I

Президенты, мессии, шаманы, священники, святые и сумасшедшие на протяжении тысячи лет при помощи денег, убийств, наркотиков, самоистязания пытались получить доступ к Субстанции. Почти никому из них это не удалось. Мир грез оставался более или менее защищен, его существование считалось всего лишь красивой, хотя и весьма притягательной сказкой. Обитатели Косма видели это море во сне всего три раза в жизни, и каждый раз, покидая его берега, они хотели вернуться туда снова. Эта жажда двигала ими. Заставляла их чувствовать боль, приводила в ярость. Заставляла творить добро в надежде, подчас неосознанной, что им будет позволено являться туда чаще. Заставляла творить зло из-за идиотского предположения, будто существует заговор врагов, владеющих тайной, но не желающих ее раскрывать. Заставляла создавать богов. Заставляла уничтожать богов.

Те немногие, что предприняли путешествие, в которое теперь отправились Хови, Джо-Бет, Томми-Рэй и двадцать два гостя с вечеринки из дома Бадди Вэнса, не были случайными людьми. Они были избраны для нужд Субстанции и пустились в путь подготовленными.

Хови же был подготовлен не больше, чем любой обломок мебели, затянутый в пасть разверзшейся бездны. Сначала его протащило сквозь кольца энергии, затем он оказался в центре подобия грозового облака, где его окружили частые вспышки молний. Как только он провалился в бездну, исчезли все звуки и все вещи, что летели вслед за ним. Он не мог ни развернуться, ни сориентироваться, ему оставалось только беспомощно падать сквозь облако. Молнии вспыхивали реже, но ярче, а участки темноты между вспышками стали непроглядными. Наконец Хови показалось, что его глаза закрыты, а падение в темноту – лишь плод воображения. Что ж, если это действительно так, то он рад объятиям тьмы. Теперь и его сознание было вовлечено в свободное падение. Оно тут же выхватило из темноты образы, казавшиеся вполне реальными, хотя Хови был почти уверен, что видит их мысленным взором.

Он представил себе лицо Джо-Бет. Она оглядывалась на него через плечо. Хови говорил ей слова любви и надеялся, что она слышала эти простые слова. Но даже если она и слышала, они нисколько не приблизили ее к нему. Хови не удивился. Рядом с ними был Томми-Рэй, а братья-близнецы еще в утробе имеют притязания на своих сестер. Они плыли вместе по первичному морю. Хови не завидовал Томми-Рэю – ни его красоте, ни его улыбке, ничему, кроме того интимного времени, что он провел с Джо-Бет еще до того, как они обрели пол, до первого ощущения голода, даже до первого вздоха. Хови мог лишь надеяться занять место Томми-Рэя в конце жизни, когда возраст возьмет свое, когда опять станет не важен пол, пропадет аппетит и, в итоге, улетит последний вздох.

Потом и ее лицо, и его зависть исчезли. Сознание заполнили новые мысли, вернее, новые образы. Теперь это были не люди, а пейзажи, появляющиеся и тут же исчезающие. Его разум словно пролистывал стопку картинок в поисках одной-единственной. Наконец искомое нашлось. Это был поздний синий вечер, вдруг окутавший Хови и обретший реальность. В тот же миг пропало ощущение падения. Хови очутился в стабильном мире, в лицо ему дул свежий прохладный ветер, и он побежал по гулким доскам. За спиной он услышал, что его зовут Ричи и Лем. Он обернулся на бегу и понял, где он находится. На горизонте вырисовывались очертания Чикаго, его огни ярко сияли в ночи. Это означало, что ветер, касавшийся лица, дул с озера Мичиган. Хови бежал попирсу, хотя и не знал, по какому именно, а озеро плескалось у свай. Это было единственное знакомое ему водное пространство. Оно влияло на городской климат и влажность. Из-за него запах воздуха в Чикаго был особенный, не такой, как в других местах. Оно порождало грозы и швыряло их на побережье. Вообще-то озеро было таким постоянным, таким неотъемлемым, что Хови редко задумывался о нем. А когда и думал, то лишь как о месте, где богатые держат свои яхты, а обанкротившиеся – топятся.

Но теперь, когда голос Лема за спиной звучал все тише, мысль об озере, ждущем его в конце пирса, занимала Хови как никогда прежде. Он был маленьким, а озеро огромным. Он был полон противоречий, а оно принимало все, не делая различий между моряками и самоубийцами.

Он побежал быстрее, уже почти не чувствуя, как подошвы ног касаются досок пирса. Несмотря на реальность происходящего, в нем крепло ощущение, что это тоже плод его воображения. Озеро соткано из обрывков воспоминаний и должно облегчить переход через то, что могло бы свести Хови с ума. Это должно помочь преодолеть барьер между сонным бодрствованием жизни и чем-то, что ждало его впереди. Чем ближе к концу пирса, тем больше ему казалось, что именно в этом все дело. Поступь его, и так легкая, становилась все легче, а шаги все длиннее. Время размягчилось и удлинилось. У него появилась возможность убедиться, существует ли Субстанция на самом деле, как Паломо-Гроув, или воображаемый пирс кончается чистой мыслью.

Если так, то здесь пересекалось множество сознаний. Впереди в воде двигались десятки тысяч огней, одни из них вспарывали поверхность словно фейерверки, другие погружались в глубину. Хови вдруг обнаружил, что он и сам светится. Его кожа слегка светилась, это было как отдаленное эхо отдаленного эха сияния Флетчера.

Он был уже в нескольких футах от перил в конце пирса. За ними – вода, и он уже знал, что это не озеро. Это Субстанция, и через мгновение она сомкнётся над его головой. Ему не было страшно. Даже наоборот. Он жалел, что не может побыстрее добраться до перил и перепрыгнуть через них, а вынужден тратить время на то, чтобы идти. Если ему и требовались какие-то доказательства нереальности окружающего пейзажа, то он получил их немедленно: при его прикосновении перила разлетелись на множество осколков. Хови тоже летел. Это был полет-падение в море мечты.

Вещество, в которое он погрузился, не походило на воду – не мокрое и не холодное. Но, тем не менее, Хови плыл в нем, его тело скользило мимо сверкающих пузырей к поверхности без малейшего усилия. Он не боялся утонуть. Его переполняло чувство глубочайшей благодарности за то, что он был здесь, на своем месте.

Он обернулся через плечо (так много взглядов назад) на пирс. Он сделал свое дело, превратив в игру то, что вызывало ужас. Теперь он распадался на осколки, вслед за разлетевшимися перилами.

Он радостно смотрел, как пирс тает в воздухе. Он освободился от Косма и плавал в Субстанции.

Джо-Бет и Томми-Рэй оказались в провале вместе, но их сознания по-разному воспринимали падение.

Ужас, охвативший Джо-Бет, когда ее увлекло в провал, исчез в грозовом облаке. Она забыла о хаосе и успокоилась. Ее руку сжимал уже не Томми-Рэй – с ней была мама в те годы, когда она еще не боялась сталкиваться с миром лицом к лицу. Они гуляли по траве в успокаивающих сумерках. Мама пела. Если это и был церковный гимн, то она забыла слова. Она просто напевала мелодию в такт ритму шагов. Джо-Бет рассказывала о том, что она узнала в школе, чтобы мама видела, какая она прилежная ученица. Все уроки в школе были о воде. О том, что у всего есть приливы, даже у слез; о том, что жизнь зародилась в море; о том, почему в теле человека воды больше, чем какого-либо иного вещества. Еще долго эти факты звучали контрапунктом маминой мелодии. Но вскоре Джо-Бет почувствовала в воздухе изменения. Ветер стал более порывистым, в нем почувствовался запах моря. Она подставила ему лицо, забыв об уроках. Мамино пение стихло. Если они еще держались за руки, Джо-Бет этого не ощущала. Она шла вперед, не оглядываясь. Трава кончилась, голая земля спускалась к морю, где покачивались на волнах бесчисленные яхты. На их носах и мачтах горели свечи.

Земля ушла из-под ног неожиданно. Но она не испугалась, даже когда упала. Джо-Бет знала, что мама осталась позади.

Томми-Рэй обнаружил себя в Топанге – то ли на рассвете, то ли на закате, он не понял. Хотя солнце уже исчезло с горизонта, он был там не один. В темноте он слышал женский смех и хриплый шепот. Песок под его босыми ногами в том месте, где только что лежали девушки, был теплым и липким от масла для загара. Он не видел линии прибоя, но знал, куда идти. Томми-Рэй побежал к воде, уверенный, что девушки на него смотрят. Они всегда смотрели. Он не отвечал на их взгляды. Только оказываясь в движении, на гребне волны, он позволял себе им улыбнуться. И потом, выходя из воды на пляж, мог осчастливить одну из них.

Но когда волны оказались в его поле зрения, он понял: здесь что-то не так. Не только потому, что пляж казался мрачным, а море темным. У берега покачивались тела, и, что еще хуже, их плоть фосфоресцировала. Томми-Рэй замедлил шаг, но он знал, что не может остановиться или повернуть назад. Он не хотел, чтобы кому-нибудь, особенно девушкам, был виден его страх. А он боялся, очень боялся. Похоже, в море вылилось какое-то радиоактивное дерьмо и серферы отравились и умерли. Их тела прибили к берегу те самые волны, которые они отправлялись покорять. Теперь он разглядел трупы вполне отчетливо: кожа местами была серебристой, местами черной, а колышущиеся волосы напоминали нимбы. С ними были и девушки, тоже мертвые в отравленной пене прибоя.

Он знал, что у него нет выбора. Он должен присоединиться к ним. Струсить и вернуться назад на пляж – это хуже смерти. Все они станут легендой. И он, и эти мертвые серферы, когда их смоет отлив. Он решительно шагнул в воду. Там оказалось довольно глубоко, дно будто провалилось у него под ногами. Яд уже жег его организм изнутри. Он увидел, что его тело начинает светиться. Он начал задыхаться, каждый вдох причинял все большую боль.

Кто-то дотронулся до него. Он обернулся, ожидая увидеть очередного мертвого серфера, но это оказалась Джо-Бет. Она произнесла его имя. Он не находил слов, чтобы ответить. Больше всего на свете ему хотелось скрыть свой страх, но ничего не получалось. Зубы его стучали, и он пустил в море струйку мочи.

– Помоги мне, – сказал он. – Джо-Бет, ты единственная, кто может мне помочь. Я умираю.

Она взглянула на его подергивающееся лицо.

– Если ты умираешь, то и я тоже, – сказала она.

– Как я сюда попал? И почему ты здесь? Ты ведь не любишь пляж.

– Это не пляж, – сказала она и взяла его за руки. От ее движения они поплавками закачались на волнах. – Это Субстанция, Томми-Рэй. Помнишь? Теперь мы по ту сторону. Ты столкнул нас сюда.

Она увидела, что он вспомнил.

– Господи… О господи…

– Вспомнил?

– Да, господи, да! – Он притянул ее к себе, обхватил руками за плечи и зарыдал. Она не отстранилась. Глупо быть мстительной, когда они оба в такой опасности.

– Тихо, – сказала она, когда он уткнулся своим горячим, липким, разбитым лицом в ее плечо. – Тихо. Тут уж ничего не поделаешь.

Ничего и не надо было делать. Субстанция завладела им, и ему суждено плыть и плыть, возможно, в конце концов он встретится с Джо-Бет и с Томми-Рэем. А пока ему нравилось чувствовать себя заблудившимся в бесконечности. Здесь все его страхи, да и вся его жизнь, казались незначительными. Он перевернулся на спину и взглянул вверх. Но ночного неба, против ожидания, он не увидел. Не было никаких звезд, ни неподвижных, ни падающих. Не было облаков, скрывающих луну. Сначала ему показалось, что там вообще ничего нет, но через несколько секунд, минут или часов – он не знал точно, сколько прошло времени, да и знать не хотел – он заметил протянувшиеся на сотни миль цветные волны. По сравнению с этим зрелищем северное сияние было детской игрушкой. Время от времени Хови казалось, что он видит какие-то опускающиеся и поднимающиеся формы, похожие на стаи мант в полмили длиной каждая. Он надеялся, что они спустятся ниже и он сможет рассмотреть их получше, но, похоже, они просто не могли стать более четкими. Не все доступно глазу. Некоторые картины не поддавались фиксации и анализу, подобно его чувствам к Джо-Бет. Невозможно было сосредоточиться ни на одном из их фрагментов, ни на цветах над его головой, ни на мелькающих в вышине формах. Он воспринимал их скорее шестым чувством, чем сетчаткой. И чувством этим было сопереживание.

Смирившись с этим, он осторожно перевернулся в эфире и попытался грести. Ему это вполне удалось, хотя трудно судить об эффективности усилий за неимением каких-либо ориентиров. Вокруг светились огни, но они были слишком малы и расплывчаты. Хови решил, что это такие же случайные путники. А может быть, его окружали спящие души? Может быть, дети, любовники, умирающие плыли во сне по волнам Субстанции, чтобы обрести утешение и надежду справиться с невзгодами жизни, когда они проснутся? Он опустил лицо вниз. Под ним было множество светящихся форм, как звезд на небе. Они плыли в разных направлениях. Одни, как манты, собирались наверху в стаи и перемещались вверх-вниз. Другие двигались парами бок о бок. Любовники, заключил он, хотя далеко не всегда спящих рядом людей связывала любовь. Возможно, очень немногих. Эти размышления напомнили ему о тех мгновениях, когда он плыл здесь вместе с Джо-Бет. Он стал думать о том, где она сейчас. Ему следует быть осторожнее, чтобы блаженный покой не притупил его чувств, не заставил забыть о ней. Он поднял лицо от поверхности.

Сделай он это секундой позже, ему не удалось бы избежать столкновения. В нескольких ярдах перед ним плыл нелепо раскрашенный кусок дома Вэнса, шокирующий своим появлением здесь. А за ним дрейфовал какой-то безобразный обломок – слишком отвратительный, чтобы принадлежать здешнему миру, и не похожий ни на какую вещь из Косма. Он поднимался над поверхностью на четыре фута или чуть больше и уходил под воду на ту же глубину. Нечто вроде воскового острова с переплетенными отростками, напоминающего бледные экскременты в этом чистом море. Хови дотянулся до обломка дома и резко забросил на него свое тело. Это движение приблизило его к загадочному острову.

Остров оказался живой. Не населенный живыми существами, а созданный из живой материи. Хови слышал биение двух сердец, а поверхность его блестела, словно кожа. Он понял, что это такое, только когда почти коснулся острова. Он рассмотрел две худощавые фигуры гостей с приема, вцепившиеся друг в друга с выражением ярости на лицах. Хови не имел чести быть представленным Сэму Сагански, не слышал он и ловко стучащих по клавишам пальцев Дуга Франкла. Он видел только двух сцепившихся врагов в сердце острова, который, казалось, вырастал прямо из них. Из их спин вздымались огромные горбы, конечности вытягивались и смешивались с плотью врага. Эта структура продолжала расти, образуя все новые узелки и отростки, ветвившиеся вдоль рук и ног, и каждое новое образование все меньше напоминало человеческую плоть. Это зрелище скорее восхищало, чем пугало. Похоже, оба борца не чувствовали боли. Глядя на то, как разрастается структура, Хови смутно осознавал, что присутствует при рождении новой тверди. В конце концов они умрут, тела подвергнутся разложению, но оплетающий их остров не такой уж хрупкий. Его края больше напоминали кораллы, чем плоть. Противники умрут и превратятся в окаменелости, похороненные в сердце созданного ими острова, а сам остров продолжит плавание.

Хови оттолкнул от острова свой плот из обломков дома и поплыл прочь. Дальше море было усеяно обломками: мебель, куски штукатурки, светильники. Он проплыл мимо головы карусельной лошадки: она косила назад нарисованным глазом, словно напуганная происходящим. Но нарождающихся островов среди плавучего мусора больше не было. Похоже, Субстанция не творит из неодушевленных вещей. Или со временем она отзовется и на отголоски сознания создателей этих вещей? Может ли Субстанция из головы деревянной лошадки вырастить остров, который будет носить имя того, кто сделал лошадку? Все может быть.

Вот это самые правильные слова.

«Все может быть».

Джо-Бет знала, что они здесь не одни. Небольшое утешение, но хоть какое-то. Время от времени она слышала чьи-то вскрики, порой испуганные, порой восторженные, будто на поверхности Субстанции собралась паства, трепещущая и благоговеющая. Джо-Бет не отвечала на эти призывы. Мимо проплывали причудливые формы, и, глядя на них, Джо-Бет заключила, что люди здесь теряют свой человеческий облик. К тому же ей хватало проблем с Томми-Рэем и не хотелось навлекать на себя новые неприятности. Брат требовал от нее постоянного внимания. Он все время что-то говорил, ему надо было многое рассказать между всхлипываниями и мольбами о прощении. Кое-что она уже знала. Как он обрадовался, когда вернулся отец, и как почувствовал себя преданным, когда она отвергла их обоих. Было и такое, чего она не знала, и это ранило ей сердце. Сначала он рассказал о путешествии в миссию. Его повествование то было отрывистым, то лилось непрерывным потоком ужасов, которые он видел и творил сам. Ей не хотелось верить самому страшному – про убийства, про видение его разложения, но Томми-Рэй описал все очень подробно. Она не поверила бы и наполовину, если бы не ясность изложения. Джо-Бет не помнила, чтобы он хоть раз в жизни так четко формулировал свои мысли, как в этом жутком повествовании.

– Помнишь Энди? – спросил он. – У него была татуировка… череп на груди… прямо над сердцем?

– Помню, – ответила она.

– Он всегда говорил, что однажды уедет в Топангу, выберет последнюю волну… и больше не вернется. Он говорил, что любит смерть. Но это не так, Джо-Бет.

– Не так?

– Он оказался трусом. Он любил болтать, но оказался трусом. Но я не такой, правда? Я не маменькин сынок…

Тут он снова зарыдал, еще сильнее, чем раньше. Она пыталась успокоить его, но на этот раз ничего не получалось.

– Мама… – услышала она его всхлипы. – Мама…

– Что с мамой? – спросила она.

– Я не виноват…

– В чем не виноват?

– Я просто искал тебя. Я не виноват…

– В чем не виноват, я спрашиваю? – требовала ответа Джо-Бет, отстранив его от себя. – Томми-Рэй, отвечай, Ты сделал ей больно?

Он похож на зареванного ребенка, подумала она. Он перестал притворяться взрослым Превратился в обозленного мальчишку. Жалок и опасен – неизменное сочетание.

– Ты причинил ей боль.

– Я не хочу быть Человеком-Смертью… – запротестовал он. – Я не хочу никого убивать…

– Убивать? – переспросила она.

Он взглянул ей прямо в глаза, словно это могло убедить ее в его невиновности.

– Это не я. Это мертвецы. Я искал тебя, а они последовали за мной. Я не смог от них оторваться, Джо-Бет, но я пытался. Правда, пытался.

– Господи! – Она резко оттолкнула его от себя. Оттолкнула она его не так уж и сильно, но это действие вызвало волнение вещества Субстанции, несоизмеримое с ее движением. Она смутно понимала, что причиной этого волнения было отвращение, что она испытывала. Состояние Субстанции соотносится с состоянием ее сознания.

– Этого не случилось бы, если бы ты осталась со мной, – продолжал Томми-Рэй. – Ты должна была остаться, Джо-Бет.

Она оттолкнула его ногой. От ее эмоций Субстанция вскипела.

– Ублюдок! – крикнула она – Это ты убил ее! Это ты убил ее!

– Ты моя сестра, – сказал он. – Только ты можешь меня спасти.