ГЛАВА 9

Брак Кит и Джорджа являл собою идеальный образец, воплощавший все то, что каждый стремился найти, любовь и деньги гармонично сосуществовали под одной крышей. Начало их семейной жизни проходило головокружительно. Казалось, у новобрачных есть все: удачная карьера, интересные друзья, восхитительный стиль жизни, и теперь к этому еще добавился трепет ожидания ребенка. За обедом Кит объявила, что беременна. «Дом Периньон» лился рекой.

– Если все остальное провалится, тогда можешь падать на своего никчемного художника, но дай себе хотя бы шанс, – убеждала Пейдж Сьюзен, когда их троица выбралась из «астона-мартина» Дастина Брента у шикарного лос-анджелесского Конного центра.

Служащий автостоянки отвез их автомобиль на место парковки. Они направлялись на матч по поло и были одеты так, чтобы привлечь к себе внимание, так как были предупреждены, что вечер на популярном ипподроме скорее модное событие, чем спортивное состязание. И Пейдж считала, что здесь прекрасное место для знакомства с тем типом мужчин, с которыми они и мечтали познакомиться.

Здесь были игроки в поло и владельцы команд – все действующие лица прекрасного конного шоу. Занимаясь изучением вопроса, куда бы им отправиться в Лос-Анджелесе, Пейдж прочитала статью, в которой игрок в поло был описан состоящим из двух равных частей: великолепно работающего механизма и денег, образ, немедленно привлекший ее интерес. Стремительная фигура в шлеме, обтягивающих панталонах и высоких сапогах до колен, верхом на коне, несущемся бешеным галопом, устремляющаяся вниз в погоне за мячиком размером с биллиардный шар, в самой опасной командной спортивной игре. Об этой игре говорили, что она «королева спорта, спорт королей». Игрок в поло, обеспечивающий себе высокий рейтинг по голам, имевший собственных лошадей, вполне тянул на кандидата в избранники.

– Никаких художников, – настаивала Пейдж, проходя за подругами под массивной белой аркой входа, мимо яркого белого забора, от которого шел густой лошадиный дух, к раскинувшемуся комплексу.

Она была вся в белом. Узкая до колен юбка с разрезом спереди при ходьбе открывала ее длинные загорелые голые ноги в новых сапожках. Белая накрахмаленная хлопчатобумажная блузка типа мужской рубашки, с большими подкладными плечами, украшенная стеклярусом, прихвачена у горла сверкающим галстуком «поло». Пейдж единственная из подруг была одета в стиле наездницы. На Тори был новый костюм из льна и кружев холодного розового цвета. Что касается Сьюзен, то на ней были новые черные брюки в обтяжку и тенниска, которую Пейдж помогла ей выбрать в магазине Мелроуза. Брюки заправлены в сапожки, представлявшие собой черную вариацию белых сапожек Пейдж, которые они покупали вместе, и еще на ней был свободный, пестрый с золотом, блейзер.

– Даже преуспевающих, – гнула свое Пейдж, – потому что они слишком безумны. Кому это знать, как не мне. Я располагаю богатым опытом по части того, как они терпят фиаско. У них не держатся ни деньги, ни успех, они самоуничтожающиеся.

– Он не художник. Он профессор экономики, – защищалась Сьюзен, вдыхая знакомый конский запах.

Некоторые люди жалуются на этот запах, тогда как Сьюзен он нравился. Она почувствовала себя как дома, где запахи скотного двора будили в ней счастливое предвкушение длинных бодрящих конных прогулок и свободы хорошего галопа. Все эти ассоциации увеличили ее возбуждение в ожидании первого матча по поло, который она увидит. Пейдж придавала слишком большое значение Марку Аренту. Можно подумать, что он сделал предложение Сьюзен. Кто знает, позвонит ли он вообще? Хотя она надеялась, что позвонит. Сьюзен повернулась в сторону Тори, надеясь на поддержку, но не получила даже взгляда. Та весь вечер находилась в своем собственном мире и пребывала в нем до сих пор. Два предложения работы, которые она сегодня получила, не слишком ободрили ее, хотя первое, где собеседование проводил ненадежный сынок-плейбой, Сьюзен не считала серьезным.

– Ты же знаешь эту старую поговорку о профессорах: кто сам ничего не умеет – учит других… – продолжала Пейдж.

Ее зеленые манящие глаза остановились на парне, одетом в темно-коричневую летнюю куртку, под которой виднелась выцветшая голубая хлопчатобумажная рубашка, прикрывавшая волосатую грудь.

Сьюзен подумала, что он выглядит богатым, но глупым.

– Это бред собачий, Пейдж, – сказала она, – некоторым людям нравится учить. Это помогает им чувствовать себя хорошо.

– Может быть, и так, а может быть, они боятся вернуться в реальный мир и оказаться неконкурентоспособными, – упрямилась Пейдж.

Они достигли билетной будки и встали в очередь. Арена была хорошо видна и уже заполнена толпой народа. Сбоку находился частный бар и гриль-ресторан, о которых они слышали раньше, с красивым внешним двориком, глядящим на игровое поле.

– В пределах университета он защищен. Студенты смотрят на него снизу вверх. Он может преподавать все, что хочет, и никогда не рискует подвергнуться тесту. Я думаю, дорогой мой адвокат, ты должна больше сосредоточиться на биржевом маклере, которого тебе обещал организовать Джордж, а сегодня вечером…

– Ладно! Я заметила, как ты оставила мне биржевого маклера, а для себя приберегла продюсера, – шутливо бранилась Сьюзен, подмигивая Тори, которой, в свою очередь, был предназначен хирург.

– Ты хочешь продюсера? – спросила Пейдж с нежнейшей улыбкой. – Он твой!

– Мы что, собираемся обменяться «свиданиями вслепую»? – Сьюзен подумала, что с Пейдж станется.

– Почему нет? – спросила Пейдж, как будто эта мысль ее позабавила.

– Потому что биржевой маклер собирается звонить Сьюзен-адвокату, а продюсер – Пейдж-танцовшице, и как объяснить им, что мы поменялись?

– Будет гораздо забавнее, если вы им ничего об этом не скажете, – посоветовала Тори, тяжело выдохнув воздух, как будто она держала его в себе несколько дней. – Ты, Сьюзен, можешь быть Пейдж, а Пейдж может быть Сьюзен. В этом вся прелесть свидания вслепую. Они не представляют себе как вы выглядите, если только Джордж не рассказал им, что вы высокие и блондинки, а это относится к вам обеим в равной степени. Только я не подхожу под это описание.

Пейдж рассмеялась, довольная тем, что Тори снова ожила.

– Просто ты не хочешь выбросить своего доктора в мусорную корзину.

– Тревис ненавидит докторов. Это было бы великолепно, приехать домой, помолвленной с одним из них.

– Вот это настроение, – заключила Пейдж, меняя тему и, в конце концов, оставляя Сьюзен с биржевым маклером. – Вы видели ожерелье и сережки Кит? Боже мой… Все эти сапфиры делают привлекательной перспективу на девять месяцев лишиться фигуры, – продолжила она, имея в виду подарок, который Джордж сделал Кит по поводу беременности.

– Ты и сама не промах по этой части, – напомнила ей Сьюзен. – Разные там модельные платья, и так далее… и даже фигура не пострадала.

– Даже без первого свидания… – вставила Пейдж.

– Что плохого в беременности? Для меня это звучит неплохо. – Тори открыла сумочку и достала бумажник.

Подошла их очередь.

– Ничего, за исключением того, что я не влезу в свое замечательное платье, – отреагировала Пейдж.

Сьюзен в упор посмотрела на Тори.

– Может быть, давай сначала посмотрим, как пойдут дела с твоим доктором? – предложила она.

– Я не имела в виду доктора, – нахмурилась Тори.

Она хотела пошутить, но шутка не удалась.

– Тревис в шести футах под землей, – напомнила ей Пейдж. – Умер и похоронен. Если ты носишь его ребенка, попридержи эту новость для доктора – пусть думает, что ребенок его.

– Я не хочу выходить замуж за доктора. Я даже не знаю его. Возможно, у него зубы, как у кролика, а ростом он мне до пупка. Вы слышали, Джордж рассказывал, какой он забавный. Вы встречали когда-нибудь забавного симпатичного доктора? Они либо симпатичные и самовлюбленные, либо забавные, низенькие и толстенькие. Может, я куплю блондинистый парик и выберу себе продюсера, а, Пейдж?

– Три, пожалуйста, – сказала Сьюзен билетеру, немного кокетничая.

Разыскивая свои места, они шли вдоль ряда частных кабинок. Действительно ли в именах, обозначенных на них, слышалось богатство? Или все дело в том, что она предполагала это богатство, размышляла Сьюзен, читая маленькие отпечатанные таблички и направляясь вслед за Пейдж и Тори в сторону дешевых мест для зрителей. Гаррольд Тэннер. Джон Б. Коллиган III.

«Марк Арент, – подумала она про себя со сдавленным смешком, – значило ли бы это что-нибудь?»

Игра была действительно захватывающим зрелищем, вся эта тяжелая масса лошадей и людей в пылу атаки яростно носилась туда-сюда по арене размером с футбольное поле, преследуя один мячик, такой же небольшой и такой же скользкий, как круглый кусок мыла. С каждым крепким ударом клюшки лошади останавливаются, изменяют направление и затем резко набирают ход – ноги напряжены, копыта выбивают дробь – при этом временами увеличивая скорость до сорока миль в час за какие-нибудь секунды и вздымая за собой клубы пыли. Комментатор, пытаясь внести хоть какую-то упорядоченность в безумные массовые перемещения и пронзительные ободряющие выкрики, через громкоговоритель выкрикивал очки, его навязчиво-рекламный голос состязался с сигнальными колокольчиками и звучавшей время от времени органной музыкой. На игроках были хлопчатобумажные тенниски, окрашенные в цвета своей команды. Сегодня зеленые выступали против голубых в гладких белых бриджах, заправленных в высокие кожаные сапоги, поверх которых были натянуты толстые ребристые наколенники и шпоры на лодыжках. Тори основательно увлеклась игрой, громко выкрикивая приветствия, поддерживая команду в зеленых теннисках, потому что Пейдж решила, что ей нравится именно зеленая команда. С яростью хоккея на льду, со скоростью скачек, с накалом футбола, с точностью баскетбола, поло – игра всех игр. В своей основе игра очень напоминала футбол или хоккей на льду, каждая команда сражалась за мяч, чтобы провести его через все игровое поле и забить гол. Но свирепость, с которой проходила игра, делала ее гораздо более увлекательным зрелищем.

Подруги прихватили с собой бинокль, который им одолжил Джордж, и Тори как раз внимательно вглядывалась в него, когда голубая команда неожиданно начала стремительную контратаку. Игрок из зеленой команды самоуверенно разрезал воздух клюшкой, пытаясь остановить мяч, но промахнулся. Его ошибка тут же была использована, когда игрок из голубой команды рванулся вперед, плавно поднял мяч с земли и закрутил его по дуге в воздух. Возникла беспорядочная и грубая потасовка, когда другие игроки рванулись наперехват, но тот же самый «голубой бомбардир», как его прозвала Тори, продолжал гнать мяч, немилосердными ударами направляя его в полет, казавшийся неудержимым. На полном скаку игрок из зеленой команды склонился влево с холки лошади и закрутил мяч в обратную сторону, уводя его и посылая в противоположном направлении. Но ненадолго, голубой бомбардир резко развернулся и перехватил мяч на лету. Выдвинув левое плечо вперед, он, как косой, взмахнул своей клюшкой в могучем ударе, посылая мяч по крайней мере на пятьдесят ярдов. Его кобыла заржала и встала на дыбы, когда он пришпорил ее, снова неистово рванувшись за мячом в неотступном преследовании.

К этому моменту замечания комментатора практически слились с криками болельщиков. Но когда имя Ричарда Беннеттона было повторено комментатором несколько раз, Тори чуть не упала со своего места.

Головы игроков были защищены пробковыми шлемами с жесткой окантовкой или более новыми моделями из блестящего пластика, тогда как глаза и лица прикрывались узкими забралами, за которыми их практически невозможно было разглядеть.

Вот почему Тори почти до конца игры не узнала Ричарда Беннеттона среди игроков.

Пейдж, по-видимому, узнала его имя в ту же минуту, потому что вцепилась в руку Тори и озадаченно посмотрела на нее.

«Не может быть, чтобы это был тот самый Ричард Беннеттон. Или может?»

Когда его имя снова было громко и ясно повторено через громкоговорители, Пейдж выхватила бинокль у Тори, чуть не задушив ее узким черным шнуром, на котором он висел.

Пытаясь найти Беннеттона и просматривая поле, Пейдж ненадолго задержалась на привлекательной рыжеволосой спортсменке, также игравшей за голубую команду, чья огненная грива волос свободно спадала на спину из-под ярко-голубого шлема, выдавая в ней единственную женщину на арене. Пейдж продолжала поиски, старательно просматривая поле до тех пор, пока нужный объект не появился в окуляре бинокля. Тори разрывалась между наблюдением за Ричардом, который как раз довел игру до весьма волнующей кульминации, и наблюдением за Пейдж, улыбающейся так, словно она только что влюбилась.

– Какого черта ты не пошла с ним завтракать? – прошептала Пейдж. – Он великолепен! Богат! И какая замечательная задница! – продолжала Пейдж, показывая в сторону соблазнительного зрелища зада, в ровном ритме скачки поднявшегося из седла, когда игрок потянулся вперед, чтобы поднять мяч.

– Я бы пошла с ним завтракать, согласилась бы у него работать, и к этому моменту мы бы уже поженились.

– Конечно, именно так все и было бы, – засмеялась Сьюзен, отобрав у Пейдж бинокль, чтобы посмотреть на этого Адониса.

В закрытом шлеме было совершенно непонятно, насколько он великолепен. Что она заметила, так это напряженность и то, как он на полном скаку наклонялся в седле, чтобы сделать удары, которые требовали гимнастической ловкости и умения наездника.

Тори, глядя, как ее подруги глазеют на него, вернула себе бинокль как раз в тот момент, когда Ричард заканчивал игру захватывающим маневром. Как скачущая катапульта, он загнал мяч прямо между столбами, забивая гол и выигрывая матч для своей команды одним молниеносным ударом. Она густо покраснела, когда сообразила, что вскочила на ноги и кричит громче всех.

– Люди на лошадях – почему они всегда выглядят богатыми? – спросила Пейдж после матча, когда подруги протискивались сквозь толпу по дороге на дискотеку.

Когда же ни Сьюзен, ни Тори не ответили ей, она ответила себе сама:

– Они выглядят богатыми, потому что они – люди на лошадях, а люди на лошадях как раз выглядят богатыми.

– Блестяще, Пейдж, – сказала Тори, бросая взгляд на Сьюзен и ужасно нервничая при мысли о возможной встрече с Ричардом.

Пейдж и Сьюзен сказали, что они хотят пойти потанцевать в «Лошадях», ресторане-дискотеке лос-анджелесского Конного центра или зайти в частный клуб съесть чего-нибудь сладкого. Все, чего хотела Тори, это выскользнуть как можно незаметнее.

Она уже видела нескольких игроков в поло, проходящих мимо с банками пива в руках и болтающих с друзьями.

Покидающие поле в командных теннисках, потных и прилипших к телу, с мокрыми полотенцами, обмотанными вокруг шеи, белыми панталонами, забрызганными грязью, они выглядели гораздо привлекательнее, чем гости, которые не участвовали в игре. Возможно, сияние воодушевленности приукрашивало их внешность, распространяя естественную сексуальность, излучая здоровье и искренность. Тори, сама не зная почему, сильно нервничала. Ричард ей даже не нравился. Он был самоуверенным нахалом. Только эта игра сделала его привлекательным, умение, с которым он управлялся с лошадью, и пренебрежение опасностью, временами доходившее до безумия.

Так почему же ее сердце колотилось так, будто она сама только что играла, а пульс бился в два раза чаще? Почему она мысленно повторяла слова, которые скажет, если они вдруг столкнутся? Ей в голову, вызывая улыбку, приходили лаконичные замечания. Но вряд ли она действительно припомнила бы какие-нибудь из них. Перлы, полные юмора и блеска, редко возникали у нее в голове тогда, когда это было нужно.

Возможно, он был здесь не один. С подругой. Может быть, он встречался с этой рыжей из своей команды. Она была такая же необузданная, как и он, и так же, как он, любила опасность. Пейдж могла бы справиться с таким человеком, как Ричард Беннеттон. Но Тори он бы превратил в фарш, и она это знала.

Перед входом в «Лошади» бурлила толпа, слишком большая, чтобы уместиться внутри. В любом случае, Пейдж решила, что здесь слишком шумно, как в колледже, и потащила их от шума в сторону арены, к вывеске, которая сообщала: «Клуб верховой езды и поло – только для членов», где собиралась спокойная, приличного вида публика.

– Только для членов, – напомнила Тори, имея в виду, что Ричард Беннеттон скорее окажется здесь, чем в «Лошадях», и что она умрет от смущения, если он, проходя мимо, увидит, как они пытаются проникнуть внутрь.

И она испытала громадное облегчение, когда Сьюзен показала на дополнительное объявление на тумбе против двери, в котором можно было прочитать: «Сегодня частная вечеринка». Всего в нескольких футах, у двери, стояли двое молодых мужчин в морской форме, сверяя имена в отпечатанном списке гостей. Пейдж несколько минут смотрела на них, как будто размышляя о том, есть ли какой-нибудь способ проникнуть за дверь.

– Могу я вам чем-нибудь помочь, – спросил один из мужчин, глядя на них.

Тори заметила, как Пейдж тянула время, стараясь заглянуть в список гостей и усиленно улыбаясь.

– Мы как раз дышали свежим воздухом, прежде чем войти, – ответила она без тени смущения.

– А-а-а…

Мужчина раздумывал над тем, спросить ли ее имя или подождать, когда неожиданно появилась оживленная группа гостей, называя свои имена и отвлекая его внимание.

Тори заглянула в помещение через его плечо. Со все возрастающим интересом к Ричарду она думала, там он или нет. Латунные перила отделяли бар от обеденного зала. Официанты, одетые в белые рубашки, черные галстуки-бабочки и зеленые фартуки, сочетавшиеся с охотничьим декором помещения в тонах бургундского вина и зелени, разносили закуски. Все это выглядело очень респектабельно, у камина стояли массивные кожаные бургундские кресла, большие, светлые, двустворчатые окна, обрамленные дубом, выходили во внешний дворик. И дымный запах жарящихся бифштексов разносился по всей округе. Внутри было так людно, что, казалось, невозможно разглядеть, там он или нет, и она уже решила оставить поиски, полурасстроенная-полууспокоившаяся, когда вдруг заметила его, стоящего у бара и обнимающего свою рыжеволосую подругу по команде. Они смеялись в компании друзей.

– Все, пошли отсюда, – резко сказала Тори, стараясь перекричать грохот оркестра.

Пейдж, нерешительно топчась на месте, проследила за ее взглядом.

– Он там? – спросила она, вставая на цыпочки, чтобы лучше разглядеть.

– Да… – рассеянно кивнула Тори, не в состоянии оторвать от него взгляд, когда он глотнул пива и, с выражением вожделения отерев рот тыльной стороной ладони, подмигнул рыжеволосой.

Точно так же сегодня утром он подмигнул Тори.

– Хммм. С рыжей… – резюмировала Пейдж, тоже увидев его. – Похоже, ты ревнуешь…

Тори пожала плечами, с удивлением обнаружив, что так оно и есть.

– Глупо, правда?

– Все зависит от того, как ты на это смотришь. Как было сказано в книге: «Найдите нового любовника.» Возможно, дорогая, дела идут на лад. Я бы сказала, что старина Тревис уже исчезает с горизонта.

В первый раз Тори целый час не вспоминала о Тревисе, и это ее обрадовало. Ричард Беннеттон закинул красивую голову, поглощая остаток пива из бутылки одним глотком, заставляя ее подумать о рекламе пива. К своему удивлению, она обнаружила, что необычное чувство ревности, которое она пережила минуту назад, принесло ей не боль, а освобождение.

Возможно, Пейдж правда, и дела действительно пошли на лад.

ГЛАВА 10

В какой-то степени это было похоже на выступление на сцене – крутить стройными бедрами под громкую ритмичную музыку. Только сцена была не большая, а крошечная, и аншлаги поменьше. Занимающиеся не жалели своих рук и ног, потея вместе с ней, под ее квалифицированным руководством, выдерживая интенсивную тренировку, которая должна была помочь поддержать в форме их и без того замечательные фигуры.

Пейдж наконец нашла себе работу тренера по аэробике спортивного клуба Лос-Анджелеса – одного из наиболее фешенебельных и дорогих городских клубов здоровья. После нескольких недель непрекращающихся поисков деньги и надежды истощились, а там как раз появилась вакансия, и она с облегчением заняла это место.

– Легли на живот! – крикнула Пейдж, стараясь перекричать гремящую музыку.

Бросив быстрый взгляд на часы, она поняла, что через несколько минут пора делать упражнения на растягивание и проветривать зал. Еще двадцать счетов, чтобы закончить это упражнение, а затем такая же нагрузка на ноги и бедра, и боли в ягодичных мышцах будут мучить их следующие сорок восемь часов, каждый раз, когда они будут садиться, заставляя думать с почтительностью о Пейдж и ее замечательной тренировке. Работая здесь она надеялась установить несколько хороших контактов, чтобы давать частные уроки и получать шестьдесят пять долларов в час чистыми вместо десяти, из которых еще надо заплатить налоги.

Пятая симфония Бетховена была чудесным фоном для успокоения, и Пейдж вела расслабленный класс через серию заключительных упражнений на растягивание. Напоследок – несколько упражнений, доводящих нагрузку до максимума, от которых люди задыхались и чуть не падали. Время закругляться и думать о том, что они собираются делать в этот прекрасный вечер накануне выходных.

Пейдж знала, что будет делать. Сегодня она, Тори и Сьюзен собирались на «свидания, вслепую», которые Джордж и Кит организовали для них: Пейдж – с продюсером, Сьюзен – с биржевым маклером, Тори – с хирургом.

Три женщины уже решили, что лучшей частью этих свиданий будет, по-видимому, процедура сборов, когда они будут помогать друг другу одеваться и приводить себя в порядок, а затем заседание, посвященное обмену впечатлениями, когда они соберутся, как школьные подруги, и будут смеяться, даже если впору расплакаться. Господи, как хорошо снова иметь таких прекрасных подруг, не просто товарищей по труппе, а настоящих друзей. Пока самое лучшее, что она приобрела в результате переезда в Беверли Хиллз, это, несомненно, Сьюзен и Тори.

Когда Пейдж приехала домой из клуба здоровья, чувствуя себя отвратительно после тренировки и в раздумье, что надеть вечером, она обнаружила в холле при входе огромный букет цветов.

– Снова из Филадельфии. – Сьюзен вышла из своей комнаты и разговаривала с Пейдж через узорные сварные перила, которые художественно закручивались вниз вдоль каменных ступеней, завершавших свою спираль в застекленном экзотическом кактусовом саду.

Она снова была в старом ужасном купальном халате и вытирала полотенцем только что вымытые волосы.

Пейдж вынула белую карточку из композиции, пытаясь подавить грызущие ее сомнения относительно холостяцкого положения знакомого из Филадельфии. Он посылал цветы и подарки по крайней мере раз в неделю после их встречи на Родео. Никаких телефонных звонков, только стойкий поток экстравагантных сувениров, сопровождаемых короткими записками с двусмысленными намеками. В последней говорилось: «Прекрасная, не могу дождаться встречи с тобой, упакованной, как рождественский подарок, в то божественное красное платье.. »

– Что он имеет в виду, когда говорит, что распакует тебя? – Сьюзен спустилась вниз по лестнице и стояла за спиной Пейдж, читая записку через ее плечо и распространяя нежнейший запах мыла. – Тебе не кажется, что у этого мужчины навязчивая идея? Все эти подарки и инсинуации в записках? – поинтересовалась Сьюзен, поправляя огромные очки на переносице указательным пальцем. – Что ты с ним сделала? Ты уверена, что рассказала нам все?

– До мельчайших подробностей, – заявила Пейдж, поднимая букет и отправляясь вместе с ним в кабинет, где посередине кофейного столика уже стояла другая, несколько подвявшая, композиция.

Она убрала прежнюю, заменив новой.

– Все это заставляет меня нервничать, – сказала Сьюзен, беря шоколадку из кондитерского набора рядом с цветами, – ты только посмотри на эти серебряные наручники от Тиффани… – продолжала она трещать с нотками сомнения в голосе.

– Это не наручники, это браслеты из чистого серебра от Ильзы Перетти…

– Плеть из змеиной кожи…

– Это ремень от Джудит Лейбер! – Рассмеялась Пейдж, поправляя Сьюзен и провожая взглядом шоколадку, которую та засунула себе в рот. – Просто мужчина увлечен Джудит Лейбер. Сумочка, которую он мне купил, – тоже от нее. А ты просто извращенка, если в этих стильных подарках видишь такие непристойные вещи.

– А как насчет шелковых чулок и красного кружевного пояса с резинками? – с ухмылкой спросила Сьюзен.

Склонив голову набок, она продолжала вытирать мокрые волосы. Пейдж подумала, что ее изношенный халат выглядит так, как будто непременно развалится на части, если его еще хоть раз пропустить через стиральную машину.

– От Валентино. Как раз к моему платью, – ответила Пейдж с притворным смирением.

– А что получил он? – проворковала Тори, тоже в халате, но только в атласном, с кружевами и от Диора.

Она сбежала вниз по лестнице, привлекая их внимание. Из них троих, ей этот дом подходил больше всего. Сьюзен было свойственно нечто более приземленное, фермерское, менее обработанное. Тогда как для Пейдж естественнее была некая незавершенность, она предпочитала удовольствие яркой роскоши вместо спокойной изысканности.

– Как говорят мужчины, меня. – Пейдж пришла в возбужденное состояние от того, что шокировала их обеих. – А тебе, детка, нужен новый халат, – ехидно сказала она Сьюзен, – если ты решишь провести ночь с биржевым маклером, лучше возьми мой.

– Что? Лечь в постель на первом же свидании? – закричала Сьюзен с поддельным возмущением, перекидывая волосы на другое плечо и продолжая их вытирать, – и, кроме того, мне нравится этот халат, нравится его покрой. Мне никак не удается найти другой, похожий на этот.

– Пора с ним проститься, лапочка, – подколола ее Пейдж, просовывая палец через маленькую протершуюся дырочку на боку и щекоча Сьюзен. – Боже мой, я умираю от голода, – объявила она, отламывая кусочек шоколадки и надеясь, что внутри нее карамель, а не нуга, – поскольку я не могу есть перед тренировками, то все, что было у меня во рту за день, – это стакан яблочно-сельдерейного сока. Мистер Продюсер не ожидается в ближайшие полтора часа…

– О, плохие новости, Пейдж, – мрачно прервала ее Тори, – он звонил около часа назад предупредить, что сегодня не может встретиться. У них какие-то проблемы с фильмом, который он снимает, и он сказал, что застрянет допоздна. Он позвонит завтра, чтобы договориться на другой день.

Пейдж пошла выбросить старый букет в мусорное ведро за баром и, сделав это, на некоторое время застыла.

– Ну ладно, тогда, может быть, я возьмусь за биржевого маклера, раз такое дело, – подмигнула она Сьюзен, пытаясь улыбкой скрыть свое разочарование.

Пейдж была настроена на выход. Не оставаться же одной, совершенно одной в этом огромном доме. «Свернуться на диване с хорошей книжкой» звучало, как «похоронить себя заживо». Она открыла маленький холодильник бара, ища, чего бы выпить.

– Когда я разговаривала с ним по телефону, мне показалось, что у него довольно приятный голос, – сказала она лукаво, вытягивая пробку из уже распечатанной бутылки шардоне и наливая себе полный бокал.

– Мне тоже так показалось, – откликнулась Сьюзен, глядя на Тори и показывая пальцем на Пейдж. – Мне кажется, мы должны посадить ее под домашний арест, пока наши свидания не закончатся. Девочка явно не заслуживает доверия.

Пейдж рассмеялась.

– Идите. Оставьте меня с моим одиночеством. С не-с-кем-пообедать и с некому-составить-мне-компанию… – глядя на них, она поднесла к губам бокал с холодным вином.

– Я уверена, Мария составит тебе компанию за обедом, – пошутила Тори, имея в виду экономку, которая казалось, до смерти боялась их троих.