинали вместе с Дьяволом.
      – Правда, он не настоящий кузен? – обратился к отцу Престон.
      Джеймс приходился старику старшим сыном и потому интересовал Колли больше остальных. А вдруг он чем-нибудь похож на таинственного Броди? Едва ли; Джеймс был блондином, как и жена Дьявола, чью фотографию Колли довелось увидеть. Колли испустил вздох разочарования.
      Джеймс ничего не ответил сыну.
      – Ты неправильно поступил, папа, – резко сказал Джеймс. – Еще три недели назад мы не подозревали о том, что этот мальчишка существует. Ты ни слова нам не говорил. Как же так?
      – Я хотел воспитать его по-своему, – отозвался Дьявол, – и мне нужно было убедиться, что он действительно сын Броди. Теперь, Джеймс, ты его увидел сам. У тебя еще есть сомнения?
      Джеймс помолчал, потом приблизился, обошел вокруг Колли, рассматривая его, как возможный покупатель осматривает корову. Колли вспыхнул от смущения. Надин была не права: эти люди понятия не имеют об учтивости.
      – Нет, – со вздохом признался Джеймс.
      – Это хорошо. Значит, ты должен признать тот факт, что он принадлежит нашей семье, в точности как Престон.
      Сидевшая в углу комнаты женщина негодующе всплеснула руками.
      – Его нельзя сравнивать с Престоном. Даже если Броди в самом деле был его отцом, надо еще вспомнить о его матери.
      – У ребенка была мать. Чего вам еще нужно? – холодно отозвался старик.
      Тереса Ролинс перевела взгляд со свекра на мужа.
      – Спроси его, Джеймс, – приказала она.
      Джеймс нерешительно оглядел всех присутствующих.
      – Пусть мальчики выйдут. Нам нужно объясниться.
      Дьявол кивнул Колли:
      – Иди на конюшню. И Престон пусть пойдет с тобой.
      Ни один из них не заговорил, когда они вышли на мороз. А в теплой конюшне Колли невольно направился к вороному жеребцу, и тот поздоровался с ним, ткнувшись в ладонь бархатным носом.
      – Папа говорит, что ты сын моего дяди Броди, – неожиданно подал голос Престон.
      – Мне тоже так говорили.
      – И ты, значит, считаешь, что все, что тебе понравится у дедушки, то и твое? Капитан, например?
      Говорил Престон отнюдь не дружелюбно. Он явно видел в Колли врага.
      – Что еще за капитан? – не понял Колли.
      Престон напряженно засмеялся.
      – Да вот он, – сказал он, указывая на вороного жеребца. – Капитан Ветер. Он целое состояние стоит. И папа говорит, что дед должен не держать его в стойле, а продать. Еще он говорит, что зря дед подпускает тебя к лошадям.
      – Продать? Мне об этом Дьявол ничего не говорил, – сказал Колли упавшим голосом. – Не продаст он его, иначе я бы знал.
      – Дьявол? Значит, ты так называешь моего дедушку? – Престон недовольно фыркнул. – И вообще, что ты знаешь про Капитана? Мама говорит, что насчет капиталовложений папа дедушке все объясняет, потому что дед в таких вещах не смыслит. А Капитан – это же вложение капитала. И если папа скажет ему, чтобы он отдал Капитана мне, то он мой.
      Колли погладил коня по носу. Он столько времени возился с жеребцом, и вот тебе – даже имени его не знал. Для него этот конь был просто Вороной. Зато он понимал, что ему очень и очень не хочется, чтобы конь перешел к Престону. И еще одно стало ему известно наверняка: его городской кузен его не любит, а он, Колли, отвечает ему полной взаимностью.
      По-видимому, кровное родство еще не означает братскую любовь.
      – А ну-ка! – воскликнул вдруг Колли, повинуясь какому-то злобному импульсу. – Сейчас я достану седло. Прокатись на нем.
      И он распахнул ворота конюшни. Вороной удивленно фыркнул, почуяв непредвиденную свободу, и устремился вперед. Престон пронзительно взвизгнул и забился в ближайшее стойло.
      Когда конь увидел, что ворота захлопнулись и путь на волю отрезан, он подался назад. Колли подошел к нему и отвел на место. Он изо всех сил старался не выдать своего торжества. Тогда Престон сердито воскликнул:
      – Ты нарочно хотел меня напугать!
      – Не исключено. Но пойми, тебе не стоит пока думать о приобретении лошадей.
      Престон вышел из своего укрытия.
      – Ну, положим, в скотине я мало что смыслю. Зато о тебе кое-что знаю.
      – Да? Например?
      – Недели за две, то есть с тех пор, как мы узнали, что ты тут, мой папа про тебя не так уж мало выяснил. Теперь мы знаем, почему у тебя нет матери.
      Матери. Это слово больно резануло Колли. Он повернулся к Престону очень медленно, потому что заранее боялся услышать то, что скажет кузен.
      – Как он мог это выяснить?
      Он не решился на более прямой вопрос. Как они узнали, если никто, кроме Дьявола, по-видимому, ничего не знал? А перед стариком Колли сам дважды ставил этот вопрос, и оба раза Дьявол очень ясно давал понять, что обсуждать данную тему не желает.
      – Он все знает, потому что нашлись документы.
      «Спрашивай. Задавай вопросы», – приказал себе Колли.
      – Что за документы?
      – Твоя мать тебя продала, – отчеканил Престон с видимым удовольствием. Больше он ничего не добавил. Подобно драматическому актеру, он выдержал паузу, чтобы зловещий смысл сказанного как следует потряс собеседника.
      – Не знаю, что ты такое говоришь, – медленно произнес Колли. – Человек не может продать человека.
      – Так вот она – продала. Дед купил тебя у твоей матери, когда тебе было шесть месяцев. Не знаю, сколько он заплатил, но из документов понятно, что деньги она получала только в том случае, если уступала тебя ему. Она выбрала деньги и подписала бумаги.
      Колли не мог смотреть на расплывающееся в довольной улыбке лицо Престона Ролинса. Колли не знал, отдает ли себе его так называемый кузен отчет в том, какую боль он ему причиняет. И задаваться этим вопросом он не стал. Ему предстояло найти ответ на значительно более важный вопрос: где правда?
      Он поспешно вышел из конюшни и зашагал к дому. Когда он распахнул дверь гостиной, Альберт и Джеймс прервали разговор. С порога Колли выпалил:
      – Он… Престон говорит, что ты заплатил моей матери деньги за то, чтобы она отдала меня тебе. Это правда?
      Альберт пробормотал ругательство, а щеки Джеймса порозовели.
      – Должно быть, он подслушивал мои разговоры с Тересой. Папа, клянусь тебе, сам я ничего ему не говорил.
      – Это правда? – гневно повторил Колли.
      Наконец-то сам Дьявол сделал попытку не отказаться от ответа вовсе, а дать уклончивый ответ:
      – Я не совсем уверен, что понял твой вопрос. Она была молода и нуждалась в деньгах. Мы заключили честную сделку. Она получила деньги, а ты получил приют, где тебе ничто не угрожало.
      Несмотря на замешательство Дьявола, в это мгновение Колли получил ответы на все интересовавшие его вопросы.
      – Я все понял. Ты держал меня на своей ферме, чтобы убедиться в том, что я – сын Броди. Сам-то я тебя не интересовал, ведь ты даже не приезжал меня проведать, ты полностью поручил меня Чарли. Тебе нужен был лишь мой дармовой труд.
      Альберт откинулся на высокую спинку кресла.
      – Я никогда не делал вид, что мне твой труд не нужен.
      Колли смешался; он не знал, чего он должен был ожидать от деда. Он получил то, чего добивался: истину. Которая оказалась непереносимой.
      Не говоря ни слова, он вернулся в конюшню и переделал там все дела, какие только мог выдумать. Поскольку это было единственным способом оставаться подальше от всех Ролинсов.
      Мучительно долго тянулся праздник. Колли не привык к рождественским торжествам. В прежние годы в сочельник Надин присылала в хибару у реки пирог, и Чарли с удовольствием отламывал большой кусок; других атрибутов Рождества в их доме не знали. Колли вспоминал прошлое, тосковал и избегал всех.
      На следующий день после того, как Джеймс и его семейство уехали обратно в Нэшвилл, Альберт пришел к Колли на конюшню. Он прислонился к высокой перегородке между двумя стойлами и потребовал:
      – Выкладывай, парень, все, что хочешь сказать. Тебя ведь многое грызло в последнее время.
      Застигнутый врасплох, Колли вскочил на ноги, и слова полились без остановки.
      – Ты сделал меня своей вещью. Тебе никогда не было дела до того, как я жил. Ты был всемогущим богом, потому что когда-то вынул из кармана какие-то деньги и забрал себе то единственное, что принадлежало только мне.
      – Я не вынуждал твою мать брать деньги. Она согласилась на это не под дулом ружья. Она нуждалась в деньгах. Она любила их больше, чем тебя. Ничего не поделаешь, женщины таковы. Ты – незаконный сын, рожденный ею от человека, которого уже не было на свете. Что бы она стала делать с тобой?
      – Значит, я не был ей нужен.
      – Не жди, что я начну жалеть тебя.
      – Я и не жду.
      Колли тяжело опустился на охапку сена. Голос его дрожал, а в душе у него было пусто.
 
      В то лето, когда старик забрал Колли к себе, родители не отпускали Лейни далеко от дома. Таким образом она постоянно находилась под суровым надзором отца и бдительным присмотром матери. Девочка понимала, что ее лишили свободы, но не протестовала, так как очень боялась разбудить тот самый, непонятный и дикий гнев отца.
      Как-то раз в воскресной школе она услышала разговор о Колли и о себе. Тина Форбс, дочь библиотекарши, говорила двум девочкам:
      – Вчера мистер Ролинс привез в город того мальчишку с реки. Господи, что за вид! Волосы до плеч, комбинезон мешком. Пугливый щенок! Все время в землю смотрит.
      Другая девочка отозвалась:
      – Моя тетка, что работает в школе, экзаменовала его. Она считает, что он чересчур тихий. Не говорит ни слова, пока мистер Ролинс его не заставит. И она говорит: бедная Дебора Торн, как она, должно быть, боится.
      Лейни услышала эти слова, как только вошла в класс, и оцепенела на пороге.
      – Почему? – ахнула она.
      Ее опять охватило отчаяние. Она не сделала ничего плохого, почему же с ней обращаются как с пленницей?
      Более того, папа сказал, что она больше никогда не увидит Колли.
      Ни Тина, ни ее приятельница совершенно не смутились. Они сгорали от любопытства.
      – Да из-за тебя и из-за него, вот почему, – сказала Тина.
      Лейни взглянула на ее подругу и твердо заявила: – Мы не делали ничего такого, из-за чего маме следовало бы волноваться.
      Она очень надеялась, что ей удалось не покраснеть.
      – А моя мама говорит, что он уже мужчина, – сказала Тина, твердо убежденная в том, что Альме Форбс о противоположном поле известно решительно все. – Он знает, какими нехорошими вещами можно заниматься с девочками.
      – И ты думаешь, – гневно закричала Лейни, – что мы с ним этим занимались?
      От прямого вопроса подруга Тины замялась.
      – Этого я не говорила, – пробормотала она.
      – Так говорит твоя мама. Ты должна ей сказать, что это ложь. Да, наверное, в Спрингсе Колли ни с кем не разговаривает. Но и я бы не стала на его месте, если бы обо мне отзывались так, как ты отозвалась о нем. Он такой же человек, как и все.
      – Он дикарь и язычник, – произнесла свой вердикт Тина точь-в-точь таким же тоном, как частенько выносила свои суждения ее мать.
      – Ничего подобного. Он просто Колли, и все.
      Лейни смотрела девочкам в глаза, тщетно стараясь убедить их в своей правоте.
      – Ну, тебе-то лучше знать, – сказала Тина и хихикнула.
      Осенью Уэй был исключен из школы на три дня за драку с Эрнестом Тейером. О причинах драки он не распространялся, но Лейни знала: Эрнест что-то сказал про нее и маленького колдуна.
      Позднее, когда радостное ожидание Рождества сменилось морозным утром нового года, папа принес домой известие: Колли исчез.
      Речной мальчишка скрылся с фермы. Сбежал, как сообщила девочке Надин при их очередной встрече. Горячие слезы брызнули из глаз Лейни.
      Индиан-Спрингс с удовлетворением воспринял эту новость. Именно этого, решило общественное мнение, Альберт и должен был ожидать от подобного мальчишки.
      Лицо мамы светилось, как рождественская свечка, папа стал веселым, как бывало прежде.
      А по ночам Лейни, оставшись одна в комнате, прижимала ладони к сердцу, стараясь заглушить боль.
 
      Колли покинул дом Альберта на следующий день после разговора со стариком о матери. Со стола в комнате, которую Альберт именовал своим кабинетом, пропало двести долларов. Возможно, Колли украл эти деньги, а возможно, Дьявол задолжал их за шестнадцать лет работы Колли на ферме.
      Колли знал, что Спрингс находится к востоку от фермы, поэтому отправился на запад по заснеженным полям.
      Первые две ночи он провел в сараях, питаясь как придется. На третий день, когда Колли наконец выбрался на шоссе, пошел снег. Закусочная на обочине была открыта, в ее окнах уютно горел свет, и Колли, замерзший и умирающий от голода, вошел туда и попросил чего-нибудь поесть.
      Хозяйка закусочной, которая управлялась с заведением совершенно одна, взглянула на синего от холода парня с длинными черными волосами и предложила ему бесплатный ужин. Когда он поел, она предложила ему ночлег в задней комнате, а он, в свою очередь, качал насосом бензин, когда какой-нибудь бедолага подъезжал к закусочной и спрашивал горючее.
      На следующее утро хозяйка предложила ему постоянную работу и кров, и Колли ничего не оставалось, кроме как согласиться. Хозяйке был нужен помощник, так как ее муж умер полгода назад.
      Ее звали Розой, и она была на пятнадцать лет старше Колли.
      Когда наступил март, она пригласила его в свой дом, который располагался на боковой дороге в полумиле от закусочной. Колли поужинал с хозяйкой и впервые не отправился в свою постель.
      Когда он стал прощаться, она удержала его. И тогда он потерял сначала рассудок, а затем – невинность.
      Она заснула, а он еще долго лежал и смотрел на игру теней на потолке незнакомой комнаты. Ему встретился человек, такой же одинокий, как и он сам. Конечно, ему понравилось то, чему Роза обучила его, понравилось настолько, что он знал: как только представится возможность, он повторит это занятие. Он знал это не хуже, чем собственное имя.
      Но сердце его оставалось куском льда. Нет, не этого он искал.
      Роза сладко спала рядом с ним, он ощущал ее запах. И тогда к нему пришел ответ.
      Синие смеющиеся глаза, темные губы, изящный рот. Лейни.
      Нет!
      Что делают в его голове мысли о ней? Ему не нужны эти мысли. Он дальше от нее, чем когда-либо, и разделяют их отнюдь не только мили. Он перешел черту, отделяющую детство от зрелости, невинность от опыта. А Лейни осталась по ту сторону.
      Он предал ее, сам не понимая как.
      Внезапно Колли затосковал по Лейни, по ферме и речке, затосковал до боли. И он не мог справиться с этой болью – такой сильной она оказалась.
      Спрингс остался позади. Теперь нужно жить в настоящем. У него есть дом, пища, женщина.
      Он ни в чем не знает нужды. Кроме нужды сердца.
      Семнадцатый год своей жизни он провел в качестве любовника Розы. Жаркое лето миновало, пришла пора урожая.
      Однажды на рассвете, когда желтизна уже тронула листья, а в воздухе пахло осенью, Колли вышел из дома Розы и зашагал к закусочной, чтобы открыть ее. И увидел на стоянке грузовик Дьявола. Старик сидел в кабине и ждал. И с ним была Надин.
      Колли удивился самому себе: так приятно ему было их увидеть. Не их, а Надин, мысленно поправился он.
      Выбираясь из кабины и опираясь сухой ногой на землю, старик проговорил с усмешкой:
      – Так вот, выходит, на что ты променял ферму.
      – Я бросил не ферму, – коротко ответил Колли.
      – Хорошо, ты ушел от меня. Недалеко же ты забрался. Мне уже на четвертый день стало известно, где ты. Значит, ты убежал потому, что решил, будто я в чем-то серьезно виноват перед тобой. В чем же? Я не стал лезть под обвалившийся потолок каменоломни ради людей, которых не знал. В отличие от Броди. А ведь он знал, что у него скоро родится ребенок. Я не продавал свою плоть и кровь за деньги. В отличие от твоей матери. И она поступила мудро, так как если бы она попыталась убежать с тобой, я затравил бы ее собаками. Как ни суетился Джеймс вместе со своей разлюбезной Тересой, я не дал им уговорить себя и не бросил тебя. Ты – мой наследник, такой же, как и Престон. Так в чем моя вина?
      Колли не мог облечь в слова то, что рвало его душу на части. И в любом случае он не стал бы говорить с Альбертом на эту тему.
      Где-то должно было найтись место для любви. Вот чего он не стал бы говорить.
      Вместо этого он сказал:
      – Ты заботился обо мне только из-за того, что тебе нужны были мои руки на ферме.
      Альберт пожал плечами.
      – А я этого никогда не отрицал. Но от твоего ухода жизнь не остановилась. И ты вредишь только самому себе, когда отказываешься от того, что могло бы быть твоим. А уж если говорить о твоих руках… Почему о тебе заботится эта женщина? Да потому, что ей нужен твой труд. Так в чем разница? Только в том, что от меня ты можешь получить больше.
      Подъехала машина Розы, но старик даже не повернул головы.
      – Колли! – закричала Роза. – С кем это ты?
      Альберт смотрел ему в глаза.
      – Парень, я не вернусь. И умолять тебя не стану. Но если одумаешься, ферма будет тебя ждать.
      На протяжении всего разговора Надин не вымолвила ни единого слова. Заговорила она лишь тогда, когда Дьявол забрался в кабину. В глазах ее стояли слезы.
      – Колли, я по тебе скучаю. Ты был единственным живым существом на старой ферме. А девочка расплакалась, когда я сказала ей, что ты ушел. Я встретила их с матерью в городе. Ее отца с ними не было. Она, должно быть, уговорила мисс Дебору, и та позволила ей подойти ко мне и спросить, где ты. Колли, возвращайся домой.
      Он смотрел вслед отъезжающему грузовику. Роза стояла рядом и смотрела на него.
      – Значит, это твоя семья, – проговорила она после долгого молчания.
      Его семья. Может, и так, хочется ему того или нет. Он принадлежит им, с ними ему известно, кто он.
      Несколько дней спустя борьба, которую Колли вел с самим собой, была окончена. В ту ночь Роза удержала его. Она без слов знала, как он намерен поступить.
      Когда она проснулась, Колли уже не было.
      Дьявол спокойно сидел на веранде своего дома и смотрел на приближающегося Колли. Тот поднялся и встал перед дедом.
      – Слушай, старик, – резко сказал он. – Я буду работать на тебя, буду выполнять твои поручения. Но только по тем причинам, о которых ты мне говорил. Я буду с тобой ради собственной выгоды. Рабом твоим я не стану.
      – Справедливо.
      В тот вечер старик положил на кровать Колли нечеткую фотографию. На ней был изображен темноволосый и темноглазый мужчина, обнимающий смеющуюся девушку. Молодые, счастливые, они стояли на зеленой траве в ясный летний день.
      – Ее звали Коллин, а может, и нет. Про людей этого сорта ничего нельзя сказать наверняка. Она придумала тебе имя, но я его позабыл. Свидетельство о рождении тогда оформлено не было, а Чарли всегда называл тебя Колли, наверное, помня о ней. Не знаю, откуда она явилась. Думаю, ей было семнадцать или восемнадцать лет. Куда она уехала отсюда, я знаю: в Техас. И еще я знаю, что ее уже нет на свете.
      Колли вгляделся в смутные лица на снимке, потом отложил фотографию.
      – У меня будет собственный дом, – сказал он вполголоса, но Дьявол услышал его и понял.
      – Что ж, начинай. В маленьких городах всегда есть подводные течения. В таких городках люди съедят тебя, стоит только дать слабину. Не обращай на них внимания, иди своим путем, и тогда они будут лизать тебе руки. Пора тебе решать, как жить и кем быть.
      – Люди на реке зовут тебя Большим человеком, – отчетливо сказал Колли, глядя прямо в черные глаза Альберта.
      – Да, и так тоже, – сухо отозвался старик.
      – Когда-нибудь так станут называть меня.
      Эти слова прозвучали как клятва, данная, впрочем, не деду, а самому себе.
      – Хочешь занять мое место, парень? Думаешь, ты уже вырос? – Но в голосе Альберта почему-то не было гнева. А было в нем скорее странное удовлетворение. – Что ж, вперед… если хватит сил.

      – Ты куда-то собрался, дорогой?
      Колли вздрогнул и чуть не отскочил от открытого чемодана, лежавшего в изножье кровати. Рейчел Хардинг, длинноногая, красивая, томная, стояла, прислонясь к дверному косяку, и смотрела на него.
      Колли мысленно выругался. Однако досада не отразилась на его лице.
      – Рейчел, что это ты делаешь в Нэшвилле?
      Может быть, его приветствие нельзя было назвать исключительно галантным, но он провел с дядей едва ли не двадцать четыре часа, а столь продолжительное пребывание рядом с Джеймсом всякий раз приводило его в отвратительное настроение. Джеймс держался высокомерно, всячески подчеркивая свое превосходство над племянником. Даже безжалостная грубость деда раздражала Колли куда меньше.
      – Так не здороваются с дамами, – пропела она и прошла в комнату с грацией опытной светской львицы. Ее руки легли на плечи Колли, погладили его по груди и скользнули за пояс джинсов. – Я услышала, что ты отправился в большой город, вот и приехала вслед за тобой. – Через его плечо она бросила взгляд на чемодан, в который он уже успел побросать одежду. – Похоже, я появилась некстати. Что ж ты мне не позвонил и не сказал, что ты в «Шератоне»? Мы могли бы всю ночь провести вдвоем. Колли, мы с тобой так давно не занимались любовью…
      Она склонила голову на его грудь, и он сделал самую естественную вещь на свете: обнял ее и слегка прижал к себе.
      – Я был с дядей Джеймсом, – неохотно признался он. – Представляешь себе, в каком я был настроении? Я бы тебе не понравился.
      Рейчел подняла голову и дотронулась до складки возле уголка рта Колли.
      – Тогда давай я подниму тебе настроение, – весело предложила Рейчел. – У меня в Нэшвилле есть друзья. Мы сегодня приглашены в Белль-Мид. Поехали со мной! И забронируй здесь номер еще на одну ночь. И мы в этом номере еще раз попируем, уже наедине, а? Между прочим, тут очень уютно. – Оценивающим взглядом она обвела мебель, обитую бледно-голубой тканью. – Колли, ты не пожалеешь.
      Она теснее прижалась к нему. Колли опустил руки и слегка отстранился от нее.
      – Рейчел, мне нужно возвращаться в Спрингс. Старик ждет известий.
      – Между прочим, на свете существует телефон. Ты разве не слышал о таком изобретении?
      Пожалуй, ее голос звучал чересчур сладко.
      Колли не смотрел на нее. Вместо этого он уложил в дорожную сумку одежду, которая была на нем вчера, и застегнул «молнию».
      – Может, тебя не только дед ждет в этом убогом городишке?
      Ее слова неожиданно полоснули по сердцу, и он застыл на мгновение. Потом перевел дыхание, поднял сумку и повернулся к Рейчел.
      – Да. Там ферма. Затевается строительство новой конюшни. В общем, миллион забот. Я человек не городской. Здесь мне плохо.
      – Ты забыл упомянуть девчонку из гостиницы «Магнолия».
      Внешне Рейчел была спокойна, но ее голос дрожал от злости.
      Колли ощутил толчок в груди, потом сердце как будто остановилось. Он осторожно опустил сумку на широкую кровать.
      – Договаривай, Рейчел.
      – Я несколько раз слышала, как ее имя произносилось рядом с твоим. И мне это не нравится.
      – Мне все равно, что именно ты слышала. К нам эти сплетни не имеют отношения, – отрезал Колли.
      – Тогда скажи мне, что она тебе больше не нужна. Что ты мчишься сломя голову домой не из-за нее.
      Колли не был святым; в случае необходимости он мог бы солгать. Но на этот раз что-то ему помешало. Ему удалось лишь выдавить из себя:
      – Я… – Он замолчал. – Рейчел, ради бога, перестань. Я не обязан произносить перед тобой клятвы. Я такой, какой есть. И либо ты любишь меня, либо нет.
      Она долго молчала и только смотрела ему в глаза. Потом заговорила:
      – Это, по-моему, не вызывает сомнений. Я здесь, с тобой, а вот ты где-то далеко. Когда я увидела ее в гостинице, то сразу поняла, что в прошлом она что-то для тебя значила. Колли, а как же я? Я нужна тебе? Скажи мне правду. И о нас, и о ней.
      Как мог он сказать ей правду? Сказать ей, что Лейни – это важнейшая часть его жизни, что мысли о ней не покидают его с самого детства, что жить без Лейни – это все равно что не дышать? Разве мог он объяснить Рейчел, что старался полюбить ее, Рейчел, ради спокойствия Альберта и не смог.
      – Рейчел, ты не знаешь меня, – сказал он, помолчав. – Ты не знаешь всей правды о моем происхождении, о моем прошлом.
      С коротким смешком Рейчел откинула голову назад.
      – Ты в этом уверен? Мой отец – Пол Хардинг. Кто-кто, а он в состоянии узнать все, что ему нужно. Я знаю достаточно. В Спрингсе тебя называют отродьем Дьявола. Я слышала это собственными ушами, и все-таки я здесь.
      – Слышать и видеть – не одно и то же. Если бы ты видела тогда, какую жизнь я вел, каким я был, ты не была бы здесь.
      Лицо Рейчел помертвело.
      – Но, Колли, ведь и ее сейчас нет рядом с тобой. Можешь ты сказать, положа руку на сердце, что именно она нужна сейчас тебе? Заставишь ты ее вновь обратить на тебя внимание? Лично я в этом сомневаюсь. В тот вечер, когда я видела ее, она выражалась очень определенно.
      Ее слова обдавали Колли холодом. У него не было сомнений, что Лейни не хочет видеть его. Обидно, что сам он не может с такой же легкостью освободиться от жгучей тоски по ней.
      В ту среду, когда Колли появился в «Магнолии», Престон глазел на Лейни. Такого человека, как Престон, могла привести в такое место, как старый ресторан в захолустье, только одна причина: красивая девушка.
      Он убьет Престона, если тот осмелится тронуть Лейни.
      Резкий голос Рейчел вернул его к действительности:
      – Колли, мне очень не понравилось то, что мне стало известно о твоей жизни в Спрингсе, но тем не менее я хочу быть рядом с тобой. Твой дед ясно дал понять, что наш брак его устраивает. Я могу многое для тебя сделать. Она не даст тебе ничего. Но черт меня побери, если я и дальше позволю тебе пренебрегать мною. Значит, ты уезжаешь домой, а я остаюсь в Нэшвилле и еду в Белль-Мид. Если завтра утром ты проснешься с мыслью о том, что я – это лучшее, что было в твоей жизни, приезжай ко мне.
      Когда дверь с треском захлопнулась за ней, в комнате еще звенело эхо ее голоса и чувствовался аромат ее духов.
      Колли ни в чем не мог обвинять Рейчел. Он искренне старался ее полюбить, но ей доставалась лишь половина его – в лучшем случае. Пустая телесная оболочка – без души и без сердца.
      Он мог думать только о Лейни и Престоне, глядящем на нее жадными глазами.
      Ему нужно ехать домой. Ему нужно сесть в грузовик и выехать из Нэшвилла в Спрингс, и пусть жаркое предвечернее солнце светит ему в спину.
      Он не должен без крайней необходимости оставаться вдали от Лейни Торн, когда вокруг нее вьется его самодовольный, лоснящийся, пронырливый кузен.
      Чтобы успокоиться, Колли перечислил про себя несомненные факты, говорящие против встреч Лейни с Престоном: его фамилия – Ролинс. Уже одного этого достаточно. К тому же Альберт будет против, да и Дебора тоже.
      Лейни не согласится на роман с Престоном, подытожил Колли. Слишком жгуче она ненавидит семейство Ролинсов.
 
      Обитателям Спрингса было хорошо известно, что не стоит легкомысленно относиться к карьеру Ло-Джо; так постановил Дьявол. Ограда была надежна, глаз Колли остер.
      Когда Броди погиб под завалом, каменоломня была закрыта, так как владельцы опасались судебного разбирательства, и Альберт Ролинс приобрел ее в собственность. По его желанию земля эта стала запретной, едва ли не заклятой, и старик делал все, чтобы нога постороннего не ступала сюда. Двадцать акров земли вокруг наполненного водой карьера были обнесены оградой; вторая ограда окружала самый карьер.
      Тело Броди так и не было найдено, и в конце концов Дьявол с присущей ему безжалостной решительностью распорядился прекратить поисковые работы. Тогда в Ло-Джо явились саперы, и карьер был засыпан в интересах безопасности.
      Намек был понят.
      За последние двадцать пять лет лишь однажды открылись ворота Ло-Джо. Произошло это три года назад, когда неизвестный или неизвестные сбили с них замок, и калитка, выходящая на Мартин-Холлоу-роуд, оказалась распахнутой. Никто не узнал, кому и зачем понадобилось прилагать такие усилия, дабы проникнуть к зловещему каменному колодцу. Те жители Спрингса, кто был наделен богатым воображением, шептали друг другу, что дух Броди взломал запор в поисках дороги к родному дому. Так Сюзан иногда любила рассказать сию таинственную историю поздним вечером на крыльце «Магнолии» какому-нибудь простодушному гостю и посмеяться про себя над его впечатлительностью.
      Альберт немедленно приказал повесить новый замок и укрепить ворота.
      Если не считать этого единственного случая, все эти годы карьер оставался заброшенным уголком владений Ролинсов.
      Когда Лейни в детстве отправлялась куда-нибудь с родителями, ей всякий раз открывался вид на поросшую травой дорогу, ведущую к ржавым воротам Ло-Джо. Став взрослой, она впервые вернулась к этим местам.
      В Ло-Джо жил страх.
      В детстве она не боялась карьера; на ум ей приходил разве что мертвец, погребенный где-то под камнями. Сейчас же оказалось, что это по-настоящему страшное место, причем в самом что ни на есть прозаическом смысле.
      После работы саперов на месте карьера образовалась чрезвычайно глубокая впадина с отвесными краями.
      Престон и Лейни загорали, растянувшись на горячих плоских каменных плитах, разбросанных по краю карьера. До них доносился визг трех женщин, которые вместе с Тейтом и братьями Грегори расположились у самой воды, и мужской смех.
      – Берегись разбойников, не то они выскочат и привяжут тебя к дереву, – сказала Лейни, смеясь и прикрывая ладонью глаза от слепящего солнца.
      – А что, хорошая мысль, – лениво отозвался Престон. – Привязала бы ты меня к камню, а? Я был бы целиком в твоей власти.
      Лейни поежилась. Все, что Престон говорил сегодня, имело оттенок сексуальности. Или ей только так казалось?
      Как бы то ни было, она не имела права выходить из роли. У этого человека имелись средства решения всех ее проблем.
      Она повернулась на бок и насмешливо прищурилась:
      – И что бы я могла с тобой сделать?
      – Все, что тебе угодно, мой ангел.
      – На глазах у этих?..
      – Они все поймут правильно. Да и к тому же им не до нас. Их всех почему-то тянет туда, в эту дыру. А я, кстати, разочарован. Ни малейшего намека на дядю Броди. Может, его призрак бродит с той стороны?
      – Престон…
      Он повернул голову и приоткрыл глаза.
      – Что такое?
      – Не надо так шутить. Это все равно что плясать на чьей-то могиле.
      Вдруг он переменился. Только что он был заботлив и ласков, но внезапно лицо его стало угрюмым.
      – Лейни, не надо меня воспитывать. Я не маленький мальчик, а ты не моя учительница.
      – Ничего не могу с тобой поделать. – Она вздохнула и попыталась снова принять шутливый тон: – Может, такие шутки нравятся маленьким проказникам…
      – Не надо придумывать мне прозвища. Потому что… – Неожиданно он притянул ее к себе. – Потому что я уже не ребенок.
      Его голова заслонила от нее солнце, и лицо стало приближаться. А когда его губы впились в ее губы, она негромко вскрикнула и дернулась, когда он вдруг поставил на ее промежность холодный стакан. Ей удалось перехватить его руку и отвести ее в сторону. Престон рассмеялся.
      – Прекрати!
      Она попыталась отодвинуться от него и обнаружила, что его другая рука, которой он обхватил ее за шею, не теряла времени даром. Широкие лямки ее купальника уже были спущены с плеч.
      – Престон!
      Лейни попыталась поправить купальник, испуганно озираясь по сторонам, а Престон приподнялся на локтях, отставил стакан в сторону и сжал ее запястья.
      – Нет. – Ни нежности, ни веселой беззаботности в его голосе – только напряжение и похоть. – Я хочу взглянуть на тебя.
      Лейни замерла, со страхом глядя ему в глаза. Было совсем тихо, только издалека слышался голос рыжей девицы по имени Джули.
      – Не здесь, – смущенно шепнула она.
      – Здесь. И сейчас.
      Престон так рванул лямки ее купальника, что ткань затрещала. Не обращая внимания на слабый протест, он уставился на ее грудь. Лейни не могла пошевелиться. Она чувствовала, как вся пылает от горячих солнечных лучей и стыда.
      – Господи, – прошептал он, – да ты настоящее чудо.
      Его пальцы принялись ласкать обнаженную грудь Лейни.
      У нее не осталось сомнений в его намерениях.
      – Престон!
      Лейни с силой оттолкнула его. Престон замер и удивленно посмотрел на нее.
      – Почему, Лейни? В чем дело?
      – Мы на виду.
      – Никому нет до нас никакого дела. Не надо притворяться, Лейни. Ты как будто решилась на близкие отношения со мной? И сейчас ты скажешь мне то, что я хочу от тебя услышать. Скажешь, я знал это, когда ты позвонила мне. – Взгляд его сделался чуть мягче, и он погладил ее по волосам. – Ты не пожалеешь. Я дам тебе все, в чем ты нуждаешься.
      «Разве я говорила что-нибудь про сорок тысяч долларов?» – в отчаянии подумала Лейни.
      – Ты еще не знаешь, в чем я нуждаюсь, – возразила она с горечью.
      – Ты скажешь мне об этом ночью, – прошептал он прямо ей в губы, – когда устранишь то, что до сих пор вставало между нами.
      Он положил ее ладонь себе между ног и сжал ее бедрами.
      Пальцы Лейни сжались – как и сердце. Никогда прежде она не касалась мужчины вот так. Ни одного.
      Наверное, Престон прочитал ее мысли, потому что спросил очень тихо:
      – У тебя уже кто-то был? А…
      «Не произноси его имя, не говори о нем тогда, когда я готова отдаться тебе как шлюха!» – мысленно взмолилась Лейни.
      Она вырвалась, скатилась с каменной плиты на траву, дрожащими пальцами завязала сзади тесемки купальника и бросилась прочь, так как не могла придумать ничего лучшего.
      Ей нужно было скрыться от него и от самой себя.
      – Лейни! – раздался за спиной его громкий голос.
      Она остановилась как вкопанная, но не потому, что он ее окликнул. Просто она вдруг со всей ясностью поняла, что бежать ей некуда.
      Престон одним прыжком настиг ее.
      – Какого черта? Куда ты рванула, скажи на милость? – резко бросил он.
      На нем не было ничего, кроме синих плавок. Его загорелая грудь с шумом вздымалась и опадала.
      – Просто куда-нибудь.
      – Например, сюда?
      Лейни оглянулась, и в глазах у нее потемнело от страха. Она остановилась как раз возле поросшей кустарником ограды, в каких-нибудь шести футах от пугающей черной бездны.
      Она не могла пошевельнуться, поэтому Престон беспрепятственно обнял ее и прижал к себе.
      – Послушай, ну извини. – Он все еще тяжело дышал. – Только зачем же было убегать?
      К ней постепенно возвращалось хладнокровие и ясность мысли. С ней Престон. И это неизбежно должно случиться.
      – А что, если мне нужно от тебя больше, чем ты думаешь? – наконец сумела прошептать она.
      Вдруг ей станет чуточку легче, если она хоть что-нибудь скажет честно?
      – Например? – насторожился он.
      – Как ты обычно расплачиваешься с женщинами?
      Она постаралась произнести эту фразу как можно беззаботнее. Престон заметно помрачнел.
      – Я сегодня многовато выпил, я знаю, – медленно проговорил он, – но я что-то не помню, чтобы я говорил тебе о каких-то женщинах. Кто тебе внушил, что они у меня были? Колли?
      – Престон, пожалуйста, не говори больше о нем.
      Горечь была настолько невыносимой, что Лейни прикрыла глаза.
      – А почему, собственно? Ты изменилась с тех пор, как Колли появился в «Магнолии». Но я могу заставить тебя забыть, что ты с ним… – Вдруг он запнулся и встряхнул головой. – Наверное, я все-таки пьян. Или голову напекло. Все кружится, вот я и несу черт-те что.
      Он отступил назад и прислонился к стволу старого платана. Этот платан был здесь единственным деревом, он рос возле самого провала, так близко к краю, что некоторые его корни торчали над водой. Часть ограды почти вросла в его кору.
      – Осторожно, Престон!
      Ее голос дрогнул, когда она увидела, что Престон оступился и ухватился за ветку. Черная вода под платаном зловеще подмигнула ему.
      – Лейни!
      Он рванулся к ней и схватил рукой воздух, стремясь сохранить равновесие.
      Она инстинктивно шагнула вперед и попыталась схватить его за руку, но промахнулась. Престон натолкнулся на нее и сбил с ног.
      Лейни упала на колени, сорвалась с обрывистого берега и стала быстро погружаться в холодную воду Ло-Джо.
 
      Колли быстро погрузился в новую жизнь в доме Дьявола. Больше всего он привязался к Надин. Это она привела маленькую девочку через неделю после его возвращения домой. Как же так? Теперь Лейни для него – просто девочка? Он стал старше на тысячу лет.
      В то утро Надин не пустила его в поле; он не слышал, что она сказала Альберту по этому поводу. Старик оседлал лошадь и ускакал куда-то на другую сторону реки. Тогда они вышли на веранду, и экономка сообщила Колли с заговорщицким видом:
      – Хорошо, что Дьявол уехал. Не надо, чтобы он оказался сегодня дома. Если он увидит, что происходит, то всем придется туго. У тебя будут гости. Понимаешь, Колли, мне пришло в голову, что ты бы не сбежал, будь у тебя здесь друзья. Так что я позвонила Деборе Торн и пригласила сюда. А по субботам ее дочь почти всегда с ней.
      – Как? Зачем? – воскликнул ошеломленный Колли. – Я не хочу, чтобы она приходила. Да она и не придет.
      – Придет. Я сказала ей, что ее зовет муж; на самом деле он уехал с Альбертом.
      – Надин!
      – Уже поздно. Присядь, мой дорогой. – Старуха указала ему на стул с прямой спинкой. – У тебя такая грива, что ты похож на медведя. Дай-ка я подстригу тебя, ты умоешься и тогда будешь больше похож на мальчика, с которым Дебора позволит пообщаться своей дочке.
      Да как же он теперь объяснит все Надин? Лейни Торн принадлежит к той славной, невинной, безмятежной жизни, которую он вел на реке. Колли не осмелится взглянуть ей в глаза. Она может заметить на его лице следы страсти и порока, а ее надо защитить от этих демонов, оставить в неведении как можно дольше.
      Для невинного ребенка он уже неподходящая компания.
      Он сознавал все это очень ясно, и тем не менее так хотел ее увидеть, что вернулся домой. И вот она придет; неужели он сможет заставить себя покинуть дом?
 
      – Не знаю, что у них случилось, – говорила Дебора, осторожно выезжая со двора дома Торнов. – Экономка мистера Ролинса сказала, чтобы я приехала к ним. Такого не было ни разу с тех пор, как Джон нанялся на ферму. Надеюсь, что с ним все в порядке.
      Лейни молчала, потому что не понимала, что происходит, и испугалась. Ей не хотелось ехать в дом Ролинса. Если она побывает там, она станет еще сильнее скучать по Колли.
      Когда машина миновала бетонный мост, Лейни смогла разглядеть на веранде старую экономку. А рядом с ней на стуле сидел какой-то человек.
      Она не сразу догадалась, кто это, а когда поняла, то вскрикнула и подпрыгнула на сиденье.
      – Колли! – выдохнула она.
      Дебора ничего не сказала, только поджала губы.
      – Мама, это правда Колли?
      – Не знаю, что происходит, но твоему отцу это не понравится, – сказала она недовольным тоном и нажала на тормоз.
      – Мама, не останавливайся! Я хочу его увидеть! – взмолилась Лейни.
      Она вцепилась матери в плечо; ее синие глаза смотрели умоляюще. Дебора неуверенно перевела взгляд с дочери на молодого человека.
      – Надеюсь, я поступаю правильно, – пробормотала она.
      Когда машина подъехала к дому, Колли поднялся со стула и замер в нетерпении.
      Лейни выскочила из машины. Ее сердце колотилось как сумасшедшее. Однако, сделав несколько неуверенных шагов, она остановилась.
      Поколебавшись мгновение, Колли медленно спустился по ступенькам и шагнул ей навстречу.
      Они встретились посреди двора. Под октябрьским солнцем его черные волосы блестели, как вороново крыло.
      Чего же он испугался? Почему покинул ее?
      Ее большие жадные глаза встретили его взгляд.
      И страхи Колли испарились. Он понял, что невинность защитит сама себя. Ей всего четырнадцать лет. Лейни не в состоянии заметить, что пережил он, так как пока незнакома с этой стороной жизни. Она видит в нем прежнего мальчика с реки, и он ей дорог.
      Колли улыбнулся ей, не в силах скрыть своего облегчения.
      Лейни поняла, что в эту секунду она его полюбила еще сильнее. Робкая улыбка осветила его мрачное лицо.
      – Однажды ты сказал… – начала она, и ее голос зазвенел в неподвижном воздухе. – Помнишь, в тот день, когда я дала тебе свисток, ты сказал, что не уйдешь, пока будешь мне нужен. Так зачем ты ушел?
      – Прости, – ответил он шепотом. – Все смешалось у меня в голове. Лейни, я же вернулся. И уже не уйду никогда.
      Она сделала ему навстречу шаг, другой, и Колли уже не помнил, он ли обнял ее, или она его, но вот он уже хохотал, хохотал от души, впервые за много месяцев, и кружился с ней в танце, а ее худые длинные ноги мелькали в воздухе, как крылья ветряной мельницы.
      – Колли, так нельзя обращаться с девочкой! – крикнула с веранды Надин.
      – А это не девочка, – смеясь, возразил Колли, – это Лейни.
      – Можешь поверить мне на слово, она девочка. Отпусти ее, пока ее мать не пожалела, что привезла ее сюда.
      Колли вдруг вспомнил про Дебору, как вспомнил Розу и страх Торна. Тогда он отпустил Лейни и отшатнулся от подошедшей Деборы. Щеки его пылали. – С Джоном все в порядке? – тихо спросила Дебора. – Вы меня обманули. Вы знали, что я ни за что не привезла бы ее к нему.
      – Я же говорил тебе, как это будет, – с гневом и упреком Колли посмотрел на Надин.
      Надин не обратила на него внимания.
      – Я сожалею, если мистер Торн рассердится, – сказала она твердо. – Извините, что я вам солгала, но кто-то должен думать о Колли время от времени. Я не хочу, чтобы он опять ушел, но ему придется…
      – Вы не имели права поступать так жестоко, – повысила голос Дебора.
      – Нет, раз так, пусть Лейни уезжает, – взорвался Колли.
      – Он никому ничего плохого не сделал, – настаивала Надин. – Почему вы смотрите на него как на преступника? И вы, и ваш муж? Какое вы имеете право ненавидеть его? Что он вам сделал?
      – Вы не поймете, – беспомощно вздохнула Дебора.
      – Уезжай домой, Лейни, – сказал Колли и засунул руки в карманы. – Я не хочу так. Я ей говорил, как все получится.
      – Нет, Колли! – Лейни шагнула вперед, умоляюще глядя на мать. – Я хочу побыть с ним, хоть недолго.
      – Если я тебе разрешу, ты потом не станешь с ним встречаться? Как тогда, тайно? Или ты даешь мне слово, или мы уезжаем.
      Лейни почувствовала, что мать тверда в своем решении.
      – Я даю слово.
      Дебора внимательно посмотрела на расстроенное лицо дочери, на непроницаемое лицо Колли.
      – Мы приехали не вовремя, – обратилась она к Надин, неловко пытаясь перевести разговор в другое русло, и кивнула на ножницы в руке старухи.
      Лейни перевела дух. Колли не шелохнулся. А в глазах экономки мелькнула благодарность, и она постаралась попасть в тон Деборы:
      – Нет, ничего, мэм. Просто я замешкалась. Я хотела подстричь его, да совсем я уже старая, да и он вертится все время.
      – Не хочу стричься, – заявил Колли.
      Лейни рассмеялась.
      – Поздно, Колли. Тебя с одной стороны уже подрезали.
      – Надин, – завопил он, – зачем ты это сделала?
      – Мистер Альберт говорит, что нельзя тебе ходить, как девочка.
      – А Колли все равно не похож на девочку, – вступилась за него Лейни.
      Она любовалась его широкими плечами, горделивой посадкой головы.
      – Наверное, я только напортила, – сокрушенно вздохнула Надин. – Надо будет отвести тебя к парикмахеру.
      – Нет! – воскликнул Колли.
      – Нет! – закричала Лейни. – Мне его волосы нравятся. – Она заискивающе посмотрела на мать. – Мама, попробуй ты. Ты же и меня стригла, и Уэя.
      – Нет, что ты, не надо.
      Колли не на шутку испугался.
      – Почему, Колли? Мама хорошо стрижет. Ну пожалуйста, мама!
      Дебора взглянула на Надин (та уже протягивала ей ножницы), потом на Колли (он упорно не глядел на нее).
      – Ладно, если он не возражает, – сказала она, помолчав.
      Дебора Торн была немногим старше той женщины, с которой Колли провел лето. Он не мог смотреть на нее без стыда и тем более не хотел находиться рядом с ней и вспоминать о Розе. Но все они смотрели на него выжидающе, так что выбора у него не оставалось. Очень неохотно он приблизился к стулу и опустился на него, очень неуверенно Дебора провела рукой по его волосам – точь-в-точь как в тот памятный день на реке. Она волновалась не меньше, чем он.
      А руки у нее совсем не такие, как у Розы.
      У Деборы Торн материнские руки.
      Колли не смог бы сказать, как он это понял, он, никогда не знавший матери, но он понял это сразу. В ее ладонях сострадание и нежность. В ее пальцах, сжимающих ножницы, – тепло.
      Надин не сводила с них глаз.
      – Колли Ролинс, – строго сказала она, – сиди спокойно, не ерзай.
      – Так у тебя теперь есть фамилия? – удивилась Лейни. – И ты теперь будешь стриженый!
      Не успела Лейни радостно подумать о том, как здорово, что они снова встретились, как Колли вытянул руку, и острый камешек (она не заметила его у Колли в руке) царапнул ее по ноге. Лейни охнула.
      – Ну-ну, перестаньте! – прикрикнула Надин.
      – Наверное, Лейни заслужила, – вступилась за него Дебора. – Нет ничего смешного в том, что мы его пострижем. У Колли такие же густые волосы, как у нее, только совсем не вьются. И такие же вороные, как были у его отца.
      «От чего же я убежал? Чего искал?» – с горечью подумал Колли.
      Похоже, этот день дал ему наконец то непонятное, к чему он стремился. Сейчас он получит то, что ему необходимо, и будет счастлив.
      Он восседал на стуле, как древний Самсон , а Дебора Торн хлопотала вокруг него, стараясь придать ему хоть сколько-нибудь цивилизованный вид.
      А Лейни между тем не предавалась размышлениям. Она сидела на ограде веранды, подтянув колени к подбородку, прислушивалась к пощелкиванию ножниц в умелых руках матери и наблюдала, как падают на пол черные пряди.
      Где-то в доме играло радио.
      Лейни смотрела на Колли. Она так и не решила для себя, красив ли он. Наверное, был бы красивым, если бы не чересчур черные волосы и чересчур резкие черты. До этого дня она, в общем-то, не задумывалась о его внешности. А сегодня задумалась – должно быть, причина в том, что в этом году Дана и другие ее школьные подруги стали вовсю заглядываться на мальчиков.
      А может, и потому он предстал перед ней сегодня в ином свете, что в нем самом что-то глубоко переменилось, и не только в том дело, что он стал старше.
      У Колли грустное лицо; таким оно, впрочем, было всегда, может быть, благодаря морщинкам в уголках глаз. У него было такое выражение, как будто он всматривается в мир и видит в нем нечто такое, что прочие люди в суете не замечают.
      Лейни продолжала пристально разглядывать своего друга. У него притягательный рот. Даже в свои невинные четырнадцать Лейни понимала это; наверное, это видела и мама, потому-то она так нервничала по поводу их встреч. Скорее всего линию его рта отметила бы любая женщина.
      Все дело, конечно, не в верхней губе. Она тонкая, заметно изогнутая, изящная. Хотя, может быть, отчасти и верхняя губа создавала проблему, так как она заставляла девочку доверять Колли, улыбаться ему, верить в него.
      Но главная опасность – нижняя губа. Она более полная, угрюмая и сексуальная. Лейни даже испугалась, когда рассмотрела ее как следует. Эта губа говорила: Колли станет мужчиной, который любит целоваться. Чьи поцелуи сводят добронравных девушек с ума.
      Мама отступила на шаг, и Лейни увидела ее творение. Волосы Колли свисали теперь всего лишь чуть ниже подбородка, обрамляя лицо, подчеркивая скулы и смуглый оттенок его кожи.
      – Колли, – невольно ахнула Лейни, – какой же ты красивый!
      – Лейни! – укоризненно воскликнула мать.
      Щеки Лейни вспыхнули, когда она осознала, что за слова произнесла. Колли же, донельзя смущенный, неловко поднялся и вышел с веранды, не говоря ни слова.
      – Так вежливости и не научился, – вздохнула Надин.
      – Колли, подожди! – Дебора шепнула дочери: – Я должна с ним поговорить, – и поспешила за ним.
      Колли нехотя остановился, поджидая Дебору. Она подошла к нему и продолжила:
      – Давай немного пройдемся. Я хочу тебе кое-что сказать.
      Они направились к реке. Колли шел рядом с матерью Лейни, едва сдерживая нервную дрожь.
      – Чего вам надо? – с вызовом спросил он, не пытаясь казаться вежливым.
      – Я рада, что ты снова дома.
      – Нет, неправда, – бросил Колли. – Вам было бы проще, если бы я не вернулся совсем.
      Дебора виновато потупилась.
      – Колли, я вовсе не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Но я боюсь тебя, – призналась она.
      Колли остановился.
      – Боитесь меня?
      – Ты очень сильно влияешь на Лейни, – решилась на откровенность Дебора.
      Горячая кровь прильнула к его лицу.
      – Я никогда не… вредил ей.
      – Я не то имею в виду. Просто ты занял в ее жизни слишком важное место. Лейни слишком привязалась к тебе. Послушай… Даже не знаю, как тебе сказать… Я ни разу не видела, чтобы она прикасалась к мужчине, разве что к отцу или Уэю. Но с тобой было совершенно иначе. Ее влечет к тебе.
      – Говорите, пожалуйста, прямо, – попросил Колли.
      – Пойми, я вовсе не имею ничего против тебя.
      Невидящие глаза Колли смотрели на реку.
      – А Торн?
      – Ты же знаешь, как настроен он. И с этим придется считаться. Я не могу объяснить тебе, почему этого нельзя изменить. И, насколько я могу судить, Альберт Ролинс ненавидит нас. Здесь я бессильна. А вот ты, Колли, можешь сыграть определенную роль. Ты в состоянии оградить Лейни от опасности.
      – Оградить Лейни от опасности? Я?
      – Да, Колли. – Дебора взяла его за подбородок и повернула его голову так, чтобы взгляды их наконец встретились. – Ты можешь защитить ее от себя самого. Я всего лишь прошу тебя подождать… пока она не станет старше.
      – Значит, – с горечью отозвался он, – вы просите меня держаться от нее подальше.
      – Разве это так уж много? Всего лишь подождать. Скоро Лейни достигнет такого возраста, что, если она пожелает быть с тобой, никто и ничто не сможет ее удержать. Клянусь тебе, когда она станет взрослой, я не стану возражать и приму любое ее решение.
      – Неужели вы думаете, что я способен сделать ей что-то плохое? Вы говорите так и в то же время надеетесь, что за это время она забудет меня.
      – Неважно, почему я так говорю. Главное, я достаточно полагаюсь на тебя, чтобы просто тебя просить. На моем месте о том же попросила бы всякая мать.
      Они подошли к реке и остановились недалеко от моста.
      – Я в таких вещах мало чего понимаю.
      – Колли, дай ей немного времени. Только и всего.
      Долго Колли стоял, глубоко задумавшись.
      – Я поступлю так, как вы хотите, – решился он наконец. – Не знаю, конечно, но, наверное, мать вправе просить.
      Но Дебора не отступала.
      – Дай мне слово, Колли. Слово чести.
      Неужто от Деборы Торн нет спасения?
      – Я же сказал, разве вам не понятно? – огрызнулся Колли.
      На самом деле он радовался, потому что ему доверяли, и страдал, потому что от него требовали едва ли не невозможного.
      В глубине души он, вероятно, понимал, почему принял такое решение. О, не ради Деборы, отнюдь. А ради той девочки, с которой познакомился на реке, которая поцеловала его и подарила серебряный свисток. У нее нельзя отнимать детство, годы душевного спокойствия. Он-то знал, что такое жизнь, лишенная детства. Теперь ее мать считает, что от него зависит, будет ли оно у Лейни.
 
      Три месяца спустя настала пора исполнить обещание в полной мере. До той поры Колли избегал встреч с Лейни, как ни хотелось ему нарушить данное Деборе слово.
      Он приехал с Альбертом в город. Город он не любил, а обитателей его чуждался. Они платили ему той же монетой, принимая его скрытность за враждебность. А он старался не придавать этому значения.
      Эти люди в самом деле не трогали его. А вот Лейни – иное дело. Он прошел мимо нее молча, в самом деле не заметив ее. И тогда она окликнула его:
      – Колли!
      Он удивленно обернулся. Она стояла здесь же, на тротуаре, совсем рядом. Альберт не замедлил шага, Колли следовал за ним. Проходя мимо Лейни, он увидел и Дебору неподалеку от дочери. Она перевела взгляд с него на Лейни, красноречиво напоминая ему о его обещании.
      – Ты даже не поздоровался, – удивленно-обиженно произнесла Лейни.
      – Я тебя не увидел, – пробормотал он.
      – А если бы увидел, остановился бы?
      Он совершенно растерялся. Ну как со всем этим быть?
      – Тебе всего четырнадцать лет. А я намного старше.
      – Мне уже почти пятнадцать, – сердито возразила она, и лицо ее стало покрываться пятнами от гнева. – А ты и раньше был старше меня. Ну да, теперь ты внук Альберта Ролинса. Теперь ты в его власти. – Она проводила взглядом старика, удалявшегося, не оборачиваясь, и дала волю раздражению: – Так я тебя поэтому совсем не вижу?
      – Нет, не в этом дело, – запротестовал Колли. – Лейни, ты еще ребенок. Чем мы с тобой должны заниматься? Играть? Ничего не выйдет. У меня работа.
      – Значит, – с внезапным отчаянием прошептала она, – ты больше не хочешь меня видеть? – Горе заволокло ее синие глаза. – И потому ты не приходил?
      Колли не знал, что сказать.
      – Я по-прежнему твой друг, если это тебе еще нужно.
      Она гордо тряхнула головой.
      – Зачем бы мне это было нужно?
      На мгновение Колли увидел взрослую Лейни. Ее черты словно бы заострились, когда она ощутила боль раненого женского самолюбия. Она была слишком желанна, чтобы он мог по доброй воле оставить ее.
      Дебора заставила его дать слово чести.
      Колли возненавидел честь.
 
      – Пожалуйста, Лейни, не плачь, – уговаривала Дебора дочь, гладя ее по волосам.
      Девочка оторвала раскрасневшееся мокрое лицо от подушки.
      – Мама, я люблю его, а он меня не любит.
      Дебора замерла на миг, потом опять принялась гладить ее по голове.
      – Лейни, милая, я знаю, что ты его любишь. Но, поверь, Колли поступил правильно. Ты еще слишком молода для сильных чувств. Может быть, через несколько лет ты поймешь, что это было просто детское увлечение. А если бог захочет, чтобы вы были вместе, он все устроит. – Нет мне дела до бога! Я никогда больше не подойду к Колли, никогда! – воскликнула Лейни, изо всех сил стараясь быть упрямой и гордой. – Он думает, что он мне нужен? Я покажу ему! Никогда я о нем не заплачу!
      – Очень надеюсь, что так.
      Дебора улыбалась, но в ее голосе не чувствовалось уверенности.

      Поразительно тоскливый этот субботний день.
      Колли приехал из Нэшвилла в пустой дом и стоял на веранде, подставив лицо горячему солнцу, пока не почувствовал, что не в силах более выносить одиночество. Тогда он прошел к себе в комнату, переоделся в старые джинсы и снова вышел на веранду.
      За три года он перепробовал все способы, стараясь забыть Лейни. Оказалось, что хотя бы отчасти помогает лишь тяжелая физическая работа. С тех пор как Колли потерял Лейни, он работал на износ, буквально изводя себя. Вот и сегодня у него осталось еще время, чтобы поработать.
      Но он не успел покинуть ферму, как какой-то автомобиль проехал по бетонному мосту и остановился невдалеке от ворот. Колли с удивлением посмотрел на него, прикрыв глаза от солнца ладонью. Это была полицейская машина. Колли узнал сидевшего за рулем помощника шерифа.
      Уэй Блэкберн.
      Интересно, что ему понадобилось здесь?
      Колли был в неподходящем для обмена любезностями настроении, поэтому он молча ждал, чем Уэй объяснит свое появление на ферме. На лбу и обнаженной груди Колли, как и на лице Уэя, выступили капли пота.
      Приблизившись, Уэй сказал:
      – Уверен, вы не догадываетесь, зачем я здесь.
      – Точно.
      Колли опустил обе руки на решетку ворот.
      – Чтобы убедиться.
      – Убедиться в чем?
      – Что вы здесь, а не в обществе моей сестры.
      Колли насупился.
      – Надеюсь, вы сами понимаете, о чем говорите. Лично я – нет.
      – Возможно, и вы поймете, если будете знать, что сегодня Лейни оставила гостиницу. Такого с ней еще не случалось, она каждый день была на работе. Я расспросил как следует Дану и в конце концов вытянул из нее, что Лейни собралась купаться в чьем-то обществе. Где именно, Дана не знала, и кто пригласил Лейни, она мне не сказала. Вам что-нибудь об этом известно? Я не мог не подумать о вас.
      Колли застыл.
      – Приглашал ее не я.
      Уэй снял темные очки и обтер потное лицо тыльной стороной ладони.
      – Это хорошо, – сказал он ровным голосом. – У вас сейчас есть другая женщина. И последнее. Я полагаю, что могу больше не беспокоиться относительно ваших с нею контактов.
      – Я не имею отношения к тому, что произошло с Джоном Торном, – сказал Колли.
      Фраза эта далась ему с заметным трудом. Почему он должен оправдываться вновь и вновь? Он повторял эти слова до хрипоты несколько лет назад.
      – Что произошло, то произошло, и Лейни тогда убивалась так, что была на волосок от смерти.
      Колли заговорил снова, и собственные слова обожгли его сердце:
      – Если Лейни когда-нибудь решится прийти ко мне, вам лучше ее не удерживать. Но… – Он просунул голову сквозь решетку ворот и посмотрел полицейскому в глаза. – Но сегодня рядом с ней не я.
      Не он. Кто-то другой. Она ушла с другим.
      Уэй долго изучал его лицо.
      – Если бы я считал, что она в состоянии все забыть и быть счастливой с… – Вдруг он что-то пробормотал себе под нос и обернулся к машине: – Меня вызывают.
      Он поспешил к машине, уселся за руль и схватил трубку. До Колли донесся голос Уэя:
      – Да-да, я на ферме Ролинса. Да. Что? Но карьер же закрыт. Какому идиоту могло прийти в голову забраться туда? Кто-о? О боже! Выезжаю.
      – Карьер? – изумленно переспросил Колли. – Туда же никто…
      – Я нашел Лейни, – отозвался Уэй, высовываясь из машины. – Я пошел по следам не того Ролинса. Лейни отвел туда ваш красавец-кузен, и она упала в провал.
 
      Упав в воду, Лейни не умерла. Она всего лишь падала вниз, вниз, и, казалось, это падение будет длиться бесконечно.
      В какой-то момент она стала отталкиваться от ледяной воды, тянуться вверх. Совершенно неожиданно теплый свет погладил ее по лицу, и воздух заполнил готовые разорваться легкие.
      Она прилагала невероятные усилия, чтобы остаться на поверхности.
      Вот только долго ли еще она сможет бороться? Сколько миллионов лет она уже барахтается в этом черном колодце, как золотая рыбка, попавшая в ловушку?
      Достаточно долго, во всяком случае, чтобы позабыть о всяческих призраках и доплыть до единственной стены колодца, на которой имелся округлый выступ, напоминавший толстое брюхо. Зеленой бахромой свисали с него какие-то растения. Только они могли сейчас послужить Лейни спасением. В них можно вцепиться, повисеть на них, немного передохнуть…
      Злейшему врагу не пожелала бы Лейни захлебнуться в этом колодце. А впрочем… может быть, именно такой смерти заслуживает злейший враг? Жуткой смерти.
      Сверху раздался голос:
      – Лейни, ты здесь?
      – Да.
      В голове Лейни бился один вопрос: почему так жестоко подшутил над ней господь? Много лет она панически боялась воды, с тех самых пор, как когда-то в детстве провалилась в омут; кажется, это называется фобией. Лишь долгое время спустя после того случая она заставила себя научиться плавать.
      Колли как-то сказал ей: «Лейни, с водой не надо бороться. Она не враг тебе. Ложись на спину и отдайся ей. Видишь, я поддерживаю тебя снизу. Ты не утонешь. Я тебе не позволю».
      Сам-то он воды не боялся; он любил водную стихию так, что ему следовало бы родиться рыбой.
      Все было бы хорошо, если бы только Колли оказался здесь.
      Погрузившись в холодную воду, она погрузилась в воспоминания о прошлом, о том мире вблизи реки, где они встретились в первый раз. Теперь воспоминания ожили. Она видела его, ощущала его. И не могла не вспоминать его в этой безжалостной смертной бездне.
      В эти минуты, когда реальная жизнь оказалась где-то бесконечно далеко, Лейни выпустила свое сердце на свободу и решилась сказать себе правду, ту правду, которую она таила в себе, ту правду, от которой она отречется немедленно, если только опять окажется наверху.
      Правда была проста: Лейни готова отдать едва ли не все на свете, лишь бы вернуться в те счастливые годы, когда Колли был просто мальчиком, сбежавшим на часок с табачного поля, пренебрегая своими обязанностями, чтобы поиграть с ней. Там он весь принадлежал ей. Тогда она была для Колли центром вселенной, тогда могла положиться на его крепкие руки, надежные и верные. Колли, где же сейчас твои руки? Ты же обещал, что не дашь мне утонуть, так где ты? Вынеси меня из долины теней и призраков!
      – Элейна Мари!
      Все ее силы ушли на воспоминания о прошлом и на то, чтобы держаться над поверхностью воды, так что ей казалось уже, будто она провисела в таком положении много лет; и все же она изогнулась и сумела взглянуть вверх, на корни платана.
      Это был Колли, он явился на ее мысленный зов, подобно джинну из бутылки.
      Правда, джинны не приезжают на вороных конях и не гарцуют на фоне неба. А Колли сидел на вороном коне. У него даже уздечки не было, и скакун нервно перебирал ногами, боясь подходить так близко к краю обрыва. Конь упирался, а Колли сжимал коленями его бока и гнал вперед, бил его по загривку кулаками, а иссиня-черные волосы хлестали его самого по лицу.
      – Элейна, отвечай! – закричал он снова.
      – Я здесь, – откликнулась она.
      Ей вдруг захотелось смеяться. Значит, она не утонет и не замерзнет, потому что ей спасет жизнь Колли Ролинс.
      Какой-то предмет шлепнулся в воду прямо перед Лейни, и ей в лицо полетели брызги.
      Пластиковый ящик из-под льда. Наверное, в нем Престон держал бутылки. Значит, этот ящик все время был там, наверху, и никто, кроме Колли, не догадался сбросить его вниз.
      – Если тонешь, держись за эту штуку! – Его голос эхом отдавался от обрывистых каменных стен колодца. – Слышишь меня?
      – Я… не… тону, – прохрипела Лейни, задыхаясь.
      Тем не менее она обхватила ящик руками, он закачался под ее весом и едва не выскользнул.
      – Держишься, Элейна? Делай же, как я сказал!
      – Я держусь. Не кричи на меня, а лучше вытащи отсюда.
      Теперь благодаря своему импровизированному плавучему средству Лейни почувствовала себя гораздо увереннее.
      Сейчас она не видела Колли, так как оказалась спиной к платану, но голос его слышала так же отчетливо:
      – Как ты могла связаться с этими идиотами! Послушай, детка, если ты не захлебнешься, я задушу тебя собственными руками, когда вытащу!
      – Напугал до смерти, – пробормотала она и неожиданно хихикнула.
      Вновь поглядев наверх, она увидела лишь голову и плечи Колли; должно быть, он успел спешиться.
      – Колли, я хочу наверх. Сделай же что-нибудь.
      Голос ее дрожал.
      – Я понимаю. Ничего, скоро я тебя вытащу.
      Колли рассчитывал успокоить ее хоть немного, но, по правде говоря, ему было больно видеть, до чего докатилась его Лейни. Она была похожа сейчас на куклу, которую швырнули в воду. Она ни слова не сказала о своем страхе, но он-то знал, до чего ей страшно. Колли почти что видел, как дрожит она в темной воде и как пульсирует на ее шее жилка.
      Он перевел взгляд на столпившихся вокруг беспомощных кретинов. Здесь был Джек Грегори; он едва не обнял Колли – так обрадовался, что на выручку явился кто-то трезвый. Здесь его брат-близнец Марк и Ллойд Тейт, а также три женщины, которых Колли не знал. И еще Престон; этот стоял неподвижно, как восковая фигура, с того самого мгновения, когда Колли примчался к карьеру верхом на взмыленной лошади.
      Престон и Лейни.
      Но нет, сейчас не до этого.
      – Что ты здесь делаешь? Не суй нос в мои дела! Ты должен быть в Нэшвилле; вот и катись туда. Неужели ты думаешь, что без тебя мы не справимся? – крикнул Престон своему кузену, когда тот отошел от края обрыва. – Мы уже позвонили в полицию, и нам пообещали выслать спасательную бригаду. Ее…
      – Заткнись! – оборвал его Колли.
      Конь, должно быть, почуял царящую в воздухе панику и отпрянул от обрыва, когда Колли взялся за веревку, которую прихватил в конюшне, и попросту обмотал вокруг конского крупа. Затем он извлек из кармана джинсов соединительную скобу, которая еще пятнадцать минут назад мирно висела на гвозде в сарае.
      Пятнадцать минут. Четверть часа, как ни гнал он испуганного коня по полю, как ни мчался тот на сумасшедшей скорости. Очень долго… Все равно Уэй будет дольше добираться сюда на своей машине.
      Колли подошел к краю обрыва. Где же она?
      Сердце его тревожно сжалось, когда он закричал в пустую тьму:
      – Лейни!
      – Я здесь, – отозвалась она слабым голосом и тут же показалась у каменистой стенки карьера. – Я знала, что ты будешь здесь, и подплыла сюда.
      – Так. Оставайся там. Сейчас я закреплю веревку и брошу тебе свободный конец.
      Его пальцы в это время усердно привязывали веревку к металлическому кольцу.
      Она запрокинула голову, и он увидел огромные глаза на молочно-белом лице.
      – Послушай, Колли… Моя нога…
      – Нога?
      Смуглые пальцы замерли на миг и тут же опять принялись за работу.
      – Наверное, я ушиблась при падении. Все случилось так быстро… Сейчас она почти не болит, потому что здесь дьявольски холодно, но мне кажется, что она весит тонну. Так что я не смогу забраться вверх по стене, держась за веревку.
      Голос ее виновато дрожал, глаза умоляюще смотрели на него из глубины.
      Колли был спокоен.
      – Не волнуйся. Когда придет время, я скажу тебе, что делать.
      Он исчез из виду, и Лейни не успела больше ничего сказать.
      – Эй ты, – крикнул Колли одному из близнецов, – подгони сюда…
      – Послушай, ты тут не начальник…
      Престон умолк, услышав приближающийся звук мотора. На дороге показался белый полицейский джип. Сирена была включена, и буквы на боку машины как будто мигали вместе с синей лампой на крыше: «Графство Логан. Полиция».
      – Вот и начальник, – буркнул Ллойд Тейт.
      Именно он поймал конец веревки, брошенный Колли.
      Машина остановилась, и рядом с ней на дороге возникла долговязая фигура Уэя Блэкберна.
      – Что, черт возьми, тут случилось? – закричал он издалека. – Где Лейни?
      – Быстрее подгоните машину сюда, – не вдаваясь в объяснения, распорядился Колли. – Нам надо закрепить веревку. Дерево может не выдержать.
      Лицо помощника шерифа стало бледным как мел.
      – Так она…
      – Она ушибла ногу.
      – Где спасательная бригада?
      – В заднице, я полагаю, – зло бросил Колли. – Неужели Лейни должна дожидаться ее там, внизу? Я сам ее вытащу.
      Уэй оценивающе взглянул на сосредоточенное потное лицо Колли.
      – Отлично. Я вам доверяю. Говорите, как мне действовать.
      Они привязали веревку к бамперу полицейской машины, после чего Колли утер пот, ручьями стекающий со лба, и приказал, чтобы кто-нибудь узнал, как дела у Лейни.
      Он едва заметил, что Престон и его компания, за исключением Тейта и быстро трезвеющего Джека, болтали как сороки в нескольких футах от края обрыва. Он вовсе позабыл о них, когда все было готово, и поспешно разулся.
      – Вы хотите спуститься? – изумленно воскликнула одна из женщин, не сводя глаз с его босых ног.
      – Я должен приблизиться к Лейни и посмотреть, что к чему, – сказал Колли Уэю, становясь в веревочную петлю, которую он устроил под металлическим кольцом. – Если будет возможно, я нырну.
      – Надеюсь, вы знаете, что следует делать, – сказал Уэй.
      – Я тоже надеюсь.
      Некоторое время Уэй наблюдал за тем, как Колли устраивается понадежнее в веревочной петле, потом заметил:
      – Да, Колли, теперь меня не удивляет ваша репутация. И вы ее заслуживаете, вот что меня пугает.
      Лейни посмотрела вверх, когда Колли показался над водой. Она тут же отвернулась, пытаясь сморгнуть слезы. Она увидела Колли – босого, голого по пояс, ловко спускающегося по стене колодца; Колли, чьи черные волосы спускались до плеч и прилипали к лицу; которому могло быть вновь четырнадцать лет; Колли из их прошлого.
      А вдруг это и есть исполнение ее желания? Вдруг счастливое прошлое вернулось, и все можно начать с начала, на этот раз без ошибок?
      Миновав половину пути до воды, он склонился вниз.
      – Здесь глубоко? – спросил Колли, и она молча кивнула. – Точно глубоко? Хорошо.
      Он легко, как Тарзан, качнулся в петле и прыгнул вниз.
      В воду он вошел бесшумно, без брызг, и так же бесшумно вынырнул, мокрый и блестящий.
      – По-моему, – неуверенно заметила Лейни, – ты здесь в своей стихии.
      Колли оставил ее слова без внимания. Он быстро подплыл ближе и спросил:
      – Какая нога болит?
      – Правая.
      – Ладно, я буду осторожен.
      – Что ты хочешь делать?
      – Посажу тебя в веревочную петлю, и тебя вытянут наверх.
      Он ловко поймал петлю. Лейни заметила, что его черные глаза в эту минуту словно не видели ничего вокруг.
      – Вот. Продевай ее под мышки.
      У него, должно быть, выросло десять рук, так как он касался ее в нескольких местах одновременно, освобождая одну из ее рук, мертвой хваткой вцепившуюся в пластиковый ящик, и устраивая ее в петле.
      – Держись за меня. Сейчас я все устрою.
      Кожа его была холодной, а мускулы под ней – каменными.
      В ту ночь в «Магнолии», когда он обращался с ней как со своей собственностью, его прикосновения раздули в ней пламя от сотни крошечных угольков. Долгие годы она старалась потушить это воспоминание, долгие годы не позволяла ему до себя дотрагиваться, и вот теперь в ней опять разгорались те угольки, и тела их соприкасались, словно они снова стали любовни-ками…
      При этой мысли Лейни изо всех сил вцепилась в то, что оказалось под руками. В плечи Колли. Что-то она должна была вспомнить об этих плечах, но она не могла сосредоточиться, Лейни была слишком поглощена его лицом. Он перебросил петлю через ее голову.
      – Продевай сюда руку.
      Выполнив приказание, она с силой ухватилась за его запястье и оказалась вдруг так близко от него, что их щеки соприкоснулись. Лейни негромко ахнула. Колли одной рукой подхватил ее под водой, и она перекатилась через него.
      – Теперь вторую, – отрывисто бросил он.
      Опять их тела коснулись друг друга. Она попыталась на этот раз прикрыть глаза, но тщетно. Его руки обнимали ее, а лицо было так близко, что она могла бы дотянуться губами до его губ.
      Все ее силы уходили на то, чтобы сохранять хладнокровие, и следующее движение Колли застало ее врасплох. Его ладони легли ей на груди, и ее тело внезапно захлестнула холодная вода.
      – Колли! – задыхаясь, выкрикнула она.
      Она начала погружаться и опять ухватилась за него.
      Под его смуглой кожей течет красная кровь; на таком расстоянии это было ясно видно.
      – Мне нужно убедиться, что веревка легла на место, – как бы оправдываясь, проговорил он.
      – И как?
      Она вновь держалась за его плечи.
      – По-моему, все правильно. Проверять еще раз некогда. – Он взял ее ладони в свои. – Держись за веревку. Нет, не здесь, выше. Над петлей. И ни в коем случае не выпускай ее.
      Лейни попыталась ухватиться за веревку и не смогла – онемевшие пальцы не слушались ее. Колли накрыл ладонями руки Лейни и сжал ее пальцы. И опять они прижимались друг к другу; ноги их переплелись под водой, как и руки над поверхностью.
      Он замер. Заглянул в ее глаза.
      Он поймал ее; ей некуда было деваться.
      Его губы так близко, а глаза у него такие глубокие… О да, они очень близки сейчас, раз она видит в темноте коричневые огоньки в его глазах. Колли задержал дыхание, и она сдалась на милость победителя.
      Это был поцелуй, краткий счастливый миг посреди отчаянной схватки за жизнь.
      Просто поцелуй. Вкус на губах… Сладковато-горький вкус прошедшего.
      Так близко его лицо! Его теплое дыхание. Прикосновение его губ.
      И внезапный, опаляющий жар.
      Ей было так холодно все эти три года, а здесь, в ледяной воде, к ней вернулось тепло. Его губы горят, и сладостный их жар проникает внутрь, в самые потаенные глубины.
      Она высвободила одну руку, опустила ее и погладила Колли по щеке, не отпуская его губ.
      А затем – его шею. Плечо.
      Удивительно, какая шершавая здесь кожа. А в других местах она тугая и шелковистая. В каком-то уголке памяти Лейни сохранились воспоминания о прикосновениях к нему, но до этой минуты она не смотрела на его кожу, слишком она была поглощена его близостью. А сейчас ей показалось, что взглянуть – это очень важно, и она оторвалась от его губ и открыла глаза.
      – Колли, – прошептала она, содрогаясь.
      Прямой шрам на его плече соединялся с другим, полукруглым, более глубоким шрамом под ключицей.
      Зловещие белые линии, явственно выделяющиеся на темной коже.
      Он отпустил ту ее руку, что все еще сжимала веревку над головой.
      – Не надо, – решительно сказал он, взял Лейни за подбородок и попытался отвернуть ее голову в сторону. Она сначала сопротивлялась, а потом посмотрела ему в глаза. Он тяжело дышал. – Если будешь смотреть, то вспомнишь, что меня нужно ненавидеть.
      И тогда она с фотографической четкостью вспомнила тот день, когда Колли получил рану. И другое тоже внезапно вспомнилось ей: сладость его поцелуев, счастье от его близости. «Ложись, Лейни», – сказал он ей тогда, и она охотно подчинилась.
      Она видела кровь, видела, как он падает, как лежит бледный и неподвижный.
      Несчастный случай.
      Не раздумывая, она опустила голову и поцеловала самое страшное место – то, где скрещивались два шрама.
      – Что ты делаешь…
      Он говорил с таким трудом, что она едва понимала его. Его сердце колотилось, как будто в груди у него тикала бомба с часовым механизмом.
      Он прижал ее голову к своей груди.
      В воде он всегда был ее защитником. Этот колодец на несколько мгновений принадлежал только им, в этом заколдованном царстве не действовали никакие силы, разлучавшие их. Они находились совсем рядом со стенкой колодца, так что сверху никто не мог их увидеть. Неожиданно Лейни получила свободу ласкать его, утешать его.
      Три года оба они страдали в одиночестве.
      Времени на дальнейшие размышления уже не оставалось, так как Уэй что-то кричал сверху. Колли быстро отпрянул от Лейни, тяжело дыша, как загнанный зверь. По-видимому, сама Лейни дышала так же. Откашлявшись, он наконец крикнул тем невидимым людям, что ждали у края обрыва:
      – Тяните медленно!
      – Колли, – с трудом выговорила Лейни, когда веревка натянулась. – Мне больно.
      – Потерпи, малышка, мне некогда было закрепить получше. – Тяжелое, прерывистое дыхание выдавало его состояние. – Подайся чуть вперед, чтобы не тереться спиной о веревку. И отталкивайся здоровой ногой от стенки.
      Лейни попыталась последовать совету, но от болезненных ощущений не избавилась. Веревка немилосердно резала подмышки. Но хуже всего ей пришлось на самом верху, когда нужно было отпустить веревку и полностью довериться лежащему на животе на краю обрыва Уэю. Лицо его покраснело от натуги, когда он вытягивал Лейни за руки. В какой-то момент ей показалось, что она не выдержит и руки вот-вот выдернутся из суставов, но тут же она, обессиленная, рухнула на землю у его ног.
      – Ты можешь встать? – спросил Уэй.
      Лейни поднялась было, но правую ногу тут же пронзила острая боль, и она упала на колени.
      – Нет, не получается, – виновато прошептала она.
      Престон сделал шаг вперед.
      – Давай, Лейни, подымайся. Обопрись на меня.
      Почему-то ей вдруг показалось, что Престон Ролинс здесь лишний, его присутствие неуместно. Наверное, там, внизу, в воде, оказавшись в прошлом, она начисто позабыла о нем. А он тем временем обнял ее за талию и зарылся лицом в ее мокрые волосы.
      – Прости меня, детка. Господи, – шептал он, – да как бы я жил, если бы с тобой что-нибудь случилось?
      С помощью Престона Лейни кое-как дохромала до патрульной машины Уэя и упала на сиденье, а Тейт, видя, что ее бьет дрожь, накрыл ее двумя полотенцами. Дрожала она, конечно, не от холода, а скорее от сознания, что опять находится в безопасности, что земля никуда не уйдет из-под ее ног и она уже не заключена в узком каменном мешке.
      И еще ей нужно было снова привыкнуть к настоящему. Путешествия во времени не проходят бесследно.
      «Я целовала его губы. Его плечо. Его шрамы. Я помнила, где и когда он их получил. И я хотела его…»
      Нет, это невозможно. Здесь, наверху, это невозможно.
      – Колли все еще там, – напомнила она Уэю.
      – Ну да, – отозвался Тейт. – Вы, надеюсь, не собираетесь оставить его в карьере? А то он мог бы составить компанию своему отцу.
      – Послушайте, от вас всех не много проку, – проворчал Уэй, – но кое на что вы сгодитесь. Эй, Грегори, и вы, Престон, давайте-ка вытаскивать его. Насколько я заметил, у него нет нимба вокруг головы, а значит, он не может ходить по воде, аки посуху.
      – Да уж, на святого он не тянет, – буркнул Тейт и обратился к Лейни: – Ты как, в порядке?
      В его голосе неожиданно прозвучала нотка искренней заботы, и Лейни вдруг стало неловко. Она ничего не ответила, а только откинулась на спинку сиденья, прикрыла глаза от слепящего солнца и принялась ждать. Скоро и Колли Ролинс возвратится в реальный мир.
 
      Где-то здесь, в глубине карьера, покоится его отец.
      В наступившей тишине Колли осматривал мощные каменные стены колодца.
      Броди погиб еще до рождения сына, значит, он стал частью Ло-Джо четверть века назад.
      Да пребудет он в покое во веки веков.
      Бог с небес видел, что душа самого Колли была далека от покоя. Его пальцы тронули то место на плече, куда поцеловала его Лейни. Как это понимать? Столько лет она избегала встреч с ним, а теперь поцеловала. Нет, она не просто поцеловала его, она сделала неизмеримо больше.
      Она целовала его шрамы.
      И она явилась сюда в обществе его кузена.
      Это немыслимо перенести.
      Колли услышал голос Дьявола: «Он верил, что та девушка будет вечно его любить. Все это оказалось ложью. Не повторяй ошибку Броди. Нельзя слепо верить в доброту других».
      Колли мысленно обратился к отцу: «Говорят, ты любил мою мать. Даже сам Дьявол так говорит. Что же мне делать с Лейни Торн?»
      Ему захотелось, чтобы Броди там, внизу, услышал его мысли.
      Броди в Ло-Джо, но ответов в Ло-Джо нет. Только вода чуть слышно плещется о стены.
      Сверху Уэй сбросил ему веревку.
      Едва мокрая черноволосая голова показалась над краем колодца, как Колли подтянулся на руках, выбрался на землю и встряхнулся, как собака после купания. Черные волосы хлестнули его по щекам.
      – Форму мне промочите, – проворчал Уэй.
      – Где она? – громко спросил Колли, обводя взглядом мужские лица.
      – Я здесь, – отозвалась Лейни, высовываясь из машины.
      Все расступились, и Колли в два прыжка оказался возле машины, наклонился к Лейни и опустил руки ей на плечи, не обращая внимания на стоящего рядом Престона.
      – С тобой действительно все в порядке, – с облегчением выдохнул Колли и тут же помрачнел. – О чем ты думала, когда пошла сюда?
      Он проговорил это с такой неожиданной яростью, что Лейни остолбенела.
      – Я не думала, что свалюсь в воду.
      – Вот как? А мне-то показалось, что ты собралась сломать шею.
      – Колли, никто сегодня шею не сломал, – вмешался Престон.
      При звуках его голоса Колли замер, но не обернулся.
      – Ну-ка. – Он опустился на одно колено рядом с Лейни. – Покажи лодыжку.
      Он ласково приподнял ее ногу и опустил на свое колено. Его плечо оказалось вровень с ее глазами, а ей вовсе не хотелось еще раз увидеть страшный белый рубец. А сейчас, при ярком свете солнца, он был очень заметен. Она попыталась отдернуть ногу. Колли поднял голову, внимательно взглянул на нее и осторожно опустил ее ногу на траву.
      – Неважно. А как спина? Прости меня, Лейни. Я должен был действовать аккуратнее. Тебе надо показаться врачу.
      – Я отвезу ее, – снова напомнил о себе Престон и взял Лейни за руку. – Пойдем, мой ангел.
      – Убери руки, – тихо сказал Колли.
      Впервые он обратился непосредственно к Престону. Он как будто нарочно выжидал этой минуты, чтобы заговорить с кузеном.
      Наступила напряженная тишина. Колли произнес всего два слова, к тому же почти шепотом, но впечатление складывалось такое, что их услышали все. Стало очевидно, что добром стычка двоюродных братьев не кончится.
      – Ей нравится, когда я держу ее за руку, – возразил Престон.
      – Это правда? – Колли не сводил глаз с Престона, но его вопрос был обращен к Лейни. – И с каких пор ты гуляешь с ним? Может быть, ты забыла, чем он был?
      Он вложил в свои слова горькую, злую иронию. Престон ждал. Ждал и Колли. Он еще помнил ее поцелуй.
      «Я хотела бы вернуться в те давние годы. Колли, я хочу забыть то, что ты сделал. Я хочу вновь любить тебя, как прежде».
      – Ну, так что же? Ведь если это правда, я хотел бы знать, что означает то, что произошло в воде только что, – настаивал Колли. – В чем дело? Или ты решила, что можешь делать со мной все, что заблагорассудится, а потом остаться с ним? Ты поступила так, чтобы лишний раз унизить меня?
      Лицо Престона потемнело – возможно, от ревности. Он вопрошающе посмотрел на Лейни.
      – Оставьте меня в покое, – прошептала Лейни через силу. – Колли, я благодарна тебе за то, что ты сегодня для меня сделал, но пойми, я живу своей жизнью.
      Тут вмешался Уэй.
      – Она не обязана никому отвечать, – сказал он, вставая между двоюродными братьями, чтобы предотвратить неминуемое столкновение. – Если хочешь, можешь поехать со мной, Лейни.
      Она ответила ему признательным взглядом.
      – Хочу, – проговорила она дрожащим голосом.
      – Ладно. – Престон, пожалуй, тоже испытывал облегчение. – Значит, проблемы больше нет.
      Но Колли не желал отступать.
      – Ничего подобного. Проблема остается. Лейни – это не очередная твоя подружка. Ты не имел права тащить ее сюда. Ты чуть не погубил ее. А теперь считаешь, что все должно сойти тебе с рук. Лейни всю жизнь боится воды, а тем более – глубины. Подонок, можешь меня ударить, чтобы я смог дать тебе сдачи.
      – Не стану я с тобой связываться. – Престон старался держаться насмешливо и высокомерно, но страх в его голосе ощущался слишком явственно. – Ты можешь жить по-звериному, а я…
      Мощный удар сбил его с ног, и кровь из рассеченной губы брызнула на грудь Колли.
      Джули завизжала, все остальные попятились.
      – Колли, прекрати! – взмолилась Лейни.
      Но Колли в ярости не видел и не слышал ничего вокруг себя. Он уже оседлал Престона и говорил ему, задыхаясь:
      – Дерись же! Дерись, если ты мужчина, а не слизняк.
      Престон рывком приподнялся и сбросил с себя Колли.
      – Ну, помаши кулаками, если хочешь, она от этого к тебе не вернется! – заорал он.
      Его удар неожиданно пришелся в цель, и Престон смог вскочить на ноги. Тогда он нанес Колли мощный удар правой в подбородок и промахнулся только потому, что его противник был быстр, как молния.
      Колли звонко, по-мальчишески расхохотался.
      – Неплохо! Совсем неплохо!
      Новый удар пришелся Престону в живот. Тот, охнув, осел на землю.
      Уэй рванулся вперед и обхватил Колли сзади, прижимая его руки к корпусу. Несколько секунд Колли молча вырывался.
      – Прекратить! – рявкнул Уэй. – Грегори, помогите мне! Он же убьет Престона!
      Джек вздрогнул, но не двинулся с места.
      – Держите его! – закричал Уэй снова, и тогда Ллойд Тейт приблизился, тоже обхватил Колли, и тот наконец замер, шумно дыша.
      – А теперь послушайте меня, – заговорил Уэй прямо ему в ухо. – Немедленно прекратите. Таким образом вы ничего не решите, да и старик будет, мягко говоря, недоволен, если вы с Престоном покалечите друг друга. Колли, возьмите себя в руки.
      Лейни понимала, какие противоречивые чувства раздирают Колли, видела, какие усилия предпринимает он, стараясь усмирить свой гнев.
      – Отпустите… меня.
      Тейт немедленно выполнил его просьбу, Уэй же помедлил, давая Джеку Грегори время помочь Престону подняться и отойти на несколько шагов.
      – Когда-нибудь твоя наглость, Престон, – яростно выкрикнул Колли, – заведет меня слишком далеко! И тогда я тебя убью.
      Освободившись от железной хватки помощника шерифа, он медленно побрел к деревьям, туда, где его дожидался вороной жеребец. Лучи заходящего солнца слегка золотили его волосы. Мокрые джинсы туго облегали его мускулистые ноги.
      Он с легкостью вскочил на коня, погладил его по блестящей холке, развернул, слегка пришпорил босыми пятками и шагом подъехал к группе.
      – Въезд сюда запрещен, – сурово сказал он. – Вы читать умеете? Убирайтесь отсюда! Немедленно.
      – Это моя земля, так же, как и твоя, – пробурчал Престон.
      – Все прочь от карьера, – сердито повторил Колли.
      Конь фыркнул и тряхнул головой, словно подтверждая слова наездника.
      – Господи боже, – не своим голосом проговорила Джули. – В жизни не видела таких, как он.
      – Редкостный тип, – отозвался Ллойд, невольно любуясь Колли.
      Один за другим незваные гости потянулись прочь, а Колли неподвижно восседал на коне, как король леса, но смотрел он не на чужаков, а на Лейни, которая, прихрамывая, тащилась к машине Уэя, которую покинула, когда началась драка. Когда она добралась до патрульной машины и прислонилась к ее нагретой солнцем дверце, Колли направил коня в ее сторону. Она прищурилась, чтобы все еще слишком яркое солнце не мешало ей разглядеть его.
      – Лейни, ты давно встречаешься с Престоном?
      Все тело болело, ей было сейчас не до разговоров, и она ответила как можно жестче:
      – Я не обязана перед тобой отчитываться.
      – Ну что ж, можешь играть в свои игры. Но хочу тебя предупредить: сколько бы ты ни путалась с Престоном и его богатенькими приятелями, ничего у тебя не выйдет. – Колли внешне был холоден, но Лейни чувствовала, с каким трудом ему дается ледяная сдержанность. На самом деле он пылал от ярости. – У старика на него свои планы, как, в сущности, на всех, кто от него зависит, и бедные девочки из глухомани не входят в эти планы. Дьяволу эта история не понравится. Следовательно, продолжаться она будет только до тех пор, пока Престон не понадобится Дьяволу. Это не первый раз. Будь Престон как угодно влюблен, будь ты как угодно хороша, этот червяк знает, что ему нужно, и дать ему это может только Альберт.
      – А что, если Престону нужна я? – саркастически осведомилась Лейни. Как смеет он, именно он, обвинять ее в чем бы то ни было?
      Солнце мешало ей видеть черты его лица, зато она хорошо видела, как конь всхрапывает и перебирает ногами, словно всадник чересчур сильно сжимает коленями его бока.
      – Не будь дурой, – спокойно отозвался Колли. – Не Альберт, так я этого не допущу.
      – Да кто ты такой? – Лейни задыхалась от гнева. – Ты повсюду таскаешься с Рейчел Хардинг и при этом запрещаешь мне встречаться с теми, с кем я хочу?
      Колли ответил не сразу.
      – Про меня и Рейчел тебе ничего не известно. Это из-за нее ты решила отомстить мне с Престоном?
      – Нет.
      И снова Колли долго молчал, а когда заговорил, то вновь был холоден как лед:
      – Что бы тобой ни двигало, когда ты начала флиртовать с Престоном, это добром не кончится. Черт возьми, я же хочу помочь тебе.
      – Ты, Колли Ролинс, можешь помочь мне единственным способом: если покинешь меня навсегда. Я сказала тебе именно так, когда мне было восемнадцать лет, и я говорила всерьез. Сейчас я тоже не шучу.
      – Оставь его, – упрямо проговорил Колли. – Когда-то я дал слово отступиться от тебя и сдержал его. А Престон не такой, слишком он привык получать то, что ему нравится.
      – Я очень рада, что он не такой, как ты! – в гневе выкрикнула Лейни. – Ты понимаешь по-английски? Мне как раз и нужен человек, не похожий на тебя!
      Она попыталась скользнуть в машину, но конь сделал к ней полшага, и она вынуждена была отступить назад.
      – Перестань, – шепотом попросила она.
      В течение минуты Колли и Лейни не отрываясь смотрели друг на друга. Глаза Колли пылали черным пламенем.
      – Я должен высказать тебе все, чтобы у тебя не оставалось сомнений. – Теперь в его словах явно слышалась угроза. – А тебе, Лейни, я очень советую прислушаться ко мне. Тебе следует знать, что в одном мы с моим двоюродным братом весьма похожи: ты мне тоже была нужна. Ты не стала моей, и я позабочусь о том, чтобы ты не досталась и Престону. Это я тебе говорю, и старик тут ни при чем. Ты слишком много для меня значила, чтобы я позволил тебе оказаться в грязных лапах Престона.
      – Эй, Ролинс! – Уэй только что отошел от края обрыва и заметил напряженно застывших Лейни и Колли. – Извольте-ка оставить ее в покое!
      Колли повиновался.
      – Запомни, Лейни, – тихо сказал он напоследок. – Я долго ждал тебя. Держись подальше от Престона, иначе тебе придется дорого заплатить.
      Он ударил коня пятками по бокам. Мускулы его ходили ходуном под смуглой кожей. Чуть отъехав от автомобиля, он пустил коня в галоп.
      – Вот сукин сын! – Уэй с чувством сплюнул, подходя к машине. – Когда он вытащил тебя, мне казалось, что я смогу его полюбить, и вот я уже готов расквасить ему нос. Что он тебе говорил?
      – Ему не нравится, что я была с Престоном, – ответила Лейни по возможности шутливым тоном.
      – Мне самому не слишком нравится, что ты была с Престоном, – отозвался Уэй. – Но ворчать я буду потом, а пока посажу тебя в машину. Я думал, с тобой кто-то остался. Значит, Колли их всех распугал?
      Не отвечая, Лейни уселась на пассажирское сиденье и откинулась на спинку, дрожа от слабости. Она не могла поверить в счастливое избавление.
      Выезжая на Мартин-Холлоу-роуд, они разминулись с автомашиной спасательной бригады.
      – Дорого яичко к Христову дню, – усмехнулся помощник шерифа. – Опоздали ребята. Надо полагать, они не знали про Колли. Побил их по всем статьям. Приметная личность, ничего не скажешь. И на коне внушительно смотрится. Готов спорить, что когда-нибудь он развернется не хуже старика. Просто не могу поверить.
      – Я могу, – устало откликнулась Лейни.
      – Так, Лейни, и о чем же ты думала, когда решила опять связаться с Ролинсами? – Наконец Уэй позволил себе дать волю накопившемуся раздражению. – Помнится, после смерти отца ты поклялась, что твои отношения с этим семейством закончены раз навсегда.
      – Престон ни при чем. Там был Колли.
      Лейни заерзала на сиденье, стараясь подальше отодвинуться от Уэя. Спина опять саднила в том месте, где ее натерла веревка.
      – Я знаю, что тогда произошло. Я – один из немногих, кому известна вся правда. Послушай, неужели ты не видишь, что Колли в самом деле не даст тебе покоя, если ты будешь с Престоном?
      – У него есть Рейчел Хардинг, так какое ему дело до моих отношений с его родственником? Между прочим, Престон в Спрингсе только из-за того, что его вызвал сюда дед. Он ненавидит наши края. В конце месяца он уедет и больше не вернется. – Она прикрыла глаза и выпалила, словно торопясь: – И я собираюсь уехать с ним.
      Уэй охнул от удивления.
      – Что? Да ведь здесь твой дом! Ты всегда говорила, что никогда из Спрингса не уедешь.
      – Уеду, если жизнь здесь будет причинять столько страданий.
      – Каких страданий? Тебе настолько невыносимо видеть Колли с другой женщиной? – Лейни негодующе посмотрела на него, но Уэй не обратил на нее внимания. – Или Престон для тебя – это предлог, чтобы сойтись с Колли?
      – Он мне нравится, – возразила она.
      – Не верю, что тебе мог понравиться этот человек.
      Лейни вспыхнула.
      – А я не знаю, чем он тебе не угодил. Он не был таким, пока не узнал, что когда-то я была с Колли.
      – Он такой же, как и вся эта шушера. Ты хочешь сказать, что все эти господа – твои новые друзья? Ты живешь другой жизнью. Ты по-другому воспитана. Ты лучше их. Ты глубже их и достойнее.
      Лейни тупо таращилась в сгущающиеся сумерки. У нее болела нога, болело сердце.
      – Да кого в нашем мире это интересует? – с горечью произнесла она.
      – Прекрати, Лейни. Какая муха тебя укусила? Тетя Дебора осудила бы тебя.
      – А, мама… Ее все уважают, но никто не согласился бы жить ее жизнью. Той жизнью, которую она ведет отчасти благодаря мне.
      Уэй помолчал.
      – Значит, ты решила уехать с Престоном, чтобы возместить ей ее утраты? Да опомнись же, Лейни!
      – Не надо так мрачно. Я вовсе не приношу себя в жертву. Нет ничего страшного в том, чтобы жить с богатым и красивым мужчиной.
      – Если ты его любишь.
      Лейни выпрямилась.
      – Он – решение всех моих проблем. Папа умер по моей вине. Мама потеряла все, и тоже по моей вине.
      – Брось, Лейни, того, что было, не вернуть, – запротестовал Уэй, но Лейни его даже не слышала.
      – У нас не было денег, чтобы сохранить дом и послать меня в колледж. И я была нужна маме. А также тете Оливии и «Магнолии». И это было к лучшему. Наконец-то я получила возможность сделать что-то для них. А теперь все рушится. Тетя Оливия постарела, мама измучилась, а гостиница… Я ее очень люблю, но она пьет из нас все соки.
      – Так оставь ее. Это частичка и моего прошлого, но я не стал бы посвящать ей всю жизнь.
      – А я не могу. И тетя, и мама не смогут жить в другом доме. Они не смогут быть счастливы без «Магнолии». Есть одно обстоятельство, о котором я еще никому не говорила, даже маме. И ты ей, пожалуйста, не говори. Страховой полис аннулирован, и мы должны выплатить налоги за много лет.
      Уэй долго молчал.
      – У меня есть кое-какие сбережения, – осторожно сказал он. – Сколько вам нужно денег?
      – Сорок тысяч долларов, – равнодушно ответила Лейни. – Ни у кого из нас таких денег нет. «Магнолию» придется закрывать, а это означает конец той жизни, к которой мы привыкли.
      – И ты, – медленно проговорил Уэй, – решила, что у тебя есть выход: выйти замуж за Престона?
      – Неважно, выйду я за него замуж или нет, если… если я получу от него то, что мне нужно. Мне нужны деньги и выход из той запутанной ситуации, которую я сама создала.
      – Это твои новые друзья научили тебя так рассуждать? – с неожиданной яростью бросил Уэй.
      – Нужда заставила.
      На Уэя и Лейни опустилась тяжелая туча, в которой таился гром. Гром его гнева и боль ее сердца. Но Уэй не должен знать того, что у нее на сердце.
      – Колли тоже богат, – вдруг сказал Уэй. – И он так давно тебя любит. Его состояние не меньше состояния Престона, хоть он им и не пользуется.
      – Ты же знаешь, что я не могу выйти замуж за Колли, – возразила Лейни.
      – Пусть между вами стоит тень Джона Торна, все равно быть его женой – меньший позор, чем спать с Престоном, как дешевая шлюха, только ради денег и возможности уехать отсюда, – жестко сказал Уэй. – Если ты уедешь, что будут делать Оливия и Дебора?
      – Я буду часто к ним приезжать. Сам знаешь, это правда. Я не забуду о них. И к тому же у них будет достаточно денег…
      Уэй даже не дал ей договорить:
      – Может быть, тебе удастся спасти «Магнолию» и обеспечить мать и тетку. Допускаю, что ради тебя раскошелится даже Престон Ролинс. Только захотят ли Дебора и Оливия благополучия за ту цену, что ты намерена заплатить?
      – Я позабочусь о том, чтобы они не…
      – …не узнали, какую жизнь ты станешь вести?
      Лейни негромко всхлипнула, и в машине воцарилось молчание.
      Сбоку показались желтые огни в окнах отеля «Магнолия», но Уэй не стал сворачивать с шоссе.
      – Ты же обещал отвезти меня домой! – испуганно воскликнула Лейни.
      – Первым делом тебя осмотрит врач. – Он все еще сердился на нее и не скрывал этого. – Ты упала с большой высоты. Нога у тебя распухла, спина в ссадинах, поцарапаны колени. И на протяжении последних пяти миль ты плакала.
      – Я в порядке. И ты уже знаешь, что у нас больше нет страховки. Мы и так задолжали доктору Максвеллу, потому что мама водила к нему тетю Оливию дважды за последний месяц. И я сотворила еще одну глупость. Профукала последнюю сотню долларов на этот купальный костюм, чтобы… – Уэй не понял, смеется она или плачет при этих словах. – Чтобы произвести впечатление на Престона, а вместо того сва… свалилась в карьер.
      – Я отвезу тебя к врачу, – твердо сказал Уэй; теперь гнева в его голосе не было. – А если будешь реветь, я тебе скажу еще кое-что неприятное. Милая моя Лейни, неужели ты думаешь, что ты уже взрослая только потому, что поняла, как тяжело жить на этом свете? Нет, подожди. Вот пусть эта скотина навалится на тебя в постели и станет тебя лапать, а ты будешь ждать своих денег… Ты не так устроена, Лейни. Ты возненавидишь себя куда сильнее, чем ненавидишь своего маленького колдуна. Ради всего святого, послушайся меня. Не делай этого.
 
      – Слушайся меня и делай то, что я тебе говорю, – сказал Дьявол. – А больше мне ничего не нужно.
      Колли валился с ног от усталости.
      Он по-прежнему работал на уборке урожая табака. Распоряжения он получал от Торна, как и все наемные работники. Колли и Торн держались отчужденно, разговаривали мало, и отношения между ними оставались напряженными. А когда Торн в той или иной форме выражал свою неприязнь к Колли, молодой человек вспоминал свой разговор с Деборой. Она не требовала, а просила: она верила ему.
      «Ты очень сильно влияешь на Лейни. Она тянется к тебе…»
      Теперь он ясно понимал, сколько значит для него Лейни Торн, и ему больше всего на свете хотелось отыскать способ установить нормальные отношения с ее отцом.
      Лучше всего он чувствовал себя в конюшне, так как там владыкой был он, а не Торн. Он управлял всем хозяйством, от выездки лошадей до оплаты счетов. Раз в неделю Дьявол тщательно проверял учетные книги, подвергая сомнению каждую цифру. Случалось, что Колли после таких проверок молотил кулаками по стене в припадке ярости, а иногда ему хотелось хохотать над мелочностью и въедливостью старика.
      Больше всего Колли гордился тем, что, как Дьявол ни лез из кожи вон, чтобы обнаружить оплошности, их не находилось. Старик был доволен работой Колли. Правда, Джеймс Ролинс никак не мог успокоиться. Однажды субботним утром Колли услышал с веранды, как Джеймс выговаривает Дьяволу:
      – Эти лошади стоят целого состояния, а ты доверил их восемнадцатилетнему мальчишке, который ни дня не ходил в школу! – Колли показалось, что нарочито громкий монолог Джеймса предназначается и для его ушей. – Позволь мне хотя бы нанять знающего бухгалтера.
      – Мне не нужны люди, которые ни разу подошв в конюшне не испачкали, – гремел старик. – Это мои лошади и мои сделки. И Колли мой. И не суй сюда свой нос. На тебе лежит все остальное. У тебя в Нэшвилле две дюжины сотрудников.
      – Ты еще пожалеешь об этом, папа.
      Поначалу могло показаться, что Джеймс прав. Колли нелегко давался переход от полевых работ к бухгалтерскому учету. Кроме того, неприятности возникли с той стороны, откуда их никто не ждал: от сезонных рабочих.
      Эти люди были ошеломлены известием, что человек, который долгие годы жил, как и они, в хибаре возле реки, вдруг стал управлять частью фермерского хозяйства. Еще больше они недоумевали по поводу того, что Дьявол постепенно вводил Колли в курс дел и тем не менее по-прежнему отправлял его работать в поле. Развязка наступила в один жаркий день, когда все работники были в поле и ворошили табачные листья.
      Трое работавших неподалеку от Колли были каким-то образом связаны друг с другом, хотя Колли сомневался, что они были семьей, как сами они утверждали. По его представлениям, члены одной семьи должны были жить вместе в бараке; в противном случае женщина жила бы одна либо делила кров с другой женщиной.
      Двое мужчин, не стесняясь в выражениях, описывали друг другу особенности женской анатомии. Обрывки их разговора долетали до Колли, который, впрочем, старался не прислушиваться и вообще не думать об этих людях.
      Женщина, невысокая коренастая блондинка, работавшая рядом с темноволосым загорелым немногословным мужчиной, что-то напевала себе под нос.
      На третьем часу работы она вдруг издала пронзительный крик. Колли ринулся к ней и увидел, что по ее локтю течет кровь.
      – Что с вами?
      – Да вот, напоролась, – запричитала женщина, указывая на тесак с острым как бритва лезвием. – Ой, как больно! Смотрите, кровь…
      Лицо ее искривилось. Глаза явственно говорили о том, что она напугана.
      – Идите-ка к воде и промойте как следует рану, – посоветовал ей Колли. – Потом покажитесь Торну, пусть он скажет вам, что делать дальше.
      – Туда так далеко идти, – заныла она, – и сегодня так жарко… У меня кружится голова…
      Колли видел, что женщине в самом деле плохо, поэтому он, поколебавшись, решил проводить ее к бочонку с водой.
      Подождав, пока пострадавшая промоет рану, он еще раз посоветовал ей обратиться к управляющему, вернулся на свое место, а через некоторое время отложил инструмент и направился к грузовику, дожидавшемуся на краю поля, возле кромки леса. Этот грузовик по вечерам отвозил рабочих к баракам, а потом вез Колли к дому Дьявола.
      Неожиданно на опушке леса показалась та самая женщина.
      – С рукой все должно быть в порядке, – сообщила она Колли и продемонстрировала ему аккуратно забинтованный локоть. – Но до конца недели в поле мне выходить не придется.
      – Ничего страшного, – сочувственно отозвался Колли. – Отдохнете, тем более в такую жару.
      Она приблизилась к нему вплотную. В стороне ее, по-видимому, поджидали двое мужчин, которые считались членами ее семьи. Время от времени они оборачивались в ее сторону.
      – А вы передохнуть не хотите? – вдруг сказала она и придвинулась так близко, что коснулась здоровой рукой его бедра.
      Колли мгновенно понял все. Если бы его лицо давно не раскраснелось от жары и тяжелой работы, его щеки немедленно вспыхнули бы. Меньше всего ожидал он такого вот откровенного предложения, сделанного прямо на глазах других.
      Он настолько оторопел, что остановился.
      – У меня мало времени. Я должен работать.
      Женщина взяла его за руку и потянула в тень густого леса.
      – Я давно наблюдаю за вами, мистер. Вы мне понравились. Вы еще очень молоды, но я чувствую в вас силу. И я поклясться могу, что вы уже бывали с женщиной.
      Ее бесстыдный взгляд до крайности смутил Колли. Он, естественно, вспомнил Розу и те чувства, что испытал с ней. В нем вдруг вспыхнуло желание испытать их снова, причем немедленно.
      Ее горячее потное тело прижалось к нему. Она была моложе большинства женщин, работающих на ферме, и довольно привлекательна.
      Ее рука легла ему на плечо.
      – Вот видите, я не ошиблась. Вы тоже этого хотите. А когда мне мужчина нравится, я много не прошу. Но и бесплатно тоже нельзя, правда, мистер? Люди говорят, вы теперь при Дьяволе состоите? Я могу доставить вам удовольствие, а вы бы со мной поделились монетами.
      – Послушайте, – неуверенно заговорил Колли, – я не…
      – Женщина, иди к машине!
      С ними поравнялся Джон Торн. Он подчеркнуто обратился к женщине, а не к Колли, но и он, и она знали, почему он поступил так: потому что Колли – внук Альберта.
      Женщина поспешно зашагала прочь, а Колли остался стоять как вкопанный.
      Вообще говоря, ему не должно было быть дела до того, что о нем подумает Торн. Быть не должно, а было. Торн – отец Лейни. Колли нужно было, чтобы тот хотя бы уважал его.
      Он хотел что-то сказать, но от неловкости язык не слушался его. Торн так и не остановился и не взглянул в его сторону.
      В эту ночь Колли так и не заснул, внутри у него все горело. Утром он задержался на конюшне, осматривая кобылу, которая вот-вот должна была родить, и только потом отправился на плантацию. Когда он явился в поле, Торн посмотрел сквозь него стеклянными глазами, а он сам не нашелся, что сказать.
      Женщины не было, но двое ее «родственников» нашли новую тему для беседы. Понижать голос они не собирались, так что Колли слышал все до единого слова.
      – Торн на Милли набросился вот из-за этого. Думает, видите ли, что он для нее слишком чистенький. А сам-то кто? Ублюдок, – говорил один.
      Второй работник соглашался со своим товарищем.
      – Говорил я ей, нечего рассчитывать на Колли Ролинса. Он жил с Чарли, а у него там книг до черта, вот малый и свихнулся. Только все равно не с чего ему задирать нос.
      Колли не обращал на них внимания.
      Ночью они осуществили свою месть. Они проникли на конюшню – его конюшню! – и вывели кобылу. Уже после полуночи Колли несколько часов разыскивал ее и наконец нашел недалеко от реки. Она рожала прямо в поле, на холодной росе.
      На рассвете Колли помог новорожденному жеребенку встать.
      Когда кобыла с жеребенком оказались наконец в стойле, в тепле и безопасности, он, весь в грязи и крови, вошел в кухню, где старик пил кофе.
      – Мне нужны деньги, – с порога заявил он Альберту.
      – Вот как? И сколько?
      Альберт подозрительно прищурился.
      – Столько, чтобы выплатить троим работникам жалованье за неделю.
      Старик проворчал что-то насчет разродившейся кобылы, но все же дохромал до сейфа и вручил Колли требуемую сумму.
      Тогда Колли прошел в конюшню и снял со стены хлыст, с которым когда-то близко познакомился Гарнер.
      К этому дню он уже узнал, в каком из бараков обитают его недоброжелатели. Но поскольку для того, чтобы это выяснить, ему потребовалось задать немало вопросов, троица почуяла, что запахло жареным, и снялась с насиженного места. Когда Колли добрался до их барака, пыль от колес их старенького грузовика еще не улеглась.
      Тогда Колли оседлал вороного коня и пустился вдогонку. Он нагнал беглецов на заправочной станции, принадлежавшей Дьяволу. Они пытались выцыганить дармовой галлон бензина.
      Подъехав к машине, он натянул поводья. В кабине Колли разглядел белое от страха лицо женщины. Тогда он швырнул деньги в окно.
      – Убирайтесь! И чтобы ноги вашей здесь больше не было. Старик больше не нуждается в ваших услугах.
      Он повернул храпящего коня и подъехал к двоим мужчинам, поглощенным спором со служащим станции. Все трое обернулись на цокот копыт. Колли взмахнул хлыстом.
      – Кобыла и ее жеребенок по вашей милости едва не погибли. За вашу проделку я должен был бы вас порядком высечь. Не буду этого делать. Убирайтесь подобру-поздорову. И не дай вам бог когда-нибудь сунуть сюда свой нос.
      Колли и потерявший дар речи служитель проводили взглядами удаляющийся грузовик, после чего Колли вернулся домой.
      В тот же вечер по Спрингсу пошли толки о расправе. Незаметно для обывателей паренек с реки стал взрослым, жестоким хозяином с кнутом, истинным отродьем Дьявола.
      Торн был вне себя. Наконец-то он перестал игнорировать Колли.
      – Он прогнал троих Бертонов! – доложил он Альберту, кипя от злости. – И это в разгар сезона! Объясните мне, как я должен обеспечить уборку урожая, если он разгоняет работников? У меня и так не хватает рабочих рук.
      – Он уволил их не без причины, – возразил Дьявол.
      Торна его слова не успокоили.
      – Он их уволил! Да у него нет на то права! Работников нанимаю и увольняю я, управляющий, а не какой-то ублюдок!
      Этого Колли уже не мог снести. Он резко повернулся к Торну.
      – К вашему сведению, у меня есть имя. И не стоит называть меня другими словами. Я ничем не хуже вас.
      Дьявол молча наблюдал за перепалкой из-под козырька сдвинутой на лоб кепки.
      А Торн окончательно взбеленился:
      – Может, и есть у тебя имя, да я-то знаю, чего ты стоишь. Я тебя с той бабой в поле застукал. Тебе ведь хотелось, что ж ты не взял? От Лейни ты этого все равно не получишь.
      Итак, он произнес самые важные слова. Объявил, в чем причина его стойкой неприязни. Следовательно, наступил кризис.
      – Значит, вот в чем дело, – медленно проговорил Колли. – Вы считаете, что я причиню вред Лейни. А ведь я ничего плохого ей не сделал. И никогда не сделаю.
      – Врешь! У таких, как ты, пакости в крови.
      – Хватит, – оборвал его Дьявол. – Торн, ты забываешься, наконец. Как-никак ты разговариваешь с моим внуком.
      Торн сжал кулаки.
      – Я только одно скажу. Если вы его поддерживаете, если он метит на мое место и вы намерены передать ему мои обязанности, я вас покидаю сегодня же.
      – Ему твои обязанности не нужны. У него своих хватает. А ты мне нужен. Колли, когда он работает в поле, подчиняется тебе. Если он тебе мешает, поставь его уборщиком. А вот на конюшне господин и повелитель – он. Бертоны уволены за проказы на конюшне, а не за работу в поле. И возвращать их я не собираюсь.
      Вечером Альберт переступил порог комнаты Колли.
      – Знаешь, – заговорил он, – я тут поразмыслил над тем, что говорил Торн. Не знаю, что у тебя произошло в поле с той женщиной, но ничего неестественного или стыдного в этом нет. Ты мужчина. Ты уже в том возрасте, когда мужчина должен знать, что полагается делать с женщиной. Между прочим, за рекой живет одна женщина, которую ты можешь навещать время от времени. А что касается дочери Торна, то, если ты по ней все еще скучаешь, придется тебе скучать и дальше.
      – За что ты ее так ненавидишь? – тихо спросил Колли.
      – У меня есть на то причины.
      – Я должен их знать. Я имею на это право. Ты приказал мне не приближаться к ней и не объяснил, почему.
      – Она племянница Оливии Блэкберн. Этого достаточно.
      Колли ожидал услышать что угодно, только не это. В недоумении он поднял голову.
      – Оливия? Она-то здесь при чем? Она же стара как…
      – Как я? Она не всегда была такой старой.
      Голос Альберта звучал ровно, но по лицу пробежала тень. Он закрыл дверь и облокотился на нее.
      По лицу его Колли вдруг понял, что старик смотрит на него и не видит. Перед внутреним взором Дьявола плыли воспоминания. И вдруг Колли открылась вся правда.
      – Ты любил ее, – изумленно прошептал он. – Ты любил женщину из рода Блэкбернов, и она отвергла тебя!
      Дьявол вздрогнул. Воспоминания испарились. Гнев сверкнул в его глазах и тут же пропал, но Колли ощутил холодок в позвоночнике.
      – Мальчишка, много ты знаешь! Не Оливия меня отвергла. Ее отец поставил ее перед выбором: я или гостиница; в то время «Магнолия» была дворцом. А я был грязным рудокопом, бедным как церковная мышь, так что она предпочла заботу о гостинице, о своем доме и семье.
      – Но…
      Резким движением руки Дьявол заставил Колли молчать.
      – Дослушай меня, парень. В ту ночь, когда она сообщила мне, что выбирает не меня, я поклялся себе, что добьюсь того, чего не добивался ни один Блэкберн. Как видишь, мне это удалось. Более того, я стал свидетелем их упадка. У меня были сыновья, а что у нее? У меня есть ферма, есть земля, деньги. «Магнолия» полностью принадлежит прошлому. И я еще доживу до того дня, когда она исчезнет окончательно.
      – Но она не могла поступить иначе, если не любила тебя, – осторожно заметил Колли.
      Дьявол издал неопределенный звук, который, наверное, должен был означать смешок.
      – Хуже всего то, что она меня любила. Любила всем сердцем. Потому она так и не вышла замуж. И все-таки она отказалась от меня. И я ее разлюбил. Я понял, чего стоят подобные женщины. И я не хочу, чтобы ты повторил мою ошибку. Забудь про Лейни Торн. Забудь про «Магнолию». Твоя жизнь здесь, на реке.
 
      Колли последовал совету деда. Два с половиной года он провел на ферме у реки Тиммс-Форк, лишь изредка наведываясь в Спрингс.
      Время от времени он видел Лейни – с матерью или отцом. На ферме она больше не появлялась, а в тех редких случаях, когда они с Колли оказывались достаточно близко друг от друга, Лейни не смотрела в его сторону.
      Но в любую минуту Колли знал, где она.
      И она против воли знала о его перемещениях – в Спрингсе все всем известно обо всех. Сердце Лейни всякий раз замирало, когда она слышала что-нибудь про своего маленького колдуна.
      Так Колли знал, как Лейни встретила свой шестнадцатый день рождения, а она была в курсе того, что Альберт отправил Колли в Нэшвилл к Джеймсу, и он провел там несколько недель, вникая в премудрости управления семейными предприятиями.
      В семнадцать лет Лейни и Дана попали в автомобильную аварию. Лейни отделалась тогда довольно легко. Колли услышал о происшествии немедленно и не сомкнул глаз всю ночь, мучительно размышляя, что ему делать, если она пострадала.
      На следующий год кобыла, которую Колли сам приобрел для фермы Ролинса, произвела на свет жеребца, отцом которого был большой вороной конь. Этого жеребца продали на центральный ипподром штата Кентукки за сумму большую, нежели стоимость самого богатого дома в Спрингсе. Эта новость дошла до Лейни с комментариями: молодой Ролинс, Ролинс Бессловесный, мол, будет еще более хватким и богатым хозяином, чем Ролинс-старший. Тогда Лейни поняла, что в сердцах жителей города поселилась зависть к Колли. Сама она в глубине души гордилась им.
      Она старалась убить в себе эту гордость, да и вообще всякую память о Колли. Ему уже исполнился двадцать один год, да и она миновала тот возраст, в котором детские мечты еще простительны. Его пренебрежение бесило ее. Ей следовало злиться на него сильнее, чем обывателям Спрингса.
      Увы, она на него не злилась.

      Она снова поцеловала Колли Ролинса.
      На следующее утро после приключения в Ло-Джо нога Лейни немилосердно болела, плечи горели огнем, а голова кружилась от воспоминаний о прикосновении губ Колли к ее губам.
      Она прижала к губам палец, желая еще раз ощутить тот сладостный вкус, а потом провела по ним тыльной стороной ладони, чтобы начисто стереть след его поцелуя.
      Он не может ей принадлежать, и его поцелуи не для нее.
      После того как Уэй привез ее домой, Лейни легла в постель, не раздеваясь, и всю ночь видела сны. Такие сны, которые ей хотелось забыть. Может быть, причиной этих сновидений были две белые таблетки, которые доктор Максвелл заставил ее выпить прямо у него в кабинете. Но скорее всего виноваты были не таблетки, а события вчерашнего дня, когда ее губы соединились с его губами, как несколько лет назад.
      Разве могла она предположить, что до такой степени потеряет голову от одного взгляда на белый шрам?
      На улице шел проливной дождь, с лопастей вентилятора летели капли. Некоторые из них падали на щеки Лейни и стекали по ним, как слезы, которых ей до боли не хватало.
      С кухни доносилось звяканье посуды и запах жареного бекона.
      Накануне вечером, когда Лейни забылась тяжелым сном под действием лекарства, кто-то – только бы не Уэй, а мама! – снял с нее купальный костюм и надел ночную рубашку.
      Она глянула на забинтованную ногу. Ступня сильно распухла – это было заметно даже под повязкой доктора Максвелла, – и часть ноги над щиколоткой покраснела. Встав с постели и сделав несколько шагов, Лейни убедилась, что может кое-как передвигаться. И то слава богу.
      – Боже мой, Лейни, что с тобой стряслось? – запричитала Сюзан, когда Лейни прохромала на кухню.
      – Упала в карьер, – смущенно призналась Лейни.
      Сюзан всплеснула руками.
      – В Ло-Джо? Да что ты там делала, милая моя? По камням лазала, что ли? И как ты туда попала?
      Лейни сделала вид, что поняла вопрос буквально и не заметила явного подтекста.
      – Кто-то убрал часть ограды со стороны дороги, – объяснила она. – Я подошла к краю и оступилась. А дальше – свободное падение. Уверяю вас, никакого покушения на убийство.
      Ее легкомысленный тон не обманул мать. Дебора стояла возле раковины в напряженной позе. Она резко повернулась на каблуках только тогда, когда Лейни остановилась возле кухонного стола и робко опустилась на краешек стула.
      – Тяжек путь греха, – проговорила Дебора с кривой усмешкой, глядя на Лейни мимо Сюзан.
      Лейни почувствовала, как краснеет.
      – Прости, что я не сказала тебе про Престона Ролинса, – сказала она.
      Сюзан перевела взгляд с дочери на мать и сказала неуверенно:
      – Пойду-ка я проведаю мисс Ливи. Что-то она сегодня, как никогда, заспалась.
      Дебора молчала, выжидая, пока Сюзан отойдет подальше. Примерно через полминуты она сняла сковородку с конфорки и уселась напротив дочери. По ее лицу Лейни поняла, что время шуток прошло.
      – Я-то прощу, но факты – упрямая вещь. Значит, все это время ты все-таки встречалась с ним. Он мне не нравится. Скользкая личность. Но больше всего волнует меня не он, а, как ты сама отлично понимаешь, его кузен.
      – Насчет Колли ты можешь не беспокоиться, – ответила Лейни, не отводя невидящих глаз от стоящего посреди стола горшка с фиалкой.
      – Я не буду беспокоиться насчет Колли только тогда, когда он уснет под землей сном праведника, – отрезала Дебора.
      – Когда-то ты сказала, что у тебя нет ненависти к Колли.
      – А у меня ее нет. Наверное, я все-таки возненавидела его, когда все произошло, но моя злость давно прошла. Пойми, Лейни, я думала, что ты навсегда от него избавилась. Мне было бы очень тяжело узнать, что… что я ошиблась.
      – Разве я не обещала никогда не возвращаться к Колли?
      – А если ты меня не обманывала, зачем тебе понадобилось путаться с его двоюродным братом, привлекая тем самым к себе его внимание? Не секрет, что Престон и Колли не переносят друг друга. И виноват в этом не кто иной, как Альберт Ролинс, ведь это он допустил, что его внуки росли в столь различных условиях. Колли раздражает беззаботное детство и юность Престона, а Престон, если только он живой человек, не может не завидовать силе Колли и его влиянию на старика.
      – Не понимаю, какое отношение все это имеет ко мне.
      – В самом деле не понимаешь? Сегодня ко мне уже успела зайти Белла Фостер. По ее словам, возле карьера Колли грозился убить Престона. Между прочим, из-за тебя.
      Лейни непроизвольно вздрогнула.
      – Она-то откуда может знать? – произнесла она, стараясь избежать прямого ответа.
      – Джули Джонс трубит об этом по всему городу. Твое имя склоняют на каждом углу вместе с именем Колли. Престон, мол, встал между вами, и ему несдобровать. Лейни, подумай, что будет, если Колли сорвется? Тебе нужно еще одно убийство?
      Лейни побелела как полотно.
      – Мама, не надо…
      – Думаешь, мне самой приятно это говорить? Просто кто-то должен заставить тебя задуматься о последствиях.
      – Колли пригрозил Престону сгоряча.
      Дебора помолчала, а потом сказала очень тихо:
      – Лейни, у Колли нет привычки бросать слова на ветер.
      Лейни рывком поднялась и поморщилась от боли, так как ступила, забывшись, на больную ногу.
      – Послушай, неужели я должна отказываться видеться с мужчиной, который мне интересен, только из-за того, что это не нравится Колли? Чушь! Ты сама предлагала мне жить своей жизнью, не оглядываясь на него.
      – Лейни, даже если ты уедешь с Престоном, все равно это не избавит тебя от преследований Колли. Оба они одной крови. Если б ты знала, сколько горя мне принесли Ролинсы. И я не могу думать о том, что потеряю из-за них и тебя, а вчера именно так могло произойти. – Голос Деборы дрогнул, и она поспешно отвернулась. – Я слишком много вынесла за последние годы.
      – Мама, ничего не случилось. И не случится. Я сейчас слушаюсь разума, а не сердца. И никаких ошибок больше не совершу.
      – К нам приехала какая-то роскошная машина, – раздался из-за двери голос Сюзан. – Большая такая, серебряная.
      Дебора поднялась из-за стола и подошла к окну.
      – Да, кто-то приехал, – со вздохом подтвердила она. – Ладно, я иду в церковь. Принимай гостей.
      – Это Престон, – вырвалось у Лейни.
      Она не ожидала его появления. Наверное, она должна быть довольна: он все еще неравнодушен к ней и открыто дает это понять. Разумеется, человек не осмелится явиться в дом с парадного хода, если его намерения нечисты.
      – Очень надеюсь, что ты не совершаешь ошибку, – вздохнула Дебора.
      – Мама…
      Лейни вдруг умолкла. Почему она не радуется тому, что Престон пришел к ней в открытую? Напротив, он пугает ее. Как ей вести себя с ним? Она еще помнила, каким жалким был Престон вчера у карьера. Может быть, маленький колдун умеет превращать в ничтожество любого мужчину?
      – Мама, я не хочу его видеть. Останови его. Скажи, что я заболела.
      – Ты еще пожалеешь, Лейни, что связалась с Престоном Ролинсом, – заявила Дебора. – Ладно, я отошлю его. И если он не вернется, буду считать, что нам очень повезло.
 
      На ферме Ролинса в это утро Колли тоже предавался сожалениям.
      Ему следовало оставить Лейни в ледяной воде, думал он с горечью. Глупо было нырять за ней в карьер. Чего он добился? С невиданной силой ожила его многолетняя тоска, только и всего.
      И он отдал бы едва ли не все на свете, чтобы это повторилось. Чтобы она снова оказалась так близко, что ее тело стало почти частью его собственного, чтобы она, беспомощная, доверилась ему, чтобы он открылся душой навстречу ее поцелую.
      Даже сейчас он чувствовал на плече тепло ее губ.
      Почему в те несколько минут она была нежной и ласковой? Почему она вновь стала той девочкой, которую он встретил в детстве? Лучше бы ничего этого не произошло. А сейчас он желал вернуть эту девочку, рвался к ней, как прежде, до тех пор, пока усилием воли не погрузил себя в тупое бесчувствие.
      А потом он услышал звук, которого ждал: шум мотора серебристого «Ягуара» Престона.
      Он подошел к воротам конюшни и увидел, как шикарный автомобиль въезжает с шоссе на бетонный мост, который казался игрушечным в пелене дождя, лившего все утро и весь день.
      Накануне Престон не явился домой. Возможно, он провел эту ночь с Лейни.
      От этой мысли у Колли засосало под ложечкой. В его ушах еще звучали ее слова: «Мне нужен человек, не похожий на тебя!» Всю ночь и все утро противный голос нашептывал ему, что Лейни – с другим.
      Он не верил. Он ждал. И вот ожиданию пришел конец: Престон возвращается.
      «Ягуар» скользнул в гараж, располагавшийся напротив конюшни.
      «Помешался он на этой машине», – говорил Дьявол всякий раз, как Престон приезжал домой. И всякий раз Колли с трудом удерживал себя от того, чтобы сказать: «Престон помешан на всем, что привлекает других».
      Элейна – не исключение.
      Колли внимательно наблюдал, как Престон поднимается на веранду, где, как всегда, в облаке табачного дыма сидел старик.
      Они обменялись несколькими фразами.
      – Колли!
      От голоса Альберта, казалось, задрожали стены конюшни; и это несмотря на шум дождя. Колли вышел в сгущающиеся сумерки.
      – Что случилось? – спросил он, войдя на веранду и отряхивая дождевые капли с волос.
      – Взгляни на своего кузена, – рявкнул Альберт.
      Колли взглянул и остался весьма доволен увиденным. Один глаз Престона заплыл, нижняя губа была рассечена, а на левой щеке синел кровоподтек. Да, Престон был далеко не так хорош, как обычно.
      – Значит, мальчик пришел домой, чтобы пожаловаться дедушке? – протянул Колли, отступая на шаг.
      – Вчера вечером ты сказал мне, что вы поспорили относительно его купания в карьере. – Дьявол кипел гневом. – Я решил, что ты прав. Нельзя веселиться на могиле родного человека. Но ты не сказал мне, что избил его. Так что, черт возьми, между вами произошло?
      – Наш сторожевой пес взбесился, потому что я пришел туда с одной его знакомой. – Престон старался говорить спокойно, но поврежденная челюсть мешала ему четко произносить слова. – Он мне надоел. Я уже сказал ему в Атланте, что мои отношения с женщинами его не касаются.
      – Я вмешался не по своей инициативе. Я поехал туда, куда меня послали и куда я не хотел ехать. А послали меня потому, что ты вел себя легкомысленно и девушка забеременела. Я не хочу, чтобы подобное повторилось, – отчеканил Колли. – Тем более с ней.
      Последняя фраза вырвалась у Колли против его воли, несмотря на все усилия скрыть от этих двоих бурю, бушевавшую у него в душе.
      – А она сладенькая штучка, ты согласен? – насмешливо проговорил Престон. – Немножко наивная, совсем невинная. Зато я теперь по опыту знаю, каковы телки этого сорта, когда они наконец сдаются.
      Его слова больно хлестали Колли, и сдерживаться дальше было свыше человеческих сил. Колли рванулся вперед и мертвой хваткой сжал локоть Престона.
      – Сукин сын!
      – Хватит!
      Сильные жилистые руки Дьявола развели их в стороны.
      – Теперь он охотится за Лейни Торн! – прокричал Колли в лицо старику.
      Дьявол замер.
      – Объясни ему, что он должен держаться от нее подальше, – потребовал Колли. – А если хочешь, я объясню ему сам.
      – Почему это я должен держаться подальше? – обиженно спросил Престон. – Она уже большая девочка и сама за себя отвечает. Она умеет говорить «нет», но почему-то не говорит.
      – Я знаю, зачем тебе это нужно, – с ненавистью прорычал Колли. – Ты хочешь унизить меня. Валяй, продолжай. Можешь драться со мной, только оставь в покое Лейни Торн. – Он резко повернулся к деду. – Когда я приближался к ней, ты встал стеной. В чем же сейчас дело?
      Старик отошел от внуков и оперся о перила веранды.
      – Престон, ты уверен, что любишь эту девушку?
      Престон посмотрел на деда, на кузена, дотронулся до разбитой щеки и рассмеялся, но смех вышел неестественным.
      – Я люблю думать о том, что сделаю с ней в постели. Этого достаточно?
      Дождь вдруг с удвоенной силой загрохотал по крыше.
      Колли не шелохнулся. Дьявол коснулся рукой его груди.
      – Вот в чем разница, – жестко сказал он. – Он не похож на тебя. Он забудет девушку, как только добьется своего. А ты таешь от любви, и твоя сила пропадает. Под действием любви ты забываешь те навыки, которые я в тебе воспитывал.
      Колли откашлялся. Он не имел права молчать. Он обязан сражаться за Лейни, сражаться здесь и сейчас, в присутствии Престона.
      – Тем не менее он ее не получит, – медленно произнес он. – Ты, старик, передо мной в долгу. Много лет я работал на тебя, когда Престон развлекался в городе. И сейчас я прошу тебя отослать его. Он не должен околачиваться возле Лейни.
      – Боишься, что она скажет мне «да»? Что ж, не зря боишься, – ядовито заметил Престон.
      Колли поморщился.
      – Дед, Престон прав в одном: она невинна и наивна. Лейни будет принимать каждое его слово за святую истину. Она одинока, вот ее и тянет к нему. У нее нет ничего, кроме ее родных и этой старой гостиницы, ради которой она гробит себя.
      Альберт пожал плечами.
      – Значит, ей стоит подумать о том, как выбраться отсюда. Дело их разваливается. По налогам они задолжали больше, чем стоит сама «Магнолия». Около месяца назад страховая компания закрыла их полис. Один несчастный случай – и они полностью разорены.
      Колли смотрел на Дьявола и не видел его. Медленно до его сознания доходила страшная правда.
      – Ты намерен отобрать у них гостиницу.
      Альберт покачал головой:
      – Нет. Просто тебе следует знать, что я могу это сделать. Но мне не придется идти на крайние меры, потому что ты будешь вести себя как надо. Забудь о Лейни Торн. Если тебе нужна женщина – я не возражаю против твоей женитьбы на Рейчел Хардинг. Благодаря мне у тебя есть деньги. Так начинай свое дело.
      – А он? – Колли кивнул в сторону Престона.
      – Я поговорю с ним насчет этой девушки наедине. Я не хочу, чтобы вы перегрызли друг другу глотки из-за отродья Блэкбернов. Ты меня понял, Колли?
      – Понял.
      – Перестань валять дурака. Бери пример с Престона. Выбрось ее из головы.
      – Она не виновата в том, что случилось. Никто не мог бы спасти положение на ее месте.
      – Может, и так. Но есть в жизни непреложные истины. И вот одна из них: Элейна Торн никогда не будет твоей. Она эту истину приняла. Что мне сделать, чтобы убедить тебя? Я могу разорить ее семью дотла и заставить их всех уехать из города. Говорю тебе прямо, Колли: забудь ее.
 
      Всякий раз, слыша имя Лейни Торн, Колли вспоминал, что ему нужно ее забыть.
      Более трех лет он честно старался сделать это, с того самого дня, как он дал слово чести ее матери. Все его добрые намерения разлетелись вдребезги, когда ей исполнилось восемнадцать лет.
      Все началось весной. В одно прекрасное утро на табачной плантации Джон Торн рухнул как подкошенный.
      Внезапно раздался чей-то крик:
      – Эй, Торн упал!
      Колли обернулся. Управляющий только что стоял около своего джипа и надзирал за работами. А теперь возле джипа не было никого, зато у заднего колеса появилась некая бесформенная груда.
      Колли подбежал к джипу вместе с несколькими рабочими.
      Глаза Торна были закрыты, лицо покрыто испариной.
      – Он хоть жив? – испуганно спросил кто-то, и все вопрошающе посмотрели на Колли, словно считая, что ему известны ответы на все вопросы.
      Колли скрепя сердце опустился на колени около Торна и потрогал его лоб. У Торна был сильный жар. Он застонал и попытался отодвинуться в сторону.
      – Помогите перенести его в машину, – распорядился Колли. – Его нужно отвезти к врачу.
      Уложив Торна на заднее сиденье, рабочие опять вопросительно взглянули на Колли.
      – Возвращайтесь на места, – приказал Колли. – Я отвезу его и вернусь. Ты, Джонсон, пока остаешься за старшего.
      Торн открыл глаза и с трудом приподнял голову.
      – Не слушайте его, – прохрипел он. – Я управляющий. Не ты, Ролинс. Ты не имеешь права…
      Договорить он не сумел. Голова его бессильно откинулась, глаза снова закрылись. Он шумно и тяжело дышал.
      При словах Торна рабочие растерялись, и Колли прикрикнул на них:
      – Я разве не сказал вам, что делать? За работу, быстро!
      Когда рабочие оставили Колли наедине с управляющим, Колли подумал, что Торн едва ли пожелал бы принять какую-либо помощь именно от него. Но Торн был плох. Ради Лейни Колли обязан был сделать для него все возможное.
      Осмотрев больного, доктор Флавий Максвелл нашел воспаление легких и позвонил Деборе Торн. Очень скоро она была в палате больницы на Лафайет-стрит. Выйдя оттуда, она подошла к Колли, который дожидался ее в холле для посетителей.
      – Ему уже две недели нездоровилось, но он держался. Беспокоился, что без него…
      Она подняла голову, и Колли прочитал правду на ее лице. Торн не хотел слечь, так как боялся, что Колли займет его место.
      – Лучше не говорите ему, что это я его привез, – посоветовал ей Колли.
      – Не скажу. Но я сама не забуду, – тихо ответила она.
      Уже выйдя из больницы, Колли сообразил, что на ферму он может добраться только на джипе Торна, а пользоваться им он не имел желания. Он остановился, размышляя, не стоит ли позвонить домой и попросить деда или Надин приехать за ним, как вдруг услышал за спиной несмелый мужской голос:
      – М-м… Миссис Торн сказала, что вас, может быть, нужно отвезти на ферму.
      Обернувшись, Колли увидел долговязого парня в бейсбольной кепке и майке с надписью «Бесстрашный». Колли не знал об этом парне ничего, кроме того, что время от времени он помогал отцу отгружать проданный табак со склада. Колли даже вспомнил его фамилию: Уиллис.
      – Я могу… – начал Колли и умолк.
      За спиной Уиллиса стояла Лейни Торн.
      Впервые за последние годы она была так близко, что он мог рассмотреть ее, и язык его прилип к гортани. Что же стало с маленькой девочкой? Она выросла, и у нее обозначилась фигура, по-девичьи тонкая, но женственная.
      Она положила руку на плечо Уиллиса.
      Колли смотрел на нее и видел, что девочка с реки стала не просто красивой. Она стала… потрясающей. Что-то невероятно чистое и прекрасное было в сиянии ее глаз, в повороте головы.
      – Си-Кей отвезет тебя домой, – холодно сказала она.
      Щеки ее слегка покраснели.
      Си-Кей. Колли отметил про себя, что Лейни назвала тощего пацана инициалами. Тот тем временем улыбнулся Лейни и взял ее за руку.
      – Я скоро вернусь, – пообещал он, сияя от счастья, обнял ее и слегка прижал к себе.
      – Спасибо, не нужно, – буркнул Колли, обращаясь к Лейни. – Я пройдусь пешком.
      Он так разозлился, что в самом деле решил идти на ферму пешком, и быстро пошел прочь. Даже услышав, как она позвала его по имени, Колли не оглянулся.
      – Ты глупо себя ведешь! – крикнула она, задыхаясь.
      Он резко остановился посреди автостоянки, и она врезалась в него на бегу.
      Лишь на долю секунды она прикоснулась к нему, но и этого было достаточно.
      Лейни отпрянула от него, и он смерил ее взглядом. Оба молчали.
      Первой заговорила Лейни:
      – До фермы несколько миль. Ты не дойдешь.
      – Я не желаю, чтобы меня вез этот сосунок, – резко сказал он, заметив, что Уиллис наблюдает за ними издалека.
      – Он не сосунок, – вскинулась Лейни. – Ты всего на три года старше его.
      Колли не ответил, но на мгновение позабыл свой гнев. Он смотрел на нее, и ему было хорошо. Она была так близко, что он мог разглядеть мельчайшие черточки ее лица. Лишь через несколько секунд он осознал, что они одни – ну, почти одни, что они разговаривают, и куда-то делась та безжизненная пропасть, что разделяла их все эти годы.
      –  Тыменя отвезешь.
      Глаза Лейни округлились.
      – Си-Кей…
      – Меня не волнует Си-Кей, – оборвал он. – Ты боишься?
      – Нет… Да, Колли.
      – Совершенно верно. – Колли начисто игнорировал мольбу, прозвучавшую в ее голосе. – Рад, что ты помнишь мое имя. Так как же, ты отвезешь меня домой или нет? Я доставил сюда твоего отца. Услуга за услугу.
      Теперь никто не назвал бы мисс Лейни Торн холодной. Она была так же разъярена, как и Колли Ролинс. Щеки ее горели.
      – Ты меня поймал. Садись в машину.
      – Пожалуйста, садись в машину, – усмехнулся Колли.
      Он весь дрожал от нетерпения. Он был подростком, когда в последний раз виделся с Лейни наедине.
      – Что у вас тут? – недоуменно осведомился Си-Кей, приблизившись к джипу.
      Колли бросил взгляд на его майку. «Бесстрашный»? Колли почувствовал острое желание напугать этого Бесстрашного как следует. Судя по тому, как робко отступил Уиллис, его желание, по крайней мере отчасти, исполнилось.
      – Я сама его отвезу, – сказала Лейни, обращаясь к Си-Кей.
      – Но твоя мама говорила…
      – Ничего страшного. Все в порядке.
      Лейни уселась за руль джипа.
      – Я не укушу ее по дороге, – насмешливо добавил Колли.
      – Ну… – Си-Кей капитулировал. – Ладно, Лейни, может, увидимся в «Магнолии»?
      Во внезапном приступе смелости Си-Кей вдруг наклонился к Лейни и крепко поцеловал ее в губы. Лейни вздрогнула, и Си-Кей отпрянул, не забыв, однако, бросить на Колли победный взгляд.
      Лейни повернула ключ зажигания, и через минуту джип выехал со стоянки. Колли не сводил с нее глаз. На ней была бледно-розовая блузка без рукавов и белые шорты. Он заметил неуверенность ее движений, когда машина выезжала на дорогу.
      – Почему ты ему позволила? – негромко спросил он, немного удивляясь, насколько глубоко его задел поцелуй этого сопляка.
      Лейни не стала притворяться, будто не поняла смысла его вопроса.
      – Потому что мне это приятно, – с вызовом ответила она. – А кто ты, собственно, такой? Разве тебе есть дело?
      – Очень даже есть, – честно ответил он, не раздумывая ни секунды.
      Костяшки ее пальцев, сжимающих руль, побелели.
      – Перестань дуться. Он меня просто поцеловал. Так поступают все. Кроме тебя, если я еще хоть что-то понимаю. Ты одичавший фермер в грязном комбинезоне.
      Никогда Колли не могло прийти в голову, что Лейни Торн способна вот так издеваться над ним.
      – Сколько тебе лет? – неожиданно спросил он.
      – Наш предыдущий разговор тоже не обошелся без этого вопроса. А сразу после этого ты сказал, что мы больше не должны быть друзьями.
      Колли не знал, как объяснить ей, почему он оставил ее после того, как ей исполнилось пятнадцать лет, и вместо того пробурчал:
      – Должно быть, Джон Торн в самом деле серьезно заболел, если позволяет тебе крутить хвостом направо и налево перед мальчишками.
      – Ничего плохого я не делаю, – обиженно возразила Лейни. – Я просто развлекаюсь. А для тебя это чуждо. Ты старик, Колли. Ты слишком стар, и не только для меня.
      Она больно жалила его. Каждым произнесенным словом.
      – Я не виноват, что мне приходится работать.
      – Все работают. Но ты посвящаешь работе двадцать четыре часа в сутки. Знаешь, что я думаю по этому поводу? Что для тебя работа – это всего лишь предлог, чтобы не общаться ни с кем. Хотя, – добавила она неожиданно, – никто и так не стал бы общаться с сомнительным внуком Дьявола Ролинса.
      – По крайней мере, я не краду у девчонок поцелуев.
      Лейни метнула на него быстрый взгляд, увидела его губы и почти бессознательно произнесла:
      – Колли…
      – Что такое?
      – Ничего. Ты не поймешь. Тебе не нужны друзья, и ты понятия не имеешь о девушках. Лично я не знаю ни одной, которая позволила бы тебе приблизиться к себе на пять шагов.
      Колли смотрел на нее и не знал, что отвечать. Разве это его Лейни? Куда исчезла маленькая девочка, что свистела ему и обнимала его, когда думала, что он в опасности?
      Она чувствовала на себе его взгляд, и ей делалось не по себе.
      Наступило молчание, исполненное невысказанных упреков и незаданных вопросов.
      Колли не мог придумать, как преодолеть возникшую между ними напряженность. До сих пор все его отношения с женщинами сводились к чисто физической близости.
      Джип въехал на широкий бетонный мост и остановился.
      – Дальше я не поеду. Меня могут пристрелить за вторжение в частные владения.
      Она выключила мотор, и в наступившей тишине особенно резко прозвучал голос Колли.
      – Нам нельзя видеться. О нас с тобой слишком много говорят.
      Лейни проглотила застрявший у нее в горле комок и проговорила почти спокойно:
      – Я слышала. Но не знала, что это дошло и до тебя.
      Вновь наступило молчание.
      – Так что же я должен был сделать, Лейни? – в отчаянии воскликнул он.
      Девушка долго не отвечала; она крепко сжимала руль и смотрела прямо перед собой. Колли двумя пальцами взял ее за подбородок. Она вздрогнула, но он не выпустил ее, а повернул голову Лейни к себе. Глаза их встретились.
      – По крайней мере, ты мог сказать мне, в чем дело, – выпалила она и отбросила его руку.
      – Сколько тебе было лет? Пятнадцать. Что же я должен был тебе сказать? Понимаешь, Лейни, говорят, что мы с тобой…
      Даже сейчас он не договорил. Он терял голову, оттого что не знал, как себя вести. Мысленно выругавшись, он открыл дверцу и вышел из машины.
      – Не обращай внимания.
      Он успел пройти несколько шагов вперед по мосту, как вдруг услышал:
      – Подожди.
      Колли остановился и обернулся. Она сидела за рулем, красная от смущения.
      – Си-Кей – просто знакомый, – поспешно сказала она.
      Колли негромко фыркнул.
      – Да-да, конечно.
      – Он часто заходит в «Магнолию».
      – К тебе.
      Едва заметная улыбка Лейни была для Колли знаком согласия.
      – Я провожу там почти все выходные.
      Он не знал, содержался ли в ее словах какой-то намек.
      И вдруг ему открылись ее истинные, глубинные намерения, и тогда у него перехватило дыхание.
      – Лейни…
      – Колли, месяц назад мне исполнилось восемнадцать. – Он хотел тут же что-то возразить, но Лейни остановила его, взглянув ему в глаза. Боже, она удивительна! – Какого еще возраста я должна достигнуть?
      Голос плохо слушался Колли, когда он заговорил:
      – Торн ненавидит меня.
      – А я – нет. – Она уже не смотрела на него. Двигатель джипа опять заработал. – Но больше ты от меня этого не услышишь, если ничего не предпримешь.
      – Нет, погоди, Лейни!..
      Если она и услышала его отчаянный возглас, то не подала вида. Джип развернулся, уехал, и Колли остался один на мосту.
      Он не спал эту ночь, и следующую, и следующую после следующей. Даже изнурительная работа в поле не помогала. Он все еще видел ее, видел, как она прильнула к тому мальчишке, как открылась ее загорелая шея, как ее грудь коснулась его руки.
      Уиллис не представлял себе, какой опасности себя подвергал, когда обнимал Лейни. К ней не должен прикасаться ни один мужчина, кроме него, Колли. На месте Уиллиса должен был быть он. И она не отвергнет его. Она отдаст ему себя, целиком, без остатка. Все – ему.
      Он обещал кое-что ее матери и сдержал слово. Но ведь Дебора сказала «когда-нибудь». Может, это «когда-нибудь» уже наступило? Если Лейни может гулять с другими, почему ей нельзя принадлежать ему?
      Теперь он мог думать только о поездке в город и новой встрече с ней. Лишь два обстоятельства удерживали его на ферме: собственная неуверенность и посадки на плантации. В конце концов, после долгих лет ожидания он вступил в ту роль, для которой готовил его Дьявол. В результате болезни Торна на плечи Колли легли все обязанности управляющего, и он должен был находиться в полях от рассвета до заката, не имея свободной минуты.
      Но одна мысль неотступно преследовала его: они с Лейни могут быть вместе.
      Безумие. Она – дочь заботливых родителей Джона и Деборы Торн. Она надевает белое платьице и идет в воскресную школу, а потом возвращается в «Магнолию», гостиницу с вековой солидной репутацией.
      Он – фактический сирота, внук Дьявола Ролинса.
      И все же перед его глазами стояла картина: губы Лейни тянутся к его губам.
      И бились в голове ее слова: «Если ничего не предпримешь…»
 
      – Это ты, Лейни?
      Джон показался на веранде. Десять дней он провел в постели, мучаясь от воспаления легких. Сейчас он был бледен, и седина на висках сделалась гораздо заметнее.
      – Да, папа. Тебе уже лучше?
      – Я в порядке. Доктор говорит, что мне уже можно выходить из дома. Я, наверное, позвоню Альберту и скажу, что на следующей неделе выйду на работу. Послушай, дочка, я очень люблю твою мать, но, если она еще раз вставит мне в рот градусник, я укушу ее за палец. – Он криво усмехнулся. – Я соскучился по запаху земли. Мне будет полезно попотеть. – Он облокотился на перила и устремил свой взор на двор. Как раз за домом Торнов находился тупик, которым заканчивалась Мартин-Холлоу-роуд. На деревьях уже появились молодые зеленые листья. – Кстати, звонил Уэй, приглашал тебя на карнавал. Я сказал ему, что ты сегодня утром осталась со мной и не пошла в церковь, так что тебе было бы полезно погулять. Он за тобой заедет.
      Несколько секунд Лейни молчала, потом кивнула:
      – Хорошо.
      – Что такое? Тебе не хочется идти? – Отец был удивлен.
      – Просто я задумалась.
      – О чем?
      Лейни заставила себя засмеяться.
      – Ничего особенного. А ты вправду собрался на работу?
      Мама незаметно подошла к ним сзади.
      – Он думает, он здоров как бык, – улыбнулась она. – Не знаю, что ему не сидится дома. Или он считает, что Ролинс сунет ферму в карман и уедет за тридевять земель? Джон, никуда твоя любимая ферма не денется.
      Джон сразу помрачнел.
      – Ты даже не догадываешься, что может случиться.
      Дебора отошла в сторону, видимо, не желая продолжать этот разговор, но вдруг остановилась, переменив решение.
      – Давай говорить начистоту, – сказала она. – Если бы Альберт хотел поручить управление фермой Колли, он бы так и поступил. Но он не хуже тебя знает, что сейчас Колли со всем не справится. И конюшня, и полевые работы – одному человеку это не по силам.
      – Я разбираюсь в людях, – мрачно возразил Торн. – Каждому хочется, чтобы на его земле хозяйничали его отпрыски. К тому же я старею, а Колли молод и силен, как сто чертей.
      – Но у тебя есть опыт, а Колли слишком занят с лошадьми. Да он скорее всего и не захочет брать на себя новую обузу.
      – Он хочет. У него аппетиты ого-го. Мне бы хотелось еще некоторое время не подпускать его к управлению фермой, если это только возможно. – Он сошел с веранды. – Мне надо пройтись. Лейни, солнышко, составишь компанию старику? Позволь мне хоть чуть-чуть побыть на месте тех парней, что крутятся возле тебя.
      Лейни изобразила улыбку.
      – Конечно, папа.
      А что еще могла она сказать? Что ей плохо, оттого что она чуть ли не бросилась в объятия маленького колдуна, а он ее отверг? Что она уже не уверена, любит он ее или нет? Что она долгие годы жила в уверенности, что он ждет ее и тоскует по ней так же сильно, как и она по нему?
      Нет, папа ее не поймет.
 
      Колли Ролинс не гулял с девушками, в отличие от всех остальных неженатых обитателей Спрингса мужского пола моложе тридцати лет, которые по воскресеньям фланировали по центральной улице или околачивались поблизости от «Магнолии». До этого воскресенья он даже не знал, что такое времяпрепровождение является в Спрингсе обыкновенным.
      Шли ежегодные празднества, посвященные фестивалю народной медицины. Этот фестиваль считался законной гордостью Городского клуба Индиан-Спрингс. Когда Колли появился в городе и смешался с толпой, никто не обратил на него особого внимания.
      Ему не хотелось думать, зачем он оказался здесь. Он просто глазел по сторонам, стараясь держаться в тени домов и вековых деревьев, и размышлял, не стоит ли пройти немного дальше в сторону «Магнолии», откуда доносились звуки музыки.
      В «Магнолию» нельзя, зато можно побродить поблизости.
      «Если ничего не предпримешь», – сказала она. И что, скажите на милость, он должен предпринять?
      А Лейни стояла под навесом возле «Магнолии». Празднество было в разгаре. Оркестр «блюграс» наяривал «Дядю Пена». На длинных столах под деревьями стояли тарелки с нарезанным арбузом и бокалами лимонада. Люди веселились от души, а Лейни чувствовала себя такой одинокой, что ей хотелось плакать.
      Но вот она повернула голову и увидела, что Колли приближается к ней по тропинке. Его гладкие черные волосы блестели на солнце. Шагал он медленно и как бы неуверенно – совсем иначе бегал он прежде по речным берегам. Лейни некоторое время вглядывалась, чтобы окончательно убедиться в том, что перед ней Колли.
      Если бы что-нибудь зависело от воли Колли, он ни за что не явился бы в город и тем более не оказался бы вблизи «Магнолии». И все же он был здесь, он отчаянно высматривал кого-то в толпе.
      Наконец-то он отозвался на ее зов.
      – Колли, – прошептала Лейни и сделала шаг ему навстречу. – Колли Ролинс.
      Несмотря на музыку и праздничный гул, он расслышал ее голос, поднял голову, увидел ее счастливое лицо и позабыл обо всем на свете. Она рада ему. И внезапно что-то загорелось в нем, ему захотелось наброситься на нее с поцелуями, прямо на глазах у всех. Эта безумная мысль о поцелуях неизменно приходила к нему, когда он думал о Лейни. И он, наверное, осуществил бы свое желание, если бы не невольное вмешательство третьего лица.
      Незнакомая женщина средних лет стояла рядом с Лейни, опираясь на палку. Наверное, она тоже услышала голос Лейни, потому что она повернула голову, сделала два неловких шага и вдруг упала.
      И все переменилось. Лейни застыла на месте, затем склонилась над женщиной.
      – Вы ушиблись? – участливо спросила она, с трудом отводя взгляд от Колли.
      Женщина смущенно улыбнулась.
      – Простите меня, – сказала она виновато. – Мне показалось, что вы меня позвали. Я часто падаю, если забываю об осторожности. И боюсь, мне не удастся встать самой.
      Колли не двигался с места. Как правило, он не подходил к незнакомым и крайне редко предлагал им свою помощь. По многолетнему опыту он знал, что люди смотрят на него с недоверием и подозрением. Но сейчас Лейни умоляюще взглянула на него, и тогда он сказал:
      – Я помогу вам, если вы не против.
      – Да, прошу вас.
      Колли помог женщине подняться, а Лейни тем временем ее узнала.
      – А-а, вы живете в номере на первом этаже? И вы должны были встретиться с родными во время медицинского фестиваля, верно?
      – Я с ними встретилась. – Женщина слабо улыбалась, но голос ее прерывался, как будто она была готова расплакаться. – Честно говоря, это дальние родственники, они даже не знают меня толком.
      – Послушай, Колли, – заговорила Лейни, глядя Колли в глаза, – надо бы помочь ей добраться до комнаты.
      Она близко, она смотрит ему в глаза и просит войти в «Магнолию». Пройти под сумрачными колоннами в славный некогда дом. А это невозможно.
      Внезапно Колли понял, почему никогда не бывал здесь. Он до смерти боялся переступить границу заколдованного царства. «Магнолия» – замок принцессы Лейни, крепость, навеки закрытая для Ролинсов.
      – Лейни, мне… Твоему отцу это не понравится, – выдохнул он, набравшись решимости.
      – Его сейчас нет. Нельзя оставлять ее одну, – сказала Лейни таким тоном, что Колли понял: пути к отступлению отрезаны. – Мэм, молодой человек поможет вам идти, а я принесу вашу трость.
      Так Колли впервые в своей жизни переступил порог «Магнолии».
      Стараясь держаться подальше от гуляющих, они прошли в комнату женщины, располагавшуюся в левом крыле здания. Колли думал только о том, как ответить – по возможности, уклончиво – на множество вопросов о том, кто он такой и где он проживает.
      Наконец незнакомая дама при помощи Колли улеглась на старинную кровать с высокой спинкой и немедленно заговорила опять:
      – Спасибо вам за все. Вы – замечательная пара.
      Пара. Это слово пульсировало в мозгу Колли, вызывая острую боль.
      Он осмотрелся, стараясь стряхнуть с себя наваждение, избавиться от неотступной мысли о том, что Лейни наконец рядом. Уютная комната, довольно просторная, но обветшавшая. Стеклянная дверь выходит на покосившееся от времени крыльцо. С некоторым удивлением Колли отметил про себя, что Альберт был прав, утверждая, что «Магнолия» в один прекрасный день обречена исчезнуть с лица земли. Этот дом красив и даже изыскан, но в нем нет той прочности, которую могут обеспечить хозяйству деньги семьи Ролинс. Конюшни на ферме кажутся новее и надежнее.
      Не исключено, что в этом зачарованном царстве нужны свежие силы.
      И Лейни в самом деле хочет ввести его в этот дом?
      Она остановилась на крыльце.
      – Колли, я…
      – Черт возьми, что он здесь делает?
      Суровый голос, хмурое лицо. Из-за угла гостиницы вышел Уэй Блэкберн, явно исполненный решимости защитить Лейни от человека, который оказался с ней рядом.
      – Это я его попросила зайти, – буркнула Лейни и отступила на шаг, словно желая защитить Колли от своего настырного кузена.
      – Его? Ролинса? Ты попросила его…
      – Уэй, кто это там с Лейни?
      Голос тети Оливии дрожал почти так же, как в тот день, когда старый Альберт до смерти напугал ее, явившись за Лейни, которая должна была помочь ему отыскать Колли. Оливия стояла, прислонившись к колонне, на крыльце у двери, ведущей в кухню. Ее внимание было приковано к черноволосому юноше.
      Колли вдруг почувствовал на себе ее острый, пристальный взгляд и поспешно сошел с крыльца, стремясь поскорее покинуть стены «Магнолии». Черт возьми, и что он здесь делает?
      Уэй бросил на Лейни взгляд, означавший: «Видишь, что ты наделала?», однако больше ничего не сказал.
      Повинуясь мгновенному порыву, Лейни тоже сбежала с крыльца и взяла Колли за руку.
      Его как будто пронзило током. Сколько лет прошло с тех пор, как она в последний раз вот так с силой сжимала его ладонь?
      Лейни подвела его к тете Оливии.
      – Тетя, это Колли Ролинс, – сказала она решительно. – Вы его когда-нибудь видели?
      – Ролинс?
      – Он внук Альберта Ролинса, – пояснила Лейни. – Мама говорит, он так похож на Броди – это его отец, – что ей стало не по себе, когда она впервые его увидела.
      Щеки старухи порозовели; Лейни не могла понять, отчего.
      – Не-ет, – помолчав, протянула Оливия. – Он напоминает мне не Броди. Он… такой молодой… Лейни… Какой сейчас год?
      Ответить Лейни не успела.
      – О, так у тебя мой свисток! – воскликнула старая дама, протягивая руку к Колли.
      Щеки его вспыхнули, и его свободная рука, та, которую не держала Лейни, потянулась к груди.
      – Да, я надел его, потому что… я в первый раз пришел сюда и…
      Потому что он не мог объяснить Лейни, что ему нужно, и хотел, чтобы свисток все сказал без слов.
      – Тетя, разве вы не помните? Я очень давно подарила ему свисток, – поспешно сказала Лейни, стараясь разрядить обстановку.
      Пальцы Оливии замерли в воздухе, и тогда Колли сам взял свисток, висящий у него на груди на кожаном шнурке, и протянул его старухе.
      Оливия погладила свисток пальцами.
      – Это означает, – проговорила она, – что ты наконец пришел в «Магнолию». Я долго ждала. Всю жизнь. Ты так долго не приходил… Я не верила, что доживу.
      В глазах Оливии стояли слезы. Ее глаза никогда не были такими сверкающими, такими ярко-голубыми. На мгновение Оливия стала молодой и прекрасной. Такой ее, должно быть, помнили лишь стены «Магнолии». И сейчас слова ее понимали, вероятно, лишь стены, ибо ни Лейни, ни Уэй, ни даже Колли не знали, о чем она толкует.
      И все же Оливия, как и сама старая «Магнолия», ждала ответа.
      – Если вы считаете, что я могу сюда приходить, тогда я очень рад, – с трудом выговорил Колли.
      Скрипач теперь исполнял соло, и грустная мелодия рвала душу.
      Оливия выпустила свисток и вдруг погладила Колли по щеке, словно благословляя его на подвиг.
      – Тебе всегда будут рады в «Магнолии». Отныне и навсегда. – Она обратилась к Лейни, и слова ее неожиданно прозвучали как заклинание: – Лейни, пригласи как-нибудь своего друга ко мне на чай. А теперь не могла бы ты найти Сюзан? Я бы хотела пойти домой и прилечь ненадолго.
      – Конечно, мэм.
      Лейни бросила быстрый взгляд на Уэя и поняла по его лицу, что он тоже осознал свершившееся: каким-то образом Колли Ролинс сумел сказать старой тетке именно то, что нужно. Следовательно, он повел себя как джентльмен. В самом истинном значении этого слова.
      По-видимому, думала Лейни, ей больше не придется защищать внука Дьявола перед Уэем.
 
      Отыскав Сюзан, Лейни возвратилась к гостинице, где Колли поджидал ее около выложенного камнем колодца.
      – Привет, Колли. – Она вдруг смешалась, почувствовав на себе пристальный взгляд его черных глаз. – Вообще-то обычно у нее голова хорошо работает, вот только иногда она путается во времени. Даже не знаю, за кого она тебя приняла.
      – Ничего, – отмахнулся Колли. – Я рад, что она так сказала. Мне было боязно здесь. Наверное, я нуждался в ее словах.
      Брови Лейни удивленно взлетели вверх.
      – С чего это ты боишься «Магнолии»?
      Он пожал плечами. Колонны у фасада гостиницы отражали свет многочисленных фонарей – красных, зеленых, синих.
      – У себя в хибаре на реке я не привык к такому, – усмехнулся он. – Здесь я кажусь себе меньше, чем я есть.
      – Когда я была маленькой, – торопливо заговорила Лейни, – мне казалось, что в «Магнолии» нет времени. Тетушкины часы в холле стоят. На них всегда семнадцать минут третьего. Всегда, представляешь? Иногда я просто сходила с ума от этой неподвижности, когда из всех углов выглядывают тени прошлого. Я тогда садилась на велосипед и ехала в Спрингс, к Уэю. Но я каждый раз возвращалась. Это место отпускало меня ненадолго, а потом манило обратно.
      – Это твой дом, – вздохнул Колли.
      Он был рядом с ней, совсем близко, но избегал смотреть на нее. Усилием воли Лейни прервала затянувшуюся паузу:
      – Хочешь, я покажу тебе гостиницу?
      Он не ответил, а только медленно поднял голову и пристально посмотрел на ее лицо, а потом, словно решившись на что-то важное, взял ее за руку совершенно так же, как это сделала она минуту назад.
      И вновь ее пронзило это странное ощущение. Лейни нравилось прикасаться к нему. Его движения, его теплая кожа, надежность его рук – во всем этом заключалось его колдовство. Она уже не смогла бы отпустить его, даже если бы захотела. Но ей хотелось совсем другого; она с силой сжала его ладонь.
      – Как прежде, Колли, – прошептала она.
      – Я как будто заблудился, – ответил он так же тихо. – Но теперь я с тобой. Ты хотела, чтобы я пришел, и вот я здесь.
      Она покраснела, но честно ответила:
      – Да.
      – Тот парень, с которым ты была тогда в больнице…
      – Какой парень? Ах да, Си-Кей…
      Ей следовало бы знать, что Колли заговорит о нем.
      – Ты хочешь быть с ним?
      Она не решалась взглянуть ему в глаза, поэтому устремила взгляд на свисток у него на груди.
      – Он мне нравится.
      – Настолько нравится, что ему можно тебя целовать?
      – Колли, поцелуй еще ничего не значит.
      – Не верю, – глухо отозвался Колли и медленно погладил Лейни по щеке. – Если поцелуй так мало значит, тогда поцелуй меня.
      Он знал, что ему не следовало говорить этих слов, но ничего не мог с собой поделать.
      – Не могу, – сокрушенно прошептала она.
      – Не можешь? – Ему вдруг вспомнились ее недавние слова. – Потому что я одичавший фермер в грязном комбинезоне?
      Его губы скривились.
      – Я это сказала сгоряча. Ты же знаешь.
      – Тогда почему ты не можешь меня поцеловать?
      Он положил руки ей на плечи и осторожно притянул к себе.
      – Поцелуй с кем-нибудь другим ничего не значит, – стала объяснять Лейни, стараясь высвободиться. – А с тобой… Это будет означать слишком многое. Я так долго о тебе думала… Я не готова. Ты в первый раз пришел…
      Она не соображала, что говорит. Ей хотелось только одного: затолкать обратно слова, что срывались с ее языка. Рядом с ним она утратила способность думать.
      Колли не двигался. Кто-нибудь другой на месте Лейни мог бы решить, что он недоволен. Но Лейни знала, что с ним происходит. Он смотрит на нее, смотрит со всей своей завораживающей силой. И думает.
      Обдумывает только что услышанное.
      – Лейни.
      Когда Колли произнес ее имя, она уже знала, как он намерен поступить. Опасность сгустилась и стала почти осязаемой.
      Она отступила на шаг, потом еще на шаг, но он надвигался на нее.
      – Отпусти меня.
      Ее обуял внезапный страх. Он не шутил, как, например, Си-Кей. Он не умеет шутить.
      Папа был прав: ей нельзя быть с Колли. Один его поцелуй сожжет ее заживо.
      Но он добился своего, потому что Лейни, сама не зная каким образом, провела его к кленам, растущим около двери, ведущей в погреб. Она осознала это только тогда, когда ударилась спиной об эту дверь и инстинктивно выпрямилась.
      – Хорошо. Начинай. – Она была в отчаянии и потому решила капитулировать. У нее не оставалось выбора. – Но, Колли, это же в первый раз…
      Черты его смуглого лица заострились от охватившей его страсти. Его руки – ни у одного мужчины не может быть таких сильных рук – обхватили ее, и ее грудь прижалась к его комбинезону. Его глаза видели только ее рот. И он не говорил ни слова.
      Он целовал ее.
      Она обвила его руками, и ее пальцы заскользили по его спине.
      За нежностью Колли таилась черная бездна, опасность. Нервы Лейни напряглись до предела.
      Его губы гладили ее, а рука обхватила ее бедро и прижала его еще сильнее.
      Ее нога, обутая в белую теннисную туфлю, ударила по двери погреба, и она очнулась.
      Призвав на помощь всю свою волю, она оторвалась от него и выдохнула беззвучно:
      – Х-хватит.
      Он открыл глаза и выпустил ее так неожиданно, что Лейни оступилась и упала на землю. Подниматься на ноги она не стала, так и осталась сидеть, прислонясь спиной к могучему клену.
      Птицы весело звенели в кронах деревьев, а с кухни доносился запах жареной курятины. В «Магнолии» уже готовился ужин.
      Мир оставался прежним. Известным и привычным. Но Лейни стала иной. Ей никогда не доводилось бывать там, куда Колли только что перенес ее.
      – Ты все испортил. – Она всхлипнула, пытаясь подавить истерику. – Нужно было не так. Ты…
      Она умолкла, не в силах найти слова, чтобы описать опустошение, произведенное им в ее душе.
      А Колли тяжело дышал, и сердце билось, как безумное. Он не собирался оправдываться.
      – Уходи.
      Он нерешительно смотрел на нее.
      – Лейни, я…
      Она отвернулась от него.
      Тогда он исполнил ее просьбу. Повернулся на каблуках и бесшумно, как кошка, скрылся среди деревьев.
      Он считал, что Джон Торн еще слишком слаб и не встает с постели. Несколькими минутами раньше Колли мог бы заметить Торна, беседующего на крыльце у парадного входа с несколькими мужчинами, но он был тогда слеп и глух ко всему на свете, за исключением Лейни. А теперь Торн спустился с крыльца и остановился футах в двадцати от Колли.
      –  Ты!
      Весь мир мгновенно умер. Не было щебета птиц, гула голосов, взрывов смеха.
      А Колли шагал вперед, не обращая ни на что внимания.
      – Я к тебе обращаюсь, Ролинс. Ты меня слышишь?
      Только услышав свою фамилию, Колли осознал, что произошло. Торн застиг его на своей территории.
      Он велел себе немедленно успокоиться и с расстановкой ответил:
      – Я вас слышу.
      – Тебе нечего здесь делать. Если не веришь, спроси своего деда. Какого черта ты ошиваешься возле «Магнолии»?
      «Спокойно, – повторил Колли про себя. – Думай».
      – Здесь собрался весь город. Я пришел посмотреть.
      – На что?
      Жестокое воспаление легких не прошло для Торна бесследно – он был еще бледен и нетвердо стоял на ногах. «А может быть, – подумал про себя Колли, – так и должен выглядеть человек, встретивший того, кого он люто ненавидит».
      – Колли, подожди, я не…
      Нет, нет, нет. Но он не скажет «нет» девушке, которая побежала за ним следом, чтобы взять назад опрометчивые слова.
      И скрипач, и гитарист поняли, что происходит нечто из ряда вон выходящее, и музыка умолкла.
      Слишком поздно Лейни заметила отца и остановилась как вкопанная. А Торн удостоил ее лишь мимолетным взглядом и вновь посмотрел на высокого смуглого молодого человека в рабочем комбинезоне, стоящего перед ним и готового к решительной схватке.
      Лицо Торна потемнело от гнева.
      – Ты пришел к ней, – яростно отчеканил он. – Лучше бы ты остался на ферме с другими дикарями.
      – Папа, оставь его! – Лейни подбежала к Колли и остановилась рядом с ним. – Почему ему нельзя приходить ко мне в гости?
      – Держись от него подальше, Элейна Мари, – загремел Торн, – или я силой заставлю тебя подчиниться!
      Он надвигался на них.
      – Не смейте трогать ее! – угрожающе проговорил Колли.
      – Я никогда ее не бью. Это моя дочь, я люблю ее и именно поэтому не позволю такому скоту, как ты, приближаться к ней. Элейна, слышишь, что я говорю?
      Лейни нерешительно посмотрела на Колли, затем перевела взгляд на отца.
      – Послушайся его, – хрипло сказал Колли.
      Поколебавшись, Лейни отступила на шаг. Торн остановился всего в нескольких футах от Колли и распорядился:
      – Иди на веранду к матери.
      Множество испуганных лиц молча наблюдало за разворачивающейся сценой.
      – А ты, Колли, отправляйся на ферму, к той сволочи, с которой тебе не зазорно иметь дело, – прошипел Торн. – Ты один из них, и ничего не изменилось от того, что ты почему-то получил фамилию. Я знаю, кто ты такой, так же хорошо, как и то, зачем ты здесь. Но Лейни ты не получишь. Ты возомнил, что она твоя, еще очень давно, но я встал у тебя на пути. Найди себе другую, или я сделаю с тобой то же, что ты делаешь с жеребцами, когда подходишь к ним с ножом. Ты меня понял?
      Толпа, как один человек, в ужасе ахнула.
      – Папа!
      В глазах Колли помутилось от гнева. Он протянул вперед руки, готовый вцепиться Торну в глотку.
      – Вы позорите не только меня, но и ее. Вы старый и больной человек, и к тому же ее отец, иначе я бы прямо здесь вышиб из вас дух.
      Торн шагнул вперед.
      – Попробуй! Я не так уж стар и не слишком болен.
      Капли пота выступили на лбу и седеющих висках управляющего.
      – Колли, не надо! – взмолилась Лейни.
      Колли внял ее просьбе и не ударил Торна; он лишь оттолкнул его с такой силой, что Торн пошатнулся и ухватился за ствол клена, чтобы не упасть. Колли зашагал вперед, расталкивая всех, кто не успел вовремя убраться с его пути.
      И тут он увидел единственное знакомое лицо – лицо Деборы. Она возникла перед ним из ниоткуда.
      – Пожалуйста… – начала она и умолкла.
      Колли не был намерен жалеть и ее.
      – Я сдержал слово, – проговорил он, тяжело дыша. – Но вы сказали: «когда-нибудь». Почему же вы не выполняете своих обещаний?
 
      Джон Торн стоял на пороге спальни дочери. Лейни всхлипывала.
      – Папа, как ты мог? У всех на глазах! И только за то, что Колли со мной поговорил!
      Торн утомленно вздохнул.
      – Ты ничего не понимаешь. Надо было давно все тебе рассказать, но твоя мать считала, что ты еще недостаточно взрослая. Может быть, и сейчас еще рано, но я все равно тебе расскажу.
      – Ты ненавидишь Колли. Я никогда не пойму, как можно ненавидеть человека, который не сделал ничего плохого.
      Лейни тряхнула головой и прижалась к стене, когда отец приблизился к ней. На пороге комнаты появилась Дебора.
      – Джон, не надо так, – тихо попросила она. – Колли прав. Ты сегодня опозорил ее перед всем городом. Ты повел себя так, как будто они с Колли сделали что-то нехорошее. Ей восемнадцать лет. Она вот-вот закончит школу, так почему ей нельзя…
      – Я опозорил ее? Пусть так, все равно я поступил правильно, если только смог вышибить из нее привязанность к этому ублюдку. – Джон поглядел на жену и дочь, и лицо его перекосилось от страдания. – Лейни, я знаю этот сорт людей. Я не из здешних мест, как тебе известно. Я родился в Арканзасе, в богатой семье. У моих родителей была хорошая ферма, куда больше, чем у Ролинсов. Как и Альберт, они нанимали сезонных рабочих-мигрантов. С детства я учился вести хозяйство. А потом я женился, и моя жена переехала ко мне на ферму.
      Лейни вопросительно взглянула на мать.
      – Лейни, твой отец уже был однажды женат, – мягко объяснила она. – Это было задолго до того, как мы с ним встретились.
      – Тебя никогда не удивляло, что я намного старше ее? – спросил Торн у Лейни, проводя рукой по седеющим волосам. – Все дело в том, что у меня была другая жизнь… И другая дочь…
      До Лейни не сразу дошел смысл его слов. Выходит, ее отец – ееотец! – это еще чей-то отец? В жилах еще какой-то женщины течет его кровь? Кровь Лейни?
      – Так у меня есть сестра? – изумленно выговорила она.
      Она вдруг почувствовала себя обманутой. Значит, папа когда-то любил не маму, а другую женщину? И другого ребенка?
      – Нет. Она… она умерла. – Это слово далось ему с трудом. – Умерла по моей вине.
      Дебора порывисто шагнула к мужу.
      – Не надо, Джон.
      Но Лейни вдруг припомнила кое-что.
      – Бет, – медленно произнесла она. – Ее звали Бет?
      Отец не ответил, только пальцы его крепко сжали набалдашник на изголовье кровати.
      – Она была почти такая же красивая, как ты, Лейни, – шепотом проговорил он. – Ни в каком дурном сне мне не могло привидеться, что с ней может случиться что-нибудь плохое. В то лето, когда ей исполнилось двенадцать лет, я нанял троих бродяг для работы на ферме, и один из них… – У него перехватило дыхание; он прикрыл лицо ладонями. – О боже…
      Наступило тяжкое молчание. Дебора больше не протестовала; она стояла посреди комнаты как статуя, отчаянно желая, чтобы самое страшное было наконец сказано. Лейни уже знала продолжение истории отца, но ей необходимо было услышать все до конца.
      – Я никогда не думал, что безусый мальчишка может натворить такое… Она все лето играла с ним. Он отлично знал ее любимые детские игры, и они часто забавлялись на сеновале. Приближался конец сезона, когда он должен был уезжать с фермы… И вот однажды в поле он спросил меня, где она. Он, мол, хочет с ней попрощаться. И я отправил его к ней.
      Джон отпустил набалдашник, и рука его безвольно повисла. Его невидящие глаза были устремлены в стену.
      – Он изнасиловал Бет.
      Лейни непроизвольно охнула.
      – И он ее задушил, – невыразительным, ровным, как кардиограмма мертвеца, голосом закончил Торн. – Я нашел ее на сеновале. Глаза широко открыты, рядом валяется кукла. И везде кровь…
      Он внезапно согнулся, словно получил удар в солнечное сплетение. Дебора молнией метнулась к нему, обхватила его руками и прижала к себе, силясь защитить от невыносимых воспоминаний.
      – Договаривай, Джон, – шептала она. – Расскажи ей, и все будет кончено. Тебе больше никогда и никому не придется об этом рассказывать. Все закончится.
      – Это никогда не закончится, – прохрипел Торн и уткнулся лицом в затылок жены. – Дебора, как ты можешь со мной жить? Я старался быть хорошим человеком, но мне уже никогда не стать самим собой. А ты заслуживаешь счастья.
      – Я счастлива с тобой, Джон. Расскажи ей.
      Торн наконец выпрямился и посмотрел на Лейни, но руки его крепко сжимали плечи жены, как будто только она мешала ему утонуть в кошмаре прошлого.
      – Его поймали. Он был ужасно грязный… Я не в силах был взглянуть на него, не в силах представить, как этот зверь прикасался… – Торн с трудом перевел дыхание. – За то, что он сделал с Бет, его посадили в тюрьму. И я лишился свободы на всю жизнь. Моя жена не простила меня. И я сам себя не простил. Жена ушла от меня. Я знал, что так будет. Она могла жить, только не видя меня. Я бросил ферму, долго скитался. Не знаю, отчего я не убил себя. Возможно, решил, что жизнь будет мне самым суровым наказанием. А потом я приехал сюда. – Джон крепко обнял Дебору. – Она спасла меня. А потом родилась ты, Лейни. – Он отпустил жену, робко подошел к Лейни и обнял ее за плечи. – У меня появился новый шанс. И я не позволю, чтобы с тобой, дочка, что-нибудь случилось. Я знаю, что такое Колли Ролинс. Я знал его еще тогда, когда Дьявол не обращал на него внимания. В этом городе много достойных тебя мужчин. С тобой не должно произойти то, что произошло с Бет. Я очень тебя люблю. Я не переживу, если ты будешь несчастна.
      Лейни захотелось плакать. Она понимала, что не может сейчас оправдывать Колли. Она видела, как переживает ее отец случившееся с Бет. В его глазах стояли слезы, а потому немыслимо было спорить с ним, что-то объяснять. Она могла только с нежностью прижиматься к нему в надежде хоть немного утешить. Этот человек растил ее, любил и старался защитить.
      И ему не дано понять чувств Лейни к Колли Ролинсу.
      Так что же ей делать? Как сказать отцу, что любит она именно того человека, которого он ненавидит?
 
      На следующее утро Дьявол остановил Колли у двери кухни.
      – Присядь-ка, парень. Я должен тебе кое-что сказать.
      – Тебе донесли, что вчера я был в «Магнолии», – вскинулся Колли. – Так что же? Это всем известно. И сейчас ты станешь мне внушать, что я не должен видеться с Лейни Торн. Дед, мне это уже надоело.
      Колли твердо решил про себя, что отныне никто не станет у него на пути. Ни полоумный папаша Лейни, ни его собственный дед.
      – Я хочу поговорить с тобой про Торна.
      – Торн меня не любит. И пусть отправляется ко всем чертям.
      – Это он отправит тебя ко всем чертям, если только ты прикоснешься к его дочке. Ты меня понял? – прорычал вдруг Дьявол и стукнул ребром ладони по столу.
      Зазвенела посуда.
      Но Колли уже знал старика, и теперь его было не так легко напугать, как когда-то.
      – Рано или поздно ему придется с ней расстаться. Он не может вечно распугивать всех мужчин, которые на нее взглянут. Дай ему волю, он отправит на кладбище половину мужчин в Спрингсе. С Уиллисом почему-то ей можно гулять. В него Торн не палит из пушек. Так что плохого в том, что я с ней разговариваю?
      – Я сказал, что он убьет тебя. А не других. Нет, посиди еще немного. Я расскажу тебе кое-что про мистера Джона Торна, а ты меня послушаешь. Он работает на меня много лет, и за это время я разузнал всю его подноготную. Вся история мне стала известна лишь недавно, надо отдать ему должное, он тщательно скрывал свое прошлое. Так вот, на Деборе он женат вторым браком. Раньше у него была другая жена. И другая дочь.
      Колли насторожился.
      – У него была другая семья. Ну, и что с того?
      – Какой-то молодой мигрант, работавший по найму на ферме его родителей, изнасиловал и убил его дочь, – жестко сказал старик.
      В первую секунду Колли не мог поверить своим ушам.
      – Ее убили?
      – Вот именно. Дети не должны умирать раньше родителей, тем более такой смертью. Он почти помешался от горя к тому времени, как встретил Дебору Блэкберн. И он совсем по-особому смотрит теперь на сезонных рабочих. А также, – добавил Дьявол, глядя Колли в глаза, – на тебя и свою вторую дочь.
      Колли понял, на что намекает дед, и в гневе вскочил из-за стола.
      – Я не насильник и не убийца! – крикнул он.
      Ему вдруг отчаянно захотелось доказать деду и всем остальным, что он не тот, за кого его принимают. Какая несправедливость! Он никому не сделал ничего плохого.
      Колли решительно направился к двери.
      – Колли, Торн не в состоянии рассуждать хладнокровно, когда дело касается тебя. – Альберт проворно догнал внука и положил руку ему на плечо. – Я его увольняю.
      Колли застыл.
      – Ты его увольняешь? Но тогда ему придется уехать, – задумчиво проговорил он. – Здесь для него не найдется работы.
      – Значит, он уедет и увезет свою семью. Иначе либо он убьет тебя, либо кому-то из нас придется убить его.
      И Лейни тоже уедет. Лейни покинет его навсегда.
      – Блэкберны родом из Спрингса, – пробормотал Колли. – Дебора прожила здесь всю жизнь.
      – А это меня уже не касается. Когда Торн выйдет на работу, я сообщу ему, что у него есть две недели на поиски нового места. Все эти две недели я не буду отходить от него, чтобы его путь не пересекся с твоим. И нечего со мной спорить. Тебе так или иначе пора приступать к управлению фермой. А ты не вздумай попасться на глаза Торну или подойти к его дочери.
 
      Семья Торн собралась на кухне дома на Мартин-Холлоу-роуд.
      – Он вручил мне официальное уведомление, – мрачно сказал Джон. Дебора испуганно зажала рот ладонями, чтобы не ахнуть. – У меня есть две недели. Затем я получаю деньги за месяц. И после этого нам придется уехать.
      – Уехать? – эхом откликнулась Лейни.
      – Короче говоря, Колли своего добился. Заграбастал ферму. – По лицу Джона было видно, каких усилий ему стоит сдерживать рвущуюся наружу досаду. – Я знал, что так должно произойти. Случай в воскресенье только ускорил развязку.
      – Что же нам делать? – в отчаянии проговорила Дебора. – Где ты будешь работать?
      – Альберт отлично знает, что здесь мне работы не найти. Он намеренно высылает меня из города. – Джон тяжело оперся на спинку стула обеими руками. – Беда в том, что мне пятьдесят пять лет. В таком возрасте нелегко найти работу. Но он говорит, что даст мне хорошую рекомендацию, и обещает помочь найти место. Скорее всего, в Западной Виргинии. У него там вроде бы есть связи.
      – В Западной Виргинии! – в ужасе воскликнула Дебора. – А гостиница? А тетя Ливи? Джон, пойми, здесь прошла вся моя жизнь.
      Джон резко выпрямился.
      – Дебора, ты же моя жена. А жена должна всюду следовать за мужем.
      – Это все из-за меня и Колли, – выпалила Лейни, не удержавшись. – Все из-за нас.
      – Лейни, это к лучшему, – отрезал отец. – Ты сама это скоро поймешь. Разве ты не видишь, как я люблю тебя? Поверь, я никогда не сделаю того, что может навредить тебе. Я отдам все, что у меня есть, лишь бы избавить тебя от него.
 
      Дождь лил как из ведра. Влажный воздух был напоен ароматами сирени и свежей травы.
      Лейни смотрела в окно и ничего не видела. Несмотря на весну, она застыла, как ледяная глыба.
      Ей предстоит расстаться с Колли Ролинсом.
      Может быть, он думает, что она рада этому.
      Если бы она сумела рассказать ему, что происходило с ней в те секунды, когда он ее целовал. Если бы могла объяснить ему, почему убежала в испуге.
      Когда их губы соприкоснулись, Колли немедленно перешел к делу. Никаких ухаживаний, никаких ласк и нежных слов. Ему неведомы эти городские штучки. Он – хищник, и ей инстинктивно хотелось спрятаться от него.
      Он гипнотизирует ее, разжигает в ней похоть.
      А теперь ей необходимо решить, чего она хочет. Бежать от него и защитить себя от опасности, которой ее подвергает его единственный поцелуй? Или она попросту хочет его?
      У нее не было времени на раздумья. Сейчас она знает только одно: ей необходимо увидеть Колли. В «Магнолии» он больше не появится. Следовательно, остается просить о помощи Уэя. Попросить у него машину и отправиться самой на ферму Ролинса. Сегодня папа с Альбертом в последний раз вместе объезжают плантации.
 
      Всем в Спрингсе было известно, что выходные Колли Ролинс проводит на конюшне, ухаживает за лошадьми, чистит и моет стойла так тщательно, что все у него сверкает. Значит, и сегодня он там.
      Если Лейни нужно повидаться с ним перед отъездом, это необходимо сделать сегодня.
 
      Колли никак не мог сосредоточиться на работе, он думал только о Лейни.
      Дождь лил всю неделю, и земля под ногами совершенно раскисла.
      Колли вышел из сарая, и ему показалось, что сквозь неумолчный шум дождя он расслышал приближающийся звук мотора. Надин сказала ему, что Дьявол с самого утра в поле. Сама Надин ушла из дома в двенадцать часов. Он один на ферме. Кто же это приехал?
      А Лейни тоже не могла успокоиться. Ее била крупная дрожь. Где же Колли? Как его отыскать?
      И вдруг высокая тонкая фигура Колли возникла у двери конюшни.
      Это Лейни, думал он. Лейни здесь.
      Волна любви захлестнула его с головой. Сквозь пелену дождя к нему идет девочка с реки. Он сейчас прикоснется к ней.
      Но он не мог двинуться ей навстречу. Лицо ее было напряжено, и Колли вдруг испугался.
      В ней ничего не осталось от маленькой худенькой девочки с реки. Она – женщина. Женщина, которой не нравятся его поцелуи.
      Так зачем она приехала? Ведь она сама велела ему уходить. Что ей нужно?
      Сквозь стену дождя до его слуха долетело одно тихое слово:
      – Колли.
      Он не отвечал. Он стоял, прислонясь к дверному косяку, и смотрел на нее.
      Ее щеки порозовели.
      – Может быть, ты впустишь меня? Я уже промокла.
      Ее задела его нелюбезность.
      Он все так же молча смотрел на нее, и ей оставалось только любоваться его резко очерченным подбородком, бронзовыми плечами, мускулистыми руками. А потом он сказал:
      – Входи, если не боишься, что я опять тебя поцелую и все разрушу.
      – Нет, – бросила она, не обращая внимания на его недружелюбный тон.
      Он не шелохнулся, и она проскользнула мимо него в сухое и теплое помещение. Его взгляд последовал за ней.
      Лейни поспешно прошла в глубь конюшни, в полумрак, надеясь не показать, как нервирует ее его тяжелое молчание.
      А потом он повернулся к ней, вынул руки из карманов и опять облокотился о косяк. В голове его еще звучало ее резкое восклицание после того поцелуя. И он помнил, как набросился на него ее отец.
      – Ну, что?
      Будь он проклят, если станет с ней церемониться. А с другой стороны, ведь они встречаются, вероятно, в последний раз. Гордость и любовь боролись в его душе.
      Она осмотрелась.
      – А у вас на ферме…
      К черту учтивость. Он не дал ей договорить:
      – Почему ты тогда сказала, что я все испортил?
      Вопрос прозвучал как пощечина. У нее перехватило дыхание, но она нашла в себе силы смущенно улыбнуться.
      – Колли, я же пришла.
      – И что с того? Джон Торн уезжает из Спрингса и забирает тебя с собой. Мне уже некогда учиться галантному обращению.
      У Лейни тоже не было времени. Жестокий выбор: вести вежливую, ни к чему не обязывающую и никому не нужную беседу или наплевать на правила приличия и сказать друг другу правду. Лейни правильно поняла смысл его вопроса. Перед Колли не стоит притворяться.
      Но он сам дал ответ:
      – Я все испортил, потому что начал сразу и слишком далеко зашел.
      – Так далеко, что я не успела тебе ответить, – выговорила она, старательно отводя глаза.
      Колли насупился, осмысливая услышанное. В эту секунду он опять превратился в прежнего Колли, и Лейни вдруг успокоилась и прислонилась к стене напротив него, приняв точно такую же позу.
      – Колли, ты не должен был так целовать меня…
      – Если я поступил неправильно, то только потому, что потерял голову, – хриплым голосом отозвался Колли.
      Щеки Лейни пылали. Она старалась не смотреть на Колли.
      – Нет, Колли. Так нельзя. Это должно быть медленно и нежно.
      – Лейни, я не мог медлить. Черт возьми, я ждал тебя всю жизнь. Я обещал твоей маме, что подожду, и держал слово, понимаешь?
      – Маме?!
      Он словно бы не заметил ее изумления.
      – Ты знала или нет, что когда-нибудь я приду за тобой? Ты давным-давно моя. Не знаю, как можно сказать по-другому.
      Ее небесные глаза горели тем же огнем, что в тот день, когда он вытащил ее из воды.
      – Если я твоя, то лишь потому, что я сама этого хочу. Колли, я не неодушевленный предмет, которым ты можешь пользоваться по своему желанию.
      Колли завел руки за спину, сознавая, что в противном случае он не совладает с собой, набросится на нее, сорвет одежду и…
      – Да, ты выразилась ясно. Теперь позволь высказаться и мне. Я отдалился от тебя, так как однажды твоя мать попросила меня об этом. Естественно, я знал, что поцеловал тебя совсем не так, как ты ожидала. И если тебе больше нечего мне сказать, можешь свистать отсюда.
      Наконец он в полной мере дал волю своему отчаянию и гневу.
      – А ты что собираешься делать? – испуганно спросила Лейни.
      – У меня, между прочим, есть работа, которую я намерен закончить до темноты. Дорогу домой ты найдешь.
      Зачем он это говорит? Ведь на самом деле он готов на коленях умолять ее остаться.
      – Колли, я могу показать тебе, как надо целоваться с девушками.
      Откуда, из каких космических далей пришли к ней эти слова? Лейни зажала рот ладонью, но было уже поздно, слова вырвались у нее и приковали Колли к месту. Одна его рука замерла в воздухе; на шее от напряжения выступили жилы.
      – Показывай, – горячо прошептал он и схватил ее за руку.
      Лейни попыталась отстраниться, объяснить, что она вовсе не то хотела сказать, но слова застряли у нее в горле, да и он не стал бы ее слушать.
      – Показывай, – грубо повторил он.
      Рука Лейни трепетала между шершавыми ладонями Колли. Она в последний раз попыталась возмутиться:
      – Ты в самом деле как дикарь!
      Но ему уже некогда было обижаться.
      – Тогда покажи мне, как можно иначе, – прохрипел он.
      – Давай я тебя поцелую, – выдохнула она, высвободила руку, сама захватила его пальцы и сжала их. – Не отодвигайся. Положи сюда руки. – Она перевела дыхание. – Закрой глаза.
      Колли мгновенно повиновался. Она вдруг увидела перед собой его застывшее в напряжении лицо и почувствовала небывалый прилив теплоты.
      Ей будет легко поцеловать его.
      Она прильнула к нему и тоже закрыла глаза. Едва их губы соприкоснулись, она поняла, как желанен для нее Колли Ролинс.
      Он не мог знать, как нужен был ей этот поцелуй. Она теперь поверила до конца, что он не тот, за кого его принимает Джон Торн, что, несмотря на все годы, проведенные с Дьяволом, он нежен и добр, что он – тот самый маленький колдун, который горько плакал, когда умер Чарли.
      Она получила исчерпывающий ответ на все свои вопросы. А еще она обрела радость и счастье, и отдалась так давно знакомому ей неодолимому желанию. Если бы только этот поцелуй мог длиться вечно…
      Но она оторвалась от его губ, пока страсть окончательно не помутила ее рассудок.
      Колли открыл глаза. Он был растерян и смущен.
      – Ты такого от меня хотела?
      Она кивнула, не в силах произнести ни слова. Она парила над землей.
      Черный огонь вспыхнул в его глазах.
      – Но мне, Лейни, нужно гораздо больше…
      – Я знаю, но…
      Он опять разъярился.
      – Но ты боишься, потому что помнишь, что тебе наговорил про меня твой отец. Я звереныш. Ублюдок.
      Значит, ничего от него не скрыть.
      – Лейни, я все знаю. Дьявол говорит, что Торн не в себе после гибели первой дочери. Только ведь ты знаешь меня лучше, чем кто бы то ни было. Разве ты сама не понимаешь, что я ничего плохого тебе не сделаю? Я могу любить тебя, и ничего нет в этом страшного, Лейни. И зачем тебе эти детские поцелуи? Неужели ты меня проверяешь?
      Лейни опустила голову.
      – Я вижу, мне надо идти, – сказала она. – Колли, а если я не вернусь? И уже никогда не найду тебя?
      Он не мог больше думать. Он бросился на нее, прижал к себе и со стоном принялся покрывать поцелуями ее шею, щеки, губы…
      Теперь никто и ничто не оторвет ее от него. Он прав, Лейни всю жизнь знала, чья она. Ей нужен Колли, нужен, как и прежде. Едва ли она когда-нибудь сможет полюбить другого. Его руки, его губы – и для нее уже не существует ни один мужчина на свете. Для него нет запретов, когда он желает воспользоваться тем, что, как он считает, принадлежит ему по праву.
      Его руки. Его плечи.
      Спина.
      Бедра.
      Его ласки.
      Ее тело пылало, и она уже не ощущала ничего, кроме наслаждения.
      Тишина, только дождь стучит по крыше, и жарко дышит ей в лицо Колли.
      – Лейни, – прошептал он, – не уезжай. Останься со мной.
      Ее вдруг обдало морозным ветром, и она отстранилась от него, но он удержал ее и сжал в объятиях.
      – Ш-ш-ш. Послушай меня. Я знаю одно место, где нас никто не найдет. Я отведу тебя туда. И буду тебя любить. А если тебе будет хорошо, ты сегодня же станешь моей женой. Ты совершеннолетняя. И уже никто не может разлучить нас.
      Она опять вырвалась из его рук, и на этот раз он не стал ее удерживать.
      – Колли, подумай сам, что ты такое говоришь, – зашептала Лейни, дрожа.
      – Я хочу, чтобы ты узнала меня. Если я тебе не понравлюсь, ты мне об этом скажешь. Иначе я всю жизнь буду мучиться от любви, а ты станешь подозревать, что я способен на то, о чем говорил твой отец.
      Лицо его побледнело, и Лейни с ужасом и радостью поняла, что он говорит всерьез.
      – Я всего два раза в жизни целовалась, – призналась она.
      – Лейни, я буду очень осторожен с тобой. Умоляю тебя, Лейни, доверься мне. Очень скоро ты поймешь, как ошибается твой отец. Когда ты станешь моей женой, он ничего с тобой не сделает. Он убедится, что я люблю тебя и желаю тебе добра.
      Говорил Колли с заметным трудом; впервые в жизни он произносил такие слова.
      – Я люблю тебя.
      Он прижался к ней и отыскал ее губы.
      Он добрый, надежный, храбрый.
      – Я… – выдохнула Лейни, окончательно обезумев, когда он от нее оторвался. – Я пойду с тобой.
      Она мгновенно почувствовала произошедшую в нем перемену. Он даже стал дышать иначе.
      – Лейни…
      – Мне нужно отогнать в город машину Уэя и еще кое-что сделать.
      Он испугался.
      – Нет! Что, если ты не вернешься?
      Она откинула голову и заглянула в его пылающие глаза.
      – Я вернусь. Я тоже люблю тебя, Колли.
      Он прижал к груди ее лицо и стал нежно гладить ее по волосам.
      – Тогда слушай меня. Через два часа я буду у реки, там, где твой дом. Там, где раньше. Мы спрячемся там до темноты, а потом уйдем мимо карьера. Никто нас не заметит. – Колли взял ее руки в свои. – Все будет хорошо, верь мне. Лейни, больше мы с тобой не будем одиноки.

      Дождь, едва накрапывавший в воскресенье вечером, к утру заметно усилился, и конца ему не предвиделось. А когда стали сгущаться сумерки, Вдовья бухта разлилась до самой «Магнолии». Деревья во дворе гостиницы раскачивались при порывах ветра.
      Во вторник Лейни проснулась до восхода солнца и заметила под дверью спальни полоску света. Тогда она тихо встала, оделась и прошла в кухню, приволакивая перевязанную ногу.
      В ярко освещенной кухне было тепло и уютно. К своему удивлению, Лейни обнаружила там не только маму, но и тетю Оливию, и Сюзан.
      – Что случилось? – встревоженно спросила она.
      – Совершенно ничего, – ответила ей мама. – Ветер так громко воет, что всех нас разбудил.
      – Ох, какая же я глупая! – Тетя Оливия вдруг хихикнула. – Я этого ветра так испугалась, что и сама вскочила, и весь дом перебудила. Знаете, у меня предчувствие. Вот-вот что-то должно произойти. Я почему-то подумала про ураган. Вы помните?
      – Нет, – отозвалась Лейни.
      – Я приготовлю тебе кофе, – предложила мама.
      – Как, вы не помните ураган? – в изумлении воскликнула тетя Оливия. – Прошло всего несколько лет! Я-то отлично помню. Лето было ужасно жаркое. Еще сын Досона Андерсона попал тогда в июле под свой собственный трактор. Бедная жена Досона, она так убивалась на кладбище, что у меня сердце разрывалось. А как тогда солнце палило! Я все время обмахивалась перчатками во время похорон. Сюзан, когда это было?
      – Очень давно, мисс Ливи, – осторожно ответила Сюзан. – По-моему, в пятьдесят четвертом году.
      – Ну неужели вы не помните, небо было такое желтое, как будто… Ой!
      Дебора, стоявшая у окна, тоже охнула, когда дом содрогнулся от раскатов грома. Лампа мигнула и погасла. Дождь с такой силой лупил в окно, что при разговоре приходилось повышать голос.
      – Вот и тогда в «Магнолии» так же погас свет, – задумчиво проговорила Дебора. – Наверное, оборвались провода. Думаю, что в такую погоду электрики носа на улицу не высунут, так что сегодня у нас будет выходной.
      В семействе Блэкберн не было принято сидеть сложа руки, так что с раннего утра в доме началась генеральная уборка. К полудню небо слегка прояснилось, и четыре женщины отправились в гостиницу, чтобы навести некоторый порядок и там.
      В три часа дня Оливия, обессилев, прилегла на диван в одной из гостиных.
      – Вот и замечательно, – заметила Сюзан. – Бедная мисс Ливи не спала полночи. Буря ужасно на нее действует.
      Лейни зашла на кухню и выглянула из окна. Дождливая погода и на нее действовала удручающе, в особенности в такие дни, как этот, когда она чувствовала себя безнадежно одинокой. Она не смогла бы сказать, почему на нее нахлынула такая тоска. Однако это чувство одиночества было ей хорошо знакомо.
      Она припомнила другой, такой же дождливый день.
      Тогда с ней был Колли. Прикрыв глаза, она видела, как он проводит ладонями по мокрым волосам. Он смеется, и зубы его сверкают ослепительной белизной.
      Последний день счастья.
      Внезапный грохот совершенно оглушил ее, а молния ослепила. Земля – а может быть, только пол «Магнолии» – заколебалась под ее ногами.
      Когда Лейни пришла в себя через несколько секунд, то осознала, что до нее доносится громкий голос Сюзан и невнятные причитания тети Оливии.
      – Это молния. Это только молния. Ничего страшного не случилось, – уговаривала свою компаньонку Сюзан. – Буря свалила дерево.
      Дверь черного хода заклинило, так что Лейни, чтобы выбраться из кухни, пришлось выйти на боковое крыльцо. Зрелище, представшее ее глазам, обожгло так, что даже хлещущий вовсю ливень не мог ее охладить.
      Ветер вырвал с корнями один из старых кленов и распахнул старинную дверь, возле которой Колли когда-то целовал ее. Но самым страшным было другое. Рухнувший ствол фактически уничтожил один из трех флигелей здания гостиницы. Второй этаж центрального флигеля, того, где помещался ресторан, обрушился.
      Когда-то на втором этаже этого самого флигеля помещался кабинет отца Оливии, Лэнсинга Блэкберна. Отсюда он железной рукой управлял «Магнолией». Тяжелые ветви рухнувшего дерева переломили пополам даже его массивный письменный стол.
      Лейни была потрясена. Потрясена настолько, что не знала, текут по ее щекам слезы или же дождевые капли. Центральный корпус «Магнолии», где любили обедать и ужинать жители Спрингса, был разрушен.
      Посреди серой пелены дождя возникла Дебора. Она подошла к дочери, обняла ее. Она тоже плакала навзрыд.
      Когда стих очередной раскат грома, она зашептала на ухо Лейни:
      – Тетя Оливия очень расстроится. Хотя на самом деле, наверное, оно и к лучшему. В обеденном зале давно пора было сделать ремонт. Как только заработает телефон, я обязательно позвоню в страховую компанию.
      Лейни захотелось крикнуть: «Мама, нет у нас больше страховки! «Магнолии» больше не выжить! Рухнул наш мир, дождь смыл его без остатка».
 
      Нет, ни в тот день, ни назавтра, ни вообще в ближайшем будущем Лейни не нашла в себе сил, чтобы сообщить матери страшную новость. Что ж, по крайней мере, им с матерью не пришлось изъясняться обиняками. Спрингс – маленький городок, и в нем нет места секретам. Когда буря улеглась, известие о том, что «Магнолии» пришел конец, стало всеобщим достоянием.
      – Боже, какая жалость, – говорила, покачивая головой, Белла Фостер. – Гостиница простояла целый век, а тут один удар молнии, и пожалуйста. Дебора, скажи, когда вы снова откроетесь?
      – Честно говоря, Белла, не знаю, – ответила ей Дебора, не поднимая головы.
      – Послушай, милочка, наш Комитет благотворительности с радостью вам поможет. Ты же знаешь, благотворительность – основа христианской веры.
      Дебора вздохнула. Она так устала от этих слов. Не хватало только благотворительности. Что ж, «Магнолия» становится объектом попечения церковного комитета. Как же стыдно смотреть в глаза дочери…
      А дождь все моросил, и промозглая сырость давно пропитала не только одежду, но и все вокруг.
      – Лейни, погляди, что я нашла! – крикнула с крыльца тетя Оливия.
      Ее мокрое белое платье прилипло к телу, влажные серебряные волосы завились мелкими кольцами, и она больше всего походила теперь на старинную фарфоровую куклу. Даже руки ее, прижимающие к груди большую черную металлическую шкатулку, казались полупрозрачными.
      Судя по робкому выражению лица старой дамы, с находкой у нее были связаны не самые приятные чувства, хотя, на взгляд Лейни, в шкатулке не было ровно ничего особенного, за исключением разве что серебряного замка.
      – Что это, тетя?
      – Это папин сейф. Папа всегда прятал его от всех, и мы не знали, где он свой сейф хранил. А сейчас, представь себе, я нашла его под кучей хлама.
      – Наверное, он хранился в одной из верхних комнат, где обрушился потолок, – предположила вышедшая на крыльцо Сюзан. – Мисс Ливи, вам тяжело. Дайте-ка я его возьму.
      – Нет, Сюзан, я его сама понесу. Знаете, мои дорогие, в юности я даже побаивалась этой штуки. – Оливия вдруг смущенно хихикнула. – Папа открывал ее с таким суровым лицом…
      – У Лэнсинга Блэкберна всегда было суровое лицо, – заявила Сюзан. – Давайте пойдем в дом, там по крайней мере сухо. Вы сможете сесть на диван, мисс Ливи, и держать себе этот сейф, раз уж вам этого так хочется.
      – Да-да, надо поскорее отнести его в дом. Папа будет рад, что сейф нашелся.
      Лейни проводила Оливию и Сюзан взглядом, а Белла, неизвестно когда появившаяся на крыльце в обществе нескольких женщин, вздохнула:
      – Что ж, нет худа без добра. Мисс Ливи обрела частичку своего прошлого.
      – Да бедняжка чуть не все время живет в прошлом, – заметила другая женщина, и Лейни вдруг отчаянно захотелось взять метлу и вымести их всех из «Магнолии», как она обычно выметала кота, когда он укладывался на пороге.
      И так же неожиданно Лейни успокоилась, когда на стоянку въехал серебристый «Ягуар». Кумушки на крыльце умолкли, а из машины вышел высокий блондин в белоснежной рубашке и столь же белоснежных брюках и направился к Лейни. Он остановился у нижней ступени и огляделся.
      – Боже! – воскликнул он. – Воистину этот ураган достоин имени «Магнолии».
      Лейни закусила губу, чтобы не разрыдаться.
      – Ох, Престон, это ужасно, – пробормотала она невнятно, и Престон понял, что она делает последние усилия, чтобы удержаться от слез.
      – Ты это про гостиницу или про мою рожу? – спросил он.
      Только тут Лейни впервые взглянула на него. На одной его щеке красовался здоровенный синяк, а левый глаз заплыл. Она тут же вспомнила безобразную драку у затопленного карьера и осторожно погладила Престона по щеке.
      – Не волнуйся, я скоро буду в порядке. И «Магнолия» тоже. Мы с тобой ее восстановим. – Он обнял Лейни и притянул ее к себе, совершенно не обращая внимания на любопытствующих зрительниц. – Не расстраивайся, мой ангел.
      У нее едва достало сил прошептать:
      – Терпеть не могу реветь на глазах у всех.
      – Тогда пошли в дом, и ты поревешь на глазах у меня. – Он распахнул дверь и подтолкнул Лейни внутрь. – Как твоя нога?
      Пройдя через холл, они опустились на стоящее возле лестницы кресло для двоих, и Престон крепко обнял Лейни.
      – Ну, расскажи доктору Престону, что болит.
      – Мой дом унесло ветром, и приземлилась я, по-моему, не в стране Оз , – отозвалась Лейни.
      У нее не было настроения шутить. Ей нужен человек, которому она могла бы излить свое горе. Ей нужен Престон, который должен помочь ей выпутаться из беды.
      Когда Престон заговорил, Лейни показалось, что он прочитал ее мысли.
      – Ладно, попробуем поднять тебе настроение.
 
      Он сунул руку в карман, извлек оттуда небольшую белую бархатную коробочку и протянул ее Лейни. Она недоуменно взглянула на него, взяла коробочку дрожащей рукой и открыла ее.
      Внутри лежало кольцо с крупным бриллиантом, сверкающим всеми гранями даже в полумраке холла.
      Лейни вдруг стало страшно.
      – Что это такое? – спросила она очень тихо.
      – Именно то, что ты думаешь. – Престон двумя пальцами приподнял ее подбородок. – Нравится?
      – Естественно. Я никогда не видела настоящих бриллиантов.
      Престон довольно улыбнулся.
      – Значит, наконец я могу сделать для тебя то, чего не делал Колли.
      Лейни не ответила, а только судорожно сжала коробочку.
      – Лейни, я хочу подарить его тебе. Я помню, что со мной было тогда в Ло-Джо, когда ты упала в воду. Я собирался поговорить с тобой еще в воскресенье, но ты не захотела меня видеть. Вот когда мне стало по-настоящему страшно. Что бы я делал без тебя? Мы еще почти не говорили о будущем, но мне кажется, наши отношения уже позволяют мне просить тебя подумать о нем. Что скажешь?
      Она не могла поднять на него глаза, но говорить почему-то была в состоянии.
      – Хорошо… Я… Я должна подумать о браке? Ты это хотел сказать?
      – Я хотел сказать именно это. Кольцо означает помолвку. Правда, это повлечет некоторые проблемы.
      Лейни нахмурилась.
      – В чем дело?
      Престон повернулся к ней и нежно поцеловал складку между ее бровями.
      – Видишь ли, старик рвет и мечет из-за того, что я осмелился прикоснуться к тебе и взбесить Колли.
      Лейни гневно тряхнула головой.
      – Почему ни один наш разговор не обходится без Колли?
      – Думаю, – серьезно ответил Престон, – потому что ты до сих пор не пробовала выбросить его из своей жизни. Ладно, бог с ним! Дед велел мне отправляться в Нэшвилл в ближайшее воскресенье. Перед отъездом я хотел бы надеть это кольцо тебе на палец. Это будет означать, что ты даешь мне право искать квартиру для нас с тобой и объявить о помолвке моим родителям. Я хочу, чтобы о помолвке стало известно сразу, чтобы Колли не подходил к тебе в мое отсутствие. Я вернусь через неделю, максимум через две, и тогда увезу тебя отсюда.
      На эти самые слова рассчитывала Лейни, когда приняла решение сблизиться с Престоном. И вот они произнесены. Лейни ничего не видела вокруг себя; она вглядывалась в потаенные глубины своей души, надеясь обнаружить радость.
      Цель ее достигнута, и в такой короткий срок. Она получит все, что ей нужно.
      Новую жизнь.
      Деньги. У нее будет очень много денег.
      Имя – миссис Престон Ролинс.
      Она покинет Спрингс и полуразрушенную «Магнолию».
      Ее будущие дети не будут знать нужды. Они не узнают, как прекрасна ветхая гостиница.
      Они будут детьми Престона. А не Колли. Колли останется в прошлом.
      – Да, – прошептали ее помертвевшие губы.
      – Еще одно обстоятельство меня пугает, – серьезно произнес Престон.
      – Что такое? Я на все согласна. Почему тебя еще что-то пугает?
      – Меня пугает мысль о том, что я отдаю все, что имею, прекрасной женщине, которая, возможно, совершенно меня не любит.
      Сердце Лейни болезненно сжалось от острого чувства вины.
      – Что это тебе взбрело в голову? С чего бы я согласилась выйти за тебя замуж, если бы… если бы я тебя не любила?
      – Я ни в чем не уверен, так как твои чувства к другому – хорошо, я не стану называть его имя – сохранились. В общем, если ты станешь моей женой, нам придется время от времени видеть его, пускай и нечасто. Лейни, я не был здесь два года и очень хочу никогда больше сюда не возвращаться. Но рано или поздно мне придется сюда приехать. И ты приедешь как моя жена. Я могу тебе верить?
      – Если не веришь, не женись на мне.
      «Заклинаю тебя, не женись! Забери обратно кольцо. Я никогда не вспомню, что ты делал мне предложение. И я скажу себе, что старая любовь оказалась сильнее меня, и поэтому я должна остаться в «Магнолии» навсегда и жить своими воспоминаниями».
      – Я хочу лишь одного, – услышала она. – Дай мне доказательство. Лейни, дай мне залог того, что ты отныне моя.
      Вот так. Теперь все ясно.
      – Ты хочешь, чтобы я легла с тобой в постель? – ровным голосом спросила Лейни.
      – А что в этом странного, Лейни? Я знаю, ты не из тех женщин, кто отдается кому попало. Но и я не из тех мужчин, кто надевает кольцо на палец первой встречной. – Он наклонил голову, и его прохладные губы коснулись ее губ. – Клянусь тебе, у нас будет настоящая брачная ночь. Я полагаю, ты – девственница. Я буду обращаться с тобой как нельзя бережнее. Пойди мне навстречу, Лейни.
      Она подняла голову. Картины на стенах, старый розовый ковер на полу, часы, что показывают остановившееся время – скоро ей предстоит проститься со всем этим навеки.
      «Колли, ты просил меня о том же, и я готова была броситься к тебе, не колеблясь ни секунды…»
      Но та эпоха ушла безвозвратно. Началась другая.
      Почему судьба распорядилась так, что Лейни должна отдаться Престону? Почему с Престоном невозможно то неудержимое, пьянящее веселье, что она испытывала с Колли? Тогда против них был весь мир, и все равно то чувство было правильным.
      А теперь перед ней ее будущее – Престон, его образ жизни.
      Навсегда.
      Без Колли.
      Откладывать дальше нельзя, пробил час встречи с неизбежным.
      Она поднялась и чуть не застонала, неловко ступив на больную ногу.
      – Лейни, где же…
      Она прижала палец к губам.
      – Тише…
      Лейни прошла через холл к стойке регистрации гостей. На стене висела доска с ключами.
      Она выбрала ключ от комнаты, не пострадавшей во время бури. Когда Лейни подошла к Престону, щеки ее горели.
      – Дай руку. – Она положила на послушно раскрытую ладонь массивный, тяжелый ключ. – Последняя комната в дальнем крыле, наверху. Роскошное гнездо для медового месяца.
      Престон зажал ключ в кулаке. Губы его расплылись в невольной улыбке.
      – Лейни, ты не станешь раскаиваться. Ты мой ангел. Когда же? В воскресенье мне нужно ехать.
      – Значит, устроим тебе проводы. В субботу вечером.
      Престон замялся.
      – Послушай… Наверное, это предрассудок, но мне хотелось бы, чтобы кольцо было у меня до нашей первой ночи. Если не возражаешь, я его надену тебе на палец перед тем, как мы начнем любить друг друга. Оно станет символом нашей клятвы верности, – добавил он высокопарно.
      Все это время коробочка с кольцом буквально жгла Лейни, поэтому она с радостью передала ее Престону. Наверное, ей будет легче его надеть после того, как судьба ее будет решена бесповоротно.
      Он опустил футляр с кольцом в карман и горячо поцеловал Лейни в губы.
      – Ты у меня действительно ангел. Сегодня я вознесся на небеса.
 
      В тот день Лейни как будто вознеслась на небеса.
      Она знала, что ее отец опять отсутствовал – уехал куда-то с Альбертом Ролинсом, но Лейни не могла уйти из дома, ничего не сказав матери, поэтому она – в последний раз – отправилась в «Магнолию».
      – Тебе никак лучше? – удивленно воскликнула мама, когда Лейни появилась в дверях кухни.
      Лейни не сразу вспомнила, что утром отказалась идти в гостиницу, сославшись на плохое самочувствие.
      – Да. Я доехала на машине Уэя. Я почему-то забеспокоилась, и мне захотелось убедиться, что все в порядке.
      Дебора перестала месить тесто для хлеба и улыбнулась дочери.
      – Все хорошо.
      Тут Лейни решилась:
      – Мама, ты говорила Колли Ролинсу, чтобы он не общался со мной?
      Дебора вздрогнула и посмотрела Лейни в глаза.
      – Да, я просила его. Он дал мне слово чести и сдержал его. Он вел себя по-мужски.
      – Ты веришь, что он не тот, за кого его принимает папа?
      Дебора отвела взгляд от глаз дочери.
      – Ты никогда не убедишь в этом отца, Лейни.
      – Так что же мне делать, если я не в силах забыть Колли?
      – Боже, как я надеялась, что не услышу от тебя этих слов! Что ж, если так, значит, тебе придется выбирать: или этот мальчишка, или твой отец. Джон ни за что не смирится. Тебе придется расстаться с нами.
      – Мама, а ты? – прошептала Лейни. – Ты разлюбишь меня?
      Дебора вновь подняла голову.
      – Лейни, матери любят своих детей сильнее, чем дети их. Я буду любить тебя до конца своих дней, даже если ты предпочтешь Колли. – Она помолчала. – Ты уже приняла решение?
      – Не знаю, – тихо призналась Лейни, подошла к Деборе и торопливо поцеловала ее в щеку. – Мама, помни – я счастлива.
      Лейни вышла из кухни, а ее мать неподвижно стояла у рабочего столика; наверное, она плакала.
      Когда Лейни отъехала от «Магнолии», дождь лишь слегка накрапывал. Конечно, она любит и отца, и мать, но она выросла. Она должна начать собственную жизнь. И ей очень нужен Колли.
      Когда Лейни добралась до фермы, дождь заметно усилился. Тем не менее Колли поджидал ее у подножия холма.
      Он обнял ее и принялся целовать.
      – Я не верил, что ты вернешься, – говорил он, увлекая ее к реке.
      А когда они перешли речку вброд и углубились в лес, где капало с каждой ветки, Лейни пожаловалась:
      – Колли, я промокла и продрогла.
      Он остановился, отбросил назад прилипшие ко лбу волосы и поцеловал ее – торопливо и жадно.
      – Я тебя и высушу, и обогрею. Мне хорошо, когда дождь. Этот день – как сон. Как лучший из снов.
      Они еще раз перешли речку, и вдруг Лейни поняла, где они оказались. На этом самом месте она когда-то свистела ему.
      Они направлялись к хижине, где Колли когда-то жил вместе с Чарли.
      Раскат грома расколол небо. Колли прокричал что-то, но Лейни его не услышала.
      Наконец они взошли на крыльцо, Колли толкнул дверь, которая распахнулась со стуком, и отступил в сторону, пропуская Лейни.
      В доме была одна большая комната – почти пустая, неуютная, унылая.
      Откинув со лба мокрые волосы, Лейни удивленно выдохнула:
      – Так ты в самом деле здесь жил?
      Она не представляла, что человеческое жилище может быть таким примитивным. А Колли чувствовал себя так естественно, что вдруг представился Лейни первобытным дикарем.
      – Ну да. Я же тебе рассказывал. – Он облизал пересохшие губы. – Извини, тут грязно, хотя я сегодня попытался немного прибрать.
      – Колли, я не… – начала Лейни.
      – Не надо ничего говорить! – поспешно перебил ее Колли. – А то мы снова все испортим. Давай я обниму тебя и поцелую. А если ты больше ничего не захочешь, я тебя пойму.
      В этой убогой хижине он казался каким-то чужим, но она не боялась. Наверное, все ее колебания растают как дым, если он сию секунду повалит ее и сделает с ней все, что пожелает.
      А Колли как будто не знал, что ему делать и что говорить.
      – Я разожгу огонь. Сейчас так сыро и холодно… Садись.
      Он кивком указал на кровать.
      Лейни послушно присела на мягкую кровать, ожидая, что тут же поднимется облако пыли и откуда-нибудь выскочит мышь. Однако постыни оказались чистыми и приятно пахли.
      Колли, присевший на корточки возле камина, обернулся к ней.
      – Я постелил свежее белье, – сказал он. Щеки его покраснели – Лейни не знала, от жара огня, который уже успел разгореться, или по иной причине. – Я набил матрас свежей травой, подмел, принес белье. Знаешь, Лейни, я хотел, чтобы все было правильно. Я хотел, чтобы тебе понравилось.
      – А разве то, что мы хотим сделать, правильно? – несмело спросила Лейни.
      Колли подошел к ней, присел рядом на кровать и обнял ее.
      – Нет, если ты задашь этот вопрос своему отцу. Но, Лейни, в моей жизни никто и никогда не сможет занять твое место.
      Лейни погладила его по голове и посмотрела в глаза, в которых, как ей показалось, светились нежность и надежда.
      – Ты веришь мне? Веришь, что я не сделаю тебе плохого? – прошептал Колли.
      Жилка дернулась на ее щеке, от волнения перехватило горло.
      – Да.
      – Нет. Все еще нет. Но ты в этом скоро убедишься, Лейни.
      Он уже не прикасался к ней, а только ласкал ее глазами.
      Вдруг откуда-то у Лейни появилась отчаянная храбрость. Она упала на кровать и зарылась лицом в сладко пахнущую подушку.
      На низком потолке плясали отблески пламени, а дождь монотонно барабанил по жестяной крыше.
      – Я не притронусь к тебе, пока ты сама этого не захочешь, – едва слышно шептал Колли. – А потом, если тебе что-то не понравится, скажи, чтобы я перестал. Клянусь тебе, я тут же перестану.
      Он неловко прилег рядом с ней, следя за тем, чтобы его руки не коснулись ее.
      Ни единого прикосновения против ее воли.
      Внезапно Лейни ощутила себя свободной. Она придвинулась к Колли, прильнула к его теплому телу. Ее ладони легли ему на грудь, губы встретили губы, щека потерлась о щеку.
      Рубашки на нем не было.
      При мысли об этом она едва не сошла с ума. Много лет ее влекло это тело. А сейчас оно совсем близко, оно манит и обещает тысячу наслаждений.
      Лейни не ожидала, что его кожа покажется ей такой прохладной. Она поцеловала его грудь, провела по ней языком, а затем ее пальцы принялись знакомиться с его телом. Она ощутила биение его сердца и немедленно поцеловала это место. Увидела пульсирующую жилку на шее и тоже поцеловала.
      Колли не солгал. Он позволит ей властвовать, но достанет ли у нее характера, чтобы совладать с собой?
      А он тяжело дышал и что-то сбивчиво шептал, а потом вдруг взял Лейни за подбородок, притянул к себе и впился в ее губы.
      – Лейни, пожалуйста, Лейни, – бормотал он в краткие промежутки между поцелуями.
      Она взяла его ладонь и положила себе на грудь, туда, где отчаянно билось сердце. Пальцы Колли сжали маленькую пуговку, не решаясь действовать дальше.
      – Не спеши, Колли. Ведь ты обещал.
      Она перехватила руку, которая едва не разорвала ее блузку.
      – Помедленнее. Я постараюсь.
      Колли едва мог говорить. Его руки гладили ее по лицу, зарывались в волосы, но потом снова и снова возвращались к груди, словно притягиваемые магнитом.
      Страх Лейни куда-то пропал. Ей стало тепло, но огонь в камине был ни при чем. Она не испытала стыда, когда блузка соскользнула с ее плеч. Их губы слились в поцелуе, и Лейни ощутила, как его язык проникает ей в рот.
      Наступила несказанно долгая и невыразимо прекрасная минута. Его руки, губы, язык изучали ее, а тела их слились.
      А потом все разрушилось.
      Разрушилось навсегда.
      Дверь хижины со скрипом открылась, и Лейни услышала чье-то тяжелое дыхание. Оно было громче дождя, громче стука ее сердца.
      – Кто здесь… Элейна! Боже, нет!
      Джон Торн, ошеломленный, застыл в дверном проеме. У Лейни перехватило дыхание. Колли отпрянул от нее, а она по-детски неловко попыталась спрятаться за его спиной.
      – Ты?! В этой хибаре? Моя…
      – Папа, пожалуйста…
      Колли напрягся: в глазах Торна он прочел свой смертный приговор.
      – Мы только…
      – Я убью тебя!
      Торн поднял руку. В ней сверкнули вилы, которыми он работал на табачной плантации.
      Лейни закричала, перекрывая раскат грома:
      – Нет, папа! Не надо!
      Лицо Джона Торна перекосилось, и он ринулся на них. Колли, как хищник, прыгнул ему навстречу, стараясь перехватить его руку. Вилы задели его плечо, и он свалился на кровать с тяжелым стоном. Белые простыни окрасились кровью. Колли, морщась от боли, зажимал рану рукой.
      – Колли! Колли!
      Если он и услышал ее, то не ответил. Он попытался встать, но не удержал равновесия и рухнул на пол.
      – Нет!
      Лейни склонилась над Колли, но ее отец отшвырнул его ногой в сторону.
      – Прочь! Я убью его за то, что он сделал с тобой.
      Колли опять застонал, и тогда Лейни выкрикнула:
      – Он ничего плохого не сделал! Я люблю его и хочу быть с ним!
      Джон Торн медленно повернул голову.
      – Ты… Ты…
      Он не находил слов. Сильная пощечина обожгла ее щеку.
      Вероятно, этот удар предназначался Колли – столько сокрушительной силы вложил в него Торн. Лейни отлетела к стене. Раздался чей-то пронзительный крик – возможно, кричала сама Лейни, она не знала наверняка. Последнее, что она увидела, был Колли, который поднялся с пола, опираясь на край кровати, и кинулся на ее отца.
      После этого она провалилась в черноту.
 
      Лейни открыла глаза и не сразу поняла, что с ней и где она находится. В ее ушах все еще стоял гул, перед глазами все расплывалось.
      Колли. Где же он?
      Превозмогая страшную слабость, она ухватилась за спину кровати, поднялась на ноги… И закричала. На этот раз Лейни точно знала, что кричит она сама.
      Целую вечность не смолкал этот жуткий крик.
      Возле кровати в луже крови лежал уже не Колли, а ее отец.
      Вилы торчали у него в груди.
      Глаза Джона Торна были открыты, но больше уже ничего не видели.
      – Папа… Папа… Боже… Боже…
      Этот бессмысленный лепет на самом деле означал: «Прости меня. Я не представляла себе, что этот день закончится вот так. Я захотела счастья. Живи, папа. Дыши. Пусть все это окажется сном. Прости меня».
      Охваченная ужасом, Лейни тщетно пыталась поднять отца.
      – Оставь его.
      Этот хриплый повелительный голос проник в ее сознание, несмотря на обуявшее ее безумие, и она обернулась. В дальнем углу комнаты на коленях возле второго бесчувственного тела стоял Альберт Ролинс. – Колли, – шепнули ее губы.
      Руки ее, липкие от крови отца, дрожали.
      – Только не набрасывайся на меня, – просипел старик, утирая со лба пот и дождевую воду.
      В воздухе пахнет кровью. Господи, здесь же повсюду кровь. Кровь Колли и кровь папы, уже холодная кровь папы…
      В глазах у нее вновь потемнело, когда она решилась взглянуть на человека, лежащего возле Альберта. Старик зажимал рану на плече внука, силясь остановить кровотечение.
      Лейни сделала над собой отчаянное усилие, чтобы удержать слезы.
      Это всего лишь сон. Не могла такая беда приключиться на самом деле.
      Это сон.
      – Лей…
      Колли. Он жив. Он пытается говорить, а из уголка его рта течет струйка крови.
      – Давай, парень, давай же, – бормотал Альберт.
      Увы, никакие слова не в силах остановить смерть.
      – Он ум… умер.
      Лейни поняла.
      – Не надо разговаривать, – прошептал Дьявол Ролинс.
      Колли умолк.
      На долгий, долгий миг Лейни застыла, парализованная отчаянием и страхом. А потом Альберт Ролинс заговорил, обращаясь к ней:
      – Отцу ты уже ничем не поможешь. А вот моему мальчику помочь еще можно. Здесь в поле стоит наш джип. Поезжай в город, к Флавию Максвеллу. Ему ты скажешь, что произошел несчастный случай. Скажешь, что пострадал я и мне нужна немедленная помощь. Больше никому ни слова.
      – Я не оставлю папу, – слабо запротестовала Лейни, вцепившись в руку Торна.
      Альберт поднял окровавленную ладонь.
      – Один мертвец у нас уже есть. И я не хочу, чтобы Колли тоже умер. А ну шевелись, делай, что тебе говорят! – вдруг заорал он.
      Могучая воля старого Ролинса вернула Лейни к жизни. Она выпрямилась и двинулась к выходу на непослушных ногах.
      – Смотри не упади в обморок, – напутствовал ее Дьявол. – Ни о чем не думай, нигде не останавливайся. Дорога каждая секунда.
      – Я постараюсь, – выговорила она.
      «Этот кошмарный сон должен скоро кончиться. Я проснусь у себя в «Магнолии».
 
      Впоследствии Лейни не могла вспомнить, как она добралась до джипа, как попала в город и отыскала врача. Перед глазами вставали только обрывки отдельных сцен.
      Одним из самых ясных воспоминаний этих минут было испуганное лицо доктора Максвелла.
      Она не смогла вновь войти в хижину Колли; обессилев, Лейни опустилась на колени у порога.
      Альберт и доктор вынесли Колли, использовав вместо носилок матрас. Она вспомнила, как Колли говорил, что набил матрас свежей травой.
      Он был без сознания. Ей ни разу не доводилось видеть его таким бледным.
      Лейни поднялась, взялась за край матраса и помогла мужчинам отнести Колли к машине и уложить его.
      Дождь уже прекратился, но все вокруг было мокрым. Как будто в крови, ошеломленно думала Лейни.
      Больше всего ей запомнился миг, когда доктор вернулся в домик, чтобы накрыть ее отца брезентом.
      Колли застонал и шевельнулся; Дьявол заботливо придержал его.
      – Он… Он не умрет? – спросила Лейни.
      Ей очень хотелось, чтобы маленький колдун все-таки оказался бессмертным. «Ну пожалуйста, Колли, не надо».
      Альберт резко повернулся к ней. Его седые волосы были всклокочены, а лицо пылало яростью. В сером сумеречном свете уходящего дня пятна крови на его руках, как и на руках самой Лейни, казались коричневыми.
      – Он не умрет. Этого я не допущу. А ты держись от него подальше, поняла меня? И если тебе когда-нибудь придет в голову опять сунуться к моему внуку, вспомни, что Джона Торна отправил в преисподнюю человек по фамилии Ролинс.
      И тут – впервые – перед Лейни открылась страшная правда. Она вспомнила, как Колли бросился на ее отца. Бросился с единственным намерением – убить его. Она истерически всхлипнула.
      – Колли его убил, – выговорила она, ни к кому не обращаясь.
      Альберт Ролинс проигнорировал ее слова. Доктор Максвелл вышел на порог домика и плотно прикрыл за собой скрипучую дверь.
      Лейни кинулась к нему с криком:
      – Я не уйду отсюда!
      – Не надо так, Лейни. – Доктор участливо взял ее под локоть. – Ты сейчас в шоке, это естественно. Поедем домой. Сейчас за твоим отцом приедет машина «Скорой помощи». А ты должна сейчас помочь матери, девочка. Тебе лучше поехать с нами, верь мне, Лейни.
      И доктор мягко, но настойчиво повел ее к джипу.
 
      Во всем виноват дождь. Долго Лейни уговаривала себя, что в смерти отца нет ни ее вины, ни вины Колли.
      Полдня Лейни провела на небесах, а потом дождь низверг ее в ад на долгие годы.
      Джон Торн и Альберт Ролинс приехали на плантацию в разгар непогоды, чтобы посмотреть, как чувствует себя табак под проливным дождем, не прекращавшимся несколько дней. Торн заметил дымок над хижиной Колли, повинуясь мгновенному порыву, схватил вилы и пошел в дом, чтобы узнать, какие бродяги туда забрались.
      Эта часть правды была поведана шокированным обитателям Спрингса. Вторая же часть истории не имела с истиной ничего общего. Легенда гласила, что Торн не застал в доме никого – вероятно, тот, кто разжег огонь в камине, спрятался поблизости. Тогда Торн решил идти обратно, в темноте споткнулся и напоролся на вилы.
      Никто не мог дать внятного объяснения присутствию Лейни на ферме Ролинса в тот момент, когда туда прибыла «Скорая помощь». По городу ползли невероятные слухи, задавались вопросы, ответа на которые так и не последовало.
      Люди обратили внимание на то, что Джон Торн погиб вскоре после того, как поссорился с человеком с реки. И общественное положение Колли, как ни странно, только упрочилось. Отныне его стали считать безжалостным, а значит, имеющим силу, следовательно, опасным.
      Наверняка никто ничего не знал, и потому разговоры множились. Зато в точности было известно, что Колли долгое время не появлялся в городе. Жители Спрингса представления не имели, что все это время Колли сам был на волосок от смерти.
      Доктор Максвелл решил, что лучше всего будет сохранить в тайне тяжелое состояние Колли. Он лежал в комнате на втором этаже дома Альберта, доктор Максвелл регулярно навещал его, а сам рассказывал своим знакомым вымышленную версию обстоятельств смерти Джона. Так будет лучше для всех, заявил доктор Максвелл, и Дебора, поколебавшись, согласилась с ним. В самом деле, поняла она, не стоит доводить до всеобщего сведения, что Лейни была на месте происшествия.
      Подобно всем старожилам города, шериф о многом догадывался, однако и он счел за благо принять на веру версию доктора, поскольку в этом случае не было нужды предъявлять кому-либо очень серьезное обвинение.
      Таким образом, роль, которую Лейни сыграла в трагической гибели отца, осталась тайной для всех, но самой Лейни от этого не было легче. Каждую ночь она плакала у себя в комнате, а Дебора скорбела по мужу в своей спальне. Временами Лейни казалось, что она теряет рассудок.
      Она все еще любила Колли и молилась о его выздоровлении, молилась богу, который, как она считала, предал ее. Но еще сильнее любви была в ее сердце ненависть к Колли. Она возненавидела его за то, что он совершил.
      Разве возможно любить убийцу своего отца? Разве возможно сохранить любовь к себе после того, как ты стала причиной смерти близкого человека?
      Она решила, что ей нельзя больше видеться с Колли Ролинсом. Она дала себе клятву убить свою любовь к нему.
      Маленький колдун никогда не станет ее любовником или мужем.
 
      Колли предпринял последнюю попытку поговорить с Лейни.
      К тому времени прошло три долгих месяца, в течение которых Колли отчаянно боролся со смертью. Джон Торн страстно желал уничтожить парня с реки и почти добился своей цели.
      Но силы постепенно возвращались к Колли. Со временем он начал вставать с постели и выходить из дома, но в Спрингсе не показывался.
      Ни разу за все это время Лейни не приходила к нему и не справлялась о нем.
      Колли не помнил, каким образом до него дошла весть о том, что Дебора продала дом на Мартин-Холлоу-роуд и переселилась в дом тети Оливии около «Магнолии». Но каким-то образом он, изнывающий от страха и глубокого ощущения вины, узнал об этом.
      Он убил человека. И не просто какого-то человека, а отца Лейни. Колли твердил себе, что только защищался, и тем не менее понимал, что в мире умер не только Джон Торн. Колли знал, что любовь Лейни умерла.
      Прежде чем окончательно отступиться, он предпринял последнюю попытку.
      Придя в тот день в город, он старался выглядеть как можно лучше, потому что ему не хотелось предстать перед Лейни в облике чудовища, безжалостно расправившегося с ее отцом. Да и лямка комбинезона, в котором он обычно ходил, чересчур сильно давила на не до конца зажившую рану на плече.
      Поэтому в то воскресенье он облачился в джинсы и белую рубашку. Глянув в зеркало, Колли обнаружил, что преобразился, и не только благодаря одежде. Он побледнел, похудел и стал гораздо старше.
      В воскресные дни «Магнолия» открывалась в двенадцать часов, поэтому Колли явился туда с утра, надеясь застать Лейни и Дебору одних. Но когда он взошел на веранду и заглянул в дом, то понял, что совершил ошибку.
      Ему не было известно, что набожные дамы имели обыкновение собираться утром у Деборы, прежде чем отправиться в церковь. А еще он не ожидал столь бурной реакции Лейни.
      Она стояла за регистрационной стойкой, когда он открыл дверь. Увидев его, она непроизвольно вскрикнула:
      – Нет!
      Сидевшие здесь же, в холле, дамы удивленно подняли головы. Сдавленный возглас Лейни оторвал их от благочестивых размышлений перед службой.
      Лейни отшатнулась от стойки, затем взяла себя в руки и сумела тихо выговорить:
      – Уходи… Я не хочу тебя видеть.
      – Я пришел поговорить с тобой.
      Двигаясь как автомат, Лейни отвернулась и отошла от стойки.
      – Мама, я не могу! Объясни ему.
      Она всхлипнула, неожиданно сорвалась с места, пересекла холл и взбежала по лестнице.
      Дебора, поколебавшись, подошла к двери. Колли вышел на веранду, она проследовала за ним. Он заметил, что за прошедшие три месяца постарел не он один.
      – Прошу тебя, Колли, – заговорила Дебора, – не приходи. Лейни мне все рассказала.
      Он упрямо тряхнул головой.
      – Я хочу ее видеть. Потому что я ее люблю. Тогда я ничего не мог поделать.
      – Сейчас это уже неважно, – мягко возразила Дебора. – Джона больше нет, и ее сердце больше не принадлежит тебе. Пожалуйста, уходи и не приходи больше в «Магнолию». Никогда.
      Медленным взглядом Колли оглядел любопытные женские лица за стеклом, горшки с петуниями, висящие на стенах веранды, скорбную фигуру Деборы Торн.
      Разве он не знал, что Лейни никогда не простит ему смерть отца?
      Не говоря ни слова, он вышел из «Магнолии» и вернулся к реке.
      На следующей неделе девятый вал пересудов и сплетен накрыл Спрингс.
      Старик Ролинс намеревался после уборки урожая табака отправить Колли в Дэнвилл, штат Кентукки, на знаменитый конный завод Пола Хардинга, с тем чтобы Колли жил там постоянно.
      Самому Колли не было никакого дела до этих планов.

      Прошло двое суток, и буря, учинившая разрушения в «Магнолии», улеглась, как будто у природы уже не осталось сил на бесчинства.
      Лейни вышла в сад тетушки Оливии, который удивительным образом не пострадал. Кукуруза даже вроде бы посвежела, налилась соками, словно бешеный ураган, обрушившийся на городок во вторник, пошел ей на пользу.
      Набрав целое ведро початков для завтрашнего обеда, Лейни выпрямилась и направилась в тенистый двор.
      Она работала без передышки, стараясь не задумываться о причинах собственного трудолюбия.
      Дойдя до двери, ведущей в каменный погреб, она заметила какое-то движение. Она вздрогнула, но, по правде говоря, ничуть не удивилась, когда от ствола старого каштана отделилась фигура Колли.
      Колли смотрел на нее в упор, и на его лице ничего нельзя было прочесть.
      – Ты знала, что я приду. – Говорил он негромко, но очень спокойно и уверенно. – Ты это знала еще в субботу, когда была с Престоном у карьера.
      – Да, – почти беззвучно призналась Лейни.
      – Я обещал себе, что не стану бороться за тебя.
      Голос его вдруг сделался очень низким и твердым, как камень.
      Лейни почувствовала, что разучилась понимать его, его язык. Она подумала, что настала пора прощаться. Навсегда.
      А небо было чистым, как в первый день творения. В воздухе стоял густой аромат роз, а над головой затянула песню какая-то птица.
      – Но я вспомнил, что ты много лет любила меня, Лейни.
      Ни один мускул не дрогнул на его лице.
      – Я иногда забываю обо всем, что было, и думаю, что все еще люблю, – ответила Лейни, помолчав. – Мне больно видеть тебя, Колли.
      Задумавшись, он опустил голову. А потом сделал шаг вперед. Он был теперь так близко, что она разглядела холодный блеск серебряного свистка у него на груди.
      Колли протянул руку и взял из ее ведра початок кукурузы.
      – Когда-то ты обвинила меня в том, что я работаю двадцать четыре часа в сутки. Смотри, Лейни, уже сумерки, а я застаю тебя за работой. Как ты думаешь, почему я изводил себя работой?
      Она машинально покачала головой.
      – Разве ты не догадываешься? Да чтобы не думать о тебе и о том, что я совершил в тот день в хижине.
      Лейни отвернулась, даже не отдавая себе в этом отчета. Нельзя, чтобы ей что-нибудь напомнило о смерти отца.
      Но Колли твердо взял ее за локоть, а другой рукой забрал ведро.
      – Нет, Элейна. Отложи работу. Пожалуйста, удели мне этот вечер.
      Он поставил ведро у двери в каменный погреб, потом выпрямился и развернул ее лицом к себе. И опять ее синие глаза встретились с парой неистово-черных.
      – Когда-то я думал: пройдет время, ты забудешь, и так будет лучше для всех. Я ошибся. Ты не забыла, и лучше не стало. Значит, сегодня нам с тобой надо вспомнить. Даже если ты возненавидишь меня еще сильнее. Сегодня – мой последний шанс.
      За его совершенным внешним спокойствием угадывалась буря эмоций. Ей передавалась его боль, его обида, его тоска.
      – Тогда говори, – неожиданно для себя сказала Лейни. – Один раз я позволю тебе вернуть меня в прошлое. Один-единственный раз, Колли. Один раз, и все. Мне слишком больно думать о том, что я потеряла все. Не только папу, но и тебя тоже.
      Колли вздрогнул: она высказала то глубинное, что таилось в его душе.
      – Я убил Джона Торна.
      Лейни вскрикнула, пораженная его прямотой, и его пальцы впились ей в плечо, не давая отвернуться снова.
      – Вот видишь? Я сказал это вслух. Через три года.
      Каким-то образом она нашла в себе силы поднять руки и прикрыть ладонями лицо.
      – Я не собирался ничего говорить. Да только вот сказал. Я просто жил и вдруг оказался в крови. Чарли говорил мне как-то, что жизнь сурово обошлась с Дьяволом, и потому, мол, он так суров. В те времена, когда у меня была ты и моя река, я его не понимал. Но с тех пор я многое пережил.
      – Перестань, Колли. – Лейни уткнулась лбом в его теплое плечо. – Чего ты хочешь от меня?
      Он молчал и заговорил только тогда, когда она подняла на него глаза:
      – Я хочу от тебя самой великой милости, которую человек может оказать человеку. – Он с мольбой заглянул ей в глаза. – Я хочу, чтобы ты простила меня.
      – Я могу сказать тебе, что постараюсь. Этого достаточно?
      Он молчал.
      – Или ты желаешь услышать, что я все еще люблю тебя?
      Слишком ясно прозвучали эти простые слова в прозрачном прохладном воздухе.
      – Да. Если только это правда, – ответил Колли.
      – А какая тебе разница, Колли? Даже если я скажу все, чего ты хочешь, что это изменит? Мы будем так же далеки друг от друга, как и сейчас. Разве ты не понимаешь, маленький колдун? Я не могу тебя ненавидеть. Но уйти к человеку, который убил отца, это значит предать маму, мой дом. Себя.
      Он резко отпустил ее. Гнев вскипал в его груди.
      – Да ведь он хотел убить меня, а возможно, и тебя.
      – Папа ни за что не поднял бы на меня руку.
      – Этого ты не можешь знать. Он опять оказался в прошлом в тот день. Он видел свою первую дочь и другого мужчину. Того, кто в самом деле заслуживал смерти.
      – Я знаю, что случилось с Бет. Мама мне рассказала. Но я не верю, что он действительно хотел…
      – Убить меня?
      Лейни не могла найти ответа.
      – Ты так же долго страдала бы из-за меня? И так же жестоко отплатила бы ему за мою смерть?
      – Не знаю. Ты убил его. Не ранил, не попытался остановить. Как же ты его ненавидел, Колли?
      Ее слова обожгли его. Жар устремился внутрь, в глубины сердца.
      – Во мне не было ненависти. Можешь не верить мне, но это так. Я даже хотел, чтобы он лучше ко мне относился – все из-за тебя. – Он помолчал и потер щеку, морщась от воспоминаний. – Я не могу как следует оправдаться перед тобой, Лейни, потому что почти ничего не помню. Не помню, что было после того, как он меня ударил. Я упал. Слышал, как ты кричала. Он ударил тебя. И я пытался его остановить. Нет, Лейни, не задавай мне вопросов. Я все тебе расскажу и так. Наверное, я вправду понял, что убью его, когда он ударил тебя. Я это видел. А потом – провал. Потом я помню, как Дьявол стоял надо мной и бормотал ругательства. Кровь помню. Я не сразу понял, моя это кровь или нет. А потом я увидел тебя. Ты поднималась с пола, опираясь на край кровати, и я подумал: слава богу, она жива, она идет ко мне.
      Лейни прислонилась к дереву. Ее ногти судорожно царапали кору.
      – Хорошо, что ты вспомнил про деда, – сказала она, видя, что Колли умолк и ждет отклика. – В тот день я тоже стала звать его Дьяволом. Я увидела то, что давно было ясно всему городу. Он сказал, что папа отправился в преисподнюю. И он был рад, что ты… что ты убил папу. Он умеет ненавидеть, проклятый старик. А ты – его кровь и плоть.
      Колли вздрогнул.
      – Я ничего этого не знал. Целую неделю я не вставал с постели и целый месяц не выходил из дома, потому что если бы кто-нибудь из города увидел меня, то сложил бы два и два и многое понял. Дьявол сказал, что тебе хотелось, чтобы правда выплыла наружу. Я не мог ему не поверить, ведь ты так и не пришла, не поинтересовалась, жив я или умер. Послушай, разве надо тебе говорить, что я отдал бы правую руку, лишь бы не было того дня? Лейни, милая, разве я хотел, чтобы смерть твоего отца встала между нами?
      «Что-то здесь неправильно, – думала Лейни. – Это я пострадала, пострадала несправедливо, я, а не он».
      Она поднесла руку к горлу, говорить было все труднее.
      – Мы с мамой лишились тогда всего. Сначала папы, потом дома. Нашей привычной жизни. И с каждой новой утратой я ненавидела тебя все сильнее. – Помолчав, она добавила: – Ты больше не мой, Колли. Оставайся с той женщиной, с которой ты пришел в «Магнолию».
      Она обязана была высказать все до конца, даже если слова подобны смерти.
      – Мне не нужна Рейчел.
      «А мне не нужен Престон, – подумала Лейни, – да только нет у меня выбора».
      Колли шагнул к ней, пошатнулся; его рука задела ее плечо, и ее словно бы пронзил электрический разряд. Каждая клеточка ее тела трепетала. Отчаянным усилием Лейни заставила себя не закрывать глаза, не прикасаться к нему, двигать губами, чтобы говорить, а не целовать его, позабыв обо всем. – Лейни, я многое могу для тебя сделать, – продолжал Колли осипшим от волнения голосом. – У меня есть деньги. Они твои. Как всегда. Я знаю, у тебя много проблем с «Магнолией». Я все могу уладить. Дай мне шанс. Прости меня. И полюби опять.
      – Нет.
      У него перехватило дыхание. Лейни захотелось, чтобы он вышел из себя: с ним проще иметь дело, когда он бушует от ярости и не владеет собой.
      – Мои деньги ничем не хуже денег Престона! – рявкнул он.
      – С деньгами Престона не связана память о прошлом, – возразила Лейни.
      Ей в голову не пришло отрицать, что за ее отношениями с Престоном стоят именно деньги.
      – Со мной тебе будет лучше, чем с ним.
      – Где будет лучше? В постели?
      – Везде. И в постели тоже. – Колли тоже говорил с трудом, он задыхался. – Когда мы с тобой до конца узнаем друг друга, то забудем о пропасти, которая почему-то легла между нами. – Он протянул руки, чтобы обнять ее; она отпрянула, и Колли окончательно потерял голову. – Не убегай. Ты столько лет убегаешь от меня. Ты бежишь от меня к нему! Я…
      Он не договорил, а обхватил ее крепкими руками, прижал к себе и со звериной страстью впился в ее губы.
      Лейни знала, что нужно бороться, нужно сражаться за себя…
      Она не стала.
      Колли был силен, а отчаяние и злость учетверили его силу. Он был груб. А ведь когда-то, например, в карьере Ло-Джо и еще раньше, в грезах Лейни, он был нежен. А сейчас он предстал перед ней другим. Ее губы заныли от боли, и он не дал ей возможности оттолкнуть его язык.
      Ее кожа горела везде, где к ней прикасались его губы, его руки, его тело.
      Лейни уже не знала, где она. Она просто с Колли, а значит, посреди кружащегося в бешеной пляске мира.
      Этого мало, мало. Бери ее всю, думал Колли, когда был еще способен думать.
      Он прервал поцелуй, но сжал ее так, что, кажется, захрустели ребра. Он целовал теперь ее глаза, щеки, шею. Она извивалась у него в руках, запрокинув голову назад и крепко зажмурившись.
      Он не отпустит ее.
      Но где же ее ненависть? Лейни касается его и почему-то жмется к нему, а не отталкивает.
      Ее рука легла ему на затылок, пальцы взъерошили волосы. Он опустил голову, потерся щекой о ее подбородок, глаза их, пылающие негасимым огнем, встретились, и его дыхание обдало ее жаром.
      К нему, только к нему…
      – Колли… Колли…
      Здесь же, у этого погреба, он впервые целовал ее три года тому назад. И сейчас земля уже царапала ей спину, а горячее тяжелое тело накрыло ее целиком.
      Ему нужно место, куда он сможет отнести ее и сделать своей. Слиться с ней. Войти в нее.
      И в этом сладком забытьи он найдет мир и любовь. Она будет принадлежать ему.
      Колли поднял ее, не отрывая губ от ее груди.
      «Магнолия» – гостиница. Значит, в ней полно комнат, и в каждой из них есть кровать. На которую можно положить Лейни. Чтобы лечь рядом с ней.
      Он не помнил, как пересек двор и нашел в давно сгустившейся темноте заднее крыльцо. Важно то, что он все же вошел в дом с Лейни на руках, озираясь, как лев, готовый драться за законную добычу.
      Колли не думал о том, что он – в «Магнолии», что этот дом враждебен ему, этот дом готов обрушиться на него всеми стенами. Колли вошел без колебаний.
      А она уцепилась за его шею, и уже ее язык скользнул между его губ, и пальцы ее мяли воротник его рубашки…
      – Боже, – выдохнул он, остановившись возле ближайшей двери на верхнем этаже.
      Стоило ему нажать на ручку, как дверь открылась.
      И тут Лейни опомнилась.
      Она содрогнулась и соскочила с рук Колли. А он смотрел на нее, слепой от страсти.
      Она рвалась к нему так долго, что собственный голос, как ножом, ударил ее по сердцу:
      – Не надо.
      Он не понял слов. Его бешеные глаза все так же пожирали ее.
      – Колли, не могу я, – прошептала она, собирая все свои силы.
      Его надо остановить. Необходимо.
      – Я уезжаю с Престоном, – выпалила Лейни. – Ты понимаешь, Колли? Я с ним сплю.
      Лицо Колли перекосилось, словно он неожиданно для себя сделал большой глоток неразбавленного спирта.
      – Так я и знал, что Престон тебя не оставит, – просипел он. – Говорил я Дьяволу, что от запретов он только распаляется. Но ты же не любишь его, Лейни. Ты меня любишь, меня. – Он резко оттолкнул ее, и она ухватилась за дверной косяк, чтобы сохранить равновесие. Глаза Колли сверкали в темноте, как у кошки. Он тяжело дышал. – Ты расходуешь жизнь, обвиняя меня, хотя знаешь, что я был бессилен. Между нами стоит не один твой отец. Господи, да будь между нами тысяча отцов! Нет, Лейни, ты просто убиваешь и себя, и меня.
      – Колли, я не в силах забыть. Это мой отец. И он всегда будет стоять между нами. Я не могу не помнить, что он не хотел видеть нас вместе.
      Он прошел в комнату, оперся рукой о стену и сделал несколько глубоких вдохов, стараясь взять себя в руки.
      – Лейни, он мертв.
      – И я помогла его убить! – выкрикнула она, не замечая, что плачет в голос. – Я не должна была приходить к тебе. Я не послушалась его, и из-за этого он убит.
      Колли выпрямился, но, поколебавшись, опустил голову и заговорил медленно и проникновенно:
      – Лейни, разве мы с тобой уже не наказаны? Я предлагаю тебе выход. Будь со мной. Я буду любить тебя, а потом ты сама поймешь, что мы с тобой – всего лишь два человека, которые не могут быть в этой жизни счастливы друг без друга. Произошел несчастный случай. Если бы он не нашел нас тогда, мы полюбили бы друг друга до конца. Мы были бы вместе.
      – Но так не вышло, – возразила Лейни шепотом. – А теперь все по-другому. Колли, вон в той комнате… – Она указала в дальний конец коридора. – В той комнате я отдамся Престону.
      – Ты отдаешь ему себя без любви? Почему?
      – Послушай, Колли, у меня есть свои причины поступать именно так, как я поступаю. Наши с тобой отношения здесь ни при чем. Я могу лечь в постель с Престоном, если захочу.
      Она говорила, как сильная женщина, уверенная в себе, не запинаясь и не подбирая слов. Но это были чужие слова.
      Оба они долго молчали, не глядя друг на друга.
      – В чем причина, Лейни? Деньги? Или тебе просто нужен мужчина? А может быть, ты хочешь сделать мне больно? – По его голосу Лейни поняла, что он сломлен. – Хорошо, Лейни. Если так, делай то, что задумала. Делай, не останавливайся. Может быть, ты поймешь, что не права, когда увидишь меня истекающим кровью. Может быть, тогда ты простишь и мне, и себе смерть Торна. Может быть, после этого ты опять захочешь быть со мной. Ты придешь тогда ко мне, как я сейчас пришел к тебе, покончив с другой женщиной. Я шел к тебе и думал о том, как буду умолять тебя: прости, что другая…
      Голос его оборвался.
      – Это невозможно. Меня здесь не будет. Я уеду. С ним, Колли.
      Наверное, только теперь он посмотрел правде в глаза.
      – Ты не сможешь жить вдали от «Магнолии». Ты ведь такая же, как Дебора и Оливия.
      – Я знаю. – Лейни сокрушенно кивнула. – Я думала об этом. И тем не менее я уеду. Я научусь жить иначе, ведь я еще молода. И я не вернусь, разве что буду приезжать в гости. Уезжать всегда тяжко, правда, Колли? Но одному из нас необходимо уехать. Когда ты вернулся, я поняла, что не смогу видеть тебя и безнадежно стремиться к тому, чего у меня никогда не будет. А когда я уеду с Престоном, у меня будет все, что мне нужно.
      Наступило мертвое молчание. Лишь много времени спустя Колли прижался лбом к стене. И неожиданно рассмеялся.
      – Наверное, я должен был его убить там, у карьера. Он не увезет тебя, Лейни. Он не получит того, на что рассчитывает. Знаешь, сколько у него было женщин? Не счесть! Завтра утром его уже не будет в Спрингсе, я тебе обещаю. И ты останешься одна. А еще буду я. Ты и я. Мы останемся здесь умирать.
      – Перестань, Колли, – вздохнула она. – Ты так ничего и не понял. Он предложил мне выйти за него замуж. Может быть, он многим до меня делал предложение?
      К этой новости Колли не был готов. Лейни видела, как глубоко поразила его, но… Что ж, если нужно быть безжалостной, чтобы остановить его…
      – Этого не будет, – пробормотал Колли.
      Он уже ни в чем не был уверен. Престон упрям и настырен. Может, он и впрямь решился сделать предложение, лишь бы досадить кузену. А полюбить Лейни легко. Это Колли мог утверждать по собственному опыту.
      – Ты боишься, что он на мне женится, – медленно произнесла Лейни.
      Колли сдался.
      – Да, боюсь. А знаешь, почему? Меня в Спрингсе называют зверенышем и дикарем; это, наверное, правда. И все-таки тебе, Лейни, было бы лучше со мной, а не с ним.

      – Ты никуда не уйдешь.
      Престон замер у двери кухни и удивленно оглянулся.
      – Колли?
      Он окинул насмешливым взглядом кузена, поднявшегося рывком с шезлонга, стоявшего в углу задней веранды. На белой майке Колли темнели пятна пота, а джинсы были перепачканы землей.
      – Как дела на табачных полях, братец?
      Колли проигнорировал издевательский вопрос.
      – До сих пор я работал как вол, чтобы забыться и все забыть, – проговорил он, глядя Престону в глаза. – Но теперь я передумал.
      Его решительные черные глаза были похожи на кусочки угля. Престон отступил на полшага.
      – Что именно ты собирался забыть?
      Его слова отдались зловещим эхом в кухне, которую Надин до блеска отмыла перед выходными.
      – Я слышал, что у тебя есть определенные планы насчет Лейни.
      Тщательно обдумав услышанное, Престон решил засмеяться. Когда-то этот самодовольный смех заставил бы Колли броситься на двоюродного брата с кулаками, но он за последнее время научился владеть собой. Он уже не был наивным диковатым мальчишкой, которого так легко выводил из себя умный, роскошный Престон, старший брат. На этот раз Колли решил сыграть по тем правилам, по каким играл бы на его месте сам Престон или его отец Джеймс.
      – Ну да, у меня есть некоторые планы, и они касаются твоей подружки. Сегодня вечером она ляжет со мной в койку.
      Невидимая рука сжала горло Колли.
      – Кстати, хочешь оказать мне услугу, братец? Что нравится этой малышке? Ах да… – Престон щелкнул пальцами, как будто внезапно припомнив. – Я забыл. У вас ведь до этого не доходило?
      Колли до боли стиснул кулаки.
      – И у тебя до этого не дойдет, – сказал он. – Я не допущу. Ты над ней не надругаешься. Ты даже не дотронешься до нее.
      – Дурак ты, Колли. Какого черта ты бесишься из-за женщины, которой ты не нужен?
      – Престон, я лучше тебя знаю Лейни; я знаю, кто ей нужен, а кто нет. И мне плевать, если я кажусь тебе дураком. Я не верю, что у тебя хватит благородства, чтобы повести себя как должно. Благородства в тебе нет ни на грош. Но я сейчас объясню тебе, почему тебе лучше оставить Лейни в покое. В Джорджии я узнал о тебе гораздо больше, чем мне хотелось знать. Я наткнулся на одного букмекера, который, как выяснилось, довольно близко был с тобой знаком. Дьявол тогда рвал и метал по поводу девушки, так что у меня не было резона открывать ему глаза на твои проигрыши на скачках. Тому букмекеру мне тоже пришлось заплатить. Он, кстати, обошелся мне гораздо дороже, чем скандал с девушкой.
      Щека Престона дернулась. К такому повороту дела он явно не был готов.
      – Выходит, ты в те две недели в Атланте зря времени не терял? От души за мной шпионил, да?
      – На тебя мне плевать, Престон. А вот Лейни – иное дело. Она мне небезразлична. Ты ее не любишь, это сразу видно. Поэтому ты немедленно уберешься из Спрингса и не притронешься к ней. И больше сюда не приедешь. А если тебе все-таки вздумается протянуть к Лейни лапы, я тут же поделюсь с Дьяволом кое-какой информацией о тебе.
      – Черт подери, ты ничего не сможешь доказать! Можешь говорить, что хочешь.
      Хорохорится Престон, с удовлетворением отметил про себя Колли.
      – Мой тебе совет: уезжай из города. Можешь считать, что я оказываю тебе услугу. – Колли изо всех сил старался говорить сдержанно. – Дьявол ненавидит Блэкбернов. Он не допустит, чтобы ты спутался с девушкой из их семейства. И Джеймсу его расположение дороже всего, что бы ты ни говорил. И ни тебе, ни ему не нужно, чтобы все деньги Дьявола достались мне, верно? Так что послушайся меня, будь паинькой и оставь в покое Лейни.
      Престон оперся обеими руками на кухонный стол, словно стараясь сдержать раздражение.
      – Сейчас ты кажешься себе Большим Парнем. – Престон старался говорить свысока, но это ему плохо удавалось. – Ты идиот, Колли. Опомнись. Разве ты еще не понял? Тогда слушай меня внимательно: старик сам хотел, чтобы я оттрахал Лейни. Понял? Дед меня поощряет.
      Эти слова ошеломили Колли.
      – Ты врешь, – проговорил он севшим голосом.
      Престон выпрямился и пожал плечами. При виде замешательства Колли его взгляд обрел прежнюю безмятежность.
      – Можешь сам его спросить. Именно ради этого он вызвал меня сюда после Атланты. «Сшиби ее с пьедестала, – сказал он, – и Колли от нее откажется». Я согласился только ради того, чтобы сквитаться с тобой, но нашел в этом деле удовольствие. Так что, Колли, я тебя по всем статьям переиграл.
      – Ну и хватит. Оставь ее, – выдавил из себя Колли.
      Престон засунул руки в карманы своих щегольских летних брюк.
      – Знаешь, Колли, мне важно не переиграть тебя. Мне важно получить то, что обещает твоя драгоценная леди. Она – мой приз, и нечего меня шантажировать. Я от нее не откажусь. Я, собственно говоря, выполняю распоряжение деда. К тому же девочка вполне доступна.
      – Заткнись. Не смей называть Лейни доступной. Тебе пришлось подарить ей обручальное кольцо, чтобы к ней прикоснуться.
      – А, так она тебе рассказала? Знаешь, твоя Лейни неглупа, но весьма наивна. Она воображает, что золотой ободок связывает людей на всю жизнь. Я пообещал ей кольцо, и она на него купилась, как я и рассчитывал. Рано или поздно она должна понять, что жизнь мало похожа на романтическую сказку. Колли, то, что должно произойти, произойдет. Смирись, братец.
      Престон торжествующе усмехнулся.
      Темная туча, окутавшая душу Колли, ослепила его окончательно. Он шагнул к кузену, уже не обращая внимания на тихий внутренний голос, который твердил ему: «Не надо. Остановись!»
 
      По субботам в «Магнолии» всегда кипела жизнь.
      – Народу – как на хлопковой плантации в сезон урожая, – смеясь, заметила Дана. – Когда это у нас бывало столько людей?
      Она обошла сваленные у выхода с задней веранды чурбаны, на которые утром распилили поваленный ураганом клен мужчины из Комитета благотворительности, и споткнулась о пыльный мешок. Лейни и Харгис Лоу, который швырял в кузов грузовика отломанные ветки, поддержали ее. Она прижимала к груди объемистую сумку.
      – Это что еще такое? – с раздражением воскликнула Дана. – Он же тяжелый как черт!
      – Как всегда, вы правы, – отозвался Харгис. – Там цемент. Если изволите отойти в сторону, я его уберу.
      Дана отступила, и Харгис, кряхтя, взвалил мешок на спину. Его окутало облако белесой пыли.
      – Лейни, наверное, это стоит отнести в подвал? Когда мы утром сюда приехали, дверь уже кто-то поставил на место. Но она в плачевном состоянии. Сюзан говорит, что ее надо будет замуровать.
      – Согласна. Мы вчера спускались в погреб; там нет ничего, только старый насос, которым пользовались тогда, когда в наших местах обнаружили минеральную воду.
      – Судя по тому, как близко к сердцу вы, юная леди, держите вашу сумку, – сказал Харгис, обращаясь к Дане, – в ней заключено нечто весьма драгоценное.
      Дана опустила сумку на землю. Харгис поволок тяжелый мешок к подвалу.
      – Он умнее, чем кажется на первый взгляд, – негромко заметила Дана.
      Она огляделась. Дебора была далеко, она возилась у другого крыла «Магнолии».
      – Это твое, Лейни, – сказала Дана и кивком указала на сумку.
      – Мое? – Лейни взяла сумку, которая оказалась неожиданно тяжелой. – Что там такое?
      Дана смущенно кашлянула.
      – Это подарок Престона. Нет, не открывай! – поспешно воскликнула она, заметив, что Лейни хочет расстегнуть «молнию». – Я заглянула туда, – призналась она. – Я знаю, это нехорошо, но я не могла удержаться. Он ее вчера принес, когда ты возила тетю Оливию к врачу. Он велел мне никому ничего не говорить, пока я не увижу тебя. Только не открывай ее здесь!
      – Да что же там?
      Дана сделала круглые глаза и прошептала на ухо Лейни:
      – Шоколадные конфеты, бутылка джина и… атласная сорочка.
      Лейни почувствовала, как краска заливает ее щеки.
      – Чудное зрелище! – услышала она голос Ллойда Тейта и обернулась. Ллойд стоял за ее спиной, уперев руки в бока. Глаза его были скрыты за темными очками. – Две подруги мило шепчутся. Держу пари, что о мужчинах!
      – Между прочим, некоторые мужчины уже замешивают цемент со щебенкой, – сообщила ему Дана. – Вы бы не хотели им помочь?
      – Мешать – это как раз по мне! – хохотнул Ллойд и отошел.
      – Вечно он шныряет тут и что-то разнюхивает, – пожаловалась Лейни. – Человек с двойным дном. Не люблю таких.
      – Да ну его к черту, – весело сказала Дана. – Судя по тому, какие подарки тебе дарит Престон, тебя ожидает кое-что приятное.
 
      Начинало темнеть, когда Альберт Ролинс вошел в кухню, где его поджидал Колли. Одежда Дьявола была вымазана в грязи, и он сильнее обычного приволакивал ногу. Впрочем, это обстоятельство не вызвало у Колли жалости.
      – Я тебя жду, дед, – жестко сказал он.
      Альберт остановился у стола и с удивлением взглянул на внука.
      – Неужели? А где твой кузен?
      – Его нет. Остальное меня не колышет.
      Дьявол взял с плиты кофейник, налил себе в чашку кофе, не торопясь выпил и только после этого заговорил:
      – Вы опять с ним поцапались? Надеюсь, не по той же причине, что в прошлый раз?
      – Послушай, Дьявол, однажды я дал тебе слово и честно старался его сдержать. Но больше я не могу.
      Старик стащил с головы кепку и аккуратно повесил ее на высокую спинку орехового стула, налил себе еще кофе, поставил дымящуюся чашку на стол, уселся напротив Колли и сделал глоток, после чего провел ладонью по губам и вопросительно глянул на Колли.
      – Судя по твоему виду, – язвительно заметил он, – ты успел побывать в преисподней.
      Ни один мускул на лице Колли не дрогнул.
      – Где ты шлялся всю ночь? – продолжал старик. – Развлекался на реке со шлюхами?
      Молниеносным движением Колли смахнул со стола чашку. Она полетела в стену и разбилась. По полу растеклась темно-коричневая лужа.
      Альберт обрел дар речи первым:
      – Я бы тебе советовал…
      – Хватит! Ты меня слышишь?
      – Тебя и мертвец услышит. Да ты потерял последний рассудок. Что с тобой стряслось?
      – Повторяю тебе, Дьявол: Престона нет. Мы остались вдвоем. Причем ты знал, что нам предстоит разговор. Ты знал, на что шел, когда позволил Престону протянуть лапы к… – Он сглотнул слюну и с трудом выговорил: —…К Лейни Торн.
      Произнесенное вслух имя вызвало у него физическую боль.
      Альберт медленно поднялся на ноги.
      – Теперь я понял. Значит, ты опять взбесился из-за этой девчонки. Черт возьми, Колли, если Престон с ней спутался, это его личное дело. При чем здесь я?
      – Лжешь. Ты всю жизнь мне лжешь. Это ты его натравил.
      – Престон и сам…
      – Это ты предложил ему заняться ею. Для этого ты и вызвал его в Спрингс. И меня ты вызвал специально для того, чтобы я увидел, как она падает к нему в объятия. Не надо обманывать, старик. Мне все ясно.
      Руки Колли дрожали от ярости.
      – Ну что же, кое в чем ты прав. Я сказал Престону: посмотри, устоит этот ангелочек или падет в грязь. Но помни, Колли: она сама принимала решение.
      – Ты не мог не понимать, что она ему не пара. Это все равно, как если бы ты предложил ему совратить младенца. И ты же поставил ее в безвыходное положение. Ты дал ей возможность узнать о долгах, которые числятся за «Магнолией».
      Альберт стукнул кулаком по столу.
      – Черт побери, никто не заставлял ее отдаваться Престону. Она сама захотела! Мне надоело, что ты впустую тратишь на нее свою жизнь! Именно поэтому она ляжет в постель с Престоном. Она такая же, как все женщины. Она пойдет на все, если у мужчины есть деньги. Когда ты наконец это усвоишь?
      – Значит, ты отдал ее Престону, чтобы преподать мне урок?
      – Мне нужно, чтобы твоя голова была занята тем, чем положено.
      – Нет, Дьявол, я сыт по горло. Пойми, я не такой, как ты. Ты живешь одной фермой. Ты не способен любить. А вот она когда-то знала, что такое любовь. Когда мне было семнадцать лет, я вернулся из-за нее. Раньше я боялся тебе признаться, а теперь мне плевать. Я вернулся на ферму, потому что люблю Лейни.
      – Не будь размазней!
      – Как Броди? Между прочим, я хотел бы быть похожим на отца. Кстати, это и в твоих интересах. Он простил бы тебя, а я не могу. И сегодня я дожидался тебя, чтобы сообщить, что наш договор расторгнут.
      Альберт изменился в лице. По-видимому, он наконец начал понимать.
      – Подумай, Колли. Как следует подумай. Если ты сейчас откажешься от всего, потом непременно пожалеешь. Это ведь уже однажды случилось.
      – Сейчас все по-другому. Твои деньги не принесли мне счастья. Ты никого не любил и не страдал от того, что никто на свете не любил тебя. А я хочу любить. Хочу знать, что хоть одно человеческое существо пожалеет обо мне, когда я умру. Я хочу, чтобы рядом со мной была любимая женщина. Я хочу, чтобы она отдала мне тело и душу. Наверное, я – размазня, признаю. Так что можешь больше этого не повторять.
      Колли рывком встал, но окрик деда остановил его:
      – Эй! Ты помнишь, что ты мне обещал шесть лет назад?
      – Я свою часть соглашения исполнил. А ты – нет. И пусть горит синим пламенем твоя ферма вместе с деньгами и с тобой. Я продал тебе душу, Дьявол, а сегодня я забираю ее обратно.
 
      В семь часов вечера Дебора собралась домой.
      – Я еще немного поработаю, – сказала ей Лейни. – И не приду домой. Переночую здесь, чтобы завтра пораньше заняться делами.
      Дебора вздохнула.
      – Я знаю, ты беспокоишься из-за страховки. Из компании не звонили? После бури прошло уже четверо суток.
      – Мама, я все узнаю, – проговорила Лейни, надеясь, что голос ее не выдаст. – В начале следующей недели все выяснится.
      – Ну хорошо. Запри дверь, если остаешься. Наверное, я бы и не стала волноваться, просто мне все эти люди действуют на нервы. Я бы с тобой осталась, но Сюзан тревожится за тетю Ливи. Она сидит, смотрит в одну точку и не реагирует, когда Сюзан к ней обращается.
      – После грозы тете стало заметно хуже. – Лейни покачала головой. – Она сильно расстроилась, когда нашла шкатулку.
      Дебора сокрушенно кивнула.
      – Она в тот же день подобрала ключ, открыла шкатулку и где-то спрятала ее содержимое. Мы даже не знаем, что там было. Какие-то бумаги, наверное. Они пролежали там пятьдесят лет. Думаю, Ливи боится, что ее отец придет и накажет ее.
      – Он в самом деле был таким грозным?
      – Все так говорят. Бедная Оливия даже сейчас места себе не находит. Вчера мне пришлось отключить телефон. Белла названивала каждые полчаса, и Оливия всякий раз пугалась. Сюзан всю ночь глаз не сомкнула. Сегодня утром бродила как сомнамбула.
      – Что же вы не позвали меня? – с упреком спросила Лейни.
      – Ты и так провела с ней полдня в клинике, а потом возилась с уборкой. Да и Сюзан не оставила бы тетю на тебя. – Дебора подошла к двери, но задержалась у порога. – Если ты в самом деле решила остаться в «Магнолии», будь осторожна.
 
      Это последнее предупреждение – «будь осторожна» – вспомнилось Лейни два часа спустя, когда она украдкой пересекала темный двор. Ей в самом деле следовало быть осторожной, чтобы мать не увидела ее.
      Луна светила ярко, но сделалась заметно меньше с той ночи, когда Колли поджидал Лейни у реки. Лейни не стала на нее долго смотреть.
      Она миновала дверь погреба. В воздухе пахло свежим бетоном. На месте старого клена осталась только гора веток, которые за день не успели увезти. Лейни подумала: как хорошо, что пейзаж так сильно изменился и не вызывает тягостных воспоминаний.
      Лейни не сумела бы ответить, от кого она прячется. Никто не мог ее здесь увидеть. В доме тети Оливии не горело ни одно окно. Наверное, старушка наконец успокоилась и заснула. Выбранная Лейни комната находилась в самом дальнем крыле гостиницы, и ее окно прикрывал высокий вяз.
      Подойдя к двери, она повернула ключ в замке и толкнула дверь. Замок был пустой формальностью; чтобы открыть дверь без ключа, достаточно было толкнуть дверь плечом. Сердце ее билось так, как будто Престон уже дожидался ее.
      Однако в комнате никого не было. Была там только старинная кровать начала столетия, такой же древний платяной шкаф и торшер. В темноте Лейни лишь смутно различала контуры предметов.
      В «Магнолии» не было кондиционеров, но в номере было прохладно, так как Лейни оставила окно открытым, и к тому же работал электрический вентилятор. Воздух был напоен пряным ароматом роз, которые стояли возле торшера в стеклянной вазе.
      Не так много времени на последние приготовления. И на раздумья.
      Лейни не хотелось зажигать электричество; ночью будет достаточно свечи, тогда комната приобретет романтический вид.
      Осталось постелить чистые, белоснежные простыни и взбить подушки.
      С какой стороны он ляжет? Интересно, она хихикнула. Наверняка в одном из журналов, которые она недавно листала в аптеке , есть советы женщине, которая собирается впервые в жизни лечь в постель с мужчиной.
      Порывшись в сумке, которую передала Дана, Лейни достала бутылку излюбленного Престоном джина, завернутую в тонкую бледно-розовую ночную рубашку с короткими рукавами. На одеяние невесты не похоже, и это хорошо. В эту ночь Лейни не должна чувствовать себя новобрачной. Вот он, вкус Престона: нечто сексуальное, приторно-соблазнительное.
      Итак, что еще осталось?
      Принять душ. Распустить волосы и расчесать их.
      Створка открытого окна хлопнула, испугав Лейни.
      Черт возьми, где же романтические чувства? Где ощущение счастья? Где радость, которую она испытывала с Ко…
      Нет, нет, нет. Все не так. Все слишком реально и – слишком расчетливо.
      Можно еще кое-что предпринять, решила она, и предпринять немедленно.
      Она отвинтила крышку бутылки, типично мужским жестом опрокинула ее и сделала большой глоток.
      Отвратительный вкус. Она заставила себя проглотить обжигающую жидкость. На глаза навернулись слезы, но легче почему-то не стало. Тогда Лейни вновь поднесла бутылку ко рту.
      Крепкий джин поможет ей испытать романтическое волнение.
      За «Магнолию», да процветает она в веках.
      За папу. Сегодня ночью состоится расплата за его смерть.
      За маму и тетю Оливию, за их тихую, безмятежную жизнь, за ту жизнь, которая будет им обеспечена нынешней ночью.
      За тебя. Да, да, и за тебя, Колли. За тебя, который заставил меня полюбить раньше, чем я поняла, что это невозможно.
      За кровь и горе, которых, видит бог, мы не желали.
      За то, как я смотрела на тебя издалека, жаждала впустить тебя и не могла, за мои страдания, которые множились с каждым днем разлуки.
      Посвящаю эту ночь тебе.

      Лейни не могла понять, что с ней происходит.
      Что-то непонятное настойчиво извлекает ее из опустившегося на нее непрозрачного облака. Что же это может быть? Впрочем, не стоит и думать. Мысли не помогут, ибо в ночной тьме торжествует плоть.
      К ней прикасается мужчина.
      Конечно же, это мужчина; у него грубые, властные руки. Они обхватили ее лицо и смахивают с него слезы.
      А отчего она плачет? Почему она оказалась здесь? Лейни сделала усилие, чтобы припомнить.
      Он должен был прийти сюда, и она его ждала.
      Для чего?
      Он пошевелился. Она знала это, хотя и не открывала глаз.
      Ага. Он сбросил с нее покрывало, и теперь она лежит обнаженная. Прохладный ветерок от лопастей вентилятора овевает ее. Слышно его дыхание.
      Она вытянула руки, пытаясь защититься от него.
      Руки легкие, как пушинки, и не слушаются.
      А вот он их сжал. Жестко. С силой. Завел их ей за голову.
      Больно.
      Он отпустил ее.
      Так быть не должно.
      Она пыталась протестовать, но лишь издавала нечленораздельные звуки.
      Он сердится на нее?
      Это Колли.
      Это Колли, бывало, на нее сердился, но ведь Колли, кажется, не должен был приходить. Как же это случилось? Почему? Как он сюда попал?
      Лейни рванулась, стараясь стряхнуть его с себя.
      Ничего не видно. Черная, непроглядная тьма.
      – Нет, – хотела она сказать, но на самом деле сумела только пискнуть.
      Он опустил ее руки, положил их вдоль тела и замер, а она услышала свое шумное, сбивчивое дыхание.
      Ее ладони нащупали гладкую поверхность накрахмаленной простыни. Значит, кровать. Ей захотелось смеяться.
      А потом он вынырнул из темноты. Его теплые губы неожиданно оказались на ее груди, и она вскрикнула.
      Что-то – маленький хрустальный колокольчик? – негромко звякнуло.
      И от этого звука в ее голове внезапно прояснилось. С ней Колли. Это Колли на ее груди, между ее ног… Колли держит ее за руки.
      Это должен быть он. Она не может быть здесь с другим.
      Прошу тебя, боже. Я так хочу, чтобы это был Колли.
      И опять ей захотелось смеяться. Но как он здесь оказался? Да ее и не интересует ответ. Может, он явился к ней из бутылки дорогого джина. Она не станет больше задавать вопросов. Она примет чудо как должное.
      Он здесь. Он, кого она ждала с того самого дня в хижине. Может, и не было того дня. Может, то был страшный сон, а действительность – вот она.
      Так должно быть.
      Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного.
      Она уже не могла больше. Его губы ласкали ее грудь. Это мечта, наслаждение, страсть. Они вместе, они куда-то плывут.
      Он соскользнул с нее, и она схватила его за руку, стараясь удержать.
      – Оста… Останься.
      Одно-единственное слово, но чего оно ей стоило!
      – Хорошо, – прошептал он. Его голос обволакивал ее. – Я не хотел… тебя… будить… детка.
      Она вслушивалась в слова и даже как будто понимала их, но в то же время искала его губы, которые зачем-то говорят, вместо того чтобы заняться совсем другим.
      – Хочу, – удалось ей выговорить. Чего «хочу»? Как сказать, чтобы он сразу понял? – Хочу.
      – Ш-ш-ш.
      Его палец лег на ее губы, и она умолкла. Ей необходимо узнать вкус кожи Колли.
      Она приоткрыла рот, слегка укусила его и принялась целовать его пальцы, не давая ему времени почувствовать боль. Целовать, целовать…
      Он перевел дух.
      – Лейни.
      Его голос накрыл ее невидимым покрывалом.
      И вот он уже встает, и пружины кровати скрипят. Она пытается сесть и разлепить веки, но голова кружится и падает на подушку.
      Что-то вспоминается ей. Не то имя. Не Колли. Это…
      – Колли?
      Мужчина прохрипел что-то невнятное, возможно, проклятие. Потом его ладонь оказалась под ее затылком и грубым рывком приподняла ее голову.
      Он запустил пальцы в ее волосы. И она медленно отдалась наслаждению. Некогда раздумывать, потому что его пальцы гладят ее, и губы гладят шею, сжимают груди…
      Он знает, как доставить удовольствие женщине. Знает, возможно, лучше, чем Колли.
      На мгновение Лейни задержалась на этой мысли, а потом подалась к нему, вверх, отчаянно застонала и нашарила губами его рот. Ее руки освободились от его хватки и обвили его шею. А он приподнял ее, прижал к себе, уткнулся лицом в ее грудь.
      У него гладкая от напряжения и влажная кожа. Бицепсы перекатываются под подушечками ее пальцев.
      Что-то не так.
      И опять-таки думать некогда.
      Наконец-то он с ней. Он продолжает обнимать ее, продолжает то, что начал в тот день.
      «Пусть он поцелует меня. Почему он не целует? Колли любит целоваться…»
      Он держит ее за плечи, прижимает к кровати, целует ее груди, живот, а ей остается только извиваться под ним.
      «Он жесткий… Он сильный. Где же нежность прикосновений Колли?»
      Их пальцы переплелись. Ей уже не нужно нежности.
      «Я хочу его. Целуй меня!»
      А он не обращает внимания на ее беззвучные мольбы.
      Он отпустил ее руки. Его пальцы оказались между ее ног, стали шарить, нашли… Она опомнилась.
      – Нет!
      Это единственное слово пронзило тишину ночи. В ужасе она сжала ноги, желая вытолкнуть его из себя.
      Но он неумолим. Он знает, что ему нужно. Он… невероятно… смеется.
      – Эта ночь наша. За все ночи…
      Опять его рука. На этот раз Лейни не стала сопротивляться, а с тихим стоном отдалась его воле.
      Кто-то тихо умоляет его. Кто-то? Наверное, она.
      – Нет, Колли. Да. Пожа… Пожалуйста…
      Он – дерево, а она лианой вьется вокруг него. Он – солнце, а она планетой вращается вокруг него, не видя ничего, а только помня, что он есть.
      А потом земля перевернулась. Солнце проникло внутрь и разорвалось, заливая ее сладчайшим жаром. И продолжало биться внутри и взрываться.
      Она выкрикивает его имя, вцепившись ему в волосы.
      – Лейни, ангел. Девочка моя…
      Сквозь темную пелену она слышала его хриплый голос, но в ней в то же время царило блаженное молчание. Покой и свобода.
      Она не может шевельнуться. А он? Может.
      Он убрал руку, оказался на ней. Ее ногти впились в его плечи.
      Она заставила себя подавить рвущийся из горла крик. А потом боль отступила, и Лейни снова могла дышать. Лежащий на ней мужчина выдохнул воздух и приподнялся на локтях. Его шершавые ладони торопливо погладили ее по щекам, убрали пряди волос с висков.
      Он что-то шепчет.
      Век или более того они лежали неподвижно на старинной кровати. И были с ними ее слезы, его тяжелое дыхание и биение двух сердец.
      Он не двигался… и не покидал ее тело.
      Он все еще был внутри, и она чувствовала в себе то тайное и темное, что приносило ей высшее наслаждение.
      – Не могу… тебя отпустить…
      А потом он сделал то, о чем она так долго молча умоляла его: завел ладони ей за голову и поцеловал.
      Этот поцелуй принес искупление.
      Отныне нет пути назад. Радость переполняет ее, рвется наружу.
      И собственное тело уже не в ее власти. Оно тянется к Колли, растворяется в нем. Ее руки и ноги обвивают его, губы впиваются в плечо. Она опять молит его.
      – Лейни?
      Нет, не спрашивай. Ты все знаешь. Заканчивай. Сделай то, что нужно.
      Она все отдаст ему за этот поцелуй.
      Легко и стремительно он вошел в нее.
      Лейни гладила его по потной спине. Как удержать его? Вознаградить его, дать ему испытать то же, что испытала она. Он действовал сосредоточенно и быстро и лишь однажды застонал.
      А потом он рухнул вниз, скатившись с нее. Она зарылась в его густые волосы и обхватила его руками. Он дрожал, как в лихорадке.
      Вселенная вернулась, готовая вновь принять их из черного безумия.
      Вот он, реальный мир: шум в ушах, его тяжелое дыхание, ровный гул вентилятора.
      Тонкий луч мгновенно ворвался в ее смутные мысли, она вспомнила!
      Это не может быть Колли. Она хотела, чтобы это был Колли, но… Лейни вздрогнула, холодея от ужаса.
      Престон? До сих пор ее сознание отказывалось вспоминать это имя.
      Она не думала, что это Престон. Однако это он. Это он должен был прийти.
      – Прес… Престон?
      Она справилась с собой и произнесла его имя. И голос ее дрожал совсем чуть-чуть. Мужчина пошевелился. Это был именно он, Престон Роллинс.
      Ее сердце разорвалось в груди. Целую вечность он молчал, а потом прошептал:
      – Спи.
      Он прикрыл ладонями ее глаза, но в этом не было нужды. Ее окутала пелена более черная, чем сама ночь. Ее мысли, ее душу.
      Это Престон. Он пришел, как и обещал.
      Вот что было неправильно.

      Глаза болели от утреннего света. Болело все тело – голова, живот, ноги.
      Лейни долго лежала в постели, боясь шевельнуться. Если она сдвинется с места, ей придется думать.
      Но ей было плохо, ее мутило, и она вскочила наконец, отшвырнув простыни, направилась в ванную, но пошатнулась и подвернула ногу.
      В ванной она тяжело навалилась грудью на раковину, повернула дрожащей рукой кран и принялась полоскать рот.
      Она выпила столько, что едва помнила прошедшую ночь.
      И все-таки она помнила, что он приходил. Он лег с ней в постель, получил свое и ушел, пока она спала.
      Колоссальным усилием воли Лейни заставила себя выпрямиться и взглянуть в зеркало. Из зеркала на нее посмотрела расширенными глазами девушка с копной растрепанных темных волос, бледным лицом и припухшими губами.
      Увидев небольшие синяки на груди, она охнула и инстинктивно прикрыла их ладонями. Во что бы то ни стало нужно отбросить воспоминания о губах, которые наградили ее этими отметинами. Но она, увы, все помнила: как он держал ее руки, как целовал ее груди, как касался самых интимных мест, как…
      Она заставила себя остановиться.
      Доковыляв до комнаты, Лейни уселась на кровать, подперев гудящую голову ладонями, и только тогда заметила, что и в комнате остались следы событий минувшей ночи. Простыни были скомканы и перепачканы. На столике возле кровати стояла наполовину пустая бутылка.
      Слезы потекли по ее щекам.
      «Мама, что же я наделала? Прости меня. Сделай меня опять той девочкой, которой я была. Я ненавижу ту, в которую превратилась».
      Слезы все капали, и она не утирала их. Лейни потащилась в душ, встала под обжигающие струи воды и прислонилась к стене, чтобы не упасть.
      Когда она вернулась в комнату, вентилятор подул на нее прохладой, но сдуть истину он был не в силах.
      Боль во всем теле не прошла и после того, как она оделась.
      «Уэй, как ты был прав! Я на это не способна. Я не могу спать с мужчиной без любви».
      Она прибрала в номере, перестелила постель, спрятала бутылку, и эта простая, привычная работа немного успокоила ее.
      Прошедшей ночью Элейна Торн рассталась не только с девственностью, но и с уважением к себе.
      Первое утрачено навсегда. Зато второе можно и нужно возвратить, ибо жить без него нельзя. Без этого она никогда не посмотрит Колли в глаза.
      Престон использовал ее, это верно, но ведь и она использовала его. Она убедила себя, что она не с Престоном, а с его двоюродным братом, и, отдаваясь Престону, на самом деле отдавалась Колли. Она решилась на любовь в память о Колли. И, даже занимаясь сексом с другим мужчиной, она искала своего маленького колдуна.
      А если бы это и вправду был Колли…
      Лейни застонала, не решаясь додумать эту мысль до конца.
      Если бы это и вправду был Колли, с каким наслаждением вспоминала бы она сейчас его ласки, его поцелуи, его близость… И не было бы этого гнетущего ощущения позора.
      Нужно сказать себе правду: она не спасет «Магнолию», как не спасет и себя. И она, и «Магнолия» погибли навек.
      Выходит, Престон обманут, хотя едва ли ему от этого будет плохо. Колли был прав. Обещанного кольца нет и в помине, чему Лейни несказанно рада.
      Она собиралась доказать себе, что ей не нужен Колли Ролинс. Что она способна причинить ему боль, равную той, что испытала сама. Что она заставит его заплатить за смерть отца, в которой виновна она сама, и за то, что он оказался внуком Дьявола, а не просто мальчишкой с реки.
      А доказала она себе совсем другое: что она любит его, кем бы он ни был.
      А что, если мама заглянет Лейни в глаза и увидит в них то, что произошло ночью?
      Нет, едва ли. Дебора слишком расстроена горькой правдой, которую Лейни после долгих колебаний открыла ей: страховая компания не возместит «Магнолии» ущерб. К тому же все домочадцы были встревожены состоянием Оливии. Старуха не вставала с постели, пялила глаза в потолок, плакала и тряслась от необъяснимого страха. Она всех гнала из комнаты, всех, кроме Сюзан, а преданная компаньонка, в свою очередь, не желала оставлять ее. Она осталась при Оливии даже тогда, когда приехал Флавий Максвелл и прописал своей старой пациентке снотворное.
      Как только доктор уехал, Оливия взяла Сюзан за руку и всхлипнула.
      – Папа был прав, – произнесла она. – Нельзя мне было ее открывать. Но я не хотела, чтобы он…
      – Тише, Ливи, тише. Папа вас любит. А теперь, – строго сказала Сюзан, – давайте-ка спать.
      – Я эту чертову коробку выброшу, – заявила Дебора после того, как старуха наконец забылась беспокойным сном.
      – Так будет лучше всего, – без колебаний согласилась Сюзан. – Пусть Оливия никогда больше эту штуку не увидит. С глаз долой, из сердца вон, как говорится.
      Эти слова вспомнились Лейни вечером, когда она ворочалась на раскладушке в комнате тетки; настала ее очередь дежурить возле старухи. «Хорошо бы можно было выбросить ко всем чертям прошлую ночь», – подумала она.
      Наконец настал понедельник, и жизнь вроде бы начала возвращаться в нормальное русло. Оливия вроде бы успокоилась, и Лейни перестала тревожиться, что мама заметит в ней перемену. Теперь она думала только о том, как собрать в кулак всю свою силу в случае, если появится Колли. Он-то поймет, что с ней приключилось.
      Каким-то образом она нашла в себе достаточно гордости и решила, что смело будет смотреть в глаза Колли. И никогда, никогда он не узнает, что она ласкала Престона и воображала, что ласкает его, Колли.
      «Он убил моего отца». Она постоянно напоминала себе о чудовищном преступлении Колли, но почему-то ей никак не удавалось разбудить в себе застарелую ненависть к нему.
      Какая-то часть ее даже хотела, чтобы Колли пришел, и поскорее. Она чувствовала, что ей необходимо с ним поговорить. Понять, станет ли он ненавидеть ее за ночь с Престоном. Ей пришлось признаться себе: она не вынесет, если он отплатит ей такой же ненавистью, какую она испытывала к нему на протяжении трех лет.
      Но Колли не приходил. А что, если он вовсе не вернется? Что ж, тогда окажется, что она добилась своей цели, только и всего.
      Во вторник жизненные тяготы взяли свое. Лейни пришла к непростому решению: нужно продать что-нибудь из вещей, чтобы несколько недель можно было сводить концы с концами. Впрочем, она давно усвоила, что единственный способ получить хоть сколько-нибудь серьезные деньги – расстаться с коллекцией антиквариата.
      Она отобрала лучшие, на ее взгляд, безделушки, вымыла их и аккуратно упаковала, намереваясь отвезти в Гейнсборо.
      Затем она поедет в Куквилл, городок в шестидесяти милях от Спрингса. Население Куквилла неуклонно растет в последние годы, там даже открылся колледж. Значит, там можно найти работу.
      Но принятым в этот вторник решениям не суждено было осуществиться. Вскоре после полудня Дьявол Ролинс вскарабкался на крыльцо «Магнолии», отворил дверь и, тяжело ступая, прошагал в холл. Лейни, стоя на коленях, мыла резные ножки чайного столика работы начала века.
      Когда она увидела синие штанины комбинезона, в ее сердце зажглась радость.
      Она отложила тряпку и выпрямилась.
      Дьявол? Это всего лишь Дьявол.
      Разумеется. Чего же она ждала? После «несчастного случая» она не видела Колли в рабочем комбинезоне.
      Что нужно этому старику? А ведь он в самом деле сильно сдал с тех пор, как Лейни видела его в последний раз. Он по-прежнему держался внушительно и прямо, но что-то старчески хрупкое появилось в его облике. Не так давно она стала замечать такую же хрупкость в тете Оливии.
      А когда он заговорил, она едва не рассмеялась своим наивным наблюдениям. В его голосе громыхало железо. Он даже не стал тратить времени на приветствия.
      – Девочка, если тебе известно, где Престон, лучше скажи мне.
      Лейни оперлась на столик. Меньше всего она ожидала вопросов о Престоне.
      – Я его не видела в последнее время, – ответила она и добавила, помолчав: – Между прочим, вас никто сюда не приглашал.
      Старик пропустил ее грубость мимо ушей.
      – Не надо врать. Я знаю, что он собирался прийти к тебе в субботу вечером.
      Лейни вспыхнула и гневно тряхнула волосами.
      – Я не вру. Ну да, он здесь был. И ушел. В чем дело? Он сбежал? Покинул ваш милый дом?
      И опять ее дерзость пропала втуне. Дьявол медленно поднял руку и стащил с головы кепку. Как ни странно, ей почудилась тень сомнения в его черных глазах.
      – Я занята, – сказала Лейни, чувствуя, что начинает нервничать. – И «Магнолия» еще не открылась.
      – А Колли?
      Лейни застыла с открытым ртом.
      – Я спрашиваю, ты видела Колли в субботу вечером?
      – Нет.
      Она поспешно подняла тряпку, не желая, чтобы старик видел в эту минуту ее лицо. Повернувшись к нему спиной, она услышала его шаги, которые направлялись не к выходу, а к двери разрушенного бурей обеденного зала.
      – Туда нельзя! – крикнула Лейни и на цыпочках побежала за ним.
      Дьявол даже не повернул головы. Он резко толкнул дверь и остановился на пороге, внимательно изучая причиненные ураганом разрушения.
      – Я же сказала: ресторан закрыт, – повысила голос Лейни.
      Что себе позволяет этот Альберт Ролинс? Да кто он такой?
      – Я ждал этого дня, – медленно проговорил старик, ни к кому не обращаясь; в его голосе сквозило удивление. – Я знал, что рано или поздно «Магнолии» придет конец. Только не думал я, что это случится именно так.
      – Вы всегда рады нашей беде, – бросила Лейни. – Вы так же радовались, когда умер папа. Вы всегда добиваетесь своего, Дьявол.
      Он будто не услышал, как Лейни назвала его. Он просто тихо прикрыл дверь и повернулся на каблуках.
      – Когда-то я любил женщину, – проговорил он едва слышно.
      – Что?
      – Оливию.
      – Тетю Ливи? Мою тетю Оливию?
      Лейни тряхнула головой. Конечно же, она ослышалась.
      – Я считал, что она любит меня – вопреки воле отца. Я написал ей записку, в которой назначил встречу. Я хотел уехать отсюда вместе с ней.
      Дьявол прошелся по холлу, остановился у лестницы и положил руку на перила.
      Лейни не верила своим ушам. Разве Альберт Ролинс по прозвищу Дьявол может любить?
      – Она не пришла, – вновь заговорил он, и эхо зазвучало под высоким потолком холла. – Она не могла оставить «Магнолию». Я прождал всю ночь. Напрасно. Она не решилась покинуть отца – и «Магнолию». Что ж ты удивляешься, что я возненавидел эти стены? Эти комнаты? Этих Блэкбернов?
      – Вам вовсе не обязательно стоять здесь и наливаться злобой, – ответила Лейни, обретая способность говорить. – Почему вы не уехали и не начали новую жизнь?
      – И ты не уехала три года назад, – возразил Альберт и глянул ей в глаза. Неожиданно Лейни увидела, что они совершенно такие же, как у Колли. Никогда прежде она не глядела на него прямо – такой страх наводил на нее старик.
      – Я… Я не могла.
      – Вот видишь? И Колли не смог. Я удерживал его, но он все равно возвращался к тебе. Ничто в мире не меняется. Есть люди, которые любят, и с этим ничего нельзя поделать. Они готовы претерпеть любые пытки, лишь бы быть рядом с теми, кого любят. Такая слепая любовь губила и губит Ролинсов. Она властвует до могилы.
      – Не понимаю, – проговорила Лейни.
      На самом деле она поняла. И поверила. Старик действительно любил Оливию.
      – Это Спрингс ничего не понимает. Люди говорят, что мы не способны любить. А на самом деле мы боимся любви. Слишком сильно мы любим. Посмотри на меня. Я женился. У меня появились дети. И все-таки и сейчас я вижу, как Ливи Блэкберн спускается вот по этой лестнице в тот день, когда я впервые переступил порог «Магнолии». Я ждал шестьдесят лет. И мой сын оказался таким же. Броди отдал жизнь, чтобы завоевать никчемную девчонку. И вот теперь Колли. – Дьявол пристально посмотрел Лейни в глаза. – Я хотел уберечь его.
      – От меня?
      – Почти всю свою жизнь он дышит тобой и не намерен ничего менять и впредь. Господь подшутил над нами, ведь ни одна женщина в мире не достойна такого. Оливия обманула мои ожидания. Мать Колли продала сына за деньги. А ты принесла смерть в мой дом.
      – Я не хотела, – невольно возразила Лейни.
      Она вцепилась в край стойки так, что костяшки пальцев побелели.
      – Женщины всегда так говорят. Получается, что прав Престон. Он плевал бы на меня, если бы ему не были нужны мои деньги. Так же ему плевать на тебя. Насколько я понимаю, он – не Ролинс. Он сделан из того же теста, что и его мать. Может, его философия погано звучит, но в конечном счете он прав. Сказать по правде, я не удивлен, что он сбежал. Беда в том, что я не знаю, куда.
      Старик так неожиданно вернулся к началу разговора, что Лейни не сразу собралась с мыслями.
      – Я тоже ничего не знаю.
      – Да я так и думал. Наверное, не стоило и спрашивать. Просто у меня почему-то паршиво на душе.
      Тягостную тишину нарушил звук открываемой двери и скрип половиц. Мгновение спустя в холле показался Уэй.
      – Привет, Лейни! – крикнул он, моргая, чтобы скорее привыкнуть к полумраку. – Экономка на ферме сказала, что Ролинс поехал сюда. Мне…
      Уэй внезапно замолчал. К своему изумлению, он наконец разглядел Дьявола, стоящего около Лейни. Он подошел поближе.
      – Слава богу, я вас нашел.
      – В чем дело? – недовольно рявкнул Дьявол.
      Уэй не решался говорить. Он медленно перевел взгляд на Лейни. А она знала его достаточно хорошо, чтобы увидеть: ее кузен сильно расстроен.
      – Помнишь, несколько дней назад ты была у карьера в Ло-Джо? – начал Уэй, явно избегая обращаться к старику. – У Престона тогда не оказалось ключа от ворот, и он взломал замок.
      – Я обратился в ремонтную контору в Куквилле, – перебил его Дьявол, – и заказал новое прочное ограждение. Рабочие приехали вчера и должны закончить завтра, по моим подсчетам. Так что, если вас интересует, кто сейчас в Ло-Джо, я вам отвечаю: это ремонтники.
      Уэй нерешительно кашлянул.
      – Один из них вообразил себя Суперменом. Кто-то рассказал ему про твое, Лейни, приключение, и сегодня он явился на работу с аквалангом и прочим снаряжением. Нырнул в тот же колодец, куда упала ты. А вот нашел он там больше, чем рассчитывал.
      Что-то случилось. Что именно? Рука Уэя почему-то потянулась к кобуре. Язык Лейни прилип к гортани. А Дьявол напрягся, готовясь к удару.
      – Шериф вызвал бригаду из Нэшвилла. Ребята уже едут туда. Еще он просил вызвать туда вашего сына Джеймса; он тоже сейчас в дороге. И я должен привезти туда вас, потому что… – Уэй сделал вдох и выпалил: – В затопленном карьере обнаружен автомобиль. Новенький серебристый «Ягуар» последней модели.
      Старик с шумом выдохнул воздух, а Лейни открыла рот и не произнесла ни звука.
      Наконец Уэй осмелился посмотреть Дьяволу в глаза.
      – Это машина Престона.
 
      Лейни казалось, что Дьявол и Уэй проговорили много часов. Она почти не слышала слов: у нее звенело в ушах. Ей было плохо, и она видела, что старику не легче. Лицо его сделалось серым, а когда ему понадобилось стереть пот с лица, он поднял руку так, словно к ней был привязан тяжелый груз.
      Мужчины сошли с крыльца и двинулись по зеленому газону. Лейни вышла на воздух вслед за ними, и в ноздри ей ударил сладкий запах жимолости, смешанный с пряным, тяжелым ароматом сассафраса.
      Она вдыхала воздух, и кровь струилась по ее жилам.
      Мертвецы не ощущают этого.
      Лейни опустилась на стул на передней веранде и сжалась в комок. Машина Уэя казалась пятном на темной ленте дороги. Уэй шел к джипу, а Дьявол смотрел ему вслед, засунув руки в карманы комбинезона.
      Наверное, он думает о том, что его внук мертв.
      А разве это может быть? Мертвый – это слово никак не подходит золотоволосому жизнелюбцу Престону.
      Так почему же его машина на дне карьера?
      «Наверное, я должен был его убить там, у карьера».
      Лейни вздрогнула. Как будто Колли незримо появился перед ней и повторил свои недавние слова – так ясно она их услышала. Они так же реальны, как и жужжание мух.
      Дьявол снова поднялся на крыльцо. Шерсть сопровождавшего его кота блестела на солнце.
      – Он не советует мне ехать в Ло-Джо, – без предисловий сказал Альберт. – Пошел он к черту. И тебя он туда не пустит.
      – Наверное.
      – Я хотел бы тебе кое-что сказать, пока я здесь.
      Говорил он вроде бы спокойно, и все же было в его голосе что-такое, от чего мурашки побежали у Лейни по коже.
      – В субботу вечером мы с Колли… скажем, поспорили. Он ушел из дома и больше не возвращался. Его вещи, его одежда на месте. А самого его нет.
      Лейни как будто осенило. Значит, не только судьба Престона мучает Альберта.
      – Нет, – проговорила она. – Не может быть.
      – В жизни я совершил кое-какие ошибки. И мне нужно время, чтобы кое-что объяснить ему. Я очень надеюсь, что у меня еще есть это время. Сейчас я поеду в Ло-Джо. Водитель из меня уже никакой, но сюда я добрался, так что доберусь и туда. Я приехал к тебе, потому что подумал: вот ты свистнешь опять, и он придет. Только вряд ли он там… там, где может тебя услышать.
      Лейни хотела зажать уши ладонями, но руки налились свинцом.
      – Я еду с вами.
 
      Непонятным образом по городу разнесся слух, что в затопленном карьере найден автомобиль, а в нем, возможно, мертвое тело. Полиции пришлось перекрыть подъезд к Ло-Джо по Мартин-Холлоу-роуд, и местные машины и их владельцы, проявившие живейший интерес к загадке, запрудили обочины дороги.
      Грузовик Дьявола остановился у полицейского поста. Лейни выбралась из кабины и зажмурилась от яркого солнца. Впереди, у той черты, за которую шериф запретил пускать кого-либо, толпились люди.
      Дьявол и Лейни зашагали вперед.
      – Незачем вам стоять так близко, – бросил Дьявол двум грузным пожилым дамам с крашенными хной волосами, стоявшим под пестрым зонтиком и оживленно беседовавшим.
      Та дама, что держала в руке зонтик, – Лейни узнала в ней Беллу Фостер, – чуть не подпрыгнула от неожиданности и торопливо отвела от старика взгляд.
      – Дья… Альберт, как вы меня напугали!
      – Я пройду туда, – сказала Лейни, ни к кому не обращаясь.
      Они с Дьяволом прошли дальше, а две дамы проводили их любопытными взглядами. Джерри Бирн, единственный полицейский в Спрингсе, не считая шерифа и его помощника Уэя, без звука пропустил их.
      Лейни остановилась, увидев воду – сверкающую, глубокую, холодную. В ее поверхности отражались серые камни и голубое небо с единственным белым облаком, как будто застывшим как раз над колодцем.
      Голова Лейни кружилась, и она чувствовала, как здравый рассудок покидает ее. Если сейчас там найдут Колли, она немедленно прыгнет в воду. Это будет несложно. Она уже побывала в этом колодце. И на этот раз ее не успеют спасти, потому что нет Колли.
      – Лейни, уходи. – Уэй тронул ее за локоть и слегка оттолкнул от края обрыва. – Я не спрашиваю, почему ты приехала. Надин сказала мне, что Колли пропал. Могу тебе только сказать, что у него достаточно мозгов и он не стал бы топиться в Ло-Джо. – Он кивнул на другую сторону карьера, туда, где над водой нависли серые камни. – Видишь, и этот явился на пикник.
      Лейни подняла голову и увидела крепко сбитого мужчину, неподвижно стоявшего над обрывом.
      – Ллойд Тейт, – проговорила она.
      – Который всюду сует свой нос, – проворчал Уэй.
      А работа на обрывистом берегу уже кипела вовсю. Шериф, стоявший возле машины технической помощи, отдавал распоряжения. У открытых ворот расположились: автомобиль спасательной бригады, фургон «Скорой помощи» и зловещего вида черный «Олдсмобиль» неизвестного назначения.
      Оператор высунулся из кабины машины техпомощи и крикнул шерифу:
      – Водолаз передал по рации: он закрепил тросы. Начинаем тянуть!
      Шериф махнул рукой в знак того, что сообщение принято, и торопливо зашагал к «Олдсмобилю». Лейни видела, как он постучал в окно, и из него высунулся водитель – рыжеволосый молодой человек в солнечных очках.
      Обе дверцы машины открылись. С пассажирского сиденья выбрался человек и, сгорбившись, приблизился к краю обрыва. Лейни поняла, что это Джеймс Ролинс.
      Жалость кольнула ее.
      Джеймс, шериф и еще один человек в строгом костюме оказались так близко, что Лейни разобрала слова шерифа:
      – Не стоило бы вам подходить. Не знаю, в каком состоянии…
      Мотор машины техпомощи взревел, и уходящие в воду тросы натянулись.
      – Сейчас вытянут, – выдохнул Уэй. – Наверное, зацепился за что-то.
      Никто ему не ответил. Все напряженно ждали.
      Появление серебристого «Ягуара» почему-то застало всех присутствующих врасплох, словно бы они ожидали увидеть что-то другое. Как кровь, стекала вода с погнутых бамперов, с разбитого стекла, с пропоротых шин. «Ягуар», как белесый монстр, поднимался из неведомых глубин. Тросы заскрипели, и машина повисла в воздухе, как поднятый на веревках труп.
      Дьявол не шевелился. Казалось, он даже не дышал, и тем страшнее показался Лейни его горестный вздох.
      – Его машина, – услышала она.
      Шериф подбежал к машине техпомощи, коротко переговорил с оператором и крикнул:
      – Водолаз поднимается! В машине никого нет.
      Уэй вздохнул с облегчением, но тут опять раздался голос шерифа:
      – В машине никого, но… в воде мертвое тело.
      – Престон, – простонал Дьявол.
      – Нет, – закричал шериф, – это не ваш внук. Мы не знаем, кто это. Вероятно, «Ягуар» сдвинул камни при падении. Водолаз передает, что тело пролежало там какое-то время.
      Дьявол шагнул вперед, хватая руками воздух.
      – Броди…
      Луч надежды осветил его лицо, и шериф не сразу ответил ему:
      – Нет, мистер Ролинс. Водолаз утверждает, что это женщина. Не знаю уж, как он разобрался там, в темноте.
      Наступила мертвая тишина.
      – Что еще за женщина? – выговорил наконец Уэй.

      – Меня колотит от страха, – призналась Эбби Хорнер и передернула плечами. – Человек пропал без вести, в каменоломне неизвестный труп… Я сегодня ночью глаз не сомкну.
      – У нас тут появился маньяк-убийца, вот что я вам скажу, – громко объявил Бен Сандерс, перекрывая гул голосов в гостиной. – И это еще не конец, помяните мое слово.
      Весь Спрингс, казалось, забыл, что «Магнолия» пострадала от бури, и ресторан временно закрыт. Обыватели стянулись сюда просто потому, что в городе не было другого места для общественных собраний.
      – Это в самом деле машина Престона? – тихо спросила Дебора у дочери.
      – Да, – ответила Лейни, глотая комок в горле.
      – Значит, он, наверное…
      Дебора не договорила. Молчала и Лейни.
      – Не верю, что та женщина по доброй воле прыгнула в карьер, – громко заявила Белла. – Вот увидите, вскрытие покажет, что ее убили. – Эту точку зрения несколько минут назад уже высказал Бен, и все присутствующие охотно согласились с ним, как сейчас согласились с Беллой. – Молодой Ролинс, знаете ли, любил свою машину. Раз она оказалась в воде, значит, бедняга мертв.
      В разговор вступила Альма Форбс, библиотекарша:
      – Водолаз сказал, что та женщина пролежала там какое-то время. Что бы это значило? У нас в городе никто не пропадал.
      В наступившем молчании любой заинтересованный человек расслышал бы ответ, который, однако, никто не решался произнести вслух.
      Старый Бен осторожно заметил:
      – Знаете ли, около фермы Ролинса часто крутятся бродяги.
      – Так вы считаете, что это какая-нибудь бродяжка? – надменно обратилась к нему Белла.
      – А что? Очень даже может быть. Тогда понятно, почему мы ее не знаем.
      Белла вдруг сунула палец в рот, как школьница, – жест, нелепый для стареющей матроны.
      – А как же тогда, по-вашему, она оказалась в Ло-Джо?
      И снова в гостиной «Магнолии» наступило молчание, которое решился нарушить опять-таки Бен:
      – Ни одна живая душа не знает, что за сброд живет на ферме и куда они все после сезона деваются. Никто, кроме разве что Колли Ролинса. И только он может ходить в Ло-Джо, не спрашиваясь у Дьявола.
      «Наверное, я должен был его убить там, у карьера».
      – Нет, – не выдержала Лейни. – Этого не может быть!
      Она страстно желала убедить в этом не только всех собравшихся в «Магнолии», но и собственное сердце.
      – Ты всю жизнь слепо веришь в этого мальчишку с реки, – насмешливо сказала Белла.
      – А что вы хотите? – вмешалась Эбби. – Мальчишку растили как дикого зверя, и вот вам результат.
      – Ну да, конечно, – тут же согласилась Белла. – У Колли Ролинса есть деньги и влияние. Альберт решил, что Колли должен стать в нашем городе царем и богом. Наверное, Колли возомнил, что и убийство сойдет ему с рук.
      В гостиной поднялся ропот.
      – Святую правду говорите, мэм, – сказал один из фермеров, сосед Бена, крупный, широкоплечий мужчина.
      – Сюзан, о ком это они говорят? – послышался тихий голос Оливии. Старая леди и ее компаньонка, никем не замеченные, только что вошли в гостиную. – Лейни, – продолжала Оливия, – мы гуляли в саду и увидели, что тут полно людей. Почему все в гостиной? Надо же подавать ужин.
      – Тетя, сегодня в «Магнолии» ужина не будет, – негромко сказала ей Дебора.
      – Мисс Ливи, идемте домой. – Сюзан решительно взяла хозяйку под руку. – Незачем вам слушать злобные сплетни.
      – Злобные сплетни? – возмутилась Белла. – Не смейте так говорить, Сюзан Макалистер! Это не сплетни! Кто-кто, а Оливия должна знать, что Колли способен убить Престона. Я надеюсь, она еще помнит, как они на ее глазах чуть не подрались из-за детской свистульки. Я-то, во всяком случае, помню. И вы тоже, Уэй! – воскликнула она, заметив, что помощник шерифа появился в дверях за спиной Оливии. – Я слышала, что несколько дней назад в Ло-Джо у них вышла стычка еще почище.
      – У вас, Белла, всегда надежные источники информации, – проворчал Уэй.
      – Это правда, что он тогда подрался с Престоном и жестоко его избил?
      – Правда, – признался Уэй.
      – Значит, наш долг – разыскать его и вздернуть на виселице, как бывало в старые времена, когда в стране был порядок, – отчеканил Бен. Он заметно приободрился в присутствии представителя закона. – Нам всем понятно, что там произошло.
      – И он от нас не уйдет! – решительно поддержала его Эбби. – Теперь этого ублюдка не спасет и сам Дьявол, потому что он убийца, это ясно как день.
      – И мы должны его остановить! – прогрохотал широкоплечий сосед Бена.
      Не выдержав, Лейни бросилась к двери. Тетя Оливия испуганно ухватила ее за руку.
      – Лейни, почему они так плохо говорят про Колли?
      – Потому что они его не знают.
      – Но мы-то его хорошо знаем! Нельзя допустить, чтобы с ним что-нибудь случилось, – возразила Оливия.
      – На сей раз закон восторжествует! – торжественно провозгласила Белла.
      Лейни опрометью выбежала из гостиной. Не останавливаясь и не сбавляя шага, она пересекла газон и влетела в темную кухню дома тети Оливии.
      Какое право имеют они говорить о Колли как о преступнике? Маленький колдун, который вытащил ее из реки, плакал, когда умер Чарли, а потом сдержал слово чести, данное ее матери, – этот человек не мог совершить преступление, в котором все его обвиняют. Он же мягок на самом деле, он добрее всех в этом городе.
      Колли – не убийца.
      – Лейни.
      Дебора нерешительно остановилась в дверях кухни.
      – Мне нужно с ним поговорить! – крикнула Лейни.
      – С Колли?
      – Дьявол считает, что Колли мертв. А если он прав? Если я его никогда больше не увижу? Тогда все будут довольны, верно?
      Она принялась колотить кулаками в стену.
      – Я никогда не желала его смерти, – возразила Дебора.
      – Мама, – Лейни перешла на шепот, – я старалась возненавидеть его. Но я не могу.
      – Я же не просила тебя его ненавидеть.
      – Ты не хочешь, чтобы мы были вместе.
      Дебора не ответила, но по ее печальному лицу Лейни могла бы увидеть, что не ошиблась.
      – Так было бы проще. Я боюсь его.
      – Не надо, мама. Не надо бояться Колли. – Слова матери изумили Лейни. Какие бы противоречивые чувства она ни испытывала к Колли, к ним никогда не примешивался страх. – То, что он сделал, ужасно. Но он не такой, как говорят Белла и Эбби. Он же не хотел убивать папу. Он только защищался.
      Впервые она произнесла вслух эти слова. Вдруг она поняла, насколько нелепа причина, заставившая ее враждебно относиться к Колли на протяжении трех лет.
      Дебора приблизилась к дочери.
      – Теперь это все не имеет значения. Джон умер. Может быть, ты простила Колли, но сможешь ли ты забыть?..
      Лейни отшатнулась.
      – Не знаю. Смогу ли я смотреть на него и видеть маленького колдуна, а не папу – на полу, в крови? Не знаю. Но я не могу полюбить другого. Что же мне делать?
      – Мне нечего тебе сказать, дочка. Я не могу больше противиться неизбежному. Я с самого начала, с первого раза, как увидела вас вместе на реке, поняла, насколько сильно то, что связывает вас. И я испугалась. Мне казалось, что ты найдешь кого-то другого, против кого Джон не станет возражать, но видела, что надежды мои бесплодны.
      – Мама, я старалась.
      Дебора отбросила черную прядь Лейни со щеки.
      – Я знаю, родная. Ты заставила себя поверить, что Колли намеренно убил Джона, потому что таким образом ты могла возненавидеть его. Но ненависть поглотила тебя целиком, как прежде любовь. И у тебя не оставалось душевных сил, чтобы обвинять себя. Но винить некого, Лейни. Я любила Джона, но хорошо знала, каким он становился, когда вспоминал гибель Бет.
      – Мама, это невыносимо, когда весь город говорит о нем то самое, что я о нем думала все эти годы. – Она умоляюще взглянула на мать. – Послушай, я хочу сказать тебе, что Колли мог убить Престона. Когда ему что-то надо, он ни перед чем не остановится.
      Дебора тихо вздохнула.
      – Да, это правда. Дьявол может быть доволен. Он добился того, чего хотел, когда воспитывал в Колли жестокость. Он не в состоянии причинить зло тебе, но другому… Тому, например, кто попытается украсть тебя у него… Они говорят, что он дикарь. Они все тоже боятся его.
      – Но он не убивал Престона, – упрямо сказала Лейни. – Он мог бы его убить, но в открытой драке. А потом не стал бы скрываться. Он дал бы себя арестовать. Он не стал бы прятать тело в колодце. – Голос ее задрожал. – Так где же он? Я не верю, что он умер. Послушай, мама, если его найдут, что с ним будет?
 
      Колли выбрал именно это место для укрытия, потому что знал: никому, в том числе Дьяволу, не придет в голову искать его здесь. Ему требовалось время, чтобы поразмыслить о том, что сделано, и решить, что делать дальше.
      Ночь была жаркая, ветер не колыхал кроны деревьев. Колли провел здесь трое суток и не слышал ни единого звука, кроме жалобной песни козодоя да стрекотания сверчка в стене.
      Наверное, снаружи было прохладнее, а земля не могла быть жестче пола, на котором он ворочался, стараясь заснуть, но стены давали ему ощущение безопасности. Слишком тяжела была борьба с собой, которую он вел все это время.
      И еще по одной причине он выбрал своим убежищем именно этот заброшенный дом в конце Мартин-Холлоу-роуд. Здесь жила и играла Лейни. Когда-то этот дом принадлежал Джону Торну, потому никто не придет сюда в поисках Колли. Здесь и только здесь он сможет найти ответы на многие вопросы.
      «Лейни, прости меня», – мысленно молился он, глядя на потемневшие от времени стены.
      Как он позволил себе настолько потерять голову? Он оказался именно таким, каким она, по-видимому, считала его. Таким, каким желал сотворить его Дьявол. Он совершил страшное деяние, отдавшись на волю самых темных мужских страстей – злобы, похоти, ревности.
      Но ведь существует любовь. Он любит Лейни, и она когда-то любила его. Это никоим образом не оправдывает его, но хотя бы удержит от самоубийства.
      «Так жить нельзя. Мне безразлично, как поступит Дьявол, и пусть весь мир катится в ад вместе со мной. Но мне нужно помириться с тобой, Лейни Торн».
 
      – Что такое? Колли нашли, да? Нет? – завопила Лейни, едва Уэй показался на пороге кухни в среду утром.
      – Не надо истерики, Лейни. Я должен задать тебе несколько вопросов, только и всего. – Уэй кивнул на распахнутую дверь, приглашая Лейни выйти на залитое утренним солнцем крыльцо. – Ты можешь мне не отвечать, но тогда тебе придется ответить Джеймсу и частному детективу из Нэшвилла, которого он нанял. Я приехал затем, чтобы предупредить тебя.
      – О чем предупредить? – Она посмотрела на него с недоумением.
      – «Ягуар» обыскали. Ничего особенного не нашли. На заднем сиденье лежали чемоданы Престона; по-видимому, он собрался уехать с фермы. А в отделении для перчаток был ключ. На бело-голубой ленточке.
      Лейни словно обожгло кипятком. Значит, Уэй знает.
      – Ты дала ему этот ключ?
      Она тупо кивнула.
      – Я знаю, для чего. – Он отвернулся, чтобы случайно не встретиться с нею взглядом. – Объяснения мне не нужны. Я только хочу знать, когда.
      – В субботу.
      Уэй сокрушенно кивнул.
      – Это… Это плохо.
      – Почему?
      – Потому что это означает одно: ты видела его последней.
      Нервным движением Лейни убрала прядь волос за ухо.
      – Разве меня можно обвинить на этом основании?
      – Нет – если он вышел из «Магнолии» целым и невредимым.
      Лейни не могла говорить; стыд душил ее.
      – Лейни, скажи мне, что он был жив и здоров, когда вышел отсюда.
      Внимательные глаза Уэя читали раскаяние на ее лице.
      – Думаю, да. Я спала.
      – Он даже не разбудил тебя, уходя? – очень серьезно спросил Уэй.
      Теперь придется говорить правду.
      – Он прислал бутылку джина, и я напилась. Я почти не помню, что было в ту ночь.
      Щека Уэя непроизвольно дернулась.
      – Тогда понятно.
      – Что тебе понятно?! – взорвалась она. – Ну да, ты был прав. Ты предупреждал, как погано я буду себя чувствовать после этого.
      Уэй долго не решался задать следующий вопрос.
      – А где был Колли в то время, как ты находилась в постели с Престоном?
      – В моем сердце, – прошептала она с отчаянием. – В сердце…
      Уэй вздохнул и опустился на плетеный стул.
      – Лейни, родная моя, ну что мне с тобой делать? И как нам объяснить этот ключ в его машине?
      – Это моя проблема.
      – Да, знаю. – Уэй резко поднялся на ноги. – Покажи мне комнату. Прямо сейчас, пока частный детектив еще не узнал от шерифа про ключ. Сам по себе ключ ничего не доказывает: мало ли откуда он у Престона. Мы что-нибудь придумаем. Но надо убедиться, что в комнате не осталось улик против тебя. Тетя Дебора не переживет, если эта история выплывет наружу.
      Он прав. Мама не должна ничего узнать.
      – Идем, Уэй.
 
      Она всегда любила эту комнату в конце коридора, но в этот раз ей не хотелось входить туда.
      Увидев засохший букет роз на столике возле кровати, она отвернулась.
      Уэй же не колебался. Он внимательно осмотрел свежезастланную постель, столик, ковер на полу.
      – Тут ничего не изменилось с тех пор, как ты вышла отсюда?
      Лейни покачала головой.
      – Он отсюда ничего не забрал?
      – Нет.
      Уэй открыл платяной шкаф, и полупустая бутылка ярко сверкнула в солнечных лучах.
      – Ого! Неужели ты столько выпила, ожидая Престона? Ты хоть что-нибудь помнишь?
      – Почти нет, – призналась Лейни.
      Уэй сунул бутылку под мышку.
      – Идем отсюда.
      Он пропустил Лейни вперед, повернулся, чтобы закрыть дверь, и бутылка выскользнула. Он успел задержать носком ботинка ее падение, и она не разбилась. Уэй наклонился, чтобы подобрать бутылку, и внимание его привлекло непонятное пятно на полу возле двери.
      – Что такое? – обеспокоенно спросила Лейни.
      – Не знаю. Похоже, отпечаток подошвы. Но это не грязь. – Он потрогал пятно пальцами и определил: – Цемент.
      Лицо Лейни прояснилось.
      – Ну да, в тот день рабочие ремонтировали заднее крыльцо, куда упало дерево. Еще они собирались замуровать вход в погреб. Наверное, Престон наступил…
      – Не думаю. Престон оставил машину на задней стоянке, верно? Насколько я понимаю, он не стремился афишировать свой ночной визит? Зачем же ему проходить мимо погреба? А если это не он, то кто?
      Лейни вдруг вспомнила человека, которого видела и в субботу возле двери погреба, и накануне возле затопленного карьера. Что-то болезненно сжалось у нее в груди.
      – В субботу здесь был Ллойд Тейт.
      Интересно, почему из всех субботних посетителей ей запомнился именно Ллойд?
      – М-да, странно, – пробормотал Уэй. – Я ведь наводил о нем справки, сам не знаю почему. И ничего не сумел установить. Он утверждает, что он из Мемфиса, но там такой житель не зарегистрирован. Никто в окрестностях о нем не слышал.
 
      Когда Уэй покинул «Магнолию», Лейни устроилась в качалке в углу большой гостиной. Она решила восстановить в памяти ночь с субботы на воскресенье.
      Приходил Престон и спал с ней. Почти невыносимо думать об этом.
      И все же против ее воли ее тянуло к другому, потрясающему, волшебному воспоминанию. Она решила, что с ней Колли, и захотела его, и он накрыл ее и вобрал в себя.
      Она прикрыла глаза и отдалась воспоминаниям о слепом наслаждении, испытанном в те минуты. Она целовала его пальцы, а он положил руку…
      Лейни опустила голову, отгоняя воспоминание. Все равно оно ложное. Колли не было с ней. И она ничего не может сказать Уэю.
      Пусть найдут Колли и Престона, пусть оба они будут живы, тогда она посмотрит на них обоих, разберется в себе и решит…
      – Грезишь, Лейни?
      Тихий голос тети Оливии вывел ее из забытья, и она выпрямилась в качалке.
      – Я не сплю, тетя.
      Прохладная, пахнущая розами ладонь погладила ее по щеке.
      – Какая разница? – Оливия усмехнулась. – Когда я сижу здесь и не сплю, ко мне приходят лучшие мои сны.
      Старуха взяла с соседней качалки кота, уселась и положила животное себе на колени. Кот довольно замурлыкал.
      – Знаешь, Лейни, жизнь уже течет мимо меня. Бывают дни, которые я помню совсем ясно, а иногда я как в тумане, ничего не вижу четко. Сегодня вот у меня с головой все в порядке. Пока, по крайней мере. Я вот вижу, что тебя что-то беспокоит.
      С тетей Оливией можно разговаривать откровенно. Бедная старушка скорее всего и не вспомнит, о чем шла речь, она скоро опять погрузится в свой туман.
      – Колли пропал. Где он? Ему ведь некуда идти.
      – Он твой. Ты дала ему свисток. Что же он не приходит к тебе?
      Лейни оторвала взгляд от своих рук и посмотрела старухе в глаза.
      – Я думала, мне не нужно, чтобы он приходил. Из-за папы.
      – Из-за папы? Твоего? Или – моего? Ты ведь его не знала, детка? Хорошим, хорошим человеком был Лэнсинг Блэкберн, но он ненавидел того, кого я любила. И вот я научилась ненавидеть папу.
      Оливия не услышала, что ответила ей Лейни. Ей вспоминалась ее собственная жизнь.
      – Я и не знала, насколько я возненавидела его, пока не нашла сейф. – Оливия теребила пуговицу; на руках ее сквозь тонкую кожу просвечивали голубые жилки. – Я даже Сюзан не показывала, она не поймет. А ты, Лейни, может быть, поймешь. Ты должна это увидеть.
      Лейни удивленно подняла голову. Оливия расстегнула три верхние пуговицы на платье и достала из-за небольшого корсажа бумажный квадратик.
      – Прочти, – прошептала Оливия.
      Лейни осторожно развернула лист. Бумага пожелтела и сделалась ломкой от времени.
      Это было письмо, написанное четким почерком. Чернила были такими густыми, что даже шестьдесят лет спустя можно было прочитать каждую букву.
      «Я знаю, что это такое», – с горечью подумала Лейни.
 
       Дорогая Оливия!
       Твой отец говорит, что убьет меня, если я подойду к тебе еще раз. Но жить без тебя – хуже смерти. Я готов умереть ради тебя. Если ты любишь меня так же, как я тебя, то сумеешь оставить его и «Магнолию». Выходи в пятницу в полночь к каменному погребу.
 
       Мы уедем из Спрингса. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Будь моей женой.
       Твой Альберт.
 
      Альберт. Старик, которого в Спрингсе прозвали Дьяволом. Человек, которого Лейни ненавидела за ту жизнь, которой Колли пришлось жить. Человек без души и сердца.
      Этот человек шестьдесят лет назад написал такое письмо. Он стоял в темноте у погреба и ждал любимую женщину, а та не пришла.
      – Ты отказалась от него из-за отца, как я отказалась от Колли. Да?
      Оливия медленно покачала головой.
      – Нет. Я не отказалась от него. Отец не давал мне с ним видеться. Он не подпускал Альберта ко мне. А я ждала, потому что думала: если Альберт любит меня, то найдет способ прийти ко мне.
      Она опустила голову и ткнулась лицом в черную кошачью шерсть. Когда она выпрямилась, в глазах ее стояли слезы.
      – Я стояла на пороге «Магнолии» в тот день, когда Альберт проехал мимо на свадьбу, – продолжала она. – Я хотела, чтобы он увидел меня в тот день. Я хотела напомнить ему о его любви ко мне. У него была коляска с откидным верхом. Он стоял и смотрел назад. На меня. Солнце светило ему в спину, и волосы отливали синевой. – Она закрыла глаза. Из-под век выкатились слезы. – Я не понимала, как он может жениться на ней.
      – Тетя, но ведь ты не ответила на его письмо. Ты не пришла к нему, когда он ждал тебя, – осмелилась возразить Лейни.
      Оливия взяла письмо из ее руки.
      – Я впервые увидела это письмо только на следующий день после урагана, – со вздохом объяснила она.
      И тут Лейни открылась правда.
      – Отец, должно быть, нашел это письмо. И не отдал мне. – Оливия с нежностью погладила листок бумаги. – Все эти годы прошли понапрасну.
      – А если бы письмо дошло, ты бы уехала с Альбертом Ролинсом.
      – И ни за что не вернулась бы, детка. Мне не было дела до того, что он – простой шахтер и у него нет изысканных манер.
      Лейни почувствовала, как комок подступает к ее горлу.
      – А ты бы любила его по-прежнему, если бы он сделал что-нибудь плохое твоему отцу?
      – У папы был большой пистолет. Знаешь… револьвер с перламутровой рукояткой. – Оливия с трудом поднялась с качалки. Лицо ее было торжественно-печально. – Не знаю, отчего я его так хорошо запомнила. Папа поклялся убить Альберта, если еще раз увидит его в «Магнолии». Он бы так и сделал, я верю. Он даже нанял человека, чтобы тот следил за Альбертом.
      Она повернулась и пошла к двери.
      – Осторожнее, тетя!
      Лейни быстро вскочила и подхватила старую даму под руку, чтобы та не споткнулась о порог.
      Оливия ласково погладила внучатую племянницу по голове.
      – Тот, который хотел ударить Альберта… Он плохой человек.
      – О ком ты говоришь, тетя?
      – Ты его знаешь. Ты с ним говорила. Он приходил в «Магнолию». Ну, тот, у которого был твой свисток. Он еще не хотел его отдавать, пока Альберт его не заставил.
      – Престон? Тетя, это же Колли его…
      Лейни увидела, что договаривать не стоит. Туман возвратился. Оливия приняла Колли за его деда, и теперь любые объяснения только сильнее запутали бы ее.
      – Берегись его, Лейни. Он плохой. Я чувствую. Это неважно, что его нанял папа. Папа иногда плохо разбирается в людях.
      – Я буду осторожна.
      – Вот и славно. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. – Оливия смущенно засмеялась. – Ой, что же это я… Дочь не должна дурно говорить об отце. Но дочери оставляют отцов, чтобы стать женами. Любить мужчину – в этом нет ничего плохого. Плохо, когда высыхает сердце. Тогда перед тобой только череда пустых лет. Тогда не стоит жить.
      Лейни обняла старую тетку. Ей было смертельно жаль ее, молодого человека, который ее любил, себя и того, кого любила она сама и кого никто не мог найти. Оливия опустила голову ей на грудь, и так они стояли, обнявшись, и погружались в прошлое.

      Едва Дебора вставила ключ в замочную скважину входной двери, как услышала немного виноватый голос шерифа:
      – Дебора, мне очень неловко отрывать вас от ваших забот, но у меня ордер на обыск. Джеймс Ролинс и его частный детектив настояли на обыске в «Магнолии», поскольку в автомобиле Престона обнаружен ключ от одного из ваших номеров.
      Шериф Дэрил Роберсон кивнул на автостоянку, точнее, на двоих мужчин, дожидавшихся возле черного «Олдсмобиля».
      Дебора распахнула дверь.
      – Входите. Но я понятия не имею, откуда у Престона наш ключ. Скорее всего он подобрал его где-то в день после урагана. У нас тогда побывал чуть не весь город, и многие мелочи мы до сих пор не можем найти.
      Лейни тихо прошла в гостиную. Она не решалась взглянуть на Уэя, стоявшего за спиной шерифа. Ее кузен не ошибся: еще не наступил вечер, а пресловутый ключ уже привел сыщиков в «Магнолию».
      – Эй, заходите! – крикнул шериф Джеймсу и частному детективу. – А ты, Уэй…
      Старый грузовик, громыхая, на довольно большой скорости въехал на стоянку и затормозил возле «Олдсмобиля». Из кабины вылезли Бен Сандерс и еще двое фермеров. Все трое были одеты совершенно одинаково – рабочие костюмы, сапоги, кепки.
      – Что этим-то тут понадобилось? – недовольно проворчал Роберсон.
      – Ребята, что вы здесь делаете? – закричал им Уэй.
      Троица шла вслед за Джеймсом, не останавливаясь. Бен решил ответить вопросом на вопрос:
      – Мы слышали, вы тут обыск устраиваете. Это правда?
      – Не ваше дело, – огрызнулся шериф. – Отправляйтесь по домам.
      – Как это не наше дело? – воскликнул широкоплечий сосед Бена, принимавший участие во вчерашней беседе в «Магнолии». – У меня, если хотите знать, жена и трое детей, и мне не хочется, чтобы Колли Ролинс ошивался поблизости.
      – Это точно, – поддержал его молодой фермер, которого Лейни не знала. – Говорят, бабу, которую нашли в карьере, кто-то изнасиловал. Что же это за зверь, а?
      – Вранье, – твердо сказал Уэй. – Что с ней случилось, пока неизвестно.
      – Хватит сказки рассказывать, Боулс, – буркнул шериф, обращаясь к молодому фермеру. – Обыск – это обыкновенное следственное действие. Нечего шум поднимать из-за этого.
      – Объясните-ка это всему городу, милейший. Мы-то своим умом доперли, что вам уже пора прийти сюда и задать вопросы кое-кому. Колли-то не только от Престона и от той бабы избавился, вот что я вам скажу. А вы ответьте-ка мне, что случилось с Джоном Торном три года назад? – наседал на шерифа Бен, сверкая глазами в сторону Лейни и Деборы.
      Лейни побелела, а из горла ее матери вырвался сдавленный стон.
      – Папа здесь ни при чем, – сказала Лейни, стараясь, чтобы ее слова прозвучали твердо.
      Бен как будто только что заметил ее.
      – Элейна Торн. А вы молодчина, шериф, что не спускаете ее с поводка. Это лучшая приманка для дикаря Ролинса. Он на нее клюнет, когда-нибудь да клюнет. Наверное, из-за нее-то и умер Джон, вот почему она сейчас не на дне карьера.
      – Молчать!
      Уэй, сжав кулаки, шагнул к Бену, но шериф перехватил его руку.
      На лице частного детектива отразился живой интерес.
      – Ее допрашивали? – осведомился он у шерифа.
      – А с чего, собственно, ее должны были допрашивать? – тут же вмешался Уэй. – Она к делу никаким боком не причастна.
      Джеймс мрачно распорядился:
      – Осмотрите комнату, ключ от которой был у Престона.
      – Мы обязательно вам поможем, – заверил Джеймса шериф. – И я, и Уэй. – Он повернулся к Бену: – Чтобы я вас здесь не увидел, когда мы выйдем.
      – Весь Спрингс вам скажет, что вы должны немедленно поймать эту бешеную собаку и дать порядочным людям жить спокойно, – заявил фермер, которого шериф назвал Боулсом.
      Все вошли в «Магнолию», только Лейни задержалась на пороге. Оглянувшись на троицу фермеров, она ясно поняла, что они не пощадят Колли, если он им попадется.
      – Эй, детка! – крикнул ей молодой Боулс. – У меня в кузове винтовка, а в ней пуля. Специально для Ролинса. Надеюсь, он крепко тебя целовал, а то больше ты от него ничего не дождешься, стоит мне только его увидеть.
      Лейни не сомневалась в его словах. Она с треском захлопнула за собой дверь и в страхе закричала:
      – Уэй!
 
      Колли решился. Сейчас или никогда. Дольше ждать нельзя. Ему необходимо увидеть Элейну. Поскольку его грузовик остался на ферме, ему придется идти пешком. Той же дорогой, которой он добрался до старого дома Торнов три дня назад.
      Какие слова должен найти мужчина, чтобы признаться любимой женщине в самом страшном из людских грехов? Колли долго размышлял и не находил ответа. К тому же он ясно видел, что может потерять навсегда все, что ему дорого в жизни.
      И все-таки он должен признаться, а там будь что будет.
      У ворот, ведущих в Ло-Джо, он свернул с Мартин-Холлоу-роуд в поле, но не в сторону старого карьера.
      Отсюда до «Магнолии» следовало идти прямо, но самой гостиницы не было видно за деревьями.
      Он миновал границу, отделявшую земли Ролинсов от земель Блэкбернов и остановился, когда разглядел зелень в саду мисс Оливии и силуэт «Магнолии» вдали. Пот лил с него градом, не только из-за жары и усталости, но главным образом из-за нервного напряжения.
      Он обязан найти в себе достаточно смелости. Тогда придут нужные слова. Только бы она смогла простить.
      Колли глубоко вздохнул и зашагал дальше. К Лейни.
 
      – Горячие головы, – усмехнулся шериф. – Я эту троицу знаю много лет. Сейчас весь город гудит как растревоженный улей, но люди скоро успокоятся.
      – Человек, который напуган, опаснее всего, – глубокомысленно заметил частный детектив. Он уверенно двигался по комнате, заглядывая во все углы.
      Лейни не обращала на него внимания. Обыск, которого она так страшилась еще утром, сейчас потерял для нее всякий смысл.
      – Он сказал, что у него винтовка.
      – Почти все фермеры возят с собой оружие, – спокойно возразил шериф. – Хорошо, пусть они точат зубы на Колли. Прежде чем застрелить его, им придется его найти. А уж если они сумеют найти его…
      За окном раздался чей-то пронзительный крик, и все пятеро, находившиеся в угловом номере гостиницы, застыли.
      Лейни оттолкнула Джеймса Ролинса и опрометью выскочила на балкон.
      Прямо под ней, возле угла здания, стояла Белла Фостер. Лейни настолько не ожидала увидеть ее, что не заметила стоящего под раскидистым деревом мужчину. Вдруг послышался характерный треск, и Белла снова взвизгнула.
      Выстрел!
      Человек по фамилии Боулс вновь вскинул винтовку. Сверху он казался лишь неясной тенью, почти скрытой низко свисающими ветками, но Лейни теперь явственно видела, как дуло его ружья медленно поворачивается вслед за целью.
      А целью был движущийся среди высокой кукурузы человек, чьи черные волосы сверкали в лучах безжалостного солнца.
      Ужас обжег ее с головы до пят.
      – Колли! Нет! Нет!
 
      Когда Колли вышел из зарослей кукурузы на задний двор «Магнолии», шуршание стеблей кукурузы и собственное тяжелое дыхание не помешали ему услышать громкий женский крик. Он остановился, щурясь и озираясь по сторонам.
      Блеск металла. Ствол ружья.
      Какой-то идиот целится в него.
      Повинуясь инстинкту, Колли нырнул обратно в кукурузу. Прогремел выстрел, и пуля взрыла землю у его ног.
      Решительно ничего не понимая, он упал и прикрыл голову руками.
      Что здесь происходит? Почему стреляют?
      – Вижу его! Вон он!
      Мужской голос был незнаком Колли, но громкий крик Лейни он не мог перепутать ни с чем.
      Он приподнял голову, чтобы глотнуть воздуха, и увидел, что Лейни бежит к нему не разбирая дороги.
      Сейчас она окажется между Колли и смертоносным дулом. Закричала еще какая-то женщина, не Лейни.
      Боже, неужто этот негодяй ее застрелит?
      – Колли! Колли!
      Она зовет его; теперь он не сомневался в этом. Опять сверкает ствол. Неужели Лейни не видит?
      – Лейни! Ложись! Прочь отсюда! – Колли вскочил и помчался ей навстречу, не переставая кричать: – У него ружье!
      Она резко остановилась.
      Колли здесь. Он жив. Больше она ничего не хотела знать. А потом вспомнила.
      – Беги! – выпалила Лейни, задыхаясь. – Они не в меня, а в тебя стреляют!
      Что? Что она такое несет? Почему он должен бежать? Неужели он бросит ее в опасности?
      – Бросай оружие, Боулс! – закричал Уэй.
      Но Боулс и не думал повиноваться. Он сделал шаг вперед и тщательно прицелился.
      Не думая ни о чем, Лейни рванулась к Колли, который показался из зарослей кукурузы, сшибла его с ног, повалила на землю и прикрыла собой.
      Она не даст им убить маленького колдуна.
      – Нет, нет, нет, – жарко дышала она ему в ухо.
      Совсем близко грохнул новый выстрел, а потом послышался хриплый голос:
      – Если ты его тронешь, я выпущу из тебя потроха!
      Дьявол Ролинс. Откуда он здесь взялся?
      Лейни едва не потеряла сознание, так велика была ее радость, когда она увидела его синий комбинезон и стоптанные сапоги. Дьявол явился неизвестно откуда, но это значит, что он спасет своего внука.
      А Колли лежит под ней. Его сердце громко стучит, она чувствует это. Он горячий, его смоляные глаза широко открыты. Он в самом деле жив.
      Смысл происходящего по-прежнему не доходил до Колли. Он понимал только то, что Лейни кинулась к нему и вцепилась в него изо всех сил.
      – Бросай оружие, козел!
      Голос Уэя. Колли скорее почувствовал, а не увидел, как грозный ствол опускается. После короткой схватки винтовка оказалась в руках помощника шерифа.
      – Ты арестован, Боулс.
      – Какого черта, Блэкберн! – Боулс облизал пересохшие губы. – Вот настоящий преступник. Ролинс. Арестуй его.
      – Благодари создателя, что я вовремя успел сюда добраться, – просипел в лицо Боулсу старый Ролинс. – Если б ты его застрелил, то лежал бы в гробу еще до захода солнца. – Дьявол отпихнул фермера и сказал Колли: – Давай руку, парень.
      Колли мягко отстранил Лейни, сел, обнял ее, не обращая никакого внимания на Дьявола.
      Что это за люди? Почему здесь Джеймс?
      Колли поднялся на ноги и помог встать Лейни.
      – Теперь объясните мне, что тут произошло, – растерянно произнес шериф Роберсон, опуская пистолет.
      – Я все видела!
      Белла Фостер, дрожащая от возбуждения, стояла на том же месте, где Лейни видела ее минуту назад.
      – Мы с Альмой пришли навестить Дебору и увидели, что кто-то идет по полю. Когда он зашел в кукурузу, мы решили, что надо бы сообщить Деборе, а потом мы встретили Дэвиcа Боулса и рассказали ему. Он побежал куда-то и вернулся с этим жутким ружьем. Лютый зверь!
      Белла молитвенно сложила руки.
      – Лютый зверь, – поддакнула из-за ее спины Альма.
      – Я крикнул, чтобы он остановился, – стал оправдываться Боулс. – Сдался бы, всего и делов. Я же знал, что это Ролинс. Я волосы его видел.
      Теперь все смотрели на Колли. А тот все еще ничего не понимал.
      – Твоих рук дело? – гневно спросил он у Дьявола. – Это ты его на меня натравил?
      Старик мрачно отозвался:
      – Я на свою плоть и кровь убийц не насылаю.
      – Это я тебя разыскиваю, Колли. – Джеймс выступил вперед.
      – Вы?
      Колли в недоумении тряхнул головой.
      – Говорил я вам, Колли Ролинс непременно явится сюда! – торжествующе воскликнул Бен Сандерс, обращаясь к Джеймсу.
      – Замолчите! – оборвал его Уэй.
      Джеймс даже не повернул головы.
      – Где Престон? – спросил он.
      Колли перевел взгляд с дяди на остальных. Лейни с силой сжала его руку.
      – Престон? Откуда мне знать?
      – Колли, он пропал, – торопливо объяснила Лейни. – Его не могут найти. А ты где был?
      Он взял обе ее руки в свои.
      – Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
      – Это ты, подонок, убил моего сына?
      Колли напрягся, но Дьявол пришел ему на выручку.
      – Прочисти мозги, Джеймс! – зарычал он. – Колли не мог поднять руку на человека, связанного с ним узами крови.
      – Нет здесь никаких уз крови! – крикнул Джеймс, наливаясь яростью. – Ты вытащил его из болота и объявил, что он ровня моему сыну, хотя этого щенка Броди прижил с какой-то шлюшкой. Что у нас может быть общего с этим ублюдком? Говори, где Престон? Где мой сын? Где он?
      – Убит, естественно, и вот убийца! – Боулс указал дрожащей рукой на Колли. – И ту бабу он убил! И Джона Торна – тоже он, коли вы сами не догадывались!
      Мужчины – фермеры, Джеймс, частный детектив, даже сам шериф – невольно приблизились к Лейни и Колли. Лейни показалось, что они намерены схватить Колли, разорвать на части. Она отчаянно крикнула:
      – Перестаньте! Оставьте его!
      Бен Сандерс заорал ей в лицо:
      – А ты потеряла всякий стыд, если цепляешься за Ролинса! Вы с матерью спрятали тогда концы в воду и думаете, мы ни о чем не догадаемся? Дебора! – Он отыскал глазами белую как мел женщину. – Дебора, Ролинс у них в руках. Теперь можешь сказать правду. Он убил твоего мужа? Нечего тебе теперь бояться. Говори!
      Наверное, целую минуту в ушах присутствующих звенело это яростное «говори!».
      Чистый голос Лейни разрезал тишину:
      – Оставьте маму в покое. Она покрывала меня, а не Колли. Я вам все расскажу.
      Она вырвала руки у Колли. Наверное, так же прямо стояла Жанна д'Арк, когда ее мучители разжигали костер.
      – Лейни, – в ужасе прошептала Дебора.
      Колли рванулся к Лейни, но шериф удержал его и сказал:
      – Лейни, вы ничего не обязаны им объяснять.
      – Нет, я хочу, чтобы они знали. – Она гордо тряхнула головой и посмотрела в глаза своим самозваным судьям. – Довольно слухов. Три года назад я решила убежать вместе с Колли. В ожидании темноты мы спрятались в одной из старых хижин у реки. Папа нашел нас…
      Голос изменил ей, и Боулс воспользовался паузой:
      – А что именно он увидел, мы все догадываемся.
      На этот раз шериф не успел задержать Колли. В мгновение ока он оказался рядом с Лейни.
      – Не надо, Лейни, молчи.
      Но она его не послушалась.
      – Папа вышел из себя. Он оттолкнул меня, и я ударилась головой о стену так, что почти потеряла сознание. Потом он ударил Колли вилами…
      – Врешь, – тут же перебил ее Бен. – Я знал Джона, он бы мухи не обидел. И давно ты, Элейна, лжешь ради своих Ролинсов?
      Она пропустила мимо ушей несправедливое обвинение.
      – Колли, покажи им.
      Он не сразу понял, о чем она просит, а потом пробормотал в смущении:
      – Что ты, не надо…
      Лейни же не сводила взгляда с разъяренных лиц фермеров.
      – Они в глаза называют тебя хладнокровным убийцей. Тебе это безразлично?
      Колли положил руки ей на плечи и развернул ее к себе.
      – Что мне до них, Лейни? Мне важно только, чтобы ты знала правду.
      Ее глаза решительно сверкнули.
      – Тогда покажи им – ради меня. Мне надоело молчать. Мне надоело слушать, как они оскорбляют тебя.
      Колли повернул голову к Деборе:
      – Остановите ее. Вы ее мать. Она уничтожает себя и добрую память отца, когда это совершенно не нужно. Прошло три года, к чему ворошить старое?
      Дебора закрыла лицо руками и покачала головой:
      – Нет. Она права. Пусть тайное станет явным.
      Лейни вцепилась в майку Колли.
      – Так покажи им!
      Колли мягко отстранил ее руку.
      – Ладно, если ты настаиваешь, Лейни.
      Однако еще секунду он колебался, а потом решительно рванул майку на груди. Послышался треск.
      – Боже, – ахнула Белла и прикрыла ладонью рот.
      Глубокие белые шрамы были различимы так же явственно, как и недавно в карьере. Но сегодня они приобрели страшное значение. Они уличали Торна в том, что он намеревался совершить жестокое убийство.
      – Вот что сделал тогда папа. – Лейни вдруг погладила пальцами длинный шрам. – Произошла драка. И папа погиб. Но это нельзя назвать убийством.
      Все затаили дыхание. Колли медленно осознавал, что Лейни признала это вслух. Она сама сказала, что это не было убийством.
      – Лейни, сколько лет я ждал, чтобы ты произнесла эти слова, – сказал он упавшим голосом. – Почему ты не сделала это раньше? А если теперь слишком поздно? Ты еще не знаешь, что я совершил.
      Эти слова вывели зрителей из замешательства.
      – А что? – рявкнул Джеймс. – Что именно ты совершил?
      – В общем, Торн мертв, – вставил Боулс. – Теперь остаются Престон и женщина.
      – Какая еще женщина?
      – Не надо ничего говорить, – вмешался Уэй. – Продолжим разговор позже. Вас необходимо ознакомить с вашими правами.
      – Хватит! – гаркнул Дьявол. – Он не собирается признаваться в убийстве. Он даже Торна не убивал.
      – А кто же тогда его убил? Лейни? – ехидно осведомился Бен.
      – Нет, я. – Старик заметно задыхался.
      Сердце Лейни замерло в груди.
      – Я вошел в дом после того, как Колли потерял сознание. Торн накинулся на него и замахнулся вилами. Он хотел отнять у меня Колли, мою плоть и кровь. Я оттолкнул Торна, он поскользнулся в луже крови – крови Колли! – и упал навзничь. Вилы все еще были у него в руке, и я направил их…
      – Молчите! – закричала Дебора. – Хватит! Я больше не выдержу.
      – Ты?! – Колли шагнул к деду.
      – Я убил его, потому что защищал своего внука. Ведь и Джон защищал свою дочь. И только один из нас мог тогда победить. И победил я.
      Лейни заговорила первой, и голос ее дрожал:
      – Почему вы не рассказали раньше?
      Дьявол криво усмехнулся: – Догадайся сама, девочка.
      – Ты хотел, чтобы она ненавидела меня, ведь так? – бросил Колли.
      – Если бы это было возможно. – Не дожидаясь ответа, старик повернулся к шерифу и бросил винтовку к его ногам. – Думаю, мне придется проехать с вами.
      Шериф задумчиво кивнул:
      – Да, мистер Ролинс. И Колли тоже. У нас к вам еще очень много вопросов. Мы до сих пор не знаем, где Престон.
      – Советую вам прежде всего позвонить вашему адвокату, – неожиданно вмешался частный детектив.
      Дьявол мотнул головой:
      – Ни к чему. А вот тебе, Колли…
      Он хотел было положить руку Колли на плечо, но потом передумал.
      – Мне от тебя ничего не нужно. – Колли повернулся к помощнику шерифа. – Где ваша машина?
      Уэй кивнул в сторону стоянки и пошел вперед. Колли двинулся за ним. Старик, приволакивая ногу, последовал за ними. Дойдя до машины, он негромко сказал:
      – Колли.
      Тот не дрогнул и не повернул головы. Но Дьявола это не смутило.
      – Я стар. Мне уже все равно. А вот ты, парень, плохо понимаешь, что тебя ждет, если Престона найдут мертвым. Тебя распнут. Ты ничего им не объяснишь.
      – Какое тебе дело? – ровным голосом произнес Колли. – Блэкберн, отвезите меня в тюрьму или куда хотите.
      – Я отвезу вас на допрос, – нерешительно сказал Уэй.
      А старик опять обратился к внуку:
      – Что тебе нужно, Колли? Я все для тебя сделаю. Все.
      Колли наконец повернулся к деду, и рот его скривился – он больше не мог сдерживаться.
      – Мне нужна Лейни и та жизнь, которую мы могли бы прожить, не вмешайся Торн и все прочие. Ты можешь мне это дать?
      – Ты же знаешь, что нет.
      – Тогда чего же я могу хотеть?
      Дьявол помолчал.
      – Ничего, – сказал он, опустив голову. – Ничего.

      Колли не убивал ее отца.
      Роберсон задавал Лейни множество вопросов – насчет отца, Альберта, Колли, – и она автоматически отвечала на них, а в голове ее билось: Колли не убивал папу.
      Всего четыре слова, но в них правда, а это значит: можно опять жить.
      Мама, беседуя с шерифом, все время плакала. А потом в гостиной мисс Оливии появился доктор Максвелл. Во время допроса он нервно теребил дужку очков. Его показания вполне согласовывались с признаниями Дьявола. Доктор не сомневался, что Колли не мог убить Торна. Он сам потерял столько крови, что его удалось спасти только чудом.
      Шериф закончил допросы за несколько минут до полуночи и собрал всех заинтересованных лиц.
      – По законам штата Альберту Ролинсу должно быть предъявлено обвинение, – подытожил шериф. – Официальную власть представляю здесь я. Если вы пожелаете, я завтра же арестую его.
      – Нет, – решительно заявила Дебора. – Чего мы добьемся? Я откажусь от показаний, потому что не желаю, чтобы Лейни страдала, переживая все это еще раз. Разве нельзя наконец поставить точку?
      Роберсон почесал в затылке.
      – Что ж, давайте на этом закончим, – согласился он, подумав. – Конечно, если откроются новые обстоятельства…
      Он надел шляпу, прошел к двери и сказал, обращаясь к Сюзан, которая вышла проводить его:
      – Со старым покончено. Завтра я должен установить, кто та женщина и что она делала в Ло-Джо, и приступить к поискам Престона. Надеюсь, мне повезет, и я обнаружу его в каком-нибудь гольф-клубе, где он принял такое количество джина, что напрочь забыл про время.
      Он натужно рассмеялся, но Сюзан не ответила.
 
      А в городской тюрьме Колли тоже отвечал на вопросы.
      Нет, он не убивал Престона.
      Да, он Престону угрожал.
      А на остальные вопросы он вдруг наотрез отказался отвечать.
      Где он был в ночь с субботы на воскресенье? Почему исчез из Спрингса на трое суток?
      В конце концов Джерри Бирн не выдержал:
      – Что я должен сделать, чтобы вы ответили?
      – Дайте мне поговорить с Лейни, – сказал Колли Уэю, игнорируя Бирна.
      – Зачем?
      – Я должен ей кое-что сказать.
      – Может ее огорчить то, что вы скажете?
      Колли покраснел.
      – Очень надеюсь, что нет. Но я должен с ней поговорить. Потом я отвечу на ваши вопросы.
      Уэй пристально посмотрел ему в глаза.
      – Уже почти двенадцать часов, – медленно проговорил он. – Шериф Роберсон только что уехал из дома Оливии. Думаю, Лейни сейчас не в состоянии беседовать с вами. А завтра утром я мог бы привезти ее к вам… если она захочет.
      – Хорошо, я подожду, – спокойно согласился Колли.
      Тогда Уэй кивнул и поднялся со стула. Колли остановил его вопросом:
      – А Дьявол? Что будет с ним?
      – Недавно нам было сказано отпустить его домой. Мы могли бы отпустить и вас, если бы…
      – Нет. На ферму я не вернусь. – Губы Колли тронула усмешка. – В этом городе тюрьма – это единственное место, где я могу спокойно провести ночь.
 
      Белла Фостер поставила в тупик весь Спрингс.
      Она встала на защиту Колли Ролинса.
      – Солнышко мое, – обратилась она к Лейни рано утром в среду, – я не хочу сказать, что он святой, но, когда я увидела эти ужасные шрамы, мне стало так жалко его… Еще вчера я сказала на весь дамский клуб, что мы не совсем верно судили о нем. Он, пожалуй, даже не виноват в смерти Джона. А вот старик, надо думать, должен быть наказан, и поделом.
      – Думаю, он уже достаточно наказан, – возразила Лейни, вспомнив, с каким лицом отвернулся от него Колли. – Мы хотели бы обо всем забыть.
      – Милочка, да я же понимаю. Больше ни слова. Я встала в такую рань нарочно для того, чтобы прийти сюда и рассказать тебе последние новости. Дэвиса Боулса арестовали за стрельбу. Да, кстати, я только что совершенно случайно встретила Джерри Бирна! Он мне сказал, что специалисты в Нэшвилле точно установили, что в Ло-Джо нашли именно женщину. И как они только разобрались?
      Белла принялась усиленно обмахиваться носовым платком.
      – Что они еще узнали? – поинтересовалась Лейни.
      – Что же Джерри мне еще говорил? Дай бог памяти… Она пролежала там года два… а может, три? Ей было за сорок, когда она умерла. Да, еще на ней была цепочка с медальоном в виде сердечка. В нем еще была бумажка, но она размокла в воде. А жаль. По ней, наверное, можно было бы установить имя.
      Лейни вздрогнула.
      – А как она попала в Ло-Джо?
      – Не волнуйся, солнышко. Это не Колли Ролинс ее туда бросил, я сердцем чую. – Белла помолчала и вдруг добавила, к немалому изумлению Лейни: – До вчерашнего дня я сама не знала, какое у меня доброе сердце. А теперь-то я вижу, почему ты так привязана к Колли. Правда-правда.
 
      Едва Белла покинула дом Оливии, явился Уэй.
      – Что тут делала эта сплетница? – недовольно осведомился он.
      Лейни нервно хихикнула.
      – Если я тебе скажу, ты не поверишь.
      – Наверное. Лейни, давай пройдемся. Сегодня замечательное утро.
      Они вышли на крыльцо, не сговариваясь, взглянули в сторону «Магнолии» и пошли к забору.
      – Колли отрицает, что убил Престона, – сказал Уэй. – Но он отказывается отвечать на другие вопросы. Прежде он хочет что-то сообщить тебе. Что, я не знаю. Он согласился провести ночь в тюрьме и надеется, что ты согласишься встретиться с ним утром.
      Лейни остановилась у калитки.
      – Не знаю, что со мной происходит. Может быть, у меня, как у тети Оливии, день просветления. Я хочу жить. Не хочу засохнуть, как тетя и Дьявол. Мне нужна моя жизнь, Уэй. Папа ненавидел Колли, но я его люблю.
      Уэй открыл калитку и пропустил Лейни вперед.
      – Думаешь, я удивлюсь? Одно могу тебе сказать, Лейни: ты удивительно умеешь выбрать момент. Ты решила, что любишь его, в тот самый момент, когда его в открытую назвали убийцей. Ладно, не обращай на меня внимания. Раз ты его любишь, значит, тем легче мне будет уговорить тебя приехать к нему.
      – Но если я приеду, мне придется рассказать ему всю правду. Как ты думаешь, я смогу?
      – Какую правду?
      – Про Престона. А если Колли будет презирать меня?
      – Боишься, что он не сможет тебя простить? Ну да, это ему не понравится. Наверное, он долго будет вспоминать об этом. Но клянусь тебе, Лейни, я абсолютно уверен, что ты очень нужна Колли.
      Они обошли «Магнолию» и оказались возле каменной двери в погреб. Уэй нагнулся и потрогал носком ботинка груду камней.
      – Если вы оба…
      Он неожиданно замолчал.
      – Что такое?
      Уэй резко выпрямился, посмотрел на свою ногу, на голую полоску земли, где не росла трава, поскольку это место в течение многих лет заслонял от солнца старый клен.
      – Интересно, что это? – проговорил он и присел на корточки.
      Возле кучки камней Лейни разглядела темное бурое пятно. Край его заходил на слой известки.
      – Не знаю, – сказала она. – Послушай, Джерри пришел. Наверное, ты ему нужен.
      Уэй поднялся и шагнул навстречу товарищу.
      – Брат, ты не поверишь! – закричал издалека Джерри.
      – Что случилось?
      – Похоже, ты был прав. Этот Тейт, которого ты разыскивал, опять объявился. Он сейчас в участке. Собирается в чем-то признаться. Шериф велел тебе немедленно приехать.
      Сердце Лейни бешено заколотилось.
      – Я с тобой, – сказала она Уэю.
      Ее кузен поморщился.
      – Пошли, хотя не уверен, что Роберсон позволит.
 
      Войдя в небольшой кабинет, Лейни сразу увидела среди собравшихся там людей Колли Ролинса и замерла на пороге.
      Он вскочил.
      – Лейни!
      Она едва осмелилась взглянуть на него. На нем была та же рубашка, что и накануне. Разорванное плечо он заколол булавкой. Его густые волосы были спутаны, и ей захотелось расчесать их пальцами.
      Колли шагнул к ней, но Уэй встал между ними.
      – Сейчас у нас нет времени. Подождите.
      Лейни здесь, так близко, что ему видна пульсирующая жилка на ее шее, и ему нельзя прикоснуться к ней? Он готов был взорваться от гнева.
      – Да что…
      Он замолчал при виде переступившего порог Ллойда Тейта.
      – Все садитесь, – приказал шериф, и взгляд его задержался на Лейни. – Как она сюда попала?
      – Я привез ее, – ответил Уэй.
      – Ничего страшного, – неожиданно сказал Тейт. – Думаю, ей тоже будет интересно послушать. Хотя главным образом я хочу рассказать ему.
      Тейт кивнул в сторону Колли. На лице Колли отразилось любопытство.
      – Мне защитники не нужны, – пробормотал он.
      – Я и не собираюсь вас защищать, – парировал Тейт, – просто я не мог дольше сдерживать себя. К тому же кто-то из вас, господа, уже сел мне на хвост. Мне стало известно, что вы наводите обо мне справки.
      Он смотрел прямо на Уэя.
      – Откуда вам это известно? – поинтересовался Уэй. – Я действовал исключительно по официальным каналам.
      – У меня есть связи. Несколько лет я работал в Бюро расследований штата Джорджия.
      – В Джорджии? – вырвалось у Бирна.
      – Да. До тех пор, пока не исчезла моя жена и я не попал под подозрение.
      Тейт говорил равнодушным тоном. Лейни смотрела на него во все глаза.
      – Та женщина из карьера, – тихо ахнул Уэй.
      На этот раз лицо Тейта дрогнуло.
      – Ее звали Карен Маккинли. Миссис Дуглас Маккинли. Это моя настоящая фамилия.
      Он пододвинул стул и грузно опустился на него.
      – И вы явились для того, чтобы сделать чистосердечное признание? – недоверчиво спросил шериф.
      Губы Тейта тронула кривая усмешка.
      – Признание в чем?
      – Вы ее убили! А где Престон Ролинс?
      Джерри угрожающе надвигался на Тейта.
      – Прошу оградить меня от грубых полицейских нападок. Я никого не убивал.
      Тогда вмешался Уэй:
      – Вы были знакомы с обоими. Вы были в тех местах, где могло совершиться преступление. Или вы, подобно всем жителям нашего города, станете утверждать, что убийца – Колли?
      Тейт метнул быстрый взгляд на неподвижно сидевшего в углу Колли.
      – Значит, все повесили на тебя, Ролинс? Я так и знал. Ладно. Я все вам расскажу, а потом уеду. Сюда я явился только потому, что об этом меня просила Карен. Я приехал за тобой.
      – За кем? За Колли?
      Шериф не верил своим ушам.
      – Настоящее имя моей жены – Коллин Браун. Она его мать.
      Кабинет наполнился восклицаниями; все заговорили одновременно.
      «Его мать, – повторяла про себя Лейни. – Мать Колли».
      А Колли поднялся со стула. Все умолкли, когда он заговорил:
      – Вы лжете. Дьявол сказал, что она умерла много лет назад.
      Тейт – точнее, Маккинли – смотрел на него с насмешкой и с жалостью.
      – Мне кажется, ты уже мог убедиться в том, что Дьявол Ролинс мог пойти на все, чтобы удержать тебя при себе. Скажи, пожалуйста, какой мне резон лгать?
      Его мать. Его мать покоилась под водой в карьере Ло-Джо. Внезапно Колли все понял. Ему уже не нужно было задавать вопросов.
      – Она вернулась из-за…
      – Из-за тебя и Броди. – Лицо Тейта потемнело. – Мы встретились семнадцать лет назад в Техасе. Мне было двадцать семь, я служил в военной авиации, в разведке. Она назвалась Карен, а не Коллин. Имя Коллин я впервые услышал всего несколько месяцев назад, когда мои розыски привели меня сюда. Короче говоря, я сделал ей предложение; она отказалась. Я настаивал, и тогда она поведала мне причины отказа.
      У нее не было родных, она выросла в приюте. В шестнадцать лет она убежала. На жизнь ей приходилось зарабатывать на крупной ферме. А дальше она рассказала такое, во что я отказывался верить. Она влюбилась в сына богатого фермера, забеременела, он погиб при несчастном случае в каменоломне, у нее родился сын, которого забрал владелец фермы, предварительно откупившись от нее, и прогнал, велев забыть о ребенке.
      Тейт перевел дыхание.
      – Я узнал все это, и тем не менее хотел жениться на ней. Мы много переезжали с места на место из-за моей службы, и только одно обстоятельство омрачало наше счастье: как мы ни старались, у нас не было детей. Карен все повторяла, что бог наказывает ее за отказ от первого ребенка.
      После двадцати лет службы я уволился из авиации. Мы переехали в Атланту. Я был еще далеко не стар и полон желания работать. Поэтому я поступил в Бюро. Мне нравилась работа, и наш образ жизни тоже. Но потом все пошло наперекосяк. Карен стала постоянно оступаться и падать. Она едва могла ходить. Я повез ее на обследование в Эмори. Ей поставили диагноз: болезнь Лу Гегера.
      Тейт поднялся и подошел к окну. Половицы громко скрипели под его ногами. У подоконника он остановился и оглядел собравшихся.
      – Вы когда-нибудь видели человека, страдающего болезнью Лу Гегера? Нет? Значит, вам повезло. Врачи сказали, что ей осталось от трех до пяти лет жизни. Ей предстояло утратить способность передвигаться, говорить, даже глотать. Вполне возможно, сказали мне, когда-нибудь она не сможет проглотить пищу и задохнется. Потом ей выдали трость и отослали домой. Умирать. А она не переставала думать о брошенном ребенке. По ночам ей снился его отец. Она все время кричала: «Броди!» В общем, не только ее, но и моя жизнь превратилась в ад.
      А однажды она исчезла. Я до сих пор не понимаю, как ей удалось выбраться из дома. Я подозревал, что она отправилась на поиски сына, оставленного ею в Теннесси. Но я даже не знал, в какой именно местности. Она боялась произносить фамилию Броди, даже во сне.
      Тейт сунул руку в задний карман, достал кожаный бумажник, раскрыл его и извлек оттуда фотографию.
      – Вот Карен. То есть Коллин.
      Он пересек кабинет и остановился перед Колли.
      – Держи.
      Колли нерешительно взял фотографию в руки.
      – Я не… Я никогда…
      – Вы ее видели.
      Теперь Тейт обращался к Лейни.
      – Я?
      – Приехав в Спрингс, она остановилась в «Магнолии». У вас ведь хранятся старые конторские книги. Я как-то пришел к вашей матери и сказал: я, мол, слышал, что вашей гостинице сто лет, так нельзя ли взглянуть на записи. Я нашел ее имя – Карен Маккинли. Три года назад она снимала у вас номер. Вы не могли не обратить на нее внимания. Она передвигалась только с тростью.
      – Я же ее помню! – неожиданно воскликнул Колли. – Лейни, эта женщина упала, и ты попросила меня перенести ее в комнату.
      Теперь и Лейни вспомнила.
      – Да-да, у нее был номер на первом этаже. Это было в тот день, когда…
      Она осеклась. Незачем посвящать этих людей в дальнейшие события того дня.
      Тейт согласно кивнул.
      – Я не сомневался, что она вас найдет. Ей нужно было… при жизни убедиться, что ее сын жив и здоров.
      – А потом она пошла к карьеру и покончила с собой, – медленно добавил Уэй.
      – Насколько я понимаю, так оно и было. – Тейт потер ладонями виски. – Не знаю, как ей удалось пересечь поле. Страшно подумать, сколько ей пришлось приложить сил. Думаю, она решилась на этот поступок сразу, как только врачи подтвердили диагноз. Видимо, она боялась, что еще немного, и она будет не в состоянии приехать. Скорее всего это она сломала замок. Как только я услышал, что три года назад кто-то открыл ворота, сразу подумал о ней.
      Тейт взял у Колли бумажник и погладил большим пальцем лицо женщины на фотографии.
      – Во вторник, когда я узнал, что в карьере нашли тело женщины, мне стало плохо. Я-то с самого начала понял, кто это. Цепочка с медальоном – это мой первый подарок ей.
      Колли резко спросил:
      – Как вы нашли ее, если она не говорила вам, кто мы?
      Мы. Мы – это он и Дьявол. Понял ли Колли, что означает это слово? Оно означает, что он считает себя одним из Ролинсов.
      – Разве ты еще не догадался? Меня привел к тебе Престон.
      – Он сделал это для того, чтобы напакостить мне.
      – Твой дед все эти годы не терял нас из виду. Я-то узнал об этом только после ее смерти. Когда ему стало известно, что Карен-Коллин пропала, он поручил Престону выяснить, в чем дело. Когда я понял, что меня взяли на крючок, то решил поменяться с ним ролями. Я уже говорил, что работал в разведке, а Престон действовал топорно. Он в подметки не годится Дьяволу Ролинсу. Правда, и я совершил одну ошибку. Сначала я решил, что сын Карен – это Престон.
      Тейт усмехнулся.
      – Вскоре твой дед прислал в Атланту тебя, чтобы ты спровадил оттуда Престона. Он и вообразить не мог, в какое дерьмо Престон там вляпается. Тебе пришлось две недели расхлебывать кашу. Как мне хотелось, чтобы старый негодяй узнал, что ты две недели провел рядом со мной! Дорого бы я дал, чтобы посмотреть, как он рвет и мечет. Но Дьявол ни о чем не подозревал. А когда я увидел тебя, Колли Ролинс, то сразу все понял. Внешне ты на нее не похож, но у тебя такой же бешеный темперамент.
      – Почему вы мне ничего не сказали?
      – Да потому что я ненавидел тебя. Ты – выродок Броди. Ты отравил мою жизнь. А еще из-за твоего проклятого воспитания. Ты груб. Я желал получить ответы на все вопросы, в том числе и на вопрос, отчего ты стал таким. Когда ты увез Престона, я решил, что поеду в Спрингс вслед за ним. Так, думал, я найду Карен. – Тейт опустил бумажник в карман и невесело улыбнулся. – Что ж, я оказался прав. Я ее нашел. Ты не знал меня, и я был достаточно осторожен, чтобы держаться подальше от Альберта, но Престону было известно, кто я такой. Сначала он счел меня трусом, когда увидел, что я избегаю встреч со стариком, но я поведал ему свой небольшой секрет. Он обожает секреты. А я обожаю дразнить таких кретинов, как он. Им было весьма приятно манипулировать. Я затеял этот пикник в Ло-Джо, чтобы увидеть карьер своими глазами.
      – Где сейчас Престон? – прервал его разглагольствования шериф.
      – Спросите ее, – ответил Тейт и указал на Лейни.
      – Элейну? – удивился шериф.
      – Когда я говорил с Престоном в последний раз, он сказал, что собирается к ней. В пятницу вечером.
      – Нет! – вырвалось у Лейни.
      Она вспыхнула. Колли подался вперед.
      – Он не приходил к вам? – недоуменно спросил Тейт. – По-моему, он выразился ясно.
      – Не в пятницу. Я должна была… встретиться с ним в субботу, – с трудом проговорила Лейни.
      Тейт покачал головой.
      – Я виделся с ним вечером в пятницу. Перед тем у него был разговор с Колли, и Колли сказал ему, чтобы он не приближался к Лейни. Колли старался помешать… м-м… свиданию, которое Элейна назначила Престону на субботу. – Тейт перевел взгляд на шерифа. – Престон решил, что отправится к ней назло Колли. Он поклялся, что еще до рассвета… впрочем, это неважно. Он пытался дозвониться до нее из моего плавучего дома, не сумел и сказал, что пойдет в гостиницу.
      Щеки Лейни горели, но она старалась держаться уверенно, думая о том, с каким достоинством вела бы себя на ее месте ее старая тетушка.
      – В пятницу Престон в «Магнолию» не приходил.
      – Должен был прийти, – уверенно возразил Тейт. – Я заходил в «Магнолию» в субботу. На стоянке были следы от колес его «Ягуара». У меня было чувство, что я должен был остановить Престона, но потом я увидел вас, Элейна. С вами все было в порядке. Значит, я напрасно беспокоился. Было видно, что ночью с вами ничего плохого не случилось.
      – Да нет же, это было…
      Лейни прикусила язык. Как могла она говорить о субботней ночи в присутствии Колли?
      – Итак, можно считать установленным, что в пятницу вечером Престон поехал в «Магнолию», – подытожил Уэй. – И с тех пор никто его не видел.
      – Я хочу с тобой поговорить. Наедине, – решительно объявил Колли, поворачиваясь к Лейни.
      – Колли!
      Окрик Уэя как будто хлестнул его, и он повернул голову.
      – В субботу вечером на вас были эти же ботинки?
      – Что-о?
      Не только Колли, но и все остальные в изумлении уставились на Уэя.
      – Эти ботинки были на вас в субботу вечером?
      – Да. А что?
      – Правая подошва чем-то запачкана. Похоже на цемент. Где вы могли ступить в цемент?
      Колли, озадаченный, осмотрел подошву.
      – Я…
      Ответить он не мог, и только отвернулся от Уэя.
      – У меня есть одно соображение. – Уэй обращался к шерифу, но не сводил глаз со смущенного лица Колли. – Нам нужно еще раз побывать в «Магнолии».
      – Зачем? Мы только вчера обыскали там каждый дюйм! – запротестовал Джерри. – Я там каждую паутинку найду с закрытыми глазами!
      – Мы не побывали в погребе. Дверь придется взломать: ее заложили цементом.
      Колли вздрогнул. Шериф и Джерри в один голос повторили:
      – В погребе?
      – У вашего коллеги экстравагантная идея, – шутливо бросил Тейт.
      – Ничего подобного. Я знаю, о чем говорю. – Уэй бросил еще один многозначительный взгляд на Колли. – Сегодня утром я заметил под кучей камней возле самой двери пятно. Появилось оно наверняка недавно, раз его до сих пор не смыло дождем. И похоже оно на… кровь.
      – Так Престон в погребе? – ахнул Джерри.
      Лейни знала, что Уэй ошибается, но при людях она смогла только выдавить из себя:
      – В бурю погреб залило. Там воды на три фута.
      – Тем удобнее спрятать там труп, – невозмутимо возразил Уэй. – Если я не прав, мы ничего не теряем. А вот если я прав…
      – Кто мог спрятать его в погребе? – спросил Джерри.
      Уэй вновь смерил взглядом Колли, но только пожал плечами:
      – Пока не знаю.
      Шериф недовольно хмыкнул и поднялся.
      – Захватите лопаты и ломы, – распорядился он.
      – Пусть Лейни поедет с нами, – попросил Уэй. – Тетя Дебора и тетя Оливия захотят узнать, что происходит. Лейни поможет мне объяснить.
      Неожиданно Колли вскочил, рванулся к Лейни и схватил ее за запястье.
      – Лейни, пожалуйста. Мне очень нужно с тобой поговорить.
      Лейни испуганно отстранилась от него.
      – Колли, потом.
      Уэй пристально посмотрел на них и обратился к Колли:
      – Я еще не понимаю всего до конца, но подозреваю, о чем вы хотите с ней говорить. Если в погребе мы найдем то, что я предполагаю, и если вы испачкали ботинок цементом там, где я думаю, я буду вынужден последовать вчерашнему совету Боулса.
      – Валяйте. – Колли неожиданно разозлился. – Можете избить меня, если это заставит ее выслушать меня.
 
      Нет. Нет. Нет.
      Только это короткое слово вертелось в мозгу Лейни.
      Она стояла на заднем дворе и смотрела на дом тети Оливии. Дебора стояла рядом с ней, но смотрела в другую сторону, туда, где возле каменной двери орудовали ломами мужчины.
      Шериф вызвал в «Магнолию» Джеймса с его сыщиком и Дьявола Ролинса.
      Колли остался ждать у забора, как велел ему Роберсон. Колли повиновался, но про себя решил, что при первой возможности подойдет к Лейни. И она это знала, как знала и то, что не позволит ему заговорить. Он спросит ее, с кем она провела ночь с субботы на воскресенье. А теперь она сама не знает ответа.
      Идиотская мелодия зазвучала у нее в голове. «Кто малиновку убил? Тело в погреб положил…»
      Бабочка села на стебель таволги, крылышки ее блестели на солнце как стекляшки.
      Уэй приблизился к ней, и она схватила его за руку.
      – Ты ведь знаешь, что его там быть не может, – прошептала она. – Погреб заделали утром в субботу. Престон пришел ко мне в угловой номер в субботу поздно вечером. Разве ты не понимаешь? – Лейни попыталась рассмеяться, но вместо этого вдруг всхлипнула. – Уэй, если он уже был мертв, кто же был со мной ночью?

      «Я. Той ночью с тобой был я. Как же ты не почувствовала? Как ты не догадалась?»
      Колли напрягся, как струна. Неимоверных усилий ему стоило остаться на месте. Он готов был признаться хоть здесь, перед всеми. Он виновен в грехе, но не в убийстве.
      Несколько суток во сне и наяву он думал только о том, что происходило в дальней комнате на верхнем этаже. Раз за разом он прокручивал в памяти то, что делал с Лейни в ту ночь…
      В ту ночь сквозь тяжелые ветви деревьев ярко светила луна. Ее лучи добирались даже до стены гостиницы, прикрытой от нескромных глаз старым вязом. Он взглянул вверх, на балкон, на окно угловой комнаты на верхнем этаже. Она возненавидит его. Одного этого достаточно, чтобы отказаться от своих намерений, но есть и еще одно обстоятельство. Лейни сама вольна распоряжаться собой. Она ясно дала ему понять, что ему теперь в ее жизни места нет.
      Он долго думал об этом и все-таки пришел к гостинице, оставив грузовик на дороге возле заросшего пруда.
      Только один раз остановился Колли: возле каменной двери погреба. Непривычно выглядело это место без старого клена, который повалил ураган. Он спрятался в темном месте возле погреба, стараясь не наступить в не просохший еще после дневных работ цемент.
      Теперь оставалось только ждать. Ждать, чтобы выяснить, насколько хорошо его ветреный кузен усвоил то, что Колли сказал ему накануне.
      Ты не притронешься к ней!
      Колли надоели игры Престона. И с Элейной ему все было ясно. Она не любит Престона. И что бы ни случилось, она не окажется с ним в постели.
      Она одна в той комнате наверху, и только Колли в целом свете знает, что она там и для чего она туда пришла. Он замер, как зверь, готовый к броску.
      Бог свидетель, он немало вынес за последние недели. Не из железа же он сделан, он не вытерпит, чтобы Престон овладел Лейни у него под носом. Он поднимется туда и отведет ее в теткин дом, даже если для этого ему придется ее связать. Эту ночь она не проведет в «Магнолии».
      Поднимаясь по лестнице, он думал о том, что ведет его инстинкт самосохранения. С каждой ступенькой его сердце билось все сильнее. Он прошел по коридору к дальней двери и постучал.
      Тишина. Он постучал еще раз.
      – Лейни.
      Несомненно, она слышит его. И тем не менее до него не доносится никаких звуков, только автомобиль проехал где-то вдали, да глухо гудит вентилятор на окне.
      Он отодвинул штору и прижался к стеклянной двери, стараясь заглянуть в комнату. Разглядеть он смог только световое пятно. Что это может быть?
      Свеча на столике возле кровати. Она освещает совсем немного, и все же этого достаточно…
      Дыхание Колли замерло.
      Ее грудь. Безупречной формы. Обнаженная.
      С шумом он вдохнул воздух, с трудом расправил плечи. Колли закрыл глаза, но продолжал видеть ее грудь кремового цвета, освещенную слабым пламенем свечи.
      Неожиданно он понял, что она спит. Как может женщина заснуть, когда она ждет мужчину? Как могло ей прийти в голову дожидаться Престона в костюме Евы?
      – Нет!
      Кому он сказал это, да еще вслух? Ей? Себе? Собственной плоти? Или своему… желанию?
      Бессознательно, как в полусне, Колли сбросил ботинки. Двигался он словно марионетка, которой управляет воля кукловода.
      Зачем-то он нагнулся, взял ботинки, поставил их у порога, а выпрямившись, ощутил, что чем-то перепачкал руку, и вытер ее о штанину. По всей видимости, он все-таки ступил во влажный цемент.
      А потом он повернул дверную ручку.
      Дверь не поддалась, и тут Колли понял, что она заперта изнутри, а у него нет ключа. Наверное, у Престона ключ есть. Он зарычал от ярости и, не сознавая, что делает, нажал на дверное стекло. Совершенно неожиданно оно подалось, Колли осторожно вынул его и ступил внутрь.
      Теперь они были в комнате вдвоем. Он и она.
      Он аккуратно вставил стекло на место и стоял, тяжело дыша, и ждал, что она проснется, закричит, прикажет ему уйти.
      Но она по-прежнему сладко спала.
      – Лейни.
      Он умолял. Если она сейчас проснется, к нему вернется рассудок. Он стряхнет с себя наваждение и уйдет.
      Звук его шагов скрыло жужжание вентилятора. А свеча как будто разгорелась, или глаза его привыкли к мраку. Так или иначе, его взору открылись новые сокровища.
      Она лежала на спине. Голову Лейни повернула набок, так что Колли видел только ее профиль и изящную длинную шею. Темные шелковистые волосы разметались по подушке. Покрывало ее только полотенце, но и то, что он мог видеть, сводило Колли с ума.
      Гладкие загорелые руки. Плоский живот. Линии ее ног уходили в темноту. Одна грудь скрыта от эфемерного света свечи, другая освещена.
      Колли не смог бы оторвать взгляда, даже если бы речь шла о его жизни. Он умер бы на месте и все-таки смотрел бы до последнего вздоха.
      Он протянул руку, рука дрожала. Внезапным порывистым движением он погасил свечу. Осталась только темнота. И еще она и он, одни. Никто их не увидит.
      Последним сверхчеловеческим усилием воли он тряхнул спинку кровати.
      – Лейни.
      Собственный голос показался ему незнакомым. Наверное, из-за того, что дрожал от страсти.
      Что-то со стуком упало с кровати. Колли нагнулся и нащупал – бутылку. Содержимое лилось ему на руки. Джин.
      Он не знал, сколько обжигающей жидкости она приняла внутрь и сколько пролилось на пол. Но теперь он чувствовал отчетливый запах алкоголя, смешивавшийся с ароматом, исходившим от ее волос.
      Резким движением он поставил бутылку на столик. Приступ гнева только подстегнул его желание. Раньше Лейни не пила спиртного. А теперь она пришла в эту комнату и напилась до бесчувствия – вот что с ней сделало нынешнее лето.
      Его Лейни, нагая и пьяная, лежит на кровати в ожидании самца.
      Он сознательно распалял в себе злобу и даже отвращение, но похоть была сильнее его и его воли.
      Сейчас он разбудит ее, вот и все.
      Его пальцы тронули то место на ее груди, куда падал луч луны. Слишком темно. Он ничего не видел. Зато слышать он мог – собственное тяжелое дыхание. И думать мог: нельзя этого делать. И чувствовать мог. О да, чувствовать он мог! У нее теплая упругая кожа, и сосок мгновенно затвердел под его пальцами.
      Она ждала другого, напомнила ему его совесть. И спит она так крепко, что даже не узнает о приходе Колли.
      Она не узнает, кто стоял над ней и умирал от того, что ему не суждено быть с нею.
      А потом желание овладело им, и он без борьбы уступил.
      Он займет место Престона. На одну безумную ночь он станет ее любовником.
      И он им стал.
      Милосердная память отпустила его наконец, и он оказался опять возле «Магнолии» ярким солнечным утром.
      И она была здесь, а Уэй и другие усердно старались взломать замурованную дверь погреба.
      Мир обрушился на него вместе с сознанием непоправимой вины.
      Боже, прости меня, и ты, Лейни, тоже. Пожалуйста, прости.

      Лейни услышала крик, но слов не разобрала. Кричал мужчина. Джеймс Ролинс.
      Почему он кричал? Наверное, от радости, что в подвале нет его сына.
      А потом – голоса, тысячи голосов вокруг. Подошел шериф Роберсон и сказал Уэю:
      – Мы нашли его. Ты был прав.
      – Что? – шепнули онемевшие губы Лейни.
      – Лейни, послушай меня.
      Голос ее кузена звучал твердо, но в нем слышались тревожные нотки. Ноги ее подкосились, и Уэй подхватил ее. Небо, только что такое голубое, сделалось красным, потом черным. Уэй сильно встряхнул ее за плечи.
      Он не успел ответить на вопросы, готовые сорваться с ее губ, когда раздался новый крик. Теперь слова были явственно слышны.
      – Пистолет! Уэй, взгляни, здесь пистолет!
      Уэй отпустил Лейни и опрометью бросился к погребу.
      Лейни не видела полицейских, копошившихся возле погреба. Зато она увидела, как с бокового крыльца дома Оливии выходит Сюзан. Великанша подошла к Деборе и взяла ее под руку.
      Что-то страшное вынесли из погреба.
      – Прикройте тело! – рявкнул шериф.
      – Боже, мой мальчик, мой бедный мальчик! – причитал Джеймс. – Что я скажу его матери?
      – Этому револьверу по крайней мере пятьдесят лет, – веско заявил частный детектив. Он, очевидно, старался показать, что тоже знает свое дело, пусть даже тело обнаружил не он. – Револьвер в хорошем состоянии, если только вода его не повредила. Беднягу застрелили. Одна пуля попала в сердце, другая в низ живота.
      Лейни зажала рот руками, чтобы не закричать.
      Быстрыми шагами к погребу подошел Колли Ролинс.
      – Задержите его, – бросил детектив.
      – Уберите руки! – рявкнул Колли, когда полицейский попытался взять его за запястье.
      Тот замер в нерешительности. Колли мимо него подошел к Лейни, ничего не говоря, отвел ее от Уэя, крепко обнял и спрятал ее голову у себя на груди.
      – Он умер. Какой ужас, он умер, – бессмысленно бормотала Лейни.
      К Лейни приблизился Джерри. В руке, обтянутой резиновой перчаткой, он держал пистолет. За его спиной маячил частный сыщик.
      – Кто-нибудь из вас видел прежде этот пистолет? – спросил Джерри.
      – Нет, – ни секунды не колеблясь, ответил Колли.
      Лейни тоже очень хотелось ответить «нет». Она и в самом деле не видела его, но очень хорошо знала о нем. Большой сверкающий револьвер с резной перламутровой рукояткой, на которой была выгравирована заглавная буква Б.
      Она уткнулась лицом в грязную рубашку Колли. Плечи ее вздрагивали.
      – Лейни, не бойся. – Он сжал ее еще крепче. – Тебе нечего бояться, Лейни.
      – Дайте… Дайте мне посмотреть, – раздался низкий хриплый голос.
      Колли быстро взглянул туда, откуда этот голос донесся, и Лейни тоже подняла голову. Возле угла дома стоял Дьявол в своем неизменном мешковатом комбинезоне.
      – Пожалуйста, мистер Ролинс, – с неожиданной любезностью согласился Джерри. – «Кольт» сорок пятого калибра. Такие в свое время называли «миротвор-цами».
      – Знаю, что это такое, – пробурчал старик, – только мне от этого не легче.
      Никто не заметил, как подошла Сюзан. Все заметили ее, только когда она заговорила:
      – Лучше уберите эту штуку подальше. С тех пор, как она нашлась на прошлой неделе, она приносила нам одно горе.
      – Этот пистолет мы нашли под телом Престона Ролинса, – объяснил ей Джерри. – Вы не знаете, как он туда попал?
      Сюзан попыталась что-то сказать, но с дороги послышался рев сирены. Приближалась машина «Скорой помощи» с синей мигалкой на крыше. За ней, как водится, следовало несколько машин с зеваками.
      Впрочем, ни один человек даже не повернул головы. Всеобщее внимание было приковано к Сюзан Макалистер и Альберту Ролинсу.
      Подошла и Дебора. Она старалась не смотреть в сторону погреба. Ясно было, что она, как и ее дочь, не хотела видеть того, что осталось от Престона Ролинса.
      – Чей это пистолет? – спросил шериф.
      – Когда-то он принадлежал Лэнсингу Блэкберну, – ответила Сюзан. – Лэнсингу он был нужен для того…
      – Для того, чтобы выгонять меня отсюда, – закончил за нее Альберт.
      – Дебора, что тут творится?
      Оливия стояла на крыльце, держась за поручень. В белом платье она была похожа на призрак.
      – Ливи, – прошептал одними губами Альберт.
      Сюзан быстро направилась к Оливии, крича на ходу:
      – Мисс Ливи, вам же нездоровится! Немедленно идите в дом и прилягте.
      Но Оливия уже сошла с крыльца.
      – Не говори глупостей. Этот шум и мертвого разбудит.
      Увидев револьвер, она остановилась и побледнела.
      – Папин пистолет, – проговорила она неуверенно.
      – Да, мисс, да, – торопливо отозвалась Сюзан. – А теперь пойдемте с вами…
      – Он же был у меня, а потом… – Старая дама нахмурилась. – Не могу вспомнить… Я взяла его с собой, когда решила пойти к Альберту. Понимаете, я боялась, что папа возьмет его и ранит Альберта…
      Лейни вырвалась из объятий Колли и повернулась к его деду.
      – Он спрятал письмо, – тихо сказала она. – Ливи ничего не знала про письмо. Только на прошлой неделе после бури она нашла его шкатулку, и там… Письмо лежало внутри.
      – Она стала путаться во времени, – неохотно добавила Сюзан. – В пятницу она решилась пойти к вам на свидание. Она не соображает, что опоздала на шестьдесят лет.
      – Нет! – В этом возгласе было столько боли и отчаяния. – Лучше бы ты убила меня, Ливи. Вся моя жизнь, вся жизнь прошла напрасно.
      Оливия остановилась и взялась за забор. При ярком свете солнца ее руки казались молодыми и нежными.
      – Я помню… Я вышла во двор… а Альберта не было. Был он. Я знала, что он плохой. Это он украл мой свисток. Лейни, ты помнишь?
      – Две недели назад Престон и Колли поругались из-за свистка, – попыталась Лейни объяснить остальным. – Тетя присутствовала при этом…
      Оливия наморщила лоб, силясь вспомнить что-то.
      – Лейни, он спросил про тебя. Просил меня привести тебя к нему. А я сказала – нет. Нет! Ох, как он тогда разозлился. – Она уже дрожала, как будто от страха. – Сюзан, милая, помоги мне.
      – Я здесь, Ливи. – Сюзан быстро подошла к Оливии и крепко взяла ее за руку. – И Дебора с Лейни здесь. Никто вас не обидит.
      – Вы хотите, чтобы я поверил, – насмешливо начал частный сыщик, – что эта хрупкая пожилая леди убила Престона и затащила его в погреб?
      – Я должна была дежурить у ее постели в ту ночь, – спокойно ответила Сюзан. – Она не вышла бы из комнаты, если бы я не задремала. Ее спальня вон там. – Она указала на окно в доме Оливии. – Я проснулась, подошла к окну и увидела, как он отнимает у нее пистолет. Я сразу побежала во двор, но было уже поздно. Я действовала по наитию. Дверь погреба едва не сорвало в бурю. Я открыла ее и бросила мертвеца в воду. Потом я как следует прикрыла дверь. Мой рост – шесть футов, вес – сто девяносто фунтов. Уверяю вас, мне это было под силу.
      Детектив окинул взглядом ее мощную фигуру и наклонил голову, признавая ее правоту.
      – А что случилось с машиной?
      – Бедная мисс Ливи была в истерике, так что я первым делом отвела ее домой, уложила в постель и дала ей лекарство. Она заснула перед самым рассветом. Тогда я села в его машину и поехала в Ло-Джо. Я знала, что только там я смогу избавиться от машины. Когда Лейни вернулась домой после того, как упала в воду, она мне все рассказала, так что я знала: ворота не заперты. Я затормозила у края карьера и выскочила, а машина по инерции еще двигалась. Вот она и упала в воду. А потом я вернулась. Шла через поле. А утром я поручила Харгису замуровать дверь погреба. – Сюзан кашлянула. – Я знаю, что поступила неправильно. Престон Ролинс заслуживал если не жизни, то хотя бы христианского погребения. Но я не могла придумать ничего лучшего. С тех пор я двадцать четыре часа в сутки прошу у господа прощения.
      – Почему вы никому ничего не сказали?
      – Что вы, я так боялась, что полиция что-нибудь сделает с Оливией. В любом случае меня надо сажать в тюрьму вместе с ней. Я виновата больше, чем она.
      Частный сыщик хотел сказать что-то еще, но мимо прошли два санитара с носилками, на которых покоилось нечто бесформенное, покрытое простыней. Лейни вскрикнула.
      – Идиоты, обойдите с той стороны! – крикнул санитарам шериф.
      – Это… это мертвый человек? – испуганно спросила Оливия не то у Сюзан, не то у своей внучатой племянницы. – Это я виновата, да?
      В ужасе она вцепилась в руку Сюзан. На пожилую женщину нельзя было смотреть без жалости.
      – Я ничего не помню. Ничего. А где же Альберт? Пожалуйста, скажите мне, где он? Почему он не пришел? Ведь он же обещал…
      – Ливи, – сорвалось с губ старика.
      Он то ли умолял, то ли плакал.
      – Не надо, тетя.
      Дебора взяла старуху за руку, но Альберт, прихрамывая, вышел вперед:
      – Оставьте ее. Я здесь, Ливи.
      Он стащил с белых как снег волос кепку. Лицо его блестело от слез.
      Оливия долго смотрела на него. Потом она улыбнулась.
      – Долго же ты блуждал по свету.
      – Теперь я здесь.
      – Да, я вижу.
      Она сделала шаг, еще один, еще и наконец опустила руку на его рукав. Он осторожно прикрыл ее ладонь своей.
      – Пойдем домой, Ливи, – сказал он. – А они пусть поговорят.
      – А как же ваш внук, мистер Ролинс?
      Альберт оглянулся на детектива:
      – Думаете, я забыл про него? У меня сердце разрывается от горя.
      – Эта женщина нуждается в уходе. Ее необходимо официально допросить и показать врачам. В богоугодных заведениях…
      – Нет, пожалуйста, оставьте мисс Ливи в покое, – взмолилась Сюзан. – Я именно поэтому скрыла то, что она сделала. Вдали от «Магнолии» она не проживет и недели.
      – Значит, она будет жить здесь, – твердо сказал Альберт и погладил Оливию по волосам, таким же белым, как его собственные. – Деньги – не проблема. Если бы все дело было только в деньгах… Я буду платить до конца моих дней.
      – Не понимаю, – вскинулся сыщик.
      – А я и не прошу вас понимать. Вы не знаете, что едва ли не всему причиной я. Я виноват в… – он запнулся на миг, – …в смерти моего внука не меньше, чем она. – Он посмотрел в испуганные глаза Оливии и очень мягко сказал: – Ливи, идем домой. Там ты отдохнешь.
      Лейни смотрела, как они медленно идут прочь: Альбер, прихрамывающий при каждом шаге, бережно поддерживает Оливию в белом платье.

      – Нам надо отойти в сторону и поговорить, – произнес Колли, когда трогательная пара скрылась за парадной дверью дома Оливии.
      Он взял Лейни за руку и притянул к себе.
      Но Лейни думала о другом. Теперь-то она все поняла. А может быть, она и раньше догадывалась, а сейчас отдельные кусочки мозаики встали на свои места? Как бы то ни было, она знала все – теперь, когда она слышала биение его сердца.
      Она оттолкнула его и хриплым, незнакомым голосом проговорила:
      – Ты? Это был ты.
      Колли вздрогнул, но не выпустил ее руку.
      – Я пытался тебе сказать.
      – Ты просто пришел и…
      Тень Уэя вдруг легла между ними.
      – Наверное, я пришел не вовремя, – сказал помощник шерифа, – но я обязан кое-что вам разъяснить. Колли, мое внимание привлекла ваша обувь. По цементному пятну на ваших ботинках я догадался, где искать тело. И еще мне стало ясно, что в субботу вечером Престон вовсе не был наверху.
      – Уэй, прошу тебя…
      – Нет, Лейни, помолчи. Сегодня, пока Тейт разглагольствовал в участке, я внимательно наблюдал за вами, Ролинс. Не знаю, в какой момент меня осенило, но я был ошеломлен, когда понял, что произошло на самом деле. Ваш кузен не поднимался в комнату к Лейни. К тому времени, как она пришла туда, он уже был мертв. Мертв и даже замурован в погребе. Значит, с Лейни был кто-то другой. Причем именно этот другой ступил в непросохший цемент.
      – Это был я, – бесцветным голосом отозвался Колли, спокойно глядя в пылающие гневом глаза Уэя Блэкберна.
      – Вы негодяй, Ролинс. Я с самого начала должен был учесть, что вы ни одному мужчине не позволили бы приблизиться к Лейни.
      – Могли бы и учесть, – невозмутимо согласился Колли.
      Он отпустил руку Лейни, и Уэй встал между ними.
      – Если бы я мог, то размазал бы вас по стене таким тонким слоем, что никому не удалось бы вас отскоблить, – с вызовом сказал он.
      – Прекрати, Уэй! – воскликнула Лейни.
      – Лейни, да он…
      – Знаю. Но ты ничего с ним не сделаешь. Это мое дело, потому что меня он… Неважно. Это касается только меня, поэтому предоставь действовать мне.
      – Ты женщина!
      – И этот факт мне известен. Не будь я женщиной, я бы не испытала этого позора. – Щеки Лейни побелели. – Не надо устраивать шумных сцен. За эти дни наши семьи принесли друг другу вполне достаточно вреда. Не будем начинать все сначала.
      Уэй отступил на шаг, помолчал, затем сказал:
      – Очень советую вам, Ролинс, побыстрее уладить ваши с ней отношения.
      – Я это и собирался сделать, – ответил ему Колли. – Что бы она ни решила, я подчинюсь.
      Уэй поправил кобуру на поясе, многозначительно взглянул на Лейни и отошел, не сказав больше ни слова.
      Едва он скрылся из виду, как Лейни бросилась бежать, повинуясь глупому порыву. Она взлетела на заднее крыльцо, захлопнула за собой дверь кухни и задвинула шпингалет. Конечно, защита ненадежная, взрослый мужчина без труда справится с задвижкой. Остается надеяться, что Колли не станет этого делать.
      Забившись в угол, Лейни приготовилась к встрече с неизбежным. Сквозь стеклянную дверь она видела, как Колли поднялся на крыльцо, дернул дверь на себя и тут же опустил руку. Глаза их встретились.
      – Клянусь богом, – заговорил Колли так громко, что Лейни услышала его без труда, – я знаю, как плохо я поступил. Я пришел к «Магнолии», чтобы встретить Престона и отправить его прочь в том случае, если он осмелится появиться. Я прятался возле погреба. А потом я увидел тебя, когда ты входила в дом, и… потерял голову. Ты была…
      – Замолчи, я не хочу тебя слушать, – прервала его Лейни.
      – Хорошо, я буду молчать. Лейни, открой дверь, впусти меня…
      Ему внезапно изменил голос. Он припал лицом к стеклу, и она разглядела жесткую линию его скул.
      – Нет, – выдохнула она. – Ты пришел и взял меня…
      – Неправда! – яростно закричал Колли. – Я спросил тебя. Вспомни. Ты попросила меня остаться.
      И она вспомнила. Вспомнила с поразительной ясностью. Тихий голос Колли из той ночи опять звучал у нее в ушах.
      – Ты меня обманул, – удалось ей проговорить в ответ.
      Он прижался лбом к стеклу.
      – Да, обманул. И заплатил за это. Я решил, что ты узнала меня, потому что ты шептала мое имя. А потом, когда все закончилось, ты назвала меня Престоном. Лейни, это же был я, я! Неужели ты могла меня не узнать?
      – Не будем говорить, что было тогда со мной, – возразила Лейни. – Тогда ты не спрашивал меня, что я чувствовала. Ты пришел, увидел в постели женщину и взял ее.
      – Все было не так!
      – Ты сделал это.
      – Я увидел не какую-то женщину. Я увидел тебя, Лейни. Ни к кому на свете я бы не прикоснулся так, как прикасался к тебе. Давай все наконец исправим!
      – Исправим?! – закричала, выйдя из себя, Лейни. – Как же ты думаешь все исправить?
      – Выходи за меня замуж.
      – Едва ли мне нужен рядом такой человек, как ты, – нерешительно произнесла она.
      Он замер, потом оттолкнулся от двери.
      – Такой человек, как я?
      – Ты…
      – Мы уже говорили с тобой. Я не убивал твоего отца. Мог бы убить, но не убил. Впрочем, какое это имеет значение теперь…
      – Папа был прав! – закричала Лейни. – Он говорил когда-то, что ты не согласишься видеть меня с другим. Тебя все боятся, Колли.
      – И отлично!
      Он вдруг расхохотался и рванул на себя дверь. Хлипкий шпингалет отлетел, дверь распахнулась, и Колли вошел в кухню. Лейни взвизгнула.
      – Я же говорю, что ты…
      – Зверь, ты это хотела сказать? Правильно. Когда я вижу тебя, думаю о тебе, то становлюсь зверем. Волк должен драться за волчицу. Конь может затоптать другого коня ради подруги. Такова природа.
      – Я – женщина, Колли.
      – Моя женщина. – Он шумно выдохнул, сделал шаг и протянул к ней руки. – Разве же это не правда? В детстве ты была моей, когда мы играли с тобой, и три года назад в хижине – тоже. Но ты забываешь другое. Я тоже твой, потому-то я и осмелился в субботу…
      – Я не помню…
      – Я помню, – перебил ее Колли. – Давай сделаем то же самое еще раз. Тогда и ты запомнишь. Ты убедишься, что это правильно, когда мы вместе.
      – Перестань! – Ее лицо сделалось пунцовым. – Вот почему я всегда говорила, что ты не умеешь достойно вести себя.
      Оскорбленный, он вскинул голову.
      – Хорошо, давай разберемся. Ты решила переспать с Престоном, хотя тебя воротило от него. Я оказался рядом с тобой, и ты позвала меня. Потому что тебе был нужен я, а не он. И все-таки ты назначила свидание ему. По-твоему, это означает вести себя достойно?
      – Мне известно, почему я так поступила.
      – Тебе также известно, почему я поступил так в субботу.
      Его обвиняющий взгляд жег ее. Лейни отвернулась и тупо уставилась на фирменный знак на дверце холодильника.
      – Уходи, – сказала она.
      – Я почти всю жизнь провел вдали от тебя.
      – Мне нужно подумать. Дай мне время.
      – Время? О, времени у вас в «Магнолии» хоть отбавляй. «Магнолия» сожрала все то время, что Оливия дожидалась Дьявола, и все то время, что я дожидался тебя. Лейни, долго еще ты намерена тратить жизнь впустую? Много ли еще времени ты собираешься потерять даром?
      Она обернулась к нему:
      – Ты сможешь еще раз взять свое, когда я засну.
      – В тот раз ты не спала. Ты была пьяна. Тебе пришлось напиться, чтобы лечь с Престоном в постель.
      Колли протянул руки и обнял ее, но она, похоже, даже не заметила этого.
      – Ты даже не сожалеешь о том, что сделал, – сказала она.
      – Верно. Жалею я о другом: о том, что ты не знаешь, как я тебя люблю. И я снова поступил бы так же.
      Колли прижал ее к себе, и губы их встретились. Таким же поцелуем он обжег ее в ту ночь. Она не в силах вынести эту страсть и не в силах оторваться от него.
      Первым оторвался Колли, но из объятий ее не выпустил. Он зашептал ей на ухо:
      – Хочешь, я скажу тебе, что надо сделать? Ты пригласишь меня к себе, меня, слышишь? Ты будешь звать меня, точно знать, что с тобой я, а не другой, ты будешь любить меня. Меня, а не Престона. – Он отпустил Лейни, и ее вдруг обдало холодом. – Вот чем я отличаюсь от зверя. Даже внук Дьявола Ролинса, тот, которого люди сделали изгоем, хочет, чтобы женщина, к которой он придет, узнала его. Мне нужно, чтобы ты любила меня.
      Колли ждал, что она заговорит, но язык не слушался ее, и Лейни не могла заставить себя произнести слова, которые он надеялся услышать.
      – Послушай, Лейни, тебе надо решить: или ты любишь меня – меня, Колли Ролинса, такого, какой я есть, или ты меня не любишь. Покончи со мной навсегда – или начинай новую жизнь. Со мной. Третьего не дано. В последний раз я подчиняюсь тебе, потому что я перед тобой в долгу. Дам тебе несколько дней. Подумай, я не стану тебя тревожить. Должно быть, ты права, тебе нужно все как следует обдумать.
      Он резко распахнул дверь и пошел прочь, не оборачиваясь. Лишь через несколько секунд она опомнилась и выбежала на крыльцо. – Колли!
      Он остановился посреди двора и оглянулся. Ветер трепал его черные волосы.
      – Не тяни с решением, Элейна Мари. Сегодня мир переменился для нас с тобой.
 
      На следующий день город получил новую порцию пищи для толков.
      – Может, пока господа и дамы из этих семеек убивают только друг друга, а нас оставят в покое, им что угодно будет сходить с рук, – иронизировал Бен Сандерс.
      – Пока я только одно понимаю, – пробурчал Дэвис Боулс. – И за это убийство никого в тюрьму не отправят. А все оттого, что у Дьявола есть деньги. Неправильно это, ребята, да так уж устроена жизнь.
      – А кто, по-вашему, должен сесть в тюрьму? – язвительно спросила Белла Фостер. – Старик со старухой? Они проживут еще самое большее лет пять и не убьют никого за это время, будьте покойны. Я так полагаю, что Блэкбернам и Ролинсам давно пора забыть про темное прошлое, оставить его в покое. Лучше пусть они переженятся наконец.
      Пожалуй, слова Беллы пришлись бы по душе Лейни. Если бы она знала, где найти Колли, то, пожалуй, давно бы бросилась к нему. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы убедиться: ей необходимо быть с Колли. Но, увы, ни один человек, даже сам Дьявол, не знал, куда делся Колли.
      Мир в самом деле переменился.
      Уже утром к Оливии приехала женщина из госпиталя Вандербильта, грубоватая, но в целом симпатичная. Она привезла с собой медсестру. Сюзан без радости, но и без громких протестов передала им часть своих полномочий; она слишком хорошо знала, какая судьба может постигнуть ее престарелую благодетельницу, если родные не поручат ее попечению медиков.
      В этот же день в «Магнолии» объявился архитектор из Нэшвилла, которому было поручено составить план перестройки здания. В ответ на недовольство Деборы и Лейни старик Ролинс заявил им:
      – Или вы отвечаете на вопросы и помогаете архитектору чем можете, или я плачу задолженность по налогу от своего имени. Имейте в виду, в этом случае вы теряете все права на «Магнолию». – Затем он обратился прямо к Лейни, не смущаясь присутствием ее матери: – Насколько я понимаю, если мой внук когда-нибудь вернется, он придет к тебе. Он всегда из-за тебя возвращается. А всем Блэкбернам обязательно надо торчать в «Магнолии». Поэтому то, что я делаю, я делаю и ради Колли. По всей видимости, ему суждено провести тут остаток дней, коли ты согласишься.
      – Я соглашусь, – сказала Лейни.
      Ее твердый тон был предназначен как для старика, так и для ее оробевшей матери.
      – Альберт – нечестивец и гордец, – возмущенно заявила пару часов спустя Сюзан.
      Лейни подумалось тогда, что деньги все-таки не пахнут. Кто, если не Дьявол, оплатил бы услуги врача и избавил тем самым Оливию от больничной палаты или, не дай бог, тюремной камеры?
 
      Выйдя из церкви после воскресной проповеди, Белла заметила:
      – Скандальная, что ни говорите, история. Альберт содержит ее, как будто любовницу.
      – Да ей же восемьдесят лет! – возразила Лейни со смехом.
      – Мне говорили, – продолжала Белла, – что по всему штату в газетах появилась реклама «Магнолии». Тоже работа Альберта, надо думать. Неужто вы считаете, что «Магнолия» в самом деле сможет опять войти в моду?
      – А почему бы и нет? Вот вы же к нам придете?
      Белла всплеснула руками, возмущаясь недогадливостью Лейни.
      – Я-то, конечно, приду, детка, но я ведь родом из Спрингса. А вообще-то, люди не останавливаются в гостиницах, где им, может быть, придется уснуть и не проснуться.
      – Думаете, может произойти несчастный случай?
      – И ты это называешь несчастным случаем!
      – Хорошо, – миролюбиво согласилась Лейни. – Наверное, вы правы, какое-то время туристы будут нас избегать. Но через двадцать лет их потянет сюда именно из-за нашей романтической истории. Не скажу, чтобы меня это радовало, но именно так и получится.
      – Ого! И ты полагаешь, Блэкберны будут и через двадцать лет жить в этих краях?
      – Надеюсь, нам будет сопутствовать удача.
      – Детка, удача не ко всем благосклонна. Вот от бедного Престона Ролинса она отвернулась. Оказывается, в «Магнолии» его поджидала вечная ночь. И теперь ему уже не проснуться.
      Да, подумала Лейни, Белла не так проста, как может показаться.
      – А все-таки что же с ним произошло? Рассказывают, что Оливия приняла его за грабителя и застрелила. И что, он упал в погреб? Харгис Лоу две ночи глаз не сомкнул после того, как Престона нашли. У него-то и в мыслях не было, что в погребе уже лежал мертвец, когда он дверь замуровывал. Я ему еще сказала, что Оливия, наверное, сразу обо всем забыла.
      – Да, так, в общем-то, и было, – вздохнула Лейни.
      Белла была явно недовольна столь уклончивым ответом.
      – В газете написали, что Престона вчера похоронили в Нэшвилле. А второй внук уехал насовсем?
      – Он вернется, – быстро ответила Лейни, но что-то кольнуло ее в сердце.
      – Вот как? Что ж, рада слышать. Так, наверное, будет лучше. Он нужен старику. Да и вообще жизнь у нас тут скучная, когда Колли Ролинс нас не развлекает. И еще кое-кто его тут ждет не дождется.
      Лейни слегка покраснела и мысленно выругала себя. Сама того не желая, она дала Белле Фостер новый повод для пересудов. Теперь весь город снова заговорит о том, что Лейни Торн тоскует по маленькому колдуну.
      Увы, так оно и было на самом деле.
 
      – Да что с тобой, в конце концов? – взорвался Уэй. – Он ведь дал слово послушаться тебя, что бы ты ни решила.
      – Правильно. Так он и сделал. Я велела ему уйти и дать мне время подумать.
      – Подумать! – воскликнул Уэй насмешливо. – Да о чем тут еще думать?
      – Я была так расстроена, что совсем не соображала. Он сказал, что вернется. Так где же он?
      – Раз обещал, значит, вернется, – пожал плечами Уэй.
      – Когда? Когда мне будет столько же лет, сколько тете Ливи? Кстати, ты знаешь, что Дьявол пригнал к ее дому двухместную коляску?
      – Что-о? Коляску? – Уэй был поражен.
      – Ну да. Он купил у какого-то приезжего фермера коляску, привел лошадь, и они с тетей после обеда поехали кататься.
      – Надеюсь, ты ей не завидуешь?
      – Пусть тетя Оливия будет счастливой, хотя бы с Дьяволом Ролинсом. Но, может быть, я тоже заслужила капельку счастья?
      Лейни поднялась на крыльцо и уселась в качалку.
      – Ага, – сказал Уэй, – теперь я все понял: ты мечтаешь, что Колли приедет за тобой в коляске, и вы…
      – Думаешь, это остроумно? Ладно, я скажу, о чем я мечтаю. Пусть он только придет, я затащу его в дом и привяжу к кровати, чтобы он опять не сбежал. А потом я сделаю с ним то, что он сделал со мной неделю назад.
      У Уэя не нашлось слов. Он только неопределенно хмыкнул. А Лейни не могла сдержать досады:
      – Мужчины считают, что могут гулять, где им вздумается, а мы должны ждать и ждать.
      Уэй расстегнул верхнюю пуговицу форменной рубашки.
      – Ты ходила к Альме на заседание Общества прав женщин? – спросил он, меняя тему.
      – Нет. Я сидела здесь и скучала по Колли. На этой неделе мне нужно будет купить обои и краску для первого этажа. Дизайнер говорит, что у меня хороший вкус. А еще приходил детектив, которого нанимал Джеймс Ролинс. Он предлагал нам заняться поставкой провизии для пикников на реке. Так что дел у меня будет по горло.
      – Это хорошо, – задумчиво проговорил Уэй. – Наверное, тогда ты не будешь зря кидаться на людей.
 
      – Все говорят, что мы если беремся за дело, то доводим его до конца. Глядя на тебя, парень, я думаю, что так оно и есть.
      Услышав за спиной голос Дьявола, Колли вздрогнул и уронил бревно, которое тащил к грузовику.
      – Ты нашел меня, – сказал Колли, потому что нужно же было что-то сказать.
      – Мне пришлось поволноваться. Про дом Торнов я даже не подумал. – Дьявол дохромал до грузовика и заглянул в кузов. Там лежали бревна и обломанные сучья. – Ты даже решил тут прибраться, как я погляжу.
      – Я побывал у владельца – дом теперь принадлежит одному врачу из Куквилла. Я попросил у него разрешения снять дом на время. Он очень обрадовался. Строение совсем обветшало.
      Колли сам не знал, отчего ему вдруг захотелось выложить все это старику. Оттого, наверное, что он провел в этом заброшенном доме целых четырнадцать дней, а четырнадцать дней – это чересчур долго даже для такого закоренелого одиночки, как Колли Ролинс. Да и старый Дьявол как будто переменился.
      Старик вскинул голову.
      – А машину тоже взял у врача?
      – Ну да. В придачу к дому, – усмехнулся Колли.
      – Какого черта ты валяешь дурака, парень? Возле твоей конюшни стоит отличный грузовик. И у тебя есть свой дом, где ты, между прочим, нужен, а здесь тебя не ждут.
      – Ферма принадлежит тебе и Джеймсу. Я ни при чем.
      – Колли, она твоя по праву, потому что ты на ней проливал пот. Ладно, больше тебе скажу: на той неделе я сделал распоряжения. Ферма твоя.
      – Я тебя об этом не просил, – процедил Колли сквозь зубы.
      – Так о чем же ты меня попросишь?
      Колли пожал плечами:
      – Я уже ничего не знаю. Точнее, я знаю, что мне нужно, но…
      – Но ты желаешь, чтобы я сам сказал. Ладно. Тебе нужна Лейни.
      – Ты угадал.
      – Оттого, что ты сидишь здесь, она твоей не станет.
      Колли помассировал правой рукой левое плечо.
      – Я обещал дать ей время подумать, – со вздохом признался он. – Наверное, я потому не хочу возвращаться, что боюсь услышать «нет». Есть люди, которым не суждено быть вместе. Оливия и ты, например. Или Броди и Коллин. Так чем мы лучше?
      Дьявол засунул ладонь за лямку комбинезона; тысячу раз Колли видел этот его жест.
      – Черта с два я стану сентиментальной бабой на старости лет, – проворчал он.
      – Ты не станешь, – кивнул Колли.
      – Но я понимаю, что происходит, и умею называть вещи своими именами. Колли, я всю жизнь истратил, злясь на Ливи. А сколько страданий я принес той женщине, на которой женился… Сейчас я с трудом вспоминаю ее имя… Она, ты, Джеймс, Престон – вы все были нужны мне для того, чтобы поддерживать в себе злобу. Только Броди спасся от меня. – Он щурился, так как солнце било ему в глаза. – Моя жизнь почти кончена. Джеймс мертв – почти как Престон. Они с Тересой собираются уехать в Вашингтон. Он долго вопил, что кто-то должен ответить за смерть Престона. Этому его чертову сыщику пришлось объяснить, что на суде может всплыть кое-что нежелательное, касающееся Престона. Я уговаривал его успокоиться, предлагал денег. Тереса в конце концов согласилась, и Джеймс, как всегда, подчинился ей. Между прочим, если считать, что язык у него подвешен наполовину так же хорошо, как у его сына, и если Тереса будет толкать его вперед, он сможет весьма преуспеть в политике. Я-то желаю ему только добра.
      – Он – не человек Спрингса, – заметил Колли, имея, впрочем, в виду не столько Джеймса, сколько Престона.
      – Верно. А вот ты – здешний. Половине города не терпится узнать, где ты.
      – Чтобы выпустить мне кишки, – добавил Колли.
      – Далеко не все к тебе так относятся, – возразил старик. – Возвращайся, парень. Скоро сбор урожая. Давно пора строить новый склад, между прочим. Я уже нашел подрядчика.
      – Я больше не позволю тебе меня использовать, – с жаром перебил его Колли. – Если ты явился сюда затем, чтобы заполучить себе работника, поищи его в другом месте.
      – По-моему, – протянул Дьявол, – настала твоя очередь меня использовать. То есть не меня, а мои деньги. – Его темные глаза прожгли Колли. – Все в твоих руках: и ферма, и урожай, и все, что у нас есть в Нэшвилле.
      – Ты хочешь сказать, что уходишь от дел? Люди, способные уйти на покой, сделаны из другого материала.
      – Денег я заработал достаточно, – продолжал Дьявол, не обращая внимания на издевку внука. – Вот только ума не приложу, ради чего я их зарабатывал. Знаешь, что я тебе скажу? Сейчас, когда я восстанавливаю «Магнолию» ради Оливии, я всего лишь второй раз в жизни получаю удовольствие от того, что трачу деньги.
      – Второй раз? – глухо отозвался Колли.
      Старик был, как никогда, разговорчив:
      – Ты подумал, Колли, что в первый раз я с радостью потратился на тебя? Ошибаешься, парень. Правда, я не жалел впоследствии, что заплатил за тебя. Коллин вела себя так, что ни о какой радости не могло быть и речи. – Альберт Ролинс стащил кепку и утер пот со лба. – Дьявол, жарко-то как! Да, так о чем я? Коллин. Сейчас ее муж просит, чтобы я разрешил похоронить ее возле карьера. Должно быть, я соглашусь. Как-никак Коллин была твоей матерью. В общем-то, она меня обманула, в итоге осталась навсегда около тебя и Броди. Ладно, я не о ней говорю. Так когда же я впервые расстался с деньгами и был этому рад? Тогда, пожалуй, когда покупал вороного жеребца.
      Колли ожидал услышать что угодно, только не это.
      – Вороной принес тебе много денег, что, естественно, доставляет удовольствие, – проворчал Колли.
      Дьявол скомкал кепку в кулаке.
      – Да, те деньги окупились, и не только экономически. – Он помолчал, прежде чем закончить. – Дело в том, Колли, что я покупал коня для тебя. Я вложил те деньги в тебя, парень.
      Колли не ответил. Он как будто бы начинал воспринимать то, что старик пытается растолковать ему. А что можно сказать в этой новой, невиданной ситуации, он не знал.
      – Я же видел, как тебя тянуло к конюшне, как ты бегал туда в любую свободную минуту, когда жил с Чарли. Вот я и подумал, что надо бы приобрести такого коня, в которого ты мог бы влюбиться. Я решил, что при помощи лошадей наверняка смогу удержать тебя на ферме, когда ты подрастешь. Что-то я не встречал парней, у которых бы глаза загорались при виде табачных плантаций.
      – Ты же меня даже не замечал в те времена.
      – Мне казалось, что я вижу тебя насквозь. Должно быть, я видел недостаточно. Я был прямо-таки потрясен, когда увидел тебя со свистком Лейни Торн на шее. Если бы я только знал, что у меня в руках был такой козырь, как эта девочка, я, наверное, сэкономил бы на лошадях. – Дьявол криво усмехнулся. – Хотя… мне нравилось смотреть на тебя с лошадьми. В итоге ты получил то, чего так упорно добивался Джеймс, – полную власть над конюшнями, которые именно ты превратил в доходный для меня промысел. Понимаешь, Колли, пусть мне не везло с женщинами, зато в денежных делах я знал толк. Как и ты.
      Колли молчал. Ему нечего было ответить.
      – Идем домой, – отрывисто бросил старик, нахлобучивая кепку на лоб. – Или я должен на коленях перед тобой ползать? Может, задобрить тебя? Хорошо, я тебе куплю сколько хочешь чистокровных лошадей. Ты все-таки Ролинс, как и я. Так и веди себя по-нашему. Женись на Лейни Торн. Она этого хочет, разве не видишь? Продай плантации, продай коней и живи себе в «Магнолии», если тебе нравится. Мне нужно только, чтобы ты вернулся.
      – Я…
      – Хватит! Не говори сейчас ничего. Поразмысли. Как решишь, так и будет. Больше я за тобой гоняться не стану.
 
      Дьявол Ролинс ни за что бы не признал вслух, что любит внука. Хотя в этот день он был, как никогда, близок к признанию в любви.
      Дьявол – прежде всего человек действия. Колли, пожалуй, и не понимал до конца, насколько в действиях старика проявлялись его чувства. Когда-то он убил Джона Торна, чтобы отвести от внука беду.
      Колли тоже не стал бы говорить о своей любви к Альберту, но он скучал по деду. Ему хотелось на ферму, к лошадям. На свою ферму. К своим лошадям. Отныне он – единственный хозяин. Пугающая мысль, но и захватывающая в то же время.
      Если Лейни согласится стать его женой, у него будет все, о чем он мог мечтать.
      Он швырнул рукавицы в кузов. Июльская жара начала спадать. Пора заканчивать работу, приводить себя в порядок и отправляться в город.
      Пора услышать то, что скажет Лейни.
      Когда струя воды смыла с тела грязь и пот, Колли в который уже раз возблагодарил бога за то, что в старом доме сохранился электронасос. Он натянул чистые джинсы и продел руку в рукав рубашки, когда услышал, как хлопнула дверь комнаты.
      – Дьявол? Это ты?
      – Ролинс! Если вы здесь, выходите!
      Голос Уэя Блэкберна.
      – Я здесь! – крикнул Колли и остановился на пороге. – Что вам нужно?
      Уэй, стоявший к нему спиной, вздрогнул и обернулся.
      – Колли, что вы здесь делаете, скажите на милость?
      – В этом доме никто не живет и никто сюда не ходит – по крайней мере, так было до сегодняшнего дня, – проворчал Колли, продевая в рукав вторую руку.
      – Я заметил, что из тупика выезжает грузовик Дьявола, – сказал Уэй. – По-видимому, решил я, старик обнаружил вас.
      – Постарел дедушка, – усмехнулся Колли. – В прежние времена он никому не позволил бы за собой следить.
      – Не исключено, – веско произнес Уэй, – что он хотел, чтобы я встретился с вами.
      – Как вас понимать? – Колли напряженно выпрямился.
      – Вы приняли душ и побрились, – заметил Уэй. – Это хорошо.
      – Да что все это значит, черт побери?
      Вместо ответа Уэй достал пистолет и направил его дуло на Колли.
      – Вы арестованы, вот что это значит.
      – Арестован? – Колли отступил назад. В сверкающих глазах помощника шерифа, а главное, в черном дуле револьвера Колли прочел, что разговор предстоит серьезный. – Ничего не понимаю. Я ничего не сделал. Между прочим, не так давно я уже побывал в тюрьме. А сегодня я планировал посетить более приятное место, а именно «Магнолию».
      – Ничего не имею против. Там мы и сделаем первую остановку. – Уэй достал из сумки на ремне пару наручников и протянул их Колли; тот инстинктивно взял их. – Надевайте.
      – Вы с ума сошли!
      Дуло револьвера уперлось Колли в грудь. Раздался щелчок взводимого курка.
      – Нет, не сошел. Если вы рассчитывали увидеть сегодня Лейни, делайте то, что вам говорят. Надевайте наручники, иначе я буду стрелять. Стоит мне только вспомнить, как вы забрались к ней в постель, воспользовавшись ситуацией, и я готов убить вас. Быстро надевайте.
      После небольшого колебания Колли застегнул на запястье никелевый браслет.
      – Теперь второй. – Уэй поставил револьвер на предохранитель и убрал его в кобуру. – Все получилось проще, чем я думал, – заметил он. – Я собирался огреть вас по голове, а потом надеть наручники.
      – Куда мы едем? – грубо оборвал его Колли.
      – Как вы сами сказали – в «Магнолию». И хватит вопросов. Быстро в машину. На заднее сиденье.
      Пожалуй, Уэй Блэкберн был единственным на свете человеком, которому Колли не стал оказывать сопротивления при аресте. Он знал, что Уэй не опустится до обыкновенных полицейских уловок.
      Наверное, Колли следовало бы испугаться. Раз или два в жизни он видел Уэя в гневе, но сейчас он был как будто спокоен. Значит, все дело в Лейни. Несмотря на девяностоградусную жару , Колли пробрала дрожь, однако он не осмеливался задать вопрос, который вертелся у него на языке.
      Когда полицейский автомобиль затормозил у «Магнолии», рубашка на спине Колли промокла от пота.
      Уэй распахнул дверцу:
      – Выходите.
      Колли вытянул перед собой скованные руки и ступил на землю босыми ногами – Уэй даже не дал ему времени обуться.
      Где же она?
      – Ее здесь нет. – Уэй словно прочел его мысли. – Она пока даже не знает, что вы приехали.
      Они вошли в холл. Уэй кивнул в сторону лестницы, той самой, по которой Колли уже поднимался две недели назад.
      – Надеюсь, дорогу вы помните.
      – Так вы хотите, чтобы я…
      – Вперед, Колли, если не хотите, чтобы я вам помог.
      Колли двинулся вверх по ступенькам, Уэй – за ним.
      В коридоре Уэй обогнал его и открыл перед ним дверь.
      – Входите, Ролинс.
      На столе горела лампа. Вентилятор, который в прошлый раз тщетно старался остудить сгорающего от страсти Колли, все так же жужжал на окне, не принося облегчения. Пот ручьем стекал по его спине. Он хотел почесать между лопатками, но мешали наручники.
      – Послушайте, Уэй, снимите их наконец.
      – Сядьте. Нет, не сюда. На кровать.
      Колли окончательно потерял терпение.
      – На кровать? Неужели я в вашем вкусе? – насмешливо проговорил он, не двигаясь с места.
      – Отнюдь. Вы мне отвратительны, если хотите знать, – буркнул Уэй. – Но у меня есть двоюродная сестра. Вы заявили, что поступите так, как она скажет. Недавно она дала мне знать, чего именно она хочет. Девушка она хорошая, если не считать ее слабости к молодым оборванцам, поэтому, наверное, она не станет повторять вам в лицо то, что сказала мне. Но желание ее необходимо исполнить. Вы всерьез говорили, что подчинитесь ее решению? Вы ее любите? Если нет, убирайтесь прямо сейчас. Тогда вы избавите меня от соблазна пристрелить вас.
      В течение минуты мужчины мерили друг друга хмурыми взглядами. Колли нарушил молчание первым:
      – Лично я хочу, чтобы она вышла за меня замуж, прожила со мной всю жизнь, нарожала бы от меня детей, а в старости посиживала бы рядом со мной на веранде. Чего же хочет она?
      – Я, вообще-то, скромный человек, поэтому изо всех сил зажимал уши. Но до меня донеслось что-то насчет того, чтобы привязать вас к кровати.
      Кровь прилила к щекам Колли.
      – Боже…
      – Правильно, на вашем месте и я бы помолился. А теперь сядьте и протяните руки.
      Колли послушно уселся на кровать. Помощник шерифа снял с него один наручник и пристегнул его к деревянной спинке изголовья. Все смешалось в голове у Колли, только кровь бешено стучала в висках.
      Уэй подошел к двери.
      – Не советую вам обижать ее, Колли.
      – Я… Я ее не обижу, – глухо отозвался Колли. – Да и как?
      Он кивнул на наручники.
      Уэй неожиданно улыбнулся.
      – Надо будет предупредить ее, что ваше здоровье в некоторой степени подвергается риску. Мне бы не хотелось, чтобы вы скончались от инфаркта… в процессе.
      Дверь закрылась. Колли остался один, прикованный к кровати в дальнем номере на втором этаже «Магнолии». Внезапно он рассмеялся, поразившись иронии судьбы. Когда-то его, ублюдка с реки, Джон Торн вышвырнул из этой гостиницы, а теперь его приковали здесь же.
      Хорошо бы Лейни Торн поскорее пришла сюда и выручила его из затруднительного положения.
 
      Едва Уэй вошел в комнату, как его остановил преподобный Мастерс, местный проповедник, явившийся в дом Оливии, пока помощник шерифа скитался в поисках Колли.
      – Давно я не видел вас в церкви, Уэйленд, – с упреком сказал ему священник.
      Лейни к этому времени проговорила с его преподобием битый час, поэтому не торопилась прийти на помощь кузену. Вместо этого она воскликнула:
      – О, он так часто расспрашивает о службе! На прошлой неделе я пересказывала ему вашу проповедь о церковной десятине, но, боюсь, многое напутала. Не могли бы вы сами растолковать ему этот вопрос, пока мы с мамой будем готовить ужин?
      – Лейни, – простонал Уэй и попытался взять ее за руку, но она ловко увернулась и выскользнула на кухню.
      Уэю пришлось выслушивать многословные разъяснения священника относительно десятины до тех пор, пока Дебора не подала ужин. Только тогда служитель церкви решил откланяться.
      – Поужинай с нами, Уэй, – предложила Дебора. – Сюзан с Оливией уже поели. А мы задержались из-за гостей. Людей интересует все, что связано с «Магнолией» и Оливией. Я едва сбежала от них.
      – А где преподобный Мастерс? – язвительно поинтересовалась Лейни. – Неужели он не захотел остаться на ужин?
      – Надеюсь, он не передумает, – проворчал Уэй. – Я дал ему двадцать долларов за труды.
      – Что ж, хорошо, что этого не пришлось делать мне, – радостно откликнулась Лейни. – Знаешь, в этом городе ни от кого ничего не скроешь. Теперь его преподобие решил, что поскольку я три года назад была в хижине с Колли, то нуждаюсь в его поучениях. Он считает своим долгом вновь наставить меня на путь истинный.
      – Он оставит тебя в покое, когда ты выйдешь замуж. Неужели ты считаешь, что кто-нибудь в городе осмелится сказать Колли что-нибудь плохое о тебе?
      Лейни застыла с вилкой в руке.
      – Ешь, – напомнила ей Дебора.
      – Лейни не стоит есть, а то она растолстеет, – рассмеялся Уэй.
      – Я хочу есть, – возмутилась Лейни. – И совсем не толстею.
      – Толстые женщины не нравятся Колли.
      Лейни вспыхнула.
      – Перестань! Что с тобой сегодня?
      Когда Уэй покончил с ужином, порция Лейни осталась почти нетронутой. Уэй взял ее за руку, и она решила покориться судьбе.
      – Что случилось?
      – Я хочу пройти с тобой в «Магнолию» и показать тебе кое-что.
      – Это очень срочно?
      – Чрезвычайно срочно. Надеюсь, гостиница все еще на месте.
      Едва ли не силой Уэй вытащил ее из дома и провел в отдаленный угол двора. Роса уже выпала на траву, и светляки носились среди деревьев. Лейни оцарапала ногу о куст ежевики и охнула. Но Уэй не позволил ей даже осмотреть царапину.
      – Взгляни туда.
      Он указал на слабо освещенное угловое окно.
      Лейни зажала ладонью рот, чтобы не вскрикнуть.
      – Веревки у меня не нашлось, поэтому я воспользовался более привычными средствами.
      – Т-то есть?..
      Ее сумасбродный братец что-то учинил. Неужели?.. Нет, этого не может быть…
      – У меня были при себе наручники. Мне пришлось пригрозить ему револьвером, и прием сработал.
      – Уэй!
      – Он там уже довольно давно. Не сомневаюсь, что успел как следует озвереть. Я бы тебе сразу сказал, если бы ты не натравила на меня проповедника.
      Лейни открыла рот и… издала невнятное шипение. Она-то знала, что это шипение должно было означать: я зарежу тебя. Я вырву у тебя сердце и брошу собакам. Я…
      Однако, когда способность говорить вернулась к ней, она произнесла нечто совсем другое:
      – Что, он правда там? Он меня еще любит? А как я выгляжу?
      – Как ты выглядишь? А мне что за дело? – пожал плечами Уэй. – Ты лучше у него спроси. Ах да. Вот.
      Он вложил в ее ладонь ключ от наручников.
      – Убить тебя мало, – прошептала Лейни.
      – К утру, моя дорогая, тебе захочется поблагодарить меня.
      Когда Лейни подкралась на цыпочках к двери и заглянула в щелку, Колли спокойно лежал на боку, отвернувшись к стене. Таким образом, у нее было достаточно времени, чтобы привыкнуть к мысли о том, что должно произойти.
      Колли Ролинс в теплом круге света.
      Как могла она сердиться на Уэя? Нет, теперь она была готова молиться на своего кузена. Он привез в «Магнолию» самый драгоценный для нее подарок.
      Колли так и не успел застегнуть рубашку, и Лейни видела его смуглую спину. Короткие рукава оставляли почти обнаженными его сильные, мускулистые руки.
      Он принадлежит ей.
      Маленький колдун попал в плен, попал в ее постель, и теперь он весь – от черной шевелюры до босых подошв – принадлежит ей.
      Он мой, мой, мой! Лейни мало чем отличалась от Колли, ревнивца и собственника. Так же, как и он, она твердо знала, что ей теперь делать.
      Она повернула дверную ручку. Шум вентилятора не помешал Колли услышать, как открылась дверь. Он резко перевернулся на спину.
      – Ты ждал меня? – зачем-то спросила Лейни.
      – Милая, я жду тебя с тех пор, как тебе исполнилось одиннадцать лет.
      – Это долго, – сумела она произнести, когда голос повиновался ей.
      – Чуть не вся жизнь. Закрой дверь.
      Как только дверь закрылась, комната сразу уменьшилась в размерах, и воздух сгустился.
      – Ты… ты злишься, что Уэй притащил тебя сюда?
      – Из-за этого? – Колли кивнул на запястье. – Не буду злиться, если завтра ты поможешь мне стать честным человеком. При этом условии можешь делать все, что хочешь.
      Колли приподнял голову, и вороные волосы упали на его плечи.
      – Знаешь, мне хочется сделать с тобой то же, что ты со мной делал в прошлый раз.
      Колли судорожно выдохнул воздух.
      – Мне казалось, ты ничего не помнишь.
      – Помню кое-что.
      – Но ты тогда не… – Он вздрогнул, потому что она наклонилась и погладила его босую ступню. – Ты думала, что с тобой Прес…
      Лейни прикрыла ему рот ладонью.
      – Молчи. Забудь о нем, – прошептала она. – Мне жаль, что он погиб, но я не хочу слышать его имя.
      Неожиданно его горячий язык лизнул ее ладонь, и она отдернула руку.
      – Ничего не буду говорить, – пообещал Колли. – Только не выключай свет. Смотри на меня, Лейни. Ведь это я.
      – Колли, и тогда здесь был ты. Когда я проснулась утром, мне хотелось плакать. Я решила, что ты приснился мне в пьяном сне. Мне хотелось на всю жизнь оставаться пьяной и думать только о тебе.
      – Лей…
      И опять она не дала ему договорить, правда, на этот раз закрыла ему рот не рукой, а губами. Свободной рукой Колли обхватил ее голову и притянул к себе.
      Через минуту она оторвалась от него, невзирая на его горячий протест. Ее пальцы гладили его нос, щеки, надбровные дуги, а он стонал, повторяя ее имя…
      – Колли, а тебе нравилось с Рейчел Хардинг? – шепнула она ему в ухо.
      Он поморщился.
      – Не надо, Лейни…
      – А с другими? У тебя была женщина, когда ты в первый раз убежал. Ты другим тогда вернулся. Я была такая маленькая, даже не поняла, что произошло.
      – Я даже не помню ее.
      Колли сказал чистую правду.
      – Ты бросил ферму, и реку, и меня, потому что хотел забыть нас.
      Лейни стояла на коленях у кровати, и он видел страдание в ее глазах.
      – Я очень старался, но не смог. Я никогда не мог тебя забыть.
      Она тихо всхлипнула.
      – Сегодня ты будешь за это наказан.
      – Лейни, я не переживу эту ночь, – простонал Колли, когда она принялась ласкать его грудь, а потом припала губами к ямочке над ключицей. – Сжалься же наконец! Дай мне тебя обнять!
      Она вцепилась в ремень на его брюках, стараясь расстегнуть его.
      – А ты меня пожалел тогда?
      Ему нечего было на это ответить.
      Лейни с силой рванула ремень и расстегнула «молнию». Руки плохо слушались ее.
      – Помоги мне.
      Колли повиновался, хотя ему непросто было управляться одной рукой – вторая была все еще прикована к кровати. Когда с джинсами было покончено, Лейни замерла на мгновение, разглядывая своего маленького колдуна, мальчика из ее детства и героя ее юности.
      – Какой ты красивый, – выдохнула она.
      – Это ты прекрасна, – не отрывая взгляда от ее лица, возразил он. – Когда я впервые увидел тебя, глаза твои и кудри, то подумал: ты спустилась с дерева. Почти что с неба.
      Только что Лейни казалось, что она сможет совладать с собой. Но эти слова стали последней каплей. Она скользнула с кровати на пол, встала на колени, зарылась лицом в его теплый живот и, не таясь больше, разревелась.
      Колли приподнял голову, попытался дотянуться до ее мягких черных волос, потом рванулся изо всех сил и только застонал от боли.
      – Лейни, что с тобой? Сними эти чертовы наручники и иди наконец ко мне! Почему ты плачешь?
      Лейни не ответила. Она стерла слезы с покрасневших щек, полезла в карман, молча достала ключ и вставила его в замок.
      Теперь он был свободен, хотя затекшая рука немилосердно болела. Колли отшвырнул наручники в сторону, его мощные руки подхватили ее и подняли на кровать.
      – Колли, как же ты не прав! Никогда я не жила на небесах, и ни за что мне туда не попасть! – Она ткнулась лицом в его грудь. – Тебя стоило приковать, чтобы ты не удрал, пока не узнаешь до конца, какая я плохая.
      Он негромко засмеялся.
      – И насколько же ты плоха?
      – Как ты можешь меня любить? Я презираю себя за то, что наделала.
      – Так расскажи, – шепнул Колли ей в макушку и еще сильнее прижал ее к себе.
      – Три года я мучилась без тебя и никогда бы к тебе не пришла, хотя и безумно ревновала к Рейчел.
      – Значит, и Рейчел оказалась нам полезна.
      Он поцеловал Лейни в лоб. Вот теперь она полностью была в его власти.
      – Я любила тебя, но решилась отдаться Престону. Ради его денег, а главное, ради того, чтобы уязвить тебя. Я нарочно напилась, а потом позволила мужчине… взять меня, хотя все время надеялась, что это не он. Ты.
      Она тяжело дышала. Ей непросто далось мучительное признание.
      – Лейни, посмотри на меня.
      Колли взял ее за подбородок, но она отбросила его руку.
      – У меня пятно в душе. Ты его увидишь, если я на тебя посмотрю.
      И все-таки он приподнял ее голову. Мокрые ресницы прикрывали ее глаза, и он не мог в них заглянуть.
      – Я вижу только мою девочку, которая любила меня, как никто на свете. Поэтому я снова пришел сюда.
      Черные ресницы Лейни взметнулись.
      – Почему, Колли? Зачем ты пришел?
      – Однажды я пришел к тебе, чтобы предложить что-то, что заставило бы тебя забыть отца. Ты отвергла меня и осталась верна ему. Вот такая любовь нужна мне. Я хочу, чтобы Лейни Торн отказалась от всех сокровищ мира ради безродного босяка с фермы Дьявола Ролинса.
      – А Прес…
      Колли закрыл ей рот поцелуем.
      – Мы договорились не упоминать о нем.
      – Но я…
      – Чтобы провести с ним ночь, тебе пришлось напиться. А сегодня тебе это не понадобилось, – мягко проговорил Колли.
      Лейни покраснела, но не отвела взгляда.
      – Точно. И шлюхой я себя сегодня не чувствую.
      – Лейни. – Колли положил руки ей на плечи. – Не говори таких слов. Мы любим друг друга. Я согрешил, зато теперь я – твой первый и единственный мужчина.
      Она заглянула в его черные глаза и прочитала в них раскаяние.
      – Не расстраивайся, Колли, – с нежностью сказала она. – Ты сможешь повторить, даже если твой грех лишит тебя райского блаженства.
      – Мой рай – это ты, и мне не надо другого, – возразил Колли.
      Целую вечность они лежали и смотрели друг на друга, и прошлые обиды уплывали прочь. Они снова были мальчиком и девочкой, которые нашли друг друга в холодном омуте Вдовьей бухты.
      Но было и еще что-то. Они стали любовниками.
      – Иди ко мне, Колли, – шепнула Лейни, отбрасывая его длинные черные волосы за плечи.
      Он повернул ее на спину и накрыл своим телом.
      Серебряный свисток холодил ее грудь.
      Настала ночь. Ветерок покачнул плетеный стул на веранде, вызвал рябь на сверкающей под луной реке и принялся играть с развешанными в саду полотенцами.
      А тех двоих, что лежали в комнате на верхнем этаже, укрыла от ветра старая гостиница. Они пообещали друг другу быть вместе навечно. А что такое вечность – это «Магнолия» знала.