XVII

Не прошло и двух дней, как соглядатаи выполнили поручение Ринальфа. Юки снова прилетел в особняк и сообщил, что чужой Паки является мышью, а Поки – летучей мышью. Оба они проникли в башню Могрифа и почти не вылезали оттуда, поэтому жившие снаружи чайка и сычик не замечали их.

В тот же день Дагон оделся по-крестьянски и отправился к башне. С собой он прихватил котомку – обычную дорожную суму для недолгих путешествий – предусмотрительно уложив туда широкогорлую банку подходящих размеров, а к ней платок для обвязки горлышка. Он выбрал для ночлега удобную лощину неподалеку от башни и устроился там, ничем не отличаясь от крестьянина, застигнутого ночью в дороге – если, конечно, не учитывать того, что ни один настоящий крестьянин не устроится на ночлег в окрестностях башни Могрифа.

Юки позвал к нему Поки, и Дагон поручил сычику поймать и принести к нему чужого соглядатая. Живьем, потому что убитый соглядатай превращался в каплю крови, из которой он был создан и которая при этом была бы неминуемо потеряна. Сычик улетел выполнять поручение, а Дагон занялся обычными делами ночующего под открытым небом путника – собрал дрова, развел костерок и начал готовить ужин.

Где-то посреди этих немудрящих занятий его посетило чувство опасности. Оно возникло в виде смутного неблагополучия, неопределенного и не поддающегося объяснению рассудка. Подобное чувство присуще не только магам – в преддверии угрозы оно возникает у каждого, хотя обычные люди не способны отличить его от проявлений дурного настроения или расшатанных нервов. Но магу-академику, с детства приученному наблюдать за своими ощущениями и владеть своими чувствами, оно было так же очевидно, как если бы ему прокричали «спасайся!» в самое ухо.

Разумеется, Дагон не пустился в поспешное бегство. Он предвидел, что у башни Могрифа могут возникнуть неприятности такого рода, и заранее запасся средствами их предотвращения. Чуть ли не в любой лавке магических товаров продавались дорожные комплекты для защиты от нежити, состоящие из серебряного кинжала и мешочка со смесью порошка рога ильгана и сыпучего мела – в различных пропорциях в зависимости от силы средства, обычно один к десяти – и, конечно, Дагон заглянул в такую лавку по пути к башне. При желании к комплекту можно было купить и список циклических заклинаний различной силы, последняя строчка которых замыкалась на первую и которые говорились во время начертания защитных фигур, но Дагон давным-давно знал их наизусть.

Он извлек из сумы комплект и серебряным кинжалом очертил по границе стоянки круг, поскольку сигнал опасности не предвещал ничего чрезмерного и можно было не возиться с пентаграммой. Затем он потрусил из мешочка смесь по линии круга, произнося при этом циклические заклинания формирования барьера – свое для вычерчивания круга и свое для заполнения черты. Когда работа была закончена, Дагон наполнил кружку кипящим настоем, нарезал тонкими полосками сало, а на десерт сделал бутерброд с асфрийским ореховым маслом. Затем он устроился поудобнее у костерка за кружечкой настоя и принялся за ужин. В таких условиях Дагон мог дожидаться Поки хоть целую ночь – он любил отдыхать на природе.

Он допивал кружку, когда из темноты появились неясные темные фигуры. Их было около десятка и они направлялись прямо к костру. Когда они остановились у магической черты, костер осветил их и стало видно, что это обычные зомби той разновидности, которая называется трупогрызами – низшие сущности, вызванные в труп мелкого подонка, слепые и безмозглые, неспособные к магии и в небольших количествах не представляющие опасности даже для заурядного мага. Такая нежить применялась темными магами средней руки для отпугивания воров и бандитов или, как в данном случае, для поимки случайных прохожих, по неосторожности заночевавших вблизи от башни.

К неудовольствию Дагона, они подошли с наветренной стороны. Маг пересел на другую сторону костра, где вонь ощущалась меньше, и налил себе вторую кружку настоя. Ему было нечего опасаться, что трупогрызы донесут об его присутствии в башню, потому что у них не было ни памяти, ни способностей к членораздельной речи, ни элементарной сообразительности. Единственное, что от него требовалось, чтобы сохранить свое посещение в тайне – это оставить их целыми. Дагон счел это немалой уступкой обстоятельствам, потому что вонючая шайка, топчущаяся по границе круга, изрядно портила ему пикник.

Вскоре после полуночи к костру явился Поки с бьющейся мышью в когтях. Сычик был магическим творением, но не был нежитью, поэтому он без труда проник через поставленный вокруг стоянки барьер и начал летать над магом. Дагон подставил сычику банку, и тот выпустил туда свою добычу. Мышь закружила по стеклянному дну, то и дело вставая розовыми лапками на стенку и норовя выскочить наружу, но Дагон прикрыл горлышко банки ладонью, а затем накрепко обвязал его платком. Чтобы острые зубки мыши не прогрызли ткань, он закрепил платок заклинанием прочности и только после этого опустил банку обратно в суму.

Отправив сычика на место слежки, маг начал собираться в обратный путь. Можно было бы заночевать у костра и дождаться ухода трупогрызов, но их вонь успела так надоесть Дагону, что ему не хотелось и минуты лишней задерживаться здесь. Решив не мелочиться с расходом ингредиентов, он подошел к внутренней границе круга и швырнул по щепотке порошка в каждую из вонючих морд. Трупогрызы потрусили прочь, отряхиваясь на бегу и издавая ужасный зубовный скрежет. Вскоре они исчезли в темноте, а маг снял защитный барьер и потушил костер. Затем он вскинул сумку на плечо и зашагал вдоль океанского побережья обратно в Асфасту.

Из-за высокого и отвесного берега, которым нагорье обрывалось на полоску пляжа, Дагон не мог видеть местность наверху. Иначе он увидел бы там крестьянина, шагающего вдоль обрыва во встречном направлении. Вскоре тот спустился в лощину с ручьем, бросил сумку невдалеке от потухшего костровища и тоже начал разводить костер, чтобы устроиться на ночлег. Самый обычный крестьянин – если, конечно, не учитывать того, что ни один настоящий крестьянин не устроится на ночлег в окрестностях башни Могрифа.

В последнее время Гестарт пребывал в отвратительном настроении. Скоро должен был вернуться Могриф, а у него было немало причин опасаться гнева учителя. Самым неприятным было то, что сейф учителя был взломан и оттуда пропали амулеты. Пожалуй, было даже неплохо, что башню посетили те двое налетчиков – можно было свалить взлом на них и не рассказывать учителю о Къянте.

Первое время Гестарт надеялся, что амулеты появятся в продаже, и хотел выкупить их, но грабители, видимо, не собирались продавать их. Поскольку они были светлыми магами, Могриф, может, и не станет обращаться к ним за объяснениями по поводу кражи. Но, возможно, он все-таки начнет разыскивать свои амулеты, и тогда выяснится, что все началось с того, что его ученик залез к Ринальфу и стащил коллекцию изделий артифактора.

Но как еще получить эти ценные образчики светлой магии – исцеляющие, охранные, восстанавливающие – если Ринальф никогда в жизни не продаст их темному магу? И не обменяет на амулеты темной магии, потому что для чего ему все эти вспомогательные орудия некромантии и вызова всевозможной темной силы? Не исключено, что Могриф согласился бы признать этот вынужденный обмен выгодным, если бы защитный амулет и усилитель остались здесь, а из сейфа не пропало бы устройство вызова сгустка Тьмы, но теперь ущерб был налицо.

С рассыпавшимися из сейфа бумагами было еще хуже. Те из них, которые были написаны на алайни, Гестарт разложил согласно тексту, другие, на языке мудрости, он не мог рассортировать, поэтому просто собрал их в стопку и положил сверху. Трудно было сказать, что оттуда стащила Къянта и как учитель отнесется к тому, что его ученик, пусть даже вынужденно, прочитал некоторые из его бумаг.

И еще эти мыши, которые развелись в башне во время отсутствия учителя и теперь шныряли по ней даже днем. В последние дни Гестарт чуть ли не ежедневно натыкался на них в различных комнатах. Несколько раз он видел мышь в главной лаборатории – то на полу, то на полках, а однажды эта наглая тварь даже выскочила из ящика лабораторного стола, где хранились рабочие записи. Он вспугивал мышь в кабинете учителя, видел ночью в коридорах, замечал, как она пробегала по складу с сырьем для опытов, наверняка привлеченная туда запахом разложения.

С мышами нужно было что-то делать, и Гестарт купил в лавке любимцев гугленя, надеясь, что тот переловит всех грызунов в башне. Гуглень, однако, и не подумал ловить их. Мало того, он отказался признать Гестарта хозяином и начал кусаться, поэтому пришлось вернуть его в лавку. Гестарт купил и разложил по башне мышиную отраву, но хитрые мыши и не притронулись к опасному угощению. Он поставил мышеловку – но та уже вторую неделю стояла безнадежно пустой и заброшенной, а мыши по-прежнему шныряли по башне.

Гестарт прекрасно сознавал, что его учитель не из этих мягкотелых и снисходительных приверженцев чистого огня, что он будет спрашивать со своего ученика со всей строгостью, какая только присуща темным магам – и с опаской поглядывал на индикаторный амулет в кабинете Могрифа, насыщенный рубиновый цвет которого свидетельствовал о том, что его учитель жив и в полном здравии. Чтобы смягчить гнев учителя, Гестарт старался содержать в полном порядке все порученные дела – регулярно записывал в рабочую тетрадь текущее положение светил и подновлял стаю охранных зомби.

Сегодняшней ночью он проснулся от шума, который подняли эти зомби – тупые, примитивные и недолговечные существа, с изготовления которых начиналось обучение некроманта. Движущей силой трупогрызов были низшие темные сущности, вызываемые учениками в трупы мелких подонков. Трупы использовались без дополнительной обработки и постепенно сгнивали, поэтому в обязанности Гестарта входило постоянно подновлять количество этой свиты, слоняющейся по ночам в окрестностях башни.

Эта разновидность нежити использовала труп только как механическую опору, не имея человеческих органов чувств. Однако, трупогрызы обладали примитивными ощущениями, имевшимися у вызванной в труп сущности, и могли ориентироваться с их помощью в окружающем пространстве. Они имели подобие слуха и зрения, хотя и совершенно иной природы, чем человеческая, а также чутье на людей – и безошибочно находили их, если те оказывались поблизости.

Они были слишком глупы, чтобы выполнять что-то осмысленное, и Могриф держал их в основном для охраны башни и окрестностей. Они бродили в зоне влияния зомби-амулета, не позволявшего им разбредаться слишком далеко, и по ночам в открытые окошки нередко доносился вой трупогрыза, случайно подошедшего к утесу. Учитель говорил Гестарту, что их активность зависит от положения светил, но еще не рассказывал, в чем эта зависимость выражается.

Этой ночью светила наверняка стояли как-то особенно, потому что трупогрызы устроили под башней настоящий концерт. Проснувшись от их воплей в первый раз, Гестарт даже встревожился. Он разбудил Хибиша и сделал на нем круг над окрестностями утеса, чтобы посмотреть, что там случилось, но не обнаружил ничего примечательного. Тогда он прогнал трупогрызов, чтобы не мешали спать, но эти безмозглые твари снова вернулись под утес и раскричались.

Второй раз Гестарт не стал беспокоить улдара, он просто вышел на край утеса, чтобы пригрозить им магической пыткой. Благодаря ночному зрению, которое некроманты развивают у себя с помощью специальных заклинаний и снадобий, он неплохо видел и в кромешной тьме. Заглянув за край утеса вниз, он увидел, что трупогрызы гоняются за каким-то лысым и татутированным существом в лохмотьях, сквозь которые виднелась бурая кожа, принадлежащем, по всей видимости, к человеческой расе.

Магическое зрение Гестарта было еще нетренированным, но не настолько, чтобы он не сумел определить, что это существо родственно темному огню. Однако, это была не упругая темная мощь, свойственная асфрийским некромантам, а рыхлая и сырая первобытная магия. Существо было нездешним, и оно случайно или умышленно забрело в окрестности башни – но в Асфасте бывало множество нездешних существ. Факт появления одного из них здесь не был до такой степени чрезвычайным, чтобы доискиваться особых объяснений. Асфрийская магия была широко известна в мирах, и кто-то из темных магов-иномирцев, наслушавшись рассказов о ней, вполне мог явиться сюда, чтобы подсмотреть или украсть что-нибудь.

В уединенном образе жизни есть по меньшей мере один недостаток, выражающийся в том, что любители уединения не знают последних столичных новостей и сплетен – а если и знают, то не придают им такого значения, как столичные сплетники. Если Гестарт и слышал краем уха, что Вольд обзавелся своим шаманом, он не вспомнил этот слух, иначе он сразу же догадался бы, что перед ним тот самый шаман.

Существо так неуклюже отбивалось от наседавших на него трупогрызов при помощи каких-то доморощенных образчиков боевой магии, что Гестарт после некоторого наблюдения счел его достаточно безвредным. Тем не менее, у этого существа наверняка были дурные намерения и от него следовало избавиться. Трупогрызы теснили его к обрыву, и маг помог им, послав сверху «черную молнию», которая сбросила чужака с обрыва. Татуированное существо свалилось на песчаную полосу прибоя, вызвав за собой поток камней, и осталось лежать неподвижно. Гестарт еще немного посмотрел, как его зомби бегают вдоль обрыва в поисках спуска, и пошел досыпать, будучи в полной уверенности, что к утру они сгрызут это тело до косточек, чтобы полакомиться находящимися в нем частицами жизненной силы.

Он заблуждался, думая, что шаман расшибся насмерть. Крепкая голова этого недалекого от природы дикаря с честью выдержала столкновение с прибрежной галькой, лишившись работоспособности от силы на несколько минут. Не успел Гестарт улечься в постель, как шаман очнулся и пустился наутек от зомби. Возможно, он не оставил бы попыток выполнить поручение своего повелителя, но ночь подходила к концу, а у него был строгий наказ покинуть окрестности башни до рассвета – и он покинул их со скоростью, замечательной даже для уроженца дикарского племени.

Если бы Гестарт был наблюдательнее, он заметил бы, что с этой ночи мыши перестали попадаться ему на глаза.

Среди вызываемых магами тварей сколько угодно таких, которые полностью лишены чувства самосохранения. Нередко это требуется по обстоятельствам, для которых вызвано существо, предназначенное для однократного использования. Но немало и магических творений, обладающих чувством самосохранения, насколько это нужно для выполнения задачи.

Из этого следует, что соглядатаи по необходимости являются самыми осторожными из вызываемых существ. Их чувство самосохранения даже выше, чем соответствующий природный инстинкт животных, а успешность их выживания зависит от ума и хитрости, заложенных в них вызывающим магом – что, в свою очередь, напрямую зависит от ума и хитрости этого мага.

Поки в ужасе забилась в расщелину, потому что рядом была опасность. Только что на ее глазах чужой Поки залетел в распахнутое окно башни и схватил разгуливающую по столу Паки, а затем куда-то унес. Летучая мышь побоялась выслеживать сычика, вместо этого она поспешила спрятаться до его возвращения, уверенная, что теперь он явится за ней. Вскоре сычик вернулся, но не стал шарить по скалам, а уселся на свое привычное место за окнами башни. Тем не менее, Поки затаилась в расщелине – при сотворении она получилась не такой глупой и беспечной, как ее дневная напарница. Она смирилась с тем, что сегодняшняя ночь пропала для слежки, так как спасти себя было важнее.

Некоторое время все было тихо, но вскоре к утесу подбежала толпа воющих и скрежещущих зубами зомби. Словно сумасшедшие, они засуетились, забегали вокруг утеса, наполняя ночную тьму отвратительными звуками. На шум явился встревоженный Гестарт, сделал над ними круг на своем улдаре, но не нашел ничего, кроме безмозглой беснующейся нежити. Выругав трупогрызов, он потребовал, чтобы они ушли выть в другом месте, и вернулся в башню.

Снова все стихло. Немного спустя от подножия башни раздался звук, заставивший Поки насторожиться. Кто-то окликал ее условным сигналом, вызывал наружу из укрытия. Летучая мышь осторожно выглянула из расщелины и увидела внизу человека в крестьянской одежде. Она заметила на нем заклинание иллюзии, но не сумела разглядеть, какая внешность скрывалась за личиной заклинания.

В одном Поки была уверена твердо – тот, кто вызывал ее, не был ее кровным отцом. Человек несколько раз повторил вызов и пошел на другую сторону утеса. Острый слух летучей мыши уловил, что там он делает то же самое.

Но она была слишком напугана, чтобы вылететь к нему на вызов. Этот человек мог оказаться врагом, подслушавшим или выпытавшим условный сигнал, он мог отдать приказ сычику о поимке ее напарницы, а теперь начать охоту и за ней. Опасность была слишком велика, она была где-то рядом, и Поки тихо сидела в расщелине, дожидаясь, когда же наконец кончится эта ужасная ночь.

Человек под башней перестал повторять сигнал вызова. Помолчав немного, он начал подавать сигнал отзыва, который соглядатаи обычно получали от вестника. Поки было известно, что Юки погиб в драке с чужими соглядатаями и что теперь она не могла получить отзыв через него. Ей было понятно, что отзыв необходим, но этот человек не был ее кровным отцом, и она опасалась доверять ему.

Чуть позже к звукам его сигнала примешался вой приближающихся зомби – трупогрызы учуяли постороннего и потрусили к нему со всей скоростью, на какую были способны их полуразложившиеся конечности. Вскоре они появились под утесом и накинулись на бродившего там человека. Едва один из трупогрызов прикоснулся к чужаку, как заклинание иллюзии слетело с него, и летучая мышь узнала слугу, живущего у ее кровного отца.

Уверившись, что отзыв не был ложным, она выпорхнула из расщелины в ночную тьму и помчалась в дом создавшего ее мага.

Этим утром Вольд проснулся очень рано – по его собственным меркам, конечно. Накануне вечером он отправил шамана к башне Могрифа, и теперь беспокойство не давало ему спать. Нет, Вольд доверял этому дикарю и хорошо подготовил его. Вольд отправил его к башне поздно вечером, чтобы тот пришел на место ближе к утру, в то самое время, когда даже некроманты ложатся спать. Он проинструктировал шамана на случай, если соглядатаи не явятся на вызов. Но учесть все было невозможно.

Согласно безотказному закону подлости, именно в эту ночь могла случиться любая неожиданность. Именно в эту ночь ученик Могрифа мог заняться каким-нибудь длительным колдовством и заметить шамана. У башни могла оказаться стража посильнее обычных зомби. Там могло быть поставлено сигнальное заклинание широкого радиуса действия – но такое заклинание вряд ли было по силам и по способностям ученику Могрифа. Вот если бы в башне был сам…

Кстати, сам вполне мог вернуться именно в эту ночь.

Ничего удивительного, что в эту ночь Вольд спал мало и плохо. Он проснулся, когда обычные жители Асфасты только еще собирались начать свой завтрак. Утреннее солнце еще не светило в окна, выходящие на южную сторону, зато оно вовсю играло на верхушках раскидистых крон парковых деревьев. Мрачный и сонный, он приподнялся в постели и потянул с ее спинки висевший там халат. Но уже мгновение спустя с него слетел весь сон и вся мрачность – потому что летучая мышь, спорхнувшая с гардины его спальни в это яркое утро, не могла быть обычной летучей мышью.

Она закружила над головой Вольда, привлекая его внимание. Тот не спеша облачился в свой сверхпестрый халат, сунул ноги в момусовые тапочки и только затем протянул ей указательный палец для посадки. Тонкие коготки Поки ухватились за его палец, она свесилась оттуда головой вниз и завернулась в кожистые крылья.

– Явилась, малышка. – Вольд приласкал ее взглядом. – Рассказывай, как дела.

Поки тоненько засвистела на кнузи, сообщая своему кровному отцу подробности этой ночи. Настроение Вольда, едва успевшее прийти в норму, снова стало портиться. Оно ухудшалось с каждым словом ночной летуньи – Паки унесена чужим соглядатаем, глупый дикарь привлек внимание трупогрызов и подрался с ними. Чем кончилась эта драка, Поки не видела – она поспешила улететь с опасного места.

Вольд полностью одобрил ее решение.

– Умничка, – похвалил он ее. – Сиди пока здесь, в спальне.

Летучая мышь вернулась на гардину, а Вольд пошел на кухню заваривать игу, попутно обдумывая сообщение. Ему было глубоко плевать на шамана – невелика беда, если того загрызут зомби или прикончит Гестарт. Юки, оказывается, погиб в схватке с чужими соглядатаями, когда пытался убить их Паки, чтобы та не донесла о нем своему кровному отцу. Значит, ученик Могрифа до сегодняшней ночи не подозревал о слежке, но за ним следил кто-то еще.

Неужели этот кто-то тоже пронюхал о пещере сокровищ? Может, Къянта успела проболтаться о ней другим магам?

Но было хуже всего, что этот кто-то завладел Паки. Вольд прекрасно знал, что может сделать один маг с другим, имея в распряжении каплю его крови. Любому магу известно множество заклинаний над кровью, вызывающих болезни, неудачи, утечку силы – и это далеко еще не полный список. Налицо была опасность, до глубины души возмущавшая Вольда тем, что она смела угрожать здоровью и жизни такой замечательной во всех отношениях личности, как он.

Ига получилась вкусной, но Вольд выпил ее без малейшего аппетита. Собственное отражение в зеркалах – хмурое и озабоченное – сегодня тоже не порадовало его. Он полюбовался перстнями на своих руках – большинство из них были амулетами, способными защитить от мелкого вреда, но они были слишком слабыми для защиты от сильных заклинаний. Вольд пошел в кабинет, где стоял сейф с амулетами, и поменял некоторые из перстней на другие, менее красивые, но более мощные, и это несколько улучшило его настроение.

Все же защита была недостаточной от заклинаний на крови. Как известно, среди асфрийских магов только Ринальф мог делать надежные защитные амулеты, и можно было бы купить их или заказать у великого артифактора, если бы тот не был чрезвычайно разборчив в заказчиках. Вольд сомневался, захочет ли Ринальф работать для него, и затруднялся с выбором посредника для покупки. Кроме того, на это требовалось время, а Паки уже была в чужих руках.

Вольд спустился на первый этаж особняка, где он поселил Къянту. Она не торопилась сообщать ему, как найти пещеру сокровищ, и он был вынужден терпеть присутствие этой девки в своем доме, но старался жить так, чтобы она не попадалась ему на глаза. Сегодня, однако, он сам постучал к ней в дверь.

Къянта открыла ему не сразу, заспанная, в одном ночном пеньюаре. Она удивленно уставилась на своего покровителя, даже не потому, что он явился к ней, а потому, что знала, что он никогда не встает так рано.

– Кому ты проболталась о пещере? – сердито спросил он.

– Какой пещере? – не поняла она спросонья. – Ах, да… никому.

– Ты уверена?

– Думаешь, я вру? Но зачем мне болтать о ней?

– Может, ты пыталась договориться с кем-то из магов до меня? Мне необходимо знать, кому еще известно про эту пещеру.

– Не знаю, – съежилась Къянта, испуганная его тоном. – Могриф знал, он нашел ее – но ничего не сказал о ней даже Гестарту. Когда я уговаривала Гестарта отправиться за сокровищами, я видела, что он не понимает, о чем я говорю. А кто еще мог слышать о ней… я не знаю, на кого и подумать. Если только Раундала и те двое иномирцев, которые были с ней, – вспомнила наконец она. – Они знали про эту пещеру и брали там сокровища.

Но соглядатаев мог подослать только тот, кто живет поблизости, поэтому иномирцы сразу отпадали. Несколько дольше Вольд размышлял о Раундале, но до него доходили слухи, что колдунья куда-то исчезла из Асфасты после разгрома ее жилища.

– Если ты хочешь получить свою долю сокровищ, лучше сразу признайся, с кем ты пыталась договориться, – потребовал он. – Этот маг может помешать мне.

– Ни с кем… правда, ни с кем. Кроме тебя, у меня нет знакомых магов, к кому я могла бы прийти с таким делом.

Вольд понял, что она говорит правду. Никто из магов – ни светлых, ни темных – не признавал своей ровней эту бывшую портовую девку.

– Мне стало известно, что за башней Могрифа следят, – сказал он. – Причем через соглядатаев. Пока ты путалась с Гестартом, он не говорил тебе, что у них с Могрифом есть враги?

– Он говорил, что они были и что его учитель давно расправился с ними. Он говорил, что теперь никто не хочет искушать судьбу, становясь врагом Могрифа. Это слишком опасно.

– У него могут быть тайные враги, недоброжелатели. Если за ним следят не из-за сокровищ, все равно должна быть какая-то причина.

Къянта растерянно пожала плечами. Она не слышала от Гестарта ни слова, ни намека.

– Тебе нужно побыстрее отправляться в пещеру за сокровищами, пока там не растащили все до нас, – обеспокоенно сказала она.

– Ты еще не рассказала мне, как ее найти.

– Я все скажу в день твоего отъезда. Извини, но мне не хотелось бы оказаться на улице.

– Да, теперь ты, с твоим лицом, там много не заработаешь, – брезгливо поморщился Вольд. – Мужчины на тебя и посмотреть не захотят, не говоря уже об остальном.

В глазах Къянты вспыхнул злобный огонек.

– Оно еще покажется им красивым, когда у меня будут деньги. Не понимаю, сколько можно тянуть с поездкой, когда там валяется такое богатство?!

– Я хочу вернуться оттуда. – Вольд смерил ее издевательским взглядом. – Тебя, конечно, устроило бы, если бы я остался там, но меня это нисколько не устраивает.

– Думаешь, мне нравится сидеть здесь, у тебя?! – огрызнулась Къянта. – Я хочу собственный дом, где я буду сама себе хозяйкой!

Она уставилась на него с такой яростью, словно собиралась вцепиться ногтями ему в лицо.

– Нам с тобой недолго осталось терпеть друг друга, – примирительно сказал Вольд. – Еще несколько дней – и я отправлюсь в эту пещеру.

XVIII

Дагон вернулся в особняк Ринальфа к завтраку. Обе колдуньи хлопотали в кухне, Балтазар был там же и развлекал их рассказами.

– Ну как твоя охота? – прогудел он, увидев Дагона в дверях кухни.

Тот торжествующе извлек из сумы банку с мышью и поставил на стол. Все четверо столпились у стола, разглядывая мышь, пока горелый запах от печурки не заставил их отвлечься от этого интригующего занятия. Анор ойкнула и кинулась к печурке.

– Вот так всегда! – восклицала она, стаскивая с печурки кастрюли, обжигаясь и дуя на пальцы. – Стряпня – это как заклинания, стоит отвернуться – и все идет как попало.

– Ничего, пташечка, – утешил ее Балтазар. – Как говорят у нас в народе, кто ест горелое, того никакая темная магия не берет!

– Значит, на сегодняшний день нам обеспечена защита от темной магии. Будем есть горелую кашу с горелыми гренками. За тобой там никто не гнался, Дагон?

– Все было совершенно спокойно, от начала и до конца. Я дождался Поки с мышью, а затем не спеша прогулялся вдоль берега до Асфасты. Рассвет над океаном был просто великолепен.

– Здесь уже побывал Юки, – недоверчиво глянул на него Балтазар. – Он сообщил, что ближе к утру под башней Могрифа появилась какая-то странная личность, которая пыталась отозвать оставшихся соглядатаев, затем ее обнаружили зомби – и началась большая драка, в которой принял участие даже Гестарт. Короче, там веселенькая была ночка.

– Зомби там были, – признал Дагон, – но никаких странных личностей и в помине не было. Значит, хозяин этих соглядатаев едва не опередил нас? Как по-вашему, кто он такой?