— Не вижу, черт побери, не вижу...

И вдруг раздалась быстрая дробь очередей, на всех приборных досках самолета вспыхнули красные лампочки «захват».

Снаряды ЗСУ-23-4 пролетали справа, все приближаясь и приближаясь.

— Их радар захватил нас! — закричал офицер-связист. — Уходи влево!

Пилот бросил самолет в резкий левый поворот, но, поскольку вдоль левого борта размещались пушки, левые повороты на «Призраке» выполнять всегда было труднее, чем правые.

— Я вижу ее! Продолжай уходить влево... отворачивай! — крикнул второй пилот, заметив сотни светящихся бусинок, устремившихся с земли к самолету. Бусинки пробили оконечность правого крыла, весь самолет тряхнуло, как будто гигантская рука шлепнула по нему, словно по детской игрушке. — Попадание в ракетные подвески!.. — Правое крыло охватили яркие вспышки пламени. — Сбрасывай правые подвески!

Офицер управления огнем моментально сорвал крышку с освещенной кнопки, на которой было написано «Сброс прав. подв.», и нажал ее. Правые подвески с ракетами «Адский огонь» сорвались с креплений за секунду до того, как одна из ракет воспламенилась и взорвалась.

— Не могу продолжать поворот, — сообщил пилот по внутренней связи. — Заклинило элерон... Второй пилот, помогай выравнивать...

И тут же по рации прозвучало:

— Я — «Трещотка-3», продолжайте уходить влево, я вас прикрою. — Один из четырех вертолетов морской пехоты АН-1 «Морская змея», остававшихся на территории посольства, вылетел для поддержки «Призрака», и теперь он пикировал на вторую ЗСУ-23-4. Поскольку все внимание зенитчиков было приковано к «Призраку», «Морской змее» не составило большого труда обнаружить цель по вспышкам четырех пушек, захватить ее лазерным целеуказателем, выпустить ракету «Адский огонь» и уничтожить установку.

— Цель уничтожена, — доложил пилот «Морской змеи». — Я вижу вас, «Конго-2». Наблюдаю много искр на правом крыле.

Даже секундная очередь ЗСУ-23-4 представляла большую угрозу, на самолет обрушилось двести снарядов размером с большую сосиску. Убийственный огонь самоходки вызвал большую утечку топлива из баков правого крыла.

— Я — «Конго-2», имею повреждения, — доложил пилот по командной сети. — Пожара в двигателе нет, но у нас утечка топлива.

Все на борту двух «Молотов» поняли: это означает — «Призрак» уходит домой. Слишком ценным был этот самолет, чтобы терять его над территорией Литвы.

4-й батальон Литовских Сил Самообороны,

13 апреля, 03.40 по вильнюсскому времени.

— Самолет ведет огонь из пушек по артиллерии первого батальона, — доложил Друнга. — Одна ЗСУ-23-4 уничтожена. В воздухе появился еще вертолет.

Масюлис почувствовал страх, но тут же взял себя в руки. Контратака начиналась раньше ожидаемого времени, и все же они знали, что это произойдет.

— Где третий батальон?..

Внезапно ночное небо озарилось выстрелами крупнокалиберных пушек, а через несколько секунд на взлетной полосе раздались оглушительные взрывы. Несколько танков Т-62 и литовских бронемашин были уничтожены. Водителей бронемашин ослепляли взрывы своих же минометов, а дым мешал пулеметчикам вести прицельный огонь по БМП омоновцев. А как только литовские бронемашины вырвались из полосы дыма, омоновцы открыли по ним стрельбу. Многие литовцы погибли, даже не успев открыть ответный огонь.

Масюлис схватил микрофон командной рации и закричал:

— Пятая и шестая роты! Сделайте вид, что уходите на север, потом поворачивайте на восток и атакуйте. Третья рота, выходите из боя и обходите эти БМП с фланга!

Масюлис оглядел в бинокль боевые порядки своего батальона. Пятая и шестая роты, находившиеся далеко к югу, выполняли маневр, а находившаяся всего в нескольких сотнях метров третья рота еще не начала отход. Масюлис повернулся к Друнге и крикнул:

— Арас, беги к Роверу, пусть отводит третью роту на север и прикрывает первую и вторую роты. Выясни, что у него с рацией.

Друнга сорвал наушники, схватил автомат, выскочил из машины и помчался выполнять приказ, размахивая на ходу флажками.

Он успел отбежать от командно-штабной машины всего, наверное, на десять шагов, когда раздался страшный взрыв и ударная волна сбила его с ног. Друнга пролетел метров пять по воздуху и шлепнулся на землю среди обломков раскаленного металла. И когда он оглянулся назад на штабную машину, то не увидел ничего, кроме почерневшего остова. Изуродованные тела Масюлиса и остальных, кто находился в машине, валялись вокруг, похожие на кукол, разбросанных ветром.

— "Конго-2", вы можете поддержать меня огнем против тяжелой бронетехники, прежде чем уйдете? — запросил капитан Снайдер с борта «Молота-3».

— Запросто, — ответил пилот «Призрака». — К нам возвращается заправщик, и сейчас утечка топлива минимальная. Никаких признаков пожара в двигателе. Можем покружить еще минут пять до отхода.

— Понял вас. Сначала атакуйте тяжелую бронетехнику, а потом почистите зону вокруг объекта. Затем фейерверк на прощание, и можете быть свободны.

— Вас понял, «Молот». Следите за нашими действиями.

Для защиты исследовательского центра омоновцы выдвинули вперед шесть БТР-60БП, каждый из которых был оснащен двумя крупнокалиберными пулеметами и мог перевозить четырнадцать солдат со скоростью до шестидесяти миль в час; три БМП, вооруженные 73-миллиметровой пушкой и ПТУРСами АТ-3; пехота была вооружена гранатометами, пулеметами РПК и ПКМ. Эта угрожающая цепь бронемашин, направлявшаяся навстречу наступавшим литовским войскам, стала легкой добычей для «Призрака».

Экипаж «Призрака» не любил возвращаться с боевых операций с неизрасходованным боеприпасом, поэтому был решительно настроен израсходовать все, до последнего снаряда. Его скорострельные пушки начали обстреливать позиции омоновцев. Огонь 25-миллиметровой пушки разносил на части легкие БТРы и джипы, тогда как 40-миллиметровая уничтожала или выводила из строя более крупные бронемашины. Но огонь велся осторожно, чтобы не задеть секретное здание, где содержался Люгер, а также ангары, где предположительно находился советский бомбардировщик-"невидимка". И еще операторы и офицер управления огнем старались не обстреливать войска, которые, по их мнению, были «партизанами».

Внизу повсюду было полно отличных целей, особенно тяжелых бронемашин и танков. Несколько раз пилот обстрелял из 105-миллиметровой пушки предполагаемую зону посадки «Молотов», разогнав бронетехнику, а солдат, пытавшихся проникнуть в эту зону, отогнал интенсивный огонь из калибров 25 и 40 миллиметров. «Призрак» сделал еще один круг над городом, выбирая цели для оставшихся на левом крыле двенадцати ракет «Адский огонь» и уничтожая тяжелую бронетехнику, которая, по сообщениям морских пехотинцев из посольства, могла представлять угрозу.

А затем самолет снова взял курс на «Физикоус» для нанесения завершающего удара...

4-й батальон Литовских Сил Самообороны.

Огонь пушек усилился, вокруг майора Араса Друнги стоял раздирающий уши грохот, ударные волны, словно кулак в железной перчатке, сбивали его на землю. Друнга пополз на четвереньках, стараясь подобраться поближе к телам и посмотреть, может, кто-то остался в живых и ему требуется помощь. И тут он заметил цепи бронемашин омоновцев, движущиеся в его направлении через стоянку для самолетов. Они находились менее чем в трехстах метрах от него и поливали литовцев огнем из пушек. Управление войсками было потеряно, еще немного, и западный фланг войск генерала Пальсикаса будет смят.

И вдруг одна из БМП прыгнула вверх, словно лягушка с кочки, а когда снова упала на землю, ее уже охватили языки пламени. Через несколько секунд БТР-60 развалился на части, словно спелая дыня, тела омоновцев, разрываемые огнем пушек, полетели в разные стороны. Друнга не понимал, что происходит, но, как бы то ни было, самая мощная атака омоновцев была явно сорвана.

План каждой операции «Призрака» включал «фейерверк», то есть специально подбиралась цель, где хранилось большое количество взрывчатки или огнеопасных материалов. Поражение такой цели обеспечивало максимальный шок и дезориентацию, что позволяло «Призраку» спокойно уйти, а наземным войскам захватить объект или просто помогало деморализовать противника. И даже если цель, выбранная для «фейерверка», не представляла особой ценности или не имела отношения к основному объекту, командир корабля всегда имел такую цель «в заначке». В данной операции она была введена в компьютер, и атаковать ее можно было в любой момент.

И вот такой момент наступил...

«Призрак» взял курс на юг и сделал левый разворот над своей последней целью. Она представляла собой хранилище топлива, расположенное в нескольких милях к югу от комплекса, вблизи железнодорожного депо.

105-миллиметровая пушка отыскала цель и послала прощальный привет в виде дюжины зажигательных снарядов. В небо взметнулся огромный огненный шар, сопровождаемый грохотом взрыва.

Силой взрыва разметало машины-заправщики, в зданиях, расположенных в радиусе нескольких миль, повылетали стекла. Затем, сопровождаемый двумя вертолетами «Морская змея», огромный вооруженный транспортный самолет взмыл в ночное небо, и через несколько минут был уже за пределами города.

За те несколько минут, пока АС-130 кружил над «Физикоусом», он уничтожил половину бронетехники омоновцев. И поскольку омоновцы понесли значительные потери и в живой силе, остаткам четвертого литовского батальона удалось пересечь взлетную полосу и обратить их в бегство. Литовские Силы Самообороны захватили неповрежденными диспетчерскую вышку, радарные установки, а также подземные хранилища топлива и средства заправки самолетов.

Доминикас Пальсикас, взяв под свое личное командование по одной роте из первого и второго батальонов, попытался перекрыть пути отхода омоновцев на восток, но понял, что в этом нет необходимости. Войска Пальсикаса окружили конструкторское бюро и секретное здание, прежде чем генерал успел осознать, как далеко и как быстро они продвинулись. Он встретился с остатками четвертого батальона, наступавшего с северо-запада, а третий батальон добивал омоновцев, уцелевших после атаки «Призрака».

— Третий батальон докладывает, что нескольким машинам удалось ускользнуть через южные ворота, — сообщил Пальсикасу радист. — Их преследует подполковник Маномайтис.

— Передай ему, чтобы преследовал только тяжелую бронетехнику, остальные пусть уматывают, — распорядился Пальсикас. — Сейчас гораздо важнее организовать оборону по периметру, чем гоняться за несколькими взводами. Пусть вышлет дозоры на южное шоссе и надежно перекроет его. Мы постараемся как можно быстрее прислать ему второй батальон, но его задачей является предупредить нас о контратаке советских войск со стороны Даргусяя.

Спустя несколько минут к Пальсикасу подъехал омоновский джип с развевающимся литовским флагом, в нем находились шофер и замещавший командира четвертого батальона майор Друнга.

— Отличная работа, майор, — похвалил его Пальсикас. — Где полковник Масюлис? Нам надо выставить охрану на взлетной полосе. — И тут Пальсикас понял, что на доклад к нему приехал не сам командир. — Что случилось, Арас?

Молодой офицер, которому едва исполнилось тридцать лет, был весь залит кровью. Куртку он потерял, руки дрожали, порез на левом виске сильно кровоточил.

— Врача! — крикнул Пальсикас, снял свою куртку и укрыл ею Друнгу. — Говори со мной, Арас. — Ответа не последовало, на лице майора застыло отсутствующее выражение. И тогда Пальсикас рявкнул, повысив голос: — Майор Друнга! Докладывайте!

Этот приказ вывел Друнгу из оцепенения. Он машинально выпрямился и даже попытался отдать честь, но Пальсикас взял его за руку, а санитар начал обрабатывать рану на голове.

— В нас угодил снаряд из БТРа, он снес крышу штабной машины. Подполковник... он потерял... снаряд оторвал... Боже мой, его кровь была повсюду!

— Каково положение четвертого батальона, Арас? Доложи.

— Четвертый батальон... батальон понес тяжелые потери, но из боя не вышел, — запинаясь произнес Друнга. — Первая рота... первую роту почти уничтожили в начале атаки. Полковник Масюлис приказал второй роте обойти с фланга БМП омоновцев и уничтожить их, вторую роту тоже чуть не разбили, но тут как раз появился самолет. Этот самолет спас нас... Он спас нас.

— Да, спас, — согласился Пальсикас. — Майор Кнасайте?..

— Убит. Все в первой роте... почти все... убиты.

— А майор Балжарайте?

— Убит. Второй ротой командует капитан Мейлус, но он ранен... Господи, он потерял левую руку...

Наконец Друнга понял, что Пальсикас потихоньку вытягивает у него полный отчет о состоянии батальона, так как теперь фактически командиром батальона был он. Поэтому Друнга слегка расправил плечи и продолжил:

— Во второй роте осталось примерно тридцать пять процентов личного состава, сейчас она, как и было приказано, производит перегруппировку с целью окружить конструкторское бюро. Майор Астриене с третьей ротой охраняет южные ворота. Я рекомендую... простите, но я предлагаю назначить его командиром четвертого батальона.

— Только на то время, пока вы поправитесь, майор Друнга. Только на это время. — Санитар уложил Друнгу на землю и укутал одеялом, пытаясь унять дрожь. — Позаботьтесь о нем, — приказал Пальсикас. — Разыщите капитана Мейлуса и передайте мой приказ отправиться в лазарет. Потом найдите лейтенанта Дапкиене или лейтенанта Дегутиса, пусть принимают командование второй ротой. — Генерал устало потер глаза и повернулся к Зукаускасу. — Боже мой, я вынужден назначать лейтенантов командирами мотострелковых рот. Три недели назад их главной заботой было положить документ в нужную папку, а теперь они командуют сотнями людей.

Пальсикас замолчал, стараясь отогнать усталость и оцепенение. На протяжении уже нескольких лет офицеры из «Бригады Железного Волка» были его единственной семьей, и очень трудно было сознавать, что они мертвы. В официальной обстановке он называл их по званию и фамилии, но знал их как Анатолия, или Данаса, или Витаутаса, или Кароля. Пальсикас знал их характеры, сильные и слабые стороны. У Масюлиса осталось восемь детей, Друнга был жутким аккуратистом, Мейлус — ловеласом, этаким пижоном, который ходил по барам и кафе Каунаса, выставляя напоказ молодым девушкам свои ордена и медали.

И вот теперь все они были мертвы, или ужасно покалечены, или впали в шок от этой гражданской войны, начатой им, Пальсикасом. И он не мог ничего поделать, кроме как заменить их более молодыми и, конечно, не менее потрясенными офицерами. И если он сам погибнет, то и его заменят кем-нибудь помоложе и, пожалуй, менее опытным. Когда погибают офицеры, их должности занимают сержанты, потом они получают офицерские звания и все начинается сначала...

— Генерал... четвертый батальон ожидает приказа. Нам продолжать атаку конструкторского бюро и секретного здания?

— Подождите с атакой, пока мы не наладим управление батальоном, — ответил Пальсикас. — Здания окружены... никуда они не денутся.

— Генерал, а что это был за самолет? Почему он сначала обстреливал нас, а потом омоновцев?

— Или это был штурмовик ВВС СНГ, который совершил ужасную ошибку, — предположил Пальсикас, — или кто-то другой пытается вмешаться в ход боя. Думаю, он засек, что его захватила РЛС ЗСУ-23-4, и решил, что она представляет для него угрозу, а потом, когда понял, что бронетехника, защищающая конструкторское бюро, тоже представляет для него угрозу, он оставил нас в покое. Но теперь это уже не имеет значения, сегодня он спас нам жизни, так что не будем злиться на того, кто им командовал. А сейчас мне нужны сообщения от нашей зенитной артиллерии, пусть доложат об этом самолете и других воздушных целях. Мы должны закрепиться в комплексе, прежде чем начнется контратака войск СНГ. И пригласите командиров...

— Вертолеты! — крикнул кто-то. — Идут с севера!

Все головы повернулись в этом направлении, но в ночном небе ничего не было видно, только сквозь отдельные пулеметные очереди и выстрелы пушек они могли слышать шум лопастей быстро приближающихся вертолетов.

— Тяжелые вертолеты... штурмовые или десантные, — предположил командир первого батальона подполковник Симас Зобарскас. — Один, может быть, два. Пролетают над конструкторским бюро. Чьи бы они ни были, они не атакуют, по крайней мере, пока.

— Похоже, что все эти самолеты и вертолеты крутятся возле конструкторского бюро, — заметил Пальсикас, заинтересовавшись этим обстоятельством. Он показал на крупные воронки от снарядов пушек, окружавшие четырехметровую ограду конструкторского бюро. — Посмотрите на эти воронки... они расположены точно вокруг ограды, но сама ограда не уничтожена. Они похожи на ловушки для танков...

— Ловушки для танков? — недоверчиво спросил Зобарскас. — Для наших танков?

— Не знаю, — задумчиво произнес Пальсикас. — Но, если бы они хотели не подпустить нас или нашу бронетехнику к конструкторскому бюро, они могли бы сделать это более эффективным способом...

— Другими словами, могли бы просто разбомбить нас! — воскликнул полковник Зукаускас.

— Эти воронки сделаны не бомбами, Виталис, — пояснил Пальсикас. — Я четко слышал стрельбу пушек во время атаки самолета. Один и тот же самолет расстреливал из тяжелых пулеметов омоновские БМП и вел огонь из крупнокалиберной пушки... и, возможно, он же взорвал бензохранилище. Я знаю единственный самолет в мире, который обладает такими возможностями...

— Первая и третья роты сообщают, что за легкими вертолетами следуют тяжелые, с интервалом в пятнадцать секунд, — доложил радист. — Просят разрешения атаковать их.

— Пусть подождут, — приказал Пальсикас.

До сих пор картина была ясной — все подразделения и боевая техника, не входящие в состав «Бригады Железного Волка», являются вражескими. Но теперь картина изменилась. Неопознанный самолет атаковал только бронетехнику СНГ и ЗСУ-23-4, которые пытались его сбить. И если не считать зенитные самоходки, то он не трогал литовцев, а весь свой убийственный огонь сосредоточил на омоновцах.

А сейчас подлетают еще неопознанные вертолеты.

Могут это быть дружественные вертолеты? Если это так, то Пальсикас мог испортить все дело, атаковав их. А мог этот неопознанный самолет принадлежать ВВС СНГ? Пожалуй, нет, ведь совершенно ясно было, что войска СНГ защищают объект, а литовские войска атакуют его. Значит, ошибки тут быть не может: самолет считал обороняющихся врагами, а атакующих — друзьями.

Пальсикас понимал, что тут происходят еще какие-то события. Секретное здание являлось важной целью еще для кого-то...

— Нет, — наконец решил он. — Ни в коем случае не атаковать их без моего специального приказа. Передайте всем подразделениям: не открывать огонь ни по каким воздушным целям над комплексом без моего специального приказа. Мне нужно немедленно выяснить принадлежность этих вертолетов.

На борту «Молота-4».

Информация об обстановке в зоне высадки поступала к «Молотам» только от двух вертолетов AH-1W «Морская змея», прикрывавших «Призрак», но теперь улетали и они, совершив последний заход над зданием конструкторского бюро.

«Молотам» предстояло заканчивать штурм одним.

— "Молот", я — «Трещотка», наблюдаю внизу войска, от двухсот до трехсот человек, рассредоточены к востоку и к югу от вашей зоны высадки, — сообщил по командной сети один из пулеметчиков «Морской змеи». — Еще войска, может быть, батальон, движутся с юга на легких БТРах и грузовиках. Батальон, атакованный обороняющимися, производит перегруппировку и организует оборону периметра на западе. Вижу в движении одну установку «Зевс», но пушки у нее подняты, повторяю, подняты в положение для обслуживания.

— Черт побери, что это значит? — спросил лейтенант Маркс.

— Это значит, что они обслуживают пушки, — торопливо вмешался сержант Тримбл. Он все еще был зол на своего командира за то, что тот осадил его в присутствии чужаков. — У 23-миллиметровых пушек «Зевса» стволы очень недолговечны, рассчитаны примерно на три тысячи выстрелов, то есть несколько атак. Поэтому их надо часто менять. Так что эта установка еще боеспособна.

— Но нет никаких сигналов, что нас захватили РЛС, — высказал свое мнение Макланан. — Значит, РЛС у них не работает.

— Это чушь, Макланан, — возразил Тримбл. — Если бы я обслуживал пушки, то на это время отключил бы и РЛС. Они знают, что мы можем уничтожить их по лучу РЛС.

Макланан опустил глаза и не ответил. Он понимал, что Тримбл прав. Желание спасти Люгера затмило в его глазах все опасности, которые их поджидали. Надо было посмотреть правде в глаза — Люгер, наверное, уже мертв.

Тримбл повернулся к Марксу:

— Сэр, в зоне высадки довольно жарко. У нас специальная операция, а не операция по оказанию военной помощи. Нас всего тридцать человек, а внизу как минимум батальон. У нас нет другого выбора, кроме как свернуть операцию. Вы не можете рисковать целой ротой ради этого «зомби»...

У Макланана раздулись ноздри, а Бриггс готов был ударить Тримбла, но лейтенант Маркс быстро вскинул руку и сказал:

— Ты прав, сержант, ты прав. — Он повернулся к Макланану и Ормаку и, как бы извиняясь, пояснил: — Если бы «Спектр» уничтожил все «Зевсы», мы могли бы продолжить операцию, но внизу имеется еще одна установка. «Морские молоты» не смогут действовать над объектом, имея под боком такую угрозу. — Маркс взял микрофон рации командной сети и нажал тангенту. — «Молот-3», я — «Молот-4», прием...

— Всем перейти на запасной канал дежурного приема и ждать, — раздался через несколько секунд ответ Снайдера. Второй пилот выполнил приказ и включил динамик, чтобы морские пехотинцы, находившиеся в десантном отсеке, могли слышать переговоры.

— Внимание, всем вертолетам, находящимся в воздухе, внимание, всем вертолетам. Говорит генерал Доминикас Пальсикас, — прозвучал через несколько минут голос генерала, говорившего на английском с сильным акцентом. — Я командир первой «Бригады Железного Волка» Великого Князя. Мои войска заняли научно-исследовательский институт «Физикоус» в Вильнюсе и другие военные объекты на территории Литовской республики, действуя от имени народа Литвы. Омоновцы, обороняющие «Физикоус», вытесняются моими войсками. Я хочу только вернуть Литовскую республику народу Литвы. Приказываю вам немедленно назвать свою принадлежность, иначе будет открыт огонь без предупреждения. Если вы настроены дружественно и выполните мои требования, огонь открыт не будет. Я повторяю свое сообщение на русском, и это будет последнее предупреждение. Немедленно назовите свою принадлежность. — Последовала пауза, и генерал заговорил по-русски.

Шок охватил всех на борту «Молота». Наконец Тримбл подал голос:

— Что за чушь? В Литве нет «Бригады Железного Волка» Великого Князя.

— Пальсикас... Пальсикас... — пробормотал Маркс, затем, вспомнив доклады наземных разведгрупп, объявил: — Пальсикас! Доминикас Пальсикас, командир Литовских Сил Самообороны!

— Он атаковал их, — произнес Уол с восхищением. — Этот чертов литовский генерал напал на них.

— Это не просто нападение, а военный переворот, — решил Маркс. — Если его слова правда, значит, он и командует литовскими войсками, находящимися внизу.

— А это значит, что мы можем продолжить операцию, — воскликнул Макланан. — Мы американцы, и мы не пытаемся захватить «Физикоус». — Он замялся, потом понял, чем это в действительности грозит их операции. — Боже мой... Люгер...

— Похоже, Пальсикас мог стать виновником смерти этого «зомби», — предположил Тримбл. — Если у них есть приказ в случае нападения уничтожить заключенных, то он уже мертв.

— Заткнись! — крикнул Макланан, готовый ударить Тримбла.

— Теперь мы не можем высаживаться, — продолжил Тримбл, не обращая внимания на порыв Макланана. — Наша операция секретная, и нам, черт побери, не нужны зрители, наблюдающие, как мы садимся на крышу.

— Мы не можем улететь, пока не заберем Люгера, — вмешался Ормак. — Живого или мертвого, но мы должны забрать его.

— На черта это нужно?!

— Пальсикас разрешает нам находиться в воздухе над территорией «Физикоуса», — настаивал Макланан. — Если мы дадим ему понять, что мы не враги, то сможем продолжить операцию.

— А что, если это не Пальсикас? — возразил Тримбл. — Что, если это омоновцы пытаются хитростью вынудить нас совершить посадку? Да эта установка «Зевс» разнесет нас в клочья, как только мы подойдем ближе. Лейтенант, я предлагаю свернуть операцию. Давайте действовать как положено, сэр. Нужно немедленно убираться отсюда к чертовой матери!

Штаб охраны конструкторского бюро.

— Да... вы меня правильно поняли! — кричал майор МСБ Терехов в микрофон рации. — «Физикоус» окружен вооруженными литовцами, и базу бомбит какой-то неопознанный самолет... Да нет же, осел, это не учения! Мне плевать, что это открытый канал! Мне, черт побери, немедленно нужна эскадрилья штурмовых вертолетов и зенитные средства, а еще батальон войск СНГ с бронетехникой! Предупредите армейское командование СНГ в Риге, что литовцы штурмуют «Физикоус». Потребуйте пехоту и технику... Да, свяжитесь прямо со штабом от имени генерала Габовича. — Терехов понимал, что снова превышает свои полномочия, но обстановка была очень серьезной...

— Что вы делаете, Терехов? — прервал его полковник Кортышков. Младший сержант привел командира охраны конструкторского бюро в кабинет, где Терехов разговаривал по рации. Про себя Терехов решил, что этот же сержант будет конвоировать Кортышкова куда следует — после того, как все закончится. — Вы не имеете права приказывать штабу, чтобы сюда прибыли войска и зенитные средства. И я запретил всякие переговоры по рации из этого здания без моего специального разрешения.

— Твое разрешение волнует меня в самую последнюю очередь, — бросил Терехов. — А в первую очередь — оборона «Физикоуса» и безопасность наших проектов. — Закончив говорить по рации, Терехов наградил Кортышкова угрюмым взглядом и спросил: — Отыскали генерала Габовича?

— У меня все еще нет связи с южными воротами и с подполковником Степановым...

— Ничего тебе нельзя поручить, — рявкнул Терехов. — Необходимо срочно разыскать генерала Габовича и предупредить его, чтобы держался подальше от «Физикоуса».

— Тогда я предлагаю вам пойти и найти его. Или вы все еще не решили, выполнять ли свою директиву «Зулу»? Тогда позвольте мне помочь вам. — С этими словами Кортышков сунул руку в кобуру, вытащил «Макаров» и ткнул пистолетом Терехова в плечо. Указав стволом пистолета на забаррикадированную входную дверь, а затем на лестницу, которая вела в подвал, Кортышков сказал: — К генералу вам сюда, а к своей беспомощной жертве — туда. Посмотрим, как вы справитесь с этими обеими задачами.

— Я приказываю тебе, полковник, выполнить директиву «Зулу».

— А я отказываюсь, — ответил Кортышков. — Мои люди сказали мне, что человек, находящийся в камере в подвале, американский офицер. Не продажный советский ученый, а американец! Офицер! Даже грязных свиней содержат в лучших условиях! Вы... — И тут Кортышков осекся, глаза его округлились от страха, он понял, что происходит. — О, Господи, да это же американцы нас атакуют! Они, наверное, хотят освободить своего офицера!

— Не будь идиотом! Ты что, совсем рехнулся? — прорычал Терехов. Он не мог дождаться той минуты, когда Габович загонит этого строптивого болвана куда-нибудь в тундру.

— Вы считаете меня идиотом, майор? Подумайте сами.

И в эту секунду Терехов, охваченный нарастающим ужасом, понял, что Кортышков прав. Существовало только одно объяснение всем этим спланированным событиям. Это проклятые американцы штурмуют «Физикоус»! И для этой цели, наверное, задействовали и смехотворную армию литовцев — «Бригаду Железного Волка». Терехов выругался, желая в душе, чтобы грядущий день никогда не наступил.

— Если вы намерены убить беззащитного офицера, то делайте это сами! Благодаря вам, майор Терехов, я вынужден защищать «Физикоус» от американских спецназовцев! — Кортышков повернулся и ушел, оставив Терехова достаточно разъяренным для того, чтобы выстрелить в спину строптивому, страдающему печенью офицеру и положить конец его бесполезному существованию. Но у Терехова были более важные дела.

Солдаты Кортышкова заперли все двери здания, завалили столами окна и коридоры, создавая себе укрытия. Терехов понял, что выходить из здания ему не следует. Теперь уже Габович сам должен был помочь ему, Терехов уже больше ничего не мог сделать, пока не разгонят этих литовских мятежников.

Оставалось только решить вопрос с Люгером.

Терехов сжал рукоятку «Макарова» и направился к лестнице, которая вела в подвальные камеры. Габович первым делом захочет убедиться, что с Люгером покончено, и именно этим Терехов решил заняться немедленно.