Фелисити не торопясь намылилась, хмуро глядя в одну точку на противоположной стене, покрытой побеленной штукатуркой. Теплая вода действовала на нее успокаивающе, казалась настоящим бальзамом для ушибов и кровоподтеков на теле. Она сейчас не замечала в себе никаких изменений, кроме этих болезненных напоминаний о том, что с ней недавно случилось. Она осталась тем же самым человеком. Охватившая ее внутренняя дрожь постепенно исчезла. Несмотря на усталость, Фелисити больше не чувствовала тревоги, теперь ей хотелось только спать.
      Однако как бы она ни старалась делать вид, что ничего не произошло, в ее жизни случился крутой поворот. В соседней комнате находился полковник Морган Маккормак, человек, считавший ее виноватой и поэтому решивший, что он имеет на нее какие-то права. Мысль о том, что он может утвердиться в своем мнении как посредством принуждения, так и с помощью силы, казалась девушке особенно горькой.
      Как же быть дальше? Что вообще она могла сделать? Теперь, когда отца держат в тюрьме, а на Валькура охотятся, словно на зверя, ее будет некому защитить. Друзей отца арестовали вместе с ним, родственники матери давно умерли или жили во Франции. Французский комендант не только лишился всех полномочий при новых властях, но и сделался их прихвостнем, решив сотрудничать с испанцами ради собственной выгоды. Выше полковника Маккормака в Луизиане стоял только сам О'Райли. Однако нечего было даже думать о том, что он станет вмешиваться в личные дела своего заместителя ради какой-то женщины, тем более ради дочери француза, обвиняемого в государственной измене.
      Итак, она оказалась в полной зависимости от Моргана Маккормака. Можно сказать, она сама поставила себя в такое положение, хотя и не представляла, как иначе могла повести себя в сложившихся обстоятельствах. Ей больше ничего не остается, как самой позаботиться о собственной безопасности… и помочь полковнику позаботиться о своей!
      В спальню вошла Ашанти. Она принесла свежие простыни, чтобы застелить постель, и чашку с дымящимся отваром. Комната тут же наполнилась ароматом трав и специй. Поставив чашку на пол рядом с бадьей, так чтобы Фелисити могла дотянуться до нее, она подошла к кровати и накрыла перину простыней.
      Приподнявшись, Фелисити взяла чашку с горячим напитком и сделала маленький глоток.
      — Что это? По-моему, раньше ты не делала для меня такого питья.
      — Раньше оно вам не требовалось, мадемуазель. Эта настойка убережет вас от беременности после того, что случилось сегодня ночью.
      Фелисити еще не успела задуматься о подобных вещах. Она уныло посмотрела на темное варево.
      — Выпейте, мадемуазель. Так будет лучше до тех пор, пока вы не поженитесь.
      — Хорошо, — со вздохом ответила девушка и послушно выпила отвар. — Полковник Маккормак… Он все еще…
      — Он сидит в гостиной. Я как следует перевязала ему рану, она больше не кровоточит.
      — Надеюсь, он хотя бы благодарен? — не без язвительности заметила Фелисити.
      — Думаю, да, мадемуазель, он поблагодарил меня. Вы видели, какая у него спина?
      — Спина?
      — Да, мадемуазель. Она вся покрыта шрамами. Я сама видела, когда с ним возилась.
      — Он рассказывал, что раньше служил матросом на английском корабле. По-моему, у англичан на флоте наказывают плетью с девятью хвостами.
      — Это ужасно, — ответила служанка, продолжая тщательно разглаживать простыню. — Позорные шрамы.
      — Позорные? Почему?
      — Таким, как он, ничего не стоит поступить так же с другими.
      — Человеческой жестокости нет границ, — проговорила Фелисити, глядя в чашку. — Почему без этого нельзя обойтись? Я не понимаю.
      — Он… не уйдет, этот полковник? — поинтересовалась Ашанти.
      — Он отказался, — коротко ответила Фелисити.
      — Он останется на ночь?
      — Да, на эту, и на следующую, и дальше. Он собирается у нас жить!
      — Ах, так это же хорошо, мадемуазель.
      — Хорошо? — воскликнула Фелисити. — Ты сама не понимаешь, что говоришь!
      — Он будет вас защищать. Вас никто не обидит.
      — А кто защитит меня от него? — Фелисити поставила чашку на пол и поднялась так резко, что выплеснула часть воды на пол.
      — Вы сами, мадемуазель. — Ашанти быстро схватила полотенце и протянула его Фелисити. Откровенный взгляд Ашанти выражал одобрение, когда она посмотрела на изящные изгибы тела хозяйки, блестевшего от воды. — Вопрос в том, кто защитит его… от нас?
      Служанка исподволь намекала на то, что если Морган поселится у них в доме, он будет находиться во владениях Фелисити. По ее мнению, существовало немало способов сделать его пребывание здесь невыносимым, заставить полковника пожалеть о том дне, когда он впервые посмотрел в сторону ее хозяйки.
      Вместо того чтобы размышлять, как ей следует поступить, Фелисити стала припудривать тело крахмалом с ароматом фиалок. Ашанти держала наготове ночную рубашку, чтобы в любой момент накинуть ее на голову хозяйки. В эту минуту дверь в спальню распахнулась. Фелисити резким движением отбросила пуховку из шерсти ягненка и, нырнув в рубашку, накрывшую ее с головы до пят, просунула руки в широкие длинные рукава. Завязав на шее тесемки, она обернулась к стоявшему в дверях мужчине.
      — Что вам нужно? — спросила она сердито, чувствуя, что ее щеки густо покраснели от смущения.
      — Я подумал, если вы уже закончили купание, я тоже не прочь помыться.
      Она обратила внимание на чуть заметный удивленный блеск, появившийся в его глазах в тот момент, когда он окинул ее взглядом. Прошло не меньше минуты, прежде чем Фелисити, поглядев на свое отражение в зеркале, увидела, что при свете стоящей позади свечи линии ее фигуры окружены ярко-желтым ореолом. Быстро шагнув в сторону, она спросила Моргана с надменным выражением лица:
      — Вы хотите выкупаться?
      — Это кажется тебе странным?
      — И не только мне одной, — откровенно ответила Фелисити.
      — Я приобрел такую привычку, когда служил в Карибском море. Я всегда купался или обливался соленой водой на корабле.
      Возражения показались девушке бесполезными.
      — А вам известно, что вашу повязку нельзя мочить?
      — Думаю, я как-нибудь сумею оставить ее сухой.
      — Я сейчас позову горничную. Пусть они с Ашанти перенесут бадью в другую комнату, — сказала Фелисити подчеркнуто любезным тоном.
      — В этом нет необходимости.
      Она пристально посмотрела на него недоумевающим взглядом бархатисто-карих глаз.
      — Как прикажете вас понимать?
      — Очень просто, — спокойно объяснил Морган. — Я сейчас буду мыться прямо здесь, если твоя служанка закончила свои дела.
      — Я все сделала, полковник, — ответила Ашанти и, присев в реверансе, направилась к двери.
      Фелисити невольно шагнула вперед.
      — Ашанти, не надо…
      — Да, мадемуазель? — Служанка замерла, посмотрев на хозяйку вопросительным и в то же время трогательно-сочувственным взглядом.
      — Ничего, Ашанти. Можешь идти.
      Едва за маленькой худощавой негритянкой закрылась дверь, Морган начал расстегивать боковые клапаны форменных бриджей. Фелисити в нерешительности застыла посреди комнаты. Ей сейчас очень хотелось уйти, оставив полковника хозяйничать в ее собственной спальне, однако гордость не позволяла этого сделать. Она не могла допустить, чтобы ее уход выглядел как бегство.
      Распахнуть дверь, броситься во тьму — эта мысль казалась ей очень соблазнительной. Но куда она пойдет и как будет жить? У нее нет денег, чтобы заплатить за другое жилье. А потом, если она останется в Новом Орлеане, ее никто не сумеет защитить от испанского могущества, олицетворением которого является полковник Морган Маккормак. Кроме того, Фелисити вспомнила об отце. Что станет с ним, если она его бросит? Пока испанцы держат его в тюрьме, ей придется оставаться здесь и вести себя благоразумно. События этой ночи и так могли заставить полковника отказаться помочь ему. Так что сейчас ей следовало забыть об обидах и делать все от нее зависящее, чтобы убедить Моргана в том, что она непричастна к покушению на его жизнь. Только так она может избежать полного поражения после того, что случилось сегодня ночью.
      Фелисити поспешно подошла к туалетному столику и, взяв гребень, принялась приводить в порядок волосы, старательно расчесывая спутанные локоны, струившиеся по спине блестящей золотистой массой. Некоторое время спустя, взглянув в зеркало, она обнаружила, что в нем отражается все, что происходит за ее спиной. Морган, подобрав колени почти до самого подбородка, сидел в бадье и осторожно тер тряпкой грудь ниже повязки. Сейчас он совсем не походил на властного мстительного завоевателя.
      Фелисити нащупала в волосах шпильку, одну из тех, которые она растеряла во время ночной схватки. Высвободив ее, она обернулась, продолжая расчесывать длинные пряди, и окинула полковника быстрым взглядом из-под полуопущенных ресниц.
      — Вам не кажется, что вы слишком много на себя берете?
      — Почему ты так решила? — Выжав воду из льняной тряпки, он принялся тереть лицо и шею.
      — Об этом говорят ваши поступки с тех пор, как я имела несчастье встретиться с вами…
      — Ты имеешь в виду мое стремление заставить дела идти так, как мне хочется?
      — Вот именно, — кивнула девушка.
      — Морякам, пиратам и наемникам быстро становится ясно, что они сами должны определять ход событий, если им не хочется попасть в зависимость от них.
      — Это хорошо, когда у человека достаточно силы и власти, чтобы добиться своего.
      — К чему ты клонишь? — Зеленые глаза Моргана сузились.
      — К тому, — осторожно проговорила Фелисити, — что я хочу знать, как вы теперь собираетесь поступить с моим отцом?
      — Я уже сказал: его судьба зависит не только от меня.
      — Но вы также сказали, что при благоприятных обстоятельствах О'Райли может проявить к нему снисхождение, — напомнила она с тревогой в голосе.
      Морган намеренно неторопливо выжал тряпку, положил ее на край таза и встал.
      — Теперь обстоятельства изменились.
      — Нет, на самом деле это не так. Если бы вы только мне поверили…
      Она отвела взгляд, увидев, как Морган потянулся за полотенцем, лежащим на стуле, однако тема была слишком важной, чтобы прекратить разговор из-за собственной стыдливости.
      — С какой стати я должен тебе верить? Разве ты дала мне хоть один повод убедиться в справедливости твоих слов?
      — Если вы имеете в виду сегодняшний случай, то зачем мне нужно было вас убивать? Ведь вы — моя последняя надежда, что с отцом поступят по справедливости…
      — Ты наверняка узнала, что я уже подал рапорт насчет твоего отца, где изложил свои соображения. Я заверил власти, что мсье Лафарг не принимал активного участия в заговоре, и рекомендовал оправдать его или вынести не слишком суровый приговор. Узнав об этом, ты, полагаю, сочла продолжение наших отношений бессмысленным и решила избавиться от возможной угрозы.
      Фелисити покачала головой.
      — Нет, вы ошибаетесь, — прошептала она.
      — Не думай, что я тебя в чем-либо обвиняю, просто так сложились обстоятельства, — продолжал Морган, как будто только что начал разговор. — А с другой стороны, я не вижу причин отказываться от такого преимущества только потому, что тебе не повезло.
      — Какой в этом смысл? — Девушка подняла голову. Теперь взгляд ее выражал сомнение.
      — По-моему, ты можешь догадаться сама.
      Несмотря на мягкую интонацию, голос ирландца показался Фелисити неумолимым.
      — Вы… вы рассчитываете, я не буду возражать против того, чтобы вы остались в нашем доме?
      — Это кажется мне единственно разумным.
      — У меня просто нет достаточно сильных слов, чтобы высказать вам, как я к этому отношусь!
      — О, я не сомневаюсь, что они у тебя найдутся, — заверил Морган. Он не спеша вытер капли воды с мускулистых ног и отбросил полотенце.
      Фелисити наградила его уничтожающим взглядом и поспешно отвела глаза, поняв, что он не торопится прикрыть наготу.
      — А если я соглашусь, что тогда?
      — Что? — Морган вытянул правую руку, словно желая удостовериться, насколько сильно она болит.
      — Я имею в виду, — проговорила Фелисити, с трудом сдерживая охвативший ее гнев, — собираетесь ли вы сообщить о том, что случилось этой ночью?
      — Мне придется подать рапорт, иначе как я смогу объяснить появление этой маленькой царапины? — Он нахмурился. — Однако изложить обстоятельства происшествия можно по-разному.
      — От чего же это зависит? — с вызовом спросила она.
      — От тебя.
      Морган приблизился, подавляя Фелисити высотой своего роста. Его глаза, казалось, совсем потемнели, когда она пристально посмотрела на него снизу вверх.
      — Вы совершаете ошибку. Когда-нибудь вам придется пожалеть о сегодняшнем поступке.
      — Это угроза? — задумчиво спросил он тихим голосом.
      — Пророчество, — ответила Фелисити. — Если только вы способны вообще что-то чувствовать.
      — Раньше я бы мог не устоять перед такими словами, но теперь я уже не так уверен в их правоте. — Он протянул руку и приподнял прядь ее блестящих волос, любуясь, как они переливаются оттенками золотистого цвета. — Ложись в постель.
      Услышав этот простой приказ, Фелисити ощутила, как к горлу подкатил комок, ей стало трудно дышать.
      — Я не могу.
      — Ты устала. — Морган взял из ее руки гребень и положил его на туалетный столик. При этом он осторожно дотронулся до запястья девушки и внимательно посмотрел ей в лицо, обратив внимание на темные круги под глазами. — Живей, — приказал он.
      Его грубый тон оказался столь неожиданным, что Фелисити невольно сделала несколько шагов в сторону кровати.
      — Полковник Маккормак…
      — Я уже говорил, меня зовут Морган. Тебе следует хорошенько это запомнить. Ты сама ляжешь или мне уложить тебя силой?
      — Ваша рана…
      — Черт с ней! Сейчас мне хочется, чтобы ты наконец спокойно отдохнула. Но если ты вынудишь меня пустить в ход руки, я уже не смогу отвечать за последствия!
      Фелисити рывком высвободила руку. Бросив негодующий взгляд на человека, по-хозяйски распоряжающегося в ее собственном доме, она встала на маленькую табуретку возле кровати, а потом взобралась на высокую перину. Погрузившись в ее приятную мягкость, она потянула на себя простыню, прикрыв колени. Ей хотелось натянуть простыню еще выше, однако, несмотря на прохладу, принесенную ночным дождем, в комнате по-прежнему было жарко. Это неудобство она также мысленно отнесла на счет Моргана. Фелисити с каким-то зловещим выражением во взгляде наблюдала, как он погасил свечу, подошел к окну и открыл ставень.
      Уверенно ступая в темноте, Морган не торопясь направился к кровати. Вбитый в потолок крюк, на котором держалась москитная сетка, негромко звякнул, когда он опустил ее вниз. Потом Морган лег рядом, веревки, натянутые под матрасом, скрипнули под тяжестью его тела, и в комнате наступила тишина.
      Фелисити опустила голову на подушку, вытянувшись на постели во весь рост. Она замерла, прислушиваясь к ровному дыханию лежавшего рядом мужчины, ей казалось, что сердце тяжело ударяет по ребрам изнутри. Нервы девушки напряглись до предела, она с трудом сдерживалась, чтобы не вскочить с постели и не закричать, что она больше не хочет принимать участие в этой игре. Однако она понимала, что не может так поступить. Ей придется терпеть, нести свой крест за связь с этим человеком, за то, что она была дочерью своего отца.
      Морган, лежавший на другом краю широкой кровати, вдруг протянул руку и привлек Фелисити к себе, заставив ее крепко прижаться к его обнаженному телу. Она застыла, словно окаменев, и молча смотрела в темноту, готовая ощутить бесцеремонное прикосновение рук насильника.
      — Спи, — проговорил он, обдав ее шею теплым дыханием. — Не успеешь оглянуться, как наступит утро.
      Фелисити пробуждалась медленно. Где-то в глубине сознания она ощущала какое-то горестное чувство, к которому примешивалось беспокойство. Дневной свет, пока еще слабый, все настойчивее проникал под сомкнутые веки. Ночная рубашка вздернулась почти до талии, потому что спала Фелисити беспокойно, постоянно ворочаясь в постели. Лежа на спине, она ощутила какую-то тяжесть на груди. Приоткрыв веки, девушка увидела смуглую мужскую руку, ласкавшую ее.
      Морган наклонился над ней, опираясь на локоть. Его зеленые глаза с любопытством изучали ее лицо, на губах играла усмешка.
      — С добрым утром.
      Фелисити зажмурилась, потом вновь открыла глаза, но видение не исчезло, мужчина по-прежнему был рядом.
      — Доброе утро, — ответила она тоном, который никак нельзя было назвать вежливым.
      — Оно на самом дело доброе.
      Девушка наградила Моргана уничтожающим взглядом.
      — Может быть, только для вас…
      — Это зависит от твоей точки зрения, — согласился он, все крепче сжимая грудь Фелисити.
      В ответ она, словно в ее теле освободилась какая-то пружина, схватила его руку и, резко отбросив ее, откатилась в сторону. Морган стремительным движением обхватил Фелисити за талию, хотя лицо его скривилось от боли. Зта мимолетная гримаса заставила ее замереть, чем тут же воспользовался полковник. Он взгромоздился на нее всем телом и наклонил голову, добираясь до ее теплых губ. Фелисити ощутила прикосновение его языка, тяжесть, придавившую ее обнаженные бедра. Теперь, расставшись навсегда с девственностью, она не видела особого смысла в сопротивлении, кроме того, оставалось немало других причин, заставлявших ее покориться. Позволив Моргану поступать так, как он того желает, уступив предательскому томлению, исподволь охватившему ее, прорвавшемуся из какого-то потаенного уголка ее женского естества, отнимающего силы и делающего ее уступчивость более терпимой, она облегчит собственные страдания и не навлечет на себя его гнев.
      В дверь спальни постучали, потом послышался голос Ашанти:
      — Ваш утренний шоколад, мадемуазель, мсье полковник!
      Морган приподнял голову и нахмурился.
      — Шоколад? Это ты велела?
      — Моя служанка всегда будит меня в это время и приносит шоколад, — ответила Фелисити, как будто пытаясь оправдаться. Карие глаза девушки выражали смятение, она явно пыталась справиться с пробуждавшейся в ней страстью.
      Морган тихо хмыкнул, пристально глядя на нее, затем порывистым движением отодвинулся в сторону.
      — Ладно, мне все равно пора идти на службу.
      — Но ваша рана…
      — Она вряд ли помешает мне копаться в бумагах, чем я занимаюсь в последнее время.
      Фелисити позвала Ашанти, потом села на кровати, перебросив волосы через плечо и глядя, как Морган потягивается, разминая мышцы правой руки, на которой тоже остался след от удара шпагой, пришедшегося наискось.
      — А как же ваш мундир? Его нужно починить, вычистить и погладить.
      Морган покачал головой.
      — Я смогу в нем дойти до своей квартиры, а там переоденусь.
      Ашанти негромко кашлянула, раздвинув края москитной сетки.
      — Вчера вечером я нашла камзол мсье полковника в гостиной. Его уже зашили и почистили.
      — Вы оказали мне услугу, но мой слуга сам посмотрит, что еще нужно сделать. — Выражение лица Маккормака оставалось замкнутым и задумчивым.
      — Как вам будет угодно, мсье полковник. — Ашанти принесла поднос с шоколадом и поставила его на колени Фелисити, посмотрев на хозяйку с таким прозрачным намеком, что та решила: у Моргана действительно были основания для опасений. Повернувшись с присущей ей скромностью, Ашанти вышла из спальни, оставив, однако, дверь открытой.
      Фелисити разлила в фарфоровые чашки шоколад и протянула одну из них Моргану. Прежде чем взять у нее чашку, он поднялся и с силой захлопнул дверь.
      — Меня поражает, как много умеют делать твои слуги, — медленно проговорил он. — Здесь можно устроить неплохой бивуак.
      Упоминание о его вчерашнем решении вызвало у Фелисити приступ гнева, который она, однако, тут же заставила себя подавить.
      — Надеюсь, вы будете считать так и дальше.
      Морган восхищенно смотрел на ее роскошные длинные волосы, на великолепную молочно-белую кожу, казавшуюся вблизи чуть розоватой, и на высокую грудь, четко вырисовывающуюся под тонкой ночной рубашкой.
      — Мне тоже так кажется.
      Он попробовал шоколад и, убедившись, что он не слишком горячий, опорожнил чашку несколькими глотками. Затем резко опустил чашку обратно на поднос и подошел к окну.
      Фелисити смотрела на него, прищурив глаза. Морган, похоже, совсем не обращал внимания на свою наготу. Может быть, он вообще привык появляться перед женщинами в таком виде? Что, если он часто посещал комнаты filles de joie, дочерей удовольствия, как часто называли шлюх, промышлявших в портовых городах или там, где стояли воинские гарнизоны, давно ставшие частью жизни этого ирландца? Скорее всего именно так все и было, какой бы отвратительной ни могла показаться эта мысль. Родителям, выбирающим мужей своим дочерям, солдаты и искатели приключений никогда не казались подходящей партией, поскольку их шансы сделать карьеру были слишком малы, а возможность отправиться к праотцам в недалеком будущем — слишком велика. С кем еще, как не с такими женщинами, могли они насладиться утехами любви?
      Морган Маккормак даже в обнаженном виде олицетворял собой властную силу. Пробивавшийся в окно утренний свет делал более рельефными мышцы спины, на загорелой коже светлыми полосами проступали старые шрамы от ударов плетью. Глядя на его узкую талию и крепкие бедра, нельзя было не заметить контраст между смуглым оттенком кожи спины и более бледной нижней частью туловища. Казалось, он вообще привык ходить без рубашки. Хотя Фелисити не могла избавиться от чувства горечи и обиды, она должна была признать, что Морган выглядел более мужественно, чем любой другой из ее знакомых кавалеров. В его манере держаться чувствовалась какая-то спокойная уверенность, с которой ей не приходилось встречаться прежде. Это открытие слегка обескуражило девушку. Она испытала бы больше удовлетворения, обнаружив в нем какой-нибудь очевидный недостаток, которым впоследствии смогла бы воспользоваться.
      Морган натягивал бриджи, когда дверь распахнулась и на пороге появилась Ашанти. Намеренно не замечая полковника, она обратилась к Фелисити:
      — Завтрак сейчас будет готов, мадемуазель. Мне принести его сюда?
      Фелисити искоса посмотрела на Моргана, неторопливо натягивающего бриджи и застегивающего пуговицы на них.
      — Я… да, пожалуйста, Ашанти.
      Служанка кивком указала на бадью с грязной мыльной водой.
      — Можно это убрать?
      Не успела Фелисити ответить, как Морган опередил ее:
      — Потом. И можешь не подавать мне завтрак. Я уже ухожу.
      — Хорошо, мсье полковник. — Ашанти присела в изящном реверансе, снова подтвердив свою готовность выполнять его распоряжения.
      Фелисити не понравилось, что Маккормак стал приказывать ее слугам, тем более Ашанти. Однако, услышав, что он собирается уходить, она так обрадовалась, что не рискнула возражать, опасаясь изменить его планы. Она только крепко сжала губы.
      Взяв рубашку, Морган накинул ее на голову, негромко выругавшись от боли, когда попытался просунуть правую руку в рукав. Если бы Фелисити не держала на него зла, она наверняка не устояла бы перед соблазном помочь ему. Однако сейчас она продолжала сидеть неподвижно, допивая остывший шоколад.
      Когда он стал заправлять испачканную кровью рубашку в бриджи, она осведомилась:
      — Когда вы вернетесь?
      — А что? — Расправив смятые манжеты рубашки, он взял жилет, осторожно надев его на одно плечо.
      — Я только хотела узнать, будете ли вы у нас обедать… Тогда я скажу кухарке, что приготовить.
      — Насчет этого можешь не беспокоиться, я очень непривередлив.