– В том-то и речь, что ни на чём, господин граф. Основа потому и особенная Грань, что держит саму себя и остальные Грани... Извините, это звучит не очень убедительно, но это всё, что я знаю.

„Инна!” – позвал я.

„Что нового?”

Я коротко рассказал ей, что было нового.

„Очень интересно,” – сказала Инна, выслушав меня. – „Кстати, у меня есть интересные новости.”

„Какие?”

„Подожди немного. Оденусь, причешусь – потом и расскажу.”

„Господи! Ты до сих пор не оделась?”

„А ты? Оделся?”

„Конечно!”

„Ох, уж эти мужчины! Вечно спешат, как на пожар.”

„Женщины тоже хороши,” – парировал я. – „Их и палкой не отгонишь от красивых нарядов.”

„Верно,” – сказала Инна. – „Поэтому спрячь свою палку и не трать понапрасну силы.” – С этими словами она прервала связь.

Поправив воротник камзола и пояс, я подошёл к зеркалу и скептически посмотрел на себя, ожидая увидеть нечто совершенно несуразное, вроде разряженного в пух и прах чучела. Чем-чем, а комплексом Нарцисса я никогда не страдал. Сколько себя помню, мне не нравилась моя внешность, однако со временем я свыкся с ней, в особенности после появления в моей жизни Инны, чья любовь и прирождённый талант тонкого психолога помогли мне избавится от многих комплексов. Тем не менее я, как и прежде, избегал без крайней необходимости смотреть на своё отражение и очень не любил фотографироваться.

Но сейчас, неожиданно для себя, я увидел в зеркале совсем другого человека. Я как-то приосанился, стал ещё выше, стройнее, шире в плечах, в моём облике появилась какая-то величавость, словно у настоящего вельможи. Теперь уже мысль о том, что я граф, не вызывала у меня иронической улыбки. Я в самом деле был графом, графом Ланс-Оэли, властелином Грани – целой планеты!

Я заткнул за пояс коричневые кожаные перчатки и лихо заломил шляпу. Ещё лучше. Не хватало только меча на боку... Впрочем, не только этого. Мне немного полегчало, когда я обнаружил, что в коруальском языке есть целый ряд слов, относящихся к курению табака.

– Шако, в этом доме, случайно, не найдётся сигарет, сигар или, хотя бы, махорки?

Паренёк с заговорщическим видом ухмыльнулся и достал из кармана начатую пачку сигарет и коробок спичек.

– Этого добра у нас хватает. Сам Мэтр не курил, но о вас позаботился.

– Чёрт возьми! – произнёс я, узнав свою любимую марку. – Это же земные сигареты. – Разумеется, я сказал: «с Теллуса».

– С Основы? – переспросил Шако. – Вот те на! А я-то удивлялся, почему они такие приятные, не то что местный табак. Когда наш лесничий раскуривает свою трубку, от её вонючего дыма меня наизнанку выворачивает.

– Ты что, куришь?

Парень смутился:

– Так, балуюсь... Только не говорите Суальде, прошу вас.

– Ладно, не скажу. Но запомни, дружок: курение – вредная привычка. – Я раскурил сигарету, с наслаждением вдохнул ароматный дым и добавил: – Вот ещё бы чашечку кофе...

– Кофе? – тут же отозвался Шако. – Без проблем! У нас есть кофе. Могу приготовить, только для этого нужно спуститься в кухню.

– Так пошли, – сказал я.

Мы с Шако сидели на дубовой скамье перед фасадом дома – или, скорее, дворца Кэр-Магни. От подножия широких мраморных ступеней до распахнутых ворот усадьбы тянулась покрытая гравием аллея, вдоль которой росли аккуратно подстриженные кусты.

Откинувшись на удобную спинку скамьи, я не спеша пил ароматный кофе и курил сигарету. В выцветшем летнем небе светило полуденное солнце, лаская землю тёплыми, совсем не жаркими лучами. Над нами с весёлым щебетанием порхали вполне земные птицы. Идиллия...

– Котята спят, – сказал Шако. – Я налил им в блюдечко молока. Когда проснутся, поедят.

– А Леопольда и Лауру ты не встречал?

Паренёк тяжело вздохнул:

– Нет, господин граф, не встречал. Вообще-то я сам хотел спросить вас про Леопольда – вот уже полгода как я не видел его.

– А? – произнёс я. – Ты знаешь Леопольда?

– Ещё бы! Это же кот Мэтра. До его смерти он постоянно жил в Кэр-Магни. Мы с Леопольдом были лучшими друзьями, он частенько разрешал мне покататься на нём...

– Ты катался на Леопольде?!

Шако удивлённо посмотрел на меня:

– Ну да, катался. Точнее, ездил. А что тут такого?

– Да нет, ничего, – ответил я с сарказмом. – Всё в полном порядке. У вас здесь запросто ездят на котах, для освещения используют эльм-светильники, одеваются по средневековой моде, на еду накладывают чары, чтобы она не портилась. А то, что всем миром правят инквизиторы, это уже сущая мелочь. Это само собой разумеется.

– Ну, что касается Леопольда, то он не простой кот, а кот-оборотень, – растерянно промолвил Шако. – А насчёт Инквизиции... Боюсь, вы неверно поняли меня, господин граф. Я вовсе не говорил, что инквизиторы правят миром. Просто они очень могущественные колдуны, и на всех цивилизованных Гранях к ним относятся с большим уважением.

В последних его словах таился невольный намёк на то, что моя родина явно не принадлежит к числу цивилизованных Граней. С опозданием сообразив это, Шако в смущении потупился.

– А ты не в курсе, Инквизиция никак не связана христианской церковью? – спросил я, отчасти для того, чтобы замять возникшую неловкость, а отчасти потому, что меня действительно это интересовало.

– Ни в коем случае, – ответил парень. – Инквизиция нейтральна в вопросах вероисповедания, за исключением, ясное дело, сатанизма. Далеко не все инквизиторы христиане. Среди них есть также магометане, иудеи, буддисты, другие неверные.

– А у них не возникает проблем с духовными лидерами своих религий?

– В каком смысле?

– Ну, видишь ли, на моей родной Грани большинство религий категорически не приемлют любую магию, а всех колдунов и ведьм сурово осуждают. Особенно строг в этом отношении иудаизм.

– В самом деле? – Шако недоуменно пожал плечами. – На вашей родине странные порядки, как я погляжу. Ведь магия бывает разная – бывает белая, а бывает чёрная. Разумеется, чёрная магия запрещена всюду. Но белая... Прошу прощения, господин граф, но это попросту глупо. Я не представляю, как можно обходиться без магии. Если бы не она, то не было бы никакой цивилизации. Без неё люди по сей день жили бы в пещерах.

Я ухмыльнулся.

– А между тем, насколько мне известно, жители Основы прекрасно обходятся без магии.

– Опять же прошу прощения, – возразил Шако, – но тут вы ошибаетесь. На Основе тоже есть магия, особенная, на Гранях она недоступна.

– И что ж это за магия?

– Она называется техникой. А тамошних колдунов именуют инженерами. Они гораздо могущественнее наших ведунов, по силе почти равны инквизиторам. Вот только на Гранях они бессильны, здесь их магия не действует.

– Понятненько, – с улыбкой произнёс я. – Это тебе Мэтр рассказал?

– О нет! Я в книгах прочитал. – Шако невольно поёжился. – Мэтр никогда со мной не разговаривал, он лишь отдавал мне приказания. Он был такой... – Парень замялся, подбирая нужные слова. – Мэтр был совсем не злым человеком, он... он был не злым и не добрым, он как бы стоял выше зла и добра, выше всего земного. В его присутствии я чувствовал себя никчемной букашкой. Это... это было страшно.

«То-то ты и радуешься новым хозяевам», – подумал я и уже собирался вновь заговорить о Леопольде, когда двери дома открылись и на широкое крыльцо вышла Инна.

„Ну-ка, посмотри на меня!”

Совершенно пораженный увиденным, я выпустил из рук фаянсовую чашку. Она ударилась о моё колено и упала на землю – к счастью, я успел выпить весь кофе.

Шако вскочил, как ужаленный.

– Я много читал о прекрасных дамах, – восхищённо прошептал он. – Но впервые вижу прекрасную даму наяву.

– Полегче, дружок, – пробормотал я. – Не очень-то заглядывайся. Не твоё.

А сам я не мог отвести от Инны зачарованного взгляда. Хотя я приблизительно представлял, как она будет одета, всё же её первое появление в новом роскошном наряде вызвало у меня настоящий шок. На ней было восхитительное парчовое платье до самой земли, подол которого по бокам поднимался, открывая взору нарядные юбки из алого шёлка, а полуобнажённые плечи прикрывала прозрачная накидка из светло-голубого газа. В ушах Инны сияли на солнце золотые серёжки с двумя крупными изумрудами, а шею украшало великолепное алмазное ожерелье. В её тщательно уложенных волосах то тут, то там сверкали самоцветы.

Преодолев, наконец, оцепенение, я поднялся со скамьи и пошел навстречу жене, совершенно не чувствуя земли под ногами и раз за разом спотыкаясь на ровном месте.

«Боже! – думал я, с трудом проглатывая комок, подступивший к моему горлу. – Господи Боже, если Ты есть, скажи: чем я заслужил такое счастье? Почему из всех мужчин она выбрала меня – грешное, недостойное чадо Твоё?..»

Подобрав подол платья, Инна спустилась вниз по мраморным ступеням и взяла меня за руки. От её прикосновения я частично пришёл в себя.

– Ну как? – спросила она. – Нравится?

– Солнышко моё ясное, – восторженно произнёс я. – В этой одежде ты очень сексуальна – ещё сексуальнее, чем когда раздета.

Инна весело рассмеялась:

– А знаешь, в твоих бесстыжих комплиментах есть своеобразное очарование. Они очень возбуждают.

– Ясное дело! Ведь, как и тело, человеческое воображение имеет свои эрогенные зоны.

– Гм... Похоже на то, что всё твоё воображение сплошная эрогенная зона.

– Может быть. Человеческое воображение непосредственно связано с подсознанием, а как утверждает дедушка Фрейд...

– Помолчи, дурашка! Оставь дедушку Фрейда в покое. Невыносимый ты! Не даёшь мне слова сказать в ответ на твой комплимент.

– Ошибаешься, дорогуша. Я весь внимание.

Инна положила руки мне на плечи.

– А ты красавчик, милый. В самом деле красавчик – честное слово! И я хочу поцеловать тебя.

– О, этого сколько угодно!

Мы поцеловались.

– Сегодня я раздену тебя сам, – пообещал я, переводя дыхание. – Заодно детально ознакомлюсь с местной женской модой.

– Не местной, а имперской, – уточнила Инна. – Так мне сказала Суальда.

Шако нигде не было. Наверное, он незаметно юркнул мимо нас, пока мы целовались, и вернулся в дом. Тактичный парень!

Взявшись за руки, мы пошли по аллее к открытым воротам.

– Ну, – сказал я, – что тебе удалось вытянуть из Суальды?

– Вот-вот, именно вытянуть. Очень скрытная женщина, слова лишнего не скажет. Я попробовала прочитать её мысли.

– И что?

– Ничего конкретного разобрать не смогла. Мне удалось только перехватить образ Мэтра и регента.

– Покажи.

„Вот они.” – Перед моим внутренним взором возникли по очереди две «картинки»:

„Регент...” – (Высокий, крепко сбитый мужчина в тёмно-синем мундире с золотой окантовкой. На воротнике его камзола были красные нашивки с изображением двух золотых молний; как я узнал позже, это указывало на ранг магистра. Волосы у него были каштановые с проседью, особенно заметной на висках, массивный волевой подбородок, серые с голубоватым оттенком глаза, густые брови, высокий лоб, скуластое лицо – всё, как и описывал Леопольд. На вид ему было лет сорок пять, но что-то в его облике подсказывало мне, что он гораздо старше...)

„Мэтр...” – (Только лицо – неподвижное, отрешённое, полностью лишённое эмоций, как будто вытесанное из мрамора; губы плотно сжаты – то ли в гримасе высокомерной пренебрежительности, а может, невыносимой муки; взгляд больших зелёных глаз... Мне стало жутко: это не был человеческий взгляд! Теперь я понял, что заставило дядю Шако, Эрвина Ориарса, сломя голову бежать от Мэтра, куда глаза глядят...)

– И что самое поразительное, – уже вслух сказала Инна, – я видела обоих на Земле. Это было в прошлом году, осенью.

– Ты уверена?

– Вне всяких сомнений. На третьем семестре я посещала факультативный семинар по приложению методов функционального анализа в теории рассеяния; его вёл профессор Массачусетского университета, венгр по происхождению (образ регента, одетого в обычный земной костюм), доктор Карой. Я должна была вспомнить это сразу, как только Суальда назвала его фамилию. А Мэтр (образ в полный рост, также в обычном костюме и в очках с тёмными стёклами, которые скрывали жуткий, нечеловеческий взгляд его холодных глаз) присутствовал на последнем занятии... То есть, не на последнем вообще, а на последнем из тех, которые я посещала.

– Ты перестала на них ходить?

– Да.

– Почему?

– Точно не знаю, – она пожала плечами. – Перехотелось и всё. В конце концов, я училась только на втором курсе, а материал был рассчитан на студентов-выпускников и аспирантов.

Между тем мы вышли за пределы усадьбы. От ворот начиналась широкая грунтовая дорога, которая вела прямо на восток. С нашего холма было видно, как она тянется через лес, рассекая его пополам, и исчезает за линией горизонта.

Шагов сто мы прошли молча, любуясь окрестным пейзажем и с наслаждением вдыхая чистый, лишённый каких-либо искусственных примесей воздух Ланс-Оэли. Судя по рассказам Шако и Суальды, это была почти девственная Грань, и её экосистема всё ещё находилась в естественном равновесии. Она не знала ни промышленности, ни массового истребления животного и растительного мира, ни прочих глобальных потрясений, вызванных стремлением человека приспособить под себя окружающий мир, создать собственную среду обитания. Мне очень хотелось, чтобы так оставалось и впредь, но вместе с тем я понимал, что коль скоро здесь живут люди, то рано или поздно сюда придёт и цивилизация со всеми своими плюсами и минусами. Вряд ли нам с Инной достанет твёрдость (да и желания) держать наших подданных в полной изоляции, как это делал на протяжении двух столетий Мэтр...

– Инна, – сказал я жене. – Ты пачкаешь подол своего замечательного платья.

Она небрежно передёрнула плечами:

– Невелика беда. Этих платьев у меня больше, чем надо. К тому же у нас есть Суальда – чтобы чистить нашу одежду, стирать бельё, убирать в доме, готовить нам есть.

– Ты рассуждаешь, как благородная дама, – с улыбкой заметил я.

– А я и есть благородная дама, – надменно произнесла Инна.

Я шутливо поклонился ей:

– Вижу, вы очень быстро освоились в новых условиях, госпожа графиня.

Инна улыбнулась:

– А мне и не нужно было долго осваиваться. Я давно была готова к этому.

– Да что ты говоришь?

– В самом деле, я не шучу. В детстве я зачитывалась историческими романами и всегда сожалела, что родилась слишком поздно. Всю свою жизнь я безотчётно мечтала стать феодальной принцессой в какой-нибудь сказочной стране.

– И наконец твои мечты сбылись.

– Твои, кстати, тоже, – заметила Инна. – В отличие от меня, ты их не очень-то скрывал.

Я утвердительно кивнул:

– Что правда, то правда. Я всё больше убеждаюсь, что оказался в своей стихии. Граф Ланс-Оэли, подумать только! И, по всей видимости, повелитель целой планеты, пусть и малонаселённой... пока малонаселённой! Вот немного обучимся, найдём дорогу на Землю, заберём оттуда наших родных, призовём колонистов – будущих наших подданных, – и через несколько лет здесь встанут новые города и села... Чур только без индустриализации, пускай всё будет по старинке, так сказать, в патриархальном стиле. Ну, может, такую-сякую сельхозтехнику, электрогенераторы, бытовое оборудование я ещё позволю. И, конечно, компьютеры. Но чтобы...

– Боюсь, – прервала мои мечтания жена, – что в разрешениях и запретах нужды не возникнет.

– С какой стати? – удивился я. – Ты не веришь, что мы найдём дорогу на Землю?

В ответ Инна вздохнула:

– Не суть важно, найдём мы дорогу или нет. Дело совсем в другом... Давай присядем.

Мы уже спустились с холма и оказались в лесостепной полосе. То тут, то там росли деревья и кусты. Свернув на обочину, мы подошли к густым зарослям кустарника, облюбовали удобное местечко в тени и присели рядышком на траву. Я положил руку на талию жены и спросил:

– Так в чём же дело?

– Когда я принарядилась, – стала рассказывать жена, – Суальда решила показать мне покои, и в одной из комнат я нашла...

Мысленные «картинки»: новенький, в заводской упаковке инженерный калькулятор «Citizen». Теперь уже распакованный; Инна включает его – мигают индикаторы, но через несколько секунд гаснут. Открытая крышка блока питания – батарейки «потекли». Инна вставляет новый комплект батареек, включает калькулятор – вновь мигают индикаторы, потом гаснут. Опять «потекли» батарейки...

– Может, они негодные? – предположил я.

– Нет, посмотри...

Крупным планом одна из батареек: дата выпуска – конец прошлого года.

Дальше: Инна третий раз меняет батарейки – результат аналогичный; кроме того, калькулятор нагревается и от него воняет гарью. Ещё один калькулятор: знак «=» и предыдущий калькулятор – результат аналогичный.

Электроизмерительный прибор: переключатель в положении измерения напряжения; щупы прибора прикасаются к полюсам новенькой батарейки – стрелка индикатора, словно обезумев, мечется из стороны в сторону. Инна устанавливает переключатель в положение «сила тока»; последовательная цепь «батарейка – прибор – резистор 2 кОм»; стрелка на индикаторе опять мечется по циферблату, поначалу зашкаливает на «40 А», но постепенно амплитуда её колебаний уменьшается, и, наконец, она останавливается на нуле – батарейка «потекла», резистор перегорел. Ещё несколько батареек разных типов, и между ними знак «=» – результат аналогичный. Куча испорченных батареек и резисторов, два сгоревших измерительных прибора, множество вопросительных и восклицательных знаков...

– А ты правильно всё делала?

– Конечно! – возмутилась Инна. – Я же физик, как-никак. Или ты тоже считаешь, что женщины и физика – понятия несовместимые?

– Что ты! Ни в коем случае...

– Тогда смотри дальше.

Следующие «картинки»: несколько магнитов разной формы и размеров – пока ведут себя, как им положено. Примитивный ручной генератор электрического тока; его магниты реагируют на другие магниты вполне нормально – пока всё в порядке. Цепь «генератор – лампочка 5 В»: Инна осторожно крутит якорь генератора – лампочка вспыхивает и гаснет; лампочка крупным планом – перегорела нить накаливания...

– Этот генератор маломощный, – растеряно пояснила Инна. – А тут...

Цепь «генератор – лампа 220 В, 300 Вт»: лампа вспыхивает и гаснет – снова перегорела нить накаливания. Цепь «генератор – разомкнутый рубильник»: Инна замыкает рубильник, якорь генератора сначала дёргается то в одну, то в другую сторону, а «выбрав», наконец, направление, быстро вертится. Воняет сгоревшей изоляцией, генератор остановился – перегорела обмотка.

Вот чем занималась Инна, в то время как я пил кофе и болтал с Шако, расспрашивая его о котах и инквизиторах.

– Чудеса да и только! – сказал я. – Что бы это, чёрт возьми, могло значить? Что этим миром правят другие законы природы?

Инна отрицательно покачала головой:

– Не совсем так. Посмотри вокруг: этот мир похож на наш, как две капли воды. Если бы в нём действовали другие, отличные от земных, физические законы, он был бы другим, не похожим на земной мир. Сам подумай.

Я задумчиво потёр подбородок, потом кивнул:

– Согласен. Даже незначительные изменения в соотношении мировых констант привели бы к таким глобальным последствиям, что... это даже трудно представить.

– То-то и оно. Я думаю, физические законы на Ланс-Оэли такие же, как и на Земле... В основном, – добавила она после короткой паузы.

– Что значит твоё «в основном»? И вообще, если законы одинаковые, то как объяснить эту чертовщину с калькуляторами, батарейками, лампочками и генераторами?

Инна снова вздохнула:

– Единственное объяснение, которое приходит мне в голову, это нечто вроде принципа ограничения технического прогресса. Законы природы здесь справедливы для естественных явлений; люди могут эксплуатировать их лишь до определённой степени – это, в основном, законы механики и, частично, химии и термодинамики. А дальше (мысленный образ: знак «движение запрещено») даже не пытайся, всё равно ничего не получится. Яркий тому пример – мои, с позволения сказать, эксперименты. Тогда эти самые законы «восстают» против их эксплуатации и отказываются работать.

– Так ты полагаешь, что развитие цивилизации на Ланс-Оэли возможно лишь до уровня позднего Средневековья или раннего Ренессанса?

– И не только на Ланс-Оэли, а на всех Гранях. Правда, с одним существенным уточнением: развитие технологической цивилизации. Не думаю, что это может помешать прогрессу в нетехнологической сфере и совершенствованию быта в пределах, позволенных элементарной механикой, гидравликой, теплофизикой, неорганической химией и так далее.

Я ненадолго задумался.

– А знаешь, – сказал я наконец, – в твоих рассуждениях есть определённая логика. Судя по тому, что мы услышали от Шако и Суальды, на Гранях очень распространена магия; здесь она такая же царица наук, как у нас физика. А что, собственно, есть магия, как не локальное нарушение законов природы с условием их глобальной неизменности? И твой принцип ограничения технологического прогресса – это, очевидно, плата за локальную изменчивость миров Граней, сиречь – за широкие возможности для развития магии. И наоборот: на Земле-Основе паранормальные явления большая редкость, иначе бы никто не сходил с ума из-за какого-то зачарованного троллейбуса; зато перед физическими науками там открываются воистину необозримые перспективы.

(На следующий день и в первой же книге, которую я взялся читать, я нашел подтверждение нашим догадкам. Устойчивость Основы обуславливала развитие на ней технологической цивилизации, а изменчивость Граней порождала цивилизацию ментально-магическую.)

С минуту мы оба молчали, потом я с некоторым сожалением сказал:

– Боюсь, о компьютерах нечего и мечтать.

Инна кивнула.

– И всё же, – сказала она. – Мне нравится этот мир.

– Мне тоже, – сказал я и крепче обнял жену. – Для нас это сущий рай. И вовсе не в шалаше, а в настоящем дворце. Вот если бы здесь ещё работали компьютеры... Ай, ладно! К дьяволу компьютеры!

С этими словами я приподнял подол её платья и запустил руку ей под юбки. Инна лукаво улыбнулась, словно давно ожидала этого.

– Ага! – сказал я удовлетворённо. – Ты всё-таки не надела трусики.

– Я же знала, что ты проверишь, – ответила она, склонив голову к моему плечу. – И не хотела разочаровывать тебя. Чего не сделаешь для любимого человека.

– Ты просто прелесть! – восторженно произнёс я и уложил Инну на траву. – А ну, давай-ка испробуем это новое удобство.

– Прямо здесь? – немного растерялась она.

– Прямо здесь, – подтвердил я, закатив её юбки. – И прямо сейчас.

Инна сокрушённо вздохнула, но не стала протестовать, а по своему обыкновению расслабилась, полностью уступая мне инициативу. Естественно, я расценил это как знак согласия, а потому был несказанно удивлён, когда она резко оттолкнула меня, едва не попав коленом в одно моё чувствительное место, приняла сидячее положение и торопливо подтянула чулки.

– Что случилось, солнышко? – спросил я, озадаченно глядя на неё.

– Это плохая идея, – объяснила она, поднявшись и поправляя платье. – Здесь неподходящее место для таких игр. Мы у всех на виду.

– У кого «у всех»?

Инна кивнула в сторону леса:

– Хотя бы у тех двоих, что едут сюда.

Я посмотрел в указанном ею направлении, тотчас вскочил на ноги и нахлобучил на голову шляпу. Из леса к нам быстро приближалось два силуэта.

– Проклятье! – сказал я в сердцах. – Бродят тут всякие, не дают приласкать жену на природе... Интересно, кого это черти несут?

Черти несли двух лошадей без всадников. Когда они подбежали и остановились перед нами, я почему-то сразу определил, что один из них жеребец, а вторая – кобыла. Жеребец был серым в яблоках, кобыла – совершенно белой, с невероятно длинной и пышной гривой. На обоих была великолепная сбруя, причём седло на кобыле было дамским.

Впрочем, всё это я отметил в уме чисто машинально. Моё внимание сразу приковал к себе взгляд жеребца, по-человечески разумный и очень-очень знакомый.

– Какая прелесть! – умилённо произнесла Инна, робко протянула руку и погладила морду кобылы. – Хорошая, хорошая лошадка!

Жеребец громко фыркнул.

– Вы тоже хороши! – промолвил он с откровенным сарказмом в голосе. – Нечего сказать, знатные номера вы откалываете! Очень мило и остроумно с вашей стороны.

– Леопольд! – воскликнули мы с Инной. – Это ты?!

– Можете не сомневаться. А это, – он кивнул в сторону кобылы, – Лаура. Бедная киска! Нелегко было успокоить её, когда вы так неожиданно, без предупреждения, превратили нас в лошадей.

– Ты уж извини, котик, – сказал я. – Мы не хотели, честное слово. Для нас это такая же неожиданность... Как ты себя чувствуешь?

– А что я! Со мной всё хорошо. Для меня не впервой быть конём. Кроме того, я рад опять оказаться в родных краях.

– В родных краях, говоришь?

– Конечно. Здесь я родился и вырос. Здесь я и жил, пока Мэтр не забрал меня. Это было зимой... Кстати, Мэтр сейчас дома?

– Нет, – ответил я, вытаращив от удивления глаза. – Он же умер!

– Умер? – переспросил Леопольд и тряхнул гривой. – Жаль, конечно. Но ничего не поделаешь – все люди смертны.

Я уже открыл было рот, чтобы напомнить ему его же собственный рассказ о смерти Мэтра, но Инна опередила меня:

– Скажи, Леопольд („...А ты, Владик, помолчи, у меня возникло одно подозрение...”), как ты очутился в Киеве?

– А разве я не рассказывал? Странно... Мэтр забрал меня отсюда, мы попали в незнакомый город...

– Это был Киев?

– Да, потом я узнал, что он называется Киевом.

– А дальше?

Кот... прошу прощения, конь снова тряхнул гривой и фыркнул.

– Мэтр посмотрел мне в глаза – ну, и взгляд у него, скажу я вам! – и произнёс: «Теперь ищи себе новых хозяев»... Ага! Вот оно что! Он, наверное, предчувствовал, что умрёт.

– Наверное, так и было, котик. Рассказывай дальше.

– Потом он исчез. Мне стало так страшно, что я совсем потерял голову... Господи! Тогда я чуть не умер от страха!.. Ну, и побежал, куда глаза глядят, а когда пришел в себя... Так я же рассказывал тебе, Инна, точно рассказывал.

Она утвердительно кивнула:

– Да, котик. Теперь я вспомнила.

„Что всё это значит, черт меня возьми?!” – спросил я, совершенно сбитый с толку.

„Кажется, я понимаю что,” – медленно ответила Инна.

„Ну!”

„Погоди немного. Дай собраться с мыслями...”

– Леопольд, – обратилась она к коту-коню. – Ты любил Мэтра?

Он удивлённо посмотрел на неё.

– Любил ли я Мэтра? Фр-р... Мэтр был моим господином, и я уважал его. Но чтобы любить... Нет, это невозможно! Его никто не любил, и он никого не любил... Кстати, если Мэтр умер, кто теперь хозяин Кэр-Магни?

– Мы, – ответил я.

– Вы? Так это же здорово! – Леопольд радостно заржал. – Садись на меня, Владислав. Поехали!

– Садиться? – растерялся я. – Мне? На тебя?

– Ну, да. А что тут такого?

Я с сожалением покачал головой:

– Боюсь, это невозможно, котик. Я совсем не умею ездить на лошадях.

– Не беда, научишься. Я тебя научу... Только чур, не пришпоривать!

– Садись, – сказала мне Инна. – Ничего с тобой не случится. Леопольд умный ко...нь.

– Ладно, уговорили, – сказал я со вздохом и подошел к Леопольду. – Попробую.

Ловкость, с какой я поставил ногу в стремя и тут же вскочил в седло, заставила меня усомниться, действительно ли я не умею ездить на лошадях. Мы с Леопольдом сделали несколько больших кругов, переходя с одного аллюра на другой.

– Владик! – восхищённо воскликнула Инна. – Где ты научился так хорошо держатся в седле?

– Наверное, там же, где выучил коруальский язык, – ответил я. – Садись на Лауру. Прокатимся вместе.

– Что?!

– Садись на Лауру, говорю. Если я умею, то ты умеешь и подавно. Разве нет?

– Ну... Скорее всего, да.

– Тогда к чему эти разговоры? Вперёд!

Инна с сомнением посмотрела на Лауру, потом себе под ноги.

– Но на мне такой роспошный наряд... к тому же я без трусиков.

– Ух ты! – отозвался Леопольд. – Как интересно!

Я хлопнул его по уху, чтобы он не вмешивался в разговор старших, и сказал жене:

– Это не имеет значения, дорогая. Ведь на Лауре дамское седло. Давай я подсажу тебя.

После секундных колебаний Инна покачала головой:

– Нет, спасибо. Сама попробую справиться. Если я не сумею без посторонней помощи сесть на лошадь, то мне лучше совсем на неё не садиться.

Впрочем, все её страхи были напрасными. Хотя длинный подол платья действительно мешал ей, она всё же сумела самостоятельно взобраться в седло и с первой же минуты держалась в нём твёрдо и уверенно. Инна оказалась ловкой наездницей и без труда укротила Лауру, которая, будучи «новоиспечённой» лошадью, поначалу раз за разом взбрыкивала с непривычки.

Ещё добрых полчаса мы носились по равнине наперегонки, смеясь и дурачась. Леопольд выкидывал такие кренделя, что просто удивительно, как я ни разу не упал. Лаура вела себя более смирно, не шалила, но бегала резво и была необычайно грациозной. Даже не верилось, что всего лишь несколько часов назад она была самой обыкновенной кошечкой.

В Кэр-Магни мы возвращались уставшие, но довольные. Прежде я и подумать не мог, что верховая езда – такое приятное и увлекательное занятие.

Когда мы миновали ворота усадьбы, Леопольд сказал:

– Надеюсь, теперь ты превратишь нас с Лаурой в котов?