Богатые мужчины, одинокие женщины

– Большое спасибо. Обойдусь без нее, – печально ответила Пейдж. – Может быть, я пойду в кино. Или храбро приглашу себя в ночной клуб…

Зазвонил телефон, и она схватила трубку. А вдруг это – продюсер, и все снова меняется. Или Джон Лестер, с которым она познакомилась в самолете по дороге в Лос-Анджелес и с которым уже пару раз встречалась. А может быть, это налоговый агент, с которым она познакомилась сегодня в спортивном клубе Лос-Анджелеса.

– Алло, – вкрадчиво сказала она в трубку, подмигивая Тори и Сьюзен, надеясь, что звонок предназначается ей.

Вежливый мужской голос на другом конце провода звучал совершенно незнакомо:

– Привет.

– Привет. – Пейдж, глядя на подруг, пожала плечами. – Кто это?

– А это кто? – Кто бы это ни был, он любил передразнивать.

– Это же вы звоните мне. Так с кем я говорю?

– Я люблю озадачивать женщин. О'кей, я дам вам намек…

– Вы что, звоните, чтобы оскорбить?

– Это можно уладить.

Пейдж отняла трубку от уха и закрыла рукой микрофон.

– Какой-то сумасшедший…

– Алло… алло…

– Я еще здесь, – смеясь, заверила его Пейдж. – давайте ваш намек! Да кто вы, в конце концов?

– Вряд ли я говорю с той милой невинностью, с которой встречался на прошлой неделе в своем кабинете. Она не способна применять такие выражения.

Со смутным подозрением, что она, возможно, разговаривает с Ричардом Беннеттоном, Пейдж бросила взгляд на Тори.

– Вы правы, не с той, – сказала она, и ее голова заработала с бешеной скоростью.

Кабинет? Встречалась ли она с кем-нибудь в кабинете, кто мог бы ей позвонить? Нет.

– Дайте мне угадать. Вы играете в ту самую жалкую игру, которая называется поло, – рискнула Пейдж, уловив волнение, охватившее ее подругу-брюнетку.

– Поло… – Рука Тори взметнулась ко рту, пытаясь удержать готовый вырваться наружу возглас.

– Очень хорошо, – сказал он с удовлетворением. – Значит, ей не удалось выкинуть меня из головы?

– Я сомневаюсь в этом, но почему бы вам самому не спросить ее? – ответила Пейдж, протягивая трубку готовой упасть в обморок Тори.

Тори затрясла головой.

– Нет, нет, нет, – прошептала она, чувствуя, как у нее засосало под ложечкой. – Спроси, что передать. Скажи, что меня нет.

Но Пейдж уже сунула ей трубку. Тори не представляла себе, что сказать. Если бы она могла перезвонить ему, то успела бы привести в порядок свои мысли. Загнанная в угол, она смотрела, как Пейдж и Сьюзен поднимаются по величественным ступеням, бросая ее в трудном положении.

– Итак, вы еще и любительница поло, – начал Ричард.

При звуках его голоса перед ее глазами возникла картина: он сидит за своим огромным столом, глядя на портрет отца, а затем – проникновенно – на нее.

– Да. Правда, не совсем, – ответила она не слишком умно.

Ей нужно было срочно привести в порядок свои мысли. Видел ли он ее на матче поло? Или он имел в виду то, что сказала Пейдж? Если он видел ее там, то почему не подошел?

Затем она вспомнила рыжеволосую.

– Пейдж, моя подруга, которая сняла трубку, увлечена поло, – неуклюже оправдалась она.

«Точнее ее игроками».

– Как вам понравился тот прием, которым я спас свою команду? – Он задал вопрос, разрешивший мучившие ее сомнения.

Итак, он ее видел. Она размышляла, когда? Трепет возбуждения пробежал по ее телу.

– Это было впечатляюще, – ответила Тори, пытаясь сосредоточиться на разговоре, чтобы ответы звучали легко и умно.

«Расслабься», – сказала она себе.

Однако, когда до ее сознания начало доходить, что она должна чувствовать себя польщенной его звонком, вернуть себе самообладание стало трудной задачей. Она давно не практиковалась и была не в форме. Жизнь с Тревисом походила на замужество, прошли годы с тех пор, когда она последний раз была на свидании.

Но, слава Богу, Ричард облегчил ей задачу, с легкостью, которая говорила о том, что он-то как раз практикуется регулярно, поддерживая разговор. Они немного поговорили о поло, теплой июльской погоде, о вакансии в его фирме, по поводу которой, как он считал, ей стоило хотя бы подумать, о его недавнем путешествии в южную Францию, а затем он, в конце концов, пригласил ее на свидание.

Прокручивая потом все это в голове, Тори почти что взлетела по ступеням, посмеиваясь про себя, потому что разговор прошел как нельзя лучше. Сегодня ее ожидает обед с доктором Джефри Воллештейном, другом Кит и Джорджа, а на следующей неделе у нее назначено свидание с Ричардом Беннеттоном – красивым повесой и игроком в поло, – который, как она выяснила из разговора, би-континентальный, би-побережный, би-язычный, но, слава Богу, не би-сексуальный. Все это выглядело, как великолепная месть Тревису. Эффект был настолько силен, что она направилась прямо в свою комнату, чтобы уничтожить его фотографию, за которую все еще цеплялась, как выздоравливающий алкоголик, припрятывающий бутылку, – просто на всякий случай. Больше не скрываясь, она открыла бумажник, считая, что пришел момент порвать его портрет на мелкие кусочки. Последняя фотография Тревиса была спрятана в чемодане под кроватью, в отделении, застегивающемся на молнию, и она полагала, что совершенно выздоровеет, когда будет в состоянии избавиться и от нее.

«Уничтожьте все фотографии», – говорила книга, и Тори была на полпути к этому.

«Найдите нового любовника» – она пыталась это сделать.

По телефону Ричард воспринимался гораздо приятнее, чем при личном общении, казался более близким и менее самовлюбленным. Она действительно предвкушала встречу с ним.

– Ну, как? – спросила Сьюзен, заглядывая в дверь, уже одетая.

Она выглядела потрясающе. Пепельного цвета волосы были красиво уложены. Элегантный костюм, одолженный у Пейдж, подчеркивал стройность ее фигуры. После двух неудачных попыток выбрать что-нибудь из собственного гардероба, Сьюзен так и не решила, что надеть. Платье Пейдж забраковала как «слишком официальное», а брюки, по ее мнению, выглядели «слишком по-стоктонски» (хотя они были куплены у Мейси в Сан-франциско). Новый костюм от Мелроуза был в чистке, и она забыла его забрать. По поводу всех остальных ее лос-анджелесских приобретений Пейдж сказала, что они годятся скорее для работы, чем для вечера.

Как их постоянный консультант по нарядам, Пейдж настояла на том, чтобы Сьюзен одолжила у нее только что купленный костюм от Карусаи. Хотя Пейдж зарабатывала меньше каждой из них, у нее определенно было больше всех одежды, которую она с радостью кидала в своего рода общий котел.

– Ну! Ты выглядишь просто шикарно! – сказала Тори Сьюзен, которая неуверенно крутилась, уже в который раз осматривая себя.

«Если только она выпрямится и оттянет плечи назад, то можно не сомневаться, что все будут оборачиваться ей вслед», – подумала Тори, а затем решила, что будут оборачиваться в любом случае.

Брюки и объемный жакет из тончайшего шелка, с разнообразными узорами, состоящими из волнистых линий, завораживали, когда она кружилась. Под жакетом была надета простая черная блузка с глубоким декольте.

– Ты не думаешь, что это «слишком-как-Пейдж»? – беспокоилась Сьюзен.

– Я думаю, что на тебе это выглядит великолепно, – с преувеличенным восторгом заявила Тори.

В этот момент ей было так хорошо, что она посчитала бы прекрасным все что угодно. Еще раз подтвердив свое мнение, она решила, что на Сьюзен костюм выглядит достаточно хорошо, а ее высокий рост придавал ей дополнительную элегантность.

– Ну-ка расскажи мне, что случилось… – Сьюзен вошла в спальню Тори и плюхнулась на кровать, наблюдая, как Тори беспорядочно носится кругами по комнате, одеваясь с легкомысленной небрежностью.

В мусорной корзине Сьюзен заметила порванную фотографию Тревиса и удивилась, но ни о чем не стала спрашивать.

– Мы встречаемся на следующей неделе… – Очаровательный румянец залил бледные щеки Тори. – Он нас видел.

Сьюзен волновалась за Тори. Она никогда не видела, чтобы та так сияла. Не то чтобы Сьюзен думала, что дело именно в Ричарде, скорее, он просто поддержал ее. И только теперь эта крыса сказалась в мусорной корзине. Черт побери, неужели она до сих пор нуждалась в нем?

– Когда? Где? – спросила Сьюзен, завидуя хрупкому, изящному телосложению Тори, когда та проскользнула в шелковое набивное платье без рукавов с круглым вырезом в стиле Матисса, а затем наклонилась, чтобы отыскать в стенном шкафу пару туфель.

Пара, которую, как подозревала Сьюзен, искала Тори, стояла на полу, как раз рядом с ней. Сьюзен подняла их и помахала ими в воздухе, чтобы привлечь внимание Тори.

– В четверг вечером. На большом торжественном дне рождения в частном клубе «Неон». О, спасибо, – выдохнула она благодарно, влезая в туфли на высоких каблуках.

Продолжая разговор, она дополнила свой туалет комплектом из слоновой кости: парой гладких, в форме пера африканских сережек, двумя широкими браслетами и перстнем, отделанным золотом.

– Ну и что, ты собираешься у него работать? – игриво спросила Сьюзен, поправляя подушку под локтем и располагаясь поудобнее.

В ближайшие пятнадцать минут ее биржевой маклер не появится.

– Кто знает… – беззаботно ответила Тори, заканчивая свой туалет и пару раз брызнув духами «Версай». – Хочешь тоже?.. – спросила она, оборачиваясь к Сьюзен.

– …на всякий случай, если они приедут одновременно. Хотелось бы гармонировать друг с другом, – согласилась Сьюзен, вставая и забирая флакон.

Закрыв глаза, она немножко брызнула на шею и запястье, а затем вернула его Тори, стоявшей рядом так, что обе они отражались в зеркале, украшенном рамой из морских ракушек.

– Великолепная команда, правда? – сказала Сьюзен. – Тори взяла ее за руку и крепко пожала.

Сьюзен, улыбаясь, показала на останки воспоминаний о Тревисе, выброшенные в мусорную корзину. Тори рассмеялась.

– Как сказала бы Пейдж: «Ну его в задницу!»

Когда раздался звонок в дверь, они обе одновременно глянули на часы.

– Я спокойна, а ты? – шутливо спросила Сьюзен, переводя дыхание.

Этот парень, биржевой маклер, скорее всего, вызовет содрогание – на свидания вслепую чаще всего именно такие и ходят – но тем не менее она почувствовала, как у нее замерло сердце. Это беспокойство вызывалось тем, что она была слишком «наряжена» и поэтому чувствовала себя товаром, выставленным на продажу.

Сьюзен спустилась вниз, чтобы открыть дверь, и была потрясена, обнаружив за ней давешнего художника-профессора, которого с трудом было видно за его огромным творением. Он стоял, ожидая, когда она пригласит его войти.

– Привет, – сказала она, чувствуя нервную дрожь. – Что случилось? Почему вы здесь? – Она не могла сдержать своего возбуждения.

«Никаких художников» – Наказ Пейдж звучал у нее в голове.

«Извини, Пейдж, может быть, это любовь», – подумала Сьюзен, глядя поверх его кудрявой светлой головы.

Марк вошел в дом и, покрутившись немного, поставил свой шедевр у стены. Тори появилась на лестнице и наблюдала за ними. Сьюзен знаками позвала ее вниз.

– Вы выглядите сенсационно, – проговорил Марк, не в состоянии оторвать глаз от явно смущенной Сьюзен.

Ей бы хотелось сбегать наверх и переодеться в джинсы, чтобы быть одетой так же как он. Смыть макияж.

«Свежая рубашка. Никаких протертых коленей», – заметила она, подвергнув придирчивому осмотру его внешний вид.

Он выглядел так, как будто затратил много усилий ради нее.

– Спасибо, – ответила она, несколько озадаченная, глядя в его глубокие голубые глаза, слегка увеличенные стеклами очков.

– Я настоящий болван по части очаровательных женщин, которым нравятся мои работы, – начал он довольно робко.

Сьюзен глянула на Тори, чувствуя себя совершенно ошеломленной.

– Я решил, что пусть лучше она будет у вас, чем на стене в галерее, где никто все равно не пытается ее продать, – объяснил Марк.

– Я не могу принять это, – сказала Сьюзен, хотя ей очень хотелось.

Ее изумление слилось с беспокойством из-за того, что вот-вот должен был раздаться звонок в дверь, и появится «содрогающий биржевой маклер» и «толстый-но-забавный хирург». Ей пришло в голову, что Пейдж, в конце концов, могла бы взять биржевого маклера на себя. Выйдя из оцепенения, она вспомнила, что забыла представить Тори Марку.

– Приятно познакомиться с вами. Я так много слышала о вас, – сказала Тори, излучая южный шарм и с улыбкой пожимая руку Марка.

Она была искренне поражена его работой и отошла назад, любуясь ею и изливая Марку свой восторг. Сьюзен бесконечно обрадовалась, когда по лицу Тори поняла, что ту удивило, насколько хороша работа.

Марк выглядел польщенным, но не комплиментами Тори, а тем, что Сьюзен рассказывала о нем.

– Действительно, Марк, я не могу принять ваш подарок, – снова сказала Сьюзен, хотя уже представляла, как прекрасно он будет выглядеть на стене ее кабинета.

– Ладно, тогда как насчет того, чтобы он хранился у вас какое-то время? По правде сказать, у меня нет другого места, где бы я мог его оставить, – пошутил он, и приятная ямочка на левой щеке придала его красивому лицу дружескую теплоту, которая окутала Сьюзен. – Я имею в виду, что у вас есть место на стене в кабинете, и так как вам он приглянулся, вы могли бы сделать это для меня.

– А что случилось с тем местом на стене, которое он занимал всего неделю назад? – Она вернула ему улыбку, переводя взгляд с него на красочное произведение.

Это было именно то, которое больше всего понравилось ей на выставке и которое он перевешивал.

– После землетрясения проклятая стена сжалась, – ответил Марк, забавно изобразив это плечами.

– Понятно. После какого землетрясения?

Марк глянул на Тори.

– Она всегда такая? Мы проводим дознание или что-то в этом роде?

Сьюзен, в искушении, глубоко вздохнула, не в состоянии решить, что ей делать Она хотела сказать:

«Позвольте мне хотя бы заплатить за нее», – но боялась его этим обидеть.

– Послушай, мне кажется это забавным. Ведь мы с вами говорили о том, чтобы снизить цену. Может быть стоит именно так и поступить?

– Некоторые дарят цветы, а я принес свою работу. Просто скажите «спасибо». – Марк спокойно глядел на нее. – На самом деле я шел к своему другу, он играет в ночном клубе на Транкас Бич за Малибу. Если вы свободны сегодня вечером, не пойти ли нам вместе? Это место – типичный дешевый ресторанчик, но мой друг – прекрасный саксофонист, а я, в любом случае, не равнодушен к дешевым ресторанчикам.

Как только он это сказал, Сьюзен поняла, что ужасно проведет время с биржевым маклером. Скорее всего, они пойдут в один из ресторанов, предназначенных для узкого круга, где, наверное, будут есть много пиццы и макарон (которые, казалось, все только и ели в Лос-Анджелесе), тогда как она предпочла бы пойти с Марком в дешевый ресторанчик и слушать, как играет ею друг-музыкант.

– Ах, мы не можем, – проговорила Тори, с симпатией глядя на Сьюзен. – Но с вашей стороны это очень любезно. Может быть, в другой раз?

Сьюзен подумала, что он выглядит разочарованным. Ей приходилось сдерживать себя, чтобы не вскочить и не заявить, что пойдет с ним куда угодно. Она воображала себе пляж, залитый великолепным лунным светом. Романтический ресторанчик. Если бы только Пейдж заменила ее на свидании с биржевым маклером, она была бы готова почти на все.

«Высокая блондинка… Помоги, Пейдж! Где ты, когда я так нуждаюсь в тебе? Притворись мною и пойди с биржевым маклером, пожалуйста».

– О, я понимаю, пятница, вечер… – проговорил Марк. – Я предполагал, что вы, возможно, будете заняты, но решил попытаться. И, между прочим, насчет моего произведения – я просто вверяю его вам, без всяких условий. Я всего лишь эксцентричный художник, который не может удержаться от того, чтобы не отдать свою работу тому, кто так непосредственно восхищается ею.

– Эксцентричный художник или выдающийся профессор – как вам удается не путать ваши личности? – пошутила Сьюзен, стремясь изменить тему, чтобы поговорить о «другом разе».

– Итак, это профессор!

Сьюзен инстинктивно сжалась при звуках низкого сексуального голоса Пейдж. Но она сжалась еще больше, увидев, как Пейдж обыграла свой выход в чувственном розовом атласном кимоно, с трудом прикрывавшем ее задницу, таких же розовых тапочках и с вызывающей улыбкой. Нечего и думать о том, чтобы Пейдж спасла вечер. Она стояла на лестничной площадке, и с ее волос капала вода, усиливая ее привлекательность.

– Извините, что я так одета, – добавила она, – я не знала, что у нас гости.

«Ну конечно, черт побери, ты не знала», – подумала Сьюзен, но тут же устыдилась своей внезапно вспыхнувшей ревности.

Она заметила молчаливый взгляд Марка, то, как его глаза задержались на длинных голых ногах Пейдж.

– Я не слышала звонка в дверь; я, должно быть, была в душе.

– Пейдж, это Марк Арент. Марк – Пейдж Уильямс, – сдержанно представила Сьюзен, посмотрев на Тори, которая ответила ей тем же.

– Тот самый Марк Арент… – выделила Пейдж.

Затем она подошла ближе к его работе, чтобы рассмотреть ее, и пола кимоно рискованно качнулась, явно дразня Марка.

– Действительно вы сделали это? – Она невинно посмотрела на Марка своими театральными глазами цвета зеленого мха, натренированными пленять.

Пейдж, которая никогда не выходила из дома без макияжа, была без него. Она выглядела как натуральная девушка с обложки и несомненно была более в его духе, чем сама Сьюзен в эту минуту, когда, видит Бог, она была не в той форме.

Марк кивнул застенчиво.

– Поразительно! – Пришла в восторг Пейдж, сияя ослепительной улыбкой своим подругам.

Сьюзен хотелось запихнуть ее в уборную. Конечно, она должна быть благодарна Пейдж за то, что та одолжила ей свою одежду, всегда поддерживала и веселила ее, но сейчас она испытывала горячее негодование и была готова разреветься. Пейдж низвела весьма логичного профессора до уровня путанного подростка.

– Спасибо… – сбивчиво бормотал он, глазея на нее.

Его глаза перешли с Пейдж на Сьюзен, которая приняла его взгляд с облегчением и попыталась удержать его на себе.

– Вы всегда отдаете свои работы хорошеньким девушкам, которые восхищаются ими? – флиртуя, спросила его Пейдж.

Сьюзен подумала, что если это так, то она не хочет знать об этом. У нее было ужасное чувство, которое испытывает утопающий, что этот вечер она закончит с биржевым маклером, Тори с хирургом, а Пейдж – роковая женщина – собирается закончить с профессором. Ожидание того, как Пейдж осуществит это, было настоящей агонией.

– На самом деле это в первый раз, – ответил Марк, и Сьюзен решила, что лучше поверит ему.

На минуту установилось молчание, которое он использовал для того, чтобы, наконец, сориентироваться в происходящем.

– Так, а кто здесь живет? – спросил он с запоздалым любопытством. – Все вы?

– Мы присматриваем за домом, – ответила Тори.

– Очень милое местечко, – заключил он, продолжая осматриваться и внимательно, с живым интересом рассматривая произведения искусства на стенах. – А кто же владелец?

– Один человек по имени Дастин Брент.

Марк никогда о нем не слышал.

– А где он сейчас?

– Покоряет горы, его не будет около года, – сказала Пейдж.

– У богатых свои причуды, – прокомментировал Марк, не особо пораженный. – Ну что ж, извините, жаль, что вы не можете пойти к моему другу. Он исполняет блюзы в стиле рок-н-ролла так, что вы не смогли бы удержаться, чтобы не танцевать. Может быть, в другой раз.

– Марк… – отчаялась Сьюзен.

Все это оборачивалось мрачно. Она знала, что слишком остро реагировала на Пейдж, и сказала себе, что должна быть польщена тем, что он пришел к ней. Его работа была великолепным подарком.

– Ну раз уж вы «паркуете» ее у меня, – пошутила Сьюзен, – может быть, вы поможете мне ее и повесить? И разрешите мне после этого в знак благодарности пригласить вас на обед.

Марк улыбнулся ей.

– Назовите день.

– У меня даже нет ни вашего номера телефона, ни каких-либо других координат, – сказала она. – Подождите, я возьму листок бумаги.

Когда Сьюзен вышла из комнаты, Пейдж спросила Марка.

– Что за друг?

Без всяких хитростей она продолжала развивать мысль о том, как любит рок-н-ролл и блюзы и что она одна из троих остается дома без всякого дела.

Сьюзен вернулась как раз когда Марк предлагал Пейдж одеться и присоединиться к нему. Тори хмуро взглянула на Сьюзен и пожала плечами. У Марка был совершенно невинный вид. И как раз в эго время прозвенел звонок, как сигнал о том, что время вышло и судьба вечера окончательно решена. Прибыли ожидаемые Сьюзен и Тори спутники на этот вечер, далекие от совершенства, но неотвратимые.

ГЛАВА 11

У спутника Сьюзен, биржевого маклера Дена Салливана были гладко зачесанные назад, волосы а ля Майами Вайс. На нем был черно-красно-серый льняной пиджак очень большого размера, по последней моде, превосходный загар и телосложение, которое несомненно требовало многих часов самоотверженных занятий в клубе здоровья, возможно, в спортивном клубе Лос-Анджелеса, где работала Пейдж. Их пара так экстравагантно выглядела, что Сьюзен с трудом узнала себя в зеркале, когда они шли к столику в фешенебельном кафе «Плющ на берегу» – из самых дорогих на побережье океана в Санта-Монике и имевшем уютный зал и террасу на открытом воздухе.

Она, Сьюзен Кендел Браун, смотрела на свое отражение в роскошной зеркальной стене как бы со стороны.

Эта симпатичная, голливудского вида пара, шагавшая вместе с ней, показалась лишь смутно знакомой. Шикарный японский костюм Пейдж, словно они договорились заранее, подходил к черно-серому, стильно большому и ниспадающему пиджаку, который заставил ее еще раз взглянуть в зеркало. Действительно красивая пара, но непривычно чужая. Сьюзен хотела, чтобы ей вернули ее саму. Она хотела, чтобы ей вернули Марка. Она хотела убить Пейдж.

Она не считала себя несдержанной особой, и все же была в ярости, сидя здесь, за столом, покрытым белой льняной скатертью и освещенным приятно мерцающими свечами, среди отделки в духе Касабланки, мебели из толстого бамбука, любителей серфинга, под палапасским соломенным потолком, то и дело кивая в такт словам Дена Салливана, пытаясь вникнуть в зелено-розовое меню, а на самом деле поглощенная неуправляемым потоком детально проработанных, крайне неистовых фантазий о том, что она хотела бы сделать со своей легкомысленной, не в меру шустрой подругой. Удавить ее казалось куда как приятнее, чем застрелить. Физический акт, по крайней мере, помог бы высвободить ту ярость, которая терзала ее.

С каким артистизмом, заняв место Сьюзен, Пейдж оттащила ее в сторону, чтобы спросить, не возражает ли она.

«Не возражаю ли я? Да я бы хотела убить тебя голыми руками», – вот что вертелось у Сьюзен на языке.

Но вместо этого она, как трусиха, холодно ответила:

«Нет, не возражаю», – надеясь как дура на то, что Пейдж должна иметь хоть немного совести, порядочности, преданности или, по крайней мере, хоть крупицу чуткости и не перебегать ей дорогу.

Пейдж была достаточно умна и могла бы устроить все так, чтобы Сьюзен пошла с Марком, а она сама с Деном – биржевым маклером. Цепляясь за эту надежду, Сьюзен тянула время, ожидая, чтобы Пейдж спасла ей вечер, и кидая взгляды, в которых явно читалось откровенное предложение поменяться местами. Но Пейдж либо не понимала ее намеков, либо они ее не интересовали. Они стояли в холле, стены которого украшала коллекция старинного оружия. Сьюзен испытывала жгучее желание снять один из пистолетов и выстрелить Пейдж прямо в сердце… если оно у нее есть.

Окончательно добивало то, что в эту самую минуту оба они находились на другой стороне улицы, на пирсе Санта-Моники. Марк сказал, что они с Пейдж зайдут туда, чтобы убить время и перекусить перед тем, как отправиться слушать игру его друга в Транкас.

Господи, это, должно быть, один из самых плохих вечеров в жизни. Она даже подумать не могла о том, чтобы развлечься самой или дать хоть какой-то шанс на это Дену Салливану. Ей бы хотелось быть на жалком, но романтически выглядящем пирсе, есть жареную картошку и мороженое в фунтике и выигрывать мягкие игрушки в игровых павильонах с Марком.

– Итак, что вы будете заказывать? – мягко спросил Ден.

«Любовный недуг», – думала Сьюзен, пристально глядя через улицу, на яркую неоновую вывеску, не дававшею ей думать ни о чем, кроме Марка.

Знаменитый, старый, художественно отделанный проход под аркой выглядел очень притягательно в фиолетовом, желтом и зеленом неоне. Живые буквы вызывали в ее воображении видения Пейдж и Марка, идущих рука об руку смеющихся, флиртующих, прислоняющихся к фонарным столбам и целующихся с истинным наслаждением. Она рисовала себе Пейдж, отказавшуюся от навязчивой идеи найти богатого мужчину, по уши влюбившуюся в любовь и влюбившуюся в Марка. Сценарий имел довольно серенькое продолжение: Сьюзен выходит замуж за кого-то, типа Дена, становясь богатой, но несчастной. Возможно, он будет изменять ей, потому что она недостаточно очаровательна. Она обнаружит это, но попытается смириться на какое-то время. Но затем, не в силах справиться с собой, разведется с ним, и все закончится неким символическим соглашением, а ее, ставшую на пару решающих лет старше, снова будет ждать полное одиночество.

– Все это, – пошутил потенциальный жених, когда она забыла ответить. – Вы, должно быть, действительно голодны.

Сьюзен была слишком зла, чтобы чувствовать голод. Она отвела взгляд от пирса и посмотрела через стол на своего спутника. У него была приятная улыбка, которая внезапно заставила ее почувствовать себя виноватой. Сьюзен улыбнулась ему в ответ, желая наладить контакт, а затем посмотрела в меню, читая его в первый раз.

– По-моему, мне бы хотелось…

Описания блюд расплывались. Почему она так подавлена? Ведь они с Марком только что познакомились. Может, быть, он даже не понравился бы ей. Из того, что она уже знала, следовало, что он скучный, самодовольный сноб-профессор. А из того, что она знала о Дене Салливане, следовало, что он был лучшим приобретением на всем Западном побережье. У них с Марком не было назначено свидание, так почему же Пейдж не могла пойти с ним? В любом случае, Пейдж не заинтересована в людях типа Марка. Просто ей не хотелось оставаться дома одной. И она любит танцевать.

– Капеллини… или, может быть, что-то из мескитового гриля, – выдавила из себя Сьюзен.

Что ей было необходимо на самом деле, так это – выпить. Вино, которое заказал Ден, охлаждалось в ведерке рядом со столом, потому что Ден, попробовав его, решил, что оно недостаточно холодное. Сьюзен кинула взгляд на вино – она с удовольствием выпила бы его теплым. Ну, могла бы положить кубик льда в бокал.

– И то, и другое – хороший выбор, – сказал Ден, по-видимому, задавшись целью устроить ей хороший вечер. – Вы могли бы начать с капеллини, а затем продолжить цыпленком, жаренным на меските.

У него была детская доверчивая улыбка. Она прорывалась через заученную изысканность. Сьюзен закрыла меню.

– Вы не могли бы поменяться со мной местами? – спросила она.

Ей не хотелось, чтобы это свидание превратилось в «отработку». Она решила сосредоточить все свое внимание на нем, а это было невозможно, когда прямо перед ее глазами маячил пирс, занимавший все ее мысли. Ден странно посмотрел на нее, вежливо поднялся со стула, и она облегченно вздохнула. Весь вечер смотреть на нарисованную кирпичную стену было определенно лучше, чем на проклятую неоновую вывеску, освещающую то место, где она хотела бы быть, но не могла. Пробираясь вокруг стола, чтобы поменяться с ним местами, Сьюзен убеждала себя, что если это переключит ее, то она прекрасно проведет время. Задев друг друга, они протиснулись нос к носу через узкое пространство. Скользнув на свое место, она поймала в своем стакане с водой тот же, упрямо подмигивавший ей, зелено-фиолетовьы блик, продолжавший безжалостно ее дразнить. С твердой решимостью она отодвинула его как можно дальше в тень.

Дену Салливану было сорок четыре года. Он вырос в Беверли Хиллз и учился в одной школе вместе с Ричардом Дрейфуссом, Альбертом Бруксом, Робом Рейнером и некоторыми другими из преуспевших, чьи имена были ей незнакомы. Пока он без умолку болтал о своих достижениях, как бы держа подготовленную речь, она пыталась демонстрировать восторженность, приходя к заключению, что он побывал на многих свидания к вслепую. После школы Ден поступил в Южно-калифорнийский университет. У его отца была брокерская фирма, и он пошел по его стопам. Он катался на лыжах, играл в гольф и теннис в загородном клубе, посещал только элитные кинотеатры и рестораны, ходил раз в неделю к психиатру, принимал средства, восстанавливающие силы, и пил пиво «Корона». Они со Сьюзен не имели ничего общего.

Когда Сьюзен мазохистски спросила Дена, не хочет ли он после ужина пойти через улицу на пирс, он посмотрел на нее, как на чокнутую, и буквально зашелся от смеха, словно это было удачной шуткой.

– Что? Слиться с народом?

Ден объяснил ей, что пирс является «дном города», захудалым и грубым, бельмом на глазу, как магнитом притягивающим преступников, и если бы океан поглотил его во время шторма или землетрясения, Санта-Монике это только пошло бы на пользу. Видимо, забавляясь ее деревенской наивностью, он торжественно продолжил, что по данным полиции, уровень преступности в районе, прилегающем к пирсу, в пять раз выше, чем в остальном городе. Потом снова рассмеялся, кичась своей элитарностью, с ухмылкой превосходства приглаживая пальцами свою прическу а ля Майами Вайс, и добавил, что если она принесла с собой пистолет или нож, то они, возможно, могли бы еще раз обсудить этот вопрос.

Сьюзен снова выставила на свет свой стакан, располагая его таким образом, чтобы поймать красочный неон, который призывал ее, но явно не Дена. Получая своеобразное утешение, она решила смотреть на стакан весь вечер.