— Но опять же как солдат, я не могу не сказать вам, Анна, что ситуация в настоящее время очень, очень напряженная. Войска Беларуси и СНГ размещены по всей стране, и я не смогу сдержать их. Они ежедневно третируют наших граждан, ежедневно нарушают договор, и количество этих войск увеличивается, а не уменьшается. В самом «Физикоусе» сейчас как никогда много белорусских войск, а кроме того, там до сих пор находится бывший ОМОН. Анна, я пытаюсь собрать и представить правительству для передачи в ООН доказательства нарушения договора, чтобы можно было потребовать его четкого соблюдения. Или даже — непосредственного наблюдения ООН. Но доказательств еще недостаточно. И лучше не раздувать костер, устраивая марш протеста перед «Физикоусом». Если они увидят в этом угрозу, то могут отреагировать очень жестко.

— Мы имеем право проводить мирные демонстрации в своей стране, — упрямо гнула свое Анна.

— С этим я не спорю, но и не вижу причины дразнить зверя. Единственное, о чем я прошу, — держите демонстрантов на северо-восточной стороне, возле ворот Денерокина, и не пытайтесь собраться у южных ворот, потому что охрана там не такая сильная, а значит, войска могут встревожиться и наделать глупостей.

— Лучше им не делать глупостей.

— Глупости... Смерть... Это случается постоянно. И я просто пытаюсь хоть как-то избежать этого. Пусть основная масса демонстрантов находится через улицу в железнодорожном депо — там можно будет организовать трибуну для выступлений, а у ворот Денерокина должно собраться не более сотни демонстрантов. Я расположу своих людей между воротами и демонстрантами, но и мои люди не подойдут к воротам ближе, чем на пятьдесят метров. Можете перекрыть движение, поднять транспаранты, сжечь чей-нибудь портрет, но только не подходите близко к воротам и ограде. Если вы согласны с этими мерами предосторожности, я смогу сообщить об этом начальнику охраны «Физикоуса» и заранее объяснить, как будет проходить демонстрация. И, если все условия будут соблюдены, думаю, все пройдет хорошо. Договорились?

Некоторое время Анна молчала. Ей претили мысли о любых ограничениях мирной демонстрации, но безопасность была важнее, и Пальсикас наверняка знал, что говорит.

— Хорошо, генерал, — согласилась Анна и протянула руку. — Я передам эти условия комитету по организации демонстрации и думаю, вы можете рассчитывать на их поддержку.

Генерал поднялся из кресла и взял руку Анны в ладони.

— Приятно работать с вами.

— И с вами тоже.

Доминикас задрал рукав сутаны и взглянул на часы.

— Месса начинается через двадцать минут. Я провожу вас с отцом на ваши места, а потом мне надо подготовиться. — Он кивнул на стальные доспехи, стоявшие в углу кабинета. Таких больших доспехов Анне видеть еще не приходилось. Они явно были «сшиты на заказ» для Пальсикаса.

— Понимаете, очень долго приходится надевать эти чертовы латы.

Технологический центр аэрокосмических вооружений, Невада,

27 марта, 21.45 местного времени

(28 марта, 06.45 по вильнюсскому времени).

— Настало время предстать перед Господом, полковник.

Полковник Пол Уайт поднялся с койки и увидел вооруженного солдата службы безопасности ВВС, офицера службы безопасности и генерал-лейтенанта Брэда Эллиота, стоявших в дверях комнаты. Будучи арестованным несколько дней назад, Уайт постоянно оставался в небольшой комнате для временно находящихся на объекте «Страна грез», и не то чтобы под домашним арестом, но все же за его передвижениями зорко наблюдали и ограничивали их. Но полковника это не слишком волновало, все равно некуда было пойти на сотню миль в округе, поскольку эта небольшая база располагалась в пустыне.

— Я был удивлен, что вы так долго не приходите за мной, — спокойно произнес Уайт. — Несколько дней не раздевался допоздна и одевался с утра пораньше. Это чтобы не задерживать вас, когда вы пригласите меня совершить экскурсию по вашему Центру.

— Экскурсию... по моему Центру? — пробормотал изумленный Эллиот. Генерал сделал знак конвою подождать снаружи, потом закрыл дверь комнаты. Уайт присел на краешек койки, Эллиот шагнул к нему и спросил, понизив голос: — Думаете, это смешно, полковник? Разве кто-нибудь рассмеялся? Позвольте заверить вас, что нам не до шуток. Вы находитесь здесь только потому, что Министерство юстиции и Пентагон попросили меня приглядеть за вами, пока вам не предъявят официального обвинения в предательстве и разглашении секретной информации.

— Значит, я свободен?

— Бумаги о вашем увольнении из армии к семи утра будут на столе директора ЦРУ. Их тут же подпишет командующий ВВС, и в семь пятнадцать вы уже будете гражданским. В восемь утра вы предстанете перед судьей, который отправит вас в тюрьму без освобождения под залог на основании таких серьезных обвинений, которые могут посоперничать с обвинениями шпионской группы Уолкера. Суд состоится в недалеком будущем. Я здесь, чтобы арестовать вас, зачитать ваши конституционные права и права в соответствии с Единым сводом военных законов и отправить вас в дисциплинарный исправительный центр дожидаться передачи в руки сотрудников Министерства юстиции.

— Что ж, этого-то я и боялся, — просто ответил Уайт, сцепил руки на коленях, глубоко вздохнул, взглянул на Эллиота и спросил: — Так при каких обстоятельствах вы потеряли ногу, генерал?

Изумленный Эллиот уставился в потолок.

— Полковник, похоже, вас совсем не огорчает перспектива провести остаток жизни в тюрьме.

— Когда они собираются вытащить Люгера?

— Не ваше собачье дело.

— Значит, дело закрутилось, — произнес Уайт и улыбнулся во весь рот, заметив на лице Эллиота плохо скрытое раздражение. — Отлично. А то я боялся, что ЦРУ решит убрать Дэвида или выкинет еще какой-нибудь безумный номер. — Но, увидев, как исказилось лицо Эллиота, Уайт воскликнул: — Боже! Значит они все-таки хотели убрать его! Но мы успели вовремя? Слава Богу...

— Я все сказал. А теперь заткнитесь, Уайт, — сердито бросил Эллиот и зачитал с карточки полковнику его гражданские права и права в соответствии с Единым сводом военных законов. Затем он подошел поближе к Уайту, наклонился к нему и попросил:

— Расскажите мне об «Отчаянном волшебнике».

— Я так и знал! — радостно воскликнул Уайт. — Значит мы будем освобождать Люгера!

— Что?

— Позвольте мне пофантазировать. Вы встретились с директором ЦРУ, а может быть, даже и с самим помощником президента по национальной безопасности. Они собирались убрать Люгера, но вы их отговорили. И теперь они намерены спасти его и, может быть, даже захватить «Туман» — советский бомбардировщик-"невидимку". Предположим, вы им не поверили. Вы думаете, что если дела пойдут плохо, то они откажутся от своих намерений и оставят Люгера на произвол судьбы... То есть — убьют его. А в свое оправдание придумают какую-нибудь легенду. Да... и я бы так поступил.

Несмотря на раздражение, Эллиот начал проникаться симпатией к этому парню и к его причудливому ходу мысли.

— Уайт, вы не можете помолчать минутку?

— "Отчаянный волшебник", генерал, это как раз то, что вам нужно, — продолжил возбужденный Уайт. — У меня есть судно, генерал, которое выглядит, как буксир, но на его борту имеются два самолета CV-22 вертикального взлета и посадки с поворотной винтомоторной группой, и они полностью оборудованы для штурмовых и спасательных операций. Еще на палубе имеется большой вертолет типа СН-53 «Джолли Грин» или Н-60 «Блэкхоук». Я могу курсировать по всей Балтике, все документы в полном порядке, и досматривают меня крайне редко благодаря официальной принадлежности к американскому гражданскому резервному флоту. У меня есть морские пехотинцы и агенты из Управления поддержки разведопераций, ребята крутые, не хуже любых советских спецназовцев и агентов ЦРУ. Но у меня нет воздушной поддержки. Я могу направить свои вертолеты в Литву, но нужны самолеты-заправщики и поддержка с воздуха наземным силам на случай появления противника. Вы должны...

— Хватит. До следующей нашей встречи держите рот на замке или пожалеете об этом, — в голосе Эллиота прозвучало явное предостережение, и с лица Уайта моментально слетела усмешка. Эллиот открыл дверь и обратился к охранникам: — Лейтенант, полковник Уайт официально находится под арестом. Отведите его в фургон. Я присоединюсь к вам позже. — Ухмыляясь, офицер службы безопасности поднял Уайта на ноги и развернул его. Полковник машинально протянул руки за спину, второй охранник защелкнул на его запястьях пластиковые наручники и вывел Уайта в дверь к поджидавшему фургону.

Фургон двигался в утренних сумерках, казалось, дорога заняла несколько часов, а на самом деле прошло всего около десяти минут. Местность за затемненными окнами полицейского фургона была безлюдной, только иногда мелькали дорожные знаки или пролеты укрепленного ограждения. Это напомнило Уайту его двухчасовую поездку с базы ВВС Неллис, расположенной возле Лас-Вегаса, в «Страну грез» — сплошные мили безлюдной местности.

Наконец фургон остановился у будки контрольно-пропускного пункта. Офицер зашел в будку и предъявил документы, а Уайт подумал, что строгой проверке здесь подвергаются даже офицеры, служащие в Центре. Из будки вышел охранник, подошел к фургону, посветил фонариком в лицо Уайту, изучая его некоторое время, отметил про себя, что арестованный в наручниках, сверился с фотографией у себя в планшете и отошел в сторону. После проверки документов, обследования дна машины с помощью зеркала, фургон еще обнюхали собаки, натасканые на обнаружение взрывчатки, и только после этого фургон продолжил движение, проехав несколько долгих минут по затемненной территории. Облака затянули небо, поэтому Уайт не смог определить направление движения.

После долгой езды по асфальтированным и проселочным дорогам фургон остановился в нескольких метрах от большого безликого здания. Дверцы фургона распахнулись, Уайта вывели наружу и подвели к стальной двери. Офицер набрал комбинацию на цифровом замке, а второй охранник, услышав звонок, открыл дверь.

— Идем по одному, — предупредил офицер Уайта. — Строго прямо ко второй двери. Не останавливаться. Я буду следить за вами. — Он прошел внутрь. Через несколько минут снова раздался звонок, охранник открыл дверь и пустил Уайта внутрь.

Полковник очутился в темно-зеленой комнате, пол слегка пружинил под ногами, словно был резиновым, а не цементным. Светящиеся знаки и световая дорожка на полу подсказали Уайту направление движения. Когда он прошел через комнату, его внезапно бросило в жар. Уайт почувствовал, что покраснел, и на несколько минут ощутил какой-то внутренний дискомфорт. Разыгрались нервы? Что происходит? Он всегда знал, что в Центре очень строгая система безопасности, но при чем здесь резиновая комната?

Как только Уайт подошел ко второй двери, она распахнулась, за дверью его ждал офицер. Он провел Уайта в соседний кабинет, где снова состоялась проверка документов.

— Расскажите мне о спицах в вашей ступне, сэр, — попросил охранник.

— О спицах в моей... — Уайт замялся. Оба офицера службы безопасности смотрели на него, ожидая ответа. — Я наступил на неразорвавшуюся мину. Это было в деревне Бан Лок, во Вьетнаме. Во время наступления. Июль тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года. Спицы вставили в госпитале в Сайгоне.

Пока Уайт рассказывал, охранники считывали информацию с компьютера, который наверняка был подключен к компьютерной сети и базе данных личного состава Министерства обороны или Агентства национальной безопасности.

— Сколько спиц? — задал вопрос охранник.

— Четыре.

— Девичья фамилия вашей матери?

Непоследовательность вопросов на мгновение смутила Уайта, и все же ему это было не в новинку: быстрая смена тем — стандартный прием допросов. Ответы приходилось извлекать из самых отдаленных уголков памяти, поэтому всякие заминки и неточности казались подозрительными.

— Я не знаю девичью фамилию моей настоящей матери. Меня усыновили. А девичья фамилия моей приемной матери была Льюис. — Внезапно Уайт усмехнулся. — Эй... это была рентгеновская камера? Я слышал о таких штучках! Вы ищете инородные тела, микрофотоснимки, миниатюрные передатчики и все такое прочее, да?

— Очень хорошо, полковник, — раздался голос генерал-лейтенанта Брэда Эллиота, появившегося из соседнего помещения. — Считаю, вы прошли проверку. Вашу личность подтверждает и Управление поддержки разведопераций. Снимите с него наручники. — Офицер охраны расстегнул наручники. Эллиот провел Уайта в затемненный зал, где находились небольшие мониторы, освещенные маленькими индивидуальными лампами.

— У вас тут прекрасная система безопасности, генерал, — заметил Уайт. — Даже лучше, чем в Управлении поддержки разведопераций. У нас есть только... — Уайт прошел мимо большого самолетного штурвала, похожего на штурвал бомбардировщика В-52. Он хотел остановиться и прочитать прикрепленную внизу табличку, но Эллиот продолжал идти вперед, так что и Уайту пришлось быстро последовать за ним. — ...Да, для обнаружения инородных тел и передатчиков мы пользуемся передающим интерферометром. Надеюсь, вы...

Проходя мимо стеклянного куба в холле, Уайт не выдержал и на этот раз остановился. Одинокая лампа вверху освещала стандартную летную куртку «Номекс». Выставленная в кубе, как в витрине, желто-коричневая куртка была почти вся покрыта темными пятнами, а обычно светло-зеленая стеганая подкладка была почти черной.

— Ох, генерал, что это? — Уайт опустил взгляд на блестящую черную виниловую именную табличку.

На именной табличке с серебряными крыльями штурмана имелась единственная надпись: «Люгер».

— Да, это его куртка, — раздался голос Эллиота, который вернулся и остановился рядом с Уайтом. — А кровь на нем — моя. Перед тем как покинуть самолет, он отдал свою куртку офицеру, которая перевязала мои раны. Дэвид понимал, что ему она уже больше не понадобится. — Эллиот оглядел холл. — Я превратил этот холл в некое подобие алтаря для экипажа и в память о том нашем полете. — Он показал на штурвал. — Это штурвал со «Старого пса», мы отдали его Патрику после выполнения задания, но ему, естественно, негде было его хранить.

— Патрику? Макланану? Он здесь? Жив?

— Жив, но здесь его нет, — ответил Эллиот. — Сейчас он у морских пехотинцев, которым предстоит попытаться вывезти Дэвида из Литвы. Благодаря вам у нас появился такой шанс.

Уайт улыбнулся. Как здорово он проводил время с Маклананом и Люгером на базе ВВС Форд, гоняя их на тренажерах-катапультах. Да, несладко им тогда пришлось. Уайту даже было жаль их, особенно когда им приходилось прыгать с парашютом без помощи катапульты. Но они отлично выдержали испытания, проделав все трюки, придуманные Уайтом, и закончили курс прекрасно слаженной командой.

— А знаете, я всегда догадывался, что Люгер и Макланан действовали вместе и что наверняка они участвовали в чем-то подобном, — признался Уайт. — До меня доходили слухи о советском лазере: что это вовсе не был случайный ядерный взрыв, а просто на самом деле Соединенные Штаты нанесли по нему бомбовый удар. Правда, я не очень в это верил, а правительство не распространялось о деталях, поэтому об этом случае просто забыли.

— Помощник президента по национальной безопасности узнал об этом несколько дней назад.

— Потрясающе. Что ж, это определенно восстанавливает мою веру в наших специально подбираемых правительственных чиновников. — Уайт посмотрел на Эллиота, потом бросил взгляд на дверь, до которой они так и не дошли. — Вы можете рассказать мне о «Старом псе?» Можете рассказать об этом задании?

— Вы серьезно намерены помочь мне? — спросил Эллиот. — Я должен знать это прямо сейчас, только без всякого трепа и прочей чепухи.

— Но прежде мне необходимо убедиться, прав ли я, — ответил Уайт. — Может ли изображенный на фотографии человек действительно быть Люгером? Если вы выполняли задание на Чукотке, то каким образом Люгер очутился в Литве?

— Вот этого я не знаю, — признался Эллиот. — Да, мы действительно выполняли задачу по уничтожению объекта на Чукотке. Патрик, Дэвид, мой заместитель Джон Ормак и несколько гражданских инженеров, работавших по контракту с Центром, — Анжелина Перейра и Венди Торк.

— Перейра? Торк? Боже, это известные в стране электронщики. Мне кажется, был еще Кампос, помощник Перейры. Он исчез как раз в то время.

— Кампос тоже был с нами. Но его убили прежде, чем мы приступили к выполнению задачи.

— Боже мой... — Уайт вздохнул. — Все считали, что лучших ученых в мире за одну ночь просто поглотила какая-то черная дыра. Кто бы мог предположить, что все они принимали участие в этой акции?

— Операция прошла успешно, — пояснил Эллиот, оглядывая один за другим стеклянные кубы. — Каким-то образом нам удалось остаться в живых. Уже в начале операции крылья нашего бомбардировщика получили повреждения. Мы сымитировали катастрофу у побережья, возле Сиэтла, чтобы скрыть наше местонахождение. Вынуждены были пригрозить смертью полковнику ВВС, чтобы дозаправиться в воздухе. Советская оборона была просто кошмаром, истребители налетали волна за волной, вокруг сплошные стартовые площадки стратегических ракет. Потом нас атаковал и сам лазер. Я до сих пор трясусь по ночам, вспоминая его энергию, выплеснувшуюся на нас.

— Так что же случилось с Дэвидом Люгером?

— У нас не было выбора, и мы приземлились на советском военном аэродроме.

— Вы что?..

Эллиот перевел взгляд на очередной стеклянный куб.

— А вот это якобы флайт-план и расчет топлива... на самом деле мы летели без всякого флайт-плана, без хороших карт и даже без кислородных масок и шлемов. Компьютеры не работали, их разорвало к чертовой матери. Но Дэвид был... то есть он... превосходный штурман. Всегда способен перестроиться по ходу операции и никогда не доверяет окончательно всяким техническим новинкам. Готовится к худшему и надеется на лучшее. Его тяжело ранило, но он с помощью счисления пути полета провел нас над всей северо-восточной частью России и указал курс на базу советских истребителей. Там мы смогли заправиться, чтобы хватило топлива долететь домой. Нас чуть не схватили.

И Эллиот рассказал, что было дальше: о заправщике, о том, как Люгер задержал солдат, как им удалось улететь, но — уже без Люгера. Закончив, он погрузился в молчание.

Уайт даже не знал, что сказать. Это была самая невероятная история из тех, какие ему приходилось слышать.

Наконец Эллиот вновь заговорил:

— Каким-то образом он остался в живых. Они подвергли его психологической обработке, увезли в Литву и заставили работать над созданием советского бомбардировщика-"невидимки". Но теперь мы намерены вытащить его оттуда.

— Вы сказали, этим займутся Патрик и морские пехотинцы?

— Они посылают небольшой штурмовой отряд морских пехотинцев, — пояснил Эллиот. — Разведывательно-штурмовая группа. Тридцать два человека.

— Стандартная группа спецназа морской пехоты. Это хорошие солдаты, генерал. Очень хорошие. Менее чем за семь минут они могут проникнуть в трехэтажный дом, обыскать его и уйти. Могу гарантировать, что они без труда могут отыскать в этом институте человека, уничтожить его или захватить.

— Действуя против пехоты СНГ? Против белорусской армии? Против агентов КГБ? А кроме того, меня беспокоит политический аспект этой операции. Вторжение в этот институт будет выглядеть очень неприглядно с политической точки зрения, и не думаю, что президенту захочется рисковать морскими пехотинцами ради освобождения Люгера. И вообще они считают, что его перевербовали, так что готовы просто убить его. Нет, Белый дом отзовет морских пехотинцев при малейшем риске обнаружения. И, если это произойдет, я хочу иметь наготове свою штурмовую группу.

— Что ж, в распоряжении «Отчаянного волшебника» имеется шестьдесят лучших в мире морских пехотинцев и еще двадцать бывших морских пехотинцев — в оперативной группе Управления поддержки разведопераций. Я могу привлечь их для выполнения операций, но не стану посылать своих парней в Вильнюс без самолета-заправщика и без воздушной и наземной поддержки. Это еще одна причина моего визита к вам.

— Пойдемте со мной, — пригласил Эллиот. Он прошел через холл, набрал код на очередном цифровом замке и открыл дверь. Уайт вошел в огромный ангар, безупречно чистый, освещенный мощными прожекторами, от чего все пространство внутри сияло как-то неестественно...

...И в этом ангаре стоял самый необычный самолет из всех, какие только доводилось видеть Уайту.

— Господи, что это такое? — У него перехватило дыхание.

— Познакомьтесь со «Старым псом», — предложил Эллиот. — С него началась вся эта чертова заваруха... Ему предстоит и завершить ее.

Самолет был огромных размеров, но не похож ни на один из виденных Уайтом бомбардировщиков В-52. Абсолютно черный, приземистый, угрожающего вида. Первым делом Уайту бросилась в глаза хвостовая часть. Оперение представляло из себя обтекаемую, изящную стреловидную V-образную конструкцию. Но она была громадной, каждый диагональный стабилизатор достигал двадцати футов в ширину и пятидесяти в длину. Из хвоста выступал ствол пушки — не обычной авиационной, а какого-то огромного вращающегося орудия. Крылья самолета были похожи на крылья бомбардировщика В-52, и все же было в них что-то необычное.

— Крылья... они не изогнуты, — промолвил Уайт, уловив наконец разницу. — Похоже они одного размера с крыльями «Буйвола», но они не изогнуты.

— У «Старого пса» крылья из композитного материала, а обшивка из волокнистой стали, поглощающей лучи радара, — объяснил Эллиот. — Эти крылья гораздо прочнее обычных, хотя и легче на двадцать процентов. Это существенно улучшает технические характеристики «Старого пса».

Уайт заметил, что под крыльями самолета что-то подвешено, и подошел поближе, чтобы лучше рассмотреть.

— Ракеты? Вы поставили ракеты класса «воздух-воздух» на бомбардировщик В-52?

— Это уже не бомбардировщик В-52, — ответил Эллиот. — Мы называем его стратегическим летающим линкором. Он может сопровождать другие самолеты, как истребитель, атаковать цели, как бомбардировщик, обнаруживать и уничтожать укрепленные пункты противника, пускать крылатые ракеты, вести разведку и даже запускать спутники на орбиту. В год мы модифицируем четыре бомбардировщика В-52, превращая их в летающие линкоры. Здесь, в Центре, у меня шесть таких самолетов.

— Шесть? Вы шутите!

— Вы еще не все видели, — с гордостью заявил Эллиот. Они подошли к открытому бомбовому отсеку, где Эллиот вынужден был снова предъявить документы охраннику. Они пролезли под раскрытыми створками бомбового отсека и заглянули внутрь. На вращающейся, барабанного типа пусковой установке, расположенной в задней части бомбового отсека, находились несколько продолговатых предметов, напоминавших доски для серфинга, с заостренным носом и небольшими стабилизаторами.

— Новое поколение «умных» крылатых ракет, — пояснил Эллиот. — Они называют МПР — многоцелевая противотанковая ракета. Была создана после войны в Персидском заливе как средство борьбы против крупных соединений бронетехники. В ней использованы быстродействующие компьютеры и принципы действия крылатых ракет-"невидимок". Системы управления позволяют им самостоятельно отыскивать, идентифицировать и поражать танки и другую бронетехнику, при этом штурман может запрограммировать ракету для нанесения ударов в определенном районе.

— В корпусе крылатой ракеты находятся двадцать цилиндров с выбрасывателями, — продолжал Эллиот. — Ракета запрограммирована на облет за двадцать минут района площадью примерно двадцать на двадцать миль. РЛС и инфракрасные головки самонаведения помогают ракете обнаруживать колонны танков или других бронемашин. Когда ракета пролетает над бронемашиной, она сбрасывает управляемые цилиндры, которые опускаются на парашютах. В каждом цилиндре впереди заряда расположены шесть медных дисков, оснащенных инфракрасными сигнализаторами. По мере снижения цилиндра сигнализатор обнаруживает ближайшую бронемашину, и цилиндр автоматически взрывается примерно в пятидесяти футах над целью. Медные диски рассыпаются на пули из раскаленного металла, способные проникать сквозь шестидюймовую стальную или керамическую броню.

— Ракета может кружить в заданной зоне, пока не выпустит все противотанковые снаряды. Или даже, — добавил генерал, — повторно атаковать какую-нибудь бронемашину, если той нанесены незначительные повреждения. МПР достаточно «умна», чтобы определить, какая цель горит, какая значительно повреждена, а какая еще «жива». «Старый пес» может нести в бомбовом отсеке до двенадцати МПР, и еще двенадцать на подвесках под крыльями. Ему достаточно всего шести ракет, чтобы поразить бронетанковые средства на площади пятнадцать квадратных миль, оставаясь при этом далеко от зоны поражения и атакуя в это время другие цели.

— Просто невероятно! — Глаза Уайта округлились от изумления. — Я знал, что в Центре создают невиданные системы вооружения, но не ожидал подобного:

— Я формирую свою команду и занимаюсь планированием операции. Но держу это в тайне, естественно, — доверительно сообщил Эллиот. — Думаю, настало время Центру и «Отчаянному волшебнику» объединить свои силы, не так ли? Я молю Бога, чтобы обошлись без нас, но и не собираюсь ждать и наблюдать, как будут убивать Люгера ради политических махинаций.

— Я с вами, генерал, — заявил Уайт. — А знаете, я так боялся, что вы не поверите мне, почти потерял надежду. — Помолчав, он робко улыбнулся и спросил: — Но если Министерство юстиции арестует меня, то что мы тогда будем делать?

— Как вы сами заметили, полковник, это мой Центр, — ответил Эллиот, довольно улыбаясь. — Когда я хочу провести расследование относительно возможного нарушения системы безопасности, я делаю это сам. А все остальные, включая Министерство юстиции, или не суют свой нос, или сотрудничают со мной. Ваш корабль уже тайно отправлен в Норвегию. Все ваши люди и вспомогательные подразделения собраны вместе. В настоящую минуту они летят сюда самолетом, все до единого. Мы спланируем операцию и осуществим ее, если морские пехотинцы потерпят неудачу.

НИИ «Физикоус», Вильнюс,

28 марта, 08.20 по местному времени.

После окончательного завершения «промывания мозгов» и после того, как его обозначение «Зулу-41» в секретном досье было изменено на «доктор технических наук Иван Сергеевич Озеров», жизнь Дэвида Люгера как «постоянного представителя руководства» потекла совершенно однообразно, как у обитавших в «Физикоусе» подопытных животных — крыс, обезьян и собак. Подъем в половине шестого утра, пятнадцатиминутная зарядка в спортзале при свете кварцевых ламп — Люгер редко видел дневной свет, разве что через единственное окно в своей комнате. Потом его быстро осматривали медсестра или военный врач. Затем — душ, бритье (не электрической, а механической бритвой, которую каждый день проверяли, чтобы он не вытащил из нее какие-нибудь детали) и завтрак. Все его действия тщательно наблюдались и записывались; учитывались потребляемые калории, уровень бодрости и даже количество выделяемых мочи и кала. За всеми его перемещениями наблюдали телекамеры или охранники.

Существовало одно-единственное место, где Люгер не находился под непосредственным наблюдением телекамер или охранников, — столовая исследовательского центра «Физикоус». В столовой весь день находились люди, главным образом сотрудники службы безопасности, и так как Люгер обычно ел один или со своими бывшими тюремщиками из КГБ, то считалось, что в дополнительном наблюдении за ним в столовой нет необходимости.

Именно в столовой Мишкасис («Майк») Йонзич решил предпринять первый шаг.

Йонзич был агентом ЦРУ, а точнее — Управления поддержки разведопераций, и работал на самое привлекательное и очень необычное, по его мнению, разведывательное подразделение свободного мира «Отчаянный волшебник», возглавляемое полковником ВВС США Полом Уайтом. Будучи отпрыском первого поколения литовских американцев и истинным американцем по убеждениям и духу, двадцативосьмилетний Йонзич был завербован ЦРУ вскоре после окончания Бостонского университета. Поскольку Йонзич и вся его семья говорили на литовском, он сразу приступил к работе в Балтийском бюро, сортируя информацию от агентов и добровольных информаторов по всем аспектам жизни в Литве.

Вскоре на него обратил внимание отдел вербовки ЦРУ, а затем лично заместитель директора по оперативной работе предложил Йонзичу перейти в Управление поддержки разведопераций, нелегально вернуться на родину предков и заняться разведывательной деятельностью в оккупированной Советами стране. Йонзич, естественно, согласился. Управление поддержки разведопераций переправило его в Литву и «законсервировало». Мишкасис сменил несколько работ, обзавелся надежными документами, а четыре месяца назад ему было приказано устроиться на работу в научно-исследовательский институт «Физикоус», где и предстояло выполнить первое задание.

Задание касалось «Краснохвостого Ястреба».

Доктор технических наук Иван Сергеевич Озеров — «Ястреб» — был известной личностью в институте. Обычно угрюмый, но неизменно вежливый, он, однако, был вне простого человеческого общения, ибо его постоянно сопровождал или сам Габович, бывший офицер КГБ, руководитель службы безопасности «Физикоуса», или его люди. А работники института предпочитали обходить стороной службу Габовича.

Йонзич и Ястреб никогда не разговаривали между собой — до сегодняшнего «случая», когда Ястреб, неся поднос с едой, налетел на Йонзича. Отшатнувшись в сторону, Ястреб споткнулся о стул и упал. Еда с подноса полетела в разные стороны.

Йонзич моментально подскочил к Ястребу и помог ему подняться. Обедавшие омоновцы вскочили было со своих стульев, чтобы помочь, но, увидев, что с Озеровым все в порядке, а рядом с ним какой-то человек с ведром и тряпкой, вернулись к своему завтраку.

— С вами все в порядке, товарищ? — спросил Йонзич по-русски.

— Проклятье, — выругался Озеров по-английски, но, к счастью, не слишком громко, иначе привлек бы к себе излишнее внимание. И тут же он легко перешел на русский: — Пожалуй, мне надо внимательнее смотреть под ноги.

— Это моя вина. — И Йонзич вдруг перешел на английский: — Вы не ушиблись?

— Нет, — ответил Озеров, тоже по-английски. Выражение его лица при этом абсолютно не изменилось — как будто он совершенно одинаково думал как по-английски, так и по-русски и его абсолютно не удивляло, что он говорит на двух языках. Озеров продолжил по-английски: — Выпью кофе, и все будет в порядке.