— Я спросил, как твоя фамилия, солдат? Я тебя не узнаю, а говоришь ты с акцентом, как иностранец. — Он повернулся к одному из техников. — Мирослав, ну-ка помоги мне!..

И в этот момент снова раздался крик. По бетонированной площадке, на которой командир вертолета боролся с водителем, из-под заправщика емкостью три тысячи декалитров текло реактивное топливо, быстро растекаясь по площадке.

— Черт побери, что происходит?.. — Внезапно раздался глухой хлопок, и, казалось, все топливо из заправщика, возле которого они стояли, выплеснулось на площадку.

— Бежим! — закричал кто-то. Прозвучало еще несколько хлопков, и на площадку хлынули тонны топлива из еще трех заправщиков. Вскоре топливо уже на несколько сантиметров покрывало колеса шасси штурмовых вертолетов.

— Диверсия!! — заорал командир вертолета. Водитель попытался убежать, но командир крепко держал его. — Не выйдет, сволочь! Что происходит?!

Капрал Уилсон вообще не привык к грубому обращению, а сейчас ему это тем более не нравилось. Пока техники и экипаж разбегались в разные стороны от разливающегося реактивного топлива, Уилсон неожиданно заключил командира вертолета в железные объятия, сделав вид, что тащит его прочь от заправщика, а сам залепил ему правым коленом в пах. Летчик громко охнул и обмяк в объятиях Уилсона. Капрал подождал еще несколько секунд, чтобы все пробежали мимо, а затем приготовился бежать к газоотбойному щиту, расположенному в ста метрах позади вертолетов и совсем не в том направлении, куда убегали все остальные. Потерявший сознание командир вертолета повис у него на руках.

Но как бы сильно Уилсон не желал побыстрее убраться отсюда, он не мог просто так бросить этого парня. Командир вертолета выполнял свои обязанности — он не заслужил смерти в пламени пожара, устроенного группой иностранцев. Поэтому капрал потащил бесчувственное тело за вертолет и дальше, к газоотбойному щиту. Капрал решил про себя, что если кто-то из охранников выстрелит в него, то он бросит летчика, но не раньше, — этот человек не заслужил смерти...

Для воспламенения реактивного топлива требуется очень горячая искра. Небольшой, весом в полфунта брикет взрывчатки С-4 и фосфорный заряд справились с этим делом. Но... замедлитель был установлен всего на тридцать секунд. А капралу морской пехоты следовало установить его на шестьдесят. И это была его последняя мысль перед тем, как сверкнула яркая вспышка света, раздался грохот в ушах и раскаленная стена огня поглотила их обоих.

Спастись Уилсону не удалось.

Один за другим взорвались и запылали восемнадцать штурмовых вертолетов, находившихся в этой части аэродрома. Адский огонь усугубило и топливо, взорвавшееся в их баках. Через несколько минут прибыли пожарные машины, отозванные от горящего радара, но к моменту их приезда все восемнадцать вертолетов были уничтожены или серьезно повреждены. А еще через несколько секунд взлетел на воздух и склад ГСМ, подорванный специальным подразделением «Отчаянный волшебник» Управления поддержки разведопераций.

Морские пехотинцы — уже без капрала Уилсона — покинули базу, воспользовавшись заранее подготовленным планом отхода. Через несколько часов их заберет второй «Отбойный молоток», и с приближением сумерек они двинутся к своему следующему объекту.

Воздушное пространство над Беларусью,

13 апреля, 09.47 по местному времени.

— Я вижу их! — закричал лейтенант Дольский по рации, настроенной на тактическую частоту.

Но он не понимал, что именно видит: ясно различал вращающийся винт, но деревья у берега раскачивались, и казалось, что рядом с первым винтом работает еще и второй... А может, это два вертолета стоят рядом и прячутся среди деревьев?

— База, я — 711-й, вижу два вертолета у самой воды на южном берегу Немана. Мои координаты... — он сверился с навигационными приборами, — ...пятьдесят три километра к западу-северо-западу от базы Лида. — Пока Дольский передавал координаты, они уже пролетели над «вертолетами». — Попытаюсь опознать цели визуально. Советую выслать в этот район вертолет и пехотные патрули. Прием.

— Вас поняла, 711-й, — ответила радистка командного пункта. — Сообщаю: в этот район не направлялись никакие другие наши самолеты. Свяжемся с базой Сморгонь, чтобы выяснить, смогут ли они выслать армейские патрули. Поддерживайте визуальный контакт с целью и оставайтесь на этой частоте. Как поняли?

— Я — 711-й, вас понял. Постараюсь, — ответил Дольский, — но нам трудно это делать. Пошлите сюда какие-нибудь тихоходные самолеты или вертолеты. Прием.

— Вас поняла, ждите.

Дольский подумал, что на командном пункте еще наверняка нет начальства и их послали патрулировать без его распоряжения. Здорово!..

— База, мне нужен ответ, черт побери, — с раздражением рявкнул в микрофон лейтенант. — Если они решатся на прорыв, то уже через минуту пересекут границу.

Примерно минуту рация молчала, и за эту минуту ведомый успел несколько раз пожаловаться Дольскому, что ему трудно держать малую скорость и выполнять резкие повороты. «Вертолеты» продолжали оставаться среди деревьев, они явно прятались и выжидали. Наконец рация заработала:

— 711-й! Я — База, «Альфа» советует вам визуально опознать цели, доложить и не выпускать их из виду. В случае необходимости имеете разрешение пересечь литовскую границу. Как поняли?

— Визуально опознать, доложить, не выпускать из виду, разрешено пересечь литовскую границу, — повторил Дольский. — Ведомый, займи орбиту на высоте тысяча метров.

— Понял, — отозвался Стебут. Истребитель-бомбардировщик Су-17, не теряя из виду МиГ-27, медленно набрал высоту и занял позицию над Дольским.

— Мы уже десять минут зря расходуем топливо, Хэнк, — напомнил Ватанабэ первому пилоту. — Надо убираться отсюда, иначе не сможем выполнить задание. — Оба они понимали, что если пилоты истребителей заметили их, то скоро авиация и армия пришлют еще кого-нибудь.

— Тогда уходим прямо сейчас, — решил Фелл и объявил по громкоговорящей связи: — Экипаж, внимание! Мы взлетаем и попытаемся, маневрируя на малой высоте, оторваться от этих двух истребителей, которые висят у нас на хвосте. Закрепить все снаряжение и пристегнуть привязные ремни. На случай, если нас подобьют, продумайте планы отхода и уклонения от встречи с противником. Помните, что покидать самолет можно только через заднюю дверь — выходу через боковые двери будут мешать винты, пушка и ракетные подвески. Держитесь, ребята!

Дольский не мог поверить своим глазам — там было не два вертолета, а один!

— База, я — 711-й, вижу этот объект. Это... он большой, похож на грузовой вертолет, камуфляжная окраска, двигатели установлены на длинных законцовках крыльев. Направляется...

И вдруг эта штука совершила резкий поворот и полетела с такой скоростью, которой он не видел ни у одного вертолета. Ни один вертолет не может так двигаться — он взлетел, словно ракета. Дольский лихорадочно осматривал небо в поисках неизвестного самолета.

— База, я потерял его из виду. Он повернул на север и скрылся на большой скорости. Ведомый, возьми курс на восток в поисках этой штуки.

— Понял, — откликнулся Стебут.

— База, я переключаюсь на диспетчерскую Лиды. Ведомый, переходи на десятый канал.

— Понял.

Дольский переключил частоту, проверил связь с ведомым и вызвал диспетчерскую:

— Лида, я — 711-й. Прошу дать направление на неопознанный самолет, последний курс его был на север, высота примерно двадцать — тридцать метров.

— Вас понял, 711-й, — ответил диспетчер. Сейчас ему надо было очистить зону вокруг обоих истребителей и заняться поиском неопознанного самолета. — Мне надо произвести радиолокационное опознание. Если вы разлетелись с ведомым, то пусть он подаст сигнал. — Спустя секунду кодовая опознавательная отметка Су-17 появилась на экране радара, он летел почти параллельно с МиГ-27, но на триста метров выше. — 711-й, есть радиолокационное опознание, но я не вижу вблизи вас никакого другого самолета. Если цель летит на высоте тридцать метров, то я не смогу засечь ее, пока она не подойдет к Лиде на расстояние тридцать километров. Прием.

«Проклятье!» — выругался про себя Дольский. Ведь они были прямо над ним, а теперь потеряли его!

— Вас понял! Если что-то засечете, немедленно сообщите нам...

— Командир, я вижу его! — вмешался Стебут. — Движется курсом ноль четыре ноль в нескольких километрах к северу от реки... Развернулся вправо, снова направляется к реке. Черт побери, Влад, это самолет с поворотной винтомоторной группой! Сейчас он летит в самолетном режиме. Американский самолет-вертолет!

Теперь Дольский лихорадочно оглядывал небо, уже в поисках Су-17, и наконец увидел его.

— Я вижу тебя, Франтишек. Пойдешь ведущим. Оставайся на этой частоте, а я вернусь на девятый канал.

— Понял, иду ведущим.

Дольский переключил рацию на частоту командного пункта.

— База, я — 711-й, мы снова засекли его. Это американский самолет с поворотной винтомоторной группой. Он пересек границу, теперь направляется на большой скорости на восток-северо-восток. Мой «второй» преследует его. Готовы к атаке. Просим дальнейших указаний. Прием.

На этот раз ему ответил очень знакомый голос командира авиаполка. Наконец-то и начальство подключилось к этому делу.

— 711-й! Перейдите оба на эту частоту. Немедленно переключи на нее своего «второго». Прием.

— Я — 711-й, вас понял. — Дольский связался со Стебутом и приказал ему перейти на частоту командного пункта, затем и сам вернулся на нее. — База! Мы оба на вашей частоте.

— 711-й, приказываю посадить этот самолет. Сморгонь посылает вам на помощь штурмовые вертолеты, но пока неизвестно расчетное время их прибытия в ваш район. Зажмите его с двух сторон, дайте предупредительные выстрелы и попытайтесь вывести его из строя огнем пушек. Но это в том случае, если будете уверены, что он не разобьется. Мне нужен этот самолет-вертолет и его экипаж. Как поняли?

— Вас понял, — ответил Дольский.

— "Второй" понял, — подтвердил Стебут. — Я снижаюсь и захожу слева, а ты, Влад, заходи справа.

— Вижу тебя хорошо, — сообщил Дольский, поворачивая вправо, а Су-17 тем временем начал снижаться, заходя в хвост самолету-вертолету. Дольский не имел практики перехвата самолетов, его учили бороться с наземными целями, а не с воздушными, но задача, поставленная командиром, была понятна: ему был нужен этот самолет...

Внезапно самолет-вертолет резко накренился на правое крыло, быстро сбросил скорость и скрылся из виду. Он летел со скоростью примерно четыреста километров в час, но в мгновение ока сократил ее вдвое и совершил немыслимо крутой поворот.

— Я — 711-й, потерял контакт! Ухожу вправо на поиски.

— Я — «второй», тоже потерял контакт, — моментально добавил Стебут. — Командир, я тебя вижу, веди меня.

— Понял тебя, — откликнулся Дольский. Эта игра в кошки-мышки может затянуться надолго, подумал он, резко отворачивая вправо и напряженно вглядываясь в небо в поисках американского самолета. Но лейтенант понимал, что чем дольше они будут заставлять этого американца вилять и совершать посадки, тем больше шансов на то, что он не выполнит свою задачу. Ведь он находится очень далеко от дома и, летя на малой высоте и переходя из вертолетного режима в самолетный и наоборот, очень быстро израсходует все топливо.

Когда Дольский закончил разворот, самолета-вертолета нигде не было видно.

— Я — 711-й, контакт потерян.

— Я вижу его, Влад! — закричал по рации Стебут. — Он как раз под тобой. Развернулся и завис... Эге, да он, похоже, летит задним ходом! Черт побери, я не вижу его... Вижу только тебя, Влад. Давай, действуй...

— Я ухожу влево и поднимаюсь вверх, Франти. — Дольский увеличил скорость до максимальной, при которой можно было лететь с опущенными закрылками, отвернул влево и набрал высоту. Поднявшись на триста метров над Су-17, он продолжил левый поворот, пока скорость не упала до скорости захода на посадку, и направил нос своего самолета вниз — при выходе из поворота его МиГ должен быть нацелен точно на американца.

— База, прошу указаний! — крикнул Дольский по радио. — Мы не можем взять его в клещи: следить за ним постоянно можем, а вот сопровождать — не получается. Прошу разрешения...

В этот момент Владислав снова увидел самолет-вертолет, одновременно с этим увидел и Су-17, который отвернул вправо, а потом влево, чтобы не терять из виду американца. Самолет-вертолет действительно завис на месте... и сейчас он поворачивался влево, следя за Су-17 с точностью зенитки с системой наведения от РЛС.

— Франти, круче поворот — и на обратный курс. Похоже, этот американец преследует тебя...

И в эту секунду вспышка и струйка дыма вырвалась из самолета-вертолета. Шлейф белого дыма быстро потянулся прямо к Су-17.

— Уходи, Франти! Уходи! Пускай ракеты!

Стебут довел крутизну поворота до шестидесяти градусов, но небольшая ракета, выпущенная американцем, поразила Су-17 прежде, чем он успел выпустить хоть одну ракету-ловушку.

Поначалу вроде бы ничего не произошло — только яркая вспышка прямо возле выхлопной трубы самолета Стебута, но вскоре из двигателя начал выбиваться черный дым. И не успел Дольский что-нибудь еще подсказать своему напарнику, как увидел, что фонарь кабины Су-17 отлетел в сторону и из кабины вылетело кресло-катапульта. Владислав впервые видел подбитый самолет и впервые наблюдал, как катапультируется летчик, если не считать, конечно, учебных фильмов. Ужасное зрелище, все равно что наблюдать, как человека сбивает машина или пронзает рогами разъяренный бык. Парашют Стебута раскрылся, успел качнуться всего пару раз и рухнул на деревья. Наверное, Франти здорово поранился...

— База, «второго» сбили! Стебута сбили! — закричал Дольский по рации. — Примерно в сорока двух километрах к северо-востоку от базы Лида, к северу от Немана, почти на границе. Его сбила ракета, выпущенная американским самолетом-вертолетом. — Лейтенант замолчал, не зная, что делать дальше, но, когда увидел, как Су-17 исчез среди деревьев, а секундой позже раздался взрыв и вверх взметнулось облако дыма, он понял, что ему надо делать. — Я — 711-й, атакую. — Владислав решил, что, если сейчас командир что-нибудь скажет ему по рации, он сделает вид, что не услышал.

Авиаконструкторское бюро «Физикоус»,

Вильнюс, Литва,

13 апреля, 08.47 по вильнюсскому времени.

— Не могу поверить! — воскликнул генерал Джон Ормак, сидевший в кресле пилота бомбардировщика-"невидимки" «Туман». — Мне кажется, я могу летать на этой птичке с закрытыми глазами. — Вместе с ним в кабине находились Хэл Бриггс, Патрик Макланан и Дэйв Люгер, они осматривали пульт управления и оборудование. — Это просто точная копия кабины В-52. Все расположено точно так же... Все!

Ормак был прав. Левое рабочее место пилота являлось точной копией рабочего места В-52, разве что в центре приборной доски имелась дополнительная электронно-лучевая трубка. Штурвал, ручки управления, расположение приборов и даже материал и форма алюминиевого и винилового противобликового козырька приборной доски — все было точно таким, как в В-52, с которыми Ормаку и Макланану каждый день приходилось работать в Технологическом центре аэрокосмических вооружений. Но чем больше Ормак говорил, тем сильнее замыкался в себе Люгер.

Патрик, устроившийся в правом кресле второго пилота-бомбометателя, заметил поникшие плечи Люгера и отрешенное выражение лица.

— Дэйв, что случилось? Эта штука просто потрясающая! Она ведь летает, да?

Люгер поднял голову и осмотрел приборную доску.

— Включи аккумуляторы и основные переключатели электрошин, — посоветовал он Макланану. Эти выключатели находились на приборной доске второго пилота — точно так же, как и в В-52.

Макланан щелкнул двумя выключателями, в кабине зажглись огни и загорелись приборы, питавшиеся от аккумуляторов.

Люгер осмотрел переднюю приборную доску.

— Нужно топливо... Оружия, похоже, нет... Наверное, несколько дверей открыто в хвосте. А так, да, она летает. — Он уселся в кресло и уставился в пол, оставаясь совершенно безучастным к происходящему.

— Удивительное дело, — Ормак вздохнул. — Боже мой, я чувствую себя агентом «007». Только представьте себе: я сижу в советском бомбардировщике, в советской исследовательской лаборатории. Черт побери, пожалуй, я теперь понимаю, как чувствуют себя шпионы, возвращаясь после успешно выполненного задания.

Люгер посмотрел на Ормака так, словно генерал влепил ему пощечину, а затем отвернулся.

Заметив, как посерело лицо Люгера, Ормак понял, что сморозил глупость.

— Эй, Дэйв, я не имел в виду...

И до Макланана наконец-то дошло, что гложет его друга.

— Дэйв, забудь ты об этом. Тебя ведь подвергли психологической обработке. Мы видели, что эти ублюдки сделали с тобой, видели эту ужасную камеру, в которую они засунули тебя. Ты ничего не мог сделать...

— Я недостаточно сопротивлялся, — с горечью возразил Люгер. — Надо было приложить все усилия. Они говорили мне, что делать, и я делал... почти с самого первого дня.

— Чушь, и ты это знаешь, — вмешался Бриггс. — Ты был один, покалечен, растерян. И они этим воспользовались. Ты не мог им сопротивляться.

— Нет, мог, — продолжал гнуть свое Люгер. — Я смалодушничал. Ни о чем не думал, только о себе. Предал все, во что верил, понимаешь, все.

— Дэйв, это неправда... — попытался разубедить его Макланан.

— Посмотри на это, — крикнул Люгер, обводя рукой кабину самолета. — Я по памяти создал рабочие места пилотов и штурмана, причем точно, во всех деталях. И делал это с увлечением. Так не может работать запуганный пытками человек, Патрик, так может работать только предатель. А если бы я всеми силами сопротивлялся им, если бы позволил им убить меня, то никогда не сделал бы для них такую грандиозную работу.

— Дэйв, ты прекрасно, как и я, знаешь, что невозможно все время сопротивляться, особенно в условиях пыток, которые они применяли к тебе, — вмешался Ормак. — Можно сопротивляться несколько дней, даже несколько недель, но, если они контролируют всю обстановку вокруг тебя, каждое твое движение, в конце концов они начинают контролировать и твой мозг. И ты не можешь сопротивляться. После этого люди сходят с ума или умирают. Ты не предатель. Ты герой. Ты спас наши жизни и по мере возможности помог предотвратить третью мировую войну. Ты говоришь, что помог им построить этот самолет? Что ж, теперь ты можешь помочь нам улететь на нем от них.

— И, может быть, даже использовать его против оккупационных белорусских войск, если мы сможем установить на него какое-нибудь вооружение, — добавил Макланан и выглянул в окно кабины. — Где же наши литовские помощники? Они ведь отправились поискать здесь бомбы и ракеты.

— Пойду выясню, — предложил Бриггс. — А то просто сижу здесь и нервничаю, особенно когда вы заводите разговор о вооружении. — Он спустился по небольшому трапу и скрылся в передней части ангара. Через несколько минут Бриггс вернулся с генералом Пальсикасом и сопровождавшим его переводчиком. Он надел наушники, соединенные проводами внутренней связи с кабиной.

— Плохие новости, ребята. Похоже, литовцы уходят отсюда.

— Что-о?!

Пальсикас надел наушники, отодвинул в сторону переводчика и заговорил. При этом те, кто находился в кабине «Тумана», вынуждены были уменьшить звук, настолько раскатисто звучал голос Пальсикаса.

— Эй, шпионы, а вы хорошо смотритесь в этом странном советском самолете. Желаю удачи! А мы уходим. Прием.

— Говорит генерал Ормак. Куда вы уходите, генерал?

— На встречу с генерал-лейтенантом Вощанкой и его бригадой в городе Кобрин... или в аду, — ответил Пальсикас. — Он перешел границу, имея сорок тысяч солдат и множество танков. И движется очень быстро. Может захватить Вильнюс прежде, чем моя «Бригада Железного Волка» займет позиции. И еще больше войск может подойти из Калининграда и Черняховска. Так что нет смысла оставаться в «Физикоусе». Прием.

— А вы можете оставить нам несколько человек, которые говорят по-английски и по-русски? Мы хотели бы загрузить самолет и...

— Нет. Мне очень жаль, генерал. Это невозможно. Мы оставляем здесь только команду подрывников. Они уничтожат «Физикоус», если белорусские войска прорвутся к нему. Но ни одного солдата я здесь не оставлю. Возможно, вам теперь лучше отправиться в посольство. Мы уходим. До свидания. — Пальсикас протянул наушники Бриггсу и удалился.

— Что ж, похоже, что нам придется заправлять и загружать самолет самим, — с покорностью в голосе произнес Ормак. — Дэйв, я бы хотел, чтобы ты первым делом перевел Патрику инструкцию по заправке. А мы с Бриггсом пока поищем вооружение. Давайте приступать.

Дэйв Люгер со всем энтузиазмом, на который был способен, начал лазить из самолета и обратно, прихрамывая, ковылял по гладкому бетонному полу ангара, несколько раз вынужден был отдыхать, объясняя Патрику систему заправки. Патрик размотал шланг заправочной колонки и потащил его по полу к самолету.

— Я вспомнил, как ты делал это в Анадыре, Патрик, — сказал Дэйв, сидевший возле переходника для заправки топливом, расположенного в левой передней части «Тумана».

— Но я рад, что сейчас мне не надо забираться на самый верх этой штуки, да и погодка здесь гораздо приятнее, чем там.

— Вот тут ты прав, — согласился Люгер. Несколько секунд он внимательно разглядывал Макланана, потом добавил: — Я вижу, тебе пришлось делать пластические операции в отмороженных местах.

Макланан дотронулся до кончиков ушей, он лишь слегка обморозился во время тех тяжелых испытаний, которые выпали на долю экипажа «Старого пса».

— За счет ВВС, — пояснил Макланан. — Их тоже это устроило, меньше пришлось давать объяснений.

— Не то что по поводу меня, — промолвил Люгер.

Патрик с сочувствием посмотрел на друга, собираясь что-нибудь сказать, но промолчал.

— Как ты думаешь, что они сделают со мной, Патрик? — спросил Дэйв.

Макланан сунул шланг в переходник бомбардировщика, включил насос и принялся следить за приборами, чтобы вовремя переключить баки. На плече у него висел автомат МР-5, оставленный морскими пехотинцами.

— Допросят тебя, наверное, — ответил он. — Обследуют твой мозг и выяснят, что эти хреновы Советы сотворили с тобой.

— А как ты думаешь, меня расстреляют?

Макланан сделал вид, что не слышал этого вопроса, он не хотел, чтобы Люгер заметил, как он сам испугался. Все эти недели, с того момента, как он узнал о том, что Люгер жив, во время подготовки, планирования операции Патрик сознательно старался не думать о последствиях возвращения Люгера. Он понятия не имел, что задумал Вашингтон, но, зная, что разведуправление Министерства обороны уже начало свое расследование, можно было предположить, через какое множество допросов придется пройти Люгеру, в том числе и относительно операции «Старый пес». Да, скорее всего, Люгеру придется пройти через все это дерьмо по возвращении в Штаты — если только, конечно, они выберутся отсюда, — и это может быть еще похуже тех допросов, которым его подвергали Советы. Но Люгер ни в коем случае не должен знать или даже подозревать об этом.

— Эй, — Макланан легко изобразил на лице улыбку, — да не терзай ты себя, Дэйв. Не ставь на себе крест. У нас полно работы.

— Патрик, ты должен сказать мне, что знаешь, что думаешь, — настаивал Люгер. — Я напуган, и чувствую себя совершенно одиноким.

— Но ты не одинок, Дэйв! У тебя имеются довольно влиятельные друзья. Вилбор Кертис все еще председатель Объединенного комитета начальников штабов, генерал Брэд Эллиот все еще начальник Технологического центра аэрокосмических вооружений, а Томас Престон — министр обороны. И все они твои должники. — Макланан похлопал по гладкой обшивке «Тумана» и добавил: — И, конечно же, сыграет свою роль тот факт, что ты помогаешь нам угнать этот трофей.

Дэйв ничего не ответил на это. Да, безусловно, идея угнать «Туман», а не просто украсть техническую документацию, принадлежала ему, Дэйву. А после того, как они обнаружили некоторое вооружение — ракеты АА-8 класса «воздух-воздух» и крылатые ракеты для разрушения взлетных полос (крылатый вариант британской миноразбрасывающей кассетной авиабомбы JP233), — именно Люгер предложил попытаться использовать «Туман» для нанесения ударов по белорусским захватчикам. Генерал Ормак моментально одобрил эту идею. Ведь он, да и все они были летчиками, а не пехотинцами. И прекрасно умели вести войну с небес.

Идея улететь на «Тумане» вызвала у Люгера первый настоящий всплеск энтузиазма с момента его освобождения. Но теперь этот энтузиазм таял. По мере приближения момента взлета Дэйва все больше охватывало чувство вины за создание этого самолета. И это давящее чувство вины могло прямо сейчас ввергнуть его в сильную депрессию, а им очень нужна была помощь Люгера для управления этим советским бомбардировщиком-"невидимкой".

Макланан не был профессиональным психологом, но он понимал, что надо разговорами вывести Люгера из этого состояния, иначе их полету не суждено состояться.

— Так! Пусть Хэл начинает заниматься ракетами, — сказал Патрик и, собрав весь свой оптимизм, добавил: — Представляешь, на базе НАТО все напустят в штаны, когда увидят, как мы приземляемся на этой штуковине.

— У меня такое чувство, — промолвил Дэйв, — что они предпочли бы, чтобы я погиб.

— Ты ошибаешься, Дэйв. — Патрик понимал, что ему следует не только отогнать прочь мрачные мысли Люгера, но и убедить его. — Они бы не прислали нас сюда, если бы хотели, чтобы ты погиб.

— А может быть, они рассчитывают на то, что мы все погибнем?

Сердце Макланана екнуло. Такая мысль никогда не приходила ему в голову. Безумная мысль или нет?

— Дэйв... ты сходишь с ума, дружище. Успокойся.

И вдруг они увидели большой грузовик, двигавшийся вдоль ограды, окружавшей ангары. Макланан разглядел в задней части кузова крупнокалиберный пулемет, и внутри у него все похолодело. Грузовик на большой скорости врезался в запертые ворота и снес их. Патрик ясно увидел на дверце кабины красную звезду.

— Тревога! — закричал он. — Советский грузовик! — Патрик схватил Люгера и почти волоком оттащил за бетонную стену ангара, а затем прицелился в грузовик из автомата. Пулемет, установленный в кузове грузовика, развернулся в его сторону. У Макланана имелось всего два запасных магазина, значит, в общей сложности около девяноста патронов, и с этим предстояло принять бой с советскими спецназовцами.

— Не стреляйте, Макланан! — крикнул кто-то. Дверца кабины со стороны пассажира распахнулась, и на землю спрыгнул старший сержант морской пехоты Крис Уол. — Черт побери, подполковник, наверное, вы все-таки запомнили кое-что из моих наставлений. Мне не хочется говорить этого, но вы начинаете мне нравиться.

— Уол! Какого черта вы тут делаете? Я думал, что вы сейчас в посольстве.

— Мы были в посольстве, Макланан, — ответил ему капитан Эдвард Снайдер, выбираясь из грузовика вместе с сержантом Тримблом. Через минуту из кабины «Тумана» спустился генерал Ормак, и Снайдер с Тримблом отдали ему честь. Ормак был удивлен их появлением и приветствием. — Мы добрались в посольство, оставили там раненых и убитых... а потом вернулись.

— Что-о? Зачем?

— Не приставайте с вопросами, сэр, — ответил Снайдер. Оглядев бомбардировщик-"невидимку" «Туман», он покачал головой. — Может, мы просто захотели посмотреть, что заставило вас остаться здесь, сэр. Теперь я вижу, почему вы приняли такое решение. Потрясающая штука. — Капитан пожал плечами и добавил: — А еще мы узнали, что литовцы уходят отсюда навстречу белорусской армейской бригаде, которая выдвинулась с базы Сморгонь, и предположили, что вы остались здесь одни и за вами надо присмотреть. Так что мы здесь и в вашем распоряжении, генерал. У нас хватит людей и оружия для охраны комплекса и даже для охраны ангара, но если вы собираетесь лететь на этой штуке, то вам наверняка понадобится рабочая сила и люди, умеющие читать по-русски. Говорите, что надо сделать, чтобы эта зверюга взлетела.

Восемнадцати морским пехотинцам, находившимся на борту «Отбойного молотка», не оставалось ничего другого, как ждать и молиться — молиться, чтобы пилоту их самолета повезло еще раз. Несколько спецназовцев из подразделения «Яд кобры» расположились возле иллюминаторов и надели шлемофоны. Они, используя патриархальную систему визуального наблюдения, предупреждали пилота о местонахождении вражеского истребителя. И хотя все они понимали, что могут погибнуть в тот самый момент, когда заметят истребитель, все-таки наблюдать за ним и предупреждать пилота было лучше, чем просто сидеть и гадать, сумеет ли «Отбойный молоток» ускользнуть от преследователя.

— Я буду держаться к северу от границы, пока мы не подойдем ближе к зоне высадки, — объявил Хэнк Фелл по внутренней связи. — Где же этот ублюдок? — На дисплей его основного компьютера были выведены графические показатели работы двигателя, чтобы он в любой момент мог заметить серьезные изменения в характеристиках. Комплексная система наблюдения передавала электронное изображение на встроенные в шлем специальные очки, Фелл мог считывать графические показания миллиметроволновой РЛС, то есть ультравысокочастотной РЛС малого радиуса действия, которая легко обнаруживала даже такие металлические объекты на пути следования самолета, как линии электропередач, которые являлись настоящим бедствием при полетах на малых высотах во время проведения специальных операций. Фелл вел «Отбойный молоток» буквально над самыми верхушками деревьев, а часто опускался и ниже, пролетая у самой земли от поляны к поляне и постоянно меняя курс каждый раз, когда срабатывал приемник оповещения о радиолокационном облучении.

— Нет контакта, — доложил Ватанабэ. — Последний его курс был на восток, возможно, заходит сзади.

Он управлял комплексной электронной боевой системой. На дисплей были выведены показания приемника оповещения о радиолокационном облучении, который определял все РЛС вблизи самолета. Система могла показывать местоположение выпущенных по ним ракет и даже засекать и ставить помехи лазерному целеуказателю, направленному на самолет, и одновременно с этим посылала сигналы различного тона в зависимости от обнаруженной опасности — РЛС, инфракрасное излучение или лазер.