Если останемся живы

      Брайан лихорадочно выкручивал руль то в одну, то в другую сторону.
      - Это обойдется тебе в лишние полсотни тысяч, Барни, - процедил он. Флойд не слышал его.
      Он лихорадочно соображал, и здесь ему не помогала музыка "Битлз". Саманта вцепилась в его рукав.
      - Шипе Кэт! - крикнул Флойд.
      Мик Брайан напряженно кивнул, не отводя глаз от дороги. Он понял: Флойд имел в виду лодочную станцию, расположенную в полумиле отсюда. Если от убийц не удастся оторваться, их можно попробовать перехитрить, и Шипе Кэт - это шанс. Но сработать нужно с безукоризненной точностью, иначе они попадут в смертельную ловушку.
      Идея Флойда строилась на особенностях подъездной дороги к станции. Она петляла между деревьями и коротким прямым отрезком выходила на дамбу, куда пришвартовывались катера. У самой дамбы стоял домик сторожа - жуткого скряги, который экономил электричество и включал только дальние фонари, освещающие лодки, а дорогу, как правило, оставлял в кромешной тьме. Так как платил за энергию не он, а арендаторы, его скупость не вызывала у них протестов. Теперь принципиальность радеющего за чужие деньги Гарпагона могла сослужить службу Мику Брайану.
      Брайан так круто свернул к станции, что машина едва не перевернулась, а у Саманты вырвался полувздох-полустон. Дорен на секунду потерял "Бьюик" из виду, но тут же заметил его вновь, виляющим по серпантину к озеру.
      - Вот и приехали, - он повернул вслед за "Бьюиком". - Они наши, парни. Отсюда им деться некуда.
      Из перелеска "Бьюик" вскарабкался на дорогу к дамбе. Там Брайан развил предельную для столь небольшой дистанции скорость, у самого въезда на дамбу виртуозно затормозил - машину занесло влево, и дверца вздрогнула в сантиметре от стены сторожки. "Ягуар" мчался на всех парах. Преследователи прекратили огонь, рассчитывая прижать "Бьюик" к берегу и расстрелять его в упор.
      Нога Брайана тут же вдавила педаль газа, правая рука молниеносно переключила скорость. "Бьюик"
      по фантастической дуге обогнул угол дома, прижался к стене и затих Брайан вырубил двигатель и погасил все огни.
      Дорен не верил своим глазам. "Бьюик", только что летевший впереди на расстоянии едва ли не вытянутой руки, исчез, точно растворился в темноте.
      Фары "Ягуара" освещали пустую дорогу, пока перед радиатором не заблестела водная гладь. Дорен ударил по тормозам. На мгновение ему показалось, что "Ягуар" остановится-таки у кромки невысокого искусственного обрыва. Он опоздал буквально на миг.
      Машина побалансировала в неустойчивом равновесии над водой и тяжело плюхнулась в озеро, подняв шумные фонтаны брызг.
      Дорен с проклятиями рванул ручку дверцы, выскочил из салона. Глубины было всего по грудь, но когда он выбрался на дамбу, "Бьюика" и след простыл. Мик Брайан не стал дожидаться незадачливых пловцов. Когда "Ягуар" еще висел над озером, словно размышляя, падать или нет, "Бьюик" на полном ходу вывернул из-за угла и был таков. Только услышав грохот, шум и ругательства Дорена, сторож неохотно включил наружный свет и выглянул.
      - Что, ребятки, не повезло? - сочувственно протянул он.
      - Сегодня не мой день, - сплюнул Дорен. Невидимые сторожу за дамбой Чарли и Билли отходили с оружием в темноту, под прикрытие леса.
      - Позвонить в полицию или вы сами? - спросил старик.
      - Сам. - Дорен побрел прочь.
      - Куда теперь, сэр? - донельзя разозленный Чарли шмякнул о дерево размокшую пачку сигарет.
      - К автостраде... Захватим машину. Скоро связь с базой.
      ...Мик Брайан поставил машину на служебной стоянке. К ним подбежала симпатичная миниатюрная девушка в такой же, как и у Саманты, форме стюардессы "Транс Уорлд", - Джейн Олафсон.
      - Привет, - помахал рукой Брайан. - Все в порядке?
      - А ты как полагаешь? - Она обозначила поцелуй на щеке командира экипажа. - Стенмарк и Мэри уже улетели. Будут ждать, как договорено.
      - Тогда принимай под свою команду мисс Форд, - Брайан наградил Саманту первым попавшимся именем: автомобиль подобной марки был припаркован возле "Бьюика".
      - Мисс Форд, а имя?
      - Лолита, - назвала Саманта свое второе имя.
      - Очаровательно! - воскликнула девушка. - Я Джейн. Пошли? - Она взяла Саманту за руку и показала куда-то мимо пассажирского здания аэропорта, похожего на освещенный изнутри гигантский хрустальный стакан.
      Барни Флойд стоял около машины, облокотившись на открытую дверцу, отчего "Бьюик" просел на левый борт. Саманта попрощалась с ним, запечатлев на его губах долгий поцелуй. Шалимов протянул Флойду руку, тот крепко пожал ее.
      - Я никогда не забуду того, что вы сделали для нас, Барни, - с искренней теплотой произнес астронавт.
      - Берегите Сэм, Эндрю. Теперь это ваша обязанность. Старина Барки Флойд уходит со сцены под аплодисменты.
      Мик Брайан нетерпеливо похлопал Шалимова по плечу:
      - Идем.
      Он повел Шалимова какими-то запутанными переходами служебной части аэропорта и оставил его в высоком помещении с рядами контейнеров, между которыми сновали одетые в синие комбинезоны рабочие.
      - Стой здесь, пока я не приду.
      - А если...
      - Стой, говорят! - негодующе приказал Брайан и скрылся.
      Шалимов попытался придать себе непринужденный вид, что получалось плохо, но через минуту он успокоился. Брайан, очевидно, знал, что делает.
      Никто не обращал на Шалимова ни малейшего внимания.
      У него же от нахлынувших мыслей кругом шла голова. Он уже не боялся, что его опознают. Гораздо сильнее Андрея страшило то, что раньше было предположением, а теперь стало безжалостной реальностью. Террористам известно, что он и девушка живы. Как они нашли их?! Неужели миссис Ларрена не успела уйти? Или по номеру машины?
      - Эндрю, где ты? - раздался голос Брайана.
      Он приближался энергичным шагом. - Идем.
      Через узкую дверцу в укрепленной металлическими профилями стене склада они попали на летное поле. Шалимова оглушил рев реактивных двигателей взлетающего "Боинга". Как ночной дракон, сверкающий золотой чешуей огней пассажирских иллюминаторов, слепя сверхмощными прожекторами, могучая машина пронеслась по полосе и тяжело взмыла в черное небо.
      - А наш вон там, - показал Брайан.
      Саманта и Джейн Олафсон уже хлопотали на борту. В крохотной кухоньке Джейн помогла гостье восстановить пострадавший макияж.
      - Тебе почти не придется выходить к пассажирам, - растолковывала она. Посидишь здесь.
      Я бы все взяла на себя, но нельзя, нас должно быть двое. Но мы подождем, пока большинство заснет, тебя особо разглядывать не станут, а в начале и в конце рейса поработаю я.
      - Сколько времени будет в Париже, когда мы прилетим? - спросила Саманта.
      - Одиннадцать утра... Никак не могу разобраться в этих сдвигах времени. Самолет летит, земля крутится... Куда? Черт-те что, - она хихикнула.
      Посадка в Париже обошлась без неожиданностей. Экипаж Брайана, Джейн, Шалимов и Саманта вшестером прошли через служебную дверь. Документов у них никто не спрашивал, французская полиция не цеплялась Брайан посмотрел на часы.
      - Так, зайцы, слушайте сюда. Сейчас двигаете вдоль стоянки до того длинного ангара и направо.
      Там туалеты, около них ждут Стенмарк и Мэри.
      Переодеваетесь и валите на все четыре стороны.
      - Спасибо, Мик, - от души поблагодарил Андрей.
      - Если я понадоблюсь, свистни, - рассмеялся Брайан. - Тебя возить одно удовольствие. Десять раз туда-обратно - и я миллионер. Но хорошо бы без стрельбы.
      - А как Стенмарк узнает нас? - спросила Саманта.
      - Вот дубье! - возмутился Брайан. - По форме и описанию Флойда.
      - Ах, да...
      Они попрощались. Полчаса спустя Саманта и Шалимов остались совершенно одни в чужой для обоих стране. Шалимов был одет в джинсовый костюм. Саманта выглядела еще привлекательнее, чем раньше, в легком белом платьице и туфельках на высоких каблуках.
      - Куда ж нам плыть, - пробормотал Шалимов по-русски, провожая взглядом фигуры Стенмарка и Мэри в аллее.
      - Что? - переспросила девушка.
      - Это стихи русского поэта Пушкина, - пояснил Шалимов. - Они означают затруднительное положение.
      - Почему затруднительное? Поехали на радиостанцию.
      - А деньги у тебя есть?
      Саманта раскрыла сумочку.
      - Мэри передала мне пятьсот долларов от Флойда.
      Ладонь девушки лежала на руке Шалимова.
      Была ли тому причиной близость Саманты или удачный перелет во Францию, но Шалимова переполняла эйфория уверенности в том, что самое страшное позади.
      Он вряд ли мог ошибаться сильнее.
      У двойных стеклянных дверей офиса с золочеными буквами "Радио Европа" таксист затормозил.
      Саманта расплатилась, расщедрившись на чаевые.
      - Войдем вместе? - предложила она.
      - Нет. Я пойду один. Лучше, если нас не будут видеть вдвоем, хотя бы пока.
      - Но я не хочу оставаться одна!
      - Придется, - Шалимов погладил ее по руке. - Посиди на той скамеечке в парке.
      - Но ты недолго?
      - Как получится. Я не сбегу.
      Саманта побрела в парк. Шалимов толкнул дверь и вошел в вестибюль. За полированной стойкой светлого дерева восседала крашеная блондинка.
      Шалимов избегал ее взгляда и неловко встал вполоборота.
      - Я к мсье Корину, - составил он самую простую фразу по-французски, какую сумел.
      - Подождите, мсье, я сейчас узнаю. - Девушка подняла трубку внутреннего телефона и долго щебетала что-то непонятное Шалимову, а потом повернулась к посетителю.
      - Мсье Корина сейчас нет. Что ему передать?
      - Я... Мне... Тьфу, черт! Вы говорите по-английски?
      - Да, мсье.
      - Слава Богу, - облегченно вздохнул Шалимов. - Передавать ничего не нужно. Я его старый друг и хотел бы сделать ему сюрприз. (В какой-то степени и то и другое было правдой.) Где я могу найти мсье Корина?
      - Видите ли, - сказала блондинка по-английски, - наши правила запрещают давать посетителям домашние адреса и телефоны сотрудников.
      Было несколько неприятных инцидентов, когда недовольные герои некоторых передач угрожали... - Видя, что Шалимов очень расстроен, она добавила: Но я могу вызвать шефа мсье Корина мсье Сильвэна или мсье Полякова из русского отдела.
      Может быть, вы договоритесь с ними. Это другое дело, тут я не нарушу инструкций. Наших людей нет даже в телефонных книгах, как вы понимаете.
      Шалимов задумался: он выбирал.
      - А кто из них говорит по-английски?
      - Оба. Но если хотите выудить адрес мсье Корина, обращайтесь к Полякову. Они вроде приятели.
      - Буду очень вам признателен, - начал Шалимов, но блондинка уже накручивала номер. Вскоре в холл спустился Поляков, разбитной малый из эмигрантов доперестроечной эпохи. Шалимов мог беседовать с ним и по-русски, но предпочел не афишировать свою национальную принадлежность.
      - Я Свен Андерсон из Стокгольма, - представился он. Скандинавская версия имела два преимущества: объясняла акцент и сводила к минимуму перспективу общения на якобы родном языке - вряд ли Поляков знает шведский.
      - Поляков... Зовите меня Бьорн, если вам так привычнее. Ищете Корина? Напрасно. Он у нас вроде приходящей няни-пьяницы: то ли явится, то ли нет... Пошли пройдемся и покурим. Здесь шеф не разрешает дымить...
      Они вышли на тротуар. Шалимов скользнул глазами в сторону парка и увидел одинокую фигуру Саманты на скамейке.
      - Там есть бистро, - взял Поляков быка за рога. - Пропустим по рюмочке, а?
      - Принимается, - кивнул Шалимов.
      Бистро располагалось метрах в двухстах от офиса. Они заняли столик на свежем воздухе, и Поляков заказал джин.
      - А зачем вам Корин? - полюбопытствовал он, сдирая обертку с пачки "Мальборо".
      - Я его старый знакомый, - Шалимов внезапно спохватился. Сейчас Поляков начнет расспрашивать, где и как они познакомились с Кориным, и расколет его в два счета: ведь Шалимов не знает о журналисте практически ничего! Мысль Полякова сработала в другом, но тоже не оптимальном для Шалимова направлении.
      - Тогда как же получилось, что вам неизвестен его адрес?
      - Мы давно не виделись, - неопределенно пояснил Шалимов. "Давно" понятие расплывчатое, когда бы Корин ни поселился там, где живет сейчас, все равно это "давно".
      - Вот как. - Поляков вытряхнул сигарету из пачки, протянул Шалимову. Тот взял ее, хотя не курил. - Но знаете, тут дело тонкое. Вам дать адрес, а вы жулик какой-нибудь, ха-ха...
      - Я не жулик, - заверил Шалимов и выпил джин. - Хотите сто долларов?
      - За адрес старого друга? - хмыкнул Поляков. - Недорого же вы его цените. И вообще, это подозрительное предложение. Ходите тут, адреса покупаете... Полицию, что ли, позвать?
      При упоминании о полиции Шалимов сжался, и это не осталось незамеченным Поляковым. Он приподнялся, но Шалимов крепко ухватил его за запястье и заставил сесть.
      - Послушайте! Я друг Корина. Я всего день пробуду в Париже и вечером улечу в Стокгольм. Я хочу повидать его. - Давление пальцев Шалимова усилилось. - И если вы сейчас же не дадите мне адрес, я сломаю вам руку.
      Поляков с выпученными глазами судорожно огляделся вокруг, но под тентом бистро они сидели одни. Шалимов начал выворачивать руку Полякова.
      - Кретин! - взвизгнул тот. - Пустите! Вот психованный швед... Да получайте ваш адрес, я пошутил! Улица Риволи...
      - Дом, квартира?
      Поляков торопливо назвал. Шалимов отпустил его руку. Поляков потер покрасневшее запястье.
      - Ну вы псих... Да я же просто хотел поболтать.
      - У вас своеобразная манера шутить, Бьорн.
      Когда-нибудь вас пристрелят.
      С этим жутковатым пророчеством Шалимов вышел из-за стола, предоставив незадачливому собеседнику платить за выпивку. Поляков посидел, пока странный швед не скрылся из виду, швырнул деньги на столик и побежал звонить Корину домой.
      Не дозвонился.
      - Да какое мне в конце концов дело, - ворчал он под нос, возвращаясь в кабинет на радиостанцию. - Пусть Корин сам разбирается в проблемах со своими друзьями... Но кого мне так напоминает этот швед? На кого он похож? Может, на того типа, который в прошлом году ободрал меня в Монте Карло как липку?
      Тут Полякову принесли сводку русской прессы для вечернего обзора. Он углубился в работу и выкинул шведа из головы.
      Шалимов сел на скамейку рядом с Самантой.
      Она прижалась к его плечу - короткая разлука стоила девушке немало нервов.
      - Ну, что?
      - На станции Корина нет, но я раздобыл его домашний адрес. Улица Риволи - где это?
      - Какая разница... Доедем на такси.
      Таксист вез их окольными путями. Они вышли из машины, не доезжая метров ста до указанного Поляковым дома. Таксист развернулся и умчался.
      Шалимов рассматривал престижные особняки справа, многоквартирные дома слева. У подъезда особняка напротив дома Корина стоял темносиний "Сааб". Саманта осталась ждать на углу, Шалимов поднялся к двери квартиры, позвонил. Сердце колотилось, как отбойный молоток. Тишина.
      Шалимов еще раз надавил кнопку звонка и держал ее, пока не устал палец. Никто не подошел к двери.
      Андрей вернулся к Саманте и поведал ей о неудаче.
      - Что же делать?
      - Подождем, - сказал Шалимов. - Должен же он когда-нибудь прийти домой.
      - А если он уехал?
      - Гм... На радиостанции этого не говорили.
      Девушка оглянулась в поисках удобного наблюдательного пункта:
      - Не можем же мы торчать до вечера посреди улицы!
      - Не можем, - согласился Шалимов. - Но вон из того ресторанчика мы увидим, если кто-нибудь появится у подъезда. Пошли кутить.
      Он подхватил Саманту под локоть и повел к ресторану.
      - Эндрю, а ты узнаешь Корина издали? Ведь ты не видел его уйму лет.
      - Узнаю, - решительно сказал Шалимов. - Обязательно узнаю. Не могу не узнать.
      Он твердо верил, что так оно и будет.
      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
      Преследователь
      1
      "Кадиллак" заместителя шефа АНБ Эндрю Берринджера выписывал причудливые коленца на дороге, но отнюдь не потому, что водитель Берринджера был пьян. Водителя вообще не было. Берринджер ехал без шофера и без охраны, впервые с того дня, когда занял высокий пост в Агентстве национальной безопасности три года назад. И также впервые с того дня он принял весомую дозу спиртного. Теперь было можно.
      Из рабочего кабинета в Вашингтоне он ушел в три часа пополудни, предупредив секретаря, чтобы сегодня его не ждали. Непонятный подтекст этой фразы был иным: Берринджер не вернется уже никогда.
      Он отослал охрану и водителя в конференц-зал под предлогом того, что сейчас поднимется к ним и сообщит ряд новых официальных инструкций. Сам же сел за руль "Кадиллака" и поехал домой, в свою двухмиллионную виллу в Антуан-Плэйс. Он хотел остаться один в этот последний день.
      То, что последним станет именно этот день, не вызывало сомнений. По роду службы он располагал огромными возможностями компьютерной, электронной и традиционно-ортодоксальной слежки, а внеслужебная деятельность (создание частных розыскных структур, проникавших в секретнейшие компьютерные сети Америки) позволяла ему знать все и обо всех.
      Но знать - еще не означает контролировать.
      Берринджер был превосходно информирован о каждом шаге полковника Коллинза, возглавляющего группу расследования в Вашингтоне по "списку одиннадцати". Коллинз подбирался к источнику утечки секретных сведений из военно-политических верхов США, и ни остановить, ни хотя бы придержать его Берринджер не мог. А Коллинз пользовался отнюдь не только методом исключения, устанавливая невиновность десяти из одиннадцати человек, одного за другим. Он сумел докопаться до подозрительных связей Берринджера, его не санкционированных ни шефом АНБ, ни Президентом поездок и встреч, поступлений на его номерные счета в Швейцарии немалых сумм неизвестного происхождения и покупки недвижимости в разных странах Запада через подставных лиц.
      С глухой тоской Берринджер видел, как сжимается кольцо, и был бессилен этому помешать. Даже убийство Коллинза не решало проблемы - одного функционера заменили бы другим, и все пошло бы по-прежнему. Еще позавчера Берринджер мог бы попытаться сбежать - шансы на успех составляли двадцать из ста, но он промешкал в бессмысленной надежде, что группе Коллинза не удастся раздобыть прямых улик, а им удалось, и теперь бежать было некуда волка обложили флажками не самые незадачливые из охотников.
      "Кадиллак" Берринджера пронесся по каштановой аллее и затормозил у подъезда виллы, едва не ткнувшись радиатором в каменные ступени крыльца.
      Слуге, вышедшему навстречу хозяину, Берринджер приказал немедленно убираться прочь и прихватить весь обслуживающий персонал. Он поднимался по ступенькам медленно, иногда спотыкаясь. Берринджер отвык от спиртного, координация движений была нарушена, но мозг работал четко, мысли не путались и туман в голове не бродил. Выпивка не достигла цели.
      По широкой лестнице из холла бывший - да, уже так - заместитель шефа АНБ взобрался в роскошную розовую спальню (одну из четырех на втором этаже). Он знал, что найдет Глорию там. В самом деле, любовница Берринджера, поразительно бездарная актриса Глория Тайсон, возлежала в розовой спальне на императорской кровати под балдахином с бокалом в руке. Она была одета в дикий наряд, по ее мнению эротический, а в действительности безвкусный. Увы, деньги Берринджера не могли купить ей ни таланта, ни ума.
      - Что случилось, дорогой? - медоточивым голосом проворковала Глория. Ты так рано... И кажется, выпил?
      Она подошла к нему, обняла за шею, в ее дыхании смешивались ароматы дорогого ликера и шоколадных конфет. Берринджер выругался и оттолкнул любовницу так, что она упала обратно на постель.
      - Да что происходит? - обиженно спросила она.
      - Тебе лучше уехать, и быстрее!
      Актриса пренебрежительно передернула плечами.
      Наделенная недюжинной интуицией, какой природа в качестве компенсации нередко награждает не очень умных женщин, она давно ожидала этого и была готова к такому повороту. В свое время Берринджер перевел немало долларов на ее личный счет. Она не пропадет. К тому же всегда найдется пожилой идиот, перед которым достаточно повертеть задницей, чтобы посыпался золотой дождь.
      В окно Берринджер увидел, как от виллы отъезжает ее красная "Ланчиа". Он прошагал в кабинет.
      За антикварным письменным столом, приобретенным личным дизайнером Берринджера на аукционе "Сотбис" за двадцать четыре тысячи долларов, он почувствовал себя лучше. Расслабился, снял галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. На столе не было никаких лишних бумаг - Берринджер не любил беспорядка. Он подвинул к себе чистый лист, вынул из кармана пиджака паркеровскую авторучку, несколько минут что-то писал.
      Затем открыл вмонтированный в стену кабинета сейф, достал и положил у бумажного листа фотографию. На нижней полке сейфа угрожающе поблескивал девятимиллиметровый пистолет "спрингфилд П-9". Выстрел разнесет черепную коробку Берринджера вдребезги.
      Он взял пистолет в руки, ощутил холодную основательность его массивной рукоятки. Положил на стол перед собой, закрыл глаза и минут десять сидел неподвижно. Потом поднял пистолет. И снова положил его на стол.
      На аллее послышалось шуршание шин. Берринджер с горькой гримасой презрения к себе подошел к окну, отодвинул штору. Из черного "Крайслера"
      выходили четверо, среди них хорошо знакомые ему генерал Джеймс М. Стюарт и полковник Фрэнк Коллинз. ТВот отличный сценарий самоубийства, мелькнуло у заместителя шефа АНБ. Перестрелять их всех, как только они войдут в кабинет. И тогда окружившие дом оперативники спецгруппы ФБР по борьбе с терроризмом ворвутся сюда и покрошат Берринджера в мелкий винегрет.
      Он тряхнул головой, отгоняя нелепую мысль.
      На лестнице уже близко звучали шаги и негромкие голоса. Он посмотрел на "спрингфилд". Как это сказал Иисус Христос Иуде? "Что делаешь, делай скорее..."
      Берринджер поднял пистолет. Гулко громыхнул выстрел...
      В оставленной записке Берринджер признал свою вину, но заявил, что не знал, на кого работает под давлением шантажирующих его документов. Связь осуществлялась через человека, изображенного на фото. Снимок был сделан на приеме в Балтиморе два года назад. Берринджер признал, что список лучших специалистов ЦРУ и секретные коды "Элиминейтора" передал он. Но основной цели операции с "Атлантисом" он не представлял. Как не представляет, где плутоний и золото. Его, по существу, использовали втемную.
      На следующий день в прессе появилось сообщение о внезапной кончине заместителя шефа АНБ Эндрю Б. Берринджера от инфаркта.
      Его предсмертная записка дала еще один толчок и без того бешено вращающимся колесам локомотива американских спецслужб. Они спешили, очень спешили: когда Стюарт и Коллинз появились на вилле Берринджера, второй миллиард долларов золотом был сброшен в Карибском море в двадцати градусах северной широты и восьмидесяти градусах западной долготы.
      2
      В Москве непродолжительный период хмурых дождей сменила несусветная жара. Михаил Яковлевич Гольданский, директор и владелец строительной фирмы "Русские ворота" (под столь необычным названием подразумевались, конечно же, ворота между Востоком и Западом), долго стоял в сомнениях и колебаниях перед раскрытым шкафом. Он собирался ехать на важную встречу. Вот-вот должно было состояться подписание контракта с американцами на поставку высококачественных строительных материалов для центральной части нашумевшего проспекта "Москва-Сити". Речь шла о возведении на Краснопресненской набережной супернебоскреба, самой высокой в мире башни "Россия", долженствующей вознестись на шестьсот сорок восемь метров над столицей и оставить далеко, позади и центр международной торговли в Нью-Йорке (420 метров), и отечественную Останкинскую телебашню, набирающую немногим более пятисот сорока. В невиданной громадине планировалось 114 этажей, не считая технических, рестораны, смотровые площадки и ни много ни мало 61 лифт.
      Фирма Гольданского принимала активное участие в осуществлении грандиозного замысла. Территория, выделенная под строительство делового центра России, была уже зачищена, и первую очередь готовились запускать в этом году. Гольданский приложил максимум усилий к тому, чтобы заполучить такой выгодный подряд. Пусть вклад его фирмы в общий котел стройки века будет и невелик, то, что кажется маленьким с точки зрения гигантских масштабов, вполне достаточно для одного человека. Михаилу Яковлевичу пригодились не столько энергия и предприимчивость, сколько связи в верхах, налаженные не совсем обычным путем. В Соединенных Штатах, куда он мотался то и дело для переговоров о поставках материалов, ему пришлось выполнить несколько деликатных поручений. О том, чьи это поручения и каков их истинный смысл, расспрашивать не рекомендовалось.
      Михаил Яковлевич считал, что оказывает услуги российской разведке, которая в свою очередь не остается в долгу и успешно проталкивает "Русские ворота" и на американском, и на отечественном рынке. Зачем разведке понадобилось прибегать к помощи коммерсанта - об этом Гольданский не задумывался. У всех свои резоны.
      Лифт доставил Гольданского на первый этаж. За рулем "Вольво" уже ждал шофер Саша, он же телохранитель директора "Русских ворот". Михаил Яковлевич сел в машину, сильно хлопнул дверцей. Саша тут же лихо рванул с места, и "Вольво" влился в поток машин.
      Гольданскому некогда было глазеть по сторонам и любоваться захламленными улицами Москвы.
      Он достал из "дипломата" почти готовые к подписанию документы, разложил на крышке чемоданчика.
      Как будто все в порядке, но по поводу пятнадцатого пункта о размерах неустойки в случае срыва сроков монтажа можно бы и поспорить.
      "Вольво" затормозил на перекрестке на красный свет. Ни впереди, ни сзади машин не было, поэтому Саша слегка удивился поведению мотоциклиста, который остановился вплотную к задней дверце "Вольво". Одежда мотоциклиста также выглядела странно для жаркого дня - наглухо застегнутая кожаная куртка, на голове шлем с отражателем, прозрачным только в одну сторону. Саша занервничал, подал машину вперед - проскочить под красный он не мог, наперерез "Вольво" один за другим мчались автомобили.
      - Михаил Яковлевич, - предостерегающе окликнул Саша.
      - А? - Гольданский оторвал взгляд от документов. Это раздосадованное восклицание оказалось последним в его жизни.
      В руке мотоциклиста блеснула вороненая сталь пистолета с глушителем. Выстрел был только один, но ювелирно аккуратный. Пуля попала в самую середину лба. Коммерсант нелепо дернул руками, обмяк и сполз по спинке сиденья. "Дипломат" соскользнул на пол с его колен, бумаги закружились в воздухе, как огромные бабочки.
      Саша выхватил пистолет, но серебристое крыло мотоцикла уже скрылось за углом.
      Милиция отнесла убийство Гольданского на счет разборок в криминально-коммерческих кругах столицы. Преступление было явно заказное, а следовательно, практически нераскрываемое.
      Фрэнк Коллинз, опросив присутствовавших на приеме в Балтиморе два года назад лиц, установил, что на снимке, оставленном Берринджером, изображен русский коммерсант Михаил Гольданский.
      Михаил Яковлевич оказывал услуги отнюдь не разведке, как он считал то ли по простоте душевной, то ли из нежелания лезть в опасные дебри. Он был единственным звеном, связывавшим заместителя шефа АНБ и российскую группу заговорщиков, единственной нитью, за которую могло потянуть ЦРУ. Поэтому независимо от судьбы Берринджера он был обречен.
      3
      Лесли Энджел продолжал неусыпные бдения на своем наблюдательном посту. Поимка наемного убийцы в компании Стефи и особенно записанный на пленку допрос последнего уже давали ему материал для сенсационной статьи, но что это за история без захватывающего финала? Лесли жаждал присутствовать при окончании пьесы.
      В бинокль он видел входящего в подъезд дома Корина Андрея Шалимова и отметил портретное сходство незнакомца с фотографией погибшего космонавта в газете, но посчитал это совпадением.
      Лицо Шалимова не обладало ярко выраженной индивидуальностью, он не был ни писаным красавцем, ни прирожденным уродом. Лица такого типа встречаются не так уж редко. Но Лесли запомнил пришедшего и зафиксировал его визит в записной книжке, как делал всегда, когда в дом Корина входил неизвестный ему человек (постоянных жильцов он давно изучил). Он даже заметил, как на улице к неизвестному подошла темнокожая девушка, и они направились в ресторан.
      Шалимов и Саманта сидели в притемненном зале третий час. За это время они съели и выпили все, что могли (не особенно, правда, налегая на спиртное), и официанты начинали коситься на них, подозревая неплатежеспособных клиентов. Шалимов устроился у занавешенного окна и наблюдал за улицей в приоткрытую щель.
      Промчавшийся мимо них ураганом "Ситроен"
      как вкопанный встал у коринского дома. Водитель вышел из машины, поднял капот и с недовольным видом принялся ковыряться в моторе.
      - Это Корин, - шепнул Шалимов Саманте.
      - Ты не ошибаешься?
      - Нет, это он... - Шалимов порывисто встал.
      Перед ним как из-под земли вырос официант со счетом. Саманта полезла в сумочку за деньгами, а Шалимов, мешая французские и английские слова, объяснил, что ненадолго отлучится, а девушка подождет его здесь. Раз было заплачено и в сумочке оставалось немного наличности, официант не возражал.
      Саманта сжала руку Андрея.
      - Пусть все будет хорошо!
      Шалимов поцеловал ее в щеку и вышел, Каждый шаг давался ему с трудом. Метрах в трех от "Ситроена" он остановился. Корин видел его краешком глаза, но не придал значения. Когда не ладится с двигателем, вечно набегают любопытные и советчики.
      - Корин, - тихо позвал Андрей.
      Корин недоуменно вскинул голову. В отличие от Лесли и остальных он мгновенно понял, кто стоит перёд ним. И не только то, что это человек с газетного снимка. Он слишком хорошо знал брата Андрея, а между братьями существовало несомненное сходство. Немного ошарашенный Корин видел перед собой считавшегося погибшим космонавта Андрея Шалимова, брата его старого московского друга. Корин захлопнул капот и открыл дверцу.
      - Садитесь в машину, - пригласил он. Шалимов пригнулся и забрался на переднее сиденье рядом с водительским местом. С полминуты оба молчали, приглядываясь друг к другу.