Глава 4. ВАЖНЫЙ РАЗГОВОР

Боб Даркман стоял возле огромного, во всю стену, окна своего кабинета, находящегося на сотом этаже небоскреба Бигхаус в самом центре Плобитауна, и смотрел на летящие мимо флаеры. Пиджак небрежно валялся на спинке кресла, галстук ослаблен, верхняя пуговица рубашки расстегнута.

Боб Даркман смотрел на Плобитаун, раскинувшийся перед ним, и страдал от безнадежности своего положения. Никогда ему не быть мэром этого прекрасного, большого города, никогда ему как хозяину не переступить порога овального кабинета, и виной всему тот давно минувший день, когда он произнес всего два слова: «Я согласен». Тогда он не понимал, что этим самым соглашается на то, что навсегда закрывает себе путь на вершину власти и навсегда становится рабом кровожадного монстра Фаризетти. Боб Даркман был конченым политиком. И как политик он умер двадцать пять лет назад, подписав себе смертный приговор словами «я согласен».

Боб отошел от окна и повалился в кресло. На столе лежали свежие газеты «Плобитаун ньюс» и «Плобой тайм».

«Герб Кримсон — нынешний мэр Плобитауна пойман со своей секретаршей в отеле „Двойная звезда“! — кричали заголовки на первых страницах. „Мэр города был прикован к кровати наручниками. В тот момент, когда в номер ворвались сотрудники полиции нравов, мэр в обнаженном виде лежал в объятиях своей секретарши!“ Здесь же красовалась огромная цветная фотография. На ней Герб действительно был голым и в обществе симпатичной девахи, но наручников на его руках заметно не было. „Герб Кримсон — конченый политик!“ „Кто станет фаворитом начинающейся предвыборной кампании?“ Ниже, более мелким текстом были набраны другие сообщения: „Леон Смайлз, по просьбе избирателей, дал согласие на участие в предвыборной кампании на пост мэра Плобитауна“, „Джеймс Хэнк — комиссар полиции Плобитауна лично выехал на место преступления. На что рассчитывает комиссар, начавший предвыборную кампанию раньше всех, — что это прибавит ему голосов?“

Боб Даркман тяжело вздохнул. Если бы не Фаризетти, он смог бы легко выиграть предстоящие выборы. Нынешний мэр Герб Кримсон сошел с дистанции — какой прекрасный момент! Хэнк и Смайлз Бобу не конкуренты, они не знают, как делаются такого рода дела. Если бы не было Фаризетти! Если бы его кто-нибудь убил или он умер сам! Фаризетти уже не молод, почему он не умирает?

Боб Даркман пролистал «Плобой тайм» в надежде увидеть на газетных страницах некролог со знакомой фамилией. Его поиски прервал зуммер мобильного телефона. По сотовому Бобу обычно звонили либо по важным делам, либо жена. Боб достал небольшую плоскую телефонную трубочку из кармана пиджака.

— Алло.

— Боб, — голос принадлежал человеку, чью фамилию Даркман только что искал на последних страницах газеты, — ты мне срочно нужен. Приезжай немедленно.

— Отлично, Лу, я как раз думал, что давно мы с тобой не виделись. — Боб отложил газету: поиски больше не имели смысла. — Буду через полчаса.

— Жду. — Фаризетти положил на другом конце трубку. Боб некоторое время слушал монотонные гудки.

— Дьявол! — выругавшись, он отключил свою.

Боб Даркман прилетел вовремя. Адольф встретил его на крыше особняка возле флаера и проводил в кабинет Фаризетти.

Казалось, что время в особняке первого мясника Плобитауна остановилось и его хозяин не подвержен старению. За прошедшие с их первой встречи двадцать пять лет Лу совсем не изменился, лишь его курчавые, когда-то черные волосы покрыла седина, похожая на пепел сигар, которые постоянно курил Фаризетти.

Боб Даркман ни разу не слышал о том, чтобы Лу хотя бы на несколько часов покинул свой особняк. Все их встречи происходили в одном и том же кабинете, на третьем подземном этаже дома Фаризетти. Выходил ли вообще Фаризетти наружу или всю жизнь проводил под землей, как вампир, боясь солнечного света? По крайней мере, Даркман за двадцать пять лет ни разу не слышал, чтобы Фаризетти кто-нибудь видел вне дома.

— Рад, что ты смог приехать, Боб. — Фаризетти, как всегда, улыбался и курил сигару.

— Мне доставляет удовольствие навестить своего старого приятеля, Лу, — ответил Даркман.

Когда полчаса назад Боб летел во флаере на встречу с Фаризетти, он пытался угадать, о чем пойдет речь на этот раз. Зачем Лу вызвал его? Если Фаризетти не смог сказать это по телефону, значит, речь касается чего-то важного. Но чего именно? Вроде все общие дела в норме: поставка контрабандного мяса не прекращается ни на один день.

В прошлом месяце, по просьбе Фаризетти, профсоюз отказался разгружать звездолет со свининой для плобитаунского консорциума ресторанов, и свинина конкурентов Фаризетти испортилась. Свою задачу Боб выполнил. Так что же хочет от него мясник на этот раз.

— Как семья, как дети? Как твой профсоюз?

— Хорошо, Лу. Все идет своим чередом.

— Не это ли самая хорошая новость, что все идет хорошо! — улыбаясь, Фаризетти всплеснул руками, а Даркман про себя отметил все тот же жестокий холодный блеск в глазах этого страшного человека и содрогнулся. — Я отдал распоряжение отгрузить десять тонн суповых наборов для членов твоего профсоюза. Это мой подарок, пускай порадуются, ведь скоро праздник — День Свободыnote 4. — Фаризетти затянулся сигарой.

— Спасибо, Лу, — это щедрый подарок. Фаризетти выпустил сизое облако дыма, которое, медленно клубясь, поднялось вверх и расплылось по кабинету синеватым туманом. Адольф услужливо подставил боссу пепельницу, и Фаризетти стряхнул туда пепел.

«Какого черта он тянет? — подумал Даркман. — Не говорить же о суповых наборах он позвал меня».

— Знаешь, Боб, — Фаризетти показал рукой, в которой держал сигару, на картину в тяжелой золотой раме, что висела за спинкой кресла, — сколько лет этой картине?

— Нет, Лу.

— Много. Я купил ее вместе с этим домом. Мне нравятся животные, природа… Мне нравится все то, чего у меня нет, или то, чего я не могу себе позволить. Я не могу просто выйти из дому и прогуляться по парку. У меня слишком много врагов, которые только этого и ждут. Они ждут, чтобы Фаризетти потерял чувство опасности и позволил добраться до себя. — Фаризетти затянулся сигарой и глубоко вздохнул. — Раньше я думал, что смогу разделаться со всеми своими врагами; но, что удивительно, покончи я с одним, сразу возникают несколько новых. Я потерял счет своим врагам, и живым, и мертвым.

«Зачем весь этот разговор, к чему Лу клонит? Не собирается ли этот страшный человек и меня отправить на свою консервную фабрику на корм собакам?» — Даркмана охватило беспокойство.

— Я могу себе позволить есть из хрустальной посуды великолепную пищу, — продолжал тем временем Фаризетти, — приглашать к себе в дом самых дорогих певцов, чтобы они пели мне за обедом. Я могу, черт побери, гадить в золотой унитаз и смывать свое дерьмо дорогими духами, но я не могу то, что может каждый — гулять по улицам Плобитауна. Мой дом — моя тюрьма. Очень дорогая, комфортная, но тюрьма, а я узник в этой тюрьме. — Фаризетти откинулся на спинку дивана, пососал кончик сигары. — Но я кое-что придумал. Я нашел средство, которое все изменит…

«Ну, ну, черт тебя побери, что ты от меня-то хочешь? Не тяни!» — думал Даркман, кивая головой.

Фаризетти замолчал и пристально посмотрел Даркману в глаза. Бобу показалось, что Луи прочтет его мысли, и, испугавшись, он отвел взгляд в сторону.

— Боб, ты хочешь стать мэром? — вдруг спросил Фаризетти.

— В смысле? — переспросил Даркман.

— Мэром Плобитауна, — уточнил Фаризетти. — Ведь предвыборная кампания только-только началась.

На мгновение Даркман растерялся, но быстро взял себя в руки.

— Я уже пробовал однажды. Ты сам знаешь, Лу, что из этого получилось.

— С того момента прошло восемь лет.

— Не имеет никакого значения. Журналисты обязательно откопают ту историю.

— Это даже хорошо. Пусть все знают, что ты связан со мной. Это только добавит тебе голосов.

— Каким образом???

Фаризетти выдержал паузу, пуская в потолок кольца дыма.

— Что, ты думаешь, нужно избирателям? — наконец, спросил он.

— Много чего им нужно, — недовольно ответил Боб Даркман, махнув рукой. Разговор его раздражал, а тема оказалась бессмысленной. — Зарплата, жратва, два выходных в неделю. Что еще? Ну, чемпионат по футболу… Да, пожалуй, и все.

— А если у них это все есть?

— Чтобы этого было еще больше.

— Правильно, — Фаризетти заулыбался, но выражение глаз у него осталось как у акулы-людоеда, — поэтому все это и обещает каждый политик. Выборы — игра в «верю—не верю», где избиратель верит или не верит конкретному человеку. В эту игру, Боб, ты, конечно, проиграешь. Тебе не поверят, если ты будешь говорить то, что говорят все, потому что ты — «глава мафиозного профсоюза».

Последняя фраза, сказанная Фаризетти, покоробила Даркмана, и он поморщился. Фаризетти сделал вид, что не заметил этого.

— Кто поверит человеку, связанному с мафией и говорящему про борьбу с преступностью? — Фаризетти засмеялся. — Я говорю про тебя, Боб.

— Ладно, Лу, что ты предлагаешь? — не сдержав раздражения, прервал главного мясника Плобитауна Боб Даркман.

Фаризетти перестал смеяться, а Даркман сразу пожалел о своей несдержанности. Чтобы как-то загладить резкость своего вопроса, он более мягким тоном переспросил:

— Лу, мы друг друга давно знаем. Ты что-то задумал. Что? Скажи мне. Я хочу это знать.

Фаризетти как ни в чем не бывало вновь улыбнулся.

— Представь, Боб, деревню, в которой жители хотят выбрать старосту.

— Представил. — «Мерзкая ты сволочь».

— Есть несколько претендентов.

— Так.

— Вдруг все узнают, что в этом году будет засуха и весь урожай погибнет.

— Угу.

— Но один из претендентов, чьи шансы были хуже всех, говорит, что может отвести угрозу. Кого выберут люди?

— То же самое могут сказать и другие кандидаты, — заметил Даркман.

— Могут, но только у этого есть связь с Богом Солнца.

— Конечно, выберут того, у которого есть связи.

— Правильно. Поэтому выберут тебя, Боб.

«У старика Лу мания величия, — про себя подумал Даркман. — Ни с кем другим, как только с Богом Солнца, он себя сравнивать не стал. Но что он подразумевает под засухой? Устроит перебои с поставками говядины в Плобитаун? Это же просто смешно!» А вслух произнес:

— Хотелось бы больше конкретики.

— У меня есть достоверная информация, что один человек собирается достать эпидетермическую бомбуnote 5. Я в свою очередь намереваюсь завладеть ею. — Фаризетти выдержал многозначительную паузу. — Что скажешь на это, Боб?

— А конкретней? — растерялся Даркман.

— Куда конкретней, Боб. Я говорю о том, что в моих руках скоро будет самое мощное оружие в мире.

— Э-э-э, — выдавил из себя Боб Даркман.

— Это оружие будет только у меня, и все об этом узнают. — Впервые в глазах Фаризетти что-то изменилось, в их мертвой глубине вспыхнули дьявольские огоньки. Фаризетти улыбнулся. — Один только факт, что бомба в моих руках и находится на Плобое, позволит мне стать неприкасаемым. Я смогу гулять без охраны, и никто, заметь, никто не посмеет напасть на меня, потому что вместе со мной умрут все на планете. Страх — вот что движет миром. Боб, ты станешь мэром. Избиратели — это бараны, но даже бараны чувствуют, когда их ведут на бойню. Поэтому ты, Боб, поведешь их на лужок, не такой сочный и большой, как предлагают другие, но зато он будет находиться в стороне от бойни… За тебя проголосуют, потому что каждый для себя решит, лучше мэр, у которого приятельские отношения с владельцем ключа от «ворот смерти». — Фаризетти захотел сбросить с сигары пепел. Адольф услужливо протянул хозяину пепельницу, рука адвоката заметно дрожала. Фаризетти не переставал улыбаться. — Скоро все будут гордиться связью со мной.

Даркманом овладело неприятное чувство. Он еще плохо сознавал, что это было за ощущение, но холодок, пробегавший по спине, говорил Бобу, что это страх. Фаризетти оказался еще более страшным человеком, чем думал о нем раньше Боб.

Фаризетти перестал улыбаться.

— Ты согласен участвовать в выборах, Боб? — задал он прямой вопрос, на который ему нужен был прямой ответ.

Даркман внутри весь содрогнулся.

— Конечно, Лу. Нет проблем. — А что еще он мог ответить?

— Отлично, Боб, я знал, что ты не струсишь. Ты именно тот, кто мне нужен, — выказал удовлетворение Фаризетти. — А теперь слушай, что тебе предстоит сделать. На Открытую Биржу Свободного Труда скоро придет человек. Его зовут Пьер Хилдрет. Он будет искать пилота, готового лететь в созвездие Энвантинентnote 6. Не каждый согласится на это, но на бирже всегда можно найти отчаянного парня, поэтому я хочу, чтобы ты проконтролировал этот вопрос. Хилдрет должен нанять моего человека.

— Хорошо, я все понял, — ответил Даркман.

— Моего пилота зовут Ральф Гантер, он прибудет в Плобитаун завтра. Я подошлю его к тебе. Он молод и иногда ведет себя по-хамски, но он может себе это позволить. Так что, Боб, держи себя в руках с этим парнем. Кто этого не понял, сейчас кормит червей. — Фаризетти по-отечески заулыбался. — Ральф напоминает меня в молодости — стреляет по любому поводу, мерзавец. Ха-ха-ха! — Неожиданно оборвав смех, Фаризетти серьезным голосом продолжил: — Открой в банке счет на свою предвыборную кампанию, я переведу туда пару миллионов. Собери команду. И еще, Боб, приготовь хорошую речь. Я буду смотреть ее по телевизору, мне нравится, как ты говоришь…

Когда Боб Даркман выходил из особняка Луи Фернандо Фаризетти, у него было такое чувство, что он продал душу во второй раз…

Глава 5. СНОВА В ДЕЛЕ

Боб Даркман от Фаризетти поехал прямиком в центр Плобитауна на сотый этаж Бигхауса. Еще пробираясь по забитым летательными аппаратами воздушным линиям, Боб обзвонил всех, кто ему был нужен. И сейчас, когда он вошел в свой офис, люди уже собрались. За столом его кабинета сидели трое: Дюк Лайдер, Энроп Шальф и Бенедикт.

Дюк Лайдер — здоровый белобрысый детина с короткой стрижкой, одетый в черную майку с эмблемой Профсоюза докеров, армейские штаны и высокие ботинки. Дюк руководил «мобильной бригадой» профсоюза. Парни из этой бригады обычно занимались организацией акций протеста.

Энроп Шальф — невысокий, смуглолицый антаресец в мятом черном костюме. Энроп заведовал в профсоюзе финансами.

Бенедикт — постаревший и сгорбившийся, в старом, заношенном свитере, но все такой же упрямый и идейно подкованный.

Когда Боб Даркман вошел в кабинет, Бенедикт сидел в дальнем углу стола и с усмешкой читал лежащие на столе газеты. Энроп и Дюк разговаривали между собой. Как только Боб переступил порог, присутствующие прервали свои занятия и с любопытством уставились на Даркмана. У всех в глазах читался немой вопрос: зачем Боб позвал их? Энна — секретарша Даркмана, наверное, уже сообщила им, что босс поехал к Фаризетти, и теперь они ждали, какую новость он привез от «плобитаунского мясника».

— Мы снова в деле, товарищи! — объявил Боб.

Это сообщение присутствующие восприняли без особого энтузиазма. Ответом Бобу Даркману была полная тишина. Никто не знал, какое дело конкретно имеет в виду Боб. Если он приехал от Фаризетти, то и дело имело прямое отношение к «плобитаунскому мяснику». А раз так, то восторги в этом случае неуместны.

Даркман ожидал такой реакции от своих соратников. Прежде чем продолжить, он обошел стол и сел в кресло.

— Я сегодня, как вы, наверное, уже знаете, был у нашего спонсора. — Боб обвел всех многозначительным взглядом. — Там у меня состоялся очень важный и серьезный разговор.

— Боб, тут собрались не твои избиратели, — неприветливо проворчал Бенедикт. Он отложил в сторону газеты. — Поэтому говори прямо, что ты был у Фаризетти. Мы все знаем, что ты пляшешь под его дудку.

— Под его дудку, как ты выразился, Бенедикт, в нашем профсоюзе пляшут все, включая и тебя, — раздраженно заметил Боб. — Если бы не Фаризетти, у нас не было бы ни этого офиса, ни этого профсоюза. А у рабочих не было бы приличных окладов, и владельцы доков продолжали бы из них выжимать последние соки.

— Все это отговорки, Боб, — Бенедикт махнул рукой. — Когда мы только начинали, у нас была идея. Сейчас ее нет. Она умерла в тот самый момент, когда ты продался этому Фаризетти.

— Ладно, Бенедикт, помолчи, ты опять начинаешь уводить нас в сторону от насущных проблем.

— Как раз это самый важный вопрос: с кем мы, с мафией или с рабочими? На кого работает Профсоюз докеров?! — Бенедикт закашлялся от переполнявших его эмоций.

— Бенедикт, ты оторван от реалий сегодняшней жизни. Сейчас другое время, другие люди. И вообще, я вас собрал не для того, чтобы обсуждать теорию рабочего движения, — сказал Боб, прекращая начавшийся спор. — Поговорим лучше о деле.

— Идея умерла, — все равно произнес последнюю фразу Бенедикт, но на это никто не обратил внимания, и старик замолчал.

— Я собрал вас здесь, чтобы объявить, что вновь собираюсь выставить свою кандидатуру на пост мэра Плобитауна, — сказал Боб Даркман и обвел собравшихся взглядом.

Бенедикт криво усмехнулся, и Боб догадался, о чем подумал старик. Дюк Лайдер и Энроп Шальф подумали о том же, но не выказали своих эмоций так явно, как это сделал Бенедикт.

— Вы все думаете, что я уже баллотировался восемь лет назад и потерпел неудачу. — Боб откинулся на спинку кресла и расстегнул пуговицы пиджака. — Понимаю скепсис, написанный на ваших лицах. Но с тех пор прошло восемь лет, и сейчас в предвыборной гонке сложилась благоприятная ситуация: Герб Кримсон, нынешний мэр, в результате некрасивой истории сошел с дистанции; комиссар Хэнк и Леон Смайлз — работники силовых ведомств, они не пользуются популярностью среди избирателей. У меня есть реальные шансы на победу.

— Даже если всем известна твоя связь с Фаризетти? — ядовито заметил Бенедикт.

— Даже если всем известна моя связь с Фаризетти, — подтвердил Даркман.

Планы Лу Боб решил до конца не раскрывать товарищам по профсоюзу, пусть пока не знают про того джокера, который собирается пустить в игру их босс.

— Ну-ну, — с сарказмом произнес Бенедикт и закашлялся.

— Лично я не против, чтобы председатель нашего профсоюза баллотировался на пост мэра, — высказал свое мнение Энроп Шальф. — Но, как бухгалтер, я обязан спросить: кто будет финансировать эту кампанию? В кассе профсоюза денег и так мало.

— Деньги поступят от электората, — ответил Боб. — Для этого, Энроп, открой специальный счет в банке.

— Счет-то я открою, но, чтобы собрать пятьсот тысяч с избирателей, понадобится дней десять — не меньше, — заметил Энроп.

— Не волнуйся, деньги поступят сразу, — многозначительно кивнув головой, ответил Даркман.

— Вот о чем я и говорил, — забурчал из своего угла Бенедикт.

— Распределим обязанности, — не обращая внимания на ворчание старого товарища, продолжил Даркман. — Я беру на себя прессу и общение с избирателями. Энроп Шальф, будешь заниматься бумагами и кассой.

— Это понятно, — кивнул Энроп.

— Бенедикт, ты возьмешь на себя членов профсоюза.

— С какой стати? Я, возможно, вообще не буду за тебя голосовать.

— А для тебя, Дюк, — обратился Боб к начальнику «мобильной бригады», не обращая внимания на ворчание Бенедикта, — у меня особое задание. Завтра утром подойдет человек от Фаризетти. Его зовут Ральф Гантер. Отведешь его на биржу…

— На ОБСТ? — уточнил Дюк Лайдер.

— Именно, — подтвердил Боб. — Отведешь его на биржу. Кто там у нас есть из профсоюза?

— Пит и Лоренцо, — ответил Дюк. — Они там главные.

— Пусть окажут этому парню помощь. На бирже должен появиться некий Пьер Хилдрет, который будет искать себе пилота для полета в созвездие Энвантинент. Так вот, этот Хилдрет должен нанять не кого-нибудь, а именно Ральфа. Ясно?

— Куда яснее, босс, — ответил Дюк.

— Предупреди парней заранее.

— Сегодня же и предупрежу.

— Наш независимый профсоюз превратился в придаток мафии, — заворчал из своего угла Бенедикт и недовольно зашелестел газетой.

— Бенедикт, — обратился к нему Даркман, — у тебя тоже будет очень важное дело. Собери активистов профсоюза, проведи инструктаж. Пускай начнут агитацию среди рабочих, чтобы те голосовали за меня.

— С какой стати мне это делать? Понятно Энроп, он от тех грязных денег, что придут на банковский счет, положит себе в карман кругленькую сумму. Дюк работает с людьми Фаризетти в порту — у него свой интерес. А у меня?

— Во-первых: насчет Энропа и Дюка ты не прав, — сказал Даркман. — Во-вторых: если меня выберут и я стану мэром — профсоюз возглавишь именно ты. Я сам выдвину тебя на отчетно-выборном собрании. Ты сможешь навести порядок. Что скажешь на это, Бенедикт?

Бенедикт отложил газету. Самому стать председателем профсоюза — это было именно то, о чем он мечтал с самого начала. Но не стар ли он для этого? Даже тогда, двадцать пять лет назад, когда только все начиналось, когда он уступил лидерство Даркману, он думал, что уже стар как лидер рабочего движения. Или он тогда просто испугался полицейского преследования? Тот страх ему дорого обошелся. Он так и остался на вторых ролях, отдав свое детище на откуп молодым, которые продали профсоюз мафии. Возможно, то, что сейчас предлагает ему Даркман, последний шанс все исправить, вырвать профсоюз из лап Фаризетти…

— Ну, что ты ответишь, Бенедикт?

— Хорошо, Боб, — выдавил из себя Бенедикт, — но ты должен мне пообещать, что, став мэром, порвешь все отношения с Фаризетти и сдержишь свое слово по поводу рекомендации меня на место председателя.

— Даю слово, — не раздумывая, ответил Боб.

— Тогда я весь в твоем распоряжении, — закашлявшись, сообщил Бенедикт.

— Когда планируешь начать?

— Сегодня и начну, — ответил Бенедикт. — Соберу активистов. Нарисуем плакаты, напечатаем листовки. Работы много: выпустим боевой листок «Слово профсоюза», проведем разъяснительную работу среди рабочих. Переговорим с транспортниками, матросами грузовых звездолетов, пошлем своих представителей на фабрики и заводы, — все как обычно… Ты-то сам когда планируешь зарегистрироваться кандидатом?

— Завтра утром.

— Вот завтра вечером после работы мы и двинем к мэрии, проведем там митинг.

— Хороший план, Папа, — одобрил предложения Бенедикта Даркман, отметив про себя, что старик не потерял бойцовской закалки. — Всем все ясно? — спросил Боб.

Ни у кого вопросов не оказалось.

— Тогда всем удачи! — вставая, сказал он. — Возникнут вопросы или непредвиденные ситуации, звоните мне на мобильный.

Присутствующие поднялись. Боб всем пожал на прощание руки:

— Мы снова в деле!

На этом первое заседание предвыборного штаба Боба Даркмана закончилось. Бенедикт поехал в доки, Дюк на биржу, Энроп в банк, а Боб остался в офисе писать речь для выступления на телевидении.

Глава 6. «БОЛЬШОЙ ЧЕЛОВЕК»

У Скайта Уорнера были все основания тревожиться, Дерк сделал большую ошибку, напоследок заехав Питу по башке своим бластером. Зачем он это сделал? Скайту самому иногда хотелось назвать Дерка «придурком», и сейчас как раз был именно такой момент.

Достаточно пропетляв по дворам и переулкам районов, прилегающих к космопорту Плобитауна, друзья заскочили в грязную подворотню, где, сев на обшарпанный и исписанный неприличными надписями подоконник лестничного окна, смогли перевести дух. На дворе смеркалось. Скайт Уорнер какое-то время напряженно всматривался в темноту старого проходного двора-колодца, держа свою руку на шершавой рукояти бластера. Потом, облегченно вздохнув, достал из кармана куртки мятую пачку сигарет «Спейс» и закурил последнюю сигарету. Пустую пачку смял и бросил перед собой на выщербленные ступеньки старой каменной лестницы.

— Ну, как там, Скайт? — озабоченно спросил Дерк.

Друзья имели веские причины опасаться преследования со стороны дружков Пита, Коротышки Джона и Лоренцо, ведь от предательского выстрела в спину не спасет даже самая крутая репутация.

— Темнеет, — заметил Скайт и, посмотрев на часы, сплюнул в лестничный пролет. — Сейчас половина девятого, через полчаса заказчик нас будет ждать у грузовых боксов.

— Да, — отрешенно отозвался Дерк, — еще полчаса осталось.

Скайту очень хотелось отчитать Дерка за опрометчивый поступок, из-за которого им сейчас приходится прятаться в подворотне полузаброшенного дома, но Скайт все же сумел взять себя в руки. В конце концов, Дерк нашел для них неплохую работенку, поэтому имеет право на снисхождение.

Дерку же в этот момент не давала покоя одна мысль: как сказать Скайту, что про миллионера в сером костюме, якобы предложившего им выгодную работу, он все выдумал только для того, чтобы Скайт угостил его пивом? Конечно, идея с мнимым заказчиком сейчас выглядела по-глупому, но уж очень тогда хотелось выпить. И в тот момент мысль выудить таким образом у Скайта пару оставшихся кредитов Дерку казалась довольно-таки забавной. Но затем произошло слишком много серьезных событий, чтобы все это выглядело забавным. А потасовка в баре надолго отрезала им дорогу в район, где находилась биржа труда.

«Теперь еще эти подонки на хвосте. Скайт мне точно морду набьет за такие „забавные шутки“. Лучше ничего не говорить. Пусть думает, что меня якобы заказчик обманул и не пришел на встречу в условленное место. Да, пожалуй, такой ход будет самым разумным с моей стороны», — рассудив таким образом, Дерк немного успокоился, и к нему вернулось обычное жизнерадостное настроение.