Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Опрометчивый поступок

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Айвори Джудит / Опрометчивый поступок - Чтение (стр. 5)
Автор: Айвори Джудит
Жанр: Исторические любовные романы

 

 


– Мистер Коди! Сэм! Где ты?

На плечо легла теплая рука. Лидия подпрыгнула с испуганным криком. И тут же испытала громадное облегчение. Ее молча повернули и привлекли к себе. Лоб сам собой нашел выемку широкого плеча.

– Боже мой, – прошептала она, – Боже мой! Всю жизнь я боялась темноты, даже спала с настольной лампой – и надо же, оказалась там, где от темноты нет спасения. Ну что я за человек! Беспомощный, как котенок.

– Вовсе нет, Лидди, – возразил Сэм. – Ты держишься получше многих.

– Ну конечно! Я жалкая слабосильная трусиха.

– Не говори глупостей, с тобой все в полном порядке. Чувствуя, как ладонь скользит, поглаживая, по спине, Лидия притихла, боясь спугнуть прикосновение. Рука у

Сэма была не слишком мягкая, но теплая и уютная.

– С больной лодыжкой и я бы не слишком долго бодрился. Ну а темноты боятся многие, особенно если кругом ни огонька. Ни к чему так плохо о себе отзываться.

Она не издала ни звука, не шевельнулась, замерев в полной неподвижности, как щенок, когда ему почесывают за ушами.

– Так-то вот, – подытожил Сэм и отстранил ее. Лидия пошатнулась от внезапной слабости. На этот раз

он подхватил ее за талию, как барышню, готовую лишиться чувств. Это показалось ей таким постыдным, что щеки запылали.

– Видишь! Мои родители правы, сдувая с меня пылинки.

– Вообще-то ты и в самом деле немного странная, – признал Сэм и поспешно добавил: – Но милая! – Он слегка отодвинулся и взглянул, казалось, на свою руку, так и лежавшую у нее на талии (во всяком случае, посмотрел куда-то назад и вниз). – Да, ты очень милая, Лидди. Понимаешь, ты похожа…

– Ну?

– На лошадку, живую и норовистую, но пугливую. – Он умолк и молчал довольно долго, словно подбирал слова. – Знаешь, если молодую кобылку закрыть в стойле и совсем не давать ей воли, она зачахнет. Тебя тоже мало кормили, мало выгуливали и мало… ну, не важно. – Он снова переступил с ноги на ногу, как в тот раз, когда был смущен. – А вот если кобылку выпустить на выгон, дать ей пробежаться утром по росе, чтобы ветер свистел в ушах и развевал гриву… если ты понимаешь, о чем я.

Он засмеялся и отступил.

– Мало что? – полюбопытствовала Лидия. – Мало кормили, мало выгуливали и мало что-то еще. Ты не договорил.

– Мало ласкали, вот что я хотел сказать, – терпеливо объяснил Сэм. – А не сказал потому, что рискованно говорить такие вещи женщине, оставшись с ней наедине во мраке ночи. Но это святая правда – то, что тебе не хватает ласки. – Он вздохнул. – А теперь мне лучше попридержать язык, чтобы не наговорить лишнего. Идем – ка лучше к костру.

– Не хватает ласки… – повторила Лидия.

– Это я так выразился, чтобы звучало прилично. Ты ведь понимаешь, о чем речь? Что толку томиться в стойле без чистого воздуха, без солнечного света? Куда лучше дать себе волю! Люди, кому по силам все испытать, всего отведать, скоро находят то,.что им больше по вкусу, и живут в свое удовольствие. Понимаешь?

Не дожидаясь ответа, он отвернулся и направился к костру – и очень кстати, потому что иначе пришлось бы признаться, что нет, она ничего не поняла. Кобылка в стойле? Ветер в гриве? Пробежка утром по росе и вообще жизнь в свое удовольствие? Как все это, однако, странно… но и занятно. Есть над чем поразмыслить.

Они почти достигли места ночлега, когда Сэм не столько произнес вслух, сколько пробормотал себе под нос, словно желал высказаться:

– Ты с характером, Лидци Браун. Это значит, что у тебя хватит сил вынести все, что уготовано судьбой. Кому – кому, а уж тебе-то бояться нечего!

Эти слова безмерно поразили девушку. Характер. Сила. Она как будто всегда знала это о себе, просто не решалась поверить. Сила духа жила в ней, струилась по жилам вместе с горячей кровью, нужно было только дать ей волю, позволить одержать верх над глупыми страхами.

«Это правда! – подумала Лидия. – Я сильная. Я очень, очень сильная!»

Сознание этого, как ослепительная молния, пронизало все ее существо. Стоило произнести слово «сильная» даже мысленно, как в душе родился порыв превозмочь любые трудности, словно какая-то часть ее, до сих пор крепко спавшая, проснулась и заявила: я здесь, я больше не покину тебя. Лидия сразу и навсегда поверила в то, о чем прежде не осмеливалась и мечтать: она могла все, стоило только захотеть.

Устроившись у костра, Сэм словно проглотил язык. Он даже не пытался завести легкую беседу – теперь, после всего, что наговорил. Несколько минут назад он высказал своей случайной попутчице, что ей не хватает ласки, подразумевая при этом, что с удовольствием восполнил бы эту нехватку.

Как отнеслась бы к этому Гвен? Что бы она сказала, когда он назвал другую женщину милой, держа ее при этом за талию? Ах да, он совсем забыл! Какая разница, что сказала бы Гвен по тому или иному поводу. Дав ему от ворот поворот, она потеряла право голоса.

Подумав так, Сэм не только не огорчился, а как будто даже обрадовался – впервые с момента разрыва.


Глава 5

Ковбою следует избегать двух вещей: ходьбы пешком и женщины, которая с ним нечестна.

Сэмюел Джереми Коди. «Техасец в Массачусетсе»

Вечер у пылающего костра оказался удивительно мирным. Да и как могло быть иначе? У них был свет, было тепло. Ночь обещала быть холодной, но уж если судьба забрасывает в дикие, необжитые места, то лучше в июле, чем, скажем, в декабре.

Так думала Лидия, завороженно глядя на огонь. Какое-то время она сидела, протянув ноги чуть не в самый костер, но когда их припекло, подтянула под юбками к груди и расслабилась, насколько возможно: гранит был слишком холодным, чтобы на него опираться. Довольство не без успеха заменяло ей комфорт, хотя живот время от времени бурлил, намекая, что бутерброды лишь раздразнили аппетит. Да, это было именно довольство – то, что она испытывала. Чувство безопасности от того, что она в надежных руках.

Скала вздымалась вверх, заслоняя ог ветра, от темноты защищал костер, а от ночных страхов – немногословный человек, поддерживающий огонь. Когда он не подкармливал костер веточками, то что-то чертил на земле между вытянутыми и широко расставленными ногами. Молчание с ним вдвоем казалось очень естественным, невзирая на то что порой возникало чувство нереальности происходящего: неужели может быть так хорошо, так спокойно на душе посреди голой равнины, на голодный желудок, без элементарных удобств, рядом с мужчиной, о существовании которого еще утром она даже не подозревала?

Языки пламени неутомимо танцевали в костре, бросая изменчивые тени. Устав рисовать, Сэм взялся сооружать пирамидку из камней. Лидия решила, что он расчищает место для ночлега. Ведь нужно же им будет когда-то лечь? Но вот он поднял очередной камень и подбросил в руке, словно примериваясь к его весу.

– Здесь кто-то есть. Я видел, как сверкнули глаза.

Камень улетел во тьму, словно посланный пращой. За ним последовал второй и третий. Животное, посмевшее приблизиться к костру, конечно, давно уже обратилось в бегство, но Сэм продолжал обстреливать темноту со своим обычным упорством, которое сейчас казалось Лидии внушающим уважение. Он был стражем огня. Защитником. Это звучало нелепо, зато внушительно, а в размеренных бросках ощущалась уверенность.

Вот он нацелился. Кожаная куртка натянулась на плечах, а на груди, должно быть, приоткрылась. Запястье ненадолго обнажилось. Краем глаза Лидия заметила, что громадная тень на гранитной стене размахнулась, словно сам Зевс-громовержец готовился поразить кого-то своей молнией. Камень вылетел, рука легко метнулась вслед, словно не замечая того, что на бросок потрачена энергия, словно это было не труднее, чем уронить камень в воду. Однако каждый такой метательный снаряд уносился вдаль со свистом, и лишь позже следовал его глухой удар о твердую землю.

Дикарь, подумала Лидия с трепетом, но это был трепет одобрения, а не осуждения. Охотник. Ему не достаточно поставить ловушки и силки, нужно еще изловчить – т

ся и камнем поразить животное, приблизившееся на расстояние броска – это увеличит шансы на завтрак.

Она уткнулась лицом в колени, скрывая улыбку.

Сэм нацелился, куртка натянулась… Лидия с новым интересом оглядела ее. Потертая, видавшая виды, она была сшита из отлично выделанной кожи с искусной отделкой и когда-то наверняка обошлась недешево. Как и остальная его одежда, с точки зрения последней английской моды она была чересчур незатейливой и практичной, но свидетельствовала о хорошем вкусе. Даже отправляясь на венчание, он не захотел расстаться с привычным нарядом. Как к этому отнестись? Осудить или одобрить?

– Скажи, – полюбопытствовала Лидия, дождавшись паузы между бросками, – ты и к алтарю собирался идти в этой своей шляпе?

Сэм помедлил с камнем в руке и обратил к ней загадочный в темноте взгляд. Обгорелая ветка громко треснула, разбросав во все стороны веер искр.

– Нет, конечно. Чтобы пойти к алтарю, мне пришлось бы переодеться, в том числе надеть цилиндр.

Он помолчал, подбрасывая камень, с кривой усмешкой на лице. Опухоль под глазом уже распространилась на скулу, игра теней это подчеркивала, и смотреть на то, как он улыбается, было до дрожи тягостно.

– Я настоял на том, что останусь в своих собственных сапогах. – Он уселся по-турецки и легонько постучал камнем по подошве. – Голенища из телячьей кожи и работа первоклассная. Обошлись в немалые деньги, но я не жалею. На мой взгляд, в такой обуви можно хоть в Вестминстерское аббатство.

Он метнул камень, дождался удара о землю и снял шляпу. Некоторое время поворачивал в руках, сдул с тульи пыль, поправил поля, подкрученные сбоку внутрь. Положив шляпу на землю между собой и костром, он вгляделся в нее, словно видел в первый раз. Сдвинул пару бусинок, поправил кожаное плетение – и вдруг безмерно изумил Лидию, протянув ей свой экзотический головной убор вниз тульей.

– Само собой, о шляпе и речи не шло. Невеста закатила истерику, узнав, что я хочу оставить ее на голове. А между тем это подлинный стетсон! Изготовлен в Филадельфии, ручная работа. Фетр свалян из бобрового подшерстка. – – Он добавил с заметной гордостью: – Лучший в мире!

Лидия взяла подлинный стетсон. Шляпа была неожиданно легкая – намного легче, чем она думала, – с шелковой подкладкой. На ощупь фетр казался очень мягким, но тулья и поля отлично держали форму. Повинуясь внезапному порыву, Лидия взялась за свою соломенную шляпку, обнаружила, что та держится на честном слове, сняла ее и примерила стетсон. Пронося его мимо лица, она вдохнула запах Сэма. Вместе с запахом фетра и кожаной отделки это напоминало аромат свежей стружки.

Тем временем он вернулся к своему занятию. Неужто он и в самом деле рассчитывал свалить какую-нибудь съедобную живность? Лидия чуть было не высказала, что это невозможно, но вовремя придержала язык. Зачем отбивать у человека охоту, если за ним так приятно наблюдать? Больше всего ей нравился момент, когда камень обретал свободу, а с ней – сообщенный ему момент движения. Он летел не по дуге, а неизменно по прямой, всегда над костром, всегда вдаль, словно ему вообще не полагалось приземляться. Летел по той же траектории, что и пуля.

Пуля. «Кольт» и седло. Стетсон. Все из одной и той же оперы. Перед ней словно разыгрывалось маленькое представление на пустоши, куда более правдоподобное, чем красочное «Шоу Буффало Билла».

Лидия поправила шляпу, которую так и не удалось натянуть поглубже из-за обилия волос. Роуз неизменно приходила в отчаяние, когда для выхода хозяйки в свет приходилось использовать весь арсенал: сеточки, щипцы и прочее, чтобы укротить ее буйную шевелюру. Должно быть, сейчас на голове воронье гнездо!

Эта мысль заставила поспешно снять стетсон и потрогать прическу. Так и есть, волосы перепутались и приняли свой естественный вид, то есть завились длинными упрямыми локонами, как охапка тонкой древесной стружки. К счастью, щетка и коробочка для заколок были слишком велики для ридикюля и их пришлось упаковать в саквояж. Вооружившись всем необходимым, Лидия взялась приводить волосы в порядок, для начала извлекая многочисленные заколки.

– Ты и в самом деле с Дикого Запада?

– Техасец по рождению, хотя где только не бывал.

– Так ведь Техас и есть Дикий Запад!

– Не спорю.

– А… какой он? – полюбопытствовала Лидия, разделяя волосы на пряди.

– Что, Техас?

– В смысле, каково там жить?

– Как на любом ранчо, – ответил Сэм с пожатием плеч.

– Ну, тогда – каково жить на ранчо?

Он сдвинул брови, показывая, что не слишком расположен вдаваться в подробности, но потом как будто сменил гнев на милость и задумался над ответом.

– Такая жизнь по мне – интересная и нелегкая. Если ранчо солидное, если поставлено на широкую ногу, то управлять им не легче, чем английским поместьем. Хозяйский дом, контора, подсобные помещения, жилье для работников – постоянных и сезонных. Все вместе занимает побольше места, чем средней руки деревня. Чего там только нет! Столовая летняя и зимняя, птичий и скотный двор, маслобойня, амбары, загоны, конюшни. Сколько рабочих рук требуется только для того, чтобы привести всю эту махину в движение!

– Вот именно, махину, – заметила Лидия. – А поместье – это нечто более утонченное, более элегантное. По-моему, нельзя даже сравнивать.

– Да, наверное, нельзя, – согласился Сэм ровным тоном.

– И что же, там ты вел настоящую ковбойскую жизнь?

– А что такое, по-твоему, настоящая ковбойская жизнь? – Он насмешливо хмыкнул. – Настоящие ковбои давно повывелись. Когда-то на ранчо держали тысячи голов скота, но летняя засуха и зимние бураны свели эти стада на нет. Теперь в Техасе изгородь на изгороди, открытых пространств считай что и не осталось. Но я вырос еще в те времена, когда скотовод был королем. Вся моя молодость прошла на… – он помедлил и снова хмыкнул, – на неэлегантном ранчо, и отец мой был настоящим ковбоем.

– Я не имела в виду ничего обидного! – сказала Лидия в смущении. – Речь о том, что есть разный образ жизни, цивилизованный и…

– Речь о том, что здесь смотрят свысока и на таких, как я, и на места, где я вырос и жил.

– Вовсе нет!

А она? Как она смотрит на все это?

Жизнь, о которой он говорил, не имела ничего общего с утонченной или высокодуховиой. Нередко она проходила в окружении диких племен и в неблагоприятных условиях, а состояния наживались и уплывали не за игорным столом и не на бирже. Они целиком и полностью зависели от факторов иного рода – например, каким будет по весне соотношение дождей и солнца, чтобы трава выросла густой, скот нагулял жир и потом сумел преодолеть большие пространства, что отделяли пастбища от скотобоен. Пространства эти были обширнее, чем вся Англия.

– Я хотела сказать, что… – Лидия, как ей показалось, подыскала наконец нужные слова, – что можно и проще заработать себе на жизнь.

Сэм засмеялся коротким безрадостным смехом.

– Да, я знаю. За две недели, проведенные в Англии, я хорошо усвоил, что именно вы, бритты, считаете самым легким и достойным способом заработать себе на жизнь: родиться богатым. Такие у вас в чести – леди и джентльмены, у которых хватило ума появиться на свет отпрысками знатных и состоятельных родителей. Вот только судьба не каждому отпускает такую долю удачи. Хотел бы я, чтобы и мне так посчастливилось.

Ну вот, она его обидела. И не впервые. Это происходило как-то само собой и вообще казалось делом несложным, но на сей раз Лидии стало особенно не по себе. С

точки зрения Сэма, она только что продемонстрировала превосходство, которое ничуть ее не красило. Ему просто показалось, в действительности она не ставила себя выше его – наоборот, была о нем самого лестного мнения! Девушка решила сменить неприятную тему.

– Ковбой или не ковбой, но ведь тебе все равно приходилось иметь дело с коровами, верно?

– С коровами? – Сэм рассмеялся. – Ты имеешь в виду техасских длиннорогих бычков?

– Ну да, их самых.

Он смотрел на нее искоса чуть ли не целую минуту. Было заметно, что он раздосадован, однако упрямо улыбался.

– Женский пол! – наконец буркнул Сэм. – Что ж, будем считать, что на ранчо мне приходилось иметь дело с коровами. Какое-то время я перегонял скот из Техаса в Канзас. Это тяжелая работа, которая заслуживает уважения.

– Только мне почему-то кажется, что слово «ковбой» тебе не по душе.

– Скажем так: я не имею ничего против. В конце концов, быки и коровы – одно племя.

– Теперь.я вижу, что ты точно не любишь это слово! Сэм повернулся лицом к Лидии, окинул ее этим своим

испытующим взглядом и кивнул.

– Верно, не люблю.

– Странно. Тогда почему же ты носишь ковбойский наряд: эти сапоги и… и стетсон?

– Во-первых, это удобно, а во-вторых, я с детства свыкся с этим нарядом, – объяснил он нелюбезно.

– Ну а теперь-то на что ты сердит? – искренне удивилась

Лидия.

Сэм сдвинул брови. Сердит? В самом деле сердит? Чтобы ответить, пришлось поразмыслить. Он не был по-настоящему рассержен, скорее раздражен, но раздражение это граничило с гневом. Эта девушка умела подогреть досаду. И как только ей

это удавалось?

– Моя жизнь имеет кое-какую цену, пускай и не в глазах тех, кто привык к утонченному существованию.

– Я и не думала подвергать сомнению ценность твоей жизни! Почему ты все время фыркаешь, как рассерженный кот?

– Не все время. – Сэм подумал и добавил: – Но частенько.

Следовало признаться, что почти всегда. По утрам он чаще всего просыпался уже раздраженным. Что именно так его раздражало? Да все вместе! Сама жизнь!

– Ну и глупо! – сказала Лидия.

– Вредина!

Она помигала от неожиданности, но тут же оправилась.

– Дикарь!

– Ослица! – Осел!

Каким-то чудом ему удалось удержаться от хохота.

– Мегера!

Лидия пошевелила губами, лихорадочно подыскивая прозвище пообиднее. Не нашла и уткнулась носом в колени. Сэм приосанился, уверенный, что победил в этом нелепом словесном поединке. И вдруг, резко вскинув голову, она показала язык, высунув его на всю длину.

Это уже было больше, чем он мог выдержать. Громкий хохот прокатился по пустоши, должно быть, распугав всю живность. Сэм хохотал, пока не заболели бока, не в силах остановиться да и не слишком этого желая. Вот тебе и мисс Английская Чопорность! Он снова был приятно поражен противоречивостью ее натуры. Наряду с вполне зрелым чувством собственного достоинства в Лидии уживалась ребячливость.

– Знаешь, – заметил он, отсмеявшись, – тебе надо быть осторожнее. Кто-нибудь может принять твой симпатичный язык за приманку и клюнуть на нее. Я, например.

Девушка поспешно отвела взгляд и завозилась, меняя позу и шурша юбками – то есть устроила целое представление, демонстративно исключив его из сферы своего внимания. Очевидно, в виде наказания за непристойную шутку. Если ей пришло в голову заодно устроиться поудобнее на каменистой земле, это была непосильная задача.

Сэм поднял очередной камень и запустил в темноту, размышляя над тем, что бы еще сказать… что-нибудь приятное. Например, как мило она выглядит в отблесках пламени с этой своей растрепанной прической. Впрочем, он заранее знал, к чему это приведет – к препирательствам. То, что он адресует ей как комплимент, она воспримет как насмешку.

До комплиментов дело не дошло, звук удара раздался раньше обычного и был глуше, как если бы камень попал в живую цель. Сэм и Лидия разом вытянули шеи в том направлении. За костром не было видно ни зги, но именно там находились густые заросли кустарника.

– Это же надо, – задумчиво произнес Сэм. – Я кого-то завалил.

Еще пару секунд он недоверчиво всматривался во мрак, потом решительно поднялся. Лидия проводила его взглядом. Было так странно думать, что камень, брошенный наугад, попал, быть может, в нечто пригодное в пищу. Что именно? Лучше уж кролик, чем суслик или лисица. Но лучше всего заяц. Он больше кролика, его хватит не только на ужин, но и на завтрак.

Это и был заяц, словно по заказу. Здоровый и упитанный. Сэм с торжеством вынес его из кустов за задние ноги.

– А что у тебя в шляпе? – поинтересовалась Лидия.

– Черника. Вообрази, нора была среди ягодника! Сойдет как холодная закуска.

Лидия непроизвольно сглотнула. В Девоншире черничники занимали порой большие площади, плодоносили густо, и крупные, дымчато-черные ягоды считались одним из главных летних лакомств. Лидии не раз приходилось есть их на завтрак со свежими сливками. Пока Сэм обдирал и потрошил добычу, она отдала должное «холодной закуске», хотя аппетит ее не нуждался в стимуляции. От души благодарная за пищу, она все-таки запротестовала, когда Сэм, не долго думая, вытряхнул на землю булавки.

– Эй, эй! Так нельзя. Если тебе нужно что-то из моих вещей, хотя бы спроси разрешения.

Оказалось, что в коробочку будет стекать жир. Протест замер на губах Лидии, и уже с любопытством она следила, как Сэм пристраивает коробочку на плоском камне под вертелом, который соорудил из ветки попрочнее. Любопытство обострило предвкушение. От жаркого исходил упоительный аромат, так что слюнки текли и приходилось все время сглатывать. Лидия не помнила, чтобы когда-нибудь в жизни была так голодна.

Сэм сидел на подхвате, то и дело поворачивая вертел и не позволяя дичи обугливаться. Воистину мастер на все руки: не только обеспечил ужин, но и со знанием дела его готовил. Это было очень кстати, потому что Лидия готовить не умела.

– Ты еще и повар! – восхитилась она.

– Это мой конек. Кто любит хорошо поесть, учится готовить самостоятельно. – Он бросил взгляд в ее сторону и добавил: – В восемь лег мне приходилось развозить еду на дальние пастбища и выгоны, а порой и помогать по кухне.

– В восемь! Ты был совсем ребенком. Не рано ли?

– На ранчо у каждого есть свои обязанности. В два года я выносил мусор, а если забывал, отец выколачивал пыль из моей шкуры. Он свято верил, что от тяжелой работы характер только закаляется.

– Правда? – изумилась Лидия. – Ты тоже в это веришь? Она всегда думала, что от тяжелой работы только мозоли

появляются. Да и вообще работа – это то, чем человек вынужден заниматься от бедности.

Сэм не ответил – труженик, временно оставшийся без работы. В данный момент ему не слишком хотелось философствовать, его куда больше занимал процесс приготовления пищи. Потыкав в тушку веточкой, он с сожалением заметил, что мясо получится жестким, потому что под рукой нет необходимых приправ.

Не желая шарить руками по земле в поисках булавок, Лидия махнула рукой на прическу и сидела праздно, наблюдая за своим товарищем по несчастью. Шляпа с черникой лежала в сторонке, и когда Сэм тянулся к жаркому, тo волосы падали ему на лоб. В отсвете костра они казались совсем черными и абсолютно прямыми. Одна особенно упрямая прядь неизменно возвращалась, сколько он ни забрасывал ее назад привычным, небрежным движением. Когда он поворачивал голову, она покачивалась, отражая свет.

Лидии хотелось предложить свою помощь – пальцами зачесать эту неуступчивую прядь назад, удержать ее там, чтобы не мешала. Это был лишь предлог, чтобы попробовать его волосы на ощупь, и она прекрасно это знала. Они выглядели такими прямыми и гладкими, что казалось, их просто невозможно растрепать настолько, чтобы они перепутались, и что любая лента, даже кожаная, попросту сползет, если завязать их в хвост.

Сэм двигался, тени играли на его лице в кошки – мышки, выделяя и подчеркивая то контур скулы, то вороново крыло упавшей на лоб пряди, то впадинку переносицы. С этой стороны его лицо не было так изуродовано, и Лидия снова поймала себя на мысли, что любуется им. Он был бы еще красивее, если бы в это утро не «повздорил с пятью крепкими ребятами». Но дело было не только в том, какими внешними чертами наградила его природа. Его привлекательность была глубже, сложнее, она крылась в том, как он двигался, говорил, улыбался. Мужчина, суровый и мужественный, но при этом наделенный… чем?

Ответ пришел не сразу. Сэм обладал шармом. Да, именно так. Он был обаятелен, иначе почему бы вопреки всей его раздражительности, его нелюбезным ответам и хмурым взглядам она все-таки хотела беседовать с ним и смотреть на него. И уж конечно, не она одна. Должно быть, он кружил женщинам головы одной своей манерой приподнимать шляпу и поглядывать с усмешкой из-под широких полей. Он ничем не напоминал повес из привычного Лидии окружения, но в нем было то же ядро и та же суть – несокрушимая уверенность в себе, на которой основан успех у прекрасного пола.

Лидия опомнилась и сообразила, что сидит, вперив взгляд в пятно засохшей тины на подоле платья, такое обширное, что его можно было без труда разглядеть и

при свете костра. Молчание тянулось так долго, что пора было его нарушить.

Заметив, что жаркое почти готово, она посоветовала Сэму держать ухо востро, потому что у нее есть план оттолкнуть его, схватить вертел и скрыться в кустах, чтобы без помехи набить себе живот. В шутке была изрядная доля правды. Аромат пропитал неподвижный воздух и висел густой, почти видимой дымкой. Он был божественным. Сэм отшутился, что, раз так, будет поддерживать малый огонь и настолько затянет процесс, что она упадет в голодный обморок. После чего он, конечно, присвоит жаркое целиком. Тем временем он соорудил приправу из давленых ягод и щедрой порции джина, потом начал колдовать над потрохами. Лидия решила не уточнять, как он намерен их использовать.

Блюдо получилось до того изысканное, что она забыла обо всем и опомнилась, только обглодав последнюю косточку.

– Продиктуешь рецепт? – промурлыкала она, вытирая жирные пальцы о край подола, все равно с платьем можно было проститься навсегда. – Я его отдам… кухарке в Блейкотте.

Боже, она чуть не сболтнула «нашей кухарке»!

– Это ни к чему! – засмеялся Сэм. – Все равно у нее не будет главного компонента.

– Зайца, что ли?

– Голодного желудка.

Костер догорал, но и в том слабом свете, что исходил от кострища с тлеющими головнями, можно было разглядеть на его губах улыбку. Губы эти казались совсем темными. Лидия запоздало сообразила, что это от черники и что сама она выглядит не лучше. Две грязнули!

Она засмеялась, но почти сразу посерьезнела. «Дамский угодник, – подумала она. – Ковбой, повар и дамский угодник. Целый букет достоинств».

В отличие от Роуз Лидия никогда не интересовалась красавчиками, во всяком случае, из ее собственного круга. Не потому, что внешность не играла для нее никакой роли, а из гордости, потому что не имела бы успеха среди обаятельных повес. Она была прямой противоположностью женщинам, которые им нравились. Чтобы кружить голову, ей недоставало пышности форм, изворотливости ума и жестокосердия. На роль жертвы она не годилась тоже, так как была слишком независима и перечила на каждом слове.

Но как насчет сердечных желаний? Каково ее истинное отношение к такому типу мужчин? Взять, например, Боддингтона. Он принимает ее такой, какая она есть. В этом его главное и неоспоримое достоинство. А если бы наряду с прекрасной душой он обладал внешней красотой и обаянием? Выиграл бы он от этого?

Глупый вопрос! Конечно.

Выходит, ее влечет к мужчинам типа Сэма Коди?

А если и так, что в этом плохого? Возможно, дело в том, что до сих пор ей не приходилось сталкиваться с такими, как он.

– Пить хочешь? – спросил Сэм.

Она помигала, не сразу осмыслив вопрос.

– Ах, пить! Еще бы.

Сэм что-то ей протянул. Бутылку джина. Лидия нашла эту шутку на редкость глупой.

– Прости, но я предпочитаю воду.

– Я тоже. Неподалеку отсюда есть болото, можем до него прогуляться. Если повезет, заметим его раньше, чем увязнем. Насколько я помню, другой воды нам сегодня не попадалось. – Он покачал бутылкой; – Короче, могу предложить только спиртное.

Лидия сдвинула брови, думая: этого только не хватало!

– Как хочешь. – Он пожал плечами. – Лично я выпью.

Она выпятила нижнюю губу, решая. Бокал мадеры, предписанный доктором на ужин как кроветворное, не имел никаких дурных последствий.

– Ну ладно, я тоже немного выпью. Надеюсь, джин хорошо утоляет жажду.

– Как ничто другое, – серьезно заверил Сэм.

Он ловко вытащил пробку, принюхался к содержимому, кивнул и протянул бутылку Лидии, как бы говоря: дамы в первую очередь. Она приняла ее, неуверенно поднесла к глазам и прищурилась на отсвет костра в прозрачной жидкости. Осторожно вдохнула запах. Он не был отталкивающим, даже наоборот, напоминал запах свежей сосновой хвои. Рот немедленно пересох от жажды. Лидия поднесла к губам горлышко и сделала большой жадный глоток. Джин был так крепок, что пролился внутрь, как вода, и лишь через пару мгновений обожженное горло отозвалось болью. В попытках остудить его Лидия глубоко задышала, но чересчур с этим поспешила, и спиртное попало не в то горло, так что в конце концов она страшно раскашлялась, как персонаж глупого водевиля.

– Из горлышка пьют мелкими глотками, – назидательно произнес Сэм, наклоняясь, чтобы похлопать ее по спине.

Лидия судорожно закивала. Когда приступ затих и слезы перестали струиться из глаз, она повторила попытку с большим успехом. В самом деле, мелкие глотки почти не обжигали.

Бутылка перекочевала к Сэму. Прошло совсем немного времени, и с Лидией стало твориться нечто странное. В ушах возник легкий гул, в голове появилась приятная легкость, а в душе – чувство освобождения. Она сама себе показалась находчивой, ко всему пригодной, на все способной. Что было тому причиной? Должно быть, все сразу. Джин вместо воды, костер вместо камина, ужин, съеденный руками. И чужестранец, не снимавший шляпы ни днем, ни ночью (он надел ее сразу, как только были съедены последние ягоды). Внезапное любопытство заставило ее спросить:

– Что за работу предложили ковбою.;, то есть сыну ковбоя… здесь, за океаном? Чем ты занимаешься?

В самом деле, разве это не странно? После Дикого Запада – и вдруг английские болота!

– Ничем, – ответил Сэм, возвращая ей бутылку. – О работе придется забыть. Я должен был приступить к ней в сентябре как человек женатый. Не явившись на венчание, я подписал себе приговор, и теперь остается только вернуться домой.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23