Тяга к службе была слишком глубоко в крови мужчин этого рода, чтобы можно было принудить истинного Траэрна, надолго осесть дома. Но надо же понимать: есть нечто, что выше долга перед короной и государством, — долг продолжения рода. Нельзя дать их славному роду угаснуть, в этом Джайлз был согласен с отцом. Что должно быть сделано, он сделает, вот только методы отца, взявшегося перед смертью решить эту проблему, ему совсем не нравились. Ну да ладно, он переживет и это.

— Ты уже познакомился с леди Софией? — по-отечески заботливо спросил Драйден, слегка хмурясь.

Джайлз заерзал в кресле. Как ему объяснить всякое отсутствие интереса к невесте? Но вообще-то его мнения никто не спрашивал, и, видимо, поэтому он и действовал так… странно.

— Нет, я еще не имел чести видеть ее.

Какого черта всех так беспокоит, познакомился он или нет? В конце концов они просто поженятся и ничего больше! Джайлз считал, что их брак — обычный брак по расчету, который позволит обеим семьям заиметь долгожданного продолжателя рода. Откровенно говоря, такие браки были в традиции их фамилии, как и служба в разведке или в дипломатическом корпусе.

— Она милая девушка и с отличной родословной, — продолжал лорд Драйден. — Жаль, что ее родственникам сейчас трудно приходится во Франции, но ее английская родня самых чистых кровей и заботится о ней. Твой отец сделал прекрасный выбор.

— Мне уже говорили об этом.

Джайлз был более чем удивлен отцовским выбором: отцом нареченной был француз, пусть и высокородный дворянин. Более того, примерно тридцать лет назад в Семье разразился настоящий скандал, когда ее мать сбежала из-под венца, бросив англичанина, чтобы выйти замуж за красавца француза. Ее английские родственники долго не могли простить своевольную беглянку, и лишь высокое положение ее супруга при французском дворе, щедрые денежные подарки, а также несомненное богатство его обширных поместий во Франции умиротворили английскую родню, умаслили ее и затушевали оскорбленные чувства.

— Ты лучше бы не слушал разные сплетни о леди Софии, — назидательно сказал Драйден. и сделал жест рукой, как бы отметая всякие глупости. — Красота и изящество ее матери были бесспорны, но видишь, куда они ее завели. Я всегда считал и считаю, что здравый смысл и экономность в хозяйственных делах гораздо важнее для молодой особы, чем завидная внешность. В качестве примера могу привести леди Драйден.

Гм, ситуация, оказывается, даже хуже, чем предполагал Джайлз. До сих пор, правда, ему было безразлично, как выглядит его невеста, лишь бы она смогла вдохновить его на выполнение супружеского долга. Но теперь это ему было не все равно.

Все изменилось вчера вечером.

Задумавшись, он увидел перед собой стройную фигурку в серебристо-белом платье — как она лавировала между экипажами, как дерзко улыбалась, словно подзадоривая его: «Ну-ка, поймай меня!» А какие у нее чудесные лодыжки, а как эта дерзкая особа, пренебрегая всякими приличиями, плюхнулась в карету, спасаясь от погони. И пока ее втягивали туда, он успел рассмотреть не только лодыжки, а нечто большее! Она будоражила его чувства, мысль о ней не шла у неге из головы.

Интересно, каково это, — провести жизнь бок о бок с таким вот совершенно неуправляемым и необузданным в страсти существом?

Джайлз судорожно стиснул в кармане кусочек ткани. А запах — какая-то странная смесь духов: цветы и что-то еще… неуловимое… Нечто такое, из-за чего его легкие начинали работать, как насос, а тело так и жаждало прикоснуться к ней. Чувственный капкан, а не духи. Как сама леди.

Монти не солгал, когда утверждал, что Дерзкий Ангел поразит его воображение… и его… сексуальную фантазию. Но мужчины его типа не женятся на таких взбалмошных. Конечно, нет! Такие, как он, женятся на благоразумных. Он поднял глаза и понял, что Драйден изучающе смотрит на него, сложив руки на груди.

Джайлз почувствовал неловкость, оттого что его застали погруженным в любовные мечтания, словно влюбленного школяра.

— Милорд, — начал он, слегка переместившись в узком кресле, больше подходящем для допросов, чем для задушевной беседы. — Полагаю, вы позвали меня не для того, чтобы обсудить мои личные дела. Насколько я понял, речь идет о чем-то очень срочном.

Драйден снова прочистил горло и вытащил из ящика стола помятый свиток, стянутый резинкой.

— Ты, как всегда, проницателен. В Париже снова… э-э… возникли… сложности, — начал он, протянув ему депешу.

Эти слова заставили Джайлза до кончиков пальцев задрожать от волнения. Он с тоской подумал о том, как славно было бы снова ощутить опасность, таясь в темных аллеях, или очутиться в гуще опьяневшей от кровавых зрелищ толпы. Но волнение его быстро угасло, а кровь начала стыть в венах, как только смысл донесения дошел до него.

Джайлз попробовал что-то сказать, но к горлу подступил ком, губы мгновенно пересохли.

— Уэбб? — прохрипел он.

— Да, Уэбб.

Голос Драйдена прозвучал как бы нехотя, с легкой дрожью и очень тихо.

Несколько минут мужчины сидели молча, каждый по-своему справляясь со взрывом глубоких эмоций.

Джайлз снова опустил глаза на шифрованное послание. Оно сообщало, что террор мадам Гильотины распространился теперь на все слои населения, требуя новых и новых жертв.

И каким-то образом настиг и Уэбба.

Лорд Драйден покачал головой, протянул руку за депешей и отложил ее в сторону. Сняв очки, он медленно протер стекла белой тканью.

— Вы уверены, что это был Уэбб? — спросил наконец Джайлз.

— Ты сам читал донесение. Его видели в повозке с решетками, которая ехала по улице Сент-Оноре. Какая тут может быть ошибка?

— Все-таки пошлите кого-нибудь проверить. Пусть вступят в контакт с другими агентами. Кто-нибудь наверняка знает правду.

— Мне некого послать. — Драйден снова примостил очки на нос. — За последние три месяца мы потеряли четырех агентов. Из-за этой проклятой революции ситуация осложнилась, а тут еще военные действия… Так что все выглядит, как никогда, мрачно.

Старик отвернулся к окну, избегая взгляда Джайлза. Плечи человека, которого Джайлз привык считать несокрушимой скалой, поникли от горя. Огромного горя.

Уэбба, несмотря на его молодость, никак нельзя было назвать неопытным. Надо признать, что он даже соперничал с Джайлзом в сноровке и хитроумных уловках.

И в этом не было ничего удивительного — ведь он был сыном Драйдена.

— Он погиб, — выдавил из себя старик, не обращаясь ни к кому, а скорее вслушиваясь в эту грустную новость. — И теперь я должен сообщить об этом его матери и сестрам. Сомневаюсь, что они когда-нибудь простят мне это.

— Мои соболезнования, сэр. — Какие слова нужны в такой момент? Драйден со своим семейством — его дети и его чуткая жена — заменили Джайлзу семью в те годы, когда его отец активно сотрудничал в разведке. Мать Джайлза умерла очень давно, и он предпочитал на школьные каникулы уезжать в Драйден-Мэнор, лишь бы не торчать в родном поместье, где чувствовал себя одиноким. Там к нему и привязался Уэбб, сделался его тенью, что иногда раздражало Джайлза. Уэбб был на десять лет моложе и хвостиком ходил за Джайлзом, требовал, чтобы его тоже принимали во все игры и проделки, порой опасные, которые Джайлз затевал с ровесниками из деревни и помощниками конюхов из поместья.

Именно в те годы, когда Джайлз и его приятели по играм прятались от Уэбба, в том и проявились необыкновенные сыщицкие способности, которые со временем развились и определили выбор профессии.

Ни для кого не стало неожиданностью, когда Уэбб Драйден последовал по стопам отца и Джайлза.

А теперь погиб.

— Чтобы поймать агента такого уровня, как Уэбб, требуется либо большой профессионализм, либо его… — Джайлз не докончил фразу. Предали. Он пристально взглянул на Драйдена. — Пошлите меня, сэр.

— Я это и собираюсь сделать.

Джайлза чуть шокировало столь быстрое согласие мэтра.

— Есть кое-какие зацепки, — сказал Драйден, сдерживая дрожь в голосе.

Джайлз знал этот серьезный тон. Предстояло новое задание.

— В Париже есть женщина по прозвищу Девинетт. Ты слышал о ней?

Джайлз нерешительно кивнул. На постоянно меняющейся политической сцене Парижа возникло столько самых разных факторов, что трудно было оценить их значение должным образом и выделить что-то наиболее важное. Но Девинетт как явление стояла особняком. Прославившись глубокой преданностью революции, она стала чем-то вроде народной героини для бедняков Парижа. Появилась из самых низов, можно сказать, из небытия, когда наступило время перемен, но быстро стала известной.

— В своем последнем донесении Уэбб сообщил, что докопался до истины. Он разузнал, кто скрывается под этим именем.

Джайлз в волнении наклонился вперед.

— И это точные сведения?

Драйден снова сел за стол.

— Да. Уэбб был убежден, что она сможет помогать нам.

Кого-нибудь другого это заявление могло бы удивить, но Джайлз посчитал его разумным. Задачка как раз по зубам Уэббу, способному очаровать и превратить одну из самых преданнейших дочерей Франции в двойного агента.

— Каким образом?

— Уэбб узнал, что она частенько курсировала между Парижем и Лондоном, всякий раз меняя внешность, чтобы не быть узнанной, и с фальшивыми документами.

Составные частички мозаики вдруг сложились в ясную картину.

— Дерзкий Ангел! — вырвалось у Джайлза. Его пальцы снова стиснули кусочек ткани в кармане и яростно скомкали. Лживая ведьма!

— Я придерживаюсь того же мнения. — Глаза Драйдена сощурились. — Так ты и вправду занимался здесь расследованием прошлого этой красотки?

Джайлз кивнул.

— Вот и отлично. Тебе пригодится любая информация. — Старый лорд аккуратно сложил бумаги на столе в ровные стопки. — Есть еще кое-что, что покажется тебе интересным.

Лорд Драйден достал мешочек и высыпал на стол драгоценные камни и украшения. Джайлз взял большой браслет из изумрудов и стал внимательно рассматривать его.

— Эти камешки и побрякушки больше двухсот лет принадлежали семейству Ростлэндов, — пояснил Драйден. — А проданы они были лондонскому дилеру. Кольцо же отыскалось в Париже несколько недель спустя.

— Но как вам удалось… — начал Джайлз.

— Мне прислал их Уэбб. Прежде чем… — Драйден замолчал, повертел кольцо так и этак и положил на стол. — Оно было выставлено в Париже в витрине лавки швейцарского ювелира на острове Сите.

— Значит, вы убеждены…

Драйден прервал его:

— Эта скандально прославившаяся авантюристка основательно порастрясла кошельки всех этих похотливых идиотов. Они же думали больше о том, как заняться с ней сексом, чем о сохранности собственности. Трудно себе представить, но она украла больше, чем стоит выкуп за несколько коронованных принцев Европы. И мне это совсем не нравится.

Он сгреб камни и драгоценности со стола снова в мешочек.

— Доброе английское золото в больших количествах переправляется ею во Францию. Я хочу знать, зачем, с какой целью.

Он помолчал, на скулах его заиграли желваки, линия подбородка затвердела.

— И если действительно она выдала моего сына ради своей проклятой революции или еще каких-то непонятных целей, то я хочу, чтобы ты поймал ее и привез сюда для следствия и справедливого суда.

— Это может затянуться дольше чем на месяц. — В мозгу Джайлза завертелся калейдоскоп мыслей. Он переправится через пролив на корабле. Дня через четыре, при везении, конечно, может быть в Париже.

— Вам придется объяснить причину моего отсутствия моей невесте и ее тетушке. Передайте им мои искренние сожаления, ведь они потратили столько сил на приготовления к свадьбе.

— Ха! Не думай, что я поверил в твою искренность. Как же, он, видите ли, сочувствует леди Софии! Зря! Я обещал женить тебя и женю! Ясно? Я позволил себе наглость добыть для тебя специальное разрешение! И не оправдываюсь! Ты женишься сегодня вечером. А на рассвете отправишься в путь.

— Ваша тетка замыслила какую-то хитрость. Вы заметили, как она улыбалась за завтраком?

Зажав трубку зубами, Эмма продолжала складывать вещи, небрежно отброшенные Софией к дверце гардероба. Табачный дым клубами вился вокруг темных волос Эммы.

Высокая и худая Эмма Лэнгстон ничего, кроме траурных вдовьих платьев, никогда не носила. Очень темные волосы и еще более темные глаза придавали ей строгий, почти пуританский вид. Именно это и убедило трех тетушек Софии, ее опекунш, приставить Эмму к Софии в качестве компаньонки.

«Некоторые женщины не нуждаются в рекомендациях. Вы можете судить об их характере по тому, как они держат голову». Именно так, как всегда решительно и безапелляционно, высказалась на этот счет леди Диэрсли.

Осанка Эммы была безупречной, а вот ее прошлое таким не было.

Но то, чего ее тетушки не знали, им и знать не нужно. Спокойнее будут. Так рассуждала София, понимая, что иначе Эмма никогда не стала бы ее компаньонкой. А за последние несколько месяцев более чем сомнительный опыт Эммы очень пригодился Софии. Он был неоценим в той жизненной ситуации, в которой она оказалась.

Они выглядели той еще парочкой в глазах света — две искусно замаскировавшиеся преступницы — в обществе, которое требовало от своих дам целомудренности и скромности.

— Вы слышите меня? — спросила Эмма. — Леди Эффи что-то задумала.

Собирая чемоданы, София на секунду отвлеклась от своего занятия и замерла с сапожками для верховой езды в одной руке и бальными туфельками в другой. Она повернула голову к подруге.

— Я все прекрасно слышала и полностью согласна с тобой.

Сапожки она уложила в дорожный кофр, туфельки швырнула в сторону шкафа.

— Только все это пустяки. Завтра в это же время мы будем от нее так далеко, что пусть себе тешится дурацкими планами свадьбы.

София подошла к шкафу и начала перебирать наряды, чтобы отложить несколько для поездки во Францию.

В ее просторной комнате в доме тети Эффи было радостно от ласкового сентябрьского солнца. Оно освещало огромный камин, искусной резьбы столик, несколько стульев, корзинки с нитками.

К клубкам ниток и шерсти, судя по всему, никто никогда не притрагивался. У Софии и Эммы не хватало времени на подобные занятия истинных дам.

Взяв в охапку платья, София сложила эти весьма дорогие наряды в чемодан. Эмма с трудом закрыла его крышку.

— Ну и как вы собираетесь провернуть дельце? Какую причину выдвинете на этот раз?

— На этот раз целую уйму. — София положила в небольшой дорожный сундучок бриджи из грубой ткани и белую рубашку. — Я скажу, что утром получила письмо от тети Мелли. Мол, она, бедняжка, снова прихворнула. Ей очень плохо и не хватает меня, она тоскует, так что мои долг — немедленно отправиться в деревню. А если тетя Эффи и после этого начнет протестовать, я заявлю, что и сама в последнее время страдаю от сердечных болей, что просто не создана для жизни в большом городе и что жизнь здесь очень быстро выводит меня из колеи.

София рухнула в кресло, прижав руку к груди, и скорчила скорбную мину. Войдя в роль, она жалобно вздохнула и приложила платок ко лбу.

Эмма хмыкнула и бросила ей на колени пару плотных чулок.

— Судя по тому, что я вчера успела заметить, вам понадобятся вся ваша буйная фантазия и талант актрисы. Но лорд Траэрн шутя разоблачит все ваши фокусы. Должна заметить, что он самый достойный кандидат в мужья.

— Не напоминай мне о том, что я теряю. — Как сожалела София, что все так неудачно сложилось на балу у Паркеров! Полночи не спала. И как было бы прекрасно, если бы они с маркизом Траэрном не столкнулись нос к носу! — Кроме того, я впервые все-таки хочу провести ночь так, как это делают все нормальные девушки.

— Но вы отнюдь не «все»! Ну их к дьяволу, этих глупых, всего пугающихся мисс! — Эмма на секунду прекратила сборы и подняла голову. — Да вы ни за что и не хотели бы стать такой, как они!

— Может быть, может быть, — сказала София, но по ее голосу чувствовалось, что она не очень в этом уверена, — Просто мне очень жаль, что мы столкнулись вчера.

— С лордом Траэрном? Еще бы! Хорошо ли наткнуться на своего жениха, когда пытаешься обворовать другого мужчину!

— Да он вполне мог содрать с меня маску, — возмутилась София. — Меня мгновенно бы узнали и разоблачили!

Эмма выразительно постучала себя по лбу и уставилась на нее.

— Но вы же знали, на что идете когда занялись этим делом. Разве прошлая ночь была какой-то особенной?

— Да уж. — София повернулась спиной к слишком проницательной компаньонке. В роли Дерзкого Ангела всегда приходилось рисковать многим, но вчера вечером, оказавшись лицом к лицу с маркизом Траэрном, она остро почувствовала всю авантюрность своих поступков, риск разоблачения и что это будет означать для нее лично. О своей судьбе она не задумывалась всерьез, за редким исключением. Не было времени на это — сесть, подумать, что, собственно, значит — любить, быть любимой, выйти замуж, делить постель с мужем. Все это навсегда останется за бортом ее судьбы, если кто-нибудь исхитрится разгадать, кем на самом деле была Дерзкий Ангел. До встречи с маркизом Траэрном нос к носу она смотрела на их предстоящий брак, как на что-то такое, чего надо избегать как чумы. Но вдруг все изменилось, и брак приобрел в ее глазах дразнящую притягательность, в особенности та его сторона, в которой супругов объединяла постель.

Но если суровый и достопочтенный маркиз когда-нибудь узнает о ее безумных выходках, то он со своей безупречной репутацией вопреки клятве отцу немедленно разорвет их отношения. И навсегда исчезнет из ее жизни.

Траэрны — София знала это из самого достоверного источника — всегда держали чистоту своей потомственной линии на высоте.

Эмма потянулась к ней и ущипнула.

— Спуститесь на землю, хватит изводить себя. Нам еще нужно придумать, как обмануть вашу тетушку.

— Я же сказала, что меня вызовут в Йорк.

— Значит, я должна буду заламывать руки и причитать о вашем дохлом здоровье? Чтобы, так сказать, внести свою лепту в этот тарарам?

— Если кому и положено знать об этом лучше всех, так это тебе, — ответила София, укладывая чулки в кофр. — Ты же сама меня всему научила. Кроме того, мы можем не успеть в Париж вовремя, если не выедем сегодня ночью.

Эмма заходила по комнате, подбирая то одну мелочь, то другую, и заталкивала их в свой небольшой черный кожаный саквояж.

— Нет, — проговорила она, — все равно не понимаю, как нам удастся провернуть дельце, если мы не собрали и трети нужной суммы. Как же мы сумеем выкрутиться без золота Делани?..

Она вдруг замолчала и внимательно посмотрела на дверь. За деревянной панелью послышались звуки чьих-то крадущихся шагов.

София закусила губу и тоже прислушалась. Ее добропорядочная тетушка вполне могла решиться на подслушивание. Через минуту шаги удалились и раздались уже со стороны лестницы. София кивнула Эмме, что опасность миновала.

Голос Эммы снизился до пронзительного шепота:

— Без этих денег мы рискуем погибнуть.

Она с глубокомысленным видом пожевала торчавшую меж зубами трубку, закрыла саквояж и поставила его рядом с багажом Софии.

— Вообще-то в крайнем случае можно воспользоваться теми пластинками, которые вы выкрали у лорда Лайла. Возьмем и сами напечатаем столько денег, что будем богаче всех, — внесла она лихое предложение.

— Ты знаешь не хуже меня, что поддельные ассигнации Лайла могут обмануть лишь отчаявшихся вдов или тупоголовую деревенщину, — резко ответила София, не склонная сейчас шутить. Когда она обнаружила в сейфе Лайла пластинки для печатания ассигнаций, введенных во Франции революционным правительством, она испытала шок. Фабриковать фальшивые деньги — это гнусность, которую она не позволит ему продолжать. И забрала пластинки с собой, конечно, из желания досадить этому мерзкому типу. — Нам нужно золото, Эмма, а не фальшивые бумажки. И мне придется отыскать кого-нибудь, кто сумеет раздобыть этот металл — хоть из воздуха.

— Тогда вам никак нельзя было упускать лорда Делани прошлой ночью. Его золото очень даже пригодилось бы, — проворчала компаньонка.

— А кто сказал, что мы собираемся покинуть Лондон без сокровищ Делани? — София поднялась со стула и подошла к разложенным на кровати платьям. Выбрав наряд глухого фасона из белоснежных кружев и лент, она протянула его Эмме, чтобы та оценила ее выбор критическим оком.

Эмма нервно задымила трубкой, табачный дым заклубился и окутал заговорщиц.

— Так вот вы что задумали! Понимаю. Никто не ожидает, что вы будете на балу две ночи подряд!

Замахав руками, пытаясь разогнать дымовую завесу, София нахмурилась. Она открыла окно, чтобы проветрить комнату от едкого запаха табака.

— И когда ты только перестанешь смолить эту гадость? Если тетя Эффи застанет тебя курящей, тебе немедленно укажут на дверь.

— Сначала ей надо поймать меня с поличным! — парировала Эмма. — А вам не мешало бы хоть однажды попробовать эту штуку. Очень способствует блеклости щек. Затруднительно ведь убеждать всех и вся, что вы уже почти на грани смерти, когда вы так и пышете румянцем и вообще все время в отличной форме.

София посмотрела на себя в зеркало. Эмма права: лицо раскраснелось от усердия и спешки, каштановые локоны, спадающие до плеч, блестят здоровым блеском ухоженных волос. Когда-то София чрезмерно гордилась своей чистой и нежной кожей, блестящими с отливом волосами, яркими пухлыми губами, румянцем на щеках. Теперь же все это стало сущим наказанием для нее.

Именно ее внешние данные заставляли мужчин при дворе французского короля терять голову. Их было немало у красавицы, толпы поклонников, и все у ее ног. Но сваляла дурака именно она, сделала необдуманный, катастрофически неверный выбор, за что и была отослана родителями к теткам в Англию, чтобы вести размеренный и строго упорядоченный образ жизни.

Стук в дверь прервал ее воспоминания.

— Это я, миледи, Ханна! — прокричала из-за двери служанка.

София усмехнулась, видя, что Эмма на цыпочках подошла к камину и выбила трубку об решетку. Сама София взяла шаль, накинула ее на голову и забросила концы на плечи.

Ханна, не дожидаясь ответа, решительно открыла дверь хотела было пройти в комнату, но София быстро преградила ей путь.

— В чем дело, Ханна?

Служанка попыталась выглянуть из-за плеча Софии и хоть краешком глаза проследить за Эммой.

— Миледи, ваша тетя хочет, Чтобы вы спустились к ней в гостиную. Одна. — Последнее слово было произнесено с гримасой в сторону Эммы. — Ее сиятельство хотела, чтобы вы… — Тут служанка умолкла, заметив разбросанные вещи и упакованные чемоданы.

Эмма подошла к своей хозяйке и встала рядом. Юная служанка, которой было не занимать амбиций, подозрительно покосилась на обеих дам и с удивлением произнесла:

— А я и не догадывалась, что вы уже все знаете.

— Знаем что? — выпалила Эмма.

Она и Ханна не скрывали взаимной антипатии. Ханна использовала любую возможность, чтобы пошпионить и хоть о чем-то доложить хозяйке, а Эмма считала, что просто обязана обхитрить эту простушку. Пока ей везло.

— Что вы этим вечером уезжаете, — докончила разочарованным тоном служанка. Она-то жаждала ошеломить новостью свою противницу и насладиться ее растерянностью.

— Я решила уехать только сегодня утром, Ханна, — осторожно сказала София. — И даже не предполагала, что тетя уже в курсе дела. — Так вот почему служанка крутилась возле их двери. Ханна есть Ханна. — Вероятно, ей уже передали. Так поэтому тетушка хочет меня видеть, да, Ханна? Чтобы я объяснила ей причину отъезда?

Лицо служанки выразили замешательство.

— Вы решили покинуть нас, миледи?

— Да, тетушка Меллисанда прислала письмо сегодня утром. Она опять слегла, по этой причине я обязана вернуться к ней в деревню.

Лицо Ханны просияло.

— Так, значит, вы еще ничего не слышали!

Вихрем развернулась она к двери, рванулась вперед и выпалила:

— Ваша тетя желает, чтобы вы зашли к ней в утреннюю гостиную, одна и немедленно.

На ходу она обернулась — подбородок гордо задран, на круглом лице сияет торжествующее выражение. Уверенная в своем положении в иерархии этого дома, личная служанка леди Диэрсли не пожалела сарказма для финальной реплики:

— Кстати, лорд Траэрн тоже ждет в гостиной. Так что вы, миледи, действительно уедете, но не с визитом к больной родственнице, а на собственную свадьбу. Кажется, вас обвенчают сегодня же.

Джайлз сидел на стуле с прямой спинкой в дальнем конце утренней гостиной и спрашивал себя, не так ли чувствует себя осужденный на казнь в ожидании палача. Но сегодня он предпочел бы встречу даже со страшным палачом, нежели с пожилой дамой в ярко-желтом платье и неизменном тюрбане, украшенном перьями.

Утренняя гостиная, просторная комната с высоким потолком, тотчас же превратилась в большой темный склеп, как только леди Диэрсли, ожидая племянницу, приказала задернуть на окнах тяжелые бархатные шторы.

— Солнечный свет так вреден ее глазам, — пояснила старая дама.

Несколькими минутами раньше она, словно опытный торговец лошадьми, для которого обман и шулерство обычное дело, решительно усадила Джайлза в дальний угол гостиной на то место, где он теперь сидел. Джайлз решил, что, очевидно, его будущая родственница мало верила в неотразимость своей племянницы, если пошла на все эти ухищрения.

— Этого момента я ждала очень долго, — призналась старая дама, подавая Джайлзу освежающий напиток.

— Когда моя дорогая сестра предложила мне подумать о союзе между нашей семьей и вашей, — продолжила леди Диэрсли, — я была вовсе не в восторге от этого, но лорд Драйден, — старая дама сделала кивок в сторону лорда, — заверил меня, что ваша семья пользуется хорошей репутацией у его высочества, хотя я не понимаю почему.

Джайлз давно привык и к самым пошлым выражениям, срывающимся с языка информаторов, и к медовым речам лондонской аристократии. Но прямотой леди Диэрсли он был шокирован. За двадцать минут беседы она умудрилась трижды задеть его род, подвергнуть его друзей и знакомых уничижительной критике и дюжину раз напомнить о деликатном здоровье своей племянницы.

Но вот дверь в гостиную открылась, и мягкие женские шаги известили о том, что идет его суженая. Лорд Драйден встал, с улыбкой ожидая ее появления. Джайлз поднялся, украдкой потянув задеревеневшие на неудобном стуле мышцы ног. В голове мелькнула трусливая мысль, что лучше бы ему сейчас оказаться где угодно, но только не здесь. Ни малейшего желания знакомиться с той, кто сегодня ночью по закону разделит с ним супружеское ложе, у него не было.

— София! Ну наконец-то! Что тебя так задержало? Я же велела Ханне немедленно привести тебя сюда!

Леди Диэрсли чуть не сшибла Джайлза, рванувшись к племяннице.

— Лорд Траэрн, я счастлива представить вам мою дорогую племянницу, леди Софию д’Артье.

В глубине души Джайлз надеялся, что постоянные намеки леди Диэрсли на хрупкое здоровье его невесты были лишь обычной предсвадебной тревогой сверхзаботливой родственницы.

Но стоило ему бросить один-единственный взгляд в сторону нареченной, как все его надежды погибли, словно по ним промчался табун диких лошадей.

Даже тусклый полумрак гостиной не мог смягчить впечатления от увиденного.

Темные, тусклые прядки волос, выбившиеся из-под белой кружевной накидки, падали на худые, ссутулившиеся плечи девушки. Ее наряд, ярко-оранжевое платье в полоску, был на размер больше, чем положено, и резко подчеркивал болезненную желтизну ее лица. На худеньком, вероятно, из-за болезни, теле платье висело мешком, и невозможно было рассмотреть никаких округлостей. И только сверкали необыкновенно синие глаза. Но из-за темных кругов, залегших под ними, они казались с лихорадочным блеском.

Цвет ее глаз тут же привлек внимание Джайлза. Однако исключалось любое сравнение с теми глазами, которые пленили его вчера.

Невеста поднесла к бесцветным губам белоснежный платочек. Ее длинные густые ресницы занавесили чудесные глаза, худенькие плечи под накидкой начали сотрясаться от приступа кашля.

Джайлз был обучен хорошим манерам. А хорошие манеры требовали от него подойти к нареченной и представиться ей. Но он никак не мог заставить себя пересечь гостиную.

Когда приступ кашля прекратился, София присела в вежливом реверансе.

— Лорд Траэрн, счастлива познакомиться с вами.

На мгновение ее голос заставил его замереть. Мелодичный французский акцент окрашивал каждое ее слово. «Счастлива познакомиться с вами».

Те же слова, что и вчера после бала. Но неужели из тех же уст?

Джайлз потряс головой: в своем ли он уме? Да-а, красотка явно повлияла вчера на его мозг, чудится ему теперь в самых неожиданных местах. Конечно, простое совпадение из-за акцента плюс сильное желание найти вчерашнюю незнакомку. Пройдя через гостиную, Джайлз взял руку невесты и поднес к своим губам.

Если до сих пор в нем еще теплились какие-то надежды, то они мгновенно исчезли, когда его пальцы обвились вокруг ее пальцев — ледяных и влажных, будто он взял за руку саму смерть. Господи, да она промерзла до костей! Не оставалось сомнений, что у его невесты большие проблемы со здоровьем.

И о чем только думал его отец, когда решил женить его на этой дохлятине? Она выглядит так, словно не сделает и трех шагов вверх по лестнице, не то что родит наследника.

И прежде чем он успел ее внимательно рассмотреть, она резко отвернулась и снова закашлялась. Леди Диэрсли немедленно протиснулась между ним и племянницей и немилосердно замолотила ее по спине, пытаясь помочь.

— Пожалуйста, София, — громким шепотом обратилась она к ней. — Сделай что-нибудь, чтобы этот кашель перестал. Это просто неприлично. — Она решительно направила свою хрупкую родственницу к узкому дивану.

Усадив ее, она водрузилась рядом, так что Джайлзу не оставалось ничего другого, как снова направиться в дальний угол, на свой неудобный стул.

— Я должен извиниться перед вами, миледи, — начал он, вынужденный напрячь голос, чтобы быть услышанным через гостиную. — Видите ли, мои деловые интересы вынуждают меня покинуть Лондон, и я вряд ли успею вернуться ко дню свадьбы. Вот я и попросил вашу тетушку разрешить нам обвенчаться сегодня, чтобы не откладывать дело в долгий ящик.

На лице девушки не отразилось абсолютно ничего — ни разочарования, ни счастья. Джайлз поразился. Он знавал закаленнейших в битвах вояк, которые, однако, меньше владели искусством скрывать собственные эмоции. А что он, собственно, жаждал увидеть? Наверное, все-таки облегчение. Или явное нежелание выйти за него замуж? Да что угодно, лишь бы прекратить этот фарс.