Пыл невинности

      Марлин вновь посмотрела на свою дочь. Славненькое личико, как у нее самой. Впервые в жизни она поблагодарила судьбу за то, что у нее дочь. Как там говорится, «яблоко от яблони…»? Точно. Она почувствовала легкое волнение. Если ей удастся осуществить свой план, то она снова станет матерью. Что плохого в желании стать матерью? В конце концов, девочка получит намного больше, чем сама мать. Даже ее мерзавец отец не стал бы спорить с этим. Да и с какой стати ему волноваться? У него на подходе очередной отпрыск. Марлин задрожала от отвращения, вспомнив густые волосы на груди у своего бывшего мужа, от которых ее всякий раз чуть ли не тошнило. Интересно, что думает по их поводу новая жена? Неужели они не вызывают у нее отвращения?
      Долгие годы Марлин убеждала себя, будто бросила дочь по веской причине. Ни одна мать не должна видеть перед собой напоминание своей неспособности произвести на свет полноценного ребенка. Сейчас она хотела вновь стать матерью, если найдется человек, который сумеет сделать ее дочь полноценным человеком, вернет ей способность ходить, бегать на вечеринки, танцевать.
      Если Катя станет такой же, как все, то за ней, когда она вырастет, будут ухаживать богатые и красивые молодые люди. Марлин нашла человека, который поможет девочке. Она удовлетворенно улыбнулась. Можно считать, ей повезло.
      После прогулки на свежем воздухе Скотти немного почитала Кате, уложила ее в постель и отправилась к Камилле Янус на чашечку чая. Постучав, она собиралась уже войти в дом, когда задняя дверь неожиданно открылась. На пороге показалась хмурая Камилла.
      – Что-то случилось? – сразу встревожилась Скотти. – Почему ты такая хмурая?
      Камилла быстро оглянулась.
      – Ничего. Понимаешь, Скотти, у меня… просто я сейчас занята. Может, ты придешь как-нибудь в другой раз? Можно даже сегодня, только попозже.
      Скотти посмотрела поверх плеча Камиллы и увидела на кухне еще одну женщину.
      – А, у тебя гости, – догадалась она. – Извини, что помешала…
      – Это маленькая женушка нашего Алекса? – неожиданно долетело из кухни.
      Камилла Янус опустила голову и с тяжелым вздохом отошла в сторону, позволяя девушке войти в дом.
      – Скотти, – бесстрастным голосом произнесла она. – Это Марлин Головина.
      – Кэнфилд, дорогая. Сейчас я ношу свою девичью фамилию. Головина слишком… как бы это сказать?.. экзотическая. Понимаешь, что яимею в виду? – Красавица невозмутимо улыбнулась Скотти.
      Скотти охватил страх. Не сводя взгляда с Марлин Кэнфилд, она медленно вошла на кухню Камиллы. В присутствии бывшей жены Алекса она сразу же почувствовала себя неуклюжей и невзрачной маленькой девочкой, недавно приехавшей в большой город из деревни. Марлин была потрясающе красива. Бледно-золотистые волосы, как у ангелов на картинах старых мастеров, горели огнем. Крошечную девичью талию, казалось, можно обхватить четырьмя пальцами, зато высокая грудь говорила о том, что она зрелая женщина. А от платья Марлин Кэнфилд у Скотти захватило дух! Впервые с того дня, как Скотти узнала о своей беременности, она почувствовала себя толстой фрау. И может, впервые за всю свою жизнь стала косноязычной.
      Камилла подвела Скотти к столу и налила чашку чая, намеренно повернувшись спиной к другой гостье.
      – Как у тебя дела, Скотти? – поинтересовалась она. Скотти нахмурилась. Она видела, что присутствие Марлин Кэнфилд смущает и Камиллу. Актриса явно чувствовала себя неловко, и Скотти рассердилась. У нее сразу возникло ощущение, будто бывшая жена Алекса явилась в дом Камиллы без приглашения.
      Поглощенная своими мыслями, Скотти не ответила на вопрос соседки, и только резкий голос Марлин пробудил ее от раздумий.
      – Что, язык проглотила, маленькая женушка? – насмешливо поинтересовалась та. – Или его съела кошка?
      Скотти не удержалась от резкого ответа:
      – Никакая кошка не ела мой язык, хотя их у нас шесть штук.
      Марлин Кэнфилд непонимающе уставилась на девушку, словно не веря своим ушам.
      – Ты хочешь сказать, что в доме Алекса живут кошки?
      – Да, живут, и Алекс не возражает против их присутствия. – Это была не совсем правда, но, по крайней мере, он не вышвырнул их на улицу… пока. Скотти помешала чай, велев себе не терять самообладания.
      Марлин засмеялась низким, грудным смехом. Так, наверное, смеются светские львицы, когда пытаются соблазнить мужчин, подумала Скотти.
      – Вижу, он сильно изменился. Неужели это дело твоих рук? Не могу представить, чтобы такая маленькая неотесанная деревенщина…
      – Марлин, если не можешь разговаривать вежливо, тогда, пожалуйста, уйди. – Камилла подошла к задней двери и демонстративно открыла ее.
      Марлин Кэнфилд свысока улыбнулась хозяйке.
      – Так-так, – презрительно протянула она. – Неужели наша маленькая женушка на самом деле проглотила язык?
      – Не проглотила! – гневно ответила Скотти. – Не надо защищать меня, Камилла. Я сама могу постоять за себя. Может быть, в глазах этой женщины я и деревенщина, но мне плевать на то, что она думает обо мне. Марлин негромко рассмеялась.
      – А ты у нас, как я посмотрю, с гонором, да?
      – Пожалуйста, Марлин, уходи, – взмолилась Камилла Янус и шире распахнула дверь. – Нам больше не о чем говорить.
      Бывшая жена Алекса пожала плечами.
      – Хорошо, только я никогда не ухожу через заднюю дверь, Камилла.
      Камилла насмешливо приподняла рыжеватые брови.
      – О, ты, наверное, забыла, Марлин. Ты много раз уходила через заднюю дверь этого дома, когда я входила через переднюю.
      По лицу Марлин Кэнфилд пробежало легкое удивление. Она молча взяла перчатки и сумочку и, подняв подбородок, решительно направилась к передней двери.
      Несколько секунд Скотти и Камилла молчали. И только после того, как хлопнула передняя дверь, они очнулись от оцепенения и перевели дух.
      – Господи! – жалобным голосом воскликнула актриса. – И почему она появилась именно сейчас?
      Скотти пристально смотрела на стул, где минуту назад сидела злая женщина.
      – Она настоящая красавица, правда? Кажется, я понимаю, почему Алекс полюбил ее.
      – Она самая настоящая стерва, Скотти. Мой тебе совет: не трать время и силы на мысли о ней. Сейчас она безобидна.
      Скотти увидела в глазах подруги боль.
      – Я не очень разбираюсь в таких делах, Камилла, но мне кажется, что она и Мило… – Девушка смущенно отвернулась, не в силах закончить предложение.
      – Тебе кажется правильно, – кивнула Камилла Янус, внимательно разглядывая чайную ложечку и помешивая ею чай.
      Почувствовав неловкость, Скотти хотела перевести разговор на другую тему, но любопытство побороло осторожность, и она спросила:
      – Он занимался этим раньше? – Когда Камилла молча кивнула, девушка удивленно добавила: – Тогда почему ты не уйдешь от него?
      – С самого детства я поклялась никогда ничего не бросать без борьбы и никогда не сдаваться… – вздохнула актриса. – К людям это тоже относится.
      – Но… но ты же несчастлива с ним, разве не так?
      – Несчастлива, но не всегда, – печально улыбнулась Камилла. – Ты должна понять, что Мило… во многих отношениях блестящий человек. И, несмотря на все свои ошибки и недостатки, он мне интересен. – Она внимательно посмотрела на собеседницу: – Нельзя все время быть счастливым.
      Скотти отпила чай и задумалась над словами подруги. Сейчас ей казалось, что нет большего счастья, чем то, которое испытывает она. Хотя, пожалуй, она почувствует себя еще счастливее, если Алекс скажет, что любит ее. Тогда ее счастье станет абсолютным, и счастливее ее не будет женщины на всем белом свете. После их свадьбы прошло два месяца, а он до сих пор не признался ей в любви. Она посмотрела на кольцо с огромным алмазом, сверкающее у Камиллы на пальце, и печально вздохнула. Время от времени она спрашивала себя: почему Алекс не подарил ей хотя бы кольцо? Конечно, это только условность, но Скотти с удовольствием носила бы обручальное кольцо, подаренное Алексом. Оно бы все время напоминало ей причину, по которой он женился на ней. Чтобы его наследник имел отца! Да,он хотел ее, но еще не любил.
      Ее мысли снова вернулись к женщине, которая была первой женой Алекса.
      – Как она могла бросить Катю? – недоуменно спросила девушка. – Разве мать может бросить собственного ребенка?
      Камилла хмуро посмотрела в чашку.
      – Не всем женщинам суждено быть настоящими матерями.
      Странные слова, подумала Скотти, но решила пока не задумываться над ними.
      – Марлин и сейчас очень красивая женщина, но мне она совсем не понравилась.
      Камилла фыркнула.
      – Не понравилась – это еще мягко сказано! – Она вдруг внимательно посмотрела на Скотти. – В последнее время ты как-то изменилась. Ничего не случилось?
      Скотти вспомнила страстные ночи любви с мужем, и по всему ее телу растеклось приятное тепло. Они занимались любовью не только ночами, но часто и по утрам. Алекс не любил ее, но страстно хотел. На данную минуту этого Скотти было достаточно.
      – О, – со счастливой улыбкой ответила она, – беременные женщины часто расцветают. Конечно, это беременность. Что же еще?
 
      Александр Головин сидел за столом и пытался сосредоточиться. Губернатор завалил его работой по долине, и чем быстрее он сделает ее, тем быстрее вернется к собственной практике и нормальной жизни. Он пытался думать о делах, а думал почему-то о Скотти. Какое она чудо!..
      Алекс положил голову на спинку стула и закрыл глаза, с наслаждением вспоминая неожиданно пробудившуюся в ней чувственность. Она напоминала ему ребенка. Когда дело доходило до любви, она никак не могла насытиться, не знала никаких ограничений, забывала о правилах приличия, обо всем. Он до сих пор никак не мог поверить в свое счастье. Он с удовольствием учил ее, показывал ей…
      Но кроме восхищения, им владели и другие чувства – менее приятные. И их глубина пугала его. Физическое влечение – понятно, оно свойственно людям тысячи лет и легко объяснимо. Они испытывали влечение друг к другу – все ясно. Другое же его чувство тоже имело название, но он не хотел о нем думать…
      – Так-так… – произнес насмешливый женский голос. – Как всегда, весь погружен в труды праведные!
      Александр Головин вернулся на землю: открыл глаза и с шумом опустил стул и ноги на пол. На пороге стояла красивая женщина, которая излучала холод. На этот раз он воспринял ее красоту без той острой боли, которая всегда сопровождала воспоминания о бывшей жене.
      Одета, как обычно, Марлин была безупречно. Она зачесала белокурые волосы назад: предпочитала эту прическу, полагая, что так делают смелые и уверенные в себе женщины. Фиолетовое шелковое платье выгодно подчеркивало ее прозрачную, словно светящуюся красоту. Но даже дорогие хрустальные серьги, сверкающие в ее ушах, не скрывали жесткого выражения лица. Алекс обрадовался, что не испытал к ней никаких чувств, даже гнева. Он спокойно посмотрел на бумаги, лежащие на столе, и пожал плечами.
      – А ты, как вижу, по-прежнему умеешь подать себя. Белокурая женщина вошла в комнату и села на стул у стола.
      – Приходится поддерживать форму, – кивнула она, снимая мягкие белые перчатки.
      Головин посмотрел на часы, стоящие на книжном шкафу, и неожиданно ему страшно захотелось поскорее уехать домой, к Скотти.
      – Я бы на твоем месте не устраивался надолго, Марлин. Ты все равно скоро уйдешь.
      На ее тонких губах заиграла холодная улыбка.
      – А я бы на твоем месте не была так в этом уверена. – Она безо всякого интереса оглядела комнату, – Мой приход не удивил тебя?
      Господи, какой же замечательной была его жизнь без этой злой женщины! Алекс холодно посмотрел на бывшую супругу.
      – Боюсь тебя разочаровать, но не очень. Я узнал о твоем возвращении от Мило.
      Марлин наклонила красивую головку набок и слегка улыбнулась.
      – Ах да, несчастный Мило! Знаешь, бедняга все еще по уши влюблен в меня.
      Алекса не интересовали ее отношения с Мило Янусом.
      – Что тебе нужно, Марлин? – Он дал понять, что обмен любезностями окончен и пора переходить к делу.
      Она скорчила недовольную гримасу.
      – Алекс, не говори со мной, пожалуйста, таким суровым тоном. С чего ты взял, будто мне что-то нужно?
      – Интересно, что же на этот раз? – хрипло рассмеялся адвокат. – Деньги закончились? Не можешь найти мужчину, который бы содержал тебя и обеспечил роскошную жизнь, к которой ты привыкла?
      Марлин обворожительно улыбнулась, поправила юбку и провела пальцем по складкам.
      – Не угадал, мой милый. Я скоро выхожу замуж. От неожиданности Александр Головин выпрямился.
      – Выходишь замуж?! – воскликнул он. – За кого, черт побери?
      – За доктора Каспара Гунтрауба.
      – За того самого Каспара Гунтрауба? – изумился Алекс. – За знаменитого хирурга?
      На лице Марлин сверкнула ослепительная улыбка, глаза наполнились злобным удовольствием.
      – За него, – кивнула она. – За знаменитого хирурга.
      Несколько секунд Алекс сидел молча, лишившись от удивления дара речи. Он не мог поверить своим ушам. Конечно, он, как и все, слышал о Каспаре Гунтраубе, по праву считавшемся гением в области медицины. Ходили упорные слухи, что знаменитый доктор Гунтрауб разрабатывает какие-то абсолютно новые методики в хирургии и в случае успеха откроет новую страницу в медицинской науке. Кто знает, может, он даже сумеет помочь Кате… Но пока новая методика находится в стадии разработки и слишком рано говорить, что из этого выйдет. Неужели Марлин сумела покорить сердце этого известного во всем мире человека?
      – Где ты с ним познакомилась? – спросил Головин, с трудом удержавшись от иного вопроса: «Как тебе удалось его подцепить?»
      – В Австрии, Меня пригласили на один вечер, и…
      – И давно ты его знаешь?
      – Достаточно давно, – Марлин бросила на него победный взгляд, – раз мы собираемся скоро пожениться.
      Алекс почувствовал приближение адской головной боли и потер виски.
      – И какое, позволь поинтересоваться, это имеет отношение ко мне?
      Марлин встала и подошла к книжному шкафу, ее юбка зашуршала. Она пробежала ладонью по часам.
      – Я хочу получить опеку над Катей.
      От лица Александра Головина мгновенно отлила кровь, ему показалось, что у него остановилось сердце, и голова чуть не лопнула от внезапной острой боли.
      – Ты шутишь?! – вскричал он, отказываясь верить собственным ушам.
      – Никогда не была более серьезной, дорогой, – возразила Марлин.
      Алекс откинулся на спинку стула и недоверчиво посмотрел на бывшую жену. У него не было ни малейшего представления, почему она заговорила об опеке. Что же у нее на уме?
      – Но зачем? – наконец выдавил он из себя.
      – Затем, что она моя дочь, Алекс, – слегка пожала плечами белокурая красавица, удивляясь непонятливости бывшего мужа.
      Алекс сузил глаза и внимательно посмотрел на незваную гостью. Он знал, что Марлин никогда в жизни не делала ничего просто так. Несомненно, у нее был какой-то план. Сейчас во что бы то ни стало нужно успокоиться и взять себя в руки, в противном случае он не узнает, что замыслила эта жестокая и коварная женщина.
      – Но ты ведь сама бросила Катю много лет назад.
      – Ты не прав, дорогой, – нервно рассмеялась Марлин. – Я не бросила Катю, а оставила в надежных руках. Она осталась с отцом.
      – Ты бросила ее потому, что не могла видеть ее физические недостатки, – горько обвинил Алекс бывшую супругу.
      Марлин Кэнфилд подошла к окну.
      – Может, в то время так оно и было. Но сейчас, – добавила она, поворачиваясь к нему, – все изменилось. Я хочу вновь стать ее матерью.
      – Вот так просто взять и стать матерью Кати? – фыркнул Александр Головин.
      – А почему бы и нет? Что в этом такого странного? В конце концов, я ее мать. Не забывай, что симпатии суда всегда на стороне матери, Алекс. – Несмотря на уверенный вид, в голосе Марлин слышались нерешительные нотки.
      Борясь с гневом, Алекс провел пальцем по губам и пристально посмотрел на нее.
      – Ни один суд в стране не даст тебе опеки после того, что ты сделала.
      Марлин неожиданно забегала по кабинету, в отчаянии заламывая руки. От ее спокойствия не осталось и следа.
      – Я хочу искупить свою вину, Алекс, – с мольбой проговорила она. – Я хочу дать ей то, чего не дала пять лет назад.
      Головин с трудом сдержал смех.
      – Ты совсем не изменилась, Марлин. Все такая же первоклассная лгунья.
      Она повернулась к нему, и в ее глазах сверкнула злоба.
      – Я не лгу!
      Алекс нагнулся вперед. В этом движении было столько угрозы, что Марлин непроизвольно попятилась.
      – Тогда объясни мне, черт побери, зачем тебе опека? Марлин упала на стул и принялась внимательно разглядывать свои руки.
      – Дело в том, что я не могу больше иметь детей, Алекс, – с тяжелым вздохом призналась она.
      Он приподнял брови и уточнил:
      – Не можешь иметь детей или не хочешь?
      – Не могу. Я… – Она отвернулась, не в силах выносить его пронзительный взгляд. – Несколько лет назад у меня была небольшая инфекция, и… после болезни я стала бесплодной.
      Хотя ему и хотелось узнать, что с ней случилось, спрашивать он не стал.
      – Не пойму, чего ты так переживаешь. Насколько я тебя помню, ты должна только радоваться. Очень удобно.
      – Ты очень жесток, Алекс, – бросила она ему сердито.
      – А мне-то какое дело? – Алекс откинулся на спинку стула.
      – Я так и знала, что разговор будет тяжелым, – вздохнула Марлин Кэнфилд.
      – И была права. Если ты надеешься, что у Кати остались о тебе какие-то нежные воспоминания, то глубоко ошибаешься. По-моему, она тебя вообще не помнит. Я позаботился о том, чтобы твое имя никогда не упоминалось в моем доме. Катя думает, что ты умерла. Сама мысль о том, чтобы забрать ее, является страшной жестокостью и низостью.
      Она смело встретила его взгляд и покачала головой.
      – Я не согласна с тобой.
      – Тогда скажи, что ты хочешь, черт возьми! И хватит нести чепуху о том, что тебе внезапно захотелось стать преданной и любящей матерью. Ты можешь очаровать и обвести вокруг пальца тысячи мужчин, Марлин, но, пожалуйста, запомни: я больше не вхожу в их число.
      – Полагаю, ты слышал о новых хирургических теориях Каспара? – неожиданно спросила Марлин Кэнфилд, резко меняя тему разговора.
      – Слышал, – осторожно кивнул Алекс.
      – И, наверное, знаешь, что его методика может помочь Кате? Она сможет ходить.
      Так вот, значит, что у нее на уме! Как же он ненавидел Марлин за ее чудовищный эгоизм!
      – Катя тут совершенно ни при чем, и ты это прекрасно знаешь, – упрекнул он бывшую супругу.
      – Понятия не имею, о чем ты говоришь, – парировала она, сделав невинное лицо.
      Алекс начал терять терпение. С трудом сдерживаясь, он поставил локти на стол и наклонился вперед.
      – Кажется, я знаю, чем ты приворожила Гунтрауба. Наверное, проливала крокодиловые слезы и рассказывала о любимой маленькой дочурке, которая прикована к инвалидному креслу и у которой нет никакой надежды. Ты надеешься передать Катю этому хирургу и позволить использовать ее в качестве морской свинки?
      – У меня и в мыслях не было ничего подобного! – вспыхнула Марлин Кэнфилд.
      Алекс встал, и стул с грохотом ударился о стену.
      – Черта с два не было! – Адвокат подошел к бывшей жене и угрожающе навис над ней. – Если бы я считал, что существует хотя бы крошечный шанс, что Катя будет ходить, я бы давно первым стоял в очереди на операцию. Ты даже представить себе не можешь, каково это – изо дня в день видеть ее искривленную спинку. Каждую неделю мы по многу часов в день массируем ее руки и ноги, разминаем их, чтобы они не атрофировались. – Он посмотрел в сторону и с удивлением обнаружил, что глаза защипало от слез.
      – Алекс, – вздохнула Марлин, – я знаю, что в прошлом не раз совершала ужасные поступки, но на этот раз… Неужели ты не позволишь Каспару хотя бы взглянуть на нее?
      Алекс снова потер виски, в которых пульсировала невыносимая боль. – Он что, в Сан-Франциско?
      – В Сан-Франциско, – подтвердила она, – Каспар пробудет здесь как минимум до сентября, а может, и дольше.
      Господи, конечно, он хотел, чтобы знаменитый Гунтрауб осмотрел Катюшку. От такого замечательного шанса ни в коем случае нельзя отказываться. Он будет безумцем, если откажется от него из-за Марлин. Но он по-прежнему не хотел доверять бывшей супруге. Она-то уж точно была безумна, но в ее безумии существовала своя логика, и у него хватило ума не забыть ее.
      Головин провел ладонью по волосам:
      – Я сообщу тебе о своем решении… А теперь убирайся отсюда ко всем чертям!
      Услышав не очень вежливое прощание, Марлин Кэнфилд слегка подняла брови, но решила промолчать Она послушно встала и направилась к двери.
      – Только не тяни с ответом, Алекс. Я всегда могу назвать это незаинтересованностью в судьбе дочери и использовать против тебя в суде.
      – Ни минуты в этом не сомневаюсь. – Головин замолчал, ожидая, когда она выйдет из кабинета. Увидев, что она медлит и не уходит, он процедил сквозь зубы: – У тебя еще что-то есть?
      – Сегодня я видела твою маленькую женушку, – ухмыльнулась Марлин.
      Движение Александра Головина оказалось настолько быстрым, что она не успела даже глазом моргнуть, как его руки, словно тисками, сомкнулись на ее горле.
      – Не вздумай еще хоть раз приблизиться к моей жене даже на пушечный выстрел, черт бы тебя побрал! Учти, я не шучу! Никогда больше не приближайся к ней!
      Марлин тщетно попыталась оторвать его руки от своей шеи. Когда до Алекса дошло, что он может задушить свою бывшую жену, он наконец отпустил ее и отошел. Она закашлялась и стала театрально хватать воздух открытым ртом.
      – О Боже, Алекс, ты ведь мог задушить меня, – прохрипела она.
      – Не вынуждай меня брать грех на душу.
      Однако Марлин, которой всегда не хватало осторожности и здравого смысла, и не думала менять тему разговора.
      – Я заметила, что она беременна.
      Только огромным усилием воли Алекс сдержался и не набросился на нее вновь.
      – И?.. – вне себя от ярости прорычал он.
      – У тебя будут другие дети, Алекс. – Она замолчала на пару секунд, давая ему время задуматься над своими словами. – А у меня уже не будет.
      Он ошеломленно смотрел на нее, думая, что ослышался.
      – Так вот в чем дело? В этом и заключается истинная причина твоего желания вернуть Катю? Ты считаешь, что один ребенок может заменить другого?
      – Да, считаю, – уверенно кивнула она. – И ты должен согласиться, в этом есть своя логика.
      Алекс недоверчиво покачал головой. Сейчас он испытывал к ней не столько гнев, сколько жалость.
      – В этих словах есть логика жестокой и бессердечной женщины, как ты, Марлин.
      Она бросила на него прощальный взгляд, полный злобы и ненависти, выбежала из кабинета и так сильно хлопнула дверью, что зазвенело стекло.
      Алекс вернулся за стол, но работать уже не смог. Он решил, что Скотти ни в коем случае не должна узнать об этом разговоре. В ее положении ей ни к чему беспокоиться. К тому же она ничего не может сделать. Так что пока лучше ничего ей не говорить и дождаться, когда все уладится.
      Неожиданно ему вновь страшно захотелось увидеть жену. Он привел бумаги в порядок и поехал домой.

Глава 18

      Вечером, когда Скотти вошла в комнату мужа, Алекс раздевался. Уперев руки в бока, она пристально наблюдала за ним. Сладкое возбуждение нахлынуло на нее, как поток яркого солнечного света. Она без ума от этого красивого человека! Она не может жить без него!
      Заметив, что она не сводит с него восторженного взгляда, Алекс покачал головой:
      – Ты не находишь, что ведешь себя немного развязно для молодой женщины?
      Скотти подарила мужу лукавую улыбку.
      – Знаешь, Алекс, по-моему, ты самый красивый мужчина на белом свете! Почему тебя так удивляет, что мне нравится любоваться тобой?
      Головин снял брюки и неловко держал их, словно не зная, что с ними делать дальше.
      – Меня это больше не удивляет. – От его улыбки голова у Скотти пошла кругом. – Мне чертовски приятно!
      – Давай брюки, – сказала она, подходя к нему с протянутой рукой. – Сегодня я беру на себя обязанности Уинтерса.
      Александр Головин с улыбкой передал ей брюки:
      – Бедный Уинтерс, наверное, видел, как ты пошла в мою комнату, и теперь волнуется, не предстоит ли ему скоро искать себе новое место?
      Скотти не пришло в голову, что, помогая мужу, она может лишить Уинтерса места дворецкого и лакея.
      – О, я не хочу, чтобы он так думал… – искрение встревожилась она.
      Алекс рассмеялся.
      – Я шучу, Скотти. У Уинтерса и без моих брюк хватает работы по дому.
      – А… – растерянно пробормотала Скотти, которая до сих пор не могла привыкнуть к шуткам мужа. Какой он сложный и противоречивый человек: то улыбается, то хмурится, то шутит, то сердится…
      Скотти нервно огляделась по сторонам и спросила равнодушным тоном:
      – Вы с женой жили в этой комнате? Алекс хмуро посмотрел на нее.
      – Давай не будем говорить о ней сегодня. И я тебя прошу: давай вообще никогда не будем говорить о ней.
      Скотти пропустила его просьбу мимо ушей и сообщила:
      – Мы с ней сегодня встретились. Я хотела рассказать тебе раньше, но у тебя был такой… такой задумчивый вид. – Она повесила брюки супруга в гардероб, потом повернулась и внимательно посмотрела на него. – Неприятности на работе?
      Алекс посмотрел в сторону, не желая встречаться с ней взглядом.
      – Да так, ерунда. Пора заканчивать это дело с долиной. Оно и так уже затянулось.
      Скотти пыталась не обращать внимания на его сухость и холодность. Она еще раз прошлась по комнате, дотрагиваясь до его вещей и словно стараясь стать ближе к нему. Однако не могла полностью прогнать ее из своих мыслей, поскольку Алекс спал с нейв этой огромной кровати из орехового дерева с красивым резным изголовьем.
      Она упрекнула себя за то, что позволила этой злой женщине вторгнуться в ее мысли и потревожить душу. Ну и что с того, что Марлин Кэнфилд вернулась в Сан-Франциско? Да ровным счетом ничего! Но беспокойство не оставляло Скотти. Зависть и дурные предчувствия охватили ее. Оба чувства были ей незнакомы, и Скотти сразу стало не по себе, тревога росла с каждой минутой.
      – Она очень красивая, – неожиданно проговорила Скотти.
      – Скотти, я же просил тебя не говорить о ней, – вспылил Алекс. – Договорились?
      Она отвернулась, чтобы он не увидел ее печали. Почему он так не хочет говорить об этой женщине? Она надеялась, что его нежелание вызвано не тем, что у него остались к ней какие-то теплые чувства. Скотти не верила, что Алекс может любить Марлин после того, как она так жестоко поступила с Катей. Она хотела, чтобы он сказал, что больше не любит бывшую жену, успокоил ее и попросил не волноваться. Но с другой стороны, не хотелось портить чудесный вечер.
      Скотти тяжело вздохнула и решила отложить трудный разговор до лучших времен.
      – Ты уже говорил, Алекс, что сейчас модно, когда мужья и жены живут в разных комнатах, но мне не нужна такая мода. Я хочу, чтобы мы жили в одной. – Сейчас, когда Марлин Кэнфилд вернулась в Сан-Франциско, в Скотти проснулось чувство собственницы. Она хотела все время быть рядом с мужем.
      Алекс снял нижнее белье, подошел к ней голый, обнял и повел к кровати.
      – У тебя столько платьев, моя маленькая женушка, что они не поместятся в моем гардеробе.
      Скотти приуныла, вспомнив, что бывшая жена Алекса тоже назвала ее «маленькой женушкой», но быстро взяла себя в руки. Она прекрасно понимала, что это случайное совпадение.
      – Я не это имела в виду. Вовсе не обязательно, чтобы все наши вещи находились в одной комнате, но я… я…
      – Ну, говори, Скотти. – Он снял с нее сорочку и осторожно коснулся груди языком и ладонями. – Что ты там мямлишь?
      Скотти задрожала и легла рядом с ним на кровать.
      – Как я могу говорить, когда ты со мной такое делаешь? – Со сладострастным вздохом она крепко прижалась к Алексу и легко пробежала пальцами по его волосам.
      – Чего ты не хочешь, Скотти? – не отставал Алекс, продолжая целовать грудь, слегка покусывать соски.
      – Я… я не хочу больше спать в другой комнате, – наконец заявила Скотти. – По крайней мере, одна.
      – Договорились, – согласился Головин и стал целовать ее шею, потом неторопливо спустился вниз, вновь задержался на несколько секунд у груди и поцеловал живот. Он впервые так ласкал ее.
      Скотти почувствовала себя испорченной женщиной, но сейчас ей было наплевать на все приличия.
      – Чему ты научишь меня сегодня, мой учитель? Скотти уже давно была готова к любви, но не хотела торопиться, мечтала подольше растянуть каждую минуту наслаждений. Она уже уяснила, что растягивание удовольствия делает его намного приятнее и острее.
      – О, ты даже не догадываешься, – ответил он, убирая язык из ее пупка.
      Скотти задрожала от предвкушения особенного наслаждения – она ощутила горячее дыхание Алекса на шелковистых волосках внизу живота. Охваченная любопытством, Скотти шумно вздохнула и проговорила дрожащим от возбуждения голосом:
      – Не знаю, что ты там делаешь, но мне кажется, что я умру, если ты остановишься.
      Муж хрипло рассмеялся и раздвинул в стороны ее колени. Скотти открылась для него, как раскрывается цветок перед лучами солнца, и дрожала от едва сдерживаемого желания.
      Когда язык Алекса коснулся ее лона, она застонала и резко выгнулась навстречу ему. Никогда в жизни Скотти еще не испытывала такого утонченного наслаждения! Она не могла выразить свои ощущения словами.
      Алекс сводил ее с ума, касаясь языком бутона любви. Скотти казалось, будто эта крошечная частичка тела звенит и растет, посылая во всех направлениях обжигающие искры наслаждения и отнимая у нее последние силы к сопротивлению. Она прижала его голову к себе, побуждая проникнуть как можно глубже. С каждым разом Скотти становилась все ненасытнее, когда дело доходило до любви и удовольствия.
      Внезапно Скотти почувствовала, как на нее накатывает огромная волна. Эту невероятную смесь наслаждения и сладкой боли она открыла для себя совсем недавно. Она задыхалась, бросившись с головой в омут желания.