– Я знаю, почему тебя едва не убили. – Розалинда, глубоко вздохнув, присела рядом с ним. – Он осторожно накрыл рукой дрожащие пальцы Розалинды, лаская ее взглядом безмятежно-голубых, словно море, глаз. – На мне проклятие.
      Он ничего не сказал, и она, отвернувшись, продолжила:
      – На мне проклятие, Дрейк. Я была помолвлена семь раз. И каждый из помолвленных со мной мужчин или юношей умер. – Ничего не утаивая, она поведала ему о несчастных судьбах своих поклонников. Поведала человеку, от которого более всего хотела сохранить это в тайне! Закончив рассказ, Розалинда облизала пересохшие губы и взглянула ему в глаза. – Вот и все. Семь несчастных безвинных жертв. И это не считая бедного сеньора де Монтейла.
      – Сеньор! – Дрейк добродушно хмыкнул. – Его дни и так были сочтены. Ты здесь ни при чем.
      – Возможно. Но все другие погибли молодыми. Как же я могу согласиться на эту свадьбу, если знаю, что тебе не избежать опасности? – Она замолчала, коснувшись его рукава. – Ты ведь не просто какой-то там поклонник.
      – К черту проклятие! – Дрейк взял ее руку в свою и сжал ее. – Мне нет дела до такой чепухи.
      – Дрейк, подумай хорошенько, – отозвалась она, отнимал у него руку.
      – Нет никакого проклятия, Розалинда.
      Она недовольно нахмурилась.
      – Ах ты, самоуверенный негодяй! – И. покачав головой, возмущенно вскочила с места. – Это проклятие со мной почти всю мою жизнь, а ты, зная с нем менее часа, уже счел себя знатоком в этом вопросе. Как характерно для мужчины! Почему ты решил, что вправе быть таким безапелляционным?
      – Потому что ты мне не безразлична.
      – Как же! – Она в ярости заметалась по комнате – Это потому, что я женщина и от меня проще отмахнуться. Или… или потому, что спас мне жизнь? – Она наморщила лоб, силясь определить источник его наглости. – Думаешь, только потому, что в детстве не дал мне утонуть, ты имеешь теперь какую то власть надо мной, знаешь меня лучше, чем кто-либо иной?
      – Причина вовсе не в том, хотя я действительно знаю тебя лучше других.
      Она пыталась понять и не понимала значения открытого взгляда его ясных голубых глаз. Разве сейчас имеет значение тот прискорбный инцидент? Разве это определяет опасные, близкие отношения, которые возникли между ними, их представления друг о друге?
      – Прости, – она виновато потупилась. – Просто я не выношу, когда мне что-то неподвластно. В моей жизни было лишь две силы, которые я не смогла подчинить своей воле: проклятие и ты.
      Он криво усмехнулся и без видимых усилий сел на постели.
      – И ты позволишь двум этим силам лишить тебя счастья? Предпочтешь всю жизнь оставаться девственницей, отказавшись удовлетворить свой темперамент?
      – Но это безопаснее всего, разве нет? После твоего возвращения я в суматохе совсем забыла о проклятии. Видимо, подумала, что поскольку наш брак на самом деле обман, то и опасность тебе не грозит. Я ведь не собиралась вступать в брачные отношения. Не могу же я полностью сдаться тебе на милость. Но сегодня, увидев проделки Купидона… – она закрыла глаза ладонями и вздрогнула, – я поняла, что проклятие прекрасно живет себе в Торнбери-Хаусе!
      Дрейк встал с постели и, подойдя к Розалинде, осторожно положил руки ей на плечи.
      – Почему ты не рассказала мне об этом якобы существующем проклятии раньше?
      – Потому что тогда бы ты знал, какая я ужасная, как ты всегда и говорил.
      – Я никогда не говорил, что ты ужасная.
      – Ребенком очень часто…
      Он грустно засмеялся и прижался щекой к ее уху, там, где кудрявились мягкие, тонкие завитки.
      – Я просто надеялся, что ты подумаешь обратное. Кто бы мог подумать, что ты воспримешь мои слова всерьез.
      – Я и не хотела. Но ты лишь подтвердил то, что мне уже было известно.
      – Что же, сердце мое?
      – Что я ничего не стою.
      Он повернул ее к себе и заглянул ей в глаза. Затем одной рукой крепко обнял, а другой стал нежно гладить ее запылавшие щеки.
      А ей и правда хотелось, чтобы ее утешили. Слишком долго она старалась быть сильной, слишком долго тянулось ее одиночество. А что, если дать волю чувствам и позволить ему завладеть ее сердцем и ее телом? Боже милосердный, ведь тогда она поступится не только правами на свой дом, она отдаст ему и душу. Хватит ли у нее сил уступить, а когда все закончится – спокойно пережить это?
      Схватив гладившую ее руку, Розалинда поцеловала ладонь. Глаза наполнились слезами. Печаль ее была настолько глубока, что даже не было сил рыдать. Она лишь позволила соленому потоку литься по щекам.
      Дрейк осторожно прижал руку к ее сердцу.
      – Пусть печаль уйдет. Она не твоя, – проговорил он. – Она была бы моей, если бы я так не стремился к мщению.
      – Нет, ты стал воплощением мечты моего отца. А я была какой-то девчонкой. Более чем бесполезной.
      Он прижался губами к ее лбу и пробормотал:
      – Ты самая необыкновенная женщина на свете. И как ты могла такое думать?
      – Мое рождение стало причиной смерти моей матери. Она умерла, пытаясь родить сына. Я бы умерла за нее, если бы смогла. Я так ее любила!
      Он грустно улыбнулся, отчего на его обветренном лице появилась сеточка морщинок.
      – Значит, ты считаешь, что убила свою мать? – Он обхватил ее голову руками. – Моя дорогая, ты уже взрослая женщина. Я вижу следы прожитых лет в твоих морщинках, когда ты улыбаешься и хмуришься Их раньше не было. Твоя пышная фигура просто божественна. И все это говорит о том, что ты намного прекраснее, мудрее и живее, чем представляла себе та девочка, которой ты когда-то была.
      Розалинда кивнула с печалью и покорностью, понимая, к чему он клонит.
      – Ты уже слишком взрослая, чтобы цепляться за детские вымыслы. Ты не убивала свою мать. Твой отец обожал тебя. Я никогда не испытывал ненависти к тебе. И тебе не надо владеть этим домом, чтобы быть самой яркой звездой Англии.
      Она закрыла глаза, до глубины души тронутая его словами.
      – Ты женщина, так позволь же себе быть ею, пока еще не поздно.
      – Я не могу…
      Его губы замерли у ее дрожащих губ.
      – Дай волю своим чувствам, любовь моя.
      – Дрейк…
      – Дай волю… – Его губы прижались к ее губам, а все остальное за него сказал поцелуй Она вздохнула, и его язык проник в сладкие глубины ее рта, дабы утолить терзавший его голод.
      Чем больше Дрейк целовал ее, тем сильнее становился этот голод. Он прижал ее к себе так крепко, что если бы его желание исполнилось, они бы слились воедино. Она выгнулась ему навстречу, и его блуждающая рука встретилась с ее вздымающейся грудью.
      Прежде ему хотелось грубо овладеть ею, стремительно насытить бушевавший в нем голод, но тем самым он уподобился бы любому животному, а она ощутила бы себя еще более никчемной.
      Нет, сейчас Дрейк жаждал возвести ее на пьедестал, умастить ее тело благовонными маслами, показать ей, какая она бесценная на самом деле.
      Он оторвался от губ Розалинды, и его рука скользнула с ее щеки на нежную шею. Теперь под пальцами Дрейка ощущался бешеный ритм ее пульса, выдававший бушующую в ней страсть. Он улыбнулся и положил руки на нежные впадинки ее ключиц, где белая кожа была усыпана еле заметными веснушками. Плечи Розалинды выглядели такими хрупкими, что казалось, могут рассыпаться в его сильных руках. Но сила и слабость так обманчивы и зачастую прекрасно сосуществуют.
      – Дрейк, – прошептала она, глядя на него затуманенными зелеными глазами, цвет которых напомнил ему тот пруд, из которого он когда-то ее вытащил. – Дрейк, научи меня быть женщиной, – торопливо зашептала она, – научи.
      Сердце у него в груди встрепенулось от такой перспективы. Он всю жизнь мечтал о ней, и эти мечты вот-вот сбудутся. Охваченный страстью, Дрейк властно прижал ее к себе и разряд молнии пронзил его. Что же в ней такое, что так будоражит его кровь? Почему так случилось, что он никогда по-настоящему не хотел ни одну другую женщину?
      Долго сдерживаемый, неутоленный голод вырвался наружу, и Дрейк стал осыпать поцелуями ее шею. Розалинда обмякла в его объятиях, и его рука скользнула в вырез платья. Слава святым, он был глубоким, и понадобилось лишь одно движение, чтобы опустить его, обнажив сосок. Дрейк сжал его пальцами, сначала слегка, потом сильнее, и она ахнула от нового неожиданного ощущения.
      – Твоя рана… – прошептала она, прерывисто дыша – Твоя рана!..
      – Она меня не беспокоит. – Его пальцы уже деловито ослабляли шнуровку на лифе.
      Розалинда тем временем стала лихорадочно расстегивать его камзол, помогая ему снять его через голову. Она хотела видеть его обнаженным. И пусть ничто им не мешает!
      Едва был сброшен камзол, как она просунула руки под его рубашку, жаждая коснуться его совершенного тела…
      – Я мечтала об этом, – пробормотала она, осыпая его грудь поцелуями. – Дрейк, мне так нужно, чтобы ты коснулся меня. Но только ты, никто другой тебя не заменит!
      Услышав ее признание, он почувствовал себя в раю. Он-то ведь знал, чего ей стоило признаться в том, что он ей нужен.
      – А ты мне нужна еще больше, – прошептал Дрейк в ее волосы, погрузив в них пальцы словно в ванну, полную шелка. Нагнувшись, он поцеловал ее ухо, а затем его язык нырнул в ушную раковину, словно обещая еще большую близость.
      – Я хочу увидеть тебя без одежды, – прошептала она. Он поцеловал ее в висок и улыбнулся.
      – Все, что пожелаете, мадам.
      Она откинулась на подушки, наблюдая, как он стягивает с себя рубашку. Пот блестел в завитках черных волос, покрывавших его мужественную грудь. Мускулы на плечах переливались при каждом его движении.
      Раздевшись, Дрейк вытянулся в полный рост, и Розалинда вся затрепетала. Какая картина. Широкие плечи, мощный торс, узкие бедра, стройные ноги и еще такое, чего ранее она никогда не видела, – его набухшая плоть.
      У нее, должно быть, все невольно отразилось на лице, потому что он сказал:
      – Я буту нежен.
      Почему-то она засомневалась в этом и даже отпрянула, когда Дрейк подошел к постели. Но примостившись рядом с ней, он нежно обнял любимую, и она впервые почувствовала, как может быть покойно в объятиях близкого человека. Он приник к ее губам в глубоком поцелуе, и она ответила; ее язык скользнул в его жаркий рот, и это, похоже, лишь подстегнуло его.
      Осмелев, она уложила Дрейка на спину, провела рукой по его груди, потом томно прижалась ртом к соску и принялась ласкать его языком и нежно покусывать.
      Дрейк с шумом вдохнул и схватил ее за плечи.
      – Черт возьми, мадам! – воскликнул он и откинулся на подушку. – Вы еще сведете меня с ума.
      Она радостно засмеялась и, осмелев, взяла в руку его пульсирующую плоть. Он вздрогнул и застонал от наслаждения. Сердце Розалинды гулко забилось в груди, волны неизвестного доселе возбуждения окатывали ее с ног до головы.
      – Боже, Роз! – судорожно выдохнул он. – Ты действительно никогда не переживала ничего подобного?
      – Конечно, – хрипло ответила она, – просто я наслушалась вдов.
      Она сжимала руку все сильнее, и когда его дыхание стало сбивчивым, а на висках заблестел пот, он оттолкнул ее руку и приподнялся. Встав на колени позади нее, он решил закончить начатое – избавить ее от мешавшей ей одежды, дотянув вниз ее рубашку, Дрейк обнажил грудь, нежную и мягкую, словно спелая груша. Целуя ее, он спустил рубашку вниз и вдруг резко остановился.
      Открыв глаза, Розалинда увидела, как он смущенно запустил пальцы в свою шевелюру.
      – Что случилось? – прошептала она.
      В ответ послышалось лишь его прерывистое дыхание.
      – Ты можешь ласкать меня. Мне нравится.
      – Поверь, я жажду этого больше всего на свете. Но мы еще не женаты. Ты же хотела подождать, почувствовать себя достойной…
      – Я не…
      – Возможно, это я никчемный, – перебил он жарким шепотом. – Роз, ведь ты – леди. А я… – Он с болью посмотрел на нее. – Я просто уличный мальчишка.
      – Я никогда в действительности не считала тебя уличным мальчишкой. – Она нежно взяла его за подбородок и заставила посмотреть себе в глаза.
      Во взгляде Дрейка с новой силой вспыхнул огонь, когда он увидел, что она изнемогает от любви к нему.
      – Я знала тебе цену, еще когда была ребенком. Знала, что мой отец любил тебя как сына. И какой отец не пожелал бы такого наследника? Возьми меня, Дрейк. Я хочу, чтобы это был ты. Я ждала именно тебя, другого мне не надо. Прошу, научи меня быть женщиной.
      Бушевавшие в нем чувства отразились на его лице, когда он встал на колени и крепко прижал ее к своей груди. Его колебания улетучились. Наконец-то они познают блаженство единения. Пришло время совершить то, что предначертано им судьбой. Дрейк потянулся и властно поцеловал ее, обхватив руками ее груди и лаская их до тех пор, пока она не выгнулась ему навстречу, мягкая и податливая как воск.
      Скользнув рукой по животу любимой, он решительно сжал ей бедро, одновременно рисуя языком замысловатые узоры в ее ухе. Его рука поднималась все выше и выше, пока не замерла на шелковистом треугольничке между бедер.
      Розалинда уже вся трепетала, а когда он коснулся полыхавшей, словно огонь, плоти, начала извиваться в его руках, пока его настойчивые ласки не заставили ее взорваться.
      Она дико вскрикнула, ибо ее захлестнула волна неведомых ранее ощущений, затем еще одна и еще, и наконец все стихло. Совершенно обессилев, она с благодарностью прижалась к нему.
      – Да, моя Розалинда, – проговорил он, играя ее волосами. – Ты очень долго ждала этого.
      Уложив ее на постель, Дрейк навалился на нее всем своим огромным телом и стал страстно целовать, опьяняя и разжигая ее чувственность.
      – О, сколько же я упустила? – прошептала она, улыбаясь. – Сколько же я упустила за все эти годы?
      Она с изумлением ощутила, что способна на страсть и жаждет разделить ее с другим. С Дрейком.
      Словно читая ее мысли, он развел коленом ее бедра. Пора ей отдаться на милость пожару, который они оба старательно разжигали и за которым наблюдали издалека. Это обжигающее осознание друг друга пугало их, когда они были детьми, влекло, когда стали старше, и в итоге породило очищающий огонь.
      – Все хорошо? – спросил Дрейк хриплым от обуревавших его чувств голосом, осторожно скользнув в ее лоно и давая ей время привыкнуть.
      – Да, – тихо прошептала она в ответ.
      – Я уже в тебе.
      – Да…
      – Как же долго я ждал тебя! – прошептал он ей прямо в губы, обливаясь потом.
      – Шш… – Она закрыла глаза. – Нет никакого прошлого.
      – Да, – согласился он, – есть только это. – И он резко вошел в нее.
      Она приглушенно вскрикнула, и он замер до тех пор, пока не увидел, как просветлело ее лицо. Когда же он стал осторожно двигаться, Розалинда застонала от нового, сладостного чувства. Как чудесно было ощущать его в себе, стремящегося в такие глубины, о которых она и не подозревала! Уловив ритм его толчков, Розалинда выгнулась ему навстречу. Потом он неожиданно усадил ее к себе на колени, погрузился в нее еще глубже, и ее захлестнула новая волна наслаждения.
      Спустя мгновение он снова опустил ее на постель и стал яростно вонзаться в нее, словно дикий жеребец.
      Наконец взорвавшись в экстатическом танце, он на мгновение замер, глядя на нее полыхающим, отстраненным взглядом, и упал в ее объятия.
      Тишина. Долгая, уютная тишина. Перекатившись на бок, он прошептал:
      – Я должен был думать, должен был знать…
      Вспыхнув от похвалы, сквозившей в этих словах, Розалинда дотронулась до повязки на его голове.
      – Дрейк, как ты себя чувствуешь?
      – Ты о моей голове? – Он вдруг вспомнил, как на него упала статуя Купидона.
      – Нам не надо было… А вдруг бы это привело к твоей смерти?
      Дрейк приоткрыл один глаз и нахально ухмыльнулся.
      – Да, теперь я, пожалуй, поверю, что ты способна на убийство. Но я умру счастливым человеком.
      Розалинда весело засмеялась и прижалась головой к его плечу. Сейчас она была слишком счастлива, чтобы думать о каком-то проклятии.
      Спустя несколько минут глаза любимого закрылись, дыхание стало ровным, и он заснул. Розалинда в сгущавшихся сумерках тотчас осмотрела повязку на его голове. Кровотечения не было. Дрейк поправится, он ведь не какой-нибудь неженка, напротив, само олицетворение силы и жизни.
      И тут до нее донеслись отдаленные звуки аплодисментов.
      – Мои сцены! – прошептала Розалинда. Она совершенно забыла о том, что должна была играть.
      Накинув халат, Розалинда тихо выскользнула на маленький балкончик над галереей. Праздник был в полном разгаре. Внизу, прямо под ней, полукругом сидели гости, а на помосте перед ними актеры разыгрывали сцены, написанные ее рукой. Очевидно, Шекспир, дабы не утомлять гостей ожиданием, решил играть без нее.
      Если она и испытала разочарование, то лишь мимолетное, ибо оно быстро сменилось восторгом при виде живого интереса публики. Она про себя повторяла слова, предвидя каждый нюанс, каждую двусмысленность.
      И вот закончилась последняя сцена, актеры раскланялись. Гости устроили им настоящую овацию. Слезы радости бежали по щекам Розалинды. Она аплодировала исполнителям и их мастерской игре, аплодировала восторгу, самой жизни, потому что никогда еще не ощущала себя такой живой.
      Сегодня у нее удивительный день – она испытала наслаждение от близости с мужчиной и радость признания ее творчества. Она не знала, что сильнее, и лишь молилась, чтобы ей никогда не пришлось поступиться одним ради другого. Впрочем, в любом случае она уже больше не сомневалась, что состоялась как личность. И как женщина.

      Вернувшись в спальню Дрейка, Розалинда заснула так крепко, словно это в ее голову попал осколок каменной статуи. Она безмятежно провела бы в постели полдня, если бы не Дрейк.
      – Доброе утро, солнце мое, – буквально прогремел он у нее над ухом, с грохотом распахнув дверь в десять утра.
      – А оно действительно доброе? – спросила она, зевнув и приоткрыв глаза. – Когда ты встал?
      – Давным-давно. – Он присел на краешек постели. – А День действительно хорош!
      – Ты снял повязку, – заметила она.
      – Рана уже заживает. Должно быть, это твои исцеляющие руки.
      На нем была белая рубашка, расстегнутая у ворота, и коричневые панталоны в обтяжку. Она вдруг испытала неведомое ей доселе чувство собственницы и, дерзко сунув руку ему под рубашку, зарылась в шелковистые завитки волос.
      – Да, день будет очень хорошим, – многозначительно произнес он и довольно вздохнул.
      – Почему же?
      – Это день нашей свадьбы.
      – Что? – Она сразу села на кровати и прикрыла одеялом обнаженную грудь. – День нашей свадьбы?
      – Нас обвенчают через час в твоей любимой беседке из роз. Я обо всем договорился с викарием.
      – Почему ты не разбудил меня раньше?
      – Просто духу не хватило. Ты так сладко спала.
      – Дрейк, мы не можем жениться в такой спешке.
      – Это еще почему?
      – «Почему?» – очень уместный вопрос.
      – Может быть, тебе напомнить? Этой ночью я лишил тебя девственности.
      Она встретилась с ним взглядом и густо покраснела. Судя по всему, он не испытывал угрызений совести. Да и она ни о чем не жалела.
      – Значит, благородство не позволяет по-другому.
      – Да. И потом, мы же решили пожениться. Так зачем тянуть?
      Действительно, зачем? Вопрос справедливый. Несмотря на все его заверения, она все еще тревожилась по поводу проклятия, а более всего хотела знать, что с ней станет после замужества. Чем она жертвует? Одно дело решиться на брак без супружеских отношений с Дрейком, и совсем другое – соблюсти все, что положено. Испытав наслаждение от физической близости, Розалинда понимала, что назад пути уже нет.
      – Неужели боишься?
      Этим вроде бы невинным вопросом Дрейк, видимо, вновь намеренно подзадоривал ее.
      – Нет, не боюсь. Часа вполне хватит. А теперь ступай. Нечего смотреть, как я одеваюсь. Вчера это уже привело Бог знает к чему.
      Он усмехнулся и чмокнул ее в щеку.
      – Вот и молодец. Встретимся в саду. Ах да, чуть не забыл! – Он вытащил из-за пояса подзорную трубу и вручил ее Розалинде.
      – Что это?
      – Свадебный подарок. Новомодное изобретение одного итальянца. Я пользовался им в море. Хочу, чтобы ты знала, что никогда не оставлю тебя ради морских путешествий Даже если ты втайне и надеешься на это.
      Он подмигнул ей и вышел из спальни. Если бы она не была уверена в обратном, то сказала бы, что он действительно хочет жениться на ней.
      В одном халате и с распущенными волосами Розалинда ворвалась в восточную гостиную и увидела там Франческу за вышиванием, а также леди Беатрису и двух ее племянниц, приехавших погостить из Северного Кента. Светлые локоны аккуратно обрамляли милые личики девочек.
      – Добрый день, миледи, – приветствовала она их с нервозной веселостью.
      Все разом подняли головы и замерли. Одна лишь Франческа решилась выразить всеобщее удивление:
      – Розалинда, твои волосы похожи на заросший и неухоженный сад; я никогда не видела тебя такой раскрасневшейся, а глаза твои искрятся, как пламя. Случилось либо что-то чудесное, либо что-то ужасное. Так что же?
      – Предоставлю вам самим судить об этом, – ответила Розалинда. – Я выхожу замуж.
      – Что?! – хором воскликнули Франческа и Беатриса.
      – Замуж! – восторженно закричали девочки.
      – А сколько времени у нас на подготовку? – опомнилась наконец Фрэнни. – Год? Месяц? Неделя?
      – Вообще-то один час. – Розалинда дернула плечиком и направилась к двери, наслаждаясь всеобщей растерянностью. – Мы встречаемся с ним через час в розовой беседке, вернее, уже меньше чем через час. Время летит незаметно.
      – С ним? – деликатно осведомилась Франческа. – И кто же он?
      – Как кто? Дрейк, конечно! – воскликнула Розалинда. – За кого же еще я могла бы выйти замуж?
      – Действительно, – с облегчением вздохнула Франческа, и торжествующая улыбка осветила ее прелестное лицо, – кто же как не Дрейк? Клянусь, час – это даже слишком долго. Торопись, Розалинда: один из вас может передумать и за пять минут.
      Розалинда тряхнула своей огненно-рыжей гривой и радостно обхватила себя за плечи.
      – Я знала, что ты поймешь, Фрэнни! Ты всегда понимаешь.
      – Поспеши. Нам нужно приготовиться.
      Глядя вслед удалявшейся Розалинде, Франческа заметно растерялась. Конечно, новость прекрасная, лучше и не представишь, но Розалинда была растрепана и в неглиже… Значит, она уже подарила Дрейку свою невинность. Франческе бы радоваться тому, что подруга избавилась наконец от своих идиллических представлений о жизни, а ей почему-то было не по себе.
      Дрейк сильно изменился с детских лет, гораздо больше, чем они с Розалиндой: тогда у него было самое чистое сердце, а теперь он стал очень расчетливым. Он женится не по любви, это ясно. Редкий мужчина женится по любви. Франческе лишь хотелось, чтобы, став хозяином дома, осуществив наконец свою заветную мечту, Дрейк открыл-таки сердце Розалинде.
      Это очень важно для Розалинды. Ибо сама Розалинда, возможно, и не подозревала о том, что давно уже было ясно Франческе: подруга просто сгорает от любви. А это очень опасное чувство.
      Через полтора часа они собрались в саду. Задержка объяснялась тем, что нужно было вплести цветы в волосы Розалинды, а еще тем, что престарелый викарий слишком долго добирался сюда через весь сад.
      Когда молодые соединили руки перед преподобным Джоном Гарвудом, Франческа встала с одной стороны, а леди Беатриса – с другой. В своем лучшем камзоле, чересчур теплом для такой жаркой погоды, Дрейк, судя по всему, совсем запарился. А может быть, он вспотел, потому что переволновался, осознавая важность предстоящей клятвы.
      В пышном, почти сказочном платье золотистого цвета, которое Франческа привезла с собой из Йоркшира, Розалинда очень походила на морскую рыжеволосую нимфу.
      Добрый старый викарий Гарвуд был уже настолько дряхлым, что иногда забывал начало предложения, еще не успев закончить его.
      – Замечательный выбор, Дрейк, – прошептала Розалинда любимому, когда викарий открыт молитвенник – Он забудет спросить, почему мы женимся в такой спешке или почему не дождались официального объявления о нашей свадьбе.
      – Думаю, он вообще уже забыл, кто мы такие.
      Викарий укоризненно посмотрел на них поверх очков:
      – Что вы сказали, господин… господин?..
      – Господин Ротвелл, – подсказал Дрейк, незаметно подмигнув Розалинде. – Это не важно, достопочтимый викарий. Прошу вас, продолжайте.