Глава 19

Чтобы не получить дверью в лицо, Сэму пришлось буквально впрыгнуть в дом вслед за Лидди. Он спешил за ней потому, что надеялся улучить минутку для разговора наедине. Ему необходимо было объясниться, прийти хоть к какому-то согласию. Однако когда он попробовал взять Лидди за руку, она, не глядя, ударила его локтем в живот.

– Ох!

Словно по заказу, в холле собралось немало людей: Боддингтон, мисс Пинкертон, незнакомая Сэму леди средних лет и два джентльмена постарше. Одним словом, свидетелей хватало. Один только Клив ничего не заметил, так как шел на пару шагов позади.

– Ты видел? – обратился безмерно пораженный Боддингтон сначала к нему, а потом к остальным. – Вы видели?

– Она дуется, – безмятежно пояснил Клив. – Мистер Коди обставил ее в стрельбе из лука.

Лидди круто развернулась посреди холла, глаза ее метали молнии.

– Неправда! – крикнула она. – Неправда! Это я его обставила!

– Мисс Бедфорд-Браун дала мне большую фору, – примирительно заметил Сэм. – Тем не менее факт остается фактом. Увы, она не желает признать очевидное.

Он обращался ко всем сразу, но говорил для Лидди и имел в виду не стрельбу из лука. Речь шла о том, что произошло между ними в роще. Она и там дала ему «фору» – позволила себя поймать и повалить. А все потому, – что сама этого хотела.

Сейчас Сэм взывал к Лидди, чтобы она признала наконец свое тяготение к нему, свое поражение в их любовном поединке, чтобы позволила себе любить его.

«Но зачем ты ей?»

Эта мысль неожиданно вынырнула из каких-то закоулков сознания и ударила Сэма с силой кузнечного молота, приковав к месту. Он вдруг ощутил себя ничтожным, никому не нужным, жалким. Давно уже он не испытывал такой безмерной подавленности. На душе стало пусто и холодно. Рухнув в ближайшее кресло, Сэм проследил, как Лидди исчезает за дверью.

«Зачем ты ей? Вы не пара. Оставь ее в покое».

Клив устроился рядом и что-то выспрашивал о Панамском перешейке, о технической стороне устройства будущего канала, о его выгодах и прочем. Сэм пропустил вопросы мимо ушей и ограничился невнятным мычанием. Он сидел, развалившись и вытянув ноги на всю длину, что, уж конечно, не пристало джентльмену, и перебирал в кармане шелковый чулок – черный, как и тот, что Лидди когда-то сняла для него на пустошах, отчего кровь тогда ударила ему в голову. Он комкал его, наслаждаясь тончайшей текстурой и стараясь понять, не осталось ли в нем сколько-нибудь тепла женской кожи. Клив говорил и говорил. Пришлось вслушаться и изобразить несуществующий интерес. И все это время в пустой душе отдавалось: «Зачем ты ей? Зачем ты ей?»

Когда Лидия занесла руку, чтобы постучать в дверь отцовского кабинета, она с беспощадной ясностью представила: если откуда-то и можно было видеть стрельбище, то именно из этой комнаты. Великолепно! Лучше и быть не может!

Она постучала, получила ответ и вошла. Увы, ее подозрения тотчас оправдались: Джереми Бедфорд-Браун, виконт Венд, стоял позади стола лицом к окну, откуда открывался обширный вид на розарий, сады, стрельбище и рощу. Оставалось надеяться, что деревья скрыли то, что там происходило.

– Ты меня звал, папа?

– Не то чтобы звал… – Виконт повернулся, сцепив руки за спиной. – Я отправил за тобой Клива, когда заметил, что твое общение с мистером Коди… мм… стало уж слишком оживленным. В чем дело?

– Так, ни в чем, – сказала Лидия, изнемогая от желания выложить все как на духу.

Что-нибудь вроде: «Папа! Я провела те дни на пустошах не с Роуз, а с мужчиной, который меня волнует… нет, возбуждает! Давай сядем и обсудим все это. Мне нужен совет любящего отца!»

Эта великолепная тирада так и не была произнесена. Лидия стояла и ждала, что скажет отец. Тот прошел к столу и остановился, глядя на ворох желтых телеграмм. Они были небрежно разбросаны там вперемешку с щипчиками для сигар, очками, обрывками черновиков, листками прошлогоднего календаря с какими-то заметками на полях. В этом был весь виконт. Он никогда не признавал даже подобия порядка. Если бы не жена, все пошло бы кувырком не только у него на столе, но и в доме, и во всем поместье. Стоило ей отлучиться, как воцарялся кавардак и царствовал до ее возвращения, которое обычно начиналось с Наведения порядка.

– Что это? – осторожно спросила Лидия и указала на телеграммы.

– Так, разное, – отмахнулся отец. – Это из Лондона. Скажи, Лидия, что ты знаешь о Сэмюеле Коди?

Память с готовностью всколыхнулась. Сэм Коди – хороший чтец, но предпочитает дешевые романы из серии «Буффало Билл».

– Немного, – сказала Лидия, потом решилась добавить каплю меда: – Он не из бедных.

– Не из бедных?! – Ее отец сделал большие глаза. – Да он мог бы в одиночку выплатить национальный долг, и еще осталось бы на экипировку целой армии! Тебе знакомо имя

Гвендолин Петере? Наша гостья?

Накануне Лидия получила возможность познакомиться с этой леди, одной из самых богатых наследниц в Америке. Хорошенькая, в подчеркнуто девическом стиле – сплошные оборки. Герцог и герцогиня Гермари, друзья семейства, собирались вывезти ее на очередной лондонский сезон. Поговаривали, что американка мечтает «подцепить» английского лорда.

– Тебе известно, что наш мистер Коди должен был на ней жениться, но не явился к венчанию?

Лидия настолько не ожидала ничего подобного, что даже не подумала: ах, вот оно что!

– Я… словом, я знала, что он… что мистер Коди должен был венчаться, но опоздал…

– Так вот, моя дорогая, он должен был жениться на дочери сенатора Петерса! Представляю, как себя чувствовал бедняга сенатор, когда этот человек явился вчера в мой дом! Если бы я знал… впрочем, что я мог предпринять? Я не привык иметь дело с людьми такого рода, людьми без стыда и совести. Вообрази, сразу после ужина этот мистер Коди намеренно изводил своего несостоявшегося тестя! Беспрецедентная наглость! – Виконт умолк, сдерживая возмущение. – Мне показалось, Лидия, что сегодня он пошел за тобой не случайно. Сдается мне, вы были знакомы и раньше.

По меньшей мере с десяток правдоподобных объяснений разом пришло Лидии в голову. Однако она поступила неожиданным для себя образом – сказала правду:

– Это он и есть – человек с пустошей. Сэм.

Имя сорвалось случайно. Отец замер, потом брови его сошлись на переносице и образовали одну сплошную неодобрительную линию.

– Ты хочешь сказать, что вы с Роуз провели некоторое время в обществе этого… этого бессовестного донжуана, этого… этого несносного наглеца?!

– Ошибка, даже две. Во-первых, не некоторое, а все это время. Во-вторых, Роуз с нами не было.

Сэм был прав в том, что ее жизнь могла стать сплошным лицемерием, если продолжать в том же духе.

Никогда еще Лидии так страстно не хотелось разорвать порочный круг, стать наконец честной с теми, кого она любила.

– Я была в Девоншире не на турнире, а на венчании Роуз и Томаса. Оттуда я отправилась к Мередит, но пьяный кучер вывалился по дороге и дилижанс угодил в болото. Кроме нас с мистером Коди, в нем никого не было. Он спас мне жизнь.

Ноги ее тряслись чем дальше, тем сильнее. Высказав все, что собиралась, Лидия умолкла с мыслью: «Ну вот, Буффало Билл гордился бы мной!»

Виконт стоял, не помня себя от изумления. Прошло несколько томительно долгих минут. Он пошевелил губами, но не издал ни звука. Потом зачем-то перемешал телеграммы на столе и выдавил из себя:

– Этот человек написал книгу…

– Правда?

В самом деле, Сэм что-то об этом говорил. Он написал книгу, та была издана, но его отец бросил подаренный экземпляр в отверстие нужника.

– Когда учился в Гарварде, – добавил виконт.

– В Гарварде?

– Это американский колледж, и не из худших. Там учатся в основном дети богатых и влиятельных людей. Неужели он сумел вписаться в эту среду?

Этот вопрос пришел в голову и Лидии.

– А как он там оказался?

– Не знаю. Родня его матери живет в Бостоне и, кажется, что-то из себя представляет. Этот мистер Коди или самый смиренный человек в мире – так сказать, великий скромник! – или… – по тону было заметно, что виконт больше склоняется к иной возможности, – или величайший притворщик, какого мне случалось знать!

– Один раз он убил зайца ударом камня в полной темноте, – сказала Лидия.

– Тогда он – сам дьявол! – Отец явно не желал смягчиться. – Ты должна отдавать себе отчет, с кем

имеешь дело. Мисс Петерс – не первая, кто тщетно ждал у алтаря мистера Коди! Он проделал это трижды – трижды! Вот уж подлинно, яблочко от яблони недалеко падает. – Он порылся в телеграммах и бросил одну из них через стол Лидии. – Его отец бандитствовал в Техасе.

– Да, а потом, как шериф, ловил там бандитов.

– И все же с такими людьми связываться не стоит.

«А с кем тогда стоит?» – подумала Лидия. Разве мужчины вроде Боддингтона никогда не обманывают и не бросают своих жен? Любой брак – это известный риск. Можно понять отца в его желании пристроить ее за хорошего человека, но это не гарантирует удачного брака.

Раньше такие рассуждения просто не пришли бы Лидии в голову. Она изменилась, и ничто уже не разумелось само собой просто потому, что так принято. В этом было пьянящее чувство свободы, но таилась опасность. Одно дело грезить наяву, и совсем другое – воплощать грезы в жизнь. В жизни честность и сила духа вознаграждаются далеко не всегда.

– Мистер Коди, – сказал виконт едко, – явился опровергнуть соглашение, подписанное еще моим отцом.

– Откуда все это? – спросила Лидия, указав на телеграммы, которые он нервно перебирал.

– Твоя мать.

– Мама? Она-то здесь при чем?

– У твоей матери на эти вещи нюх. Мистер Коди показался ей подозрительным с первого же взгляда. Явился ниоткуда и вдруг, с ходу, все закрутилось только вокруг него. Кстати, твоей матери кажется, что он здесь не только по делу, но и ради тебя.

Лидия могла лишь молча покачать головой. Пока она занималась своими переживаниями, родители» вовсю вели разведывательную кампанию.

– Мама… – повторила она.

– Она уже в пути.

– Сюда? Но ведь она только что уехала!

– В полдень она уже переговорила с нужными людьми. Для начала посетила Уайтхолл, потом родных мистера Коди в «Ритце». Все, что узнавала, она сейчас же, телеграфом, передавала мне. – Видя, что Лидия не находит слов, виконт вздохнул. – А что тут странного? Мы с твоей матерью всегда были в первую очередь деловыми партнерами, все двадцать восемь совместно прожитых лет. Мало кто может этим похвастаться.

– А как же любовь? – вырвалось у Лидии.

Отец отвел взгляд, потом с большой неохотой ответил:

– Твоя мать никогда меня не любила.

До конца дня, стоило Сэму войти в комнату, где находилась Лидия, со всех сторон начинались поддразнивания. То, что они в таких забавных неладах друг с другом, делало их предметом для шуток. Разумеется, никто не знал истинной природы их размолвки, но и воображаемая причина вызывала у Лидии досаду, которую она вымещала на Сэме, снова и снова сводя разговор к своим похождениям на пустошах и к «законченному болвану и пьянчужке», который поначалу в них участвовал. Рассказ охотно подхватывали и изощрялись в шуточках, не подозревая, что объект находится под боком. «Вот и поделом ему», – думала Лидия с торжеством.

Не меньшую досаду вызывало в ней имя Гвендолин Петере. Стоило бросить взгляд на Сэма, как оно услужливо всплывало в памяти. Одна из самых богатых наследниц в Америке. Это не слишком совпадало с образом, возникшим из его рассказов на пустошах. Нет, в самом деле – поделом ему!

И Лидия превзошла сама себя, бросаясь на обидчика, словно потревоженная оса. Она припомнила красный тельник и тут же, на ходу, добавила к своей истории пикантную деталь, ! как «пьянчужка», укладываясь на ночь, достал тельник из вещмешка и всерьез прикидывал, не переодеться ли в него, и как они с Роуз уговаривали его не делать этого хотя бы у них на виду. Единственной правдивой, но нелицеприятной деталью повествования было то, как он «хлестал джин», доставшийся им в наследство от кучера. Ответом было всеобщее ликование. В конце концов Сэм не выдержал и начал огрызаться, не прямо, а подвергая ее историю сомнению. Они фыркали друг на друга, как рассерженные коты, и Боддингтон заметил не без удовольствия:

. – Впервые сталкиваюсь с такой сильной взаимной неприязнью. Эти двое только и делают, что препираются!

– Не взять ли отцу Лидию в Лондон на переговоры? – предложил Клив. – Ее присутствие выбивает мистера Коди из колеи.

Лидия не особенно беспокоилась на этот счет. Кому, как не Сэму, было знать, что все это чистой воды выдумка, что она всего лишь срывает на нем досаду? Ведь на деле все было иначе, значит, нечего придавать этому значение. Так девочка, рассердившись на друга игр, щиплет его за бок.

Однако чем дальше, тем Сэм больше мрачнел. Поддразнивания Лидии расстраивали его куда сильнее, чем можно было ожидать. В конце концов он поднялся и ушел. Она сумела довести его до белого каления. Это была победа сомнительного свойства. Бедный, смешной Сэм, задетый пустыми словами!

Уходя, он послал «парфянскую стрелу», сказав, что сварливая женщина вроде нее заставит спиться даже святого. Лидия смутилась и закусила губу, глядя на свои сплетенные на коленях пальцы. После ухода Сэма она притихла и погрузилась в раздумья. Что на нее нашло? Откуда эта внезапная злоба? Из страха снова поддаться влечению? Глупо! Это уже происходит, а когда дело сделано, страхи обычно теряют свою власть. Влечение завладело ею целиком, отрицать это не имеет смысла.

О нет, она боится совсем иного – своей новообретенной воли. Ей страшно, что сила духа, привезенная в Йоркшир с дартмурских пустошей, возобладает над здравым смыслом, принудит совершить новый опрометчивый поступок и тем самым все-таки сломает ей жизнь. Вот тогда рухнет и беззаботное существование в родном доме, и положение в обществе, и достойное будущее. Раньше все это казалось незыблемым, теперь обветшало и колебалось от малейшего дуновения ветра, раз за разом налетавшего с пустошей Этот ветер дышал радостью бытия, энергией, живостью, внутренней силой… желанием!

Ее заветная мечта! Больше всего Лидия боялась, что снов протянет к ней руки.

Что ж, она заслужила клеймо сварливой женщины. В самом деле, Сэм хранил ее тайну и, если уж на то пошло, глота на этом пути обиду за обидой, а она? Она воспользовалась его галантностью, чтобы сорвать на нем зло. Она причинила ему боль, не то чтобы намеренно, но и не слепо, хотя никогда не хотела по-настоящему его обижать. Теперь, когда это случилось, она стыдилась себя.

На другое утро явилась виконтесса Венд, привезя с собой великое множество бумаг. Сразу по приезде она потребовала Лидию в отцовский кабинет. Когда та поднималась по лестнице, ее остановил Клив.

– Слушай, сестричка, что происходит? Члены моей семьи интригуют, а я знать не знаю, по какому поводу! Ты должна мне все рассказать.

– Конечно, расскажу, Клив, но позже.

В кабинете ее ожидала иная, более внушительная сцена. Виконтесса Венд восседала за столом, виконт стоял позади, театрально опершись на спинку кресла. Они как будто позировали для фамильного портрета. Даже сторонний наблюдатель не усомнился бы в том, кто именно настоящий хозяин в доме.

– Твой отец, Лидия, – начала виконтесса (они всегда упоминали друг о друге как «твой отец» и «твоя мать»), – сообщил мне, что ты была на пустошах не с Роуз, а с мистером Коди. Это так?

– Так.

Послышалось неодобрительное хмыканье.

– Кто еще об этом знает? Я имею в виду, кроме непосредственных участников?

– Роуз, Мередит и ее родители.

Виконтесса обратила к мужу взгляд, в котором читалось: подлые предатели, а еще родня!

– Не понимаю, как Лайонел мог промолчать! Ведь это дело семейное!

Джереми Бедфорд-Браун печально кивнул, отошел к другому креслу и устало опустился в него. Виконтесса покрутила в руке крупные жемчужины ожерелья, без которого не появлялась нигде и никогда. У нее была давняя привычка наматывать двойную нить на палец, на что жемчуг отвечал легким тревожным стуком, отчетливо слышным в полной тишине. На сей раз тишина стояла мертвая. Виконтесса поднялась, держа охапку бумаг, до того лежавших у нее на коленях.

– Думаю, тебе стоит прочесть, – отчеканила она и подтолкнула бумаги к Лидии по уже прибранной поверхности стола.

Та приблизилась, по очереди настороженно оглядев родителей.

– Начни с верхней. Лидия так и сделала.

– Это копия мирного договора, составленная в Париже и подписанная в Маниле и Гаване, – сказала ей мать. – Из нее ты можешь видеть, что мир подписан на условиях, крайне невыгодных для Испании. И не только для Испании, но также для Кубы и Филиппин, которые надеялись добиться самоуправления. Единственная страна, которая при этом выиграла, – это Америка. Она получила все.

– Конечно, ведь она победила, – сказала Лидия, не зная, почему это так удивляет ее мать.

– Чтобы победить, Соединенные Штаты заручились поддержкой других народов, наобещав им при этом с три короба. Последующий мирный договор был подписан человеком, который не пошел ни на какие уступки, никому.

– Ты имеешь в виду, что у мистера Коди каменное сердце?

– Именно так. Его вынуждены были отозвать с переговоров на основании неприемлемого поведения.

Он оскорбил представителя противной стороны, и дело дошло до вызова на дуэль. Сарказм этого человека проявился тогда во всей красе: он предложил драться копьями на неоседланных конях. Самое занятное, – виконтесса холодно улыбнулась, – что это было ему вполне по силам. Мне стало известно, что мистер Коди два года жил среди команчей. Его отец, человек эксцентричный, таким образом учил его тяготам жизни. В этих бумагах, – она пошевелила стопку, – ты найдешь всю историю жизни этого человека устами его родных и выдержки из досье в Уайтхолле.

Виконтесса снова обменялась взглядом с мужем. Это окончательно убедило Лидию в том, что они заодно.

– У меня есть основания думать, что он пытается оказать на тебя давление, шантажируя историей вашего совместного пребывания на пустошах. В самом деле, это может тебя серьезно скомпрометировать, но не волнуйся, семья не даст тебя в обиду!

– Ты ошибаешься! Я уже сказала папе…

– Мы обсуждали и это, – вмешался ее отец. – И вот что мы хотим тебе сказать: никто не принудит тебя выйти замуж против воли! Никто!

Лидия ощутила громадное облегчение. Они все-таки решили предоставить выбор ей самой!

– Значит, вопрос с Боддингтоном решен? Он милый и… и достойный человек, но я не люблю его.

Отец казался ошарашенным, мать помрачнела окончательно.

– Э – э… дорогая моя… – промямлил виконт. – Я имел г виду совсем другое… но раз уж на то пошло… хорошо, не вы ходи за Боддингтона.

– Этого только не хватало! – возмутилась виконтесса. – Выйдет как миленькая! Что за капризы? Я вышла за того, коп выбрали родители!

Джереми Бедфорд-Браун напрягся всем телом. Так человек, только что получивший удар, напрягается, думал что последующие не заставят себя ждать.

– И ты сожалеешь об этом?

– Нет, что ты! – поспешно заверила его жена. – Ничуть.

Они впились друг в друга взглядами: один – стараясь заглянуть в душу, другая – демонстрируя искренность. Движение жемчужин прекратилось.

– В любом случае, – сказала виконтесса в этой тягостной тишине, – теперь, когда мы знаем всю подноготную мистера Коди, мы можем смело указать ему на дверь. Его внимание компрометирует нашу дочь.

– Мы не можем так просто выгнать этого человека, – возразил виконт. – Мне нужно обсудить с ним множество деталей. Впрочем, я могу в разговоре упомянуть, что на Лидию начинают косо поглядывать. – Он повернулся к дочери. – Почаще появляйся в обществе Боддингтона. Это положит конец возможным подозрениям, а заодно поможет тебе принять окончательное решение.

– Разумно, – поддержала виконтесса.

«Разумно, – согласилась Лидия. – Теперь, когда ей не грозит брак с Боддингтоном, можно смело укрыться за его спиной, а заодно дать ему это понять».

Патерсон был совершенно прав, назвав Джереми Бедфорд-Брауна страстным охотником. Его излюбленной добычей были лисы и тетерева, но он не гнушался также зайцами и время от времени пятнистым лесным оленем. Егерь виконта разводил фазанов и потом отпускал их на свободу, чтобы и хозяин мог пострелять, и собаки не теряли сноровку между охотничьими сезонами. Если конюшни в имении были внушительные, то псарня – монументальная. Гончие, фокстерьеры, сеттеры и ретриверы самых благородных кровей уживались здесь с немыслимыми дворнягами, если тем случалось уродиться с отличным нюхом. Виконт обожал собак и нередко лично кормил их, вычесывал и ласкал. Для работы на псарне он нанимал только истинных любителей, и никто никогда не поднимал здесь руки на животное.

Совершив тур по этой святая святых, Сэм и хозяин дома прошли через розарий и уже собирались подняться на террасу, однако дружно замедлили шаг, заметив, что в дальнем конце террасы Боддингтон как будто объясняется с Лидией.

Сэму бросилось в глаза, как внимательно ловит Лидия каждое слово англичанина – прямая противоположность тому, как она обращалась с ним самим. Вот она качнулась к Боддингтону и положила руку ему на локоть. Однако что-то не вязалось. После короткой вспышки радости на лице англичанина отразилось глубокое уныние. «Что ж, – подумал Сэм, – это она умеет: парой слов вернуть с небес на землю. Ничего, скоро ты будешь там снова».

Виконт постучал его по плечу.

– Оставим их!

Они двинулись в обход. Виконт шел, не сводя взгляда со своих сапог, под которыми похрустывал гравий дорожки,

– Мы надеемся, что Лидия выйдет замуж за Боддингтона… – он запнулся, – ну, или за человека равному ему по положению.

Превосходно! Сэму захотелось плюнуть на ухоженную дорожку или разразиться грубой бранью. Он только и делал, что получал откровенные намеки типа «руки прочь!» или «оставь ее в покое». При других обстоятельствах он давно уже захлопнул бы за собой дверь этого дома.

Он и не подозревал, что ситуация на террасе была далека от той, которую он себе вообразил, и что Лидия в этот момент немногим счастливее его самого. Только что она объяснила Боддингтону, что может быть только его другом, но никак не женой. В ответ он сказал, что будет ждать, пока она не передумает.

– По крайней мере моя совесть чиста, – мрачно сказала Лидия.

Некоторое время они сидели на скамье в неловком молчании.

– Я питал надежду, – признался Боддингтон.

– Мне приятно это слышать, но… увы!

– Однако это странно, – продолжал он.

Это было именно то, что должен был сказать каждый, услышав подобную новость.