Все трое дружно кивнули.

– Мы все понимаем, учитель, – добавил Фандуил. – Мы уже сражались с орками в Ост-ин-Эдиле, нас уже чуть не съел дракон, поэтому не нужно нас ни пугать, ни отговаривать.

– Я и не думал этого делать – просто напоминаю об осторожности. До завтра я поразмыслю над вашим рассказом, а утром вы придете сюда и мы обсудим наши дальнейшие действия. А сейчас нам давно пора ужинать, да и ты, Фандуил, еще не представил друзей своим родителям, верно?

Этот вечер друзья провели в обществе родственников Фандуила. Несмотря на принадлежность к королевскому роду, его родня встретила чужаков дружелюбно и держалась с ними без заносчивости. Эльфы живо интересовались новостями из Эриадора, с опозданием доходящими в этот отдаленный уголок Средиземья. Последние события сильно встревожили их, и они в один голос решили, что об этом нужно немедленно сообщить королю.

Горму и Рамарону отвели по отдельной комнате. К огромному удовольствию барда, все жилые помещения эльфов-авари, в отличие от гномьих, строились в наружной части скал и имели окна на волю. Фандуил объяснил, что его сородичи не нуждаются в освещении, но не любят жить в комнатах, полностью отделенных от внешнего мира.

С точки зрения Горма это было недостатком, но небольшим. Ему понравился сухой и чистый воздух подземных жилищ авари, высокие коридоры и уютные комнаты, тщательно обработанные и отделанные по эльфийскому вкусу, а в окошки можно было и не выглядывать. И, безусловно, здесь было лучше, чем на дурацких птичьих помостах, расположенных на немыслимой верхотуре и раскачивавшихся от малейшего ветерка. Это были правильные эльфы.

Наутро друзья позавтракали и пошли к Палландо, который дожидался их у себя в комнате.

– Я обдумал ваши новости, – сказал он, когда они уселись перед ним на диване. – Некоторые обстоятельства этого дела оказались сложнее, чем я предполагал вначале. Когда я задумался о магии, которую Саурон наложил на кольца, мне припомнилось, что такая магия действенна, только если наиболее мощные амулеты образуют малый круг, ближайший к главному амулету, а остальные располагаются за ним кругами силы в порядке ее убывания. В чем-то эта система для нас лучше, а в чем-то и хуже.

Маг замолчал и оглядел всех троих, чтобы убедиться, что они внимательно слушают.

– Итак, – продолжил он, – кольцо всевластья подчиняет себе три эльфийских кольца, семь гномьих и двенадцать человеческих. Значит, мы имеем три круга подчинения главному амулету – внутренний для эльфов, серединный для гномов и внешний для людей. По законам магии каждый наружный круг амулетов должен быть шире внутреннего. Отсюда следует, что для разрушения гномьего круга нам достаточно будет уничтожить четыре кольца, после чего остальные три утратят свое колдовское влияние. Что касается людских колец, нужно будет уничтожить пять из них. Когда их останется семь, круг подчинения распадется.

Он снова замолчал, дожидаясь, пока слушатели осмыслят его слова.

– Четыре вместо семи – это почти в два раза легче, – прикинул Горм.

– Правильно. – Палландо поощрительно улыбнулся гному. – Но полное удаление амулета из магического круга возможно только при соблюдении одного из трех условий – если амулет уничтожит либо его носитель, либо его создатель, либо первородный огонь. Под носителем подразумевается не тот, у кого амулет оказался в руках, а тот, кто подчинился его влиянию. Создатель – это тот, кто изготавливал вещественную основу амулета, а также тот, кто накладывал на него магию. Первородный огонь – это жар глубин Арды, а также некоторых творений Мелькора, в которых Отступник заложил его при создании. Если же кольцо будет уничтожено каким-то иным способом, Саурон сможет создать новое и вставить его в круг на место прежнего. Вы поняли?

Все трое дружно кивнули.

– Поэтому ваше участие в изъятии гномьих колец важнее, чем мне показалось вначале, так как двое из вас являются их создателями. К сожалению, моя помощь будет весьма ограниченной – если жители Средиземья имеют полное право отбирать друг у друга что угодно и как угодно, никто из айнуров не имеет права проделывать с ними то же самое. Таковы законы Илуватара, призванные обезопасить народы Арды от чрезмерного вмешательства айнуров. Коугнир, несомненно, примет участие в этом деле, поскольку гномы – его любимцы, но имейте в виду, что в отношениях с гномами ему можно пользоваться только теми средствами, которые в той или иной степени доступны народам Средиземья. Вы можете рассчитывать на его помощь, но и от вас будет зависеть очень многое. Куда вы собираетесь отсюда направиться?

Трое друзей растерянно переглянулись – они еще не подумали об этом.

– Это, наверное, Горму решать, – сказал Фандуил. – Он своих лучше знает.

– Я бы сначала пошел в Синие горы, хоть туда и подальше будет, – неуверенно пробормотал Горм. – В Казад-Думе я сейчас вроде как вне закона, мне туда соваться нельзя, а в Казад-Гуше как раз четыре кольца. Когда мы уничтожим их, в Казад-Думе тоже все изменится, и я смогу вернуться домой.

– Разумно, – кивнул Палландо. – Тогда договоримся так – вы идете к гномам Синих гор, а я разыскиваю Коугнира и направляю к вам. Он либо встретится с вами в Синих горах, либо нагонит в пути. Я не вхож к гномам и мало чем смогу помочь, если отправлюсь с вами. Будет полезнее, если я останусь защищать народ авари от северных орков. Но все же я смогу оказать вам некоторую помощь.

– Мы будем рады любой помощи, учитель.

– Я не придумал ничего, что могло бы ускорить выполнение вашей задачи. Видимо, какое-то время нам придется потерпеть козни этого выскочки майара. Действуйте тщательно, наверняка, без спешки, выжидайте удобный случай – жизнь у вас одна, а напрасные жертвы нам ни к чему. Трудно сказать, сколько времени займет ваше дело – возможно, вы уложитесь в несколько лет, но возможно, что и в несколько десятилетий, поэтому я хочу позаботиться кое о чем заранее. Тебе, Фандуил, это не понадобится, а вот твоим друзьям, особенно Рамарону, может и пригодиться.

– Вы о чем, учитель?

– Будет несправедливо, если они потратят лучшие годы своей жизни на поиски гномьих голец. Я дам им на это время вечную молодость, чтобы после завершения дела они остались в том же возрасте, что и сейчас. Ее ошибочно называют бессмертием, хотя ее обладатель уязвим для ран и болезней.

– Разве такое возможно?! – подскочил на диване Рамарон.

Маг усмехнулся его горячности.

– Не для всех айнуров, но для меня возможно, хотя подобные штучки не приветствуются Илуватаром. Ну уж я перед ним как-нибудь отчитаюсь…

– А почему только на время? Она же вечная!

– Чтобы ты это понял, сначала я должен объяснить тебе причину вечной молодости. В каждом из нас – и в эльфе, и в гноме, и в человеке, и в любом другом живом и неживом творении Илуватара – изначально заложена искра от сущности Единого, но дальше каждый должен поддерживать ее горение сам. Как только искра начинает слабеть и гаснуть, ее носитель начинает дряхлеть, пока наконец его тело не разрушается окончательно. Это и называется – смерть от старости. Чтобы искра сохраняла свой жар, нужно всегда воспринимать мир как бы заново и сохранять в себе свежесть чувств и ощущений, а скука и привычка гасят ее. В эльфах эта способность предусмотрена Илуватаром, поэтому они не старятся или почти не старятся. В каком-то смысле они – вечные дети, непрактичные и способные радоваться любому пустяку. В людях эта способность заложена в малой степени, потому что Единый хочет посмотреть, сумеют ли они развить ее самостоятельно, и в чем-то они ему интереснее эльфов. В гномов Ауле заложил эту способность, насколько сумел, но, сами понимаете, он – не Илуватар, а только валар, поэтому гномы получились долговечными, но не вечными.

Палландо закончил говорить. Все трое сидели молча, с озадаченными лицами. Маг с любопытством поглядывал на них, наблюдая, как они восприняли эту лекцию по божественному промыслу.

– Что касается вас двоих, – добавил он, – я не могу изменить ваши изначальные свойства, но могу наделить вас частицей собственной жизненной силы. Она вернется ко мне, когда я сочту нужным взять ее обратно или когда кто-то из вас погибнет. Если такое несчастье случится, я мгновенно узнаю об этом по ее возвращению. Для ее передачи я проведу определенный ритуал, после которого вы перестанете стариться, подобно эльфам и айнурам.

– А мы с Гормом тоже научимся колдовать, как вы? – спросил вдруг Рамарон.

– Шустрый ты парнишка! – расхохотался маг, откинувшись в своем плетеном кресле. – Нет, это две совершенно разные силы – жизненная и колдовская. Ваши тела просто не приспособлены вмещать такое могущество, как моя колдовская сила. То, что сейчас перед вами, – он указал на себя быстрым обводящим жестом, – во многом одна только видимость.

– Эх, вот жалость-то, – огорчился бард. – Почтенный Палландо, тогда сделайте так, чтобы я мог видеть в темноте! Мне уже надоело, что меня за ручку по пещерам водят!

Маг одобрительно кивнул.

– Хорошо, что ты напомнил об этом. Я позабочусь, чтобы во время передачи силы ты получил и это свойство. А теперь можете идти – я сообщу вам, когда подготовлюсь к ритуалу. Мне потребуется для этого несколько дней, да и вы должны отдохнуть перед тем, как принять в себя частицу жизненной силы айнура.

В последующие дни Фандуил знакомил друзей с жизнью в Мирквуде. Они побывали на приеме у короля Трандуила, которому захотелось услышать новости из первых рук. Король был вежлив, серьезен и имел заметное сходство с Фандуилом. Горм и Рамарон уже знали, что он получил власть, будучи в возрасте Фандуила, когда все его старшие родичи полегли в битве с орками. Узнав, что юноши собираются за гномьими кольцами, он обещал обеспечить их провизией и снаряжением в дорогу.

Две недели спустя Палландо провел ритуал передачи силы, а еще через два дня друзья отправились в путь. Кроны Сумрачного леса очистились от снега и бледно-зелеными облаками высились далеко в небесах. Сумрачный лес ненадолго перестал быть сумрачным – пока не отрастут новые листья и не укроют его влажные глубины от лучей солнца.

И снова ночевка под открытым небом – первая в длинной череде предстоящих им ночевок. Фандуил не охотился весной, когда все живое участвует в зачатии новой жизни. Пока Горм с Рамароном запасали топливо на ночь, он приготовил ужин из взятых в Мирквуде припасов. После ужина бард уселся у костра с лютней и стал напевать песню, сочиненную сегодня в дороге:

Друзья не знали, что в этот день перед пещерами Мирквуда опустился гигантский орел, чьи крылья достигали нескольких шагов в размахе. Палландо вышел к орлу, и у них состоялся короткий разговор на странном клекочущем языке. После этого разговора маг сходил в свою комнату за посохом и уселся на спину могучей птицы. Приняв седока, орел взмыл в поднебесье и вскоре исчез из вида.

К середине зимы в Барад-Дур вернулись орки из-под Ост-ин-Эдила. В Мордорской долине, со всех сторон огороженной горными хребтами, зима была сухой и бесснежной. Грубые сапоги остатков армии Саурона, месившие снег вдоль всего Андуина, наконец-то ступили на бурую полегшую траву Мордора. От отряда волкогонов уцелело только несколько волков. Они тащились вслед за пешим войском под наездниками, не желавшими принимать на себя первый гнев хозяина. Вожак армии погиб, и трудно было предугадать, на кого обрушится ярость Саурон-бахула.

Поражение под Ост-ин-Эдилом было неожиданным для Саурона. Не то, чтобы совсем неожиданным – всегда остается место для ничтожной случайности, из-за которой верное дело проходит не так, как было задумано – но майар и думать не хотел, что она может произойти с его войском. Ему были известны силы Ост-ин-Эдила, он сделал все возможное, чтобы оставить нолдоров без военной поддержки, и преуспел в этом. Как бы усердно эльфы ни готовились к войне, какими бы искусными воинами они ни были, решающее значение имела численность войск. Саурон постарался обеспечить себе перевес, послав на город все свои южные силы, он следил за битвой через амулет на вожаке и даже направил его руку, сразившую Келебримбера – и в итоге остался без южной армии, а город так и не был взят.

Остатки этой армии целиком поместились на крепостном дворе Барад-Дура. Орки понуро толпились у ворот, ожидая хозяйских приказаний. Было совершенно очевидно, что сколько ни называй их трусливыми ублюдками, вонючей падалью и шакальим дерьмом – хотя Саурон не отказал себе в этом маленьком утешении – восстановление южной армии займет самое малое несколько лет. И, как назло, этот сукин сын вожак погиб в бою, лишив майара возможности публично вздернуть негодяя, сумевшего просвистать заведомо выигрышную битву.

Еще хуже, вернувшиеся орки были напуганы и сломлены отпором, который они получили от эльфов. Никто из них не мог толково ответить, какие потери понесла противоположная сторона. Сколько ни выспрашивал их Саурон, ответы сводились к одному – эльфов было много, мечей у них было много, а стрел очень много, и все они жутко как дрались.

Хотя эти утверждения не выглядели обнадеживающими, майар догадывался, что ост-ин-эдильские эльфы понесли тяжелые потери. Даже если орки сражались хуже некуда, было просто невероятно, чтобы они позволили безнаказанно искрошить себя в капусту. Несомненно, им не хватило совсем немного, чтобы взять Ост-ин-Эдил, и теперь город обескровлен. Туда еще бы пару отрядов – и его сровняли бы с землей.

Но это нужно было сделать немедленно, потому что Келебримбер наверняка ездил в Линдон за военной помощью. На севере, в Ангмаре, Саурон готовил еще одну армию орков, предназначавшуюся для завоевания эриадорских атани, но сначала нужно было избавиться от эльфийского рассадника в Эрегионе. Если бы северная армия выступила туда в ближайшие дни, она опередила бы линдонские войска.

Отослав орков в казармы, Саурон вернулся в комнату и задумался над тем, где взять гонца, который сумеет вовремя передать приказ из Мордора в Ангмар. Было бесполезно отправлять туда конника, да еще зимой, по бездорожью. Летом можно было бы послать туда летучую мышь, но сейчас все они были в зимней спячке. Мысли майара обратились к кольцам власти, через которые можно было приказывать их носителям, но все двенадцать колец атани еще висели у него на шее, а гномы традиционно отличались неторопливостью.

Тем не менее, Саурон взялся за гладкое золотое колечко на своем пальце, чтобы посмотреть, как там обстоят дела у гномов. Он не торопился бы с их развоплощением, если бы замысел с кольцами не раскрылся так быстро. Но превосходная идея была раскрыта и наполовину испорчена, поэтому майар спешил сделать то, что еще можно было сделать. Вся мощь кольца всевластья была направлена на превращение гномьих вождей в бестелесных назгулов.

Пресловутое гномье упрямство проявилось и здесь, выражаясь в устойчивости к влиянию магии кольца. Самым крепким оказался Дарин, лишний раз доказав, что не зря он является вождем над вождями. Хотя Саурон потратил на него не меньше усилий, чем на остальную шестерку вождей, гномий король поддавался развоплощению гораздо медленнее, чем этого хотелось бы майару. Не менее устойчивым оказался и Фарин, один из ногродских вождей, зато Хъёрт с Грором порадовали Саурона своей податливостью к магии.

Майар вызвал гномьи кольца одно за другим, проверяя их носителей. Для того подобные амулеты и делались различными с виду, для того им и давали имена, чтобы при обращении к ним не возникало путаницы. Подкрепив приказ о развоплощении новой порцией силы, Саурон снова задумался о посылке гонца в Ангмар. Пусть даже Ост-ин-Эдил теперь надолго ослаблен, было бы лучше раз и навсегда покончить с этой головной болью.

Наконец у него мелькнула удачная мысль. В любое другое время Саурон счел бы ее неудачной, но сейчас от своевременного выступления ангмарских войск зависело слишком многое. Ради этого можно было отважиться на переговоры с одним из творений Отступника.

Прежде Саурон никогда не связывался с ними, потому что создания Мелькора во многом были сходны со своим создателем. Они были гордыми и независимыми, могучими и беспощадными. Не слишком разбираясь в теологии, по которой все сущее было сотворено Илуватаром, они признавали богом только Мелькора и подчинялись только ему. Когда Отступника вышвырнули с Арды, они остались сами по себе, и даже Саурон, когда-то лично знавший кое-кого из них, не рискнул бы явиться к ним с требованиями или просьбами.

О драконах он и не мечтал – попробуй, явись к дракону и предложи ему, чтобы он покатал тебя туда-сюда! Тот только посмеется, а затем выдохнет из своей огромной пасти первородный огонь, заложенный в нее Отступником, пожарит наглеца заживо и съест. Или наоборот, сначала пожарит и съест, а затем посмеется, даже если этот наглец – ближайший помощник его бывшего хозяина. Против первородного огня любая магия бессильна.

То же самое относилось и к балрогам, полностью сотворенным из первородного огня. Зато неподалеку от Барад-Дура жило летучее чудовище, сотворенное Мелькором из черного воздуха и мало чем уступавшее даже драконам. Оно имело не более двух десятков шагов в размахе пепельно-черных кожистых крыльев, но было быстрым и проворным. Его острые когти дробили гранит, а длинный зубастый клюв мог перекусить корову пополам.

Саурон не знал имени этого чудовища и не помнил, как оно называется. Он даже сомневался, говорил ли ему это Мелькор. Большая стая таких чудовищ жила в Ангбанде и почти вся погибла во время Войны Гнева, но одно из них жило в юго-восточных скалах Мордора, оставленное там Отступником для каких-то своих целей. Орки называли его попросту – Черным Ужасом, оно кормилось в южных степях, отлавливая там кочевников и их скот. По старой памяти оно не разбойничало в Барад-Дуре, поэтому его соседство считалось терпимым.

Во всяком случае, при провале переговоров с ним можно было уцелеть. Саурон прихватил с собой несколько защитных амулетов, потребовал подать коренастую оркскую лошадь и погнал ее в юго-восточный угол долины, где обитал Черный Ужас. К вечеру следующего дня он прибыл туда и вскоре по запаху и разбросанным костям обнаружил скалу, служившую местом дневки чудовища.

Когда он подъехал к скале, ее пепельно-черная верхушка вдруг развернула перепончатые крылья и устремилась на него. Майар с трудом удержал на месте вскинувшуюся лошадь.

– Именем Мелькора, выслушай меня! – закричал он, не дожидаясь, пока чудовище подлетит вплотную.

На его счастье, Черный Ужас больше маялся скукой, чем голодом. Он развернулся в воздухе и уселся на ближайший к Саурону выступ.

– Именем Мелькора… – прошипел зубастый клюв. – Кто ты такой, чтобы обращаться ко мне именем Мастера?

– Я был его ближайшим помощником, а теперь продолжаю его дело. Мне нужна твоя служба, Черный Ужас.

– Ты даже не знаешь моего подлинного имени, – презрительно фыркнул тот. – Ты из этих, в Барад-Дуре… ты – слуга Мастера, как и я. Его дело – это власть над миром и создание таких же, как я. Ты на это не способен, значит, ты не годишься продолжать его дело. Не тебе, слуга, тщиться стать Мастером.

– Да, я служил ему, но я не такой, как остальные слуги. Мелькор передал мне частицу своей силы, и с ее помощью я добьюсь власти над миром.

– Передал, говоришь… дай, взгляну… – Черный Ужас наклонил голову по-птичьи и уставился на майара одним глазом. – Вижу, есть. Откровенно говоря, Мастер не слишком-то потратился на тебя. Даже если ты добьешься власти, ты не сумеешь создавать мне подобных.

– А зачем тебе нужно, чтобы появились еще такие же, как ты? Ты так могуч и так великолепен, что тебе нет равных в округе. Зачем тебе соперники?

– Соперники нужны. Я померялся бы с ними силой и победил бы их всех. Еще мне нужна самка для продолжения рода. Одному здесь жить хорошо, но скучно.

– Во время последней войны Мелькора уцелели две самки твоего рода. Я скажу тебе, где они живут, если ты сослужишь мне службу.

Черный Ужас мерзко зашипел и защелкал клювом, что, видимо, означало у него радость.

– Раз я знаю, что они где-то живут, я и сам смогу найти их, – бесцеремонно заявил он, закончив свои рулады. – Но ты принес мне хорошую новость, и я расположился к тебе. Какую ты хочешь от меня службу?

– Мне нужно как можно быстрее попасть в Ангмар, чтобы поднять свою армию на врагов.

– Хорошее дело. Но Ангмар далеко на севере, а я не люблю холод – у меня крылья на лету зябнут.

– Моя магия защитит тебя.

– Да и поесть бы не помешало перед дорогой…

– Бери мою лошадь.

– Эту? Тощая какая-то, да загнанная. Ну ладно, съем – слезай. А где живут мои самки? Неохота мне разыскивать их по всему Средиземью.

– Я скажу тебе это в Ангмаре. – Саурон спешился и расседлал лошадь.

Черный Ужас снялся с выступа и спикировал ей на спину. Лошадь дернулась прочь, но когти чудовища раздробили ей позвоночник, а удар зубастого клюва проломил череп. Съев половину конской туши, Черный Ужас почистил клюв о землю.

– Лететь лучше налегке – доем, когда вернусь, – сказал он Саурону. – Садись ко мне на спину, да не забудь прикрыть меня от холода.

Майар взобрался на спину чудовищу и вцепился в жесткую темно-серую шерсть на его спине. Черный Ужас ударил крыльями о воздух и быстрее любой птицы помчался на север.

Гора Ветродуйная стояла примерно на полпути между Мглистыми и Синими горами, к северу от западной дороги. Это была одинокая сопка посреди сплошного лесного массива. Ее крутые склоны поросли деревьями, а с безлесной вершины открывался дальний вид на окружающие окрестности. В конце Первой эпохи, когда в Эриадоре воевали все и со всеми, на вершине была построена смотровая башня, с которой дозорные высматривали приближение северных орков. Когда орки были оттеснены далеко в Ангмар, башня потеряла стратегическое значение и была давно заброшена.

Хотя она оставалась самой высокой точкой на много лиг вокруг, орлы не гнездились на ней, тем более гигантские – размах крыльев не позволял им охотиться в лесу. Тем не менее, в последние дни они зачастили на эту башню. Случалось даже, что они привозили на себе седоков, высаживали их и улетали прочь, а седоки оставались жить в башне. Время еще не разрушило ее и она была пригодна для жилья, если не быть слишком требовательным. Но ее новые жильцы и не были такими – они отнюдь не собирались поселиться здесь навсегда.

Они выглядели кем угодно, только не отшельниками – слишком много было в них жизни, чтобы захотеть отвернуться от мира и его событий. Кроме того, они вряд ли ужились бы друг с другом, если бы остались вместе – не та у каждого из них была сила, чтобы спокойно воспринимать соседство другой силы. Они сознавали, что встретились ненадолго, и проводили время в разговорах и обсуждениях новостей. Разговорами верховодил длиннобородый старец, одетый в поношенный серый балахон, трое остальных – немолодой мужчина в бурой охотничьей одежде, высокий старик в синем балахоне и могучий рыжебородый гном – прислушивались к его высказываниям и отвечали на его вопросы. Все четверо выглядели заинтересованными собеседниками, но в то же время чувствовалось, что они чего-то ждут.

Это событие случилось несколько дней спустя, когда все четверо обитателей башни по своему обыкновению проводили время на ее верхушке. В небе появилась темная точка, быстро приближавшаяся к башне с запада.

Первым ее увидел немолодой мужчина в буром.

– Это Торонтор, царь орлов, – сообщил он остальным, кивнув на нее. – А на нем Каранир.

– У тебя, Радагаст, у самого глаз, как у орла, – заметил гном, вглядываясь в небо. – Я допускаю, что эта точка – гигантский орел, но увидеть, что там на его спине…

– Я же говорил тебе, Алатар, что послал Торонтора в Нуменор за главой нашего Ордена. Раз он летит сюда, значит, Каранир на нем.

– Надеюсь, Каранир объяснит нам, почему он заставил нас ждать, – произнес старец в сером. – Если то, что рассказал нам Палландо, верно, сейчас каждый день на счету.

Все четверо остановились у краевого ограждения, вглядываясь в приближающуюся точку. Вскоре стало видно, что это действительно гигантский орел, а чуть спустя даже гном смог разглядеть белую фигуру на его спине.

Торонтор опустился на башню и ссадил пассажира на верхней площадке. Радагаст поблагодарил царя орлов за помощь и отпустил его. К четверым наконец-то присоединился пятый – высокий худощавый старец с достоинством во взгляде и осанке, с белыми сединами и в ослепительно-белом балахоне. Его пронзительно-черные, не по возрасту яркие глаза и четко очерченный орлиный нос придавали необыкновенную живость и энергию этому сияющему белизной благообразию.

– Мы заждались тебя, Каранир, – недовольно буркнул старец в сером.

– Олорин, ты заразился нетерпением от своих любимых атани. Не понимаю, для чего тебе суетиться, когда впереди у тебя вечность. – Густой и звучный, доброжелательный голос Каранира сделал это насмешливое замечание почти что ласковым.

– Сейчас речь идет не об атани, а об эрегионских эльфах. Торонтор должен был вкратце рассказать тебе о причинах вызова.

– Да, он рассказал мне, и это как раз явилось причиной моей задержки. Перед тем, как отправиться сюда, я счел необходимым побывать в Валиноре и передать твои новости валарам, благо от Нуменора это небольшой крюк.

Все четверо встрепенулись и уставились на Каранира. Никому из них, независимых истари, и в голову не пришло, что о происходящем в Средиземье неплохо было бы известить валаров. Но Искусник на то и был главой Ордена магов, чтобы быть предусмотрительнее остальных членов Ордена.

– И что сказали валары? – быстро спросил Олорин.

Каранир не спешил с ответом. Казалось, он был чем-то смущен до такой степени, что не решался заговорить.

– Сочувствовали, – процедил наконец он.

– Что значит – сочувствовали?! Разве ты летал туда за этим?!

– Не за этим, конечно… но что получил, то и получил. – Каранир заговорил непривычно быстро и взволнованно, словно вдруг решившись: – Манвэ сказал – ах, это те самые нолдоры, которые не захотели остаться с нами в Валиноре? Пожал плечами, развел руками – ну что вы хотите, говорит, это опять сбывается проклятие Мандоса. Позвали Мандоса, спрашивают – может, возьмешь свое проклятие обратно? Нет, говорит, по законам Илуватара проклятия назад не берутся. Эльберет, златокудрая, ресницами на меня махнула так опечаленно – видишь, говорит, мы сделали все, что могли. Вижу, говорю. Ниэнна-рыдалица повздыхала, да и прослезилась – нолдоров она не любит, зато пореветь любит – а Манвэ ее утешать начал. Не плачь, говорит, а лучше подумай – ну что может натворить в Средиземье один майар? Это же не Мелькор-Отступник. Она слезки вытерла, а он поворачивается ко мне и говорит – надеюсь, ваш Орден присмотрит за Сауроном, если народы Арды вдруг не справятся с ним своими силами. Для чего-то, говорит, вы там находитесь, вот вы этим и займитесь.

– Не может быть, – прошептал Олорин. – Они не могли тебе так ответить.

Каранир вздрогнул, словно очнувшись.

– Думай, как хочешь, – сказал он прежним, звучным и спокойным голосом. – Я пытался разъяснить валарам опасность задуманного Сауроном колдовства, но они не сочли ее достаточной для своего вмешательства в естественный ход истории Средиземья. От нас они требуют, чтобы мы вмешивались в дела народов Арды только в крайнем случае.

– Они ничего не могут требовать от нас! – возмутился Алатар. – Мы, маги – независимая сила!

– Я и не собираюсь слепо подчиняться их требованиям. По-моему, валары так привыкли распоряжаться, что начинают требовать со всех подряд, даже если у них нет на это никаких прав. Но перед началом Совета я счел необходимым поставить вас в известность об их отношении к этому делу.

– Хорошо, ты уведомил нас об этом, – несколько сухо заметил Палландо. – Значит, теперь ничто не мешает нам начать Совет.

Их взгляды скрестились – серый гранит и черный обсидиан – словно пробуя друг друга на твердость.

– Разумеется, – кивнул ему Каранир. – И мы начнем Совет с того, что меня посвятят в подробности истории с кольцами. Я догадываюсь, что вы уже обсудили их без меня.

Пятеро магов спустились этажом ниже, в круглый сумрачный зал с бойницами по стенам и каменными скамьями в простенках. Там они расселись по скамьям и начали длинный разговор.

– Как оказалось, ты сообщил мне далеко не все, – упрекнул Каранир Олорина, выслушав магов. – К сожалению, орел рассказал мне только о замысле Саурона и о рассылке гномьих колец. Если бы я знал о налете орков на Ост-ин-Эдил, это могло бы повлиять на итог моей поездки к валарам.

– Я не был в Ост-ин-Эдиле с прошлого лета и сам этого не знал, когда мы с Радагастом посылали за тобой Торонтора. Это стало известно только от Палландо, который прибыл сюда несколько дней назад. После неудачи с Сауроном я сначала пытался разыскать Филбурта, но кузнец бесследно исчез с того места, где я его оставил. Затем я пошел прямо к Радагасту, на север вдоль Андуина, и потому не попал в Ост-ин-Эдил. Я не застал Радагаста на обычном месте и разыскал его только к началу весны, после чего он вызвал орлов. Они доставили нас сюда, на Ветродуйную, и отправились за остальными.

– Неудача с Сауроном… Вечно ты, Олорин, творишь отсебятину, а остальные ее расхлебывают. Неужели нельзя было сначала собрать Совет, и только затем предпринимать какие-либо действия? Неужели тебе не понятно, что твоя суетня только спугнула и насторожила этого майара? Когда же ты наконец научишься действовать заодно с другими?