Внук Дьявола

      Однажды Колли попытался завязать более близкое знакомство с одним из маленьких оборвышей, но им помешала его матушка.
      – Не водись с ним, – заявила она своему сыну. – Этот Ролинс-безотцовщина нам не компания. Дьявол хочет, чтобы мальчика оставили в покое, а мне совсем не хочется ссориться с Дьяволом.
      А Колли уже хорошо знал, кто такой Дьявол. Это табачный король, это ему принадлежат плантации. Седовласый мужчина в комбинезоне и больших сапогах. Это его Колли должен бояться, когда он проходит мимо, тяжело ступая и припадая на правую ногу. К счастью, Дьявол только смотрит исподлобья и по большей части ничего не говорит, он вообще почти не обращает внимания на Колли и Чарли, разве что дает им какие-то деньги после уборки урожая, и Чарли затем спускает эти деньги в магазинчике, расположенном на границе владений Дьявола. Даже магазин этот принадлежит Дьяволу, как и ферма, как и они сами, работники этой фермы.
      Правда, одно слово, произнесенное осторожной мамашей, осталось непонятным.
      – Что такое «безотцовщина»? – спросил Колли у Чарли.
      Старик в это время пытался напоить новорожденного теленка из бутылки. Он поднял голову, и Колли обратил внимание на его римский нос, блестевший от пота.
      – Это не про тебя, – коротко ответил Чарли. – Люди, что живут в тех домах, ровным счетом ничего не понимают. Они боятся тебя, потому что ты не такой, как они. Когда-нибудь ты уедешь из этих мест. А они… У них нет будущего, они приговорены к вечной каторге здесь, на фермах, вот они и потеряли душу.
      – А ты, Чарли? – с любопытством спросил Колли. – Ты-то почему сюда приехал?
      Старик долго не отвечал.
      – Я приехал сюда вместе с Дьяволом пятьдесят лет назад, – наконец сказал он. – Приехал потому, что мне нужно было где-то спрятаться. И я спрятался здесь.
      Поля глубоко надвинутой на лоб коричневой шляпы скрывали от Колли лицо старика, и мальчик, вдруг оробев, задал следующий вопрос:
      – А я? Чарли, я-то что тут делаю? Я не помню, как попал сюда.
      – Хватит с тебя, – сказал Чарли теленку, выпрямился и отошел в сторону. – Если не выживешь теперь, я не виноват. – Он приподнял шляпу и провел рукой по макушке, почти совершенно лысой. – И ты, Колли, ни в чем не виноват. Просто случилось так, что ты оказался не там, где должен быть. Наша задача – вернуть тебя в большой мир, принадлежащий тебе по праву. Проклятие должно стать для тебя благословением. – На Чарли иногда находил особый стих, и он начинал ни с того ни с сего говорить торжественно и высокопарно, как проповедник с амвона. Он был образованным человеком, старый Чарли, и в книгах понимал не меньше, чем в лошадях, к которым питал слабость Дьявол. – А теперь хватит вопросов. Берись-ка за мотыгу, а то завел моду совать нос в то, что тебе знать не положено. Любопытен ты больно.
      Именно любопытство привело Колли к тому памятному дому. Стук молотков и визг пил привлек его внимание, и он приобрел привычку наблюдать за строительством, затаившись в укрытии. Он не приближался к строительной площадке, так что возможности побеседовать с рабочими у него не было. Интуиция подсказывала ему, что вступать в разговоры не стоит, как не стоит и рассказывать Чарли, где он пропадает часами.
      В тот день, когда он пробрался поближе и заметил ту девочку, строительство подходило к концу.
      Колли увидел ее и застыл как вкопанный.
      Она сидела на качелях, прикрепленных к ветвям могучего дуба. Качели эти, по всей видимости, только что соорудил высокий плотный мужчина – ее отец. Темные ее волосы были забраны в пучок, но отдельные прядки спадали на щеки.
      – Пап, принцессе Салли нравится новый дом, – громко объявила она.
      Отец ее замер с молотком в руке. Чтобы ответить, ему пришлось вынуть изо рта три гвоздя.
      – Элейна, – сурово произнес он, – кончай фантазировать. Последний раз тебе говорю, никакой принцессы Салли нет.
      Девочка помолчала с минуту, а потом простодушно спросила:
      – Разве я не могу про нее говорить, даже если ее нет?
      – Мы с тобой уже обсуждали это. Отвыкай от выдуманных подруг. У тебя есть настоящие.
      – Ну да, но они в школе, а сейчас у нас каникулы.
      – Тогда займи голову чем-нибудь еще. Хватит вечно что-то воображать. – Мужчина огляделся по сторонам. – Наверное, я устроил игровую площадку чересчур близко к лесу, – неуверенно проговорил он. – Просто я не мог пройти мимо такого замечательного дерева. Скоро я обнесу площадку забором, и мы заведем собаку. Тебе тут понравится, когда станешь старше.
      – Мне и сейчас тут нравится, – решительно возразила девочка. – Между прочим, мне уже одиннадцать лет.
      – Ну да. Ты уже достаточно взрослая, чтобы…
      – Перестать играть в Салли, – насмешливо подхватила Элейна.
      – Совершенно верно. Иначе нам придется показать тебя психологу, и пускай он выясняет, почему ты норовишь спрятаться от действительности.
      – А кто такой психолог?
      – Это человек, который заломит за тебя вместе с твоей принцессой бешеные деньги, которых у меня, между прочим, нет.
      Только теперь Колли узнал этого человека и вздрогнул. Это был Джон Торн, управляющий обширным хозяйством Дьявола. К лошадям он отношения не имел, но от него исходили все распоряжения относительно табака, кукурузы и сена. Он же командовал табачными складами. Он всегда отдавал приказания Чарли и Колли, даже не глядя на них, как будто ему было противно смотреть на их лица. За малейшую оплошность этот человек безжалостно их наказывал. Он объезжал угодья в открытом джипе, и за ним тянулся почти осязаемый шлейф злобы.
      Колли редко общался с ним; как правило, инструкции Торна ему передавал Чарли.
      Ему уже не суждено забыть тот первый миг, когда он ее увидел. Колли, забыв обо всем, наблюдал за девочкой, взлетающей на качелях высоко над землей. С подножия холма, где он укрылся, ему казалось, что она парит в облаках.
      Несколько дней он непрестанно думал о ней. Дважды он приходил на то место, надеясь вновь встретить ее.
      Но случилось так, что она сама пришла к нему.
      В тот душный июльский день Колли работал в поле, которое Чарли вверил его попечению на неделю. Он мечтал окунуться, а самое глубокое место, где вода всегда оставалась холодной, находилось у самой бухты, там, где речка делала изгиб и поворачивала к Тиммс-Форк-ривер.
      Колли вышел на каменистый берег и застыл над спокойной водой, куда собирался нырнуть, как вдруг до него донеслось чье-то негромкое мелодичное пение:
      – Том Дули голову склонил… – Юная, судя по голосу, певица перевела дыхание. – Заплакал бедный Том…
      Колли увидел ее и не поверил своим глазам. Да, это была она, та самая маленькая девочка из нового белого дома. Она переходила бухту вброд, взмахивая время от времени руками, чтобы не поскользнуться на поросших водорослями камнях. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь густую листву, освещали ее. Вдруг она непроизвольно ахнула, ступив, по всей видимости, на острый камень, и наставительно сказала, обращаясь непонятно к кому:
      – Не ходи тут. Больно.
      Колли заметил, как змея черной веревкой скользнула под водой, и не придал этому большого значения. Да, это Вдовья бухта, и в ней, как известно, водятся змеи. Они не ядовиты, просто не надо обращать на них внимания, и тогда они не обратят внимания на тебя.
      Но этой девочке и ее невидимой подружке этих простых вещей никто, по-видимому, не объяснил. Заметив змею, она пронзительно завопила и кинулась бежать, поднимая фонтаны сверкающих на солнце брызг.
      Она, должно быть, не знала, что в этом месте глубина не везде по щиколотку; сразу за отмелью находился омут.
      Девочка камнем ушла под воду; Колли успел только увидеть ее бледное, искаженное страхом лицо, а потом поверхность реки сомкнулась над ее головой.
      Не сразу он понял, что она так отчаянно барахтается под водой потому, что не умеет плавать. Времени на раздумья не было.
      Он прыгнул в воду с громким криком «Эй! Эй!», словно она могла откликнуться из синей глубины.
      Девочка отчаянно отбивалась от него. Когда их головы в очередной раз показались над поверхностью, он ударил ее по щеке, и она открыла глаза, силясь рассмотреть своего спасителя. На него глянули глубоко посаженные синие (а может, даже с фиолетовым отливом?) глаза, а он обхватил ее за талию и повлек к большому камню, торчавшему из воды невдалеке от берега. Девочка вцепилась в камень обеими руками, а Колли обогнул его вплавь и вскарабкался на него с другой стороны.
      – Все нормально, – объявил он, наклоняясь. – Давай руку. Я тебя втащу.
      Оторвать ее пальцы от краев камня оказалось нелегким делом; она судорожно вцепилась в него и испуганно всхлипывала. Но Колли без труда справился со своей задачей – тяжкий физический труд на ферме давно укрепил его мускулы. Оказавшись в безопасности на камне, она присела на корточки, уставившись на него огромными глазищами.
      – Молодчина, – похвалил он ее. – Ты даже не наглоталась воды! Вовремя задержала дыхание.
      Только тут Лейни поняла, что снова не дышит, и с шумом выпустила воздух.
      – Я стоял там, на обрыве, – снова заговорил Колли, теперь уже чуть менее уверенно, – и увидел, как ты пошла ко дну. Знаешь, переходить вброд опасно, если не знаешь дна. Тут попадаются глубокие места.
      Лейни судорожно оглянулась и вдруг всхлипнула.
      – Хочу домой, – выговорила она дрожащим голосом.
      – Хорошо, – поспешно сказал он, – но не надо плакать. Плачут только маленькие. Ты ведь уже большая, да?
      – Да… Но я хочу домой, – снова всхлипнула она и икнула.
      Ее била крупная дрожь, кожа покрылась пупырышками. Колли серьезно посмотрел ей в глаза.
      – Эге, выходи-ка на солнце. Ты замерзаешь.
      Девочка не шелохнулась.
      – Пошли. Я тебе помогу.
      Он взял ее за локоть. Она отдернула руку, поскользнулась и ухватилась за выступ, чтобы не свалиться в воду.
      – Не надо. Ты меня ударил.
      Он глянул на ее щеку. Там уже выступило красное пятно.
      – Извини. Так было надо. Ты от меня отбивалась, а мне надо было вытащить тебя из воды.
      Лейни опять вздрогнула и неожиданно спросила с удивлением:
      – Разве тебе не холодно?
      Он был так худ, что она могла пересчитать его ребра, выступавшие под загорелой кожей. Его джинсовые шорты промокли насквозь, и с них капала вода. А длинные черные волосы прилипли к плечам.
      – Не-а. Мне никогда не бывает холодно. А ты можешь простудиться. Идем на солнце.
      Лейни взглянула туда, куда он указывал. Еще один крупный камень, но плоский, выступал из воды совсем рядом. С него можно было перебраться на берег, поросший маргаритками.
      – Это похоже на трон, – заметила она, но не двинулась с места. Пальцы ее как будто вросли в каменный пьедестал.
      – Трон?
      – Ты не знаешь, что такое трон? – Ее голос как будто повеселел. – Это такой стул для волшебных принцесс и королей.
      – Да-да, трон, – подхватил он. – Трон для добрых фей. Послушай-ка, посиди там, а я покажу тебе, как делать свистки. Я тебе вырежу волшебный свисток. Самый громкий свисток в мире.
      Лейни подняла голову и с сомнением взглянула на него.
      – Мне не разрешают разговаривать с незнакомыми.
      Он не моргнул глазом.
      – Хорошо, давай знакомиться. Как тебя зовут?
      – Элейна Мари Торн.
      – Значит, теперь я знаю твое имя! – весело воскликнул Колли. – И где твой дом, я тоже знаю. Ты живешь в том большом белом доме на вершине холма. Там над верандой круглый потолок голубого цвета, как небо. А еще ты любишь сидеть на старом дубе.
      – Откуда ты знаешь?
      – Я тебя видел, – торжествующе объявил он. – Мы с Чарли живем по ту сторону реки. В общем, теперь ты не скажешь, что мы не знакомы. И я тебя спас, – веско добавил Колли. – Это значит, что нам надо стать друзьями.
      Тогда она опять огляделась, задержав взор на отвесных обрывах на обоих берегах реки.
      – Тут страшно, – сказала она. – Там змея в воде.
      Он небрежно махнул рукой:
      – А-а, ничего тут страшного нет. Знаешь, я часто нырял сверху. А ту змею ты сама напугала.
      – Я не собиралась нырять, – капризно возразила Лейни. – Я же не умею плавать.
      – Это я уже понял. – Он насмешливо подмигнул ей. – Наверное, ты еще маленькая и тебе рано учиться плавать.
      – Мне уже одиннадцать, – возмутилась она. – Просто у меня маленький рост. А тебе сколько лет?
      При этом вопросе Колли задумался.
      – Мне, наверное, лет четырнадцать.
      – То есть как? – Лейни недовольно взглянула на него. – Ты не знаешь, сколько тебе лет?
      – Ну, вообще-то, я правда точно не знаю. Речной Чарли – вот он знает. Так вот, он говорит, что мне, должно быть, четырнадцать. Чарли знает все на свете. В этом году он начал заниматься со мной алгеброй. А еще он прочитал мне вслух всю Библию. С начала до конца.
      Лейни заметно расслабилась. Несомненно, мама не станет возражать против того, чтобы она познакомилась с мальчиком, который знает Библию от корки до корки.
      – Мама называет меня Лейни.
      – Красивое имя, – заметил он. – А меня зовут…
      Он осекся. Вообще-то он не должен был находиться сейчас здесь в обществе этой избалованной девчонки.
      – Ну? – Она шмыгнула носом. – И как же тебя зовут?
      – Не скажу, – решительно проговорил Колли. – Понимаешь, я ведь тоже волшебный, а волшебным людям, которые живут… в лесу, нельзя называть кому попало свое имя. То есть я хотел сказать, что, если ты случайно произнесешь мое имя при ком-нибудь, я превращусь в дым.
      Девочка изумленно таращилась на него.
      – Я тебе не верю, – с трудом переводя дыхание, сказала она. – Ты врешь.
      – Правильно, я соврал. Только не плачь больше, пожалуйста. Я же сказал, что ничего плохого тебе не сделаю. Я отведу тебя домой, к маме с папой. Договорились?
      – А ты обещаешь?
      – Клянусь, – торжественно сказал Колли. – Подожди чуть-чуть. – Он быстро выпрямился. – Мне бы хотелось немножко посидеть вон на том камне. Может, ты со мной пойдешь, тем более что мы с тобой теперь знакомы?
      – Ну… ладно. – Лейни посмотрела на свою промокшую рубашку и шорты и огорченно вздохнула. – Боюсь, мне сегодня попадет. Мама прилегла отдохнуть, и я сбежала на игровую площадку, а когда увидела бухту, мне вдруг захотелось пройтись по воде. Мама с ума сойдет, когда узнает, что я чуть не утонула.
      – Ничего она не узнает. Там, на камне, твоя одежда в два счета высохнет, – пообещал Колли. – Да-да. – Она сразу же успокоилась, сама не понимая почему. – А ты умный, – заметила она с уважением.
      Его загорелые щеки вспыхнули, а глаза заблестели от удовольствия.
      – Нет, что ты. Чарли говорит, что я непоседа и потому плохо учусь.
      Они быстро добрались до большого камня. Лейни устроилась на нем и тут же возобновила прерванный разговор, хотя и не была до конца уверена, что стоит вновь упоминать о волшебстве и превращении в дым…
      – Показывай волшебный свисток, – негромко сказала она.
      – Его нельзя увидеть, – терпеливо объяснил ей Колли. – Его можно только услышать.
      – Хорошо, я хочу его услышать.
      – Тогда закрой глаза. И чур, не подглядывать.
      Лейни зажмурилась так крепко, что перед глазами на черном фоне поплыли радужные точки.
      Прошла минута, и он прошептал:
      – Теперь можешь смотреть.
      Она открыла глаза. Он сидел на камне рядом с ней. Пристально глядя ей в глаза, он поднес ко рту сложенные руки и дунул у основания больших пальцев. Раздался пронзительный свист.
      Колли дунул второй раз, третий.
      – Я тоже так могу, – решительно заявила Лейни.
      – Правда? Ну давай, покажи.
      Она сложила руки, поднесла их ко рту и дунула. Безрезультатно. Вторая попытка тоже оказалась тщетной.
      – Теперь поняла? – Он торжествующе улыбнулся, увидев, как вытянулась ее физиономия. – Тут нужно волшебство.
      – А мама говорит, что настоящим волшебником был только Христос, – возразила она.
      Колли рассмеялся.
      – Насчет Христа не знаю. Ладно, покажу тебе кое-что.
      Он разжал ладони, и Лейни увидела зажатый между ними стебелек овсяницы.
      – Это колдовская трава. – Он озорно подмигнул.
      – Ничего подобного. Просто старая травинка. И я не верю, что она помогает тебе свистеть. Вот приду домой, расскажу маме, и она…
      Колли резко поднялся.
      – Лейни, послушай меня. Ты не должна говорить обо мне Торну. И вообще никому не говори. У меня будут неприятности. Да Чарли…
      Она тоже поднялась.
      – Ты поклялся.
      Колли с недоумением посмотрел на нее.
      – В чем? Ах да, правильно. Но ты все равно никому ничего не говори. Мне будет плохо. Я уже не смогу прийти сюда, да и ты тоже, – добавил он с горечью. – И вообще тогда тебе придется рассказать, что ты едва не утонула в бухте.
      Лейни не сводила с него глаз. Все, что он сказал, звучало весьма убедительно.
      – Я ничего не скажу, – медленно произнесла она.
      Наверное, впервые в жизни она сознательно решила поступить вопреки указаниям родителей.
      – Вот и хорошо. – У него сразу стало легче на душе. – Отлично, Лейни. Ты одна знаешь обо мне, и ты одна будешь меня видеть.
      И снова его слова прозвучали совершенно естественно, хотя она вроде бы не договаривалась с ним о новых встречах.
      – Идем. Я проведу тебя к твоему дому коротким путем.
      Он зашагал вперед по каменистому берегу. Его черные волосы казались шелковыми на фоне сочной зеленой травы.
      Лейни моргнула, ослепленная на мгновение ярким солнцем.
      – Не может быть, – прошептала она на ухо невидимой подруге. – Я в колдовство не верю, я уже большая. И все-таки он мог бы быть колдуном.
      Она побежала вслед за ним и даже не заметила, что принцесса не удостоила ее ответом. Принцесса исчезла, исчезла навеки; она утонула в холодой воде Вдовьей бухты. Маленький колдун уничтожил ее.
 
      Было уже поздно; даже луна скрылась за верхушками деревьев.
      – Если тебе так уж необходимо выдумывать друзей, – сонно протянула Дебора, – могла бы выдумать кого-нибудь хорошего и доброго.
      Лейни подняла голову с подушки.
      – Да нет же, мам, он не выдуманный. Я же тебе объяснила. Он умеет нырять, даже там, где совсем глубоко, и умеет свистеть через травинку. И у него черные волосы.
      – Ну, понятно. Тебе приснился кошмар про змею и омут, и теперь ты будоражишь весь дом. В жизни не видела ребенка с таким богатым воображением. А теперь давай-ка спать. Уже второй час ночи. Не надо бояться, Лейни, я с тобой.
      – Но этот маленький колдун сказал…
      – Милая моя, я пообещаю тебе кое-что, но только если ты сейчас уснешь. Я готова терпеть этого маленького колдуна при условии, что он не окажется таким же испорченным, как твоя принцесса. Если же он возьмет с нее пример и потребует себе, скажем, отдельное место за столом, я его… – Дебора зевнула. – Я его сожгу. Ты знаешь, что в старину колдунов сжигали заживо?
      – Правда? Может, ты выдумываешь? – встрепенулась Лейни.
      – Выдумываешь в этом доме только ты. Я говорю чистую правду.
      Дебора с трудом договорила последнюю фразу, и глаза ее закрылись.
      Очень осторожно, чтобы не разбудить мать, Лейни села на постели и выглянула в окно. Очертания высокого дуба, в ветвях которого она так любила сидеть, отчетливо вырисовывались на фоне темного неба. Загадочная луна серебрила листья.
      – Я больше никому не скажу, что ты настоящий, – шепотом пообещала Лейни, не зная, слышит ли ее маленький колдун.

Глава 2

      Лейни прижалась лбом к темной оконной раме.
      В опустевшем ресторане было тихо. Дождик, моросивший в Спрингсе весь день, прекратился, ночное небо было ясным, и в нем мерцали крупные звезды. Ветерок шевелил занавески, и в кухне было теперь гораздо прохладнее, чем днем. Обычная вечерняя уборка была уже завершена.
      Лейни устала; пора идти домой.
      Она проверила, заперта ли как следует задняя дверь, и помедлила на пороге, глядя на огромную, отливающую кровью луну, висевшую так низко, что она едва не погружалась в черные воды Вдовьей бухты.
      Так много мыслей роилось в голове Лейни, что она могла только стоять и смотреть широко открытыми глазами на зловещий диск.
      Слишком непросты вставшие перед ней вопросы.
      Сколько еще она сможет управлять «Магнолией»? Немыслимо объяснить матери и тете Оливии, насколько серьезно ее положение.
      И вот еще новая беда – явился Колли. И как, спрашивается, она сможет в этих условиях держать себя в руках?
      Плюс Престон.
      Черт побери, да что же такое она выдумала, как убедила себя, что ей лестно его внимание, что ей нравится его лоск?
      Хорошо еще, что у нее хватило ума и здравого смысла скрыть от мамы то, что у нее началось что-то вроде флирта с Престоном в это лето.
      А ведь флирт с Престоном Ролинсом представлялся ей совершенно безобидным развлечением. Да так оно и было – вплоть до сегодняшнего вечера.
      До появления его злополучного кузена.
      И вдруг она услышала тихий скрип. Кто-то осторожно ступил на дощатый пол веранды и начал пробираться к двери среди кресел-качалок. Лейни не могла уверить себя, что половицы скрипят сами по себе, поскольку гостинице идет уже сотый год. Вне всякого сомнения, это шаги человека.
      Чтобы успокоиться хоть немного, она напомнила себе, что никаких неприятностей быть не может, ведь живет она не где-нибудь, а в благонравном Индиан-Спрингс, где жители имеют обыкновение засыпать засветло и просыпаться с петухами.
      Правда, в этот вечер в городе находится Колли Ролинс.
      Она сделала шаг в сторону, стараясь разглядеть, кто к ней приближается, и половица скрипнула под ее ногой.
      Луна, проглядывающая сквозь кроны кленов, заливала пол веранды призрачным светом.
      Лейни толком не разглядела темную фигуру, зато узнала голос.
      – Я в лунный сад пришла одна, – негромко пропел этот голос.
      – Мама!
      Из груди Лейни вырвался вздох облегчения. Она рывком распахнула дверь, задев качалку, стоявшую чересчур близко к входу.
      – Лейни, ты не ушиблась? – встревоженно спросила Дебора Блэкберн Торн.
      – Ушиблась, мэм, – неохотно призналась Лейни.
      – Почему ты одна? Я бы не пошла в церковь, если бы ты мне сказала, что Дана не сможет остаться и помочь тебе.
      – Я сама ее отпустила. Мне просто захотелось побыть одной.
      Дебора остановилась и положила руку на перила веранды. Какое-то время она не произносила ни слова, а только глядела на освещенную луной фигуру дочери.
      – Я слышала, что здесь произошло, – тихо сказала она наконец.
      – Так ты знаешь…
      – Колли вернулся. И был в «Магнолии». – Дебора подошла к дочери и заглянула ей в глаза. Годы не пощадили ее, и все же она была красива. Ее суровое и одновременно открытое лицо сияло в лунном свете красотой Богоматери. – Я чувствую, что ты переменилась, Лейни, и, честно говоря, отчасти я рада, что ты увидела его. Все лето ты была какой-то не такой. Ты еще очень молода, и на тебе лежит непосильное бремя. Я знаю, что-то гнетет тебя.
      – Мне уже двадцать один год, и за моими плечами немалый опыт, – преувеличенно бодро возразила Лейни.
      Ей неприятно было говорить таким деланым тоном, но она не могла допустить, чтобы мама поняла, что на самом деле происходит с ней и с «Магнолией». Лейни должна сначала сама разобраться со своими проблемами, понять себя и найти выход. Какой угодно.
      – В последнее время ты отдалилась от Уэя и Даны, – вновь настойчиво заговорила Дебора. – Пропадаешь где-то по полдня. Что с тобой, Лейни?
      – Послушай, мама, я уже взрослая, сама имею право выбирать друзей и образ жизни, и не надо за мной шпионить. Я отдаю себе отчет в том, на что решилась три года назад, и сама несу ответственность за свои поступки. И я…
      – Лейни, родная моя, я ни в чем тебя не виню, – с грустью проговорила Дебора. – И ты не должна…
      – Дебора, вы нашли ее? – послышался со двора чистый, сильный женский голос.
      – Да, Сюзан. Она как раз запирала гостиницу.
      – Вот и отлично.
      В круге лунного света, где стояли мать и дочь, появилась Сюзан Макалистер. Рослая, широкоплечая, крепко сбитая, она походила на видавшую виды амазонку.
      Сюзан пришла на работу в «Магнолию» двадцать пять лет назад, когда ее муж погиб в результате несчастного случая в каменоломне и ей было некуда податься. С годами она сделалась чем-то вроде компаньонки, в чьи обязанности входила забота о тете Оливии.
      Родных у Сюзан не было, и она прикипела к Блэкбернам. Платили ей мало, и она работала исключительно из привязанности к хозяевам. Дом старой Оливии стал ее родным домом.
      – Пойду-ка я домой, – сказала она и зашагала к калитке в заборчике, отделявшем территорию «Магнолии» от дворика возле дома тети Оливии.
      В этот самый двухэтажный викторианский особняк Лейни с матерью переехали вскоре после смерти отца.
      Вот и еще одна причина, по которой «Магнолию» нельзя закрывать: они живут у тетки, а значит, в долгу перед ней.
      – Тетя еще не спит, – заметила Дебора.
      Сюзан остановилась.
      – Не думаю, что она вообще заснет. Она дважды просила меня привести к ней папу, и я никак не могла бедняжке втолковать, что Лэнсинг Блэкберн скончался еще во времена Эйзенхауэра . – И вдруг Сюзан с любопытством спросила: – Из-за чего она так разнервничалась? Что у вас тут произошло?
      – Двое… посетителей повздорили из-за какой-то ерунды, – сказала Лейни.
      Она заметила, как рука ее матери с силой сжала перила.
      Лейни опасалась новых вопросов; она не думала, что беспокойство за Оливию пересилит любопытство Сюзан.
      – Ах, вот оно что, – произнесла Сюзан. – Я подумала, что мне стоит завтра съездить к доктору Максвеллу, взять у него лекарства. А еще лучше привезти доктора к ней. Я знаю, вы не любите, когда я…
      Дебора поспешно перебила ее:
      – Нет, я не возражаю против визита врача. Просто я заранее знаю, что он сделает. Он осмотрит ее, потом возьмет меня под руку и скажет, что я не должна беспокоиться насчет денег, существует, мол, специальный государственный фонд, и он профинансирует лечение. Я даже верила ему до тех пор, пока его жена однажды не пришла с подругами к нам в ресторан. И тогда я услышала, что никаких фондов нет в помине, а Максвелл лечит тетю Оливию бесплатно, просто потому, что симпатизирует ей и не может себе представить Спрингс без нее. Такие старухи, дескать, составляют местный колорит.
      Сюзан коротко фыркнула.
      – Дору Максвелл я беру на себя. Если надо, я могу показать ее подружкам кое-какой местный колорит. Между прочим, эти сумасшедшие Леттисоны – ее близкие родственники.
      Дебора ответила так тихо, словно не желала, чтобы даже ветер услышал ее слова:
      – А еще я боюсь, что он опять предложит мне подумать насчет дома престарелых.
      – Ни в коем случае! – энергично запротестовала Сюзан. – Я никому не позволю увезти мисс Ливи отсюда. Она зачахнет и умрет вдали от «Магнолии». Я же здесь именно для того, чтобы она могла жить там, где хочет. Мне нужно поговорить с доктором Максвеллом. Я думаю, на него можно положиться.
      Лейни с горечью подумала, что Сюзан права. Доктор Максвелл очень много знает и держит язык за зубами. Этот человек – воплощенное благоразумие.
      – И жена его меня не волнует, – заявила Сюзан. – Я толстокожая, не то что вы. Уже поздно. Идемте домой, Дебора. И ты тоже, Лейни.
      Она повернулась и решительно зашагала в сторону дома своей хозяйки.
      Мать и дочь долго молчали, вдыхая влажный ночной воздух, напоенный пьянящим ароматом жимолости. Дебора прошептала:
      – Боже мой, в такие ночи я начинаю бояться старости. Элейна, ты молода и красива. И я не желаю больше слушать о прошлом. Оно позади, не тревожь его. И Колли позади. Не позволяй ему снова рвать на части твою душу. Я знаю, тебя и еще что-то гложет. Ты ничего мне не рассказываешь, наверное, считаешь, что я не смогу понять. Может, ты и права. Но в одном я уверена твердо: бог смотрит на нас. Так что береги себя. – Дебора окинула дочь долгим взглядом. – Запри «Магнолию» и приходи домой. Я тебя оставляю, ты же этого хотела.
      Вслед за Сюзан Дебора скрылась в темноте.
      «Бог смотрит на нас».
      Было время, когда любимая фраза матери действительно приносила Лейни утешение. Но это было в детстве. Блаженное время, когда легко поверить во что угодно. А потом была череда знойных субботних вечеров, когда друзья, соседи, родственники собирались во дворе «Магнолии», ели арбуз, курили, болтали. Все они были веселы и надеялись на лучшее будущее.
      В те времена Лейни могла без опаски войти в запретные воды Вдовьей бухты, так как не знала, что в мире есть нечто, от чего никто не защитит ее, даже бог. И от некоторых людей даже он не в силах ее уберечь.
      Например, Колли или Альберта.
      Нет. Об этом думать нельзя. Мать права, и она, Лейни, далека от настоящего мира. Она смотрит на людей, которые идут мимо, живут своей жизнью и не знают, что она существует. Она здесь, в «Магнолии», где время стоит на месте.
      Она тряхнула головой, заперла входную дверь и выключила весь свет, кроме одной, простенькой лампы, стоявшей на старинном столике вишневого дерева.
      Прохладный ночной воздух коснулся ее лица.
      Наводящая тревогу луна, казалось, плясала над верхушками деревьев, растущих возле дома Оливии. И в ее лучах Лейни заметила неподвижный черный силуэт.
      «Как сговорились, выслеживают меня все кому не лень», – с раздражением подумала она.
      Человек пошевелился, и лунный луч упал на его лицо.
      – Бог ты мой! – ахнула Лейни, и тьма окутала ее.
      – Не совсем твой бог, – угрюмо парировал Колли. – Хотя знаешь, девочка моя, много раз мне хотелось стать богом, особенно когда я думал о тебе. Тише! Не стоит поднимать шум.
      – Я не собиралась этого делать, – нетвердым голосом проговорила Лейни, но отступила от него на шаг.
      – И не убегай, – тихо попросил он.
      – Убегать от тебя? Еще чего не хватало. – На этот раз ей удался резкий, холодный тон. – Просто я не ожидала тебя увидеть, вот и все.