Вечерние сумерки постепенно перешли в ночь. Фелисити лежала на койке, прикрыв глаза рукой. Несколько часов назад она обнаружила, что ее заперли в каюте. Судя по доносившимся сюда звукам, она пришла к выводу, что офицеры и большая часть команды вернулись на борт. Однако на «Вороне», похоже, не собирались готовиться к отплытию во время утреннего отлива. Фелисити не представляла, что могло произойти, хотя ее одолевало какое-то неясное предчувствие. Из каюты капитана до ее слуха долетали громкие голоса спорящих людей. Кто-то поднимался и спускался по трапу, ведущему в соседнюю каюту. Услышав резкий укоризненный голос, Фелисити не сомневалась, что это Валькур.
      Она догадывалась, с чем связана вся эта суматоха. При появлении Моргана ее названого брата наверняка обуяла жажда мести, и ему не терпится совершить ее здесь, вне досягаемости длинных рук испанцев. А что до остальных, разве она не заметила, какой жадностью загорелись их глаза при виде другого корабля? Их наверняка привлекает возможность захватить бригантину — более крупное судно с более тяжелыми пушками. Причем здесь не будет идти речь ни о каком кодексе чести; если капитан не сумел сохранить корабль, он попросту недостоин командовать им. Единственным аргументом в пользу осторожности могло быть присутствие людей Моргана, впрочем, он вряд ли мог рассчитывать на верность команды, которую ему скорее всего пришлось набирать в спешке.
      Знал ли Морган о грозящей опасности? Наверное, да, если он преследовал «Ворон» по пятам, если ему стало известно, что на его борту нашел убежище Валькур и что большой остров архипелага Тортуга давно стал излюбленным пристанищем пиратов. Только знал ли он об этом на самом деле? Было ли его появление здесь, где сейчас находится она, случайностью, или Морган отправился сюда намеренно? Неужели он действительно решил отыскать ее? Или он преследовал Ашанти, ставшую теперь собственностью испанцев, которые могли счесть ее похищенной? А возможно, у него появились другие причины, более личного характера?
      Однако Фелисити, устав от раздумий, решила, что все это ей глубоко безразлично. Она теперь люто ненавидела этого человека. Ненависть опутала ее сердце подобно щупальцам какого-то морского чудовища и вырвала из него все нежные чувства. Ее нисколько не волновало, как может поступить с Морганом Валькур. Более того, она оставалась равнодушной и к тому, что происходило с остальными, в том числе и с ней самой.
      Невзгоды, обрушившиеся на нее в течение последних недель: арест отца, бегство Валькура, потеря девственности и последовавшее за этим падение, презрение прежних друзей, суд и казнь заговорщиков, самоубийство отца — отняли у нее последние силы. Жестокое убийство Ашанти, чье тело бросили на съедение черепахам и рыбам словно падаль, явилось для Фелисити последней каплей. Ее чувства слишком притупились от боли, чтобы воспринимать что-либо еще.
      Чем сейчас занимался Морган? Может, развлекался в обществе местных шлюх, разбрасывая налево и направо деньги в питейных заведениях? Сколько времени пройдет, прежде чем он пресытится сей забавой? Фелисити подозревала, что это случится не слишком скоро. Женщины будут увиваться за ним толпой, потому что он совсем не похож на грубых и драчливых матросов. А ему тоже наверняка придется по вкусу их восторг, поскольку та, что прежде разделяла с ним постель, была гораздо менее отзывчивой.
      Наконец Фелисити заснула, но не прошло и часа, как она снова открыла глаза, содрогаясь от рыданий и обливаясь слезами, теплыми ручейками стекавшими по щекам.
      Наступил день. На корабле царила тишина, казавшаяся Фелисити зловещей. Во второй половине утра капитанский юнга принес ей завтрак, а после полудня — обед. Стараясь не встречаться с ней взглядом, он заявил, что ничего не знает о происходящих событиях.
      Утром юнга согласился отнести Валькуру записку, где она просила его зайти в каюту. Позже он рассказал, что разговаривал с Мюратом и получил от него удар кулаком в знак благодарности за проявленную заботу. Поэтому теперь все, что она собирается сказать этому злобному негодяю, ей непременно придется говорить самой.
      Такая возможность представилась Фелисити только ближе к вечеру. Открыв замок, Валькур широко распахнул дверь и вошел в каюту, не удосужившись даже постучаться. С насмешливой улыбкой, игравшей в его хищных глазах, он не торопясь направился к Фелисити. Через правую руку у него был перекинут какой-то наряд, напоминавший бархатное платье.
      — Добрый вечер, дорогая.
      Фелисити лишь безучастно кивнула в ответ. Спустив с койки ноги, она медленно поднялась во весь рост, собираясь разговаривать стоя, но Валькур, положив руку ей на плечо, заставил ее сесть, а потом сам уселся на прикрепленный к полу, окованный железом рундук и, расправив платье, которое принес с собой, положил его рядом.
      — Надеюсь, у тебя есть все, что тебе нужно? Тебя кормят? Ты здесь отдыхаешь?
      — Насчет двух последних вещей ты прав. Что же касается прочих развлечений, мне они недоступны.
      — Плохо. Похоже, тебе сейчас не помешает принять горячую ароматную ванну.
      Фелисити посмотрела на него с нескрываемой неприязнью.
      — Как, наверное, и всем остальным на корабле?
      — Вот один из недостатков пиратской жизни. Тебе никогда не удается вымыться. Боюсь, наша кожа сделалась такой темной не только из-за тропического солнца. А как насчет того, чтобы искупаться в океане? Это поможет тебе освежиться в такой жаркий час.
      — Не стану же я наслаждаться этим у всех на глазах?..
      — Мы можем найти какой-нибудь выход.
      — Ты… очень добр, — ответила Фелисити напряженным, но бесстрастным тоном.
      Валькур достал из кармана табакерку, украшенную эмалевым изображением черепа и скрещенных костей. Откинув крышку, он взял понюшку табаку и осторожно зажал ее между большим и указательным пальцами, прежде чем поднести к носу.
      — Я вижу, ты мне не доверяешь. Интересно, почему?
      — Опыт — великий учитель.
      — Ты права, — ответил Валькур и, захлопнув табакерку, сделал вдох, затем дотронулся рукой до носа. — Мы, кажется, так и не свели до конца счеты, и я с удовольствием займусь этим как-нибудь на досуге. Однако сейчас меня беспокоят дела поважнее.
      Поднявшись на ноги, Фелисити оперлась плечом о стену, рядом с койкой.
      — Какие именно?
      — По-моему, я уже говорил, — ласково ответил Валькур. — Тебе придется искупаться, надев вот это.
      С этими словами он бросил Фелисити дорогое бархатное платье, расшитое золотом. Даже будучи сухим, оно тяжело повисло на руках, так что Фелисити едва не согнулась под его грузом.
      — Ты, должно быть, сошел с ума. Это же невозможно.
      — На свете нет ничего невозможного, нужно только как следует захотеть. А мне сейчас очень хочется посчитаться с Морганом Маккормаком.
      Фелисити подняла взгляд на брата.
      — Если я окажусь в этом наряде в воде, ты посчитаешься со мной, а не с ним.
      — У меня другое мнение на этот счет, — ответил Валькур и, не торопясь, стал подробно объяснять, что ему от нее нужно.
      Когда он наконец замолчал, Фелисити пристально посмотрела ему в лиио и покачала головой.
      — Нет.
      — Да!
      — А что, если он знает, что я умею плавать?
      — Ты говорила ему об этом?
      — Может быть.
      — Тогда нам придется постараться, чтобы все выглядело еще более трагично.
      — Ты решил слишком многое заранее, Валькур. Он… может вообще не обратить внимания на то, что происходит со мной. Что тогда?
      — Ты думаешь, я позволю тебе погибнуть? — спросил он, чуть улыбнувшись.
      — Я в этом не сомневаюсь.
      — Ты недооцениваешь свои прелести… или мою привязанность к тебе.
      — Но я стану соучастницей убийства! — воскликнула Фелисити. Ей показалось, что у нее на шее медленно затягивается петля.
      — А заодно ты станешь очень богатой. Мне позволили предложить тебе матросскую долю добычи с «Черного жеребца». Похоже, Морган со своими людьми напал на английское судно, направлявшееся на Ямайку, и захватил немало шелка, атласа, пряностей, нефрита и слоновой кости, а также рундук с золотыми слитками, предназначавшимися для губернаторской казны.
      — Кровавые деньги…
      Валькур вызывающе приподнял бровь, намеренно не желая обращать внимания на презрительные слова сестры.
      — Насколько мне известно, английский купец спустил флаг после первого выстрела, и его капитан попросил пощады. Так что там никого не убили.
      — Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду!
      — Да, — согласился Валькур, сразу повысив голос, — и хочу тебя предупредить, что с меня хватит твоих возражений и угрызений совести. У нас остается мало времени. Ты должна снять бриджи и надеть этот наряд, или мне придется заставить тебя силой. Тебе понравится, я не сомневаюсь. Но как бы ты ни мучилась, милая сестренка, ты все равно сделаешь так, как хочу я.
      — Валькур, ради Бога…
      — Бог? — презрительно усмехнулся он и взял стоявшую возле умывальника шпагу, оставленную там Фелисити. — Бог не имеет никакого отношения к моим делам, как, впрочем, не имел и раньше.
      — Но я не могу этого сделать, пойми, не могу!
      — Подумай о том, как обошелся с тобой этот человек. Или, может быть, тебе это в конце концов понравилось?
      — Нет, нет, только…
      Вынув шпагу из ножен и повернувшись к Фелисити, Валькур вытянул вперед руку так, что острие шпаги коснулось ее шеи.
      — Или все дело в том, о чем я говорил раньше? Ты просто влюбилась в него?
      — Нет.
      — Докажи это. Помоги мне покончить с ним. Вместе мы сумеем смыть позор. Вместе. Ты и я, Фелисити.
      Она следила за ним, замерев от ужаса, глядя, как острие шпаги опускается все ниже, пока наконец не уперлось ей в живот. Чуть подавшись вперед, Валькур надавил на шпагу сильнее, при этом на его лице появилось выражение какого-то садистского наслаждения. Фелисити затаила дыхание.
      Мышцы руки Валькура напряглись, когда он, чуть шевеля запястьем, начал медленно поднимать лезвие шпаги вверх, распарывая льняную ткань рубашки, пока острие не достигло окаймленного кантом выреза на шее. Разорванная материя соскользнула вниз, обнажив гордые изгибы груди Фелисити. В верхней части живота, где шпага оставила маленькую царапину, появилась алая капля, хорошо заметная на белом фоне кожи. Склонив голову набок, Валькур молча наблюдал за реакцией сестры.
      — Валькур, — прошептала она.
      Не сводя с нее остекленевших глаз, он улыбнулся.
      — Я должен поздравить тебя с отличной выдержкой, дорогая. Большинство мужчин на твоем месте затряслись бы от страха и испортили бы всю картину.
      Вновь опустив шпагу, Валькур быстрым движением срезал сначала одну пуговицу на ее бриджах, затем другую, так что их передний клапан тут же упал вниз. Фелисити попыталась удержать бриджи, но Валькур успел вытянуть вперед левую руку и перехватить ее запястье. Бедро девушки оказалось открытым от пояса до колена. Покачивающееся острие шпаги переместилось в сторону и замерло, упершись в ее дрожащую руку.
      — Платье, Фелисити, — напомнил Валькур ласковым голосом.
      Отказ мог прибавить ей чести, только какой в этом смысл, если она уже потеряла достоинство, и не только его одно? Схватка явно была неравной, с огромным преимуществом на стороне противника. Возможно, когда-нибудь она еще сумеет сравнять счет.
      — Ладно, давай платье, — кивнула Фелисити.
      Не расслабляя мышц, Валькур неохотно убрал шпагу и с издевкой отсалютовал сестре, прежде чем спрятать оружие в ножны.
      — У тебя не только крепкая выдержка, но и трезвый ум. Мы станем прекрасными партнерами, дорогая, если ты будешь подчиняться мне с полуслова, чему я с удовольствием тебя научу. Я приду через четверть часа. Не подводи меня, пожалуйста.
      Фелисити выполнила приказание брата, надев платье из золотистого бархата, украденное из каюты какого-нибудь испанского корабля. Оставшись без Ашанти, она даже не пыталась сделать прическу, лишь расчесала волосы и откинула их назад, так что они покрыли ее обнаженные плечи пелериной золотистого цвета, эффектно гармонируя с блестящим бархатом.
      Выбравшись из каюты, они поднялись наверх. Корабль казался тихим и безлюдным, им на глаза попался только вышедший размяться на причал юнга. Увидев, как Фелисити спускается по сходням, он застыл на месте, широко открыв рот. При свете кормового фонаря на его лице можно было разглядеть выражение удивления, смешанного с внезапной догадкой.
      Ночь выдалась безлунной. Над слабо колышущейся водой разлилась густая непроницаемая тьма, которую прорезали лишь мерцающие огни «Черного жеребца», поднимавшегося и опускавшегося на волнах. Именно эти огни стали чем-то вроде маяка для Валькура, устроившегося на корме найденной на острове пироги, именно к ним он направил утлое неуклюжее суденышко, выдолбленное из ствола дерева. Разбивая встречные волны, его задранный кверху нос поднимал целые каскады брызг, которые падали на лицо и плечи Фелисити и сверкали, словно драгоценные украшения. Ей приходилось без конца моргать, чтобы соль не так сильно жгла глаза, однако она не могла вытереть лицо, потому что ее руки были связаны за спиной. Валькур внес это изменение в намеченный им план лишь перед тем, как они сели в пирогу.
      Фелисити почти не задумывалась о том, что она сейчас делает. В каком-то смысле Валькур был прав: месть за то, что ей пришлось вытерпеть от Моргана, должна принести немалое удовлетворение. Способ ее осуществления значил для нее не так уж много.
      Но так ли это было на самом деле? Фелисити невольно вспомнила, как Морган пришел к ней после смерти отца, как он пытался помешать ей выяснить причину его самоубийства. Ей на память пришли дни, проведенные в обществе бывшего полковника, и ночи, когда они делили постель. Колеблющийся свет фонаря отражался золотистым блеском в глубине ее глаз.
      Вскоре над их головами уже возвышался борт корабля. До слуха доносился скрип якорного каната, вызванный мерным покачиванием судна, и нежные звуки еврейской арфы . Им вторил негромкий гул голосов ночной вахты. Наконец Валькур опустил весла.
      Фелисити оглянулась назад. Сидевший на корме Валькур представлял собой весьма странное зрелище. Он надел выкрашенный хной парик, а поверх него — большой капор с клапанами с обеих сторон, который носят пожилые женщины. На колени он набросил атласный плащ, чтобы таким образом имитировать пышные юбки, а плечи накрыл другим плащом на лебяжьем пуху. Отложив весло, Валькур достал тонкий дуэльный пистолет и показал его Фелисити, прежде чем взвести курок с громким двойным щелчком и спрятать оружие под плащом. Бросив на сестру короткий пронзительный взгляд, он закричал громким дрожащим фальцетом:
      — Эй, на судне! Эй, слышите меня?!
      Над бортом появилась голова матроса, презрительно оглядевшего пляшущую на волнах пирогу и ее пассажиров.
      — Что тебе надо, старая потаскуха?
      — У меня специальный груз для капитана, — ответил тонким голосом Валькур.
      — Наш капитан не связывается с такими, как ты. Проваливай, пока цела!
      — Это не простая девушка, сам посмотри, — настаивал Валькур, — ваш капитан искал именно ее. Скажи ему, что здесь Фелисити и что она достанется ему совсем даром, если только он выйдет и заберет ее!
      — Я не верю ни одному твоему слову, лживая карга! Проваливай!
      — Ты делаешь ошибку, о которой потом пожалеешь, приятель. Стоит тебе только шепнуть капитану на ухо имя Фелисити, и ты увидишь, как быстро он сюда прибежит.
      К матросу у перил подошли несколько человек, потом еще, пока они наконец не выстроились по всей длине борта, переговариваясь между собой. Один из них обратил внимание на связанные руки девушки. При этом пираты перебрасывались такими крепкими замечаниями, что щеки Фелисити запылали огнем. Она удивлялась, как можно не заметить такого шума. Что, если старания Валькура окажутся напрасными, потому что Моргана просто нет сейчас на борту?
      Неожиданно он появился на палубе.
      — Что у вас тут, гнусные дети Нептуна? — грубо спросил он матросов. — Вы так галдите, что можно подумать, вам на глаза попалась русалка.
      — Там внизу какая-то старая шлюха из борделя, капитан, — начал матрос, увидевший их первым.
      — Она захватила с собой женщину, которая вовсе не похожа на русалку с рыбьим хвостом, — добавил другой. — Старуха догадалась связать ее заранее, так что она готова к употреблению, а вы оказались тем счастливчиком, кому предстоит этим заняться!
      — Этот подарок называется Фелисити, — вступил в разговор третий. — Говорят, она вас заинтересует.
      И тут Фелисити увидела Моргана. Ухватившись за перила, он смотрел вниз.
      — Капитан Маккормак, — выводил сладким голосом Валькур, — я решила, вам захочется попрощаться с Фелисити…
      Не успел он закончить, как девушка, набрав полные легкие воздуха, крикнула:
      — Не надо, Морган! Это ловушка!
      Выбросив вперед руку, Валькур ударил ее с такой силой, что их пирога едва не опрокинулась. Удар пришелся в поясницу, и Фелисити, качнувшись вперед, полетела головой в воду. Падая, она услышала, как Валькур выстрелил из пистолета.
      Она погружалась все глубже, задержав дыхание, ощущая нестерпимую боль в легких и жжение в носу от попавшей в него соленой воды. Фелисити отчаянно пыталась разорвать веревку и освободить руки, но у нее ничего не получалось. Облепившее ее бархатное платье сковывало движения, висело тяжелым грузом, увлекавшим ее в пучину. Крики, стоны, всплески и тупые удары, проникавшие сквозь толщу воды, отдалялись от нее все больше.
      Фелисити знала, что там, наверху, матросы с «Ворона» карабкаются сейчас на противоположный борт бригантины по абордажным сетям, брошенным с двух баркасов. Под покровом ночи они спустили их с берега и без единого всплеска весел подобрались совсем близко, ожидая, когда она сделает свое черное дело, на которое ее вынудил Валькур.
      Но сейчас, медленно погружаясь в воду, Фелисити все это казалось нереальным. Погибнуть в пучине Карибского моря, захлебнувшись его бирюзовой водой, да еще ради столь гнусной цели, — такая смерть представлялась ей жалкой и унизительно нелепой. Сколько лет прошло с тех пор, когда она тайком убегала из дома, чтобы поплескаться в реке с Валькуром и его друзьями! Фелисити не разучилась плавать, но она не находила в себе сил сопротивляться при таком неравенстве шансов.
      И все же, собрав волю в кулак, она стала барахтаться, рваться наверх, несмотря на тянувшее на дно платье и связанные руки, сковывавшие движения. Но вскоре она ощутила, что эти отчаянные попытки лишают ее последних сил. Ей казалось, что к лодыжкам привязаны тяжелые камни, а грудь стянута стальным обручем, выдавливающим из тела остатки воздуха. Окружающий мир превратился в бесконечный водоворот, в котором она пребывала целую вечность. Фелисити вдруг показалось, что, если она перестанет бороться, если будет плавно опускаться на дно, боль скоро пройдет и она сможет дышать под водой, сделавшись частью моря.
      Неожиданно мимо пронеслась чья-то тень. Фелисити сжалась, почувствовав, как кто-то прикоснулся к руке.
      Через мгновение она уже оказалась в чьих-то крепких объятиях и с головокружительной быстротой поднималась наверх, оставляя за собой след из блестящих пузырьков, образованных вырвавшимися из легких последними остатками воздуха.
      Наконец ее голова оказалась на поверхности. Фелисити задыхалась, отчаянно хватала ртом воздух, кашляла и чуть было не ушла под воду вновь, однако чьи-то сильные руки уверенно держали ее за талию. Девушка открыла глаза.
      Лицо Моргана рядом казалось расплывчатым пятном с темно-красной полосой, идущей от царапины на мочке уха. Приподняв Фелисити над водой, он с усилием перевалил ее через борт качающейся на волнах пустой лодки. Несколько мгновений он с тревогой вглядывался в ее лицо, потом, успокоившись и, как ей показалось, даже обрадовавшись, оттолкнулся от лодки и мощными взмахами подплыл к веревочному трапу, свисавшему с борта бригантины. Торопливо перебирая руками, Морган стал подниматься наверх, однако прежде, чем он успел это сделать, на корабле послышались крики: «Пощадите! Пощадите!»
      Треск мушкетных выстрелов и звон палашей стал постепенно затихать, а вскоре прекратился совсем. Фигура Моргана исчезла за фальшбортом. Вслед за этим послышался чей-то пронзительный предупреждающий крик, а потом внезапно наступила тишина.
      Фелисити лежала, глядя на звезды широко открытыми глазами, не в силах насладиться чистым воздухом и сосредоточиться на мыслях о происходящем. Она не утонула, но Морган спас ее ценой потери собственного судна. Оставшись без предводителя, его люди побросали оружие и сдали «Черного жеребца», по старой морской традиции попросив у нападавших пощады. Однако на какую милость и пощаду может сейчас рассчитывать капитан корабля?
      Фелисити не знала, сколько прошло времени, когда она увидела рядом капитана Бономма. Ругаясь по-французски, он перерезал веревку на ее запястьях и подтянул лодку поближе к трапу, так чтобы девушка смогла ухватиться за него. Придерживая раскачивающийся веревочный трап, он подождал, пока она вскарабкалась на борт, а потом с кошачьей ловкостью поднялся следом. Оказавшись на палубе, Бономм едва успел сделать шаг вперед, чтобы поддержать Фелисити, которую шатало из стороны в сторону.
      Все было кончено. На судне еще раздавались стоны раненых, однако ничто другое не нарушало тишины. Даже если бы Фелисити не догадывалась, чем завершилась схватка, она без труда могла узнать, кому досталась победа. Матросы «Ворона» держали в руках оружие, в то время как команда «Черного жеребца» была обезоружена. А прежний хозяин бригантины лежал на палубе неподалеку от места, где стояла Фелисити, вытянув вперед руки и все еще сжимая шпагу. Его волосы слиплись от крови у основания черепа, словно ему нанесли удар сзади.
      Сидевший на кабестане Валькур поднялся на ноги и сделал несколько шагов вперед. Бросив в сторону Фелисити полный злобного удивления взгляд, он проговорил, растягивая слова:
      — Теперь, когда прибыл самый главный участник собрания, мы можем начинать. Не окажет ли кто-нибудь из вас любезность вылить ведро воды на голову нашего доброго капитана Маккормака, чтобы мы посмотрели, не теплится ли в его теле хоть малейшая искорка жизни?
      Фелисити без сил опустилась на большую бухту каната. Вода стекала с ее платья и волос, в которые вплелись водоросли, тонкими струйками и становилась розовой, смешиваясь с кровью на палубе. Она машинально принялась растирать запястья, переводя взгляд с человека, неподвижно лежавшего рядом, на испещренное оспинами лицо названого брата.
      Один из матросов окатил Моргана водой и отступил назад. Несколько долгих минут Морган оставался неподвижен. Наконец, когда Валькур уже собирался приказать облить его снова, ирландец издал сдавленный стон.
      Приблизившись к распростертому на палубе человеку, Валькур ткнул его шпагой.
      — Поднимайся, пес, и приготовься получить наказание. Постарайся встретить его достойно, как подобает каналье вроде тебя.
      Фелисити искоса бросила на капитана Бономма вопросительный взгляд. Однако француз тут же отвел глаза в сторону.
      Приподнявшись на локте, Морган встряхнул головой, как будто пытаясь разогнать наполнявший ее туман. Он посмотрел на Валькура, потом — на команды обоих судов, сгрудившиеся вокруг него, и наконец — на Фелисити.
      — Возьмите его, парни, — вдруг пронзительно закричал Валькур, — и привяжите к мачте. Мы сейчас поглядим, как ему понравятся кошачьи когти.
      Кошка — страшная плеть с девятью хвостами, в зависимости от силы, умения и настроения того, кто держит ее в руках, могла оставить на теле лишь красные полосы, а могла и ободрать мясо до костей. С расширенными от ужаса глазами Фелисити рывком поднялась на ноги, увидев, как Валькур принес плеть с девятью сыромятными ремешками, в концы которых были вплетены кусочки железа или стекла, чтобы резать и рвать кожу.
      Несколько дюжих молодцов рывком подняли Моргана и подтащили к мачте. Заставив его обхватить мачту руками, они связали их просмоленным концом, а потом, разорвав пополам рубашку, обнажили загорелую спину, изборожденную шрамами.
      — Похоже, его уже секли раньше и он знает, что его ждет. Это сделает наше развлечение более интересным. — Распустив намотанную на руку плеть, так что она волочилась по палубе, гремя концами по доскам, Валькур стал приближаться к Моргану.
      — Нет, — прошептала Фелисити, сделав шаг в сторону брата, — не надо!
      Валькур посмотрел на нее с звериной усмешкой. Размахнувшись, он стремительным движением и с каким-то торжествующим стоном опустил кошку на спину Моргана.
      Утяжеленные на концах ремешки оставили глубокие раны на теле. Морган как будто окаменел, откинув голову назад. На его плечах выступили капли крови, которые вскоре превратились в быстро стекавшие вниз струйки.
      — Нет! Стойте! — закричала Фелисити и, обернувшись, посмотрела прямо в лицо капитану Бономму. — Разве это справедливо? Как тогда быть с вашим соглашением и с вашей хвальбой насчет правосудия на морях? Я слышала, как матросы «Черного жеребца» просили о пощаде, и вы, наверное, пощадили их. Или ваши слова не относятся к этому человеку?
      — Мюрат квартирмейстер. Он вправе наказывать плетью. — Лицо капитана побледнело.
      Тут же вновь послышался свист плети.
      — Вправе? Лишь потому, что ему захотелось отомстить? Все дело только в этом, клянусь вам. Только в этом!
      — Ну, не знаю… — начал капитан, на его лице появилось тревожное выражение.
      Фелисити окинула быстрым взглядом команду, а затем посмотрела на Валькура, старательно распутывающего свой окровавленный инструмент. Внезапно ее осенило, и хотя этот шанс сулил мало надежды на успех, она, ухватившись за него, заговорила с пылким красноречием:
      — Если верить вашим словам, вы всегда даете захваченной команде возможность присоединиться к вам. По-моему, здесь не найдется ни одного глупца, чтобы отказаться от такого предложения, и в первую очередь это относится к капитану, который давно знаком с морскими законами. Если я не ошибаюсь, в вашем кодексе говорится, что членам экипажа полагается улаживать возникшие между ними споры на берегу с помощью шпаги и пистолета, не так ли?
      — Совершенно верно.
      — Тогда почему бы не поступить так сейчас? Почему квартирмейстеру позволено воспользоваться данной ему властью, чтобы добиться преимущества, в котором отказано остальным? Чем они хуже его?
      — Вы правы, мадемуазель, но…
      — Вы же капитан! — воскликнула Фелисити, увидев, как в воздухе снова мелькнула плеть, и услышав, как Морган испустил резкий короткий вздох, почувствовав нестерпимую боль. — Прикажите ему прекратить. Выполняйте требования соглашения!
      Толпа матросов пришла в движение, послышались одобрительные возгласы. Все устремили взгляды в сторону Фелисити, привлеченные необычной картиной, которую представляла она собой в мокром и тяжелом бархатном платье, чей и без того низкий корсаж опустился теперь еще ниже, обнажив розовые ореолы сосков.
      Злобный характер и мелочность Мюрата не делали его популярным среди команды, а этот Франсуа, неожиданно превратившийся в едва не погибшую в морской пучине русалку, оказался неплохим адвокатом, несмотря на то что все происходящее не имело к нему ни малейшего отношения. Матросы «Черного жеребца» стояли молча с угрюмыми лицами и, сжав кулаки, смотрели на своего капитана. Фелисити неприятно удивилась, заметив среди них Хуана Себастьяна Унсагу.
      Лишь Валькур, с мокрыми губами и остекленевшими глазами, казалось, не обращал внимания на ее слова, сосредоточив свою ненависть на стоявшем перед ним беспомощном человеке.
      — Стой! — крикнул капитан Бономм, шагнув к Валькуру. Протянув руку, он ухватился за плеть и вырвал ее у Мюрата.
      Из толпы матросов послышался тихий вздох облегчения. Фелисити сцепила пальцы, чтобы как-нибудь справиться с охватившей ее безудержной дрожью.
      Капитан-француз твердо стоял на палубе слегка покачивающегося судна.
      — Фран… эта милая девушка говорит правду. Нельзя так поступать ради личной мести. Вам следует разрешить спор на берегу согласно общепринятым правилам.
      — Глупец! — прорычал Валькур. — Почему ты слушаешь ее? Что она в этом понимает? Отдай плетку, и я покончу с ним!
      Лицо француза тут же приобрело ледяное выражение. Он тихо проговорил:
      — Вы назвали меня, Жака Бономма, капитана «Ворона» и захваченного приза, глупцом, мсье?
      — Я… оговорился сгоряча, прошу прощения, — поспешно ответил Валькур, который уже взял себя в руки и теперь старался загладить собственный промах. — Но только этот Маккормак не стоит того, чтобы устраивать ради него поединок на равных.
      — Не стоит? Я так не считаю, — возразил капитан, оставаясь непреклонным. — Речь идет о жизни человека, мсье, причем какого человека! Несколько лет назад я знал его как одного из самых славных сынов моря, которому сопутствовала удача в торговле и пиратстве. Он вполне может украсить нашу компанию после того, как вы разрешите ваш спор, какой бы причиной он ни был вызван.