Глава тридцать восьмая

О ТОМ, КАК ЦИНЬСКИЙ КНЯЗЬ ОСВОБОДИЛ ШАНЬДУН И КАК ИМПЕРАТОР ВЕЛ ВОЙСКО ПРОТИВ СЮННУ

Когда хан упал, Тобар кинулся поднимать его.

– Что с вами, великий хан? Чего вы так испугались?

Хан тяжело вздохнул.

– Да разве мне выдержать еще одну встречу с этой Хун? Ведь впереди – она!

– Великий хан, посмотрите внимательнее, это не Хун! – прошептал Тобар.

То была Лотос. По приказу императрицы она примкнула к отряду циньского князя, помогла отбить у врага Шаньдун и теперь преградила путь Елюю. В сумерках хан обознался и принял ее два копья за два меча, которыми дралась Хун. Поняв, что перед ним кто-то другой, хан взбодрился и ринулся на Лотос. Долго бились они. Не под силу было хану одолеть Лотос, а она подняла свои копья и метнула их во врага, – одно из них проткнуло ему ногу, и хан грохнулся с коня, но тут же вскочил и, прихрамывая, побежал с поля боя. Видя, что хан ранен, Тобар приказал войску сойти с дороги и пробираться на север кружным путем. Лотос пустилась вдогонку за варварами и многих уложила.

Тем временем император вступил в Шаньдун. У городских ворот его встретил циньский князь, который сразу же сообщил государю о его матери и супруге. Выслушав князя, император спрашивает:

– Как же вы оказались в Шаньдуне? Князь в ответ:

– Основные силы варваров ушли на юг, поэтому Шаньдун остался почти без прикрытия. Я доложил об этом императрице, и ее величество разрешили нам с Лотос напасть на Шаньдун и отбить его у врага. Захватив город, мы собирались двинуться на юг, чтобы поддержать ваше величество.

– Нам досадно, – вздохнул император, – что из-за нас вы приняли на себя столько хлопот, простите великодушно!

Подозвав Верховного полководца, Сын Неба указал на циньского князя и говорит:

– Представляем вам нашего зятя, он удельный князь в земле Цинь. Обладает многими талантами и за свои заслуги отмечен высокими чинами и званиями, к тому же он ваш ровесник.

Ян поднял глаза: перед ним красивый молодой воин с умным лицом, на котором выделяются изящно очерченные брови и глаза феникса. Князь поклонился полководцу первым.

– Я наслышан о вашей преданности государю и вашем литературном даровании. Давно мечтал познакомиться с вами, но, к сожалению, княжество Цинь далеко от столицы, вдобавок дела не позволяли мне отлучаться последние десять лет.

Ян уважительно отвечал:

– Уроженец юга, я милостью государя дослужился до высокого чина, хотя способностей я обычных, а знания мои невелики. Досадую, что мне не довелось встретиться с вами раньше и при более приятных обстоятельствах.

Циньскому князю понравились искренность и скромность Верховного полководца, а Ян был покорен благородством и образованностью нового знакомого. Они полюбились друг другу с первой встречи.

– Лотос оказала неоценимую услугу трону, – обратился император к Яну. – Мы хотим лично выразить ей свою благодарность. Позовите ее!

Представ перед Сыном Неба, девушка склонилась в глубоком поклоне.

Император подошел к ней и взял за руку.

– Ты одинока, и у тебя нет никакого положения при дворе. За самоотверженность, проявленную при спасении их величеств, мы хотим наградить тебя. Скажи сама, чего бы ты хотела?

Лотос растерялась и от смущения не могла даже слова вымолвить.

– Гляжу я на эту девушку, – улыбнулся циньский князь, – и удивляюсь, как она великолепно управляет конем, как искусно владеет копьем, а в бою не уступит богатырю-мужчине! И все мы забываем, что она, подобно другим девушкам ее возраста, ждет весны, когда опадают лепестки сливы и покрываются листьями плакучие ивы! Мне почему-то кажется, что лучшую награду Лотос может дать Лунный старец, которого подошлете девушке вы, ваше величество. С вашей помощью она обретет и счастье, и знатность, и богатство!

Император бросил испытующий взгляд на Яна, а затем позвал Хун и представил ее циньскому князю.

– Это один из наших славных воинов! Она в одиночку разогнала чуть не стотысячное войско варваров и спасла нас от гибели. Прошу любить и жаловать Хун, военачальника с личным знаменем!

Циньский князь внимательно посмотрел на Хун.

– Мне рассказывали о вас как о преданной и образованнейшей возлюбленной Яньского князя и о том, как вы встретились с ним во время южного похода против маней.

Император улыбнулся.

– Не забывайте, что госпожа Хун – не просто красивая женщина и возлюбленная Верховного полководца. Она еще и наш преданный слуга! Видите, сколько достоинств в одном человеке?!

Циньский князь, не отводя от Хун восхищенного взгляда, говорит:

– Из древних книг нам известно, что Пань Ань пудрился, а Чжан Лян[321] походил на женщину, – видимо, Небу было угодно отметить их неповторимость как раз таким образом!

Император рассмеялся, а Ян напомнил, что время обсудить государственные дела, и начал:

– Сюнну потерпели поражение и отступили, но они все еще на нашей земле, а ваше величество и члены вашего семейства пребываете вдалеке от столицы. Если вы изволите в сопровождении и под охраной циньского князя проследовать в Запретный город, то я за время вашего пути постараюсь изгнать врага за пределы империи.

Циньский князь добавил:

– Наше княжество граничит с землями варваров, и мне хорошо известно, что все они – и монголы, и туфани, и чжурчжэни[322] – давно и с вожделением поглядывают на наши плодоносные равнины. Это не может не беспокоить нас, и было бы правильно, если бы ваше величество по возвращении в столицу собрали большое войско и направили его в подкрепление силам Верховного полководца, с тем чтобы можно было начать поход против северных варваров и как следует устрашить их.

Император одобрил предложенный план и приказал готовиться к выступлению на Чжэньнань. А Ян вместе с Первым воителем императорских войск Су Юй-цином, военачальником с личным знаменем Хун, мужественной Лотос и храбрецами Дун Чу и Ма Да повел свое войско на север завершать разгром сюнну.

Между тем императрица, отправив циньского князя освобождать Шаньдун, тосковала в Чжэньнани и, не получая никаких вестей о сыне, впала в беспокойство. Но в один прекрасный день она услышала гром барабанов и звонкую песню труб, а вскоре увидела императора, который в сопровождении циньского князя вошел в город. Выстроив свой отряд, сановный Инь и старый Ян поспешили навстречу государю. Тот ласково поздоровался с Инем и взял за руку Ян Сяня.

– Мы не забыли, как, приехав в столицу, вы отказались от славы, чинов и званий, удалились от мирской суеты и решили посвятить себя книгам и музыке. Но когда наступили трудные для страны времена, вы отложили книгу и цитру, оставили дом и, невзирая на почтенный возраст, приняли на свои плечи тяготы войны! Мы сохраним ваше имя для потомков на страницах исторической летописи империи. И поверьте, это лишь ничтожная доля того, что заслужили вы своей долгой жизнью!

Старый Ян почтительно поклонился.

– У меня нет особых достоинств и заслуг: просто когда я узнал, что вашему величеству угрожает опасность, я решил не пожалеть жизни ради трона и отечества.

Император обласкал старика и вошел во дворец, где встретился со своей матерью, обнял ее и зарыдал, омочив слезами ворот халата.

На другой день Сын Неба с матерью и супругой, придворными дамами и приближенными начал готовиться к отъезду в столицу.

Вскоре император вновь обосновался во дворце, который ничуть не пострадал от нашествия. Но город опустел, только редкие прохожие попадались на улицах, во дворах не слышно было пения петухов и лая собак. Император составил обращение, призывавшее жителей столицы вернуться в свои дома. Государь самолично встречал всех, кто проходил в городские ворота, и вскоре вернулись все те, кто бежал от врага, вернулись женщины, старики, молодые и дети. Десять дней подряд текли в столицу людские толпы.

Циньский князь обратился к императору:

– Варвары всегда отличались жестокостью, но ныне их разбой беспримерен, и смириться с ним недопустимо. Вашему величеству надлежит как следует наказать негодяев, тем более что для этого сложились благоприятные условия: столица освобождена, население успокоилось и можно собрать большое войско.

– Да, мы не забыли унижений, – ответствовал император, – которому варвары подвергли нас, но народ устал от войны, и его непросто будет поднять на новый поход. Мы назначаем вас Левым императорским ревизором и поручаем все крупные и мелкие дела, связанные с жизнью жителей нашей страны. Сами же мы возглавим войско против сюнну!

Циньский князь незамедлительно приступил к набору нового войска из жителей столицы и ближайших уездов и вскоре доложил государю, что сто тысяч воинов готовы к выступлению на врага. В благоприятный день государь принес на могилы своих предков богатые жертвы, надел походное платье и вместе с циньским князем повел войска на север: грохотали барабаны, звенели трубы, твердая поступь воинов сотрясала небо и землю, сверкали в лучах солнца мечи и пики. Дух был бодрым, дисциплина – железной.

Всюду, где можно, император говорил с народом, выслушивал жалобы, заботился о благе простых людей, которые передавали из уст в уста:

– Когда напали враги и страна оказалась в беде, мы думали, что пришел конец всем нам, но теперь видим – с нами Сын Неба! И сердца наши ликуют!

Народ встречал войско рисом и соей.

Достигнув земли Тайюань, император пополнил войско тридцатью тысячами воинов с гор и направил Верховному полководцу послание с приказом ожидать его на земле Яньмынь. На землях Май и Шофан остались следы жестоких сражений: поля были усеяны костями, над которыми выли шакалы и кружилось воронье. Император вызвал местных правителей, и те рассказали, что здесь недавно произошло.

– Придя в наши края, хан дождался подмоги и вступил в бой с полководцем Яном. Три дня и три ночи длилась битва. В конце концов варвары были разбиты наголову, удалось спастись лишь нескольким сотням.

Когда Сын Неба достиг Яньмыня, его встречал Ян, который предоставил свои войска в распоряжение государя. Тот назначил Яна главнокомандующим, циньскому князю присвоил звание Левого полководца, Хун – Правого командующего, Су Юй-цину – Левого командующего, Дун Чу и Ма Да – командующих правым и левым от середины отрядами. Собрав ополчение в окрестных землях, император довел численность войска до пятисот тысяч. На походе оно растянулось на двести ли – сверкали мечи и копья, развевались по ветру знамена, боевой дух находился на небывалой в истории высоте!

Когда войско проходило мимо Дуньхуана, ветер донес откуда-то звуки флейты. Мелодия была скорбной, но не напоминала ни «Безысходную тоску почтительного сына из Фэншу», ни «Плач жены Ци Ляна»[323] – она лилась торжественно и величаво, и в ней слышались гнев и печаль. Император остановил экипаж, подозвал местного правителя и спросил, кто это играет.

Правитель низко поклонился:

– Неподалеку от дороги тюрьма, а в ней государственный преступник. Это он играет.

Император почувствовал глубокое сострадание, вышел из экипажа и приблизился к тюрьме. Его взору предстал узник с железной цепью на шее и колодками на ногах. Седые волосы веером закрывали плечи несчастного, на бледном лице виднелись следы горьких слез. Он был одет в грязные лохмотья и походил скорее на блуждающего духа, чем на человека. Но в руке он сжимал древко секиры. Узник пал ниц перед государем и зарыдал. Удивленный император ласково спросил беднягу, кто он и как здесь оказался.

– Я бывший военачальник Лэй Тянь-фэн, – ответил тот.

Пораженный Сын Неба повернулся к свите.

– Разве мы приказывали так обращаться со ссыльными?!

Правитель робко заметил:

– Министр Лу Цзюнь от имени государя приказал нам содержать этого человека в строгости.

– Лу Цзюня давно нет при дворе, – вспылил император. – Почему же не отменили его приказа?

И он повелел тут же казнить тупоумного правителя. Ян обратился к государю с просьбой:

– Пощадите этого беднягу, ваше величество: он всего лишь чиновник, исполнявший приказания свыше!

Император повелел освободить Лэя от оков, одеть и накормить, а когда тот вновь предстал перед ним, сказал:

– Мы повинны в том, что вы претерпели столько незаслуженных мучений, нам стыдно посмотреть вам в глаза!

Утирая слезы, Лэй отвечал:

– Никогда я не думал, что на семидесятом году жизни буду терпеть такие унижения, а после всего этого снова увижу на свободе небо и солнце! Меня поддерживала в тюрьме мечта: выйти отсюда, убить Лу Цзюня и поведать вашему величеству всю правду об этом негодяе! Вот почему ни на час я не расставался со своей секирой. Сегодня вы подарили меня милостью, и теперь я умру со спокойной совестью.

– Лу Цзюнь предал нас и переметнулся к врагу, – проговорил император. – Мы ведем на сюнну огромное войско, чтобы изгнать их с нашей земли и примерно наказать. Мы были бы рады видеть вас в наших рядах, но вы так ослабли, что, наверно, не сможете снова встать в строй.

Лэй продолжал плакать.

– Здесь я узнал о нападении сюнну и просил освободить меня, дабы я мог кровью и жизнью доказать свою преданность императору, но меня не выпустили из железной клетки! День и ночь я требовал разрешения пойти на войну, отказывался от еды и питья, тогда Лу Цзюнь велел кормить меня насильно. Я ослаб в заточении, но стоит меня хорошенько покормить, и я стану прежним Лэй Тянь-фэном, богатырем, перед которым никто не устоит!

Он вскинул над головой секиру и завертел ею в воздухе.

– Есть еще силенки у старика! Не сносить башки предателю Лу!

Император улыбнулся, похвалил Лэя за мужество и пожаловал ему меру вина и свинью для подкрепления сил. Лэй мигом все это съел и выпил.

– Может, еще? – рассмеялся император.

– Хоть и стар я, но не откажусь от доу вина[324] и десяти цзиней мяса! – бодро воскликнул Лэй.

Государь приказал принести еще вина и мяса. Как только Лэй обрел прежнюю силу, император пожаловал ему боевого коня, лук со стрелами и возвел в чин начальника передового отряда.

И тут Ян докладывает:

– Лазутчики донесли, что хан засел в горах Хэланьшань. Места здесь опасные: на северо-востоке монголы, на юго-западе туфани, на западе – логово сюнну. Нам нельзя оставаться здесь долго. Предлагаю при поддержке войск из земель Лунси, Лаовань, Дуньхуань и Цзиньчэн окружить горы и взять хана живым в плен!

Циньский князь добавляет:

– Раз уж вы привели сюда войско, ваше величество, следует добить сюнну, хотя бы в назидание всем остальным четырем племенам и восьми народностям варваров. Призываю вас прислушаться к совету Яньского князя!

Сын Неба согласился и велел строить войска. Возле гор Хэланьшань Ян приказал устроить стан и разделил войско на триста шестьдесят отрядов, которые в свою очередь расставил по двенадцати направлениям: на каждом направлении по триста малых команд, с тем чтобы при полностью развернутом построении справа и слева от центра получалось расположение «распростертые крыла», а при сомкнутом к середине построении – «рыбья чешуя».