Из окошка машины высунулась голова Уоррена.

– Бен едет за мной, – сказал он. – Кто-нибудь из вас пусть сядет ко мне.

– Все в порядке? – спросил Тоузьер.

– В порядке, – ответил удивленно Уоррен.

Тоузьер улыбнулся и ничего не сказал. Он обошел вокруг машины и похлопал ладонью одну из металлических стоек каркаса, державшего брезентовый верх. Фоллет сказал:

– Впустите меня поскорей. Я хочу укрыться от этого чертова ветра. Куда мы направляемся?

– У нас зарезервированы места в Роял Тегеран Хилтоне. Не знаю, где он находится, но думаю, что найти его не составит труда. – Он кивнул на заполнявшийся пассажирами микроавтобус с названием отеля на борту. – Мы просто поедем за ним.

Фоллет залез в машину и захлопнул дверь.

– Все же что мы здесь делаем, черт возьми, Уоррен? – спросил он, мрачно озираясь по сторонам.

Уоррен увидел в зеркале, что подъехал второй "лендровер".

– Ищем одного человека.

– Господи Иисусе, из вас слова не вытянешь. И из вашего вояки тоже. Вы и его держите в потемках?

– Делайте то, что вам говорят, Джонни, и все будет в порядке, – посоветовал Уоррен.

– Мне было бы в сто раз лучше, если б я знал, что мне нужно делать, – проворчал Фоллет.

– Ваш черед придет.

Фоллет вдруг расхохотался.

– Вы оригинал, Уоррен. Знаете что: вы мне нравитесь. Нет, правда. Вы взяли меня на мушку. Вы предложили мне тысячу, хотя знали, что я согласился бы и на гроши. Затем вы повысили мою ставку до пяти тысяч, хотя могли бы этого не делать. Как это понять?

Уоррен улыбнулся:

– Я надеюсь, вы это заслужите.

– Может, и заслужу. Но пока не вижу, каким образом. Все равно я высоко ценю ваш жест. Можете на меня рассчитывать, – в пределах разумного, конечно, – добавил он поспешно. – А то Тоузьер болтал какую-то чепуху, вроде того, что в нас могут стрелять.

– Но вы же, наверное, привыкли к этому в Корее?

– Знаете, нет, – сказал Фоллет. – Смешно, но есть вещи, к которым человек не привыкает, вы меня понимаете?

Роял Тегеран Хилтон был расположен на окраине города – караван-сарай, предназначенный в основном для нефтяников и бизнесменов, которых Иран притягивал экономическим бумом, вспыхнувшим в эпоху реформаторского режима Мохаммеда Реза Пехлеви, Царя царей, Светоча арийцев. Путь из аэропорта был нелегким, поскольку местные автовладельцы летели как бешеные. Уоррен несколько раз был на волосок от серьезной аварии. Когда они, наконец, достигли отеля, он весь взмок, несмотря на холод.

Они зарегистрировались, и Уоррену выдали ожидавшее его письмо. Он не стал вскрывать его сразу, а сделал это только оставшись один в своем номере. На листке было всего несколько слов: "Ваш номер – 7.30 вечера. Лэйн". Он посмотрел на часы, – у него еще оставалось время, чтобы распаковать вещи.

В 7.29 раздался легкий стук. Он открыл дверь.

– Мистер Уоррен? Я надеюсь, вы ждете меня? Меня зовут Лэйн.

– Входите, мистер Лэйн, – сказал Уоррен и приоткрыл дверь пошире. Пока Лэйн снимал пальто, Уоррен разглядел его и не нашел в нем ничего примечательного, что, безусловно, должно быть достоинством для частного детектива.

Лэйн сел в кресло:

– Ваш подопечный здесь, в Хилтоне. Он снял номер на неделю.

– Вы, надеюсь, не один?

– Нет, мистер Уоррен, не беспокойтесь. Нас двое. Так что он все время под наблюдением. – Лэйн пожал плечами. – Но вообще-то он никуда особенно не выходит, предпочитает держаться поближе к местам, где можно выпить.

– Он много пьет?

– Не скажу, что он алкаш, но поддает прилично. Обычно он торчит в баре до закрытия, потом ему еще посылают бутылку в номер.

Уоррен кивнул головой.

– Что еще вы можете сообщить мне о Спиринге?

Лэйн достал из кармана блокнот.

– Он тут общается кое с кем. Я передам вам список, но для начала расскажу. – Он раскрыл блокнот. – В аэропорту его встречал человек, местный – вероятно, иранец, – и привез сюда в отель. К сожалению, я не смог его засечь. Мы только что прибыли и не могли сориентироваться, – сказал он извиняющимся тоном.

– Не страшно.

– Во всяком случае, мы этого иранца больше не видели. На следующий день Спиринг отправился на Маулави, это близ вокзала. Адрес у меня есть. Там он взял автомобиль, точнее, американский джип. Но он не брал его напрокат. Я попытался установить кое-что по номеру, но это довольно трудно сделать в незнакомом городе.

– Да, конечно, – согласился Уоррен.

– Оттуда он направился на оптовую фармацевтическую базу – вот адрес, – где провел полтора часа. Затем вернулся в отель, где и оставался до конца дня. Это – вчера. А сегодня утром его посетил некий американец – Джон Истмэн. Они говорили в его номере почти все утро, три часа. Потом вместе обедали в ресторане Хилтона.

– Об Истмэне что-нибудь известно?

Лэйн покачал головой.

– Чтобы постоянно наблюдать за кем-либо, требуется как минимум четверо, а нас только двое. Мы не могли следить за Истмэном без риска потерять Спиринга, а наш объект – Спиринг. – Лэйн вновь заглянул в свой блокнот. – Истмэн после лэнча сразу же ушел, а Спиринг остался. Сейчас он в баре. Вот и все, мистер Уоррен.

– Что ж, вы неплохо поработали, – сказал Уоррен. – Тут со мною несколько друзей. Я хочу, чтобы они взглянули на Спиринга в ближайшее время. Можно это устроить?

– Нет ничего проще, – сказал Лэйн. – Нужно только зайти в бар и выпить. – Он достал конверт и передал его Уоррену. – Тут все, что у нас есть на Спиринга. Номер его машины, имена, адреса, по которым он ездил в Тегеране. – Он помолчал. – Я так понимаю, что на этом наша задача выполнена. Мне осталось только показать вам его.

– Именно так, вы свое дело сделали.

Лэйн был явно удовлетворен.

– Мы с этим типом натерпелись, – доверительно сообщил он. – В Лондоне у меня нет проблем, я работал в Париже и Риме. Но здесь западный человек всегда на виду, не так-то легко наблюдать за кем-нибудь и остаться незамеченным. Когда вы хотите видеть Спиринга?

– А может прямо сейчас? – спросил Уоррен. – Пойду позову моих друзей.

Перед тем как зайти в бар, Уоррен остановился и сказал:

– Не забывайте, что мы здесь находимся по делу. Мистер Лэйн незаметно покажет нам человека, ради которого мы сюда прибыли. Мы должны посмотреть на него, – подчеркиваю, посмотреть. Разглядите его хорошенько, запомните, чтобы потом при любых обстоятельствах не ошибаться. Но делайте это украдкой. Идея состоит в том, чтобы увидеть и остаться незамеченными. Предлагаю разделиться.

Они пересекли фойе и вошли в бар. Уоррен сразу же заметил Спиринга и решил не попадаться ему на глаза. Он несколько раз видел Спиринга в Лондоне и, хотя не думал, что тот может его узнать, почел за лучшее не рисковать и не привлекать к себе его внимания. Он повернулся спиной к залу, облокотился на стойку и заказал себе выпивку.

Человек, сидевший неподалеку, вдруг повернулся к нему.

– Эй, привет!

Уоррен вежливо кивнул.

– Добрый вечер.

– Вы из ИМЕГ? – Произношение выдавало в нем американца.

– ИМЕГ?

Человек рассмеялся.

– Наверное, нет. Я подумал, что вы англичанин и решил, что вы, может быть, из ИМЕГ.

– Я даже не знаю, что такое ИМЕГ, – сказал Уоррен. Он бросил взгляд на зеркало в глубине бара и увидел Тоузьера, сидящего за столом и заказывающего что-то выпить.

– О, ИМЕГ, пожалуй, может сотрясти эту крысиную нору, то бишь, эту страну, – произнес американец. Он был уже навеселе. – Мы переориентируем сорокадюймовый газопровод из Себадана прямо к русской границе. Шестьсот миллионов колов это стоит. Деньги текут, как... как деньги, – он расхохотался.

– В самом деле? – сказал Уоррен, которого все это не интересовало ни в малейшей степени.

– ИМЕГ всем этим руководит, – то есть вы, англичане. А мы – я представляюсь, Уильямс Бразерс – всего лишь выполняем всю эту дьявольскую работу. Разве это справедливое разделение труда?

– Да, грандиозно, – сказал Уоррен неопределенно. Он повернулся и увидел на другом конце стойки Фоллета.

– Грандиозно. – Американец залпом высушил свой стакан. – Но кто, вы думаете, снимает пенки? Русские! Ни фига себе, а? Они покупают по дешевке иранский газ, а свой газ гонят по трубопроводу в Триест и продают итальянцам втридорога. А еще говорят, что эти чертовы большевики не умеют делать бизнес. – Он толкнул локтем Уоррена. – Выпейте.

– Нет, спасибо, – сказал Уоррен. – Я жду друга.

– Ах, черт! – американец посмотрел на часы. – Надо чего-нибудь пожрать, пожалуй. Ну, увидимся.

Когда он исчез, Тоузьер поднялся со своего места и подошел к Уоррену.

– Что это за приятель?

– Так, одинокий пьяница.

– Я видел вашего подопечного. Похоже, еще один пьяница. Что теперь?

– Теперь нельзя упускать его.

– А потом?

Уоррен пожал плечами.

– А потом посмотрим.

Тоузьер некоторое время молчал. Он вынул портсигар, взял сигарету, зажег ее и выпустил длинную струю дыма.

– Так не пойдет, док. Я не люблю действовать в потемках.

– Весьма сожалею.

– Вы будете сожалеть еще больше, когда я завтра покину вас. – Уоррен резко повернул голову, и Тоузьер продолжал. – Я не знаю, что вы намереваетесь делать, но вы не можете вести эту операцию, держа все под покровом тайны. Какая это к черту работа, когда я даже не знаю, что я делаю.

– Мне очень жаль, Энди, что вы все это так воспринимаете. Вы мне не доверяете?

– Нет, я вам доверяю. Беда в том, что вы не доверяете мне. Так что я отваливаю, Ник. Завтра я возвращаюсь в Лондон. У вас есть что-то на Джонни Фоллета, а может быть, на Бена Брайена, я не знаю. Но ко мне не придерешься. Я пошел на это исключительно ради денег.

– Ну так оставайтесь и заработаете их.

Тоузьер покачал головой.

– Не зная, что к чему, – нет. Я говорил вам как-то, что хочу иметь что-нибудь, чтобы достойно ответить, если в меня будут стрелять. Но я хочу знать, почему кто-то в меня стреляет. Черт возьми, я, может, пойму его. А может быть, даже перейду на его сторону, если мне будет понятно, что к чему.

Уоррен крепко сжал пальцами свой стакан. Он почувствовал, что его прижали к стенке.

– Энди, вы работаете за деньги. Скажите, согласились бы вы за деньги заниматься контрабандой наркотиков?

– Я об этом не думал, – ответил Тоузьер. – Никто мне этого не предлагал. А разве вы об этом меня просите, Ник?

– Я что, выгляжу, как спекулянт наркотиками? – возмутился Уоррен.

– Не знаю, – ответил Тоузьер. – Я не знаю, как такие люди выглядят. Но я точно знаю, что даже честнейшие люди сгибаются, когда им угрожают. А вам ведь угрожали, Ник. Я видел, как вы барахтались. – Он допил свое виски. – Раз уж вы спросили меня – я отвечу. Нет! Я не стану заниматься контрабандой наркотиков ради денег. И по-моему, вы стали самым настоящим сукиным сыном, Ник. Вы и меня попытались втянуть в это дело, но ничего у вас не вышло.

Уоррен надул щеки и глубоко выдохнул. Внутренне он ликовал. Он улыбнулся Тоузьеру.

– Вы меня не так поняли, Энди. Я вам сейчас все объясню. Отойдем в сторону, чтобы Спиринг нас не видел.

Он взял Тоузьера под локоть, подвел его к дальнему столику и за пять минут вкратце все ему растолковал. Тоузьер внимательно слушал, он, казалось, был потрясен.

– И это все, с чем вы приступаете к делу? Вы что, с ума сошли?

– Конечно, этого мало, – согласился Уоррен. – Но увы, больше ничего нет.

Тоузьер фыркнул:

– Это – безумие, но в этом что-то есть. Извините, Ник, за то, что я на вас напустился, но вы же ничего толком не объясняли. – Он печально кивнул головой. – Я вас понимаю, доверять в этом деле никому нельзя. Ладно, считайте, что я с вами.

– Спасибо, Энди, – произнес Уоррен тихо.

Тоузьер подозвал официанта и заказал еще виски.

– Я думаю, вы были правы, выбрав Джонни Фоллета. Когда речь идет о деньгах, Джонни прежде всего заинтересован в том чтобы поскорее получить свою долю, а как он ее получит, его особенно не заботит. Но все равно, хорошо, что он с нами, и его можно использовать, пока вы его крепко держите на крючке. Кстати, чем вы его взяли?

– Разве это имеет значение?

Тоузьер пожал плечами:

– Пожалуй, нет. Хорошо, а что вы думаете о Спиринге?

– Он прибыл сюда с одной целью – добыть морфий из опиума. Я в этом абсолютно уверен, – сказал Уоррен. – Вот почему он вчера отправился на оптовую фармацевтическую базу. Он там заказывал нужные ему вещества.

– А какие именно?

– Специальная фармацевтическая известь, метилен-хлорид, бензол, амиловый спирт, соляная кислота. И еще химическая посуда. – Он сделал паузу. – Я не знаю, намерен ли он тут же извлекать из морфия героин. Если да, то ему будет еще нужна уксусная кислота.

Тоузьер нахмурился.

– Объясните мне, наконец, какая разница между морфием и героином?

Принесли виски, и Уоррен подождал, пока официант отойдет, затем объяснил:

– Морфий – это алкалоид, получаемый из опиума сравнительно простым химическим процессом. Героин – это морфий, у которого изменена молекулярная структура. Это тоже сделать несложно. – Он усмехнулся. – Для этого сгодится любая хорошо оборудованная кухня.

– Ну а разница-то в чем?

– Ну, героин растворяется в воде, а морфий нет. А так как человеческое тело состоит в основном из воды, то он легче усваивается. Он в целом более эффективен, и привыкают к нему значительно быстрее.

Тоузьер откинулся на спинку стула.

– Значит, Спиринг собирается добывать морфий. Но где? Здесь, в Иране? И как он будет доставляться на побережье? То ли через юг, к Персидскому заливу, то ли через Ирак и Сирию к Средиземному морю? Массу вещей предстоит выяснить, Ник.

– Да, – мрачно подтвердил Уоррен. – Есть еще одна загвоздка. Я ее даже не обсуждал с Хеллиером.

– Какая?

Уоррен изрек:

– В Иране нет опиума.

Тоузьер в недоумении уставился на него.

– Мне казалось, что весь Ближний Восток буквально завален этой дрянью.

– Так оно и есть, и так оно и было в Иране, пока здесь правил старый шах. Но этот молодой – он же реформатор. – Уоррен облокотился о стол. – При старом шахе все катилось в тартарары. Он управлял Ираном на манер римского императора. Чтобы ублажить народ, он удерживал цены на сильно заниженном уровне. Это была самоубийственная политика, потому что фермерам было невыгодно сеять хлеб, и вместо этого они стали разводить опийный мак – дело гораздо более прибыльное. Стало быть, хлеба становилось все меньше, а опиума – все больше. – Он состроил гримасу. – Шаху это было на руку, так как он ввел монополию на опиум. Существовал и правительственный налог на производства опиума, так что шах имел свою долю от каждого фунта.

– Ничего себе, – сказал Тоузьер.

– Это еще не все. В тысяча девятьсот тридцать шестом году Иран производил тысяча триста пятьдесят тонн опиума, а мировая потребность в медицинском опиуме составляла всего четыреста тонн.

Тоузьер передернул плечами.

– Вы хотите сказать, что остальное шло на контрабанду?

– В этом даже не было необходимости. Шах легально продавал опиум кому угодно, лишь бы платили. Но он перегнул палку и вынужден был отречься от престола. Потом в Иране к власти пришло временное правительство и, наконец, его сменил молодой шах. Он оказался очень толковым парнем. Ему хотелось хоть за шкирку втащить свою несчастную страну в двадцатый век, но он быстро понял, что, имея народ, семьдесят пять процентов которого наркоманы, об индустриализации и думать нечего. Поэтому он приструнил наркомафию, и сейчас вы и унции нелегального опиума в стране не найдете.

Тоузьер был в недоумении.

– А что же тогда здесь делает Спиринг?

– В этом-то и весь вопрос, – сказал Уоррен. – Но я думаю, что Спирингу мы его задавать не будем.

– Конечно, нет, – задумчиво протянул Тоузьер. – Но будем идти за ним по пятам.

Подошел официант и спросил неуверенно:

– Мистер Уоррен?

– Да.

– Вам записка.

– Спасибо.

Уоррен удивленно поднял брови и посмотрел на Тоузьера, который давал официанту чаевые. Пробежав записку глазами, он сказал:

– Это от Лэйна. Спиринг выписывается из отеля. Завтра он уезжает. Куда, Лэйн не знает, но сообщает, что его джип был отремонтирован и загружен двумя баками с водой. Что это значит, как вы думаете?

– То, что он покидает Тегеран, – уверенно сказал Тоузьер. – Пойду-ка и я проверю машины. Важно, чтобы радиосвязь работала надежно. Мы выйдем поодиночке, вы идите через пять минут.

Уоррен с нетерпением выждал пять минут, затем встал и направился к выходу. Он был растроган неожиданной сценой. Спиринг и Джонни Фоллет увлеченно кидали вверх монеты.