Патрик Макланан (№4) - Ночь ястреба

— Господин президент Светлов, я не намерен выслушивать ваши угрозы. Вы позволите нам беспрепятственно продолжать операцию по эвакуации персонала и усилению охраны посольства. А что касается нападений на базы СНГ, то с этим лучше всего обратиться в ООН. Соединенные Штаты не станут применять военную силу в отношении войск СНГ, не ведущих боевых действий, если только войска СНГ не нападут первыми. И настоятельно советую вам не вести боевых действий на территории Литвы.

— Но я не буду сидеть сложа руки, когда Соединенные Штаты и Литва уничтожают мою армию и разрушают мир, которого мы так пытаемся достичь, — разозлился Светлов. — Беларусь в плане торговли зависит от мира и безопасности в странах СНГ. У нас важные интересы в Литве, а ее армия террористов...

Один из аналитиков ЦРУ набрал на компьютере: «Ключевые фразы! Зависим... важные интересы в Литве... прелюдия к войне?»

Светлов продолжал:

— ...и должен сказать вам, господин президент, что мое правительство готово предпринять ответные действия, если эти нападения не прекратятся. Мир должен быть восстановлен. — Голос Светлова зазвучал еще более возбужденно, в нем добавилось злости. — Мы используем все средства для установления мира в Балтийском регионе. Все средства. Оставьте Литву в покое и не вмешивайтесь в наши дела, иначе в результате ваших действий пострадают ваши же люди.

На этом президент Беларуси закончил разговор.

Компьютер моментально выдал на экран количество слов и продолжительность разговора, а затем данные всех аналитиков и экспертов, слушавших разговор.

Даже не взглянув на оценки людей из ЦРУ и психологов, министр обороны Томас Престон сказал:

— Думаю, он имеет в виду конкретные действия. Похоже, собрался оккупировать Литву.

— Все признаки этого налицо, господин президент, — добавил Рассел. — Он нарисовал нам однозначную картину — террористы, мир под угрозой, его страна зависит от Литвы, у Беларуси в Литве особые интересы... все упомянул. Он может, воспользовавшись стенограммой этого разговора, выступить по телевидению и объяснить свои действия.

— Но позволить ему ввести войска в Литву может только СНГ, — возразил президент. — А что скажет СНГ? Как они поступят?

— Думаю, это уже больше не имеет значения, сэр, — вступил в разговор председатель Объединенного комитета начальников штабов Вилбор Кертис, жевавший свою сигару. — Он всего один раз упомянул СНГ, а все остальное время говорил о Беларуси. Пожалуй, он готов действовать и без санкции СНГ.

При этих словах все присутствующие согласно закивали головами.

Президент почувствовал нарастающий ком в желудке, события начинали выходить из-под его контроля, он ничего не мог поделать, чтобы остановить Светлова от оккупации Литвы, если тот действительно намеревался это сделать.

— Ладно, — произнес президент, собираясь с мыслями, — что он будет делать? С чего начнет?

Кертис моментально раскрыл свой блокнот с записями.

— Наши аналитики выделили три самые вероятные ударные группировки с учетом перемещения белорусских войск в последнее время. Основной удар может быть нанесен с базы армейской авиации Сморгонь, расположенной на северо-западе Беларуси. Там находятся пятнадцать тысяч войск, двести танков, авиационная бригада в составе примерно шестидесяти штурмовиков и мотострелковая бригада численностью пятнадцать тысяч человек. Им два часа ходу до Вильнюса, но штурмовые вертолеты могут долететь до столицы Литвы меньше чем за тридцать минут, а штурмовикам вообще десять минут лета.

Второй удар может быть нанесен непосредственно с территории Литвы. В Литве расквартировано примерно десять тысяч белорусских солдат. В зависимости от того, насколько пострадала связь от налетов литовцев, они могут быть подняты по тревоге в течение часа.

И третий удар может последовать с территории Калининградской области, этого небольшого русского анклава к юго-западу от Литвы, — продолжил Кертис. — В основном там находятся белорусские войска под непосредственным наблюдением России. Беларусь укрепляет свою базу в Черняховске, это в самом центре Калининградской области, сейчас там у них базируется как минимум одна авиационная бригада в составе ста самолетов и вертолетов, а обычные легкие транспортные вертолеты они заменяют штурмовыми и десантными. Могут нанести удар по Каунасу и порту Клайпеда примерно через тридцать минут после получения приказа. Пехоты на этой базе мало, но они могут бомбежкой с воздуха нанести значительный ущерб этим городам, а затем высадить десант.

— Значит, менее чем через час, — подсчитал вице-президент, — белорусские войска смогут со всех сторон двинуться на Литву, а через пару часов захватить ее?

— Боюсь, что так, господин вице-президент.

В Овальном кабинете воцарилось молчание.

Случилось то, о чем они боялись услышать с самого начала, — Литве угрожала оккупация.

— Кейс, немедленно свяжите меня с президентом Капосиусом, — приказал президент.

— Мы как раз пытаемся сделать это, — ответил Тиммонс, глава администрации президента. — Линии связи повреждены. Пробуем установить связь через посольство США, но у них там тоже сложности.

— Он мог выехать с правительством из Вильнюса, — предположил госсекретарь Данахолл.

— Я хочу поговорить с Капосиусом, — повторил президент. — Мне нужно знать, что он намерен предпринять. Господи, я не могу решать за него...

— Вы должны решиться, господин президент, — поспешно вставил вице-президент. — Гинтарас Капосиус разрешил американским самолетам летать в воздушном пространстве Литвы. Но он рассчитывал, что мы не только спасем наших людей, но и защитим его страну. Так что имеем право действовать.

— Но я хочу услышать это от него, — взорвался президент. — Я не намерен начинать войну на территории его государства, не имея на это официального и недвусмысленного разрешения. Особенно в условиях этой чертовой ядерной угрозы! Боже мой, ну и заваруха.

— Сэр, у нас имеется мобилизационный план на этот случай, — вмешался Кертис. — Генерал Локхарт из командования ВВС США в европейской зоне получит под свое командование 26-й экспедиционный отряд морской пехоты, отряд 7-го флота в Балтийском море, 3-ю армию, 17-ю и 3-ю воздушные армии. Эти силы мы можем поднять по тревоге немедленно, а вместе с ними и боевую авиацию в Южной Дакоте. А это двадцать тысяч солдат, две тысячи морских пехотинцев, четыре полка истребителей, шесть полков легких и средних бомбардировщиков, средства радиоэлектронной борьбы, связь, транспорт...

— Ради Бога, генерал, подождите минутку, — приказал президент. — Я знаю, что у вас есть мобилизационый план, но мне необходимо подумать. — Все замолчали. Президент поднялся с кресла, несколько минут ходил по Овальному кабинету, затем остановился у двери, ведущей в розовый сад. Он долго разглядывал свое отражение в пуленепробиваемом стекле, потом вернулся к столу, но в кресло не сел. — Сколько времени займет мобилизация наших войск в Германии? — спросил президент.

— Мы сможем начать ограниченные авиационные действия — разведку и локальные удары — в воздушном пространстве Литвы примерно через десять — двенадцать часов, — ответил Кертис. — Однако на самом деле нам следовало бы подождать до завтрашней ночи, потому что сегодня мы не успеем, а днем проводить операции гораздо сложнее. А через три дня сможем начать полномасштабные воздушные операции. Наземные операции будут очень затруднены, если мы не получим разрешения войти в Литву через Польшу. А на такое разрешение надежды очень мало. Значит, 2-й экспедиционной армии, а это почти сорок тысяч морских пехотинцев, потребуется как минимум неделя для подготовки десантной операции с моря.

— Получается по крайней мере десять часов для подготовки ограниченных боевых воздушных операций, и еще от суток до трех для полной подготовки операции, — подвел итог президент. — А белорусы, если решат прямо сейчас оккупировать Литву, уже утром будут разъезжать по ней. Они могут захватить столицу Литвы прежде, чем взлетит хоть один наш самолет.

— Мы можем проводить воздушные операции и в дневное время, сэр, — заметил Кертис. — У меня нет текущих метеосводок, но, если погода не позволит, придется ждать. Но потери в дневное время будут гораздо выше, пока мы не установим господство в воздухе. Не имея передовых баз или разрешения свободного пролета через воздушные пространства Польши и Литвы — хотя, думаю, эти вопросы мы сможем решить, — наши самолеты и вертолеты должны будут стартовать с баз в Дании, Норвегии или Германии и пролетать сотни миль над морем.

— И это только в том случае, если эти страны позволят нам вести боевые действия с их территорий, — включился в разговор Данахолл. — Они запросто могут протянуть несколько дней или дожидаться резолюции ООН, прежде чем разрешат нашим самолетам взлетать с баз, расположенных на их территориях.

Президент посмотрел на Кертиса, и Вилбор впервые увидел в его глазах тревогу за создавшуюся ситуацию.

— Вы хотите сказать, что мы будем просто наблюдать за тем, как Беларусь и СНГ оккупируют Литву, и ничего не предпринимать при этом?

— Так не может быть, господин президент, — возразил министр обороны Престон. — Я думаю, все эти страны поддержат нас, если мы решим действовать. Англия и Германия — наверняка, учитывая то, что произошло с послом Исландии и вице-президентом Литвы, не говоря уж о наших сенаторах во время так называемого мятежа у Денерокина.

— Для вертолетов сейчас расстояние может оказаться слишком большим, — продолжал Кертис, кроша свою сигару, — но бомбардировщики Н-111, базирующиеся в Англии, штурмовики А-10 и истребители F-16, оснащенные противотанковыми ракетами и находящиеся в Германии и Дании, обладают солидной огневой мощью и дальностью полета для выполнения этой работы. Понадобится несколько дней, чтобы привести в боевую готовность в Европе бомбардировщики-"невидимки" F-117 и бомбардировщики F-15E. Боевую авиацию можно привести в готовность в течение одного дня, но для ее эффективного использования понадобятся аэродромы передового базирования.

Президент понял, что наступил момент, когда ему следует принять решение, посылать или нет молодых солдат воевать, а возможно, и умирать в чужой стране. До этого момента жизнью рисковала только небольшая группа морских пехотинцев, выполнявшая задачу по усилению охраны американского посольства в Вильнюсе, и еще одна маленькая группа была занята поисками американца. Обе эти операции имели благородные цели, осуществлялись малыми силами, под покровом темноты. Тайком пробраться и тайком исчезнуть. Нынешняя ситуация складывалась совершенно иначе — теперь надо было посылать гораздо больше людей, техники, и все это в дневное время, когда войска противника уже приведены в состояние полной боевой готовности.

— Мне нужно выбрать наилучший вариант, генерал, — решил президент. — Я хочу знать намерения всех сторон. Мне нужно знать, что задумал президент Светлов, чего хочет президент Капосиус. Мне нужно совершенно точно знать, с чем мы столкнулись. Иначе я просто брошу американцев в мясорубку, а этого я допустить не могу.

Некоторое время Кертис молчал, прокручивая в голове наилучшие варианты, и каждый раз останавливался на одном и том же.

— Сэр, даже если вы решите немедленно начать воздушные операции в Литве, нашей авиации, базирующейся в Европе, потребуется время для организации достаточно эффективных ударов... — начал он.

Президент бросил на Кертиса встревоженный, недовольный взгляд. Он понял, что тот собирается предложить.

«Что ж, похоже, момент настал...» — подумал председатель Объединенного комитета начальников штабов.

— Как я уже говорил, боевой авиации в Эллсворте нужно как минимум двадцать четыре часа для развертывания, но и в этом случае для нее потребуются аэродромы передового базирования в Норвегии или, скажем, в Англии. Но так уж вышло, что одна из наших авиационных частей готова развернуться немедленно, и у нее имеется план действий, разработанный специально для такой ситуации...

— Эллиот... — недовольным тоном бросил помощник президента по национальной безопасности Рассел. Совершенно ясно, что каждый из присутствующих со страхом — или с надеждой — подумал об этом же. — Часть Брэда Эллиота, да?

— Я говорил с генералом Эллиотом незадолго до начала операции по усилению охраны посольства, — пояснил Кертис. — Сразу после того, как его включили во второй список лиц, имеющих доступ к информации. Как вы помните, он вел себя необычайно спокойно для человека, чьи трое старших офицеров принимают участие в операции. Под моим нажимом генерал Эллиот рассказал мне о собственной операции, которую он задумал как резервную. Если бы операция «Краснохвостый Ястреб» была отменена или провалилась, генерал Эллиот вместе с подразделением Управления поддержки разведопераций под кодовым наименованием «Отчаянный волшебник» намеревался предпринять попытку освободить Люгера.

— А кто ему позволил это? — взорвался президент.

Не получив немедленного ответа от Кертиса, президент вытаращил глаза, осознавая ситуацию и приходя в ярость.

— Я понял. Он не собирался ни у кого спрашивать разрешения. Эллиот хотел сам осуществить эту операцию, верно?..

— Объявив его немедленно арестованным, я приказал ему отменить операцию и вернуть свои самолеты на базу. — Кертис не ответил на конкретный вопрос президента, от чего тот еще больше разозлился, и все же продолжил: — Его часть выполнила приказ...

Рассел покачал головой.

— Да он что, рехнулся? Что, черт побери, возомнил о себе этот Эллиот? Его надо не держать под арестом, а расстрелять!..

— Возможно. — Кертис согласно кивнул. — Только вы не учитываете одной вещи, Джордж: в настоящий момент у нас нет лучшего варианта. Он собрал в один мощный кулак воздушные, морские и наземные силы, у него сотня морских пехотинцев, два штурмовых самолета-вертолета и шесть модифицированных бомбардировщиков В-52, нигде не зарегистрированных. Он изложил мне план своей операции, в ходе которой намеревался уничтожить половину белорусских войск в Литве за одну ночь, а затем вывезти морских пехотинцев из «Физикоуса» в посольство или вообще за пределы Литвы. Мой штаб внимательно изучил этот план, и мы пришли к выводу, что при небольшом везении и некоторой помощи со стороны Литовских Сил Самообороны он вполне осуществим. И, кроме того, все это он может сделать за четырнадцать часов.

— Четырнадцать часов! — недоверчиво воскликнул президент. — Но, по-моему, вы говорили, что для организации полномасштабной воздушной операции требуется как минимум двадцать четыре часа.

— Сэр, но генерал Эллиот уже развернул свои войска, — пояснил Кертис. — В Центре в его подчинении находится группа высококвалифицированных пилотов, инженеров и ученых, и еще у него есть самые современные экспериментальные самолеты и оружие. Эллиот уже много лет руководит Центром — он его сердце и душа, кумир людей, которые работают там. Их величайшим триумфом была операция, осуществленная «Старым псом». И когда он сообщил своим людям, что собирается спасти героя этой операции Люгера, который находится в тюрьме в Литве, его все поддержали. В условиях военного положения его Центр превращается, может быть, в самую мощную боевую часть в Соединенных Штатах. Уже завтра, ранним вечером по литовскому времени, то есть в три часа дня по вашингтонскому, наши мощные ударные силы смогут появиться над территорией Литвы. Я бы хотел доложить вам и всем присутствующим план операции Эллиота, и посоветовал бы разрешить его самолетам вылететь из Невады в район Балтийского моря. Если ситуация улучшится, мы сможем отозвать его отряд, или отправить его в Англию, или, как и планировал Эллиот, на базу Туле в Гренландии.

Кертис замолчал, оценивая настроение президента и его советников. На лице президента были написаны сомнения и злость, и все же он не осыпал проклятьями Эллиота, как того ожидал Кертис. Все остальные молчали, ожидая решения президента, перед которым стояла такая реальная, такая осязаемая проблема выбора. Оба варианта были как опасными, так и обнадеживающими, и все же президент не решался довериться такому храброму, но потенциально опасному психу, каким являлся Брэд Эллиот.

— Черт побери, генерал, — выругался президент и замотал головой, уже совсем выходя из себя, — как только Эллиоту могло прийти в голову такое? Только прошу, не говорите, что нам нужны такие парни, как Эллиот, — у меня от него кошмары по ночам.

Кертис решил промолчать.

Президент провел ладонью по лицу, пытаясь снять напряжение с глаз, и промолвил со вздохом:

— Немедленно доставьте сюда Эллиота. И чем быстрее, тем лучше.

* * *

Посольство Соединенных Штатов,

Зона свободной торговли, Вильнюс, Литва,

13 апреля, 05.02 по вильнюсскому времени.

Майор Юргенсен посмотрел на «Морской молот» и с сожалением покачал головой. Гондола правого двигателя напоминала увядший цветок, винты были сложены, сама гондола повернута горизонтально, листы обшивки сняты, двери болтались, словно куски коры, ободранной с дерева бобром. Лужайка перед зданием посольства, еще недавно такая ухоженная, была истоптана и запачкана гидравлической жидкостью и маслом.

— И все эти повреждения — от огня стрелкового оружия, сержант? — спросил Юргенсен.

Сержант, руководивший ремонтом поврежденного самолета, тихо выругался и ответил:

— Закон подлости, сэр. Это не массированная атака, а всего лишь один удачный выстрел. Лучшего и придумать нельзя. Как будто этот парень точно знал, какую трубку будет сложнее всего заменить в полевых условиях, и аккуратно пробил ее.

— А пробовали взять детали с «Жеребца-Супер»? — спросил Юргенсен, кивнув в сторону второго поврежденного вертолета. Экипаж «Жеребца» несколько минут назад объявил, что в этих условиях исправить повреждения невозможно, и теперь с сожалением наблюдал, как с него снимали детали для «Молота», который гораздо лучше подходил для эвакуации из Литвы обнаруженного в «Физикоусе» американского офицера ВВС и вывоза секретных документов, потому что мог пролететь гораздо большее расстояние с тем небольшим запасом топлива, что оставалось в посольстве.

— Мы так и делаем, сэр, — ответил сержант. — У них не очень много общих деталей. Но, к счастью, шланги одинаковые. Когда закончим, сэр, «Молот» будет как новенький. Ремонтируем капитально, а не временно. — Бросив взгляд на двигатель, сержант нахмурился и добавил: — А знаете что, сэр, надо предложить конструкторам подумать, как поставить кевларовые пластины на кожухи двигателей, хотя бы в самых уязвимых местах.

— Об этом потом, сержант. Я хочу знать, через сколько минут мы сможем забрать штурмовую группу.

— Ремонт потребует еще несколько минут, сэр, потом закроем обшивку и проведем проверку на земле. А затем еще надо будет установить на место вооружение. Но это тоже дело нескольких минут. В общей сложности — скажем, минут десять — пятнадцать.

Юргенсен прикинул, что более реальным будет срок минут двадцать — тридцать.

— Сообщите, когда все будет готово, — приказал он. — Подвески с оружием для поддержки с воздуха не ставьте. Выполняйте. — Затем Юргенсен направился к радиостанции, установленной в коридоре заднего входа в посольство. — Есть что-нибудь? — спросил он у радиста.

— Шифровка от штурмовой группы, сэр, — доложил радист, протягивая Юргенсену уже расшифрованное сообщение.

У Юргенсена брови полезли вверх, когда он прочитал его.

— Потрясающе, Снайдер!.. — громко воскликнул майор, как будто командир штурмовой группы мог услышать его. И тут же приказал радисту: — Передайте штурмовой группе. Вашу идею одобряю, как можно быстрее сообщите маршрут движения. «Молот» сможет взлететь через двадцать минут. Все. — Юргенсен повернулся и увидел посла Рейнольдса. — Простите, господин посол. Моя штурмовая группа в «Физикоусе» вступила в контакт с генералом Пальсикасом, командиром Литовских Сил Самообороны. Он предложил скрытно доставить наших людей в посольство. Они будут готовы к выезду через пятнадцать минут. У вас есть какие-нибудь возражения?

Посол задумался на секунду, затем покачал головой:

— Нет, майор. У меня нет возражений. Но ваши люди не должны снимать свою форму. И пусть избегают всяких стычек. Это очень важно. Если мы хотим доказать всему миру, что не являемся захватчиками, пусть ваши люди держат пальцы подальше от спусковых крючков. Мы должны сделать все возможное, чтобы продемонстрировать, что это оборонительная операция. Сотрудничество с Пальсикасом — это прекрасно, но поскольку он старший, то пусть и стреляют его люди. Разумеется, ваши морские пехотинцы могут защищаться.

— Я понял вас. Мне нужна детальная карта города или крупномасштабная фотография, если у вас есть...

— Вертолеты! — закричал кто-то. — Тяжелые вертолеты приближаются с востока!

Юргенсен выскочил на улицу и поднес к глазам бинокль, осматривая небо, освещенное первыми лучами восходящего солнца. Да, сомнений нет, со стороны солнца приближались четыре боевых вертолета Ми-24. Ясно видны были оружейные подвески, напоминавшие короткие наклонные крылья. И, конечно же, нельзя было ни с чем спутать их невероятно глухой ритмичный шум — словно били в тысячи африканских боевых барабанов. И казалось, что этот ритмичный шум нарушает биение вашего сердца.

Юргенсен моментально поднес к губам микрофон.

— Всем подразделениям, всем подразделениям! Воздушная тревога, воздушная тревога! Всем гражданским лицам укрыться в подвале. Следите за флангами. Я не хочу, чтобы все уставились на эти махины и пропустили с тыла легкий боевой вертолет. «Трещотки», приготовиться к взлету! Зенитчики со «Стингерами», сообщите, когда будете готовы...

— Майор, вы не можете атаковать эти вертолеты! — воскликнул посол Рейнольдс, кладя руку на плечо Юргенсена.

— Не понял?

— Вы не можете вести огонь по этим вертолетам с территории посольства.

В этот момент зашумели еще и запущенные двигатели «Морских змей», и Юргенсен замотал головой, словно не расслышал невероятное заявление Рейнольдса.

— Вы, должно быть, шутите, господин посол.

— Я говорю совершенно серьезно, майор. Неужели вы не понимаете? Мы обладаем дипломатической неприкосновенностью здесь, на территории посольства, только потому, что принимаем чисто оборонительные меры и защищаем жизни наших граждан. И кроме того, у нас нет разрешения из Вашингтона или от президента Литвы на ведение каких-либо наступательных действий.

— Но эти вертолеты представляют угрозу для моих солдат.

— Юридически летящие вертолеты не представляют угрозу ни для кого, пока они не откроют огонь, майор. У вас нет выбора, вы не можете атаковать их, если только они не нападут первыми. В соответствии с распоряжением президента США нападение на посольство считается объявлением войны, но ведение боевых действий с территории посольства в мирное время является серьезным нарушением международного права.

— Ну и чего вы от меня хотите? Чтобы я просто стоял и смотрел, как они атакуют?

— У вас нет выбора, — повторил Рейнольдс. — Вы можете только подготовиться к обороне посольства и молить Бога, чтобы они сдуру не напали на нас.

— Я не намерен сидеть и ждать нападения!

— Не знаю, имеют ли мои слова значение для вас, майор, но как посол Соединенных Штатов в Литве и старший правительственный чиновник, отвечающий за посольство, я приказываю вам не открывать огонь по этим вертолетам, пока они не сделают этого первыми.

Потрясенный Юргенсен лишился дара речи. Вертолеты приближались. Майор уже мог видеть, что каждый из них вооружен 12,7-миллиметровой пушкой, установленной на носовой турели, двумя подвесками по тридцать две 57-миллиметровые ракеты и по крайней мере четырьмя противотанковыми или зенитными ракетами. Двигались вертолеты один за другим, первый и третий чуть выше остальных, — классический боевой порядок, в котором первый и третий вертолеты выполняли роль наблюдателей, а второй и четвертый вели огонь.

— Но это же боевой порядок для атаки ракетами с бреющего полета! — воскликнул майор. — Нам надо что-то делать!

— Вы не можете обстрелять их, майор, — снова повторил Рейнольдс, но на этот раз почти умоляющим тоном. — Мне понятны ваши чувства: по профессии я адвокат, сейчас я посол, но в прошлом тоже был морским пехотинцем. Если этим вертолетам удастся спровоцировать вас на атаку, они могут разнести по камням все посольство и будут вправе сделать это, действуя в рамках самообороны. Юридически вы даже не можете направить на них «Стингеры», потому что уже это они могут посчитать нападением. А если они сфотографируют направленные на них «Стингеры» и придадут этот факт огласке, мы все останемся без работы.

— Проклятье, проклятье, проклятье! — Еще никогда в жизни майор морской пехоты не чувствовал себя таким беспомощным. — Зенитчиков со «Стингерами» я не уберу: мне наплевать, что со мной будет, но эти «Стингеры» — наша единственная надежда в борьбе с вертолетами.

Вертолеты подошли на оптимальное расстояние для пуска «Стингеров» — сейчас или никогда!

Юргенсен поднес к губам рацию:

— Всем подразделениям! Огонь не открывать до моего приказа! Повторяю: огонь не открывать до моего приказа! — Он повернулся к Рейнольдсу: — Но ведь я могу поднять в воздух своих «Морских змей», не так ли?

— У нас имеется разрешение на пролет над территорией Литвы, майор, так что со «Змеями» можно делать все, что угодно. Но правила те же самые — первыми огонь не открывать ни в коем случае. И хочу посоветовать вам соблюдать международные правила полетов. — Последнее предупреждение Рейнольдс произнес уже не таким решительным тоном, потому что советские вертолеты быстро приближались и у него пропало желание отговаривать Юргенсена поднимать в воздух «Морских змей».

— Мне сейчас не до правил полетов, господин посол, — ответил Юргенсен и приказал по рации: — Только «Трещоткам»! Повторяю: только «Трещоткам»! Разрешаю взлет. Пристройтесь в хвост этим вертолетам, но первыми огня не открывайте. Повторяю: первыми огня не открывайте. — Майор еще раз взглянул в бинокль на приближающиеся вертолеты, затем протянул бинокль Рейнольдсу. — Сэр, скажите мне, что за флаг на втором вертолете. Похоже — трехцветный, но я не могу разобрать.

Рейнольдс принялся внимательно разглядывать в бинокль вертолет.

— Пока не могу разобрать цвета. У флагов всех республик — за исключением Молдовы и Грузии — полосы идут горизонтально. Но не могу сказать, российский это флаг или...

— Прошу вас, продолжайте наблюдать. Нам надо установить их принадлежность. — Рейнольдс несказанно обрадовался просьбе помочь в боевой обстановке — снова, как тогда во Вьетнаме...

«Морские змеи» закончили запуск двигателей, их лопасти начали вращаться, набирая скорость взлета, и в этот момент раздался чей-то крик:

— Ракеты! Ракеты!

Худшие предположения Юргенсена оправдались.

Второй вертолет выпустил в направлении посольства две ракеты, но это были не ракеты с лазерной системой наведения АТ-6 «Спираль» и не противотанковые радиоуправляемые ракеты АТ-3 «Капсула», как ожидал Юргенсен, а меньшие по размеру высокоскоростные ракеты СА-7 «Грааль» с тепловыми головками самонаведения. Один из вертолетов «Морская змея» взлетел и скользнул вправо, поэтому ракета пролетела мимо него всего в нескольких ярдах. Но другой американский вертолет все еще находился на земле, когда ракета СА-7 врезалась ему в винт и взорвалась. Вертолет разлетелся на части, как воздушный шарик. Взрыв и огонь были настолько мощными, что Юргенсен и Рейнольдс, стоявшие по крайней мере в четырехстах футах от вертолета, ощутили тепло пламени.

— Всем подразделениям! Огонь! Огонь! — закричал в рацию Юргенсен, прячась вместе с послом за угол здания. — Всем подразделениям! Огонь!

На подготовку первого залпа «Стингеров» ушло несколько секунд, после чего две ракеты устремились к своим целям, до которых было примерно полмили.

А еще через несколько секунд после пуска «Стингеров» вертолеты противника дали залп 57-миллиметровыми ракетами по позиции зенитчиков. Ракеты вырвали с корнем деревья и разнесли ограду посольства.

Одна ракета «Стингер» поразила цель, взорвав двигатель второго вертолета противника. Огромная машина вздрогнула, совершила почти полный кувырок и начала быстро снижаться. Но все же ей какое-то время удалось удержаться в воздухе, пока она наконец не завалилась набок и не рухнула на территорию посольства рядом с покалеченным «Жеребцом-Супер», превратившись в огненный шар. Пламя могло перекинуться на «Жеребца», но морским пехотинцам, занятым отражением воздушной атаки, было не до него.

Вторая ракета «Стингер» не попала в цель: ее увели в сторону яркие магниевые ракеты, которые выпускали вертолеты противника.

У четвертого вертолета, следовавшего в боевом порядке последним, была единственная цель — «Жеребец-Супер» и «Морской молот». Он открыл огонь из пушки и выпустил ракеты. Оба американских вертолета исчезли в ослепительной вспышке огня. Вертолет противника не израсходовал зря ни одной ракеты, ни одного снаряда — все они с поразительной точностью нашли свои цели.

Первый и третий вражеские вертолеты моментально отвернули влево и пустились вдогонку за «Морской змеей». И хотя американский вертолет обладал большей скоростью и маневренностью, он не успел занять нужную позицию для атаки, прежде чем к нему устремились ракеты СА-7. Юргенсен видел полет ракет, потом связь с «Трещоткой-4» оборвалась и на месте вертолета образовалось облако черного дыма.

Атака закончилась почти также внезапно, как началась. Два других зенитчика так и не успели выпустить свои «Стингеры» — вражеские вертолеты исчезли. У них явно был строгий приказ не обстреливать само посольство, потому что они атаковали только позиции зенитчиков и находившиеся на земле вертолеты.

В течение тридцати секунд четыре американских вертолета были уничтожены, а противник потерял при этом только один вертолет.

Юргенсен и Рейнольдс с окаменевшими лицами наблюдали ужасные последствия нападения. Совсем недавно здание посольства окружали тенистые деревья, хорошо ухоженная лужайка, а теперь все вокруг было усыпано осколками и затянуто клубами густого дыма. Крики «Помогите!», «Сюда!», «Врача!», «Санитара!» вывели Юргенсена из состояния шока. Он приказал по рации:

— Радист, передайте срочное сообщение 26-му. Посольство подверглось нападению четырех штурмовых вертолетов Ми-24. Точное число жертв пока неизвестно. Посольство почти не пострадало. Четыре вертолета морской пехоты уничтожены. Сбит один советский вертолет...