Опрометчивый поступок

– Дилижанс уже прибыл, – сказал кто-то.

Сэм вздрогнул так сильно, что голова его вскинулась и снова больно ударилась о скамью. Сон разом слетел с него. Выходит, падение просто приснилось? Он облегченно перевел дух, прислушиваясь к тому, как бешено бьется сердце.

Только теперь ему пришло в голову, что неплохо бы открыть глаза и понять, что в конце концов происходит. Выходило, что он лежит на скамье, край которой немилосердно врезался между лопаток, и что над ним склоняется женское лицо на фоне потолочных перекрытий. На лице застыла гримаса легкого отвращения, которое Сэму до сих пор не приходилось наблюдать в такой непосредственной близости. Во всяком случае, не у особы прекрасного пола. Гримаса лучше любого зеркала объяснила, как он сейчас выглядит.

«Глаз, – подумал Сэм. – Он уже не со сливу, а с целое яблоко».

– Что, совсем посинело? – прохрипел он.

Вообще-то обычно он изъяснялся с легкостью, на слегка тягучем западном диалекте, но теперь из горла вырвались каркающие звуки, которых постыдился бы и старый ворон.

– Что, простите?

– Мое веко, оно синее?

Несколько секунд девушка, казалось, подыскивала утешительные слова, потом честно ответила:

– Не знаю, о каком вы спрашиваете, но они оба одного цвета.

– Значит, не просто синие, – хмыкнул Сэм. – С черным отливом, так?

– Увы, к тому же все это распухло. Производит жуткое впечатление. Как вы добились такого эффекта?

– Я повздорил с пятеркой крепких парней. Знаете, как это бывает – численный перевес и все такое.

– Вас побили.

– Ничего подобного! – отрезал Сэм.

Девушка ненадолго растерялась, потом неуверенно спросила:

– А из-за чего вы повздорили?

– Как вам сказать… они думали, что имеют полное право впятером затащить одну слабую женщину в переулок, чтобы ограбить. Ну, а я был другого мнения.

Сэм решил, что уже вполне способен сесть, и осуществил свой замысел. К несчастью, он проделал все слишком быстро, чуть было не свалился на пол, качнулся назад и снова оказался на спине.

– Видели бы вы тех ребят, – сказал он, пытаясь растянуть губы в самодовольной усмешке. – Двое из них сейчас тоже валяются, но на больничной койке.

– Я вижу, вы гордитесь этим, – заметила незнакомка. Сэм сдвинул брови, хотя и понимал, что лежа с вызовом не взглянешь.

– А почему бы и нет? Все зависит от ситуации. Послушай, Гвен…

Он прикусил язык. Положительно пора было принять иное положение, он был по горло сыт горизонтальным. Если бы только скамья не была такой узкой! Сэм завозился на сиденье, медленно и осторожно, как только мог. Ему удалось перекатиться на бок, не загремев при этом на пол, а потом и сесть наконец. Спрятав лицо в ладони, он издал долгий протяжный стон. Болели ребра, голова, колено, спина… впрочем, болело все, так что трудно было отделить друг от друга всевозможные неприятные ощущения. Он становился чересчур старым для любых драк.

– Ну и ну! – заметила девушка.

Сэм бросил на нее взгляд между растопыренных пальцев. Вид у нее был настороженный, и она успела отступить за пределы его досягаемости. В самом деле: ну и ну!

Она была тоненькая – должно быть, не больше сотни фунтов веса со всеми своими юбками – и при этом высокая, выше среднего роста. Нет, в самом деле, кожа да кости! И при этом у нее повернулся язык осуждать его. Сэм не удержался от отповеди.

– Ребята получили по заслугам, только и всего. Двоих унесли на носилках, а остальные трое, хотя и уползли сами, сейчас не в лучшей форме, чем я. Зато женщина не только ушла на своих двоих, но и унесла сумочку со всем содержимым. Она и не подумала поблагодарить, и все же, не скрою, такой расклад мне по душе, хотя и пришлось заплатить свою цену за это удовольствие.

Он вспомнил, что еще вошло в оплату, кроме синяков и ссадин, и умолк. Он явно был не в форме. Спорить неизвестно с кем да еще и называть ее Гвен!

– Ну и ну! – повторила девушка.

– Что, черт возьми, ну и ну? – осведомился донельзя раздраженный Сэм.

Девушка отвернулась и направилась к выходу. Только тут он заметил, что сундук уже не закрывает доступ свету, что его вообще нет в помещении. В распахнутую дверь лился солнечный свет. Девушка остановилась в его потоке и посмотрела на Сэма через плечо. Ее стройная шея при этом изящно изогнулась. Вопреки своему хрупкому сложению она держалась очень прямо, с достоинством леди, хотя и была одета в простое коричневое платье, а голову прикрывала дешевой соломенной шляпкой. Никаких украшений. И все же в ее наряде было что-то… что-то элегантное, словно она или знавала лучшие времена, или всегда жила в благородной бедности. По одежде она не тянула больше чем на горничную, но по манере держаться была скорее гувернанткой, владелицей небольшой лавки или начинающей шляпницей. В любом случае она не принадлежала к сливкам общества, а значит, и близко не стояла с такими, как Гвен.

Снаружи громко всхрапнула лошадь, ей откликнулась другая. Дилижанс, выходит, все-таки прибыл. Девушка подступила к.самому выходу и как будто следила за чем-то – видимо, за погрузкой багажа.

Надо было собраться с силами и встать. Сэм сильно сжал пальцами виски, надеясь этим облегчить свое состояние. В ушах звенело, в глазах плыло, желудок норовил задушить его, поднявшись под самое горло.

– Вам не стоило так много пить, – сладким голосом заметила девушка.

Ее манера изъясняться тоже свидетельствовала о хорошем воспитании.

– Это было обезболивающее, – буркнул Сэм.

– И как вы намерены теперь облегчить свои страдания? Часть из них вызвана похмельем, не так ли?

– У вас недюжинный ум. – Сэм бросил на девушку нелюбезный взгляд. Глупая гусыня! – Со мной все будет в порядке.

– Поймите, алкоголь – это…

– Не хватало мне только лекции о вреде пьянства! Не ваше дело, сколько я пью!

– И вы не боитесь, что пьянство погубит ваше мужское достоинство…

– Что оно погубит?! – Сэм воззрился на нее.

– То, что для вас всего дороже.

«Ну и ну», – подумал он, сбитый с толку.

– Он ведь длинный, правда? – помолчав, продолжала девушка, не глядя на него.

– Что, простите?

– Должен быть длинный, это объясняет все.

– О чем речь? – в отчаянии спросил Сэм, теряя всякое чувство реальности.

Черт возьми, не может же она вот так, с ходу, спрашивать постороннего мужчину о таких вещах!

– Маршрут, – пояснила девушка, снова бросив взгляд через плечо и изящно качнув при этом головкой в соломенной шляпке. – Он должен быть длинный, иначе дилижанс не опаздывал бы так сильно.

– Ах, это! – снова воскликнул Сэм, чувствуя себя полным идиотом. – Вы имели в виду маршрут!

– Что же еще я могла иметь в виду?

– Да ничего! – воскликнул Сэм вне себя от облегчения.

Он просто спятил! Только потому, что она воспользовалась теми же словами, что и Гвен, он решил, что речь идет о части тела, которая и в самом деле дорога каждому мужчине. Презанятный вышел разговор!

Сэм забылся настолько, что расплылся в улыбке. Вернее, начал расплываться, пока трещины на губах не отозвались острой болью. Он поспешно прижал к ним пальцы, сдерживая рвущееся наружу веселье.

– Я понятия не имею о маршруте, мэм. Знаю только, что тут кругом болота и все их нужно объезжать.

Он медленно наклонился за своим стетсоном, поднял и положил на колени. Девушка стояла теперь вполоборота к нему и смотрела на шляпу.

– Значит, он не прямой, – задумчиво произнесла она. Сэм против воли бросил взгляд вниз и подумал: «Вот уж нет. Прямой, очень даже прямой в нужный момент, и длинный».

Он откинулся назад, на неудобную чугунную спинку, и засмеялся сквозь губы, из осторожности плотно сжатые.

– В чем дело? – озадаченно спросила девушка.

В первый момент Сэм мог только покачать головой, зная, что открыть рот означало бы разразиться таким хохотом, что все трещины откроются. Ему было лучше, чем поначалу. Не то чтобы совсем хорошо, но гораздо, гораздо лучше. Тошнота и звон в ушах почти прошли.

– Не обращайте внимания, – отважился произнести он. И тут же смех рванулся из самых глубин его существа. Он успел только схватиться руками за рот и с минуту издавал полузадушенные звуки. Отсмеявшись, он отряхнул шляпу и осторожно поднялся – в это мгновение в дверь заглянул живописный бородач с кнутом у пояса.

– Ну чего, едем аль нет?

Даже сильнейший местный акцент не мог замаскировать тот факт, что кучер успел изрядно нагрузиться, явно перещеголяв Сэма. Оставалось надеяться, что лошади хорошо знают дорогу.

Нахлобучив шляпу, Сэм последовал за девушкой на свет. Солнце начинало клониться к закату. В его лучах блеснуло горлышко бутылки, торчавшее из кармана кучера. Судя по ее форме, это был джин, и он явно сделал свое дело, потому что добрый малый едва не повалился с козел, когда пытался получше там устроиться. Конфисковывать спиртное уже не имело смысла. Убедившись, что кучер в порядке и что не придется ловить его на лету, Сэм предложил своей попутчице руку у подножки дилижанса. После короткого колебания, показавшегося ему забавным, девушка приняла ее. Пальцы были хрупкие, как и вся она, но нежные, а ладонь напоминала теплую, шелковистую птичью грудку. Их руки оставались соединенными недолго, пока девушка не ухватилась за косяк. Однако когда она посильнее оттолкнулась, чтобы ступить внутрь, у нее вырвался возглас боли, словно девушка внезапно подвернула лодыжку. Она качнулась не вперед, а назад, и Сэм чисто инстинктивно протянул руки, чтобы подхватить ее.

И подхватил – под ягодицы. Очевидно, его все еще затуманенное сознание плохо контролировало движения. Так или иначе, девушка оказалась сидящей у него на руках спиной к груди. Вопреки ожиданиям и даже сквозь ворох юбок ее ягодицы оказались крепкими и округлыми, достаточно аппетитными. Прежде чем эта мысль успела полностью оформиться, Сэм хорошенько толкнул девушку под эти самые интересные округлости. Разумеется, это был жест, недостойный джентльмена, зато он получил большое удовольствие и не удержался от смешка.

Уже ступив внутрь, девушка обернулась. Поскольку Сэм следовал за ней по пятам, они оказались лицом к лицу. По всему было видно, что она охотно дала бы ему по физиономии, вот только не находит места, куда бы нанести удар, – везде уже успели приложиться до нее.

В виде извинения Сэм молча приподнял шляпу. Выражение лица девушки смягчилось, хотя щеки продолжали пылать от возмущения.

– Прошу прощения, мэм, – добавил Сэм и тут же рассердился на нее и на себя.

Чего ради он извиняется за проявленную галантность? Это ей следовало бы сказать ему «спасибо», а не сверкать глазами. Девушка поколебалась, приоткрыла рог и тотчас снова поджала губы. Очевидно, она не привыкла лицемерить.

– Ну, я жду, – поощрил он. – «Ничего страшного не случилось, сэр!»

Это решило дело. Девушка толкнула его в грудь обеими руками с такой поразительной для хрупкого создания силой, что Сэм, еще не твердо державшийся на ногах, неминуемо опрокинулся бы на спину, если бы вовремя не ухватился за косяк дверцы. Это позволило ему неуклюже спрыгнуть с подножки дилижанса.

– Вы не только пьяница, сэр, но и отъявленный наглец! Наглец, хам, варвар, неотесанная деревенщина…

– Ничего не забыли, мэм?

– …грубиян, мужлан…

– Ах, ну теперь мне все ясно. Хорошо воспитанный джентльмен галантно отошел бы в сторону, чтобы вы могли падать в свое удовольствие.

– Хорошо воспитанный джентльмен подхватил бы меня под локти!

«Справедливо», – подумал Сэм. Она права. Ему следует немедленно рассыпаться в многословных и искренних извинениях, но вместо этого у него вырвалось совсем другое:

– Ваши локти намного меньше, чем зад, и подхватить под них труднее.

Девушка испепелила его взглядом, потом отчеканила на этом противном, безупречно правильном английском:

– Вы ведете себя, как глупый мальчишка!

Сэм ухмыльнулся той стороной рта, которая меньше всего пострадала в драке.

– Это обычно ставят мне в заслугу. Кстати, не пора ли нам занять свои места? Объяснение несколько затянулось. После вас, мэм. – Он сделал приглашающий жест, а когда она заколебалась, напомнил: – Дилижанс и без того опаздывает.

Девушка повернулась и прошла дальше, не удостоив его ни единым словом.

– Пожалуйста, – ехидно бросил он вслед.

Внутри дилижанса было сумрачно и пахло плесенью. Похоже, эта старая колымага успела наездить много миль. Чуть погодя она заколыхалась и сдвинулась с места, все ее изношенные части протестующе заскрипели, как суставы ревматика. Было ясно, что каждая выбоина дороги будет немилосердно отдаваться в костях пассажиров. Сэм уселся на протертое сиденье и стал смотреть против хода дилижанса, в то время как мисс Английская Чопорность, не мигая, смотрела по ходу его. Поймав косой взгляд Сэма, она запоздало буркнула: «Спасибо!» – и отвернулась к окну.

– Могли бы оставить свое «спасибо» при себе. Мой удел – помогать женщинам, начисто лишенным чувства признательности.

Сэм сполз на самый край сиденья, вытянул ноги во всю длину, надвинул шляпу пониже и скрестил руки на груди. Кроме них двоих, в дилижансе не было ни души. Это объясняло, почему кучер ни в чем себе не отказывал. Самое время было поспать, тем более, решил Сэм, что он уже сделал все, что мог: побеседовал со своей попутчицей, назвал ее Гвен, схватил за ягодицы и, наконец, разругался в пух и прах. В такой ситуации трудно надеяться на милое дорожное общение.

Дилижанс некоторое время катился совсем медленно. Послышался громкий щелчок кнута, лошади всхрапнули и пошли рысью. Колеса, пару раз вильнув, нашли привычные колеи и покатились легче. Впереди путешественников ожидало еще несколько столь же оживленных остановок среди то каменистой, то сильно заболоченной равнины под названием Дартмур.

Сон не шел к Сэму, однако он старательно притворялся спящим и думал, что это будут самые долгие тридцать миль в его жизни.

Глава 3

Ковбой с детства готовит себя к радостям и горестям своей нелегкой жизни.

Из вступления к «Шоу Буффало Билла»

Пока дилижанс катился вперед, кренясь и подскакивая на выбоинах, Лидия не отводила взгляда от окошка. К счастью, извращенный тип на сиденье напротив крепко спал, так что путешествие было вполне приемлемым, если не обращать внимания на броски неуклюжего средства транспорта, изготовленного, должно быть, еще на заре цивилизации.

Цивилизацию они оставили за спиной вместе с ее форпостом – ветхой деревянной станцией. Единственной связующей нитью осталась узкая лента грунтовой дороги, вокруг которой до самого горизонта не наблюдалось ни городка, ни деревни, ни даже одинокой фермы. Отдельные заросли вереска не слишком оживляли пейзаж. Временами из них вздымались бока валунов, оставшихся еще от ледникового периода. Лидии никогда не приходилось бывать в местах настолько бесплодных и диких, она привыкла к земле ухоженной, приветливой, знавшей любовь и заботу. Йоркшир. Поросшие вереском низкие холмы. Пашни и пастбища, издалека казавшиеся уютным лоскутным одеялом, живая изгородь вокруг многочисленных дорог, почти беспрерывно – черепица крыш и время от времени – башни замка. И люди, люди повсюду.

Здесь в однообразный пейзаж, лишь однажды вторглось нечто похожее на человеческое существо: тощий силуэт в длинном одеянии, будто некто остановился передохнуть в своей одинокой прогулке по болотам. Он был в рясе – должно быть, местный викарий, спешивший соборовать умирающего. Однако когда дилижанс поравнялся с фигурой, та оказалась просто каменным пальцем, прихотливо обработанным ветрами и непогодой. Позже подобных встретилось немало. Большинство не навевало никаких ассоциаций и являло собой просто груду булыжника или крупных валунов, но некоторые поражали воображение вычурной формой и казались делом рук человеческих. Кое-кто все еще верил, что в незапамятные века эти странные сооружения служили друидам алтарями для языческих ритуалов, хотя наука давно развенчала это поверье. По словам людей знающих, это были остатки древнейшего горного хребта, сведенного временем к жалкой кучке покатых холмов и причудливых скал.

Каково бы ни было происхождение каменных фигур, они очень оживляли местность, и Лидия с удовольствием их разглядывала в окошко. Дилижанс катился со скоростью большей, чем пристало его изношенным колесам и ступицам. Хотелось верить, что это поможет нагнать упущенное время. Поначалу Лидия тревожилась насчет встречного транспорта, однако дорогу нельзя было назвать оживленной: с сало мого отъезда им не попалось навстречу даже телеги. В каком-то смысле это было к лучшему. Когда речь идет о короткой, но тряской поездке или бесконечно длинном унылом путешествии, мало кто затруднится в выборе.

Итак, Лидия сидела лицом к окну, крепко вцепившись в скобу, чтобы не сбросило с сиденья, и лишь время от времени бросала косой взгляд на попутчика. По мере того как солнце клонилось к горизонту, тени каменных пальцев все удлинялись. На скрещенных руках и вытянутых ногах американца происходила замысловатая игра света и теней, это создавало неожиданно драматический эффект. От толчков он покачивался, но сохранял прежнюю позу, что лишь подтверждало его поразительную способность спать в самой неподходящей позе. Экзотическая шляпа прикрывала большую часть склоненного лица. Будь он участником «Шоу Буффало Билла», ему бы непременно дали роль разбойника с большой дороги. Или.того парня, которого аляповатая афиша характеризовала так: «Его не задевай – он скор на руку!» Припомнив это, Лидия невольно улыбнулась.

«Скроен ладно, как хорошая винтовка». Это уже было не из афиши. Сразу после представления, чтобы лучше разобраться в увиденном, Лидия купила на рынке дешевый американский роман из жизни ковбоев. Ее теперешний попутчик, казалось, был создан по образу и подобию главного героя. Должно быть, там, у себя на Диком Западе, он вел нелегкую жизнь, весьма далекую от духовной.

Воображение немедленно нарисовало его в седле, на лошади, упряжь которой изукрашена стеклярусом и серебряными звездочками. На каждом бедре, внизу, виден отделанный серебром «кольт», на сапогах тускло поблескивают серебряные шпоры, которым положено грозно бряцать, когда он входит в салун. Ничего похожего на английские шпоры с их единственным притупленным острием, торчащим прямо из заднего шва. Нет, эти укреплены на широкой серебряной полосе вокруг всей пятки, а формой похожи на корабельный штурвал. Самый большой щеголь может еще пропустить под сапогом серебряную цепочку, чтобы при ходьбе звякала о каблук.

К стыду своему, Лидия находила всю эту показную роскошь потрясающей, потому что та напоминала о кровопролитных сражениях с индейцами, об охоте на бизонов, ограблениях на большой дороге, о существовании где-то на грани, всегда между жизнью и смертью. На деле все было далеко не так романтично, но об этом хорошо мечталось. Через несколько часов ей предстояло сойти в Блейкотте и проститься с подобными фантазиями, быть может, навсегда. К тому же этот человек не носил ни шпор, ни «кольта». Он мог быть просто коммивояжером.

Лидия снова покосилась на незнакомца. Что-то в его позе заставило ее обратиться к нему – громко, чтобы перекричать грохот и скрип.

– Я вижу, вы проснулись!

– Да, мэм, – не сразу ответил он и сдвинул шляпу выше, открывая глаза.

Если бы не хрипота, голос у него был бы даже приятным, глубокого и низкого тембра. Очевидно, этот человек никогда не спешил с ответом, а если отвечал, то медленно и оттого как бы с ленцой. Речь его изобиловала словечками вроде «мэм» и «пожалуйста», но эту вежливость нельзя было назвать неотъемлемой. Во всяком случае, когда он сердился, она превращалась в издевку.

– Можно узнать, кто такая Гвен? – полюбопытствовала Лидия.

Незнакомец сдвинул шляпу еще выше, так что лицо его теперь было открыто предвечерним лучам.

– У вас хорошая память, мэм.

– Так кто же она?

Сэм непроизвольно ссутулился, словно желая уйти поглубже в воображаемую раковину. Леди, от которой он не ожидал ни единого слова на всем протяжении пути, внезапно проявила интерес к его личной жизни. Он пожевал здоровый угол губы. Кто-то сказал, что нет ничего лучше, чем исповедаться случайному попутчику.

– Гвен – та, с которой сегодня утром я должен был обвенчаться.

Сэм внутренне передернулся. Теперь мисс Английская Чопорность решит, что он сбежал от алтаря. В каком-то смысле он и вправду сбежал, а значит, заслужил строгий выговор.

– Сочувствую, – просто – сказала девушка.

Дилижанс резко вильнул в колее. Оба инстинктивно наклонились в противоположную сторону, гася инерцию. Сэму пришлось для этого напрячь мышцы вытянутых ног, и он заметил, что девушка держится за скобу с такой натугой, что побелели костяшки пальцев.

– Что между вами произошло? – спросила она.

Сэм сдвинул брови, думая: где эта добрая самаритянка была пять часов назад, когда он нуждался в слушателе? Тогда ни одной живой душе не было дела ни до него, ни до его проблем! Но вопреки досаде этот внезапный и искренний интерес сразу расположил его к попутчице. Он чуть было не схватил и благодарно не сжал ее руку, но вовремя удержался.

– Я как раз направлялся в церковь, когда стал случайным свидетелем ограбления, о котором уже упоминал. На Плимут-стрит какой-то человек попытался выхватить у женщины сумочку, но она слишком крепко ее держала. Уж не знаю, что на него нашло, только он решил во что бы то ни стало заполучить добычу и свалил женщину на тротуар ударом кулака. Я проезжал мимо в наемном экипаже и… словом, кровь бросилась мне в голову. Я был на голову выше этого негодяя и надеялся подмять его под себя, выскочив на ходу из кеба. Мне просто не пришло в голову, что он может быть не один. – Сэм помолчал. – Вот как оно бывает, мэм. Едешь в церковь венчаться, а вместо этого проводишь время в компании доктора.

– А что же ваша невеста?

– Она не захотела слушать оправданий.

Сэм прочел во взгляде девушки искреннее сочувствие. Глаза у нее были карие с золотыми искорками, отчего казалось, что из них льется ласковый свет. С минуту она молчала, раздумывая, потом повела плечами. – j

– Как странно! Увидев вас в таком состоянии…

– Она даже не вышла ко мне, просто высказала все, что обо мне думает, сквозь запертую входную дверь. Слугам было приказано не впускать меня.

– Какая нелепость!

– Я тоже так думаю.

– А почему вы не отправили к ней посыльного с запиской?

– Я отправил, конверт вернулся нераспечатанным.

– Вы могли обратиться к друзьям. Наверняка среди них нашелся бы человек понимающий и объяснил ей…

– Друзья от меня отвернулись. Я подумал, что остается только отъезд.

– Но как же так можно! – воскликнула девушка. – Какое бесчувствие! Люди должны относиться друг к другу с пониманием.

Именно это и мечтал весь день услышать Сэм, но, когда слова прозвучали, они показались наивными.

– Может, и должны, – он хмыкнул, – но не относятся. Девушка слегка поджала губы, словно перед резкой отповедью, и сказала:

– Какая нелепость!

«Боже, благослови добрых самаритян», – подумал Сэм. Какое-то время он изучал свои разбитые руки, потом вздохнул.

– Отнюдь.

– Конечно, нелепость!

– Это вы сейчас так думаете. А что вы скажете, узнав, что я уже однажды не явился на свадьбу – восемь месяцев назад?

Девушка выпрямилась на сиденье, покрепче взялась за скобу и посмотрела на него так, словно говорила: ах, вот как! Однако она сочла нужным снова выказать лояльность.

– Хм… но ведь вы это не нарочно, правда? Если сегодня у вас была на то серьезная причина, могла быть и в тот раз. Что помешало вам явиться в церковь восемь месяцев назад?

– Я проспал, – угрюмо признался Сэм.

– Это невозможно. Ведь есть шафер, который все; устраивает! Помогает жениху… набраться духу…

– Шафер, конечно, был, но он не знал, где меня искать. Сэм провел ночь с сестрой зеленщика, кухаркой, которая должна была стряпать свадебный обед и которая тоже не явилась на свадьбу по той же самой причине. Но ведь тогда он, к дьяволу, был еще не женат! Сэм не находил в своем поступке ничего ужасного – ну, кроме самого факта неявки, которых за ним теперь числилось две. Он дважды провинился и готов был это признать. Неужели нельзя было позволить ему раскаяться и исправить дело?

Он увидел, что благовоспитанная английская леди отодвинулась на сиденье, словно желая быть как можно дальше от никчемного типа, который не только пустил по ветру свое счастье, но и имел наглость плакаться в жилетку случайным попутчицам. Дело все равно было сделано, так что он смело мог выложить остальное.

– А еще раньше, с другой женщиной, я тоже не явился на свадьбу.

Он снял шляпу, внимательно оглядел ее, поскреб голову и уставился в окно, сознавая, что ему нет прощения. То, что случилось сегодня, было ему свойственно – и как раз поэтому друзья и родные считали его отчасти романтическим героем, отчасти человеком низким. В промежутках между неявками к алтарю он забывал брать своих дам на обещанные пикники и вечеринки, потому что видел особенно сладкие сны или объезжал особенно норовистую лошадь. Невольно приходило на ум, что женщина как таковая значит для него не больше, чем утренняя яичница после плотного позднего ужина, и мало – помалу Сэм начал готовить себя к одинокой старости.

Он ожидал, что девушка на сиденье напротив демонстративно отвернется, давая понять, что разговор окончен раз и навсегда. Укоряя его, что он сыграл на ее добрых чувствах, которых не заслуживал. Теперь она, конечно, глубоко его презирает за то зло, которое он причинил Гвен. Надо быть полным болваном, чтобы начать за здравие, а кончить за упокой!

– Что ж, – неожиданно сказала она, – вы наделали много ошибок.

– Да уж, мэм, – буркнул Сэм.

– Но ведь вы их смыли – кровью.

Сэм невольно коснулся своего разбитого лица. В самом деле, крови было пролито немало!

– Верно, мэм, – признал он.

– Грустная история.

– Да уж, мэм, невеселая.

Он покосился на девушку и спросил себя, чего ради она так мила с ним. Вид у нее в этот момент был рассеянный, словно она так и эдак обдумывала его рассказ. Наконец она заговорила:

– Я вам вот что скажу: женщина не стоит того, чтобы вести ее к алтарю, если она может простить всего один раз.

– Ну нет, это не так! – запротестовал удивленный Сэм. – Гвен того стоит! Когда она успокоится, я сделаю ей такой подарок, что она не устоит. Я намерен снова начать за ней ухаживать.

В самом деле, Гвен того стоила. Ему пришлось соперничать с пятью ухажерами, чтобы завладеть ее вниманием безраздельно. Она была лучшей из лучших.

– А вы, мэм? – спросил он.

– Я? – удивилась девушка.

– Как вы оказались в этом дилижансе? – Ему было не особенно интересно, но хотелось оказать ответную услугу, выслушав чужую историю, пусть даже банальную. – Согласитесь, это самый жалкий экипаж, какой только можно себе вообразить. В нем можно разве что спасаться бегством. Мне лучше какое-то время не попадаться на глаза знакомым, иначе они докончат то, что начали парни с Плимут-стрит. Вот почему я здесь. А что натворили вы?

– Ничего! – быстро ответила девушка и даже слегка отпрянула.

У Сэма и в мыслях не было совать нос в ее жизнь. По правде сказать, он просто дурачился. Однако щеки мисс Английской Чопорности покрыл румянец смущения. Это было заметно, хотя она и сидела в самом сумрачном углу дилижанса.

– Нет, в самом деле, как вы здесь оказались?

– Мне так захотелось, люблю дилижансы.

– Вот как? – Сэм не удержался от смеха. – А что вам больше нравится в этой развалюхе? Пыль, которая садится сверху, или пружины, которые колют снизу? А может, рывки и скачки, от которых, того и гляди, слетишь на пол? Ведь не может же быть, что вам по нраву мое общество!

На лице девушки отразилась масса переживаний: удивление, смущение, негодование. Как ни странно, все это завершилось сконфуженной улыбкой, которую она пыталась подавить, но не сумела. Она поспешно опустила голову, скрывая выражение лица, но вся ее поза говорила о том, что мисс Английская Чопорность совершает нечто предосудительное. Скромница гувернантка была способна на опрометчивые поступки.

Наступило премилое молчание. Сэм так и подумал: премилое.

– Сэмюел Коди, – сказал он, протянув – руку. – Приятно познакомиться.

Девушка уставилась на его руку. Облизнула губы раз и другой. Сэм не сразу сообразил, что она лихорадочно изобретает себе другое имя, а когда понял это, едва не расхохотался ей в лицо. Очевидно, имя было найдено, потому что девушка наконец встретила его взгляд и улыбнулась. У нее был большой выразительный рот, и улыбка это подчеркивала.,

– Лидия Браун, – объявила она и наклонилась через проход между сиденьями.

Лицо ее при этом попало в полосу солнечного света, и в глазах появился новый, медовый, оттенок. О таких глазах говорят – лучистые. Казалось, они тихо сияли в обрамлении густых ресниц. Сэм решил, что о девушке с такими глазами не скажешь – хорошенькая, непременно – красивая.

Поначалу он намеревался крепко пожать протянутую руку, как было принято у него на родине, но вместо этого сжал тонкие пальцы и замер, словно завладел ею. В этой позе он оставался гораздо дольше, чем предписывали приличия. Судя по руке, эта девушка никогда не знала грубой работы.

Заметив, что она едва удерживается на краю сиденья, Сэм выпустил ее руку.

– Чем вы занимаетесь, мэм?

– Что значит, чем занимаюсь? – Она отодвинулась в самый угол своего сиденья.

– Вы образованны, как женщина из приличной семьи, но при этом путешествуете в одиночку… – Он спохватился: – Простите, если я преступил границы дозволенного!

– Я горничная, – быстро ответила она.

– Неужели?

Сэм был вне себя от восторга. Не то чтобы эта девушка была никуда не годной лгуньей – наоборот, лгала она довольно убедительно. Многие сочли бы ее лаконичные ответы правдивыми. Многие – но не тот, кто полтора часа гнал выпрошенного у грума коня до самой заброшенной станции, чтобы попасть на самый поздний и самый захудалый дилижанс – единственную связующую нить между населенными пунктами на равнине унылой, как дорожный указатель.