Грани (№1) - Все грани мира

Я уже не стеснялся демонстрировать перед герцогом своё невежество. За ужином Инна вкратце рассказала ему нашу историю, и он нашёл её в высшей степени любопытной. В отличие от Штепана, который до встречи с нами искренне считал жителей Основы самыми осведомлёнными людьми на свете, Гарен де Бреси знал, что в подавляющем большинстве люди Земли даже не подозревают о существовании Граней. А поскольку он с юных лет тесно общался с инквизитором, мы рассчитывали, что он поможет нам разобраться в происходящем вокруг нас.

– Вы затронули очень сложный вопрос, господа, – заговорил герцог после минутного молчания. – И очень спорный. Даже среди инквизиторов нет единого мнения о Великих и об их месте в мироздании. Так, скажем, Ривал был приверженцем гностической доктрины и поневоле воспитал меня в духе гностицизма... хотя в этическом и обрядовом плане я всё же остаюсь традиционным христианином. Боюсь, кое-кто из сидящих за этим столом решительно не приемлет моих воззрений. – Он мельком взглянул на Никорана. – Каждая религия, каждое философское течение твёрдо настаивает на истинности своего толкования природы Великих.

– А сами Великие? Их ведь спрашивали, кто они?

– Конечно, спрашивали. Но за редким исключением они отказывались отвечать – как, например, это делал Мэтр. Те же из них, кто отвечал, опять же отвечал по-своему и вольно иль невольно становился основателем новой религии – со всеми проистекающими отсюда последствиями. У меня такое подозрение, что и сами Великие точно не знали, кто они на самом деле. Во всяком случае, не до конца это понимали, иначе не было бы такой разноголосицы. Пожалуй, единственное, в чём сходятся все религии, это в божественности происхождения Великих, а в остальном они трактуют их по-разному. Посланцы Господни, младшие боги, присматривающие за людьми по поручению своих старших коллег, божественные манифестации, земные аватары богов... Гм. А некоторые умники, не буду называть их имена, – герцог сделал выразительную паузу и в упор посмотрел на Никорана, который тут же покраснел и смущённо потупился, – так вот, эти умники уже поспешили объявить вас новоявленными Великими, присланными на смену ушедшим. Мне с большим трудом удалось предотвратить распространение этих нелепых слухов.

Я почувствовал, как у меня в груди неприятно защекотало. Моё сердце на секунду замерло, сжалось, затем быстро застучало, затем снова замерло и сжалось, и снова застучало... Перед моим внутренним взором возник портрет Мэтра, который Инна «вытянула» из Суальды. Это бесстрастное, будто вытесанное из мрамора лицо, эти холодные, нечеловеческие глаза, этот усталый взгляд, исполненный тысячелетней муки и глубокого презрения к жизни...

Нет, только не это!

Я взглянул на Инну. Она испуганно смотрела на меня, её лицо было белым, как полотно, а зрачки глаз расширились от ужаса. Так страшно нам обоим не было ни при встрече с разбойниками, ни при штурме замка, ни во время схватки с Женесом, ни когда мы останавливали Прорыв. Да, тогда мы могли погибнуть – однако есть участь, которая хуже смерти.

– Но ведь... – голос Инны сорвался. – Ведь это не так?

– Разумеется, нет, – уверенно ответил герцог. – Великих нельзя спутать с людьми. Тот, кто хоть раз сталкивался с Мэтром, кто видел его хоть секунду, кто хоть на мгновение встречался с ним взглядом, поймёт, что я имею в виду. – Он зябко повёл плечами. – Ривал говорил, что все Великие были такими... В этом плане вы совсем не похожи на Мэтра. Вы, без сомнения, люди – хоть и обладаете неслыханным могуществом.

– А Великие не были людьми? – спросил я.

– Ну, всё зависит от того, какой смысл вкладывать в это слово. Великие обладали человеческими телами, и в этом отношении их можно назвать людьми. Однако им были недоступны человеческие эмоции, они не умели любить и ненавидеть, радоваться и горевать, испытывать страх, боль, отчаяние... Вот почему я сразу понял, что вы не можете быть Великими. Вы – люди, земные люди. А Великие, если верить учению, приверженцем которого я являюсь, были земным воплощением Высшего Разума, иначе – Вселенского Духа, создателя Мирового Кристалла.

„Короче, демиурга,” – мысленно прокомментировала Инна. – „Обязательный персонаж любой гностической теории.”

Я согласно кивнул.

Никоран открыл было рот с очевидным намерением возразить, но в последний момент передумал и смолчал. Тем не менее, он всем своим видом показывал, что решительно не согласен с герцогом. А сам Гарен де Бреси, как мы поняли, не собирался развивать свою мысль дальше. Формально он уже ответил на наш вопрос: «Кто такие Великие?» – и этим решил ограничиться. Похоже, ему очень не хотелось навязывать нам свою точку зрения.

„Проповедника из герцога явно не получится,” – сказал я Инне, а вслух произнёс:

– Но зачем Высшему Разуму понадобились земные воплощения? Неужели чтобы присматривать за людьми?

Если бы герцог ответил «да», я был бы здорово разочарован. Однако он отрицательно покачал головой:

– Нет, не только для этого. Первейшей задачей Великих было оберегать целостность Мирового Кристалла, пресекать попытки Хаоса разрушить его и вырваться на свободу... – Гарен де Бреси осёкся и тяжело вздохнул. – Боюсь, этот разговор закончится очередным спором с Никораном. Он постоянно порицает меня за то, что якобы я погряз в дуалистической ереси.

В ответ Никоран с важным видом кивнул.

– Тогда позвольте я продолжу вашу мысль, господин герцог, – отозвалась Инна, и в глазах её вспыхнули озорные огоньки. – Если не ошибаюсь, согласно вашей доктрине, Высший Разум, Вселенский Дух, олицетворяет собой Абсолютное Добро, Закон и Порядок, в противовес Абсолютному Злу, Хаосу и Беззаконию. Некогда, в древние времена, Добро восторжествовало над Злом, и победитель, Высший Разум, решил очистить Вселенную от скверны Хаоса. Но так как полностью уничтожить своего исконного врага он не мог, ибо Зло вечно и неуничтожимо, то заключил его внутри созданного с этой целью Мирового Кристалла. А Великие, земные воплощения Высшего Разума, стали вроде как надзирателями в этой вселенской тюрьме. Что же касается нас, людей, то здесь одно из двух – либо мы явились побочным продуктом Акта Творения, либо нам с самого начала была отведена роль младших тюремщиков.

Слушая рассуждения Инны, Гарен де Бреси смотрел на неё со всё возрастающим изумлением, Никоран с откровенным неодобрением качал головой, а доктор (я так и не удосужился узнать его имя) добродушно улыбался себе в усы. Будучи человеком с научным складом ума, он имел представление о дедуктивном методе.

Когда Инна закончила, герцог прокашлялся и глухо произнёс:

– Мадам, я преклоняюсь перед вашим умом и проницательностью. В общих чертах ваши догадки соответствуют истине... – Тут он покосился на Никорана и торопливо уточнил: – В рамках гностической доктрины, разумеется. Даже неоднозначность в трактовке роли и места людей в мироздании вы верно подметили – по этому вопросу среди философов и теологов нет единого мнения. Хотя, конечно, вы слишком всё упростили, на самом деле гностицизм гораздо сложнее, но, повторяю, в общих чертах вы совершенно правы.

„Это не столько гностицизм, сколько примитивный дуализм,” – заметила Инна. – „Добро и Зло, Свет и Тьма, Митра и Аримана, Порядок и Хаос, Бог и Дьявол в представлении арианцев и катаров. Слишком просто, наивно – но, признаться, меня всегда привлекала изящная простота дуализма.”

„Постыдись! Ведь ты крещённая католичка,” – шутливо пожурил я жену и обратился к герцогу:

– И всё же, почему Великие ушли? Почему они оставили Грани без присмотра? Причём сделали это в самый разгар нашествия нечисти – которая, как я понимаю, является воинством Тьмы.

Гарен де Бреси снова вздохнул:

– Великие начали уходить ещё до Рождества Христова, а с окончанием предыдущего Ничейного Столетия их исход приобрёл массовый характер. Они... устали, если можно так выразиться. Устали от своего земного существования. Каждый из них носил в себе частицу Вселенского Духа, естественной средой их обитания была вся Бесконечная Вселенная, но многие тысячи лет им приходилось ютиться в человеческом теле. Тюремщики Хаоса, они сами были узниками Граней. Вселенский Дух не сливался воедино с их плотью, он был её пленником. Нам, людям, у которых душа и плоть есть единое целое, невозможно представить, что чувствовали Великие, будучи оторванными от Высшего Разума, который породил их. По словам Ривала, в последние годы Мэтр часто говорил, что его всё настойчивее зовут звёзды. Звёзды символизировали для Великих Бесконечную Вселенную, Царство Порядка, частью которого они были... В конце концов они не выдерживали и уходили. Мэтр сопротивлялся зову дольше всех, инквизиторы надеялись, что он останется хотя бы до окончания текущих Ничейных Годов. Казалось бы – что для Великого несколько десятилетий по сравнению с вечностью?.. И всё же Мэтр не смог. Не выдержал. Ушёл.

– Тогда, по логике вещей, Высший Разум должен был прислать на Грани новых Великих, – заметила Инна. – Или он больше не заинтересован в целостности Мирового Кристалла?

– Он-то наверняка заинтересован, – хмуро ответил герцог. – Вот только новых Великих прислать не может. По существу, он никогда их не присылал.

– Как это? – удивились мы.

– Согласно гностической теории, частица Вселенского Духа, которая породила Великих, могла быть внедрена в земной мир лишь в процессе его сотворения. А последующие попытки Высшего Разума пополнить... гм, земные запасы Духа неизменно терпели фиаско.

– Стало быть, – скептически произнесла Инна, – все Великие были ровесниками нашего мира?

– Так утверждают некоторые ортодоксы. Однако большинство придерживается мнения, что на протяжении многих миллионов лет одни Великие сменяли других, пока не исчерпалась отпущенная для этого частица Вселенского Духа. Теперь Великим неоткуда появляться.

Я с сомнением хмыкнул:

– Если это действительно так, то Великие, по идее, могли передавать свою частицу Духа другим людям, делая их своими преемниками... Или нет? Что об этом говорит гностическая доктрина?

– По всей видимости, могли, – ответил герцог. – Однако не передавали. Хотя в летописях встречается весьма туманное упоминание об одном случае передачи Духа, который якобы произошёл свыше трёх тысяч лет назад. Но этот случай, если он действительно имел место, был исключением из общего правила. Великие уставали от жизни, это так, – но уставали от земной жизни. Они жаждали жить в Бесконечной Вселенной, они стремились воссоединиться со своим Отцом, Высшим Разумом; а передача Духа означала для них индивидуальную смерть. Не для того они тысячелетиями влачили земное существование, чтобы затем кануть в небытие... Впрочем, Ривал говорил, что лет десять назад Мэтр вроде бы решил передать свою частицу Духа Ференцу Карою, нынешнему регенту, но, видимо, в самый последний момент он не смог воспротивиться зову звёзд, зову Бесконечности... Гм. И я не думаю, что регент был огорчён. Скорее, он испытал огромное облегчение.

В мыслях я посочувствовал регенту. Целых десять лет жить под дамокловым мечом, в ожидании момента, когда тобой овладеет Вселенский Дух, выхолостит твою человечность, лишит способности верить, надеяться, любить... Это была сущая каторга!

– И что же дальше? – спросила Инна. – Как теперь будет без Великих?

Герцог беспомощно пожал плечами:

– Этого не знает никто. Лишь одно бесспорно: теперь людям придётся нелегко. Можно не сомневаться, что Хаос попытается вырваться из заточения, и если мы не сможем остановить его, то он уничтожит весь земной мир. Тогда Высший Разум снова вступит в борьбу со Злом, вновь победит его и создаст для него новую тюрьму, новый Мировой Кристалл. Вполне возможно, он окажется точной копией нашего – но там не будет места для нас и наших потомков.

Никоран долго терпел это богохульство, но наконец не выдержал.

– Господь отозвал с земного мира всех Великих, ибо решил подвергнуть человечество суровому испытанию, – убеждённо проговорил он. – Скоро грядёт Армагеддон, и люди должны сами, без помощи свыше, доказать своё право на существование.

– Ну-ну! – ухмыльнулся герцог. – Раз так, то почему ты ждёшь нового пришествия Великих? Хочешь увильнуть от испытания?

Никоран ответил ему смущённой улыбкой:

– Надежда умирает последней, монсеньор. Как говорится, cum spiro spero...13

Хотя мы не так давно проснулись, уже к полуночи нас снова стало клонить ко сну. Заметив это, наши собеседники пожелали нам спокойной ночи и сейчас же ушли, а мы без промедления отправились в спальню. За нами тут как тут увязался Леопольд с явным намерением составить нам компанию – или, как он сам выразился, оберегать наш сон. Однако у нас с Инной на эту ночь были другие планы, которые не предусматривали присутствия в спальне говорящих котов. А поскольку Леопольд упорно отказывался понимать наши довольно прозрачные намёки, то мне пришлось достать его из-под кровати и без лишних церемоний выставить за дверь.

Избавившись от нашего славного, но чертовски надоедливого кота, я быстро разделся, нырнул под одеяло и привлёк к себе Инну, которая уже лежала в постели. Она крепко прижалась ко мне, зарылась лицом на моей груди и прошептала:

– Знаешь, я так испугалась...

– Я тоже испугался, – сказал я, с наслаждением вдыхая пьянящий аромат её волос. – Это было бы ужасно. Какое счастье, что мы не Великие!

– Но я боюсь... боюсь, что мы можем ими стать. А если Никоран прав? Может, Дух уже вселился в нас, просто мы ещё не замечаем этого. Может, мы доживаем свои последние дни как люди.

– Нет! – Я поднял к себе лицо Инны и заглянул в ласковую синеву её глаз. – Мы с тобой люди и всегда будем людьми. Вопреки всем Высшим Разумам и Вселенским Духам. Ничто не заставит нас отказаться от нашей человечности, от великого счастья любить друг друга. А будущее мира и всего человечества... В одном Никоран всё-таки прав: люди должны сами доказать своё право на жизнь. И мы в том числе.

Этой ночью мы с Инной активно наверстали упущенное нами за последние дни, любились до изнеможения и заснули лишь во втором часу ночи, уставшие, но счастливые...

3

На следующий день утром я проснулся от того, что кто-то легонько тряс меня за плечо.

Продрав заспанные глаза, я увидел нашу служанку, которая не теряла времени даром и уже будила лежавшую рядом со мной Инну. Я посмотрел на настенные часы – было лишь двадцать минут девятого – и как раз собирался в вежливой, но жёсткой форме выразить всю глубину своего неудовольствия по поводу того, что нас подняли в такую рань, однако Инна опередила меня.

– Что случилось, Николетта? – спросила она, сладко зевнув. – Надеюсь, к нам не пожаловал мстительный сын Женеса?

Не уловив иронии в её словах, служанка второпях сотворила знак от сглаза и совершенно серьёзно ответила:

– К счастью, нет, мадам. Бог миловал.

– Так в чём же дело?

– Недавно в Шато-Бокер прибыло два инквизитора. Они желают как можно скорее встретиться с вашими светлостями.

При этом известии я чуть не вскочил с кровати и лишь в последний момент сдержался, вспомнив, что на мне нет даже белья.

– Ну, наконец-то! – выдохнул я с облегчением. – Где они?

– Вместе с господином герцогом ждут ваших светлостей в прихожей.

– Хорошо, – сказала Инна и выбралась из постели, нисколько не стесняясь перед Николеттой своей наготы. – Передай им, что мы сейчас будем. Только оденемся и приведём себя в порядок. Пусть подождут пяток минут.

– Слушаюсь, мадам. – Служанка поклонилась и вышла из спальни.

Едва дверь за ней затворилась, я отбросил в сторону одеяло, сел и принялся одеваться.

– Даже не верится, – взволнованно произнесла Инна, натягивая чулки. Я заметил, что у неё дрожат руки. – Неужели наши приключения закончились?..

– Вряд ли, – ответил я. – Думаю, они только начинаются. Но теперь, по крайней мере, мы будем не одни.

Поначалу я хотел ограничиться чисто домашним нарядом – штанами, рубашкой и мягкими шлёпанцами. Однако Инна твёрдо решила предстать перед долгожданными гостями во всём своём блеске (ох уж это женское кокетство!), так что и мне волей-неволей пришлось принарядиться. В результате, вместо обещанных Инной «пятка минут» мы провозились не меньше четверти часа – и это при том, что спешили, как на пожар.

В прихожей нас ожидало трое человек – два незнакомца и герцог Бокерский. Последний сидел в кресле возле камина. Когда мы вошли, он поднялся и поприветствовал нас, как добрых приятелей, лёгким кивком и улыбкой.

Один из незнакомцев, который постарше, стоял возле окна, скрестив на груди руки, и задумчиво смотрел вдаль. При нашем появлении он повернулся.

Это был среднего роста шестидесятилетний мужчина, коренастый, очень смуглый, почти чернокожий, с выразительными индоевропейскими чертами лица. У него были пышные усы и густая, с проседью, борода. Его блестящие близко посаженные глаза смотрели на нас со спокойным любопытством. На нём были просторные ниспадающие одежды из красного и голубого шёлка и зелёный тюрбан, скреплённый над лбом большой рубиновой брошью, а за широкий, шитый золотом пояс была заткнута кривая сабля.

Впрочем, всё это я отметил вскользь, мимоходом. Почти сразу моё внимание переключилось на второго гостя – стройную тёмноволосую девушку, которая скромно стояла в дальнем углу прихожей. Сгоряча я решил, что горничная Николетта обмолвилась, когда сказала «два инквизитора», а не «инквизитор со спутницей». Я, конечно же, знал, что в рядах Инквизиции состоят не только мужчины и что даже в высшем руководстве ордена есть немало женщин, – но знал это лишь в теории, из рассказов Шако и из книг, которые читал в Кэр-Магни. А на практике мне с большим трудом верилось (если честно, то не верилось вовсе), что такое юное и прелестное создание может быть инквизитором. Это дала о себе знать так до конца и не искоренённая во мне шовинистическая убеждённость, что мужскими делами должны заниматься мужчины, а место женщины – на кухне и в постели. Умом я прекрасно понимал всю ущербность такой философии и в меру сил боролся со своими предрассудками, но время от времени у меня всё же случались рецидивы. Как вот сейчас.

Девушке, спутнице инквизитора-индуса, на вид было лет шестнадцать или семнадцать, не больше. К тому же она была необыкновенно красива – той яркой, броской красотой, которая на расстоянии завораживает, а вблизи парализует. У неё были длинные тёмно-каштановые волосы и большие карие глаза, взиравшие на мир с милой детской непосредственностью. Её лицо поражало безупречной правильностью черт, а фигура – гибкостью и изяществом. В своём дорожном костюме – красных сапожках, обтягивающих коричневых брюках, длиннополом зелёном кафтане поверх шёлковой рубахи и синем щегольском берете – она выглядела чрезвычайно соблазнительно...

„Полегче, Владик!” – мысленно одёрнула меня Инна.

Это замечание относилось не к восхищению, с которым я глазел на девушку, а именно к тем шовинистическим мыслям, которые совершенно бесконтрольно пронеслись в моей голове и которые, как оказалось, слишком уж явно отразились на моём лице. Подобные проявления мужского превосходства неизменно бесили Инну, и она их решительно пресекала. А что касается моего восхищения, то она находила его совершенно естественным и нисколько не сердилась, когда я вольно иль невольно заглядывался на красивых женщин. Инна была искренне убеждена, что женская красота для того и существует, чтобы ею восхищались.

Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я продолжал любоваться нашей гостьей, не опасаясь реакции жены. К тому же Инна разделяла мой восторг – у неё напрочь отсутствовало чувство зависти к чужой красоте, и она совсем не боялась оказаться в тени другой женщины. Будучи в меру красивой и привлекательной, Инна не завидовала слишком красивым женщинам, а скорее сочувствовала им – так же, как и дурнушкам. Она считала, что и тем и другим в жизни приходится туго, и говорила в таких случаях: «Co zanadto, to nie zdrowo»14.

Мы с Инной смотрели на девушку, а девушка смотрела на нас, и в её взгляде читалось изумление, к которому примешивались в равных пропорциях страх и восхищение. Я почувствовал, как она осторожно, чуть ли не робко, изучает нашу ауру. Воспользовавшись этим, как приглашением, я в свою очередь «прощупал» её. Магические ресурсы нашей гостьи были хорошо организованы, можно сказать, разложены по полочкам, на каждый был наклеен свой ярлычок – короче, всё выдавало в ней обученную колдунью. Вместе с тем, её сила была неизмеримо слабее той, которую мы с Инной чувствовали друг в друге. Но, с другой стороны, по своему могуществу девушка на много порядков превосходила деревенских ведунов, с которыми мы встречались на Ланс-Оэли. Других эталонов для сравнения у меня не было: аура Женеса де Фарамона была закрыта для нас, мы с ним сражались, а не любезничали, старший сын герцога тоже прикрывался, хоть и не так умело, и я не успел его толком «прощупать», а Ривала де Каэрдена «щупать» не рискнул...

„Зато я рискнула,” – отозвалась на мою мысль Инна. – „Когда мы втроём отражали натиск Женеса.”

„Ну и как?”

„Эта девочка лишь самую малость слабее его. А потенциально, может, и сильнее – ведь она ещё молоденькая. В любом случае, её способности на уровне инквизитора... Ах, Владик! Так кто же тогда мы?..”

Вопрос был чисто риторическим, и я не стал отвечать на него. Да и не знал ответа.

Между тем старший инквизитор, которого поначалу мы удостоили лишь беглым взглядом, продолжал спокойно рассматривать нас. В отличие от своей спутницы, он не предпринимал попыток изучить нашу ауру, а поскольку он был гораздо старше нас, я не решился «прощупывать» его первыми.

Герцог не вмешивался в эту немую сцену и ждал. Наконец инквизитор, видимо удовлетворившись осмотром, вопросительно взглянул на герцога. Тот быстро кивнул и, обращаясь к нам, произнёс:

– Господин граф, госпожа графиня, позвольте представить вам достопочтенного Виштванатана Сиддха, командора-лейтенанта Инквизиции.

Виштванатан Сиддх подступил к нам, энергично пожал мне руку, а Инне отвесил низкий поклон.

– Моё почтение, мадам, монсеньор, – сказал он скорее по-французски, чем по-галлийски. – Очень рад нашему знакомству.

Мы с Инной заверили его, что тоже рады, – и ничуть не покривили душой. Мы оба испытывали огромное облегчение при мысли о том, что мы уже не одни, что теперь нам есть к кому обратиться за помощью и советом. И хотя я по-прежнему считал, что наши приключения только начинаются, всё же теперь я склонен был смотреть в будущее с оптимизмом. Самым неприятным в нашем положении была его неопределённость, мы не имели ни малейшего представления о происходящем с нами и вокруг нас, мы блуждали в потёмках собственного невежества, путаясь в самых элементарных вещах и ежесекундно рискуя наломать дров. Мы искренне надеялись, что старый многоопытный Виштванатан Сиддх, который прямо-таки излучал мудрость и спокойную уверенность в себе, убережёт нас от дальнейших ошибок и поможет нам справиться с нашим могуществом. Мы очень на это надеялись...

„Обрати внимание,” – сказала Инна. – „Герцог представил нам инквизитора, а не нас инквизитору, хотя тот гораздо старше и, судя по званию, занимает не последний пост в ордене. Согласись, это весьма необычно.”

„В самом деле,” – согласился я. – „И Сиддх, как мне кажется, ничего против не имеет.”

Герцог быстро оглянулся на девушку, приглашая её подойти. Та робко выступила из своего угла и приблизилась к нам.

– Кадет Сандра Торричелли, – уже не так церемонно, как Сиддха, представил её герцог. – Прошу любить и жаловать.

Если Виштванатан Сиддх приветствовал Инну на восточный манер – низким поклоном, прижав руки к груди, то я, как европеец, выразил своё почтение Сандре в более приемлемой для меня форме – поцеловав её руку. Прежде бледные щёки девушки тотчас вспыхнули ярким румянцем: она явно была польщена таким знаком внимания.

А Инна по-дружески обняла Сандру и как бы между прочим заметила:

– На днях я уже слышала фамилию Торричелли. Если не ошибаюсь, от господина де Каэрдена.

– Наверное, дядя Ривал говорил о моём отце, – ответила Сандра. У неё был приятный бархатный голос, в котором явственно слышались грустные нотки.

Герцог счёл своим долгом объяснить:

– Отец Сандры, Винченцо Торричелли, занимает пост прецептора лемосского командорства Инквизиции. Они с Ривалом были старыми друзьями. Кстати, Сандра – крестница Ривала.

– Ах! – сказала Инна, сочувственно глядя на Сандру. – Примите наши искренние соболезнования. Господин де Каэрден был замечательным человеком.

Девушка слегка наклонила голову.

– Благодарю вас.

Воспользовавшись паузой, герцог пригласил нас к столу, который (как я только сейчас заметил) был сервирован завтраком на пять персон. Для меня это было очень кстати: обычно по утрам я плохо соображаю, пока не поем, и терпеть не могу вести серьёзные разговоры натощак.

Рассевшись за столом, мы приступили к трапезе. Некоторое время мы ели молча, утоляя утренний голод, затем Виштванатан Сиддх, в ответ на вежливый вопрос Инны: «Надеюсь, вы благополучно добрались?» – принялся многословно, в присущей ему неторопливой манере, объяснять причины своей задержки в пути.

Оказывается, отчасти тому виной была Сандра. Она присутствовала при разговоре отца с Ривалом де Каэрденом и знала как о нашем появлении, так и о намерении Женеса штурмовать Шато-Бокер. Последнее известие глубоко взволновало девушку: хоть она крайне редко видела своего крёстного, но была очень привязана к нему и сильно за него переживала. Час спустя Сандра по собственной инициативе попыталась связаться с ним и узнать, чем закончился штурм, но он уже не отвечал – ни на её вызовы, ни на вызовы её отца.

Преисполненная дурных предчувствий, Сандра решила ехать в Шато-Бокер и на месте узнать, что произошло. Однако, боясь, что отец не отпустит её, она ничего ему не сказала и тайком последовала за Сиддхом, который был послан на Агрис, чтобы забрать нас и выяснить причину молчания де Каэрдена.

В отличие от Сандры, которая в течение последних двух лет четыре раза навещала крёстного на Агрисе, Сиддх здесь никогда не был, поэтому, опираясь лишь на общие ориентиры, выбрал не самый короткий путь через Грани. Обнаружив это и убедившись, что они отъехали уже достаточно далеко от Лемоса, Сандра перестала прятаться и объявила о своём присутствии.

Её расчёт оказался верным: хотя Сиддх незамедлительно сообщил о ней командору Торричелли, тому ничего не оставалось делать, как смириться с самовольством дочери, наотрез отказывавшейся вернуться обратно. Вынудив отца дать добро на её поездку в Шато-Бокер, Сандра предложила Сиддху свои услуги проводника. Тот не стал возражать против того, чтобы сократить путь, и в результате они оказались на Грани Брохвен, которая отсутствовала в первоначальном маршруте Сиддха.

А незадолго до этого на Брохвене произошёл мощный региональный Прорыв в районе расположения трактового пути. Существовала реальная угроза проникновения нечисти на соседние Грани, и Сиддх с Сандрой, как ближайшие к месту событий инквизиторы, были обязаны вмешаться, чтобы предотвратить серьёзную катастрофу – ведь в случае захвата тракта региональный Прорыв мог обернуться глобальным. Так что в общих чертах герцог был прав, предполагая, что посланного за нами инквизитора задержал в пути Прорыв – но, как выяснилось, инквизиторов было двое и задержал их не здешний Прорыв, а брохвенский.

Виштванатан Сиддх и Сандра пробыли на Брохвене два дня и продолжили свой путь лишь после того, как были погашены все крупные очаги Прорыва и устранена угроза захвата трактового пути.

– В общем, мы с Сандрой там неплохо поработали, – заключил Сиддх и с улыбкой посмотрел на девушку, которая сидела рядом с ним, скромно потупившись. – Хоть и не так блестяще, как вы здесь. Вы буквально зацементировали все каналы, по которым нечисть рвалась на Агрис.

Я покраснел от этой похвалы. Инна – тоже.

– Вы уже установили, – немного смущаясь, спросила жена, – был ли этот Прорыв региональным или... – Она немного помедлила в нерешительности, но потом всё же докончила: – Или глобальным?

– Это был глобальный Прорыв, – ответил Сиддх. – К тому же очень мощный. Если бы не вы, то в считанные часы вся эта Грань оказалась бы во власти Нижнего Мира.

„Кабы не так!” – подумал я, по-прежнему считая, что столь резкую активизацию тёмных сил на Агрисе спровоцировало наше с Инной появление. – „Если бы не мы, то никакого Прорыва, скорей всего, не было бы.”

„Тебе нравится так думать,” – мысленно отозвалась Инна. – „Это отягощает твою совесть, но вместе с тем делает тебя в собственных глазах очень значительной персоной. Персоной космического масштаба.”

– Но тогда возникает один вопрос, – произнесла она уже вслух. – Если Прорыв был глобальный, то как нам удалось остановить его? Вчера мы разговаривали об этом с господином герцогом, и он сказал, что не припомнит случая, когда бы глобальный Прорыв был остановлен такими малыми силами.

Гарен де Бреси растерянно покачал головой. Вид у него был немного сконфуженный.

А Виштванатан Сиддх отвечать не спешил. Он взял свой кубок с вином, медленно пригубил его и покосился на Сандру. Девушка застенчиво улыбнулась и опять бросила на нас с Инной полный восхищения взгляд.

– Насчёт малых сил всё верно, – наконец промолвил Сиддх. – Малыми силами глобальный Прорыв не остановить. Однако же, милостивые государи, смею заверить вас, что ваши силы отнюдь не малые. Господин де Каэрден – да упокоит Аллах его душу! – сообщил командору Торричелли, что вы обладаете огромным неконтролируемым могуществом, но я даже подумать не мог, что ваше могущество окажется таким огромным.

И он грузно откинулся на спинку кресла, с интересом наблюдая за нашей реакцией.

Мы с Инной были больше напуганы его словами, чем польщены. По нашему разумению, могущество – это власть, а власть – это ответственность. Стало быть, чем больше могущества, тем больше ответственности. И если даже по меркам Виштванатана Сиддха, командора-лейтенанта Инквизиции (а из книг мы знали, что это третье по старшинству звание после магистра и командора), мы обладаем огромным могуществом – заметьте: до встречи с нами он и подумать не мог, что наше могущество так огромно! – то страшно представить, какая громадная ответственность ложится на наши плечи...