Внук Дьявола

      – Что за документы?
      – Твоя мать тебя продала, – отчеканил Престон с видимым удовольствием. Больше он ничего не добавил. Подобно драматическому актеру, он выдержал паузу, чтобы зловещий смысл сказанного как следует потряс собеседника.
      – Не знаю, что ты такое говоришь, – медленно произнес Колли. – Человек не может продать человека.
      – Так вот она – продала. Дед купил тебя у твоей матери, когда тебе было шесть месяцев. Не знаю, сколько он заплатил, но из документов понятно, что деньги она получала только в том случае, если уступала тебя ему. Она выбрала деньги и подписала бумаги.
      Колли не мог смотреть на расплывающееся в довольной улыбке лицо Престона Ролинса. Колли не знал, отдает ли себе его так называемый кузен отчет в том, какую боль он ему причиняет. И задаваться этим вопросом он не стал. Ему предстояло найти ответ на значительно более важный вопрос: где правда?
      Он поспешно вышел из конюшни и зашагал к дому. Когда он распахнул дверь гостиной, Альберт и Джеймс прервали разговор. С порога Колли выпалил:
      – Он… Престон говорит, что ты заплатил моей матери деньги за то, чтобы она отдала меня тебе. Это правда?
      Альберт пробормотал ругательство, а щеки Джеймса порозовели.
      – Должно быть, он подслушивал мои разговоры с Тересой. Папа, клянусь тебе, сам я ничего ему не говорил.
      – Это правда? – гневно повторил Колли.
      Наконец-то сам Дьявол сделал попытку не отказаться от ответа вовсе, а дать уклончивый ответ:
      – Я не совсем уверен, что понял твой вопрос. Она была молода и нуждалась в деньгах. Мы заключили честную сделку. Она получила деньги, а ты получил приют, где тебе ничто не угрожало.
      Несмотря на замешательство Дьявола, в это мгновение Колли получил ответы на все интересовавшие его вопросы.
      – Я все понял. Ты держал меня на своей ферме, чтобы убедиться в том, что я – сын Броди. Сам-то я тебя не интересовал, ведь ты даже не приезжал меня проведать, ты полностью поручил меня Чарли. Тебе нужен был лишь мой дармовой труд.
      Альберт откинулся на высокую спинку кресла.
      – Я никогда не делал вид, что мне твой труд не нужен.
      Колли смешался; он не знал, чего он должен был ожидать от деда. Он получил то, чего добивался: истину. Которая оказалась непереносимой.
      Не говоря ни слова, он вернулся в конюшню и переделал там все дела, какие только мог выдумать. Поскольку это было единственным способом оставаться подальше от всех Ролинсов.
      Мучительно долго тянулся праздник. Колли не привык к рождественским торжествам. В прежние годы в сочельник Надин присылала в хибару у реки пирог, и Чарли с удовольствием отламывал большой кусок; других атрибутов Рождества в их доме не знали. Колли вспоминал прошлое, тосковал и избегал всех.
      На следующий день после того, как Джеймс и его семейство уехали обратно в Нэшвилл, Альберт пришел к Колли на конюшню. Он прислонился к высокой перегородке между двумя стойлами и потребовал:
      – Выкладывай, парень, все, что хочешь сказать. Тебя ведь многое грызло в последнее время.
      Застигнутый врасплох, Колли вскочил на ноги, и слова полились без остановки.
      – Ты сделал меня своей вещью. Тебе никогда не было дела до того, как я жил. Ты был всемогущим богом, потому что когда-то вынул из кармана какие-то деньги и забрал себе то единственное, что принадлежало только мне.
      – Я не вынуждал твою мать брать деньги. Она согласилась на это не под дулом ружья. Она нуждалась в деньгах. Она любила их больше, чем тебя. Ничего не поделаешь, женщины таковы. Ты – незаконный сын, рожденный ею от человека, которого уже не было на свете. Что бы она стала делать с тобой?
      – Значит, я не был ей нужен.
      – Не жди, что я начну жалеть тебя.
      – Я и не жду.
      Колли тяжело опустился на охапку сена. Голос его дрожал, а в душе у него было пусто.
 
      В то лето, когда старик забрал Колли к себе, родители не отпускали Лейни далеко от дома. Таким образом она постоянно находилась под суровым надзором отца и бдительным присмотром матери. Девочка понимала, что ее лишили свободы, но не протестовала, так как очень боялась разбудить тот самый, непонятный и дикий гнев отца.
      Как-то раз в воскресной школе она услышала разговор о Колли и о себе. Тина Форбс, дочь библиотекарши, говорила двум девочкам:
      – Вчера мистер Ролинс привез в город того мальчишку с реки. Господи, что за вид! Волосы до плеч, комбинезон мешком. Пугливый щенок! Все время в землю смотрит.
      Другая девочка отозвалась:
      – Моя тетка, что работает в школе, экзаменовала его. Она считает, что он чересчур тихий. Не говорит ни слова, пока мистер Ролинс его не заставит. И она говорит: бедная Дебора Торн, как она, должно быть, боится.
      Лейни услышала эти слова, как только вошла в класс, и оцепенела на пороге.
      – Почему? – ахнула она.
      Ее опять охватило отчаяние. Она не сделала ничего плохого, почему же с ней обращаются как с пленницей?
      Более того, папа сказал, что она больше никогда не увидит Колли.
      Ни Тина, ни ее приятельница совершенно не смутились. Они сгорали от любопытства.
      – Да из-за тебя и из-за него, вот почему, – сказала Тина.
      Лейни взглянула на ее подругу и твердо заявила: – Мы не делали ничего такого, из-за чего маме следовало бы волноваться.
      Она очень надеялась, что ей удалось не покраснеть.
      – А моя мама говорит, что он уже мужчина, – сказала Тина, твердо убежденная в том, что Альме Форбс о противоположном поле известно решительно все. – Он знает, какими нехорошими вещами можно заниматься с девочками.
      – И ты думаешь, – гневно закричала Лейни, – что мы с ним этим занимались?
      От прямого вопроса подруга Тины замялась.
      – Этого я не говорила, – пробормотала она.
      – Так говорит твоя мама. Ты должна ей сказать, что это ложь. Да, наверное, в Спрингсе Колли ни с кем не разговаривает. Но и я бы не стала на его месте, если бы обо мне отзывались так, как ты отозвалась о нем. Он такой же человек, как и все.
      – Он дикарь и язычник, – произнесла свой вердикт Тина точь-в-точь таким же тоном, как частенько выносила свои суждения ее мать.
      – Ничего подобного. Он просто Колли, и все.
      Лейни смотрела девочкам в глаза, тщетно стараясь убедить их в своей правоте.
      – Ну, тебе-то лучше знать, – сказала Тина и хихикнула.
      Осенью Уэй был исключен из школы на три дня за драку с Эрнестом Тейером. О причинах драки он не распространялся, но Лейни знала: Эрнест что-то сказал про нее и маленького колдуна.
      Позднее, когда радостное ожидание Рождества сменилось морозным утром нового года, папа принес домой известие: Колли исчез.
      Речной мальчишка скрылся с фермы. Сбежал, как сообщила девочке Надин при их очередной встрече. Горячие слезы брызнули из глаз Лейни.
      Индиан-Спрингс с удовлетворением воспринял эту новость. Именно этого, решило общественное мнение, Альберт и должен был ожидать от подобного мальчишки.
      Лицо мамы светилось, как рождественская свечка, папа стал веселым, как бывало прежде.
      А по ночам Лейни, оставшись одна в комнате, прижимала ладони к сердцу, стараясь заглушить боль.
 
      Колли покинул дом Альберта на следующий день после разговора со стариком о матери. Со стола в комнате, которую Альберт именовал своим кабинетом, пропало двести долларов. Возможно, Колли украл эти деньги, а возможно, Дьявол задолжал их за шестнадцать лет работы Колли на ферме.
      Колли знал, что Спрингс находится к востоку от фермы, поэтому отправился на запад по заснеженным полям.
      Первые две ночи он провел в сараях, питаясь как придется. На третий день, когда Колли наконец выбрался на шоссе, пошел снег. Закусочная на обочине была открыта, в ее окнах уютно горел свет, и Колли, замерзший и умирающий от голода, вошел туда и попросил чего-нибудь поесть.
      Хозяйка закусочной, которая управлялась с заведением совершенно одна, взглянула на синего от холода парня с длинными черными волосами и предложила ему бесплатный ужин. Когда он поел, она предложила ему ночлег в задней комнате, а он, в свою очередь, качал насосом бензин, когда какой-нибудь бедолага подъезжал к закусочной и спрашивал горючее.
      На следующее утро хозяйка предложила ему постоянную работу и кров, и Колли ничего не оставалось, кроме как согласиться. Хозяйке был нужен помощник, так как ее муж умер полгода назад.
      Ее звали Розой, и она была на пятнадцать лет старше Колли.
      Когда наступил март, она пригласила его в свой дом, который располагался на боковой дороге в полумиле от закусочной. Колли поужинал с хозяйкой и впервые не отправился в свою постель.
      Когда он стал прощаться, она удержала его. И тогда он потерял сначала рассудок, а затем – невинность.
      Она заснула, а он еще долго лежал и смотрел на игру теней на потолке незнакомой комнаты. Ему встретился человек, такой же одинокий, как и он сам. Конечно, ему понравилось то, чему Роза обучила его, понравилось настолько, что он знал: как только представится возможность, он повторит это занятие. Он знал это не хуже, чем собственное имя.
      Но сердце его оставалось куском льда. Нет, не этого он искал.
      Роза сладко спала рядом с ним, он ощущал ее запах. И тогда к нему пришел ответ.
      Синие смеющиеся глаза, темные губы, изящный рот. Лейни.
      Нет!
      Что делают в его голове мысли о ней? Ему не нужны эти мысли. Он дальше от нее, чем когда-либо, и разделяют их отнюдь не только мили. Он перешел черту, отделяющую детство от зрелости, невинность от опыта. А Лейни осталась по ту сторону.
      Он предал ее, сам не понимая как.
      Внезапно Колли затосковал по Лейни, по ферме и речке, затосковал до боли. И он не мог справиться с этой болью – такой сильной она оказалась.
      Спрингс остался позади. Теперь нужно жить в настоящем. У него есть дом, пища, женщина.
      Он ни в чем не знает нужды. Кроме нужды сердца.
      Семнадцатый год своей жизни он провел в качестве любовника Розы. Жаркое лето миновало, пришла пора урожая.
      Однажды на рассвете, когда желтизна уже тронула листья, а в воздухе пахло осенью, Колли вышел из дома Розы и зашагал к закусочной, чтобы открыть ее. И увидел на стоянке грузовик Дьявола. Старик сидел в кабине и ждал. И с ним была Надин.
      Колли удивился самому себе: так приятно ему было их увидеть. Не их, а Надин, мысленно поправился он.
      Выбираясь из кабины и опираясь сухой ногой на землю, старик проговорил с усмешкой:
      – Так вот, выходит, на что ты променял ферму.
      – Я бросил не ферму, – коротко ответил Колли.
      – Хорошо, ты ушел от меня. Недалеко же ты забрался. Мне уже на четвертый день стало известно, где ты. Значит, ты убежал потому, что решил, будто я в чем-то серьезно виноват перед тобой. В чем же? Я не стал лезть под обвалившийся потолок каменоломни ради людей, которых не знал. В отличие от Броди. А ведь он знал, что у него скоро родится ребенок. Я не продавал свою плоть и кровь за деньги. В отличие от твоей матери. И она поступила мудро, так как если бы она попыталась убежать с тобой, я затравил бы ее собаками. Как ни суетился Джеймс вместе со своей разлюбезной Тересой, я не дал им уговорить себя и не бросил тебя. Ты – мой наследник, такой же, как и Престон. Так в чем моя вина?
      Колли не мог облечь в слова то, что рвало его душу на части. И в любом случае он не стал бы говорить с Альбертом на эту тему.
      Где-то должно было найтись место для любви. Вот чего он не стал бы говорить.
      Вместо этого он сказал:
      – Ты заботился обо мне только из-за того, что тебе нужны были мои руки на ферме.
      Альберт пожал плечами.
      – А я этого никогда не отрицал. Но от твоего ухода жизнь не остановилась. И ты вредишь только самому себе, когда отказываешься от того, что могло бы быть твоим. А уж если говорить о твоих руках… Почему о тебе заботится эта женщина? Да потому, что ей нужен твой труд. Так в чем разница? Только в том, что от меня ты можешь получить больше.
      Подъехала машина Розы, но старик даже не повернул головы.
      – Колли! – закричала Роза. – С кем это ты?
      Альберт смотрел ему в глаза.
      – Парень, я не вернусь. И умолять тебя не стану. Но если одумаешься, ферма будет тебя ждать.
      На протяжении всего разговора Надин не вымолвила ни единого слова. Заговорила она лишь тогда, когда Дьявол забрался в кабину. В глазах ее стояли слезы.
      – Колли, я по тебе скучаю. Ты был единственным живым существом на старой ферме. А девочка расплакалась, когда я сказала ей, что ты ушел. Я встретила их с матерью в городе. Ее отца с ними не было. Она, должно быть, уговорила мисс Дебору, и та позволила ей подойти ко мне и спросить, где ты. Колли, возвращайся домой.
      Он смотрел вслед отъезжающему грузовику. Роза стояла рядом и смотрела на него.
      – Значит, это твоя семья, – проговорила она после долгого молчания.
      Его семья. Может, и так, хочется ему того или нет. Он принадлежит им, с ними ему известно, кто он.
      Несколько дней спустя борьба, которую Колли вел с самим собой, была окончена. В ту ночь Роза удержала его. Она без слов знала, как он намерен поступить.
      Когда она проснулась, Колли уже не было.
      Дьявол спокойно сидел на веранде своего дома и смотрел на приближающегося Колли. Тот поднялся и встал перед дедом.
      – Слушай, старик, – резко сказал он. – Я буду работать на тебя, буду выполнять твои поручения. Но только по тем причинам, о которых ты мне говорил. Я буду с тобой ради собственной выгоды. Рабом твоим я не стану.
      – Справедливо.
      В тот вечер старик положил на кровать Колли нечеткую фотографию. На ней был изображен темноволосый и темноглазый мужчина, обнимающий смеющуюся девушку. Молодые, счастливые, они стояли на зеленой траве в ясный летний день.
      – Ее звали Коллин, а может, и нет. Про людей этого сорта ничего нельзя сказать наверняка. Она придумала тебе имя, но я его позабыл. Свидетельство о рождении тогда оформлено не было, а Чарли всегда называл тебя Колли, наверное, помня о ней. Не знаю, откуда она явилась. Думаю, ей было семнадцать или восемнадцать лет. Куда она уехала отсюда, я знаю: в Техас. И еще я знаю, что ее уже нет на свете.
      Колли вгляделся в смутные лица на снимке, потом отложил фотографию.
      – У меня будет собственный дом, – сказал он вполголоса, но Дьявол услышал его и понял.
      – Что ж, начинай. В маленьких городах всегда есть подводные течения. В таких городках люди съедят тебя, стоит только дать слабину. Не обращай на них внимания, иди своим путем, и тогда они будут лизать тебе руки. Пора тебе решать, как жить и кем быть.
      – Люди на реке зовут тебя Большим человеком, – отчетливо сказал Колли, глядя прямо в черные глаза Альберта.
      – Да, и так тоже, – сухо отозвался старик.
      – Когда-нибудь так станут называть меня.
      Эти слова прозвучали как клятва, данная, впрочем, не деду, а самому себе.
      – Хочешь занять мое место, парень? Думаешь, ты уже вырос? – Но в голосе Альберта почему-то не было гнева. А было в нем скорее странное удовлетворение. – Что ж, вперед… если хватит сил.

Глава 7

      – Ты куда-то собрался, дорогой?
      Колли вздрогнул и чуть не отскочил от открытого чемодана, лежавшего в изножье кровати. Рейчел Хардинг, длинноногая, красивая, томная, стояла, прислонясь к дверному косяку, и смотрела на него.
      Колли мысленно выругался. Однако досада не отразилась на его лице.
      – Рейчел, что это ты делаешь в Нэшвилле?
      Может быть, его приветствие нельзя было назвать исключительно галантным, но он провел с дядей едва ли не двадцать четыре часа, а столь продолжительное пребывание рядом с Джеймсом всякий раз приводило его в отвратительное настроение. Джеймс держался высокомерно, всячески подчеркивая свое превосходство над племянником. Даже безжалостная грубость деда раздражала Колли куда меньше.
      – Так не здороваются с дамами, – пропела она и прошла в комнату с грацией опытной светской львицы. Ее руки легли на плечи Колли, погладили его по груди и скользнули за пояс джинсов. – Я услышала, что ты отправился в большой город, вот и приехала вслед за тобой. – Через его плечо она бросила взгляд на чемодан, в который он уже успел побросать одежду. – Похоже, я появилась некстати. Что ж ты мне не позвонил и не сказал, что ты в «Шератоне»? Мы могли бы всю ночь провести вдвоем. Колли, мы с тобой так давно не занимались любовью…
      Она склонила голову на его грудь, и он сделал самую естественную вещь на свете: обнял ее и слегка прижал к себе.
      – Я был с дядей Джеймсом, – неохотно признался он. – Представляешь себе, в каком я был настроении? Я бы тебе не понравился.
      Рейчел подняла голову и дотронулась до складки возле уголка рта Колли.
      – Тогда давай я подниму тебе настроение, – весело предложила Рейчел. – У меня в Нэшвилле есть друзья. Мы сегодня приглашены в Белль-Мид. Поехали со мной! И забронируй здесь номер еще на одну ночь. И мы в этом номере еще раз попируем, уже наедине, а? Между прочим, тут очень уютно. – Оценивающим взглядом она обвела мебель, обитую бледно-голубой тканью. – Колли, ты не пожалеешь.
      Она теснее прижалась к нему. Колли опустил руки и слегка отстранился от нее.
      – Рейчел, мне нужно возвращаться в Спрингс. Старик ждет известий.
      – Между прочим, на свете существует телефон. Ты разве не слышал о таком изобретении?
      Пожалуй, ее голос звучал чересчур сладко.
      Колли не смотрел на нее. Вместо этого он уложил в дорожную сумку одежду, которая была на нем вчера, и застегнул «молнию».
      – Может, тебя не только дед ждет в этом убогом городишке?
      Ее слова неожиданно полоснули по сердцу, и он застыл на мгновение. Потом перевел дыхание, поднял сумку и повернулся к Рейчел.
      – Да. Там ферма. Затевается строительство новой конюшни. В общем, миллион забот. Я человек не городской. Здесь мне плохо.
      – Ты забыл упомянуть девчонку из гостиницы «Магнолия».
      Внешне Рейчел была спокойна, но ее голос дрожал от злости.
      Колли ощутил толчок в груди, потом сердце как будто остановилось. Он осторожно опустил сумку на широкую кровать.
      – Договаривай, Рейчел.
      – Я несколько раз слышала, как ее имя произносилось рядом с твоим. И мне это не нравится.
      – Мне все равно, что именно ты слышала. К нам эти сплетни не имеют отношения, – отрезал Колли.
      – Тогда скажи мне, что она тебе больше не нужна. Что ты мчишься сломя голову домой не из-за нее.
      Колли не был святым; в случае необходимости он мог бы солгать. Но на этот раз что-то ему помешало. Ему удалось лишь выдавить из себя:
      – Я… – Он замолчал. – Рейчел, ради бога, перестань. Я не обязан произносить перед тобой клятвы. Я такой, какой есть. И либо ты любишь меня, либо нет.
      Она долго молчала и только смотрела ему в глаза. Потом заговорила:
      – Это, по-моему, не вызывает сомнений. Я здесь, с тобой, а вот ты где-то далеко. Когда я увидела ее в гостинице, то сразу поняла, что в прошлом она что-то для тебя значила. Колли, а как же я? Я нужна тебе? Скажи мне правду. И о нас, и о ней.
      Как мог он сказать ей правду? Сказать ей, что Лейни – это важнейшая часть его жизни, что мысли о ней не покидают его с самого детства, что жить без Лейни – это все равно что не дышать? Разве мог он объяснить Рейчел, что старался полюбить ее, Рейчел, ради спокойствия Альберта и не смог.
      – Рейчел, ты не знаешь меня, – сказал он, помолчав. – Ты не знаешь всей правды о моем происхождении, о моем прошлом.
      С коротким смешком Рейчел откинула голову назад.
      – Ты в этом уверен? Мой отец – Пол Хардинг. Кто-кто, а он в состоянии узнать все, что ему нужно. Я знаю достаточно. В Спрингсе тебя называют отродьем Дьявола. Я слышала это собственными ушами, и все-таки я здесь.
      – Слышать и видеть – не одно и то же. Если бы ты видела тогда, какую жизнь я вел, каким я был, ты не была бы здесь.
      Лицо Рейчел помертвело.
      – Но, Колли, ведь и ее сейчас нет рядом с тобой. Можешь ты сказать, положа руку на сердце, что именно она нужна сейчас тебе? Заставишь ты ее вновь обратить на тебя внимание? Лично я в этом сомневаюсь. В тот вечер, когда я видела ее, она выражалась очень определенно.
      Ее слова обдавали Колли холодом. У него не было сомнений, что Лейни не хочет видеть его. Обидно, что сам он не может с такой же легкостью освободиться от жгучей тоски по ней.
      В ту среду, когда Колли появился в «Магнолии», Престон глазел на Лейни. Такого человека, как Престон, могла привести в такое место, как старый ресторан в захолустье, только одна причина: красивая девушка.
      Он убьет Престона, если тот осмелится тронуть Лейни.
      Резкий голос Рейчел вернул его к действительности:
      – Колли, мне очень не понравилось то, что мне стало известно о твоей жизни в Спрингсе, но тем не менее я хочу быть рядом с тобой. Твой дед ясно дал понять, что наш брак его устраивает. Я могу многое для тебя сделать. Она не даст тебе ничего. Но черт меня побери, если я и дальше позволю тебе пренебрегать мною. Значит, ты уезжаешь домой, а я остаюсь в Нэшвилле и еду в Белль-Мид. Если завтра утром ты проснешься с мыслью о том, что я – это лучшее, что было в твоей жизни, приезжай ко мне.
      Когда дверь с треском захлопнулась за ней, в комнате еще звенело эхо ее голоса и чувствовался аромат ее духов.
      Колли ни в чем не мог обвинять Рейчел. Он искренне старался ее полюбить, но ей доставалась лишь половина его – в лучшем случае. Пустая телесная оболочка – без души и без сердца.
      Он мог думать только о Лейни и Престоне, глядящем на нее жадными глазами.
      Ему нужно ехать домой. Ему нужно сесть в грузовик и выехать из Нэшвилла в Спрингс, и пусть жаркое предвечернее солнце светит ему в спину.
      Он не должен без крайней необходимости оставаться вдали от Лейни Торн, когда вокруг нее вьется его самодовольный, лоснящийся, пронырливый кузен.
      Чтобы успокоиться, Колли перечислил про себя несомненные факты, говорящие против встреч Лейни с Престоном: его фамилия – Ролинс. Уже одного этого достаточно. К тому же Альберт будет против, да и Дебора тоже.
      Лейни не согласится на роман с Престоном, подытожил Колли. Слишком жгуче она ненавидит семейство Ролинсов.
 
      Обитателям Спрингса было хорошо известно, что не стоит легкомысленно относиться к карьеру Ло-Джо; так постановил Дьявол. Ограда была надежна, глаз Колли остер.
      Когда Броди погиб под завалом, каменоломня была закрыта, так как владельцы опасались судебного разбирательства, и Альберт Ролинс приобрел ее в собственность. По его желанию земля эта стала запретной, едва ли не заклятой, и старик делал все, чтобы нога постороннего не ступала сюда. Двадцать акров земли вокруг наполненного водой карьера были обнесены оградой; вторая ограда окружала самый карьер.
      Тело Броди так и не было найдено, и в конце концов Дьявол с присущей ему безжалостной решительностью распорядился прекратить поисковые работы. Тогда в Ло-Джо явились саперы, и карьер был засыпан в интересах безопасности.
      Намек был понят.
      За последние двадцать пять лет лишь однажды открылись ворота Ло-Джо. Произошло это три года назад, когда неизвестный или неизвестные сбили с них замок, и калитка, выходящая на Мартин-Холлоу-роуд, оказалась распахнутой. Никто не узнал, кому и зачем понадобилось прилагать такие усилия, дабы проникнуть к зловещему каменному колодцу. Те жители Спрингса, кто был наделен богатым воображением, шептали друг другу, что дух Броди взломал запор в поисках дороги к родному дому. Так Сюзан иногда любила рассказать сию таинственную историю поздним вечером на крыльце «Магнолии» какому-нибудь простодушному гостю и посмеяться про себя над его впечатлительностью.
      Альберт немедленно приказал повесить новый замок и укрепить ворота.
      Если не считать этого единственного случая, все эти годы карьер оставался заброшенным уголком владений Ролинсов.
      Когда Лейни в детстве отправлялась куда-нибудь с родителями, ей всякий раз открывался вид на поросшую травой дорогу, ведущую к ржавым воротам Ло-Джо. Став взрослой, она впервые вернулась к этим местам.
      В Ло-Джо жил страх.
      В детстве она не боялась карьера; на ум ей приходил разве что мертвец, погребенный где-то под камнями. Сейчас же оказалось, что это по-настоящему страшное место, причем в самом что ни на есть прозаическом смысле.
      После работы саперов на месте карьера образовалась чрезвычайно глубокая впадина с отвесными краями.
      Престон и Лейни загорали, растянувшись на горячих плоских каменных плитах, разбросанных по краю карьера. До них доносился визг трех женщин, которые вместе с Тейтом и братьями Грегори расположились у самой воды, и мужской смех.
      – Берегись разбойников, не то они выскочат и привяжут тебя к дереву, – сказала Лейни, смеясь и прикрывая ладонью глаза от слепящего солнца.
      – А что, хорошая мысль, – лениво отозвался Престон. – Привязала бы ты меня к камню, а? Я был бы целиком в твоей власти.
      Лейни поежилась. Все, что Престон говорил сегодня, имело оттенок сексуальности. Или ей только так казалось?
      Как бы то ни было, она не имела права выходить из роли. У этого человека имелись средства решения всех ее проблем.
      Она повернулась на бок и насмешливо прищурилась:
      – И что бы я могла с тобой сделать?
      – Все, что тебе угодно, мой ангел.
      – На глазах у этих?..
      – Они все поймут правильно. Да и к тому же им не до нас. Их всех почему-то тянет туда, в эту дыру. А я, кстати, разочарован. Ни малейшего намека на дядю Броди. Может, его призрак бродит с той стороны?
      – Престон…
      Он повернул голову и приоткрыл глаза.
      – Что такое?
      – Не надо так шутить. Это все равно что плясать на чьей-то могиле.
      Вдруг он переменился. Только что он был заботлив и ласков, но внезапно лицо его стало угрюмым.
      – Лейни, не надо меня воспитывать. Я не маленький мальчик, а ты не моя учительница.
      – Ничего не могу с тобой поделать. – Она вздохнула и попыталась снова принять шутливый тон: – Может, такие шутки нравятся маленьким проказникам…
      – Не надо придумывать мне прозвища. Потому что… – Неожиданно он притянул ее к себе. – Потому что я уже не ребенок.
      Его голова заслонила от нее солнце, и лицо стало приближаться. А когда его губы впились в ее губы, она негромко вскрикнула и дернулась, когда он вдруг поставил на ее промежность холодный стакан. Ей удалось перехватить его руку и отвести ее в сторону. Престон рассмеялся.
      – Прекрати!
      Она попыталась отодвинуться от него и обнаружила, что его другая рука, которой он обхватил ее за шею, не теряла времени даром. Широкие лямки ее купальника уже были спущены с плеч.
      – Престон!
      Лейни попыталась поправить купальник, испуганно озираясь по сторонам, а Престон приподнялся на локтях, отставил стакан в сторону и сжал ее запястья.
      – Нет. – Ни нежности, ни веселой беззаботности в его голосе – только напряжение и похоть. – Я хочу взглянуть на тебя.
      Лейни замерла, со страхом глядя ему в глаза. Было совсем тихо, только издалека слышался голос рыжей девицы по имени Джули.
      – Не здесь, – смущенно шепнула она.
      – Здесь. И сейчас.
      Престон так рванул лямки ее купальника, что ткань затрещала. Не обращая внимания на слабый протест, он уставился на ее грудь. Лейни не могла пошевелиться. Она чувствовала, как вся пылает от горячих солнечных лучей и стыда.
      – Господи, – прошептал он, – да ты настоящее чудо.
      Его пальцы принялись ласкать обнаженную грудь Лейни.
      У нее не осталось сомнений в его намерениях.
      – Престон!
      Лейни с силой оттолкнула его. Престон замер и удивленно посмотрел на нее.
      – Почему, Лейни? В чем дело?
      – Мы на виду.
      – Никому нет до нас никакого дела. Не надо притворяться, Лейни. Ты как будто решилась на близкие отношения со мной? И сейчас ты скажешь мне то, что я хочу от тебя услышать. Скажешь, я знал это, когда ты позвонила мне. – Взгляд его сделался чуть мягче, и он погладил ее по волосам. – Ты не пожалеешь. Я дам тебе все, в чем ты нуждаешься.
      «Разве я говорила что-нибудь про сорок тысяч долларов?» – в отчаянии подумала Лейни.
      – Ты еще не знаешь, в чем я нуждаюсь, – возразила она с горечью.
      – Ты скажешь мне об этом ночью, – прошептал он прямо ей в губы, – когда устранишь то, что до сих пор вставало между нами.
      Он положил ее ладонь себе между ног и сжал ее бедрами.
      Пальцы Лейни сжались – как и сердце. Никогда прежде она не касалась мужчины вот так. Ни одного.
      Наверное, Престон прочитал ее мысли, потому что спросил очень тихо:
      – У тебя уже кто-то был? А…
      «Не произноси его имя, не говори о нем тогда, когда я готова отдаться тебе как шлюха!» – мысленно взмолилась Лейни.
      Она вырвалась, скатилась с каменной плиты на траву, дрожащими пальцами завязала сзади тесемки купальника и бросилась прочь, так как не могла придумать ничего лучшего.
      Ей нужно было скрыться от него и от самой себя.
      – Лейни! – раздался за спиной его громкий голос.
      Она остановилась как вкопанная, но не потому, что он ее окликнул. Просто она вдруг со всей ясностью поняла, что бежать ей некуда.
      Престон одним прыжком настиг ее.
      – Какого черта? Куда ты рванула, скажи на милость? – резко бросил он.
      На нем не было ничего, кроме синих плавок. Его загорелая грудь с шумом вздымалась и опадала.
      – Просто куда-нибудь.
      – Например, сюда?
      Лейни оглянулась, и в глазах у нее потемнело от страха. Она остановилась как раз возле поросшей кустарником ограды, в каких-нибудь шести футах от пугающей черной бездны.
      Она не могла пошевельнуться, поэтому Престон беспрепятственно обнял ее и прижал к себе.
      – Послушай, ну извини. – Он все еще тяжело дышал. – Только зачем же было убегать?
      К ней постепенно возвращалось хладнокровие и ясность мысли. С ней Престон. И это неизбежно должно случиться.
      – А что, если мне нужно от тебя больше, чем ты думаешь? – наконец сумела прошептать она.
      Вдруг ей станет чуточку легче, если она хоть что-нибудь скажет честно?
      – Например? – насторожился он.
      – Как ты обычно расплачиваешься с женщинами?