Романс о Розе

      – Квиты, – хихикнула Розалинда и отхлебнула из своего бокала.
      Придя к согласию, они решили выпить за предстоящий брак, потом выпили еще и теперь, много часов спустя, расслабленно развалились в креслах друг против друга.
      Испытывала ли она когда-нибудь такой же покой, такую непринужденность, такую уверенность в будущем? Скорее всего все детали происходящего этой ночью завтра покажутся дикими и нереальными. Но сейчас ей представлялось, что она способна покорить весь мир или даже уже покорила. Выйдя замуж за Дрейка, она сможет привязать его к себе – уже не как врага, а как партнера.
      – Думаешь, мы действительно сумеем перехитрить королеву? – спросила она, икнув.
      – Поженившись? – Она кивнула, и он хитро улыбнулся – Дом мы, конечно, получим. Но сдается мне, что это королева нас перехитрила, ведь мы женимся против своей воли.
      – Но только на бумаге. – Розалинда торжествующе засмеялась. – Ну как ты не понимаешь? Все решат, что мы поженились, а на самом деле это будет пустая формальность. Ты будешь волен спать с кем захочешь или носиться по морям. А я не буду связана по рукам и ногам узами брака.
      Дрейк провел тыльной стороной руки по аккуратно подстриженным усам и бороде. Жест вышел каким-то мрачным, и настроение у Розалинды слегка испортилось.
      – Я знаю, что не нравлюсь тебе, и значит, ты предоставишь меня самой себе.
      – Правда? – Его лицо выражало сплошное сомнение. Уголки ее губ приподнялись.
      – Конечно! А когда нам придется быть рядом, только для виду, ты будешь очень хорошо смотреться рядом со мной.
      – Как Коклз, мальтийская болонка леди Блант? – саркастически произнес он.
      – Ну-ну, будет тебе, – сказала она, ласково потрепав его по щеке. – Я только хотела сказать, что ты красив.
      Дрейк недоуменно заморгал, переваривая этот комплимент. Когда же он, скрестив руки на груди, с сомнением посмотрел на нее, Розалинда наклонилась вперед и снова схватила его за руку.
      – И не сомневайся! Ты действительно красив, Дрейк. Очень красив. Странно, что королева тобой не увлеклась, она так любит молодых красавцев. Да, но ведь ты не был при дворе. Надо исправить это упущение. Ты наверняка понравишься Елизавете.
      – Неужели?
      – Твой удел быть лордом, адмиралом, а не просто торговцем и путешественником. Ты должен занять место фаворита королевы, которое когда-то принадлежало сэру Уолтеру Ралею. Или графу Эссекскому. С тех пор как он впал в немилость, королева меланхолична и одинока. Она должна узнать о твоих выдающихся способностях.
      – Хватит! – Дрейк почему-то закашлялся и встал. Подойдя к камину, он оперся о каминную полку и уставился в его холодное чрево. – Твои добрые слова трогают меня так, что я просто не нахожусь с ответом.
      – Почему ты еще не был при дворе? К чему такая независимость? Королева будет без ума от тебя. Я точно знаю.
      Он посмотрел на нее через плечо и едва сдержал ухмылку.
      – Я рад, что ты так думаешь.
      – Я знаю…
      Он перебил ее:
      – А что же ты? Давай для разнообразия поговорим о Розалинде. Почему ты не вышла замуж раньше?
      Она нетерпеливо отмахнулась:
      – Лучше поговорим о чем-нибудь другом.
      – Я хочу знать только одно: почему? Ведь наверняка тебе делали предложения. Я же помню, что ты несколько раз была помолвлена.
      – Дрейк, пожалуйста, давай поговорим на другую тему. – Она вся зарделась. Ей не хотелось, чтобы он понял, что ее независимость на самом деле вынужденная. Узнав о проклятии, он будет издеваться над ней до конца жизни.
      – Ты что-то скрываешь от меня, Розалинда. Что же?
      – Да, – тут же нашлась она, лукаво улыбаясь. – Я действительно кое-что скрываю.
      – Что? – настаивал Дрейк, вновь наполняя свой бокал.
      – Ну… – Она вытерла уголки губ платком, решив потянуть время. И тут ее осенило. – Ты знаешь, что пока ты шлялся по морям, я шпионила для труппы Уилла?
      Дрейк фыркнул:
      – Тоже мне новость. Ты уже говорила об этом.
      – Но ты еще не видел костюма.
      Он замер и насмешливо приподнял бровь.
      – Ты собираешься показать его мне?
      – При одном условии, – сказала она, допивая содержимое бокала. – Ты пойдешь со мной и пошпионишь за этим отвратительным пуританином, Святой Простотой. Мне не хватает практики. И потом, если ты хочешь оценить мои таланты, то должен увидеть меня в действии. Я как актеры Уилла: не смогу играть, если не сумею вжиться в роль.
      Притворно сдаваясь, Дрейк поднял руки:
      – Веди меня, девушка-шпионка. Только смотри, чтобы нас не поймали.
      Ротвелл распорядился принести длинное седло для лошади, чтобы Розалинде хватило места сзади, и стал ждать ее на главной аллее. Но когда прошло полчаса, а стройная шпионка так и не появилась, он отправился на ее поиски. Никто не знал местонахождения хозяйки, впрочем, после тщательных поисков Дрейк наконец отыскал ее в желтом будуаре.
      – Какого черта ты здесь делаешь?
      Она резко обернулась, и целый поток ругательств сорвался с ее губ. Лицо пылало, а взлохмаченные волосы рассыпались по плечам.
      – В чем дело? – удивился Дрейк.
      – Я не могу переодеться. – На полу валялась нижняя юбка, и лишь тонкая рубашка прикрывала ее ноги. – Шнуровка сзади, и я никак не могу дотянуться.
      – Почему ты не позвала свою служанку?
      – Я отпустила ее навестить сестру, а она – единственная служанка в доме, которая помогает мне с костюмом.
      – Ты наверняка скорее умрешь, чем попросишь меня о помощи, – сказал Дрейк с насмешкой и подошел к ней. – Так что я помогу тебе, не дожидаясь просьбы. Повернись.
      Розалинда какое-то мгновение сердито смотрела на него, но потом все же повернулась.
      – Ладно. Просто развяжи бант и ослабь шнуровку.
      – Я знаю, Розалинда. У меня есть опыт.
      – О! – удивленно воскликнула она.
      Дрейк торжествующе ухмыльнулся за ее спиной, но едва он убрал волосы с ее шеи и увидел молочно-белую кожу, рыжеватые завитки и выступающий позвонок, как вся его веселость вмиг улетучилась. Обхватив рукой ее шею, он коснулся нежных ключиц и позволил пальцам скользнуть ниже, к груди прелестницы.
      Розалинда вздрогнула и, отступив, медленно повернулась к нему лицом, прогоняя остатки опьянения.
      – Шнуровка начинается вовсе не здесь. – Ее глаза сверкнули, словно изумруды.
      – Да, конечно. Я на мгновение заблудился.
      Она повернулась и на сей раз сама приподняла волосы. Подавляя желание прижаться губами к тому месту, где только что были его руки, Дрейк быстро развязал кожаный шнурок, стягивавший ее лиф.
      Ослабив шнуровку, он увидел затрепетавшую жилку на ее шее, но, судорожно вздохнув, проигнорировал напрягшуюся плоть в паху.
      – Ну вот, – сказал он и заглянул Розалинде в лицо. Лучше бы он этого не делал! Ее влажные губы были приоткрыты, взгляд блуждал. Грудь, уже не стянутая лифом, взволнованно вздымалась. – Что-нибудь еще?
      – Нет, пока все, – отозвалась она необычайно высоким голосом и с трудом улыбнулась. – Почему бы тебе не подождать минуту снаружи? Я сейчас выйду.
      Он вышел, обрадовавшись, что избавился от неожиданного искушения. Господи, как ему хотелось сорвать с нее одежду и овладеть ею прямо там, на полу!
      Через несколько минут дверь открылась, и она с улыбкой спросила:
      – Ну, что скажешь?
      Дрейк чуть не рассмеялся, увидев очень плохую фальшивую бороду на ее лице. Но смех его замер на губах, едва он окинул взглядом рубашку, обтягивающую ее грудь.
      Материал был недостаточно плотным, чтобы скрыть розовые соски, проглядывавшие сквозь белый шелк. Рубашка была заправлена в синие венецианские панталоны, плотно облегавшие ее бедра. Широко расставив ноги и уперев руки в бока, она выглядела одновременно и стройной и пышной.
      – Ну, так что ты думаешь? – Ее глаза гордо сверкнули.
      – Думаю, что никогда не видел мужчины, который так чертовски хорошо смотрелся бы в рубашке и панталонах.
      Она нахмурилась:
      – Я не ставила задачу выглядеть хорошо.
      – Действительно. И если я когда-нибудь увижу тебя в подобном наряде за пределами этого дома, то непременно отшлепаю.
      Она только отмахнулась:
      – Можешь не волноваться. Я всегда надеваю сверху накидку. А теперь иди. Нельзя, чтобы нас видели вместе. Я буду через минуту.
      Дрейк неохотно двинулся к лошади, а через несколько мгновений, когда она догнала его, с удивлением отметил, что костюм действительно ее преобразил. Из-под капюшона на голове виднелись только борода и очки, ее было не узнать. Когда же она вскочила в седло позади него без всякой помощи, он восхищенно хмыкнул.
      – В мире немного женщин, подобных тебе, Розалинда Карбери, – произнес он и добавил: – И слава Богу!
      Они поскакали к городу и въехали в него через Ньюгейт, когда солнце уже садилось. Всю дорогу он пытался не обращать внимания на жар ее тела, ибо она по-хозяйски обхватила руками его талию, словно они целую вечность ездили таким образом. Проехав через Уэст-Чип, они оказались у маленького проулка неподалеку от Ломбард-стрит и оставили лошадь в кузнице, на углу.
      Дрейк огляделся в ожидании неприятностей. Но на мостовой не блестела кровь, поблизости не оказалось пивных, из которых вываливались бы, размахивая кулаками, пьяные водовозы и кожевники, не наблюдалось и шпионов. Он увидел лишь старуху, выливавшую ведро с помоями, и извилистую улочку, уходившую в темноту. Похоже, пока они в безопасности. – Где мы? – прошептал он.
      Она сдула прядку парика, упавшую ей на глаза, и, прищурившись, посмотрела на него. Ее щеки раскраснелись от долгой езды, губы повлажнели в предвкушении приключений. Он улыбнулся. Проклятие, она желанна даже в этом нелепом костюме, под десятью фунтами одежды! О, как ему хочется сжать ее в объятиях!
      Нет, нельзя. Они решили пожениться. А это значит, что в ее объятиях забыться ему не суждено. Он возьмет сегодня девчонку без имени, найдет утешение с той, которая ничего не просит взамен, только несколько монет. Он сделает все что угодно, лишь бы это удержало его от объятий Розалинды Прелестной, завораживающей Розалинды.
      Как странно! Дрейк целую вечность ждал таких вот с ней отношений: беззлобные насмешки и дружеская пикировка. Он, циник, искал что-то человеческое в ее холодном сердце, а теперь, когда это сердце раскрылось ему навстречу, когда она сошла со своего пьедестала, он вдруг испугался. Интересно, а хотел бы он Розалинду, если бы она была доступна? И хотел бы ее на следующее утро и потом, каждый день до конца жизни? Или же он просто жаждал недостижимого? Разумеется, переспать с ней – не значит найти путь к ее сердцу. Даже если бы ему и удалось соблазнить Розалинду, она непременно нашла бы способ напомнить о своем превосходстве. Может, разрешить ей быть сверху, когда они займутся любовью?
      – Почему ты так на меня смотришь? – спросила она. Казалось, ее больше тревожит его мрачный вид, нежели вероятность быть убитой или ограбленной.
      – Как «так»?
      – У тебя такой странный взгляд. Глаза… как бы затуманены Непривычно. Правда, Дрейк, не смотри на меня так.
      – Да упаси меня Господи вообще на тебя смотреть. Ну и где же мы, черт побери?
      – Неподалеку отсюда дом этого пуританина. Я знаю эту улицу почти так же хорошо, как и свою собственную, – напряженно сказала она.
      – Нашу собственную, – поправил он.
      – Не пререкайся, а не то привлечешь внимание, и мы увидим перед носом острие шпаги.
      Дрейк коснулся эфеса шпаги, висевшей у него на боку:
      – Я-то всегда начеку. Это тебе нужно беспокоиться.
      – Неужели? – Она хитро ухмыльнулась и, откинув накидку, показала сверкающую рукоятку пистолета, заткнутого за пояс.
      – Боже праведный, Розалинда, тебе нельзя носить с собой эту штуку! Ведь ее могут применить против тебя.
      Она добродушно усмехнулась:
      – Надеюсь, ты не будешь одним из тех деспотичных мужей, без которых жены не вправе и шагу ступить?
      – Давай поговорим о нашей женитьбе в другой раз. Мне что-то не по себе. Здесь слишком тихо.
      – Нам в эту сторону, – сказала Розалинда. – Спокойно иди вперед, а потом, когда мы пройдем дом с ободранной штукатуркой, поверни в узкий проулок направо. Там и стоит дом Святой Простоты.
      Издалека до них донеслись предупреждающие крики охраны у Олдгейта. Дрейк напряженно замер, потом схватил Розалинду за руку.
      – Надо поторапливаться. Городские ворота скоро закроются.
      – Да, конечно.
      Они двинулись по улице, обходя лужи с помоями, вылитыми прямо на мостовую. Дойдя до дома Святой Простоты, оба разглядели в окно, как кто-то зажег свечу Пламя осветило изможденное лицо самого радикального в Англии пуританина. Дрейк тихонько сжал плечо Розалинды, чтобы она подтвердила личность этого человека. Не произнося ни слова, та быстро кивнула.
      – Ваш план хорош. – Низкий голос пуританина задрожал на ветру. – Но стоит ли привлекать к этому актеров? Это же обезьяны, исчадия ада, клоуны, и они погубят город своими низменными и безбожными представлениями. Я их не терплю.
      – Будет вам, Святая Простота. Добиваясь своей цели, разве важно, кого мы используем? – послышался еще один голос. – Саутгемптон обещает все подготовить.
      Как Дрейк ни вглядывался в темноту, он не смог различить лица говорившего. Надо же, какой знакомый голос!
      Пуританин со злостью обратился к стоящему в темноте человеку:
      – Я признаю, что она слабая женщина, слишком часто уступавшая католикам.
      – Тем больше оснований использовать актеров. Мне нужна ваша поддержка, – отозвался таинственный голос. – Я задействую труппу совсем ненадолго, и мы осуществим наше желание.
      Говоривший шагнул из темноты на свет. За секунду до этого Дрейк подумал, что сейчас увидит Страйдера. Но это был отнюдь не таинственный агент, вступивший в сговор с Пуританином. Это был не кто иной, как граф Эссекский, Роберт Деверо.
      – Я не оспариваю ее право на власть, но у нее плохие советчики. Чтобы управлять страной, ей нужны такие люди, как я, – заявил Эссекс, и на его лице, которое когда-то так боготворила Елизавета, отразилось величие. – Я слышал, что секретарь королевы за ее спиной продал концессию Испании.
      Когда Дрейк и Розалинда, словно двое случайных прохожих, удалились от дома на достаточное расстояние, она в ужасе ахнула. Дрейк молча сжал ее плечо, словно предупреждая: «Тихо! Наши жизни в опасности!»
      Повернув за угол, оба решили отдышаться: Розалинда хватала ртом воздух, а Дрейк отирал пот со лба. Глашатай у Олдгейта прокричал последнее предупреждение. Скоро ворота города будут заперты на ночь.
      – Бежим, иначе нам придется сегодня ночевать на улице, – скомандовал Дрейк. Отказавшись от своего прежнего намерения провести ночь со шлюхой, он схватил Розалинду за руку и потянул за собой.
      Они прокрались вдоль дома, нашли свою лошадь и понеслись быстрее ветра к Олдгейту. Через ворота два авантюриста выскользнули за секунду до того, как привратник захлопнул их на ночь.
      Едва вернувшись домой, они тут же прошли в кабинет лорда, Розалинда закрыла дверь и повернулась к Дрейку. Сердце ее бешено колотилось. По дороге она сдернула бороду и капюшон, и сейчас на ней были только рубашка и панталоны.
      – Что все это значит, Дрейк? – спросила она шепотом, чтобы не услышали слуги. – Почему граф Эссекский в заговоре с Пуританином?
      – Видимо, их что-то объединяет, – мрачно отозвался тот. Наполнив бокал мускатом, он некоторое время не отрывал он него глаз, но потом с отвращением поставил на стол. – Они оба хотят свергнуть королеву.
      Онемев от изумления, Розалинда непонимающе уставилась на него. Да, пожалуй, он прав. Она шпионила за пуританами, потому что те хотели закрыть все театры. Оказалось, они куда опаснее, ибо вынашивали планы свергнуть Елизавету, потому что, являясь главой англиканской церкви, она была не столь «чиста», как им хотелось. Пуритане считали, что церковь сохранила слишком много католических традиций Рима еще с тех пор, когда поддерживались связи с папой римским, до того, как их полностью порвал Генрих VIII. Поразительно, но католики, тоже стремившиеся сместить королеву, считали англиканскую церковь слишком реформаторской.
      – И им удастся ее свергнуть? – с трудом выговорила Розалинда.
      – Она уязвима, – признал Дрейк. – У нее нет наследника. Даже верные вассалы Елизаветы ждут ее смерти, чтобы встать на сторону молодого, энергичного правителя. Ее секретарь, Сесил, знает, что Эссекс опасен. Но королева медлит с определением его судьбы.
      – А при чем тут актеры? – спросила Розалинда. Дрейк пригладил волосы.
      – Пока непонятно. Зачем они нужны Эссексу?
      – Сыграть роль мятежников?
      – Актеры ни за что не будут играть, если им не заплатят.
      – Эссекс наверняка собирается им заплатить. Интересно, какую труппу он использует.
      – Вели Шекспиру быть начеку, – Дрейк вновь повторил свое предостережение относительно Эссекса.
      – Обязательно.
      Дрейк решительно направился к двери.
      – Куда ты? – в панике спросила Розалинда. Не может же он оставить ее сейчас, когда она так взволнованна, так возбуждена, так счастлива тем, что разделила с ним это приключение!
      – Мне нужно кое-кого повидать.
      – Неужели так срочно?
      – Да, это очень важно.
      – Дрейк!
      Он остановился у двери и обернулся. Розалинда порывисто бросилась к нему. Разве раньше она испытывала такое? Она и представить не могла, что найдется мужчина, настолько уверенный в себе, чтобы позволить женщине вовлечь его в такую авантюру! Остановившись перед ним, она улыбнулась, и его глаза потемнели, словно взывая о близости. Когда она потянулась и схватила его за руки, ее пальцы запылали от одного лишь прикосновения. Импульсивно приподнявшись на цыпочках, она притянула его к себе и поцеловала в щеку.
      – Спасибо, – пробормотала она.
      Обхватив Розалинду за талию, Дрейк привлек любимую к себе, отчего восхитительная теплая волна обдала все ее тело. Она обмякла в его объятиях и подставила ему губы для поцелуя. Он властно впился ей в рот, становясь все более настойчивым. Его язык быстро раздвинул ее губы и нырнул во влажную глубину, чтобы забыться от наслаждения. Розалинда вся затрепетала и прижалась к нему сильнее. Кровь ее забурлила, и когда он отстранился, взглянув на нее без всякого раскаяния, она все поняла и ноги у нее подкосились.
      Это был всего лишь вопрос времени.

Глава 19

      Спустя две недели Уильям Шекспир преподнес Розалинде сюрприз. Он сказал, что приготовил для нее особый подарок и, чтобы получить его, ей всего лишь нужно устроить ужин и подготовить сцену на галерее. Мэтр, опуская детали, предлагал ей сыграть небольшие роли в нескольких сценах, которые он хотел бы представить публике. Когда же Розалинда заявила, что оставила скандальные эскапады в прошлом, Шекспир заверил ее, что в костюме мальчика ее никто не узнает.
      Розалинда дала согласие, трепеща уже при одной мысли о том, что будет играть на одной сцене с труппой лорда-гофмейстера. Главное теперь – сохранить все в секрете от Дрейка.
      Она думала о нем, примеряя костюм утром того дня, когда должно было состояться представление.
      По правде говоря, он занимал ее мысли каждый час с той самой ночи, когда они отправились шпионить. Оказалось, что их первый поцелуй был вовсе не случаен. Она попыталась поговорить с ним о «поцелуе», вернее, о «поцелуях», но он что-то пробормотал об импульсивности и сразу же сменил тему, начав разглагольствовать по поводу покупки нового жеребца по рекомендации Томаса. Потом он вдруг смешался, замолчал, густо покраснел и быстро вышел из комнаты.
      Его смущение поразило ее, но именно это ей и было нужно. Значит, Дрейк не настолько бесчувственный, не настолько высокомерный, как ей представлялось. Подумать только! А ведь она когда-то считала его чрезмерно жестким и бессердечным. При виде его непривычной растерянности ее симпатия к нему стала возрастать с угрожающей быстротой. В последовавшие дни она бродила по саду, словно в тумане, прижимая к себе «Роман о Розе», но, едва прочитав несколько строк, тут же отвлекалась. Книга казалась такой далекой от нынешней жизни, слова совершенно не передавали ее чувств. Она же готова была голой танцевать при луне или размахивать руками, словно взлетающая птица, лишь бы дать выход своему томлению. Это было такое нелепое желание. И все же…
      Она наконец поняла, о чем с такой страстью пишет Шекспир. Любовь глупа, она сродни слепому нищему, который мнит себя королем, когда предмет его желаний бросает ему хлебный мякиш; он чувствует все сердцем, ему не нужны глаза, чтобы увидеть или даже узнать голос любимой.
      И не то чтобы она любила Дрейка – это просто невозможно. Она никогда не подчинится ему. Стоит только проявить мягкость, как он будет соблазнять ее и соблазнит, причем не из любви, а только потому, что мужчины всегда добиваются своего, просто ради ощущения победы.
      Дрейк, скорее, заставил ее чувствовать то, чего она никогда не испытывала раньше. Не любовь или страсть, а предвкушение и того и другого, красоту собственного тела. Она стала вспыхивать от потаенных мыслей; ей хотелось ощущать вкус его губ, прикасаться к нему губами: она мечтала написать необыкновенную поэму, чтобы выразить все свои восторги и упоение. Розалинда всерьез подумывала о том, чтобы предаться любовной лирике.
      И одновременно она утратила желание сочинять пьесы. Бессмертной ее сделает вовсе не пьеса, решила она. Художественное произведение способно возвеличить имя автора, но отнюдь не его сердце. Теперь она знала, для чего стоит жить: только любовь возвышает униженных и низвергает богатых, только любовь выходит за пределы обыденного.
      Но если она не любит и никогда не сможет полюбить Дрейка, потому что это слишком рискованно, что же ей тогда делать? Как ее сердце найдет пристанище? Она затеяла опасную игру. Брак – это навсегда, если только вы не Генрих VIII.
      – Ну вот, миледи, – проговорила молодая служанка Марибель, прерывая ее размышления. – Я помогу вам снять рубашку, а потом вы должны примерить камзол и панталоны, которые передал мне костюмер. Он ждет в коридоре, чтобы подогнать костюм для сегодняшнего представления.
      Розалинда подняла руки, чтобы девушка могла снять рубашку, и невольно стала гадать, что бы сказал Дрейк, увидев ее полностью обнаженной.
      Приближаясь к будуару Розалинды, Дрейк что-то весело насвистывал. Последнее время он чувствовал себя беспричинно счастливым каждый раз, когда думал о ней, и все время искал повода для встречи. Дойдя до ее комнаты, он вдруг заметил маленького человечка в очках и с пышной бородой, который нетерпеливо расхаживал перед дверью.
      – У вас дело к миледи? – поинтересовался Дрейк. Мужчина поклонился и улыбнулся.
      – Если угодно вашему высочеству, я пришел, чтобы примерить миледи костюм для сегодняшнего спектакля.
      Пыл Дрейка несколько поостыл.
      – Костюм для Розалинды? Вы не ошиблись?
      – Ну что вы! Господин Шекспир отправил меня к ней. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы она выглядела наилучшим образом. – В улыбке костюмера чувствовалась уверенность профессионала.
      Дрейк снисходительно улыбнулся в ответ:
      – Разумеется.
      Итак, Розалинда собирается выступать с труппой лорда-гофмеистера и ничего не сказала ему об этом! Вспыхнув от ярости, он распахнул дверь с такой силой, что та с грохотом ударилась о стену и захлопнулась за ним, когда он вошел в будуар.
      – Розалинда! Что это я слышу о каком-то твоем выступлении в сегодняшней пьесе?
      Он уже был на середине комнаты, когда вдруг понял, что она полностью обнажена.
      Увидев ее голую спину, он замер и отступил назад, словно отброшенный океанской волной. Она стояла лицом к зеркалу. Ее волосы казались рыжей пеной на фоне белой, как песок, кожи.
      – Боже милостивый! – восторженно ахнул он.
      Услышав его голос, Розалинда подняла голову, вмиг побледнев и широко распахнув глаза. Служанка резко обернулась и в ужасе закрыла руками рот, уронив при этом рубашку госпожи на пол.
      Никто не вымолвил ни слова.
      В неловкой тишине Розалинда одной рукой попыталась прикрыть, впрочем безуспешно, полные, острые груди, а другой – пушистый треугольник у бедер.
      Дрейк тем временем лихорадочно соображал, как поступить. Не будь в комнате служанки, он бы тихо подошел к Розалинде и упал перед ней на колени. Он бы распластал свои ладони на ее удивительно пышных молочно-белых грудях, прижал бы ее к себе, зарылся в нее лицом, прислушиваясь к биению ее сердца, уложил бы ее…
      Сбросив между тем оцепенение, служанка выскочила вперед и прикрыла хозяйку своим телом.
      – О, миледи! – воскликнула она. Дрейк окатил ее холодным взглядом:
      – Вон!
      Девушка растерянно захныкала.
      – Нет! – придя наконец в себя, закричала Розалинда. Подняв с пола рубашку, она приказала: – Не двигайся, Марибель.
      Молодая девушка была на грани обморока. Она дрожала как осиновый лист, застыв в неудобной позе с широко расставленными ногами и раскинутыми руками.
      – Розалинда' – рявкнул Дрейк. – Убери ее отсюда!
      – Ты с ума сошел? Тогда мне конец. – Розалинда наспех накинула рубашку и, выйдя из-за спины Марибель, ободряюще похлопала ее по плечу.
      Натянутое как струна тело Дрейка слегка расслабилось. Ее слова он воспринял как признание того, что она не смогла бы устоять, будь они одни. Господи, ни разу в жизни он так сильно не желал женщину' Может, это только оттого, что она недоступна?
      – Розалинда… – глухо произнес он.
      Ее сверкающие глаза сказали ему, что она понимает всю глубину его желания.
      – Дрейк, мы еще не женаты.
      Он бессильно застонал и грустно засмеялся.
      – Будь проклята твоя добродетель!
      – Почему, черт побери, ты ворвался в мой будуар без стука?
      Дрейк махнул рукой на дверь:
      – Любопытный человечек там сказал, что он должен подобрать тебе костюм для сегодняшнего представления.
      О Боже!
      – Да… я играю небольшую роль.
      – Нет, не играешь. – Он угрожающе шагнул вперед, и Розалинда приготовилась к сражению.
      – Нет, играю! Я не позволю тебе командовать мной в таком вопросе. Это моя единственная возможность познать радость, которую испытывает актер на сцене Никто ничего и не узнает. Я буду одета мальчиком.
      – Розалинда, я не допущу, чтобы ты надела мужские штаны, и это мое последнее слово! Другие мужчины увидят тебя… они увидят, как… что ты… что твои ноги… ну, какие они… – Он красноречиво обрисовал в воздухе ее роскошную фигуру и сердито уставился на Розалинду.
      Скрестив руки на груди, она заразительно рассмеялась:
      – Ты ревнуешь.
      – Нет.
      – Да, ревнуешь.
      – Нет!
      – Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь другой увидел меня так, как видел ты.
      – А вот здесь ты чертовски права! – Он ткнул пальцем в воздух, как бы подчеркивая свою мысль.
      – Но никто не будет знать, что это я!
      Он преодолел разделявшее их расстояние и, схватив ее за руки, притянул к себе так близко, что почувствовал аромат лавандовой воды, исходивший от ее волос.
      – Я-то буду знать, что это ты, и, не в силах устоять, овладею тобой без всяких церемоний, словно шлюхой в борделе.
      – О! – в ужасе ахнула служанка и, рыдая, выскочила из комнаты.
      Глаза Розалинды тревожно вспыхнули вслед убегавшей девушке.
      – Дрейк, – пробормотала она, когда его губы прижались к ее шее. Вздрогнув. Розалинда выгнулась ему навстречу. Потом, собрав в кулак всю свою волю, оттолкнула его на расстояние вытянутой руки. – У тебя очень тяжелый приступ похоти. Тебе явно нужна покладистая вдова, чтобы облегчить страдания.
      – Не учи меня, девчонка! – взревел он, снова притягивая ее к себе, но она опять высвободилась из его упоительных объятий.
      – Вдовы никогда не требуют ничего, кроме… мастерства.
      – А тебе откуда это может быть известно?
      – Я слышала их сплетни при дворе.
      Дрейк вздернул подбородок и сердито посмотрел на Розалинду.
      – И что, скажи на милость, говорят эти самые вдовы?
      – Говорят, что им нравятся мужчины с широкой грудью, особенно когда под камзолом так и играют мускулы.
      Она игриво коснулась рукой его груди, и удерживая его на расстоянии, и лаская одновременно. Затуманенным взором он следил за ее рукой, словно кошка за мышкой, выжидая удобного момента для прыжка.
      – Вдовам также нравятся густые шевелюры, но только не седые. – Она дотронулась до его сильного лба, потом провела рукой по его темным кудрям. Закрыв глаза, он невольно заиграл желваками. Но не сказал ни слова. Он был полностью в ее власти! – И они любят, чтобы у мужчины был чувственный рот.
      Когда она провела кончиками пальцев по его приоткрытым губам, в нем словно лопнула какая-то пружина. Он схватил ее за руку чуть ли не яростно, перевернул запястье и стал покусывать шелковистую кожу, а потом принялся вырисовывать языком чувственные узоры.
      Вся затрепетав, Розалинда вскрикнула, и Дрейк с радостью заключил ее в свои объятия.
      – И это им нравится? – пробормотал он, и глаза его полыхнули пламенем.
      – Думаю, да, – прошептала она в ответ.
      Обхватив рукой ее голову, он с силой притянул к себе ее рот. Жадные губы упивались ее губами; его смелый язык, проникнув в ее рот, становился все более настойчивым Он целовал ее так страстно, что, когда отстранился, она никак не могла прийти в себя и все еще обнимала его. Она хотела большего.
      Гораздо большего. И он доставил бы ей такое удовольствие.
      Но она оттолкнула его и одернула рубашку. Вытерев рот тыльной стороной ладони, Розалинда сердито сверкнула глазами.
      – Да, именно это и понравилось бы леди Эшенби.
      Дрейк усмехнулся:
      – Вы играете с огнем, мадам. Думаю, мне лучше поискать вдову, о которой вы говорите. – Мрачно хмыкнув, он направился к двери. – И клянусь всеми святыми, Розалинда: если ты появишься сегодня на сцене, я стащу тебя оттуда и при всех надеру задницу.
      Эта угроза все еще висела в воздухе, когда он, распахнув дверь, тут же налетел на Тедиеса, который оглядел его с ног до головы и искоса взглянул на Розалинду.
      – Дрейк? В чем дело? Дорогая моя девочка, ты еще не замужем.
      Озорная улыбка пряталась под его усами, когда он увидел раскрасневшуюся пару.