Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Сон в Нефритовом павильоне

ModernLib.Net / Древневосточная литература / без автора / Сон в Нефритовом павильоне - Чтение (стр. 17)
Автор: без автора
Жанр: Древневосточная литература

 

 


– Что ты мелешь о своей госпоже, Чунь-юэ? Наша барышня – .доброе и слабое создание! Чем болтать попусту, предложи дельный выход.

Служанка в ответ:

– Есть такая поговорка: сорную траву рви с корнем.

– Как же надо рвать, чтобы корней не осталось? – спросила хитрая госпожа Вэй, взяв служанку за руку.

Чунь-юэ пожала плечами.

– Все, что мы делали до сих пор, оказалось без проку, – Фея цела и невредима. Вот если бы вы, госпожа, не пожалели ста золотых для Янь Цзюнь-пина[226], то я обошла бы всю столицу, а нашла бы карающий меч для Феи, и тогда не повторились бы страсти, которые кипели восемь лет после убийства чуского князя.

Хуан подумала и проговорила:

– Но это опасно и невозможно по двум причинам. Нам, вельможам, не подобает звать в дом наемного убийцу. И все понимают, что я не терплю Фею за красоту и ревную ее к мужу. Значит, если ее убьют, все догадаются, что тут замешана я, – от чужих глаз и ушей не скрыться. Нет уж, придумай что-нибудь другое.

– Я вас не узнаю, – возразила служанка. – Если вы так страшитесь молвы, то зачем засылали во флигель наложницы чужого мужчину и пытались ее опорочить? Я понимаю так: Фея не признала себя виновной, но с горя живет затворницей и ждет возвращения инспектора. Когда он разберется, что к чему, у него заболит душа, он места себе не найдет, пока не отплатит за унижение своей любимой наложницы. И вам придется вертеться, как бусинкам на гладком столе!

И тут Хуан сквозь зубы пробормотала:

– Ты права: или умрет эта девка, или я лишу себя жизни! На тебе сто золотых, и сделай все как можно скорее!

Переодевшись, Чунь-юэ отправилась в город на поиски наемного убийцы. Вскоре она привела в дом старушонку: ростом всего пяти чи, глаза налиты злобой, седые волосы растрепаны по плечам.

– Как вас зовут и сколько вам от роду? – спрашивает госпожа Вэй.

Та в ответ:

– Годков этак семьдесят я прожила, а имени моего знать вам не обязательно. Занимаюсь я тем, что всю жизнь людей спасаю: как услышу, что где-то беда, так и несусь со всех ног туда. Вот и про вашу беду от госпожи Чунь-юэ услышала и пришла помочь вам от чистого сердца. Убийство из мести – штука непростая, поэтому если на самом-то деле причина здесь другая и вы меня, значит, обманываете, тогда поберегитесь, – как бы вам потом худо не было.

Госпожа Вэй вздохнула.

– Я вижу в вас благородную женщину и обманывать не стану. Да и кто же по пустяку решится на такое дело?!

Она велела принести вина и закусок и принялась потчевать гостью да изливать перед нею свою душу.

– Женская ревность – частая гостья в этом мире. Над ревнивыми женами можно посмеяться, можно им посочувствовать, но месть из ревности – это вещь недопустимая! Однако наше дело совсем особенное, даже неслыханное. Дочь моя, выйдя замуж, стала жертвой козней одной гнусной твари, которая пыталась ее отравить. Коли вы, как и я, за справедливость, возьмите большой нож и отомстите за поруганную добродетель, спасите дочь, а я уж не поскуплюсь. Кончите дело ладно, тогда я вас тысячей золотых отблагодарю!

Старушонка покосилась на госпожу Вэй и с усмешкой говорит:

– Ну, ежели добродетель теперь такая дорогая, то воля ваша! Госпожа Чунь-юэ мне все разъяснила. Ждите меня с весточкой через несколько дней.

На другой день старуха с ножом явилась в дом Хуанов, о чем-то перемолвилась с госпожой Вэй и ее дочерью, а как настала ночь, направилась к Янам. Чунь-юэ проводила убийцу до ворот, объяснила, как устроен сад и где искать нужный флигель, и вернулась к хозяевам.

Стояла последняя треть третьей луны. Воздух был свеж, лунный свет струился с неба. Старуха перелезла через забор и огляделась. Сад, куда она попала, был прекрасен: облетели последние лепестки с абрикосовых деревьев, зато персиковые в полном цвету, на камнях изумрудный мох, журавли парами дремлют меж стволов, вьется залитая призрачным светом дорожка. Флигели справа и слева, на воротах крепкие засовы. Старушонка направилась к западному флигелю, перебралась через внутреннюю ограду и вошла во дворик, – направо и налево находились помещения для прислуги. Помня наставления Чунь-юэ, старуха подкралась к ближайшему дому, где рядом с дверью через маленькое оконце пробивался неяркий свет. Она заглянула внутрь: две служанки спят, а какая-то красавица сидит возле светильника, подперев рукой щеку. Вид у нее измученный, лицо изнуренное, но ничего прекраснее этого лица старушонка в жизни не видывала. Верно, весенний день сморил красавицу или одолели ее горькие думы, – уж конечно, ей не снится Сян-ван[227][228] с облаком и дождем, нет, – в аромате пахучих цзяннаньских трав ее терзает печаль Цюй Юаня! Удивленная старушонка подумала: «Глаза у меня старые, но суть человека они распознают с одного взгляда. Здесь горе!» Она проделала дырочку в бумаге, чтобы лучше видеть, и прильнула к ней. Красавица вздохнула, вскинула нефритовые руки, сжав лоб ладонями, и склонилась над столом. Старуха горящими глазами осмотрела всю комнату. Взор ее снова упал на руки сидящей, и при свете свечи на белой, как снег, коже старуха увидела красное пятнышко, будто небесный журавль оставил свою отметину, будто душа покойного императора пролила каплю крови. Дело ясное: это не простая отметина, а «соловьиная кровь»! Старуха похолодела от ужаса, ноги у нее подкосились. Она вынула нож и подумала: «От веку жены ревнуют, а наложницы через то погибают. Мой удел – вызволять из беды Цзэн Цаня и Сяо-цзи. Всю жизнь я мечтаю о справедливости, и если бы не я, кто бы таких красавиц спасал?!» Она отворила дверь, вошла и остановилась на пороге. Девушка открыла глаза и окликнула служанок. Старуха с усмешкой бросила нож и говорит:

– Не беспокойтесь, госпожа. Разве вы не знаете, что два убийцы одолеют одного Юань Шао?

– Кто вы, бабушка? – спрашивает красавица.

– Убийца, которую наняли в доме сановного Хуана.

– Раз вы пришли за моей головой, отчего же не берете, чтобы отнести вашим хозяевам?

– Вы знаете, кто я, теперь откройтесь, кто вы. – Если вы пришли сюда убивать, – улыбнулась

Фея, – то зачем вести долгие разговоры? Я преступница, что вы еще хотите услышать?

– Не много вы о себе сказали. Теперь послушайте обо мне. Родом я из Лояна, молодость провела в зеленых теремах, там и состарилась, любовники меня бросили, поклонники поостыли. Тогда я озлилась на весь белый свет и принялась убивать и мстить за обманутых женщин. К Хуанам я пришла как спасительница.

Фея оживилась.

– Я тоже жила в зеленом тереме Лояна, да занесла меня судьба сначала в Цзянчжоу, а потом сюда. Из-за того, что я была «придорожной ивой и подзаборным цветком»[229], не хранила верности своему господину да еще пыталась отравить его законную супругу, я и несу наказание.

Старуха с испугом спрашивает:

– Не Фея ли Лазоревого града ваше имя?

– Да! А откуда вы его знаете?

Старуха взяла Цзя за руки и залилась слезами.

– Ваше имя для меня что гром средь ясного неба, а ваши мысли, чистые, как первый снег, – зеркало моих собственных мыслей. И такую чистоту жена сановного Хуана оклеветала! Ну ладно, нож мой остер! Он обагрится кровью этой гнусной твари и ее мерзкой дочки, он еще порадует бесов!

Разъяренная, она собралась уходить, но Фея удержала ее, схватив за рукав.

– Вы не правы! Отношения между женой и наложницей – все равно что между государем и подданным, а разве стали бы вы вредить государю в пользу подданного? Только Небо может судить в таких делах. Если же вы со мной не согласны, то лучше моей кровью омочите свой нож!

Глаза Феи сверкали, как иней осенью, как ясное солнце летом.

– Вы слишком благородная женщина, – вздохнула старушка. – Так и быть, не стану пачкать нож кровью этих Хуанов. Хоть в этом и нет справедливости, но я покоряюсь вашей просьбе. Будьте счастливы!

Старушонка подняла нож с полу и повернулась к двери.

– Запомните! – крикнула ей вслед Цзя. – Если вы причините Хуанам вред, я этого не вынесу!

– Мне два раза повторять не нужно, – проворчала ночная гостья и выскользнула в дверь.

Когда старушонка подошла к дому Хуанов, восток уже заалел. Хуан и Чунь-юэ с нетерпением ожидали ее возвращения. Завидев убийцу в окно, служанка выбежала ей навстречу.

– Что так долго? А где голова негодной?

В ответ старуха схватила левой рукой Чунь-юэ за волосы, а правой выхватила нож и, указывая на госпожу Вэй, закричала с горящими от гнева глазами:

– Подлая! Встав на сторону своей ревнивой дочки, ты оклеветала благороднейшую и красивейшую женщину. Мне следовало бы отрубить тебе голову, но добрейшая госпожа Фея велела мне простить тебя. Да узнает Небо о ее благородстве и великодушии! Вы только подумайте, – избранница Неба, у которой алое пятнышко на руке, пробыла десять лет в зеленом тереме! Если вы только посмеете обидеть госпожу Фею, я вас отыщу хоть за тысячу ли отсюда и покараю вот этим ножом!

Сказала и, накрутив косы Чунь-юэ себе на руку, двинулась прочь, уводя служанку. Госпожа Вэй, опомнившись от потрясения, послала слуг схватить старуху. Но та обернулась к посланным и проговорила: – Если тронете меня, убью вашу хозяйку!

Слуги убрались восвояси, а старуха выволокла Чунь-юэ на людную улицу и принялась голосить:

– Пусть услышит мои слова всяк, в ком есть хоть капля совести и справедливости. Я наемная убийца. Жена превосходительного Хуана, подлая Вэй, прислала за мной служанку Чунь-юэ, вот эту, которую я держу, чтобы для ублажения ее гнусной, ревнивой дочки я принесла им за тысячу золотых голову госпожи Феи, наложницы инспектора Яна. Я отправилась в дом господина Яна и, только взглянула на госпожу Фею, сразу все поняла. Бедняжка лежала, печальная и изнуренная, одетая в какие-то лохмотья. Я до сих пор дрожу – ведь чуть не убила благороднейшую женщину, у которой на руке алое пятнышко «соловьиной крови»! Если узнаю, что другой убийца соблазнится тысячей золотых, которые сулит за убийство госпожи Феи эта подлая Вэй, тут же предстану перед ним, и да охранит его Небо! Тут старуха обернулась к Чунь-юэ.

– Про тебя не скажешь, что ты животное: с виду у тебя все на месте – и пять страстей, и шесть кладовых[230]. Ты чуть не погубила достойнейшую госпожу Фею. Я готова убить тебя! Но тогда не останется свидетеля преступлений старухи Вэй. Поэтому я оставляю тебе твою подлую жизнь. Не забывай об этом!

С этими словами она взмахнула ножом, Чунь-юэ упала на землю, а старушонка исчезла. Пораженные прохожие кинулись к упавшей служанке и увидели: нет у нее носа и обоих ушей и все лицо несчастной залито кровью. Слух о происшествии быстро разнесся по столице, и про невиновность Феи и злодейство жены сановного Хуана узнали все.

Слуги, которые держались неподалеку, подняли Чунь-юэ и внесли ее в дом. Увидев, что сделалось со служанкой, госпожа Вэй и ее дочь затряслись от ужаса. Но госпоже Вэй урок этот не пошел впрок! Уложив Чунь-юэ в своей спальне, она села поджидать мужа.

Вернувшийся со службы Хуан, увидев удрученными и жену и дочь, спросил:

– Что у вас опять тут случилось?

– Право же, вы словно глухой и слепой, – скривившись, запричитала госпожа Вэй. – Не знаете, что в вашем собственном доме творится!

– Да в чем дело? Говори же поскорее! Госпожа Вэй указала на Чунь-юэ.

– Взгляните на эту несчастную!

Хуан раскрыл пошире подслеповатые глаза: какая-то женщина, вся в крови, без носа и без ушей, – смотреть страшно!

– Кто это?

– Наша служанка, бедная Чунь-юэ.

Хуан побелел и спросил, как это произошло.

– Прошлой ночью, когда пробило третью стражу, в наш дом забралась убийца и утащила Чунь-юэ. Нам удалось спастись, а бедняжке пришлось сами видите каково. Неслыханное варварство! До сих пор от страха дрожу, а виновница всего – Фея!

– А как вы догадались, что убийцу подослала Фея? – опешил Хуан.

– И догадываться не пришлось! Убегая, убийца сказала: «Я пришла за госпожой Хуан. Шла к Янам убить госпожу Фею, но, убедившись в ее чистоте, явилась сюда наказать жену и дочь превосходительного Хуана». Ясно ведь, что навела убийцу подлая наложница!

Выслушав жену, сановный Хуан разгневался и тут же решил отдать повеление по судебному ведомству о розыске убийцы, а государя просить о наказании Феи. Но госпожа Вэй покачала головой.

– Это не годится: в прошлый раз вы ведь тоже докладывали государю о Фее, но, кроме позора, ничего не добились. Пригласите лучше моего племянника, он ведь служит советником у государя. Скажите ему, что дело идет о подлежащем суду нарушении устоев морали, а долг племянника – как раз и заниматься такими вопросами.

Сановный Хуан согласился с женой, тотчас послал за племянником госпожи Вэй, которого звали Ван Суй-чаном, и пересказал ему все, что услышал от женщин. Ван Суй-чан был человеком недалеким и без труда дал убедить себя в правоте семьи Хуанов. Он обещал начать дело против наложницы.

Тем временем госпожа Вэй потихоньку от мужа пригласила придворную даму Цзя.

– Давно мы не виделись с вами, но я постоянно вспоминаю о вас. А сегодня решилась просить вас посетить наш дом, чтобы заручиться вашей поддержкой в одном непростом деле.

Указав на Чунь-юэ, она сказала:

– Эта бедная девушка – служанка моей дочери. С ней случилось несчастье: пострадала от ножа убийцы вместо госпожи. Она жива, но осталась на всю жизнь калекой. Муж говорит, что ее можно вылечить снадобьем из крови ящерицы. Однако это лекарство – большая редкость, и я не могу его раздобыть. Говорят, оно имеется у дворцовых лекарей. Не сможете ли вы облегчить судьбу бедняжки?

– В вашем доме большая беда! – воскликнула гостья. – Почему же вы не схватили убийцу, не привлекли к ответу негодницу, которая подослала, не наказали обеих?

– Такова уж судьба моей доченьки, – вздохнула госпожа Вэй, – а от судьбы никуда не денешься. К тому же муж мой стар и немощен, семейными делами заниматься не желает. Вот у меня и нет другой опоры, кроме вас!

Дама Цзя распростилась и ушла и вскоре прислала нужное снадобье. Затем она отправилась к императрице и пересказала ей историю, изложенную женой Хуана, от себя добавив:

– Дочь Хуана ужасно ревнива, но мне думается, что и эта Фея Лазоревого града не без греха. А госпожа Вэй оказалась меж ними, как меж двух огней. Надо бы ей помочь!

– Не верь ни единому ее слову, – улыбнулась императрица.

На другой день на приеме у Сына Неба советник Ван Суй-чан представил на высочайшее имя доклад, в котором говорилось:


«Законы морали и нравственности – устои государства. Наложница Верховного инспектора Юга Ян Чан-цюя по прозвищу Фея Лазоревого града вознамерилась погубить законную супругу Ян Чан-цюя: сначала травила ее ядом, а недавно подослала к ней наемного убийцу. Об этом невозможно без содрогания ни рассказывать, ни слушать! Не почитать старшую жену – тягчайший грех против устоев, подстрекать к убийству – деяние, подлежащее наказанию через суд. Прошу Ваше Величество передать это дело в судебную палату, дабы схватить убийцу и наказать наложницу Ян Чан-цюя и тем самым укрепить порядок и нравы».


Император гневно взглянул на сановного Хуана и вопросил, отчего тот молчит, ведь речь идет о делах его семьи. Сложив почтительно ладони, Хуан говорит:

– Я ничего не смею сказать вашему величеству, ибо стар и все мое время уходит на верноподданную службу, так что мне недосуг заниматься семейными делами.

Император помолчал, подумал и произнес:

– Вторжение убийцы в дом, даже если бы речь шла о жилище простого горожанина, – вещь из ряда вон выходящая, тем более ужасно, что насилие произошло в доме заслуженного вельможи. Но любой убийца осторожен, его трудно поймать, поэтому надо начать с выяснения – кто его подослал.

Сановный Хуан низко поклонился.

– Я уже докладывал вашему величеству о Фее Лазоревого града, но мои заключения были подвергнуты тогда сомнению. Больше я не осмеливался оскорблять слух вашего величества тем, что можно почесть пустыми женскими дрязгами и сплетнями. Однако эта Фея – женщина неслыханного коварства, она и подослала убийцу, тут даже и расследовать-то нечего. Сам убийца назвал ее имя, об этом все в столице знают!

Сын Неба вскипел.

– Зависть и ревность свойственны людям, но разве допустимо по этой причине покушаться на жизнь человека? Повелеваем схватить убийцу, а Фею Лазоревого града выслать туда, откуда она прибыла в столицу!

– Мы не знаем, откуда она прибыла, – вставил слово советник Ван Суй-чан. – Может быть, лучше заключить ее в тюрьму?

– Мы подумаем об этом, – ответил император. – Пока оставьте саму Фею и займитесь поимкой убийцы.

После приема государь отправился в покои императрицы и в беседе рассказал ей, помимо прочего, о деле Феи и принятых им мерах. Императрица улыбнулась.

– Я тоже слышала об этом. Думаю, что все это подстроено из ревности, и незачем двору вмешиваться в семейные дрязги. Жаль только, что невинный человек может поплатиться жизнью за свою доверчивость.

– Вы совершенно правы, – ответил Сын Неба, – но у меня есть один план, который я приведу в исполнение, как только вернется в столицу инспектор Ян Чан-цюй.

– Что же это за план?

– Для начала я временно вышлю Фею из столицы.

– Это разумно, – кивнула императрица, – по крайней мере, хоть все успокоятся. Обе стороны должны быть довольны.

– Вечно у этого Хуана что-то не ладится, а нам заботы да хлопоты, – нахмурился император.

– Да, и я соглашаюсь сейчас с твоим планом только ради тебя. Я-то знаю, что госпожа Вэй и ее дочь готовы на любой обман, знаю, что они творят зло, надеясь, что я их по давней памяти выручу.

Вызвав наутро сановных Хуана и Иня, государь сказал:

– Мы решили следующее. Поскольку каждый из вас доводится Ян Чан-цюю тестем, то вы должны помогать один другому в беде и действовать заодно. Сейчас вы отправитесь к Ян Сяню и передадите ему мое повеление относительно Феи Лазоревого града – она должна отбыть туда, откуда приехала в столицу. Семейные же раздоры должны быть немедленно прекращены! Окончательное решение мы примем после возвращения Ян Чан-цюя из похода!

Сановный Инь неплохо знал нрав Хуана и его жены, но подумал, что пока и в самом деле самое лучшее – отъезд Феи в Цзянчжоу.

– Ваше величество рассудили мудро, – сказал он. – Мы немедленно едем к Ян Сяню и объявим ему вашу волю.

Когда они вышли из дворца, сановный Хуан задумался: «Не все удачно сложилось в жизни моей дочери, но Фея уедет, и тогда в доме Янов воцарится покой. Поспешу-ка я к ним».

А что случилось потом с Феей, об этом в следующей главе.

Глава двадцатая

О ТОМ, КАК, НАДЕВ ХАЛАТ ОТШЕЛЬНИКА, ЧУНЬ-ЮЭ ПРИЕХАЛА В МОНАСТЫРЬ ГОРНЫЙ ЦВЕТОК И КАК ЮЙ СИ ПИЛ ВИНО И БОЛТАЛ С ПРИЯТЕЛЕМ НА ПЕРЕКРЕСТКЕ

Сановный Хуан, опередив Иня, примчался к Янам и объявил волю императора.

– Таков приказ государя, – добавил он, – и я удалюсь только после выдворения этой девки из вашего дома.

Тут появился и сановный Инь.

– Приказ отдан императором для восстановления мира в вашей семье, – сказал он. – Поэтому лучше всего выполнить его безотлагательно.

Сановный Инь уехал, а старый Ян позвал Фею и говорит ей:

– Я стал совсем глухим и слепым – и вот оно, наказание за то, что не справляюсь с домашними делами. Из-за этих бесконечных раздоров придется тебе на время уехать в Цзянчжоу и там дождаться возвращения Чан-цюя.

Не смея от стыда поднять глаз на стариков, Фея горько заплакала. Старик разжалобился и принялся ее утешать, а потом помог ей собраться в путь. Слуги сложили в небольшой экипаж пожитки Феи и ее служанки Су-цин. Фея простилась с госпожой Инь и вышла из дому. Слезы катились по ее щекам. Она села в экипаж, который покатил по дороге в Цзянчжоу. Столица с каждым часом удалялась все дальше. Начались горы. Фея с грустью глядела на холмы и реки, словно надеялась найти у них утешение. Подул ветер, начался дождь, окрестности затянула мутная пелена, дорогу можно было различить с большим трудом. Пришлось остановиться на постоялом дворе, находившемся в тридцати – сорока ли от столицы. Цзя и служанка уселись у светильника, который зажег предупредительный хозяин. Фея задумалась: «Удивительна все-таки моя судьба!.. В раннем детстве я потеряла родителей, претерпела столько горя и лишений, наконец встретила академика Яна, и наши души слились в едином порыве, и у меня появилась надежда, огромная, как гора Тайшань. А что же сегодня со мною сталось? Куда я еду? В Цзянчжоу у меня ни одного близкого человека, – кто меня там приютит? Года не прошло, как я уехала из этой глуши, а теперь возвращаюсь, словно преступница. Стыд! За что со мной так несправедливо поступили? Если я нарушила законы, почему двор не объявил об этом вслух? Если я плохая жена, то судьбу мою должен был решать только муж, и никто другой! Лучше всего мне, бесприютной, не мучиться и расстаться с жизнью прямо здесь, посреди дороги, ведущей в изгнание!» Она разрыдалась. Су-цин, как могла, попыталась успокоить ее.

– Небу ведомо, что у вас чистая, словно снег или лед, душа. Солнце светит вам, как и всем. Если вам совсем невмоготу, уйдите в монастырь и скройтесь за его стенами, чем так убиваться!

– Уж если не повезет в жизни, – вздохнула Цзя, – то это надолго. Чего мне теперь ждать, на что надеяться?

Су-цин продолжает свои увещания:

– Говорят, достойный человек если и погибает, то во имя достойной цели. А когда наш господин, который находится за тридевять земель отсюда и знать ничего не знает о том, что здесь творится, прослышит вдруг о вашей гибели, каково ему будет? Вспомните видение госпожи Ли ночью за занавеской! Если даже вас грызет безысходная тоска, вы должны собрать все силы и верить в свою любовь, – рано или поздно вы обретете счастье!

– Ты меня убедила, Су-цин, – вытерев слезы, промолвила Фея, – я верю твоим словам.

Узнав о местоположении ближайшего монастыря, Фея велела собираться в путь. Монастырь был расположен в чудесном уголке, в нем проживало с десяток монахинь, в храме высились статуи трех святых. Всюду – сияние, цветы, удивительное шитье и шелковые сумы, в воздухе стоит чудесный аромат. Монахини приветливо приняли гостью, захлопотали вокруг нее, предложили чаю.

Вечером, после трапезы, Фея потихоньку позвала к себе настоятельницу и говорит ей:

– Я родом из Лояна, покинула столицу из-за распрей в семье и хочу попросить у вас приюта на несколько месяцев. Какова будет воля Будды?

Монахиня в ответ:

– Будда милосерден. Вас доняла беда, вы нуждаетесь в покое, мы будем рады принять вас здесь.

А сановный Хуан пришел домой и говорит жене и дочери:

– Сегодня наконец я отомстил нашим врагам! Когда же он рассказал о высылке Феи в Цзянчжоу, госпожа Вэй охладила его пыл ледяной усмешкой.

– Если ядовитую змею или дикого зверя только пугают, а не убивают, – сказала она, – то они становятся еще опаснее.

Опешивший Хуан не знал, что и ответить. Когда он ушел, госпожа Вэй поспешила к несчастной Чунь-юэ. За прошедший месяц раны на лице служанки зарубцевались, но она осталась совершенно обезображенной, – прежнюю Чунь-юэ просто невозможно было узнать в этой уродине. Она взглянула на себя в зеркало и заскрежетала зубами.

– Если прежде Фея Лазоревого града была врагом только моей госпожи, то теперь она и мой враг! Я отплачу ей за все!

– Фея теперь далеко отсюда, – вздохнула госпожа Вэй, – живет себе припеваючи в Цзянчжоу да ждет приезда инспектора Яна. А что-то будет тогда и с моей доченькой, и со мной?!

– Не беспокойтесь, госпожа, – усмехнулась Чунь-юэ. – Я выведаю, где она живет, и отомщу ей!

В пятнадцатый день первой луны императрица пригласила к себе придворную даму Цзя и говорит ей:

– Каждый год в этот день я еду в монастырь помолиться за сына, а сегодня занемогла. Возьми благовония и фрукты, поезжай в Горный Цветок и помолись вместо меня.

Дама Цзя почтительно поклонилась и без промедления отбыла в Горный Цветок, где принесла жертвоприношения и сотворила молитвы. В монастыре повсюду красовались узорчатые занавеси и пестрые флаги, трепетавшие на ветру, который срывался вниз с гор. Звуки барабанов и слова молитв наполняли храм. Пожелав государю десять тысяч лет жизни и испросив у Неба счастья для императора, придворная дама пожелала осмотреть монастырь. В восточном флигеле ее заинтересовала одна комната. Придворная дама подумала, что там никого нет, и взялась было за ручку, как вдруг услышала слова Сопровождавшей ее монахини:

– Это комната для гостей. Недавно в ней поселилась одна молодая женщина. В ее доме произошло несчастье, и она не хочет никого видеть.

– Если бы я была мужчиной, – улыбнулась дама Цзя, – я бы не подошла к этой комнатке. Но на женщину ваша гостья, надеюсь, не обидится!

Она открыла дверь и увидела печальную красавицу, которая тихо сидела у столика.

Дама Цзя подошла к ней поближе и спрашивает:

– Отчего это вы, такая красавица, заперли себя в далеком монастыре?

Фея подняла глаза и мелодичным голосом ответила:

– Я здесь случайно, проездом. Мне стало нехорошо, постоялого двора поблизости не оказалось, вот я и попросила приюта.

Слушая красавицу, придворная дама разглядывала ее и вдруг почувствовала к ней расположение. Она присела и говорит:

– Я приехала сюда помолиться. Зовут меня Цзя. Ваше прекрасное лицо, ваши приятные речи расположили меня к вам. Я уже полюбила вас, – сама не пойму, как это случилось! Сколько же вам лет и как вас зовут?

– Меня тоже зовут Цзя, – ответила Фея, – а лет мне шестнадцать.

– Смотрите-ка, мы с вами вроде как родственницы. Сегодня я не поеду обратно, хочу провести ночь в монастыре, рядом с вами.

Она велела принести свои вещи в комнату Феи. Та после долгого одиночества обрадовалась и знакомству с дамой Цзя, и ее участию. Скоро Фее начало казаться, что они давным-давно знакомы и даже связаны общими узами, как листья одного дерева. Умалчивая о своих тревогах, Фея вела с дамой Цзя приятную для обеих беседу. Придворная дама поняла, что красавица – образованная девушка.

– Мы с вами чуть ли не родственники, – вдруг сказала она, – отчего же вы не откровенны со мной? Судя по вашим манерам, вы не монахиня. Почему вы здесь оказались? Расскажите мне, не таясь.

– Я родом из Лояна, у меня нет близких. В доме, где я жила, со мной произошло несчастье. Я не знала, куда мне деться на этом свете, и вот приехала сюда, чтобы покоем и тишиной залечить свои раны.

Кончив говорить, она закрыла лицо руками. Дама Цзя поняла, что девушке трудно рассказывать о своем горе, и не стала больше расспрашивать.

– Я не знаю, что у вас на душе, – начала она утешать Фею, – но только уверена в том, что будущее ваше лучезарно. Зачем же отрекаться от жизни из-за случайного невезения? Я езжу в этот храм, как к себе домой, все монахини рады оказать мне услугу, поэтому о вас здесь будут хорошо заботиться. Но прошу вас – доверяйте мне, вам будет легче!

Фея поблагодарила придворную даму за добрые слова. А та, наутро собравшись в обратный путь, взяла Фею за руки и долго не отпускала, не в силах расстаться с красавицей.

В столице дама Цзя доложила о своей поездке императрице и отправилась к себе. Помня о Фее, она велела отвезти в Горный Цветок несколько лянов серебра и куль снеди. Служанка собралась и уехала.

Тем временем Чунь-юэ, задумав отправиться на розыски Феи, начала собираться в путь. Свою обезображенную голову она закрыла зеленым платком и приделала себе нос из воска.

Перед уходом она сказала:

– Некогда Юй Жан[231] раскрасил себя под прокаженного, чтобы отомстить Чжао Сян-цзы[232], и добился своего. Ныне Чунь-юэ меняет свой облик, чтобы отомстить Фее! Но только ли за себя?

– Если ты сделаешь, что порешила, – с улыбкой напутствовала ее госпожа Вэй, – получишь от меня тысячу золотых и до конца дней не будешь знать забот.

Чунь-юэ ушла с мыслью: «Из колодца рыбу пустили в море – поди найди ее! Говорят, у моста Ваньсуй живет некий господин Чжан, самый искусный в столице гадатель. Попробую у него разузнать, где скрывается Фея». Она взяла несколько ляпов серебра и пришла к гадателю.

– Мне нужно узнать, где скрылся один преступник. Помогите, прошу вас!

Чжан подумал, потом бросил кости и говорит:

– Мудрецы гадают, чтобы помочь людям избавиться от зла и обрести успокоение. По костям вижу: вам в этом году не повезло, поэтому будьте осторожны, ни с кем не враждуйте. И еще помните: даже преступник может оказаться благонравным человеком!

– Вы мне зубы не заговаривайте, – засмеялась Чунь-юэ. – Вы мне откройте, куда спрятался преступник.

С этими словами она протянула серебро, а гадатель произнес:

– Ваш преступник сначала двинулся на юг, а потом внезапно повернул обратно, на север. Если он не скрывается в горах, то уже умер.

По пути домой она встретила Юнь Сянь, служанку дамы Цзя. С этой девицей она несколько раз болтала, когда придворная дама наносила визиты госпоже Вэй. Чунь-юэ окликнула ее:

– Куда путь держишь, Юнь Сянь?

Та ничего не ответила, растерявшись при виде незнакомого мужчины, – ведь Чунь-юэ была одета в мужское платье, да и лица ее было не узнать.

– Да это я, Чунь-юэ. Недавно я перенесла очень тяжелую болезнь, и у меня изменилось лицо. Понятно, почему ты меня не узнала. А мне сказали, что у моста Ваньсуй живет искусный врачеватель, вот я и пошла к нему. Во время болезни я, чтобы не простыть, одевалась в мужское платье, а теперь так к нему привыкла, что и снимать не хочу. Так что не удивляйся.

– В тебе ничего не осталось от прежней Чунь-юэ! – говорит Юнь Сянь. – Что же за болезнь тебя поразила?

Поглаживая свой восковой нос, Чунь-юэ со вздохом проговорила:

– Называется «преображение». Хорошо еще, что жива осталась!

– А я иду по приказанию госпожи в монастырь Горный Цветок.

– По какому делу?

– На днях моя госпожа ездила туда помолиться и повстречала там девушку, которую тоже зовут Цзя. С ней хозяйка очень сдружилась. Вот и велела отнести ей еды да серебра.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54