Явление тайны

Он потянулся к ней. На его лице читалась мука, но Джо-Бет видела перед собой убийцу своей матери. Пускай Томми-Рэй доказывает свою невиновность до конца света (если конец света еще не наступил) – она никогда не простит его. Он не видел или предпочел не заметить ее отвращение. Он схватил сестру обеими руками сначала за лицо, потом за грудь.

– Не бросай меня! – закричал он. – Я не позволю тебе меня бросить!

Сколько раз она прощала его лишь потому, что они вышли из одной яйцеклетки? Видела его развращенность и все равно протягивала руку помощи. Даже упрашивала Хови, чтобы он изменил свое отношение к Томми-Рэю ради нее. Хватит. Да, этот человек – ее брат-близнец, но он матереубийца. Мама выдержала Яффа, пастора Джона, жизнь в Паломо-Гроуве – и все ради того, чтобы быть убитой в собственном доме собственным сыном. Это преступление простить невозможно.

Он снова потянулся к сестре, но теперь она была готова. Джо-Бет изо всех сил ударила его по лицу, потом еще раз. От неожиданности он на секунду выпустил ее, и она поплыла прочь, вспенивая ногами бурлящую воду перед ним. Он закрылся от брызг руками, и девушка покинула пределы его досягаемости. Она почувствовала, что ее тело потеряло прежнюю гладкость, но не стала задумываться над этим; все, чего ей хотелось, – оказаться как можно дальше от брата, и чтобы он никогда, никогда больше не мог коснуться ее. Она быстро плыла вперед, не обращая внимания на его рыдания. Она не оборачивалась, пока его голос не стих вдали. Только тогда она замедлила движение и оглянулась. Томми-Рэй исчез из виду. Джо-Бет переполняло горе, оно душило ее. Но, прежде чем девушкой полностью завладело сознание маминой смерти, это чувство вдруг вытеснил внезапный ужас Стало тяжелее двигать руками и ногами. Слезы ослепили Джо-Бет, и она поднесла руки к лицу, чтобы получше рассмотреть их. Сквозь пелену, застилавшую глаза, она увидела, что ее пальцы покрылись коркой, словно их опустили в овсянку с маслом. Тыльную сторону ладони покрывала такая же мерзость.

Она заплакала, прекрасно понимая, что это значит. За нее взялась Субстанция. Она сделала ее гнев твердым. Море превратило ее плоть в плодородную грязь. Из него выходили существа столь же омерзительные, как и ее гнев.

Ее рыдания превратились в крик. Она почти забыла, что можно так кричать; она столько лет была послушной домашней дочкой, улыбавшейся соседям даже утром в понедельник. Теперь мама умерла, а Гроув, возможно, разрушен. А понедельник? Что такое понедельник? Это просто произвольно выбранное название одного дня из множества дней, составляющих историю мира. Теперь все – дни, ночи, названия, города и умершие матери – потеряло смысл. Единственное, что для нее по-прежнему важно, – это Хови. Он – единственное, что у нее осталось.

Она попыталась представить себе Хови, в отчаянии ища, за что зацепиться в этом безумии. Сначала его образ ускользал. Джо-Бет видела перед собой лишь перекошенное лицо Томми-Рэя, но она упорно старалась представить себе Хови – его очки, бледное лицо, странную походку. Его глаза, полные любви. Его лицо, наливающееся кровью, когда он волновался, что бывало довольно часто. Его кровь и любовь слились в одной отчаянной мысли.

– Спаси меня, – прорыдала она, вопреки всему надеясь, что странные воды Субстанции донесут до него ее отчаяние. – Спаси меня, или я умру.

II

– Абернети?

До рассвета в Паломо-Гроуве оставался час, когда Грилло закончил свой отчет.

– Удивительно, что ты еще жив, – прорычал Абернети.

– Тебя это расстраивает?

– Ты задница, Грилло. После того звонка в шесть утра от тебя несколько дней нет никаких вестей.

– У меня есть сюжет.

– Слушаю.

– Я расскажу тебе, как все было, но не думаю, что ты это напечатаешь.

– Уж позволь мне об этом судить. Выкладывай!

– Начинаю. Прошлым вечером в тихом провинциальном городке Паломо-Гроуве, округ Вентура, раскинувшемся на тихих склонах долины Сими, наша реальность, которую посвященные называют Космом, была прорвана силой, доказавшей нашему корреспонденту: вся жизнь – это кино…

– Что за херню ты несешь?

– Заткнитесь, Абернети. Рассказываю один раз. На чем я остановился? Ах да… кино. Эту силу применил некий Рэндольф Яфф. Она разорвала границы того, что большинство особей нашего вида считают единственной и абсолютной существующей реальностью, и открыла дверь в другое состояние бытия – море под названием Субстанция…

– Это что, прошение об увольнении?

– Ты хотел историю, которую никто бы не осмелился напечатать, так? – сказал Грилло. – Настоящую грязь? Вот она. Это великое откровение.

– Это просто смешно.

– Может, все новости, потрясшие мир, так и должны звучать? Ты об этом не задумывался? Что бы ты сделал, если бы я написал репортаж о воскрешении? Распятый на кресте сбежал из могилы. Ты бы это напечатал?

– Это же другое, – сказал Абернети. – Это случилось.

– И это тоже. Клянусь богом. Если нужны доказательства, то скоро ты их получишь.

– Доказательства? Откуда?

– Просто слушай. – Грилло опять вернулся к своей статье. – Откровение, доказывающее хрупкость нашего бытия, было явлено в разгар одной из самых блестящих вечеринок в истории современного кино и телевидения. Около двух сотен гостей – голливудские звезды и магнаты – собрались в особняке Бадди Вэнса, что умер на этой неделе в Паломо-Гроуве. Его смерть, одновременно трагическая и загадочная, положила начало череде событий, достигших кульминации прошлой ночью и завершившихся исчезновением из нашего мира ряда гостей. Деталей мы пока не знаем, равно как и точного числа жертв. Тем не менее нам известно, что среди пропавших – вдова Вэнса Рошель. Мы не располагаем данными, что именно произошло с исчезнувшими людьми. Возможно, они мертвы или оказались в иной реальности. Проверить это вряд ли согласится даже самый отчаянный искатель приключений. Мы лишь сообщаем, что они просто исчезли с лица земли.

Он ожидал, что Абернети его перебьет, но на том конце провода царило молчание. Такое глубокое, что Грилло не выдержал и спросил:

– Абернети, ты еще там?

– Ты рехнулся, Грилло.

– Тогда повесь трубку. Не можешь, да? Вот парадокс: я тебя терпеть не могу, но ты единственный, у кого хватит духу опубликовать такое. Мир должен об этом узнать.

– Нет, ты точно рехнулся.

– Посмотри дневные новости. Увидишь, сколько знаменитостей пропало сегодня утром Режиссеры, звезды, агенты.

– Где ты находишься?

– А что?

– Мне нужно сделать несколько звонков, потом перезвоню тебе.

– Зачем?

– Узнаю последние слухи. Дай мне пять минут. Я не говорю, что верю тебе. Нет. Но мне чертовски интересно.

– Абернети, это правда. И я хочу предупредить людей. Они должны знать об этом.

– Я же сказал, дай мне пять минут. Ты по тому же номеру?

– Да. Но ты можешь не дозвониться. Тут все разбежались.

– Я дозвонюсь, – сказал Абернети и повесил трубку. Грилло взглянул на Теслу, сидевшую в другом углу номера.

– Я это сделал.

– Не уверена, что это правильно – рассказать все людям.

– Не начинай сначала, – сказал Грилло. – Я рожден, чтобы поведать миру эту историю.

– Она так долго была тайной.

– Да, из-за таких, как твой друг Киссун.

– Он не мой друг.

– Разве?

– Ради бога, Грилло, я же рассказала тебе, что он сделал…

– Тогда почему, когда ты говоришь о нем, в твоем голосе слышится ревность?

Она посмотрела на него так, словно он дал ей пощечину.

– Скажи, что я не прав. Она покачала головой.

– Почему тебя к нему тянет?

– Не знаю. Ты видел, что делает Яфф, и даже не пытался его остановить. Почему?

– У меня не было шансов ему помешать, ты это знаешь.

– Ты не пытался.

– Не надо менять тему. Я же прав, тебя тянет к нему? Она подошла к окну. Кони-Ай закрывали деревья. Отсюда не было видно, что дом Вэнса разрушен.

– Как ты думаешь, они живы? – спросила она. – Хови и остальные?

– Не знаю.

– Ты видел Субстанцию?

– Только мельком.

– И?..

– Это было как телефонный разговор, который слишком быстро прервали. Я видел только облако. Саму Субстанцию – нет.

– И никаких иадов?

– Никаких. Может, их и не существует.

– Хотелось бы.

– Ты уверена в своих источниках?

– Как в себе самой.

– Нет, мне это нравится, – с горечью заметил Грилло. – Я копаю целыми днями, и все, что получаю, – возможность бросить один беглый взгляд. А ты просто подключаешься напрямую.

– Так вот ты о чем? – сказала Тесла. – Все дело в тебе и твоей «истории»?

– Да. Может, и так. Я расскажу свою историю. Заставлю людей понять, что происходит в Счастливой Долине. Но ты, по-моему, этого не очень-то хочешь. Ты предпочитаешь, чтобы об этом знали только избранные. Ты, Киссун, гребаный Яфф…

– Ну, тебе хочется рассказать всем о конце света? Вперед, мистер Орсон*[12]. Америка ждет повода для паники! К тому же мне своих проблем хватает.

– Самодовольная сука.

– Я – самодовольная! Я – самодовольная! Послушайте лихого мистера Грилло: «Расскажи правду или умри при попытке!» А тебе не приходило в голову, что через двенадцать часов сюда нагрянут толпы туристов? И шоссе будет забито в обоих направлениях? Очень удобно для того, что вылезет из этой щели. Кушать подано!

– Черт!

– Об этом ты не думал, да? И пока мы тут беседуем, ты… Телефон прервал ее обвинения на полуслове. Грилло взял трубку.

– Натан?

– Да, Абернети.

Грилло взглянул на Теслу. Она повернулась спиной к окну и смотрела на него.

– Я отведу под это больше двух столбцов.

– Что тебя убедило?

– Ты прав. Многие действительно не вернулись домой с приема.

– Это уже попало в утренние новости?

– Нет. Так что ты на самом острие событий. Конечно, твое объяснение полнейшее дерьмо. Самая бредовая сказка, что я слышал в жизни. Но для первой полосы – то, что нужно.

– Скоро получишь остальное.

– Через час.

– Через час.

Грилло положил трубку.

– Ну вот, – сказал он, глядя на Теслу. – Думаю, общение с Абернети подождет до полудня. Что мы успеем за это время?

– Не знаю. Поищем Яффа?

– И что он способен сделать?

– Не столько сделать, сколько вернуть обратно. Грилло встал, прошел в ванную, открыл кран и плеснул в лицо холодной водой.

– Думаешь, он сумеет закрыть дыру? – спросил он, вернувшись. Вода стекала с его лица.

– Говорю же, не знаю. Возможно. Другого ответа у меня нет, Грилло.

– А что будет с теми, кто туда упал? С близнецами Макгуайрами, с Катцем, с остальными?

– Они, наверное, уже мертвы. Мы не в силах им помочь.

– Легко говорить.

– Пару часов назад мне казалось, что ты готов броситься в эту щель. Так не хочешь ли сейчас отправиться вслед за ними? А я припасу веревку, чтобы ты нашел дорогу назад.

– Ну ладно, – сказал Грилло. – Я не забыл, что ты спасла мне жизнь. И я благодарен тебе за это.

– Господи, все-таки кое-что я сделала напрасно…

– Слушай, извини. Я веду себя неправильно. Я должен был придумать какой-нибудь план. Стать героем. Но… Видишь, я не такой. Я все тот же старик Грилло. Я не могу измениться. Это инстинкт – если я вижу что-то, то и мир должен об этом узнать.

– Он узнает, – быстро сказала Тесла. – Узнает.

– Но ты… Ты изменилась. Она кивнула.

– Ты прав. Когда ты говорил Абернети, что он бы не стал печатать статью о воскрешении, я подумала, что это прямо про меня. Я воскресла. И знаешь, что меня поражает? Я не изменилась. Я крутая. Я в порядке. Я вошла в гребаную Петлю, а это как…

– Что?

– … я словно для этого и рождена, Грилло. Будто я могла бы… о черт, я не знаю…

– Скажи это. Чтобы там ни было у тебя на уме…

– Ты знаешь, что такое шаман?

– Конечно, – ответил Грилло. – Целитель. Знахарь.

– Больше того, – сказала Тесла. – Шаман – это врачеватель сознания. Он проникает в коллективную душу и объясняет ее. Перетряхивает ее. Мне кажется, все главные герои нашей истории – Киссун, Яфф, Флетчер – шаманы. А Субстанция… это обитель снов Америки. И я видела, как все шаманы обламывались с ней, Грилло. Каждый по-своему. Даже Флетчер не смог с ней совладать.

– Так, может, просто сменить шамана? – сказал Грилло.

– Ага. Почему бы и нет? – ответила Тесла. – Вряд ли у меня получится хуже, чем у них.

– Поэтому ты и хочешь оставить все для себя?

– Безусловно, это одна из причин. Я ведь могу это сделать, Грилло. Я всегда была достаточно странной, а шаманы всегда немного не в себе. Кто в женскую одежду одевается, кто оказывается гомосексуалистом. У каждого своя стезя. Животные, растения и камни. Я тоже хочу так. Ты знаешь, я всегда хотела.

– До этого момента не знал.

– Ну, теперь знаешь.

– Тебя, кажется, это не очень радует.

– Я умерла и воскресла. Шаман должен через это пройти. Но мне кажется… испытания еще не закончились.

– Думаешь, тебе снова придется умереть?

– Надеюсь, что нет. Мне одного раза хватило.

– Одного обычно всем хватает, – сказал Грилло. Его замечание заставило ее невольно улыбнуться.

– Что смешного? – спросил он.

– Все. Ты. Я. Нелепее, чем сейчас, не бывает, правда?

– Пожалуй, да.

– Сколько времени?

– Около шести.

– Скоро взойдет солнце. Думаю, мне следует пойти поискать Яффа, пока свет не заставил его где-нибудь спрятаться.

– Если он остался в городе.

– Не думаю, что у него есть силы убраться отсюда, – сказала она, – Круг сужается все сильнее. Кони-Ай вдруг превратился в центр известной нам вселенной.

– И неизвестной.

– Не знаю, такая уж ли она неизвестная. Вдруг Субстанция гораздо больше похожа на наш дом, чем мы думаем.

День уже вступал в свои права, темнота сменилась тревожными сумерками – «нейтральной полосой» между царствами Луны и Солнца. Когда они пересекали автомобильную стоянку отеля, из тени выступил человек в грязной одежде, с мертвенно-бледным лицом.

– Мне нужно с вами поговорить, – сказал он. – Вы ведь Грилло?

– Да. А вы кто?

– Моя фамилия Уитт. У меня был офис неподалеку и друзья в этом отеле, они и рассказали мне о вас.

– Что вам нужно? – спросила Тесла.

– Я был в Кони-Ай, – сказал он. – Я хотел с вами поговорить, когда вы оттуда вышли. Но я спрятался и не мог заставить себя двигаться. – Он взглянул на свои брюки. Они были мокрыми спереди. – Что происходит наверху?

– Уезжайте из Гроува как можно скорее, – посоветовала Тесла. – Скоро тут будет еще хуже.

– Из Гроува нельзя уехать, – сказал Уитт. – Гроува больше нет. Люди оставили насиженные места, и я не думаю, что они вернутся. Но я не уеду. Мне некуда ехать. К тому же, – казалось, он вот-вот заплачет, – это мой город. И если уж ему суждено пропасть, я хочу видеть это. Даже если Яфф…

– Стоп! – перебила его Тесла. – Что вы знаете про Яффа?

– Я… знаком с ним. Томми-Рэй Макгуайр его сын, вы это знаете? – Тесла кивнула. – Ну, он и познакомил меня с Яффом.

– Здесь?

– Естественно.

– А где?

– На Уайлд-Черри-глэйд.

– Вот оттуда и начнем, – сказала Тесла. – Можете нас туда проводить?

– Конечно.

– Думаешь, он вернулся туда? – спросил Грилло.

– Ты же видел, в каком он состоянии, – ответила Тесла. – По-моему, он должен искать знакомое место, где он чувствовал бы себя в безопасности.

– Что ж, разумно, – отозвался Грилло.

– Тогда это первый проблеск разума за сегодняшнюю ночь, – сказал Уитт.

Рассвет подтвердил слова Уильяма Уитта: город практически опустел, жители бежали. Стая домашних собак, в спешке забытых или сбежавших, охваченных паникой, кружила по улицам. За пару дней они превратились в настоящую шайку. Уитт узнавал их. Там были пудели миссис Даффин, две таксы Блэйза Хеббарда, щенки щенков щенков собак Эдгара Лотта, который умер, когда Уитт был еще ребенком. Перед смертью он завещал все свои деньги на постройку памятника «Лиге девственниц».

Кроме собак они заметили и другие, более тревожные признаки поспешного бегства. Открытые двери гаражей, брошенные на подъездных дорожках и тропинках игрушки, что обронили сонные дети, когда среди ночи их вытащили из постелей и отнесли в машины.

– Они знали, – сказал Уитт, когда они ехали через город. – Они давно знали, но никто ничего не сказал. Поэтому большинство и сбежало ночью. Они думали, что они единственные, кто сошел с ума. Они все думали, что они единственные, кто сошел с ума.

– Вы говорили, что работали здесь?

– Да, – ответил Уитт. – Торговал недвижимостью.

– Ваш бизнес завтра может расцвести. Столько домов на продажу.

– А кто их купит? – сказал Уитт. – Город станет проклятой землей.

– Но ведь Гроув в этом не виноват, – сказала Тесла. – Это случайность.

– Вы так думаете?

– Конечно. Флетчер и Яфф оказались здесь только потому, что исчерпали свои силы, а не потому, что Гроув избран.

– Я все равно думаю, что это место станет проклятым, – начал Уитт, но отвлекся, объясняя Грилло дорогу: – Следующий поворот. Дом миссис Ллойд – четвертый или пятый справа.

Снаррки дом выглядел необитаемым. Когда они проникли внутрь, впечатление подтвердилось. Яфф не бывал здесь с тех пор, как он поиздевался над Уиттом.

– Что ж, попытаться все равно стоило, – сказала Тесла – Думаю, мы должны продолжить поиски. Город не такой уж и большой. Будем прочесывать улицу за улицей, пока не наткнемся на его след. Есть идеи получше?

Она взглянула на Грилло, смотревшего куда-то вдаль. Он витал мыслями где-то далеко.

– Что случилось? – спросила она.

– А?

– Кто-то не закрыл кран, – сказал Уитт, проследив за взглядом Грилло.

Действительно, из-под входной двери дома напротив миссис Ллойд текла вода. Ручеек сбегал по уклону подъездной дорожки, пересекал тротуар и исчезал в водостоке.

– Ну и что тут интересного?

Он продолжал смотреть на воду, исчезающую в решетке водостока.

– Думаю, я знаю, куда он отправился. Он повернулся и посмотрел на Теслу.

– Ты говорила, он отправится в знакомое место. Самое для него знакомое место в Гроуве находится не на земле, а под землей.

Тесла просияла.

– Пещеры. Точно. Похоже, ты угадал.

Они вернулись к машине и под руководством Уитта кратчайшим путем направились через весь город в Дирделл, не обращая внимания на красные светофоры и улицы с односторонним движением.

– Полиция не заставит себя ждать, – заметил Грилло, – они должны искать пропавших звезд.

– Я должна подняться на холм и предупредить их, чтобы они держались подальше.

– Ты же не можешь быть одновременно в двух местах, – сказал Грилло. – Или это еще один из твоих талантов, о котором я не знаю?

– Ха, мать твою, ха.

– Им придется пойти своим нелегким путем. У нас есть дела поважнее.

– Верно, – признала Тесла.

– Если Яфф действительно в пещерах, – сказал Уитт, – как мы к нему спустимся? Не думаю, что он выйдет на зов.

– Вы знаете человека, которого зовут Хочкис? – спросил Грилло.

– Конечно. Отец Кэролин?

– Да.

– Он нам поможет. Готов спорить, он все еще в городе. Он мог бы спустить нас вниз. Сумеет ли он потом вытащить нас оттуда – другой вопрос. Но пару дней назад он был вполне уверен в этом и уговаривал меня отправиться в пещеры вместе с ним.

– Зачем?

– Он одержим тем, что похоронено под городом.

– Я чего-то не улавливаю.

– Честно говоря, я тоже. Пусть он сам объяснит.

Они добрались до леса. Не было слышно ни звука, никакого утреннего птичьего гама. Они вошли под сень деревьев. Тишина подавляла.

– Он был здесь, – сказала Тесла.

Никто не спросил, откуда она это знает. Даже без обостренных нунцием чувств было понятно, что атмосфера в лесу изменилась. Птицы не улетели – они боялись петь.

Уитт так уверенно вел их к поляне, где был вход в пещеру, что Грилло спросил:

– Часто здесь бываете?

– Почти никогда, – ответил Уитт.

– Стойте, – прошептала вдруг Тесла. Впереди за деревьями уже виднелась поляна.

– Смотрите, – сказала она.

В ярде или двух от полицейского заграждения они увидели ворочающееся в траве доказательство того, что Яфф действительно нашел здесь убежище. Одна из терат, слишком слабая и израненная, чтобы одолеть последние ярды, отделяющие ее от спасительной тьмы пещеры, доживала свои последние секунды. Она разлагалась со слабым свечением.

– Она не сможет нам ничего сделать, – сказал Грилло, уже собираясь выйти на поляну.

Тесла удержала его за руку.

– Она может предупредить Яффа, – сказала она. – Мы не знаем, какая у него связь с этими тварями. Нам не обязательно идти дальше. Мы уже выяснили, что он здесь.

– Верно.

– Поехали искать Хочкиса.

Они двинулись обратно по своим следам.

– Вы знаете, где он живет? – спросил Грилло у Уитта, когда они отошли от поляны на приличное расстояние.

– Я знаю, где живет каждый, – ответил Уитт. – Или жил.

Казалось, вид расщелины потряс его. Это возродило подозрения Грилло, что это место было для Уитта объектом некоего паломничества.

– Отвезите Теслу к Хочкису, – сказал Грилло. – Встретимся здесь.

– А ты куда? – поинтересовалась Тесла.

– Хочу убедиться, что Эллен уехала из города.

– Она же разумная женщина, – последовал ответ. – Я уверена, что уехала.

– Все равно я хочу это проверить, – упрямо сказал Грилло.

Он оставил их в машине и пошел в направлении дома Эллен. Тесла тем временем пыталась привлечь внимание Уитта – тот не отрывал взгляда от леса. Когда Грилло завернул за угол, Тесле еще не удалось привести Уитта в чувство. Он смотрел на деревья, словно расщелина взывала к общему прошлому, и он мог сделать только одно – не поддаваться ее призыву.

III

На помощь Джо-Бет в ее одиноком ужасе пришел не Хови. Ей помог прилив. Он подхватил девушку (ее глаза почти все время были закрыты, а когда она открывала, все застилала пелена слез) и вынес к тому месту, что она видела лишь мельком, когда они плыли по Субстанции вместе с Хови – к Эфемериде. В море возникло волнение, но она не обратила на него внимания, впрочем, как и на приближение самого острова. Но другие заметили. Если бы она больше замечала происходящее вокруг, то увидела бы едва заметные, но несомненные изменения в поведении душ, плывущих в эфире Субстанции. Их движение стало уже не столь равномерным. Одни, самые восприимчивые к шепоту эфира, остановились и зависли в темноте, как утонувшие звезды. Другие нырнули в глубину, надеясь там спрятаться от обещанной беды. Прочие – их было меньшинство – вовсе исчезли, проснувшись в своих постелях в Косме и благодаря судьбу за то, что спаслись от опасности. Для большинства, однако, послание оказалось слишком тихим, чтобы они смогли его услышать. А если они его и услышали, то наслаждение от пребывания в Субстанции перевесило страх. Они поднимались и опускались, но большей частью так и не попадали туда, куда волна вынесла Джо-Бет: к острову в море снов.

«Эфемерида».

Это название звучало в голове у Хови с тех пор, как он впервые его услышал из уст Флетчера.

«Что там?» – спросил он тогда, рисуя в воображении райский остров. Ответ отца не слишком прояснил ситуацию. «Явление тайны», ответил тот, но его ответ вызвал дюжину новых вопросов. Теперь, когда остров предстал перед Хови, он пожалел, что не был тогда более настойчив. Даже на таком расстоянии стало ясно, что его представления об этом месте далеки от реальности. Так же, как Субстанция не является морем в прямом смысле, Эфемерида требовала расширения понятия «остров». Во-первых, это оказался не единый массив, но множество, может быть, сотни соединенных каменными арками островов. Архипелаг напоминал огромный плавающий собор, мосты – опоры, а острова – башни, становившиеся все выше при приближении к центральному острову, откуда в небо поднимались две колонны плотного дыма. Сходство было слишком велико для простого совпадения. Несомненно, творчество всех архитекторов мира есть подсознательное воспоминание об этом образе. Строители соборов и даже – кто знает? – дети, играющие в кубики, сохраняют этот остров грез где-то в укромных уголках сознания, а потом пытаются воспроизвести как можно точнее. Но любые их шедевры остаются лишь подобиями оригинала – ведь приходится идти на компромиссы с силой притяжения и прочими ограничениями земной реальности.

Не могут они приблизиться и к размерам этого великолепия. Эфемерида простиралась на много миль, и каждый ее клочок был отмечен печатью гения. Если это создание природы (хотя кто знает, какова природа царства сознания?), то здесь природа показала, на что она способна. Она заставила твердую материю играть в игры, доступные лишь облакам и свету в том мире, что оставил Хови; она создала прямые и тонкие, как тростник, башни, на вершинах которых балансировали шары размером с дом; она украсила фасады отвесных утесов каннелюрами, напоминающими желобки на раковинах моллюсков; она подернула волнами стены каньонов так, что они стали похожи на оконные занавески; сложила спиралевидные холмы и высекла из валунов груди, собак и даже объедки, сброшенные с какого-то огромного стола, – множество образов. Но Хови не был уверен, что хотя бы один из них задуман осознанно. Фрагмент, напоминавший лицо, при повторном взгляде оказывался частью другого изображения. Восприятие каждой детали ежесекундно менялось. Возможно, это лишь игра воображения, как с тем пирсом, откуда Хови прыгнул в Субстанцию, когда его разум адаптировался к необъяснимому. Но оставалось то, что никак не трансформировалось: из бесчисленных трещин в отвесных стенах центрального острова архипелага, поднимавшегося прямо из моря, исходили вертикальные струи дыма. Плотная пелена дыма окутывала его вершину. Какая бы тайна там ни скрывалась, она притягивала огоньки душ, сбросивших бремя плоти. Они не влетали в облако дыма, а лишь порхали вокруг. Хови гадал, что не пускает их внутрь: страх или более существенная преграда. Когда он окажется ближе, то постарается узнать ответ. Он стал грести, помогая приливу скорее донести его до места, и через десять-пятнадцать минут после того, как впервые увидел Эфемериду, уже выбирался на ее берег. Там было темно, хотя и не так, как в водах Субстанции. Ладони ощутили не песок, а грубую поверхность, похожую на кораллы. Его вдруг пронзила мысль: может быть, этот архипелаг создан так же, как и плавучий остров из человеческих фигур, который он видел среди обломков дома Вэнса. Если это так, то сколько же времени остров плавал в море снов, чтобы стать таким огромным?

Он двинулся влево по пляжу; когда ему приходилось выбирать одну из двух неизвестных дорог, он всегда выбирал левую. Он шел вдоль кромки воды, надеясь найти Джо-Бет.

Ее могло вынести тем же течением, что и его. Когда он вышел из Субстанции и лишился ее ласкающей поддержки, в нем снова проснулись сомнения. Во-первых, можно днями и неделями бродить по побережью, но так и не найти Джо-Бет. Во-вторых, если он все-таки ее найдет, ему придется столкнуться с Томми-Рэем. И Томми-Рэй будет не один – в дом Вэнса он явился в сопровождении призраков. В-третьих (это было последнее, что волновало Хови, но с каждой минутой становилось все более важным) – в Субстанции происходили изменения. Хови больше не заботило, какое название лучше отражало суть здешней реальности – «другое измерение» или «иное состояние сознания». Возможно, это было одно и то же. Он ни на секунду не сомневался в тех обрывочных сведениях, что успел получить о Субстанции и Эфемериде. Здесь всем жителям Земли мельком открывалась неземная красота. Это место неизменно. Это место утешения, где не существует тела (разве что у нарушителей границ, таких как он сам) и душа спящего познает полет и таинство жизни. Но были тут и едва заметные – а порой столь незаметные, что он не мог точно определить, какие именно, – признаки того, что морю мечтаний угрожала опасность. Маленькие голубоватые волны, лижущие берег, плескались уже не так ритмично. Движение огней в Субстанции также изменилось. Система дала сбой, и Хови сомневался, что виной тому вторжение плоти и крови из Косма. Субстанция огромна, и у нее есть свои способы бороться с теми, кто тревожит покой ее вод. Он видел это своими глазами. Нет, в спокойствие моря грез вмешалось что-то другое, гораздо более опасное, чем сам Хови или кто-либо с его стороны.

Он начал искать следы вторжения, которые могли быть вынесены на берег. Дверной косяк, обломки мебели, шторы и, неизбежно, фрагменты коллекции Вэнса. Неподалеку он обрел надежду на то, что прилив мог вынести сюда и Джо-Бет. Там была женщина. Она стояла у самой кромки прибоя и смотрела на море. Если она и слышала шаги Хови, то не повернула головы в его сторону. Ее словно загипнотизировали – руки свисали вдоль тела, плечи были опущены, а взгляд неподвижен. Хови не хотел выводить ее из транса – по всей видимости, так она переживала случившееся, но не видел иного выхода.

– Простите, – сказал он, понимая, что в подобных обстоятельствах его вежливость выглядела вульгарной, – вы здесь одна?

Она обернулась. Тут Хови ждал еще один сюрприз: оказывается, он видел эту женщину десятки раз. Она улыбалась с экрана телевизора и превозносила достоинства шампуня. Он не знал ее имени – просто женщина с шампунем «Силкшин». Она прищурилась, словно не могла сфокусироваться на его лице. Он перефразировал свой вопрос.

– Кто-нибудь еще выжил? – спросил он. – Из дома Вэнса?

– Да, – ответила она.

– Где они?

– Пройдите дальше.

– Спасибо.