Ползучие лианы закрыли слоем листьев разбитые стены, где когда-то висели тщательно вышитые гобелены, на растресканных полах со стертыми цветочными орнаментами распускались дикие цветы. Туман рассеялся, и над разбитыми стенами, где когда-то поднимался свод крыши, раскинулось небо, синее, безмятежное, как поверхность спокойного моря, кое-где тронутая пеной облачков. Эйлии подумалось, что всем храмам надо бы быть такими – без крыши, открытыми небесам, с незастекленными окнами, открытыми для ветров и птиц. Конечно, с дождем были бы трудности. И зимой в них тоже служить нельзя. Но в ясный день, такой как сейчас, как легко было бы здесь молиться!

Как в руинах Халдариона, она ощутила прошлое почти рядом. Тысячи и тысячи людей побывали здесь до нее, шли той же дорогой мимо охраняемых драконами врат к бассейну в конце пролета. Она понимала, что это пруд не естественного происхождения. По древним потрескавшимся камням она обошла мраморный парапет, густо заросший травами и мхом, и остановилась заглянуть в воду. Абсолютно недвижная поверхность отражала кроны и небо, и в бесконечной глубине ее, в зеркале Небес, плыли облака. На Эйлию глянуло ее отражение, глаза расширились от восторга и трепета. Девушка сбросила башмаки и погрузилась в пруд, как была – в рясе, во всей одежде.

– Что с тобой стряслось?

От резкого голоса Йомара Дамион вздрогнул.

– Оставь меня одного, – сказал он не оборачиваясь. Йомар испустил тяжелый вздох раздражения.

– Дамион, нам надо подниматься в гору. Зимбурийцы могут нагнать нас в любую минуту. Пошли заберем этот ваш камень – и мотаем отсюда.

– А потом? – спросил Дамион, обернувшись к нему. – Потом что делать будем? Еще несколько зимбурийцев поубиваем, пока сами не ляжем? Я вот думаю, Йомар, сколько людей совершали убийства за этот кусок камня на горе, и сколько из них считали себя при этом правыми? Я не буду убивать ни за Камень, ни за что другое.

– Ты будешь убивать ради самозащиты, как и я.

– Но я – рукоположенный священник, понимаешь? Для меня убивать…

– Отлично понимаю! И понимаю, что ты ничем от нас, прочих, не отличаешься, – оборвал его Йомар. – Я действительно убивал людей, и убивал, чтобы они меня не убили, а они убили бы, если бы я не дрался. Но мне это простительно, да? Я не священник, я – как вы это называете? – грешник, да? – Черные глаза пылали гневом. – В том-то и беда с вами, попами и шаманами, чистюлями и святошами – вы считаете себя лучше других. А потом, выяснив, что это не так, тут же впадаете в печаль? Так вот, я в печаль не впадаю, потому что слишком хорошо о себе и не думал. Да, у меня на руках кровь, и будет еще кровь, пока это все кончится. И ты знаешь, мне начхать, что ты обо мне думаешь.

Дамион уставился на него, пораженный:

– Послушай, Йо, я же не хотел сказать…

– Что ты хотел сказать, я уже понял. И я тебе не Йо. Так вот, я ухожу. Я иду на эту дурацкую гору забрать этот проклятый камень, и помоги Небо тому, кто попытается встать у меня на дороге. Ты не думал, насколько больше людей погибнет, если зимбуры заполучат камешек? Так подумай. Можешь идти со мной или не идти – дело хозяйское.

Он зашагал прочь. Дамион минуту смотрел ему вслед, бледный, сцепив окостеневшие руки, а потом побежал за ним.

Ана облегченно вздохнула, увидев, как мужчины возвращаются в лагерь, но тут же лицо ее стало озабоченным.

– Разве Эйлия не с вами?

– Эйлия? – недоуменно посмотрел на нее Дамион. – Она пришла и поговорила со мной, а потом ушла – я думал, обратно в лагерь.

– Сюда она не возвращалась, – сказала Лорелин.

– Да что это за девчонка такая? – возмущенно воскликнул Йомар. – Стоит отвернуться, как ее заносит куда-нибудь в сторону. Может, стреножить ее, как лошадей?

Дамион застонал, стукнул себя по лбу:

– Это я виноват. Она пришла за мной. Йомар, надо ее найти.

Они встали все вместе и пошли в лес.

Дамион первый увидел руины храма. Он пошел по мшистому пролету и вытаращил глаза, когда над мраморным парапетом поднялась женская голова. Кончики ее волос плавали на воде, но сверху они были сухие, и солнечные лучи, просвечивая сквозь пушистую массу, окрашивали ее золотом заката. Щеки девушки слегка порозовели, кожа казалась почти прозрачной, алебастровой и светящейся теплым светом, ухо, пойманное солнечным лучом, просвечивало, как раковина. Полы белой рясы легли вокруг нее кругом, как цветок водяной лилии.

Элейка, не иначе, потомок какого-то уцелевшего племени волшебного народа… и тут он ее узнал.

– Эйлия? – неуверенно спросил Дамион.

Какая-то интересная игра света, наверное. Вообще он считал ее хорошенькой, но сейчас она преобразилась совершенно непонятным образом: лицо, обращенное к нему, лучилось светом, восторгом – таким он себе всегда представлял лица святых. Серые глаза с чуть лиловым оттенком, цвет дикой фиалки. Она глянула на него этими преображенными глазами, подплывая к краю бассейна.

– Что случилось, Эйлия? – спросил он, протягивая ей руку. – Ты упала?

Она покачала головой и вылезла, облепленная мокрыми юбками. Йомар, подойдя с остальными, стал отчитывать ее за самовольный уход, но девушка сразу перебила его:

– Мы все должны омыться в этом бассейне.

– Шутишь? – Йомар несколько сдал под уверенным напором ее слов. – Тут все может быть, от пиявок до водяных змей…

– А по мне, вода достаточно прозрачна, Йомар, – сказал Дамион, глядя в бассейн.

– Дна все равно не видно, – недоверчиво сказал Йомар. – С виду глубоко. Я туда не полезу.

– Я бы на твоем месте полез, – сказал Дамион, который сейчас был от него с подветренной стороны.

Мохарец глянул на грязь и кровь, покрывающие его одежду и кожу, и пожал плечами:

– Само отвалится.

Ана и Лорелин осматривали развалины. Головы каменных драконов были вымазаны чем-то, напоминающим засохшую кровь, и корочки отслаивались от челюстей и шей. Метелка поднялась на задние лапы, обнюхать.

– Здесь были антропофаги, – заключила Ана. – Из этих старых статуй они сделали идолов. Похоже, что они приносят им жертвы.

– Но ведь не антропофаги их построили? – спросил Дамион, подходя и ней и к Лорелин.

– Нет, – ответила Эйлия. – Эти драконы были стражами храма. Им полагалось иметь устрашающий вид и напоминать приходящим о святости места. Чтобы войти сюда, надо было сначала победить все свои страхи.

Ана кивнула:

– Да, это был храм очищения. Он был посвящен Тринолоанану, небесному Царю Драконов. Такие храмы всегда строились вокруг пруда или возле озер или рек, потому что истинные драконы воду любят.

Есть два вида драконов: огнедраконы, носители зла, и другие – не злобные чудовища, но духовные создания, как боги или феи. Их называют лоананы, то есть «Владыки Ветра и Воды», потому что им повиновались силы неба, воды и ветра. Они могли насылать дождь или заставить вздувшуюся реку войти в берега. И это не были еще все их силы. Небесные драконы могли менять по желанию свой облик, превращаться в кого хотят – в птицу, в зверя, в человека.

– В нечто подобное верят каанцы, – вспомнил Дамион.

– Они узнали это от элеев. Каанские императоры заявляли, что лоананы в образе человека сочетались союзами с их предками, а императоры прежних дней умели принимать облик дракона.

– Но зачем антропофагам поклоняться этим драконам? – спросила Лорелин.

– Возможно, они считают, что это изображения Модриана-Валдура в облике дракона. А быть может, они все еще боятся Тринолоанана и приносят жертвы, чтобы смирить его гнев за свое вторжение. Так что не приходится удивляться их нападению – мы слишком приблизились к их святилищу.

– Так не стоит ли нам покинуть это место? – спросил Дамион.

Ана покачала головой:

– Они не посмеют вернуться.

Эйлия подошла к каменному берегу бассейна.

– Это бассейн очищения.

– Совершенно верно, – подтвердила Ана.

– В прежние времена, когда паломники шли со всего мира, чтобы увидеть Камень, им следовало сперва приготовиться, – объяснила Эйлия своим спутникам. – Велессан говорит, что в горах этих есть три уровня. Сначала надо омыться в воде этого бассейна храма Дракона – это ритуал очищения. После выхода паломнику давали зеленую мантию, и он шел на следующий Уровень – так называемый Уровень Зверей. Он находится на полпути в гору. К приходу туда человек должен был подчинить себе звериную сторону своей натуры, и если это у него получалось, немерейский мудрец давал ему красную мантию и разрешал идти дальше, на Уровень Людей. Там надо было научиться владеть своим разумом – управлять чувствами и так далее. И если у тебя все это получалось, тебе давали белую мантию и разрешали идти в Святой город и лицезреть Камень. У некоторых паломников на подъем в гору уходили недели, у других – годы. Нужна была духовная готовность.

Йомар громким фырканьем высказал свою точку зрения на пилигримов и их процедуру подъема.

– Я уж точно не буду столько мешкать, могу вас заверить. И плавать я тоже не собираюсь.

Дамион вдруг внимательно уставился на воду:

– Вон там! Что-то там шевелится!

– А что я говорил? – Йомар перегнулся через парапет. – Где? Я не вижу…

Дамион подтолкнул его сзади, и Йомар с шумным всплеском бухнулся в воду.

– Ах ты… – можно было разобрать, когда он всплыл, а остальное потерялось за шумным отплевыванием.

– Будешь знать, как пинать меня в лодыжку, – объяснил Дамион. – Как вода?

– Пиявок полно. Прыгай давай.

– Ладно, Йо. Ты не обиделся?

Йомар подплыл к краю, ухватился за него одной рукой, а другую протянул вверх.

– Нет. Помоги вылезти.

– Ага, как же. На такой старый фокус я не попадусь.

Йомар широко оскалил белые зубы.

– Припоминаю вроде бы, что поп должен помогать всем, кто попросит. Так что давай руку, ваше преподобие.

Дамион вздохнул, протянул ему руку и очутился в бассейне.

– Дети, дети! – квохтала Ана.

Вода ощущалась на коже прохладой и гладкостью серебра. Дамион поплыл длинными медленными толчками, плавные круги, колышущие облака, разошлись от него по воде. Будто плывешь прямо по небу. Неизъяснимое спокойствие снизошло на него – скорее даже какая-то всепоглощающая радость. Он был одновременно и умиротворен, и очищен от грехов.

– Ну-ка, девушки, вперед! – позвал он радостно. – Последняя курица жмурится!

Обе девушки засмеялись и прыгнули одновременно. Они обрызгали мужчин, которые стали платить им тем же, и через миг закипела водяная битва. Сторон в ней не было: каждый брызгал на всех без разбора со смехом и визгом.

Ана не присоединилась к этой игре, а только наклонилась омочить лицо и руки, а потом села на камень разрушенного храма, давая отдых ноющим ногам.

– Как ты переменилась!

Голос раздался сзади. Она не изменила положения, не выдала удивления и не повернула головы, когда из-за статуи дракона вышел высокий мужчина в плаще и встал перед нею. Мандрагор смотрел на нее сверху вниз, в смертельно-бледном лице ярко сверкали золотые глаза. Молодежь плескалась в бассейне, ни на что не обращая внимания.

– Как и ты, – спокойно ответила она.

– Не так, как ты. Ты посмотри на себя! Старая, слабая, высохшая, как осенний лист! Как ты это терпишь? Подумать только, кем ты была раньше!

Нотка печали слышалась в этих словах.

– Достигая определенного возраста, – спокойно стала объяснять Ана, – начинаешь понимать, что тело есть всего лишь обуза. Я бы с удовольствием оставила ее и доверила бремя жизни другим.

– Я тоже не намерен жить вечно, – ответил Мандрагор. – Но я говорю не о смерти, а о старости. Это последняя шутка жизни за наш счет.

– Мне не верится, что ты проделал весь этот путь ради обсуждения подобных вопросов.

Золотистые глаза задумчиво сощурились.

– Быть может, ты все-таки не настолько уж переменилась. Но уже не те между нами отношения, Ана, потому что ты правду сказала: я переменился.

Вот это она видела отлично. Его аура пылала перед ее мысленным взором, но в ней была тень, как пятнышко на солнце: язва на светлом. Ану пробрало дрожью предзнаменования, холодным ветром из будущего.

– Я хочу, чтобы ты знала, чего от меня ждать, – продолжал Мандрагор. – Не думай, будто я на стороне твоих врагов. Я не больше люблю зимбурийцев – как и вообще почитателей Валдура, – чем ты. Культ Модриана в Маурайнии оказался для меня удобен на время, но не более – я в него никогда не входил. Но я и не на твоей стороне. Когда я помогаю одному отряду, это лишь для того, чтобы помешать другому. И я не хочу, чтобы кто-либо из вас, ты или они, достигли поставленной цели. Как это было в твоем духе – использовать этих зимбурийских дураков! – Нотка удивленного одобрения мелькнула в голосе и тут же исчезла, сменившись суровостью. – Буря на море должна была служить предупреждением, как и гроза. Я могу наколдовать кое-что куда серьезнее, и ты это знаешь. А твоя сила тает, Ана. Ты долго так не выдержишь.

Он снова замолчал, но Ана ничего не ответила. От бассейна неслись радостные звуки: молодежь вдруг обнаружила, что отлично может петь на четыре голоса, и сейчас распевали народную песенку – несильное сопрано Эйлии, хрипловатое контральто Лорелин, чистый тенор Дамиона и великолепный баритон Йомара.

– Да, ты действительно спасла мне жизнь, – сказал Мандрагор, помолчав. – Хорошо. Я хочу заплатить этот долг, пощадив твою жизнь и жизнь твоих спутников. Да, даже Лорелин. Но не ожидай от меня большего. Я буду и дальше делать все, чтобы тебя задержать.

Он шагнул назад, в тень деревьев, и пропал.

Молодые люди вылезли из бассейна, все еще распевая и хохоча, шутливо колотя Йомара, который заменял слова песни собственными – не слишком приличными. Бассейн выполнил свою извечную работу – очищения, разрешения. Люди вышли из него возрожденными, с них смыло все, отягощающее отношения между ними, – напряжение, неприязнь. В этом не было никакой магии, ничего, кроме удовольствия от воды, от чистоты. Шумной веселой гурьбой молодежь вернулась к Ане, отжимая мокрую одежду.

– Мы искупались, а заодно и постирались!

– Мне так на месяц хватит.

– Противный ты, Йомар!

Ана сидела собранно, неподвижно. Храм за ее спиной был пуст.

Подъем на гору отряд начал в отличном расположении духа, переодевшись в сухое и просушив мокрое над огнем. «Все это, – думала Эйлия, – такой будет отличный рассказ! Когда-нибудь. Я уж жду не дождусь, пока будет, кому рассказывать». А самая лучшая часть рассказа, его кульминация – впереди, на вершине.

В основном радужное настроение Эйлии было вызвано тем, что она ехала с Дамионом. Поменяться предложила Ана, и Эйлия, сидя на белом жеребце и вцепившись в пояс Дамиона, от всего сердца это предложение приветствовала.

Сперва езда была приятной, уклон несильным, древняя дорога, вьющаяся по склону, сохранилась на удивление хорошо. Вскоре отряд заметил двух огромных каменных львов по разные стороны дороги – они обозначали ворота на таинственный Уровень Зверей. Время и непогода обошлись с ними круто, и теперь они были больше похожи просто на два камня, смутно напоминающие львов: круглые выступы там, где были гривастые головы, остатки мощных сложенных лап, покрытые пятнами лишайников. «Какие же они невероятно старые! – подумала Эйлия. – Старше, чем можно себе представить».

За изваяниями начинался густой лес, но у Эйлии сейчас не было мыслей об опасности. Здесь же святое место, Священная гора, описанная и в Писании, и в преданиях народа фей. Уж сюда-то ни один антропофаг не сунется.

Проехав около часа, отряд сделал привал в укрытом месте – у группы деревьев возле скального выхода, где рядом журчал родник и белая завеса воды спадала с каменной полки. Лошади как следует напились, Ана заправила кожаные бутыли. С горных пиков справа, с их ледяных полей задувал холодный ветерок. Йомар ежился и бурчал насчет холода, потеснее запахивая плащ, но все остальные были рады свежему бодрящему воздуху и жадно втягивали его в легкие. Пока все отдыхали, мохарец встал на краю скального выхода, держа лук и стрелы наготове и оглядывая долину – не видно ли погони. В своем темном облачении он был похож на ониксовую статую. Глядя на него, такого сильного и уверенного, Эйлия благодарила судьбу, что он с ними. Бывало, что с ним неудобно, но Йомар – из тех людей, которых хочешь иметь рядом в минуту опасности.

Но пока что опасности не было, и Эйлия чуть отошла вверх по склону среди диких цветов, пробивающихся яркими пятнами в траве: изящные желтые высокогорные лилии, горные анемоны с синевато-лиловыми лепестками, как крокусы. В теперешнем приподнятом настроении Эйлия больше не считала себя обузой для отряда. Может быть – всего лишь, может быть, – ей предназначено стать летописцем этих необычайных событий. С радостным возбуждением она поняла, что это значит: она станет писателем. Как Велессан Странник, или Элониус, или сам Бард из Блиссона! Писателем, книги которого печатаются, ее имя войдет в каталоги, студенты будут изучать ее работы! «Мое путешествие в Тринисию» Эйлия Корабельщик. Или «Волшебный остров. Легенда, ставшая правдой», «Бестиарий Тринисии: флора и фауна забытой земли», «Путешествие на край света: мое участие в величайшем приключении нашего времени».

Все эти заглавия промелькнули в мозгу; она смаковала их, перебирала, как скряга – золото.

Больше она не завидовала Лорелин. Снова вернулось сочувствие, которое она когда-то испытывала к этой странной, сиротливой женщине-ребенку. Лорелин – всего лишь девчонка, никакая не богиня, что бы там ни думали немереи и зимбурийцы. Эйлия с легкой дрожью вспомнила, что сделают зимбурийцы, если поймают Лорелин.

У Дамиона были свои заботы. Он подошел к скале, где стоял Йомар, и сказал негромко:

– Тревожат меня наши женщины, Йо.

Йомар посмотрел на них и пожал плечами:

– Бабы – народ покрепче, чем ты думаешь.

– Не эти, – возразил Дамион. – Эйлия совсем не сильна, а Лорелин слишком смела, ее заносит. Кажется, она не понимает, что значит опасно. Ана тоже плохо выглядит, что неудивительно, учитывая возраст. Надо за ними присматривать.

– Особо возиться мы с ними не можем, – заметил Йомар, – если хотим добраться до вершины раньше зимбуров. Как я понимаю, они уже идут по нашему следу, да еще и с подкреплением. Когда они чего-то хотят, они легко не отступятся.

– Я тоже, – сказала Ана, услышавшая эти слова, и вдруг улыбнулась бесовской улыбкой.

– Да? И что же ты будешь делать? – спросил Йомар. – Отбивать зимбуров этой вот клюкой? Или натравишь на них свою боевую кошку?

– Нет, дорогой, Метелка драк не любит, – ответила Ана с совершенно серьезным лицом.

– Ладно, проехали, – буркнул он. – Пошли на эту гору, а то зря время теряем.

Отряд пошел дальше пешком, ведя в поводу усталых лошадей, потому что подъем стал круче. Светлохвойные породы сменились темнохвойными. Однажды люди увидели горную антилопу с длинными, прямыми, наклоненными назад рогами – она стояла как статуя на скальной полке. Ближе стало видно, что рога у животного шевелятся, ходят по кругу, как у улитки. Они склонились вперед, угрожающе выставив острые кончики.

– Это иаль! – с восторгом заявила Эйлия. – Они тоже считаются мифическими. Бендулус про них писал – говорил, что они направляют рога вперед, если хотят драться, и убирают назад, когда отдыхают.

– Давайте обойдем его подальше, – предложил Йомар. – А то еще набросится.

Люди шли в гору, продолжая вести в поводу лошадей. Только Ана осталась верхом на пони, потому что для ходьбы слишком устала. Никогда раньше Эйлия не была так близко к какой-нибудь горе: возможности исследовать прибрежный хребет в Маурайнии ей так и не представилось. В изумлении смотрела она на водопады, струящиеся с крутых утесов, на клочья облаков, застрявшие в вершинах сосен, как паутина в траве. Действительно будто рядом с небом, подумала она благоговейно. Здесь земля встречается с небесами.

Дамиона пейзажи не интересовали – он тревожно оглядывался на Ану. Вид у нее был изможденный, седая голова склонилась к шее пони. Она уже не пыталась нести кошку на руках, и Серая Метелка свернулась в седельной сумке. Глядя на осунувшееся, морщинистое лицо, Дамион подумал, что делать, если старуха заболеет. Никаких лекарств в отряде не было, кроме запаса трав у Аны.

Сейчас отряд вел Йомар. Военный человек, он знал, что вполне можно идти вперед, даже если болят ноги и спина, и безжалостно подгонял спутников вверх по склону. А они, хотя и злились на него, сами знали, что будут ему потом благодарны. Кое-как бредя вперед, они вышли к двум большим статуям. Два конных изваяния образовали проход.

– Всадники на лошадях, – сказала Ана, поднимая голову. – Идеал элеев: человек правит природой, ум – материей, разум укрощает звериную натуру. Мы дошли до Уровня Людей.

Только голос у нее был слаб.

Все оглянулись назад, на долину. До сих пор все мысли настолько занимал подъем, что никто не интересовался открывающимся видом. Земля окрасилась индиговой дымкой дали, река превратилась в поблескивающую полоску, а дальше виднелась более светлая синева моря. Небо очистилось, если не считать нескольких ватных облачков, так близко, что, казалось Эйлии, только протяни руку – и коснешься их. Они были на высоте вершины, и темные тени их ползли по долине внизу.

Ана нахмурилась.

– Что-нибудь не так? – спросила ее Эйлия, встревожась.

– Вон та тучка, – ответила Ана. – Она плывет против ветра.

Все посмотрели туда. Кучевое кудрявое облако, серое снизу и снежно-белое сверху, двигалось к ним непонятно быстро, выпуская за собой длинные лохматые ленты. В его туманных глубинах вспыхивал сине-белый свет и слышался низкий рокот, вроде рычания зверя.

– Грозовое облако? – подумал вслух Дамион. – Но слишком оно маленькое для грозового фронта. И все остальное небо чистое.

Эйлия вспомнила страшную бурю в долине. От этого непонятного, одинокого и быстрого облака ей стало так же жутко, как тогда. «Оно живое, – подумала она. – Или что-то внутри него живое».

Все повернулись, не сговариваясь, и поспешили вверх по склону. Лошади тоже беспокоились, чувствуя приближение бури. Эйлия оглянулась через плечо и ощутила укол страха, когда увидела, как серая масса облака спускается к ним, закрывая почти все небо. Вот сейчас оно столкнется с вершиной горы, обернет ее и людей своими душными глубинами. И бежать некуда, и спрятаться негде.

Солнечный свет погас, будто задули лампу. Огромная серая тень наползла сверху со скоростью чистокровного скакуна, и тут же вниз потянулись первые шарящие щупальца облака. Вскоре оно было повсюду, густое и липкое. Люди очутились в дымно-темной парной пустоте.

Ана слезла с пони, вид у нее был мрачный.

– Прошу всех стоять неподвижно и тихо, всех!

Все спешились. Мужчины придерживали морды коней, а те фыркали и закатывали глаза. Ветвистая молния ударила в горную вершину, на долю секунды выхватив из тьмы ее силуэт. Снова воцарилась серая тьма, и гром прокатился по каменистым полям вершин. Лошади пронзительно заржали, а Метелка протяжно взвыла.

«Это не просто гроза, – подумал Дамион, глядя на раздутые ноздри лошади. – Животные чуют что-то, чего не замечаем мы…»

Послышался шелестящий шум и стеной налетел порыв ветра, будто воздух рванулся в пустоту, оставленную каким-то огромным пролетевшим телом. Дамион вцепился в уздечку Артагона, но конь взвился на дыбы, колотя копытами воздух, и тут снова полыхнула молния. Снова высветился склон горы: деревья, статуи, торчащий каменный выступ странной формы… Дамион вгляделся пристальнее – это был совсем не камень.

На выступе скорчился демон.

В свете молнии Дамион увидел его совершенно ясно: чудовищный образ с двумя огромными темными крыльями, полуопущенными по бокам, массивная рогатая голова и глаза горят огнями. Он таращился со своего каменного пьедестала.

«Враг… Враг собственной персоной…»

Снова сгустилась тьма, и видение исчезло.

– Йо! Ана! Вы видели? Видели его? – закричал Дамион, указывая рукой. Снова пылающая вспышка озарила гору, и на этот раз существо на выступе заметили все. Оно изменило положение, и теперь Дамион увидел, что демон стоит на четырех когтистых лапах, а огромная рогатая голова повернулась в профиль, вытянутая звериная морда.

Это был не демон. Это…

– Дракон! – крикнула Лорелин.