И все, кто находился на борту шлюпки, просто встали и вышли. Заэль почувствовал себя обманутым. Он хотел видеть корабль и понимать, куда идет. А эта заляпанная маслом палуба вполне могла оказаться какими-нибудь задворками стеков Общего Блока J.

«Кресло» скользнул мимо него.

– Найди каюту для нашего друга и убедись, что ему там будет удобно.

Парень кивнул и повернулся к Заэлю:

– Иди сюда, мальчик. Я должен…

– Найти для меня каюту и убедиться, что мне удобно,– сказал Заэль.

Парень заколебался.

– Да… верно.

Заэль увлекся процессом поднимания одной ноги за другой и опускания их на решетку палубы. Странное, тягучее ощущение заставило его улыбнуться.

– Что такое? – спросил Парень.

– Странно, – сказал Заэль.

– ИГ,– произнес Парень.

– А что это?

– Искусственная гравитация корабля. Ты к этому привыкнешь.

– А что такое «гравитация»?

Над мостиком «Потаенного света» бушевала классическая музыка. Чья-то там «Девятая симфония» гремела струнными инструментами, медными трубами и литаврами. Своеобразный маленький ритуал, причуда хозяйки судна. Ей нравилось покидать орбиту под что-нибудь соответствующее моменту. Кроме того, она утверждала, что это помогает навигаторам прокладывать курс.

– Потише на три пункта! – приказала она, когда увидела, как я поднимаюсь на мостик.

Музыка стала значительно тише.

– Тониус сказал, что мы направляемся к Флинту?

– Для начала, – ответил я через вокс-транслятор. Я делал это из уважения, поскольку по какой-то причине она не любила, когда я использовал ментальную речь. – Рейс может получиться довольно длинным. Если потребуется, доберемся даже до Ленка.

Циния Прист надула губы:

– Ни один придурок больше не суется в Ленк.

– Некоторые придурки еще суются. Вроде тех, за которыми мы охотимся. Я рассчитываю перехватить их раньше. И уж конечно, прежде, чем они вырвутся в Протяженность Удачи.

Она громко рассмеялась, запрокинув голову, затем резко смолкла и взглянула на меня, недоверчиво прищурившись.

– Ты шутишь?

– Не сейчас.

– Дерьмо! – Прист отвернулась и повторила: – Дерьмо! Я отказываюсь, категорически отказываюсь вести своего малыша в Протяженность Удачи.

– Циния…

– Нет. Ни за что, Гидеон. Флинт – это уже достаточно плохо. Сейчас это не что иное, как граница Империума. Но Протяженность Удачи? Я не собираюсь выводить «Потаенный свет» за пределы субсектора, а уж тем более дальше. Там пираты, темные, бандиты, миры смерти, исторгнутые миры…

– Люди, за которыми мы должны проследить, питают особый интерес к исторгнутым мирам, – сказал я.

– Что ж, рада за них. Вот пускай сами ими и наслаждаются.

Она отошла, поминая недобрым словом моих родителей, и, склонившись над пультом пилота, положила руки на латунный штурвал. Я понимал, в чем дело: Маджескус. Наши отношения с капитаном Прист были прекрасными до Маджескуса. Боже-Император, эхо тех событий все еще преследовало меня. Я никогда не забывал – и не смогу забыть – отчаянные вопли Вилла Толлоуханда, Элины Кои и Норы Сантджак, протрещавшие в воксе в последнее мгновение перед тем, как их настигла смерть. Не забыл я и о повреждениях, причиненных «Потаенному свету». Какими они были? Пятьдесят, шестьдесят процентов команды? Да подвергнет Трон Терры вечной огненной муке душу Зигмунта Молоха. Иногда мне даже жаль, что этот ублюдок уже покинул списки живых и я не могу убивать его снова и снова.

Но он был мертв, сожжен на Зента Малхайд, а мои друзья и союзники тоже давно умерли. И «тогда» не должно было влиять на «сейчас».

Циния снова прибавила звук до максимума. Мостик содрогнулся от роскошной симфонии.

– Циния!

Она притворилась, будто не слышит меня.

– Циния.

Она резко обернулась и впилась в меня взглядом.

– Давай напрямик, меня чертовски все это не радует.

– Циния…

– Прекрати болтать в моей голове! Разговаривай, как нормальный человек или выметайся с моей палубы!

– Как пожелаешь, – сказал я, снова включая вокс.

– Так-то лучше. – Прист приглушила звук. – Во имя Трона, Гидеон, мне страшно.

– Страшно?

– Это ведь повторится снова, не так ли? Рано или поздно. Мы встретим какого-нибудь ублюдка, который окажется круче нас и который причинит нам боль.

– Зигмунт Молох был чокнутым гением. Прошедшим обучение в Когнитэ. Исключительным человеком. Да, он причинил нам боль. И даже хуже, чем просто боль. Но теперь его нет. Позови сюда Гарлона, и он с особым удовольствием перескажет тебе историю о том, как подпалил Молоху задницу на Малхайде. Сейчас мы гонимся за куда менее опасной дичью, Циния. Это обычные контрабандисты, объединившиеся с игровыми агентами. Они обшаривают исторгнутые миры и их окрестности в поисках свирепых зверей для цирка. Риск весьма невелик.

– То же самое ты говорил в прошлый раз, – нахмурилась капитан Прист.

Повернувшись к пульту, она снова уставилась на дисплеи и датчики. Мостик «Потаенного света» был удивительно небольшим для такого огромного судна. По существу, он стал таким в результате ремонта после инцидента на Маджескусе. Шесть месяцев дорогостоящих работ, произведенных исключительно благодаря любезности Адептус Механикус. И то они согласились притронуться к каперскому судну только после того, как я надавил на них через ордос Геликана. В компактном колодце стратигеума была заключена сфера актуализатора. Позади него – двойной люк, ведущий в каюту хозяйки корабля. Перед стратигеумом – отсек с рулевыми установками и пульт навигатора. Команда и сервиторы сновали вокруг. Олифант Тву из Навис Нобилите уже подключился к пульту, опустил веки и принялся считывать призрачные образы звездных маршрутов всеми тремя глазами.

– Курс проложен, госпожа, – наконец медленно проговорил он.– Флинт. До выхода на орбиту четыре дня.

– Попридержи его пока.– Прист обернулась ко мне.

– Циния…

– Давай только без этого! Циния, Циния! – снова взорвалась Прист. – Быть у тебя на побегушках? Ладно! Возить тебя и твою банду убийц по Галактике? Хорошо! Но это…

Прист была хозяйкой «Потаенного света» и моим пилотом. Ей было двести восемьдесят четыре года, хотя она всегда говорила: «Мне двадцать семь с хвостиком». Циния носила золотистый замшевый комбинезон и красную бархатную накидку. Она выглядела импозантной, женственной, но крепкой и только в последнее время начала слегка полнеть. Прист коротко стригла свои выбеленные волосы, густо красила глаза, а в ее ушах всегда покачивались непомерно огромные серьги. Иной вполне мог бы принять ее за хозяйку таверны или «мамашу» «улыбчивых девочек», если бы, конечно, не обратил внимания на тончайший узор микросхем, инкрустировавших левую половину ее лица.

– Протяженность Удачи… – проговорила она таким тоном, словно выплюнула какую-то гадость.

Привлеченный перепалкой, к нам подошел Эльман Халстром, заместитель и первый помощник Цинии. Мужчина среднего телосложения, с приветливым лицом, по форме напоминающим сердце, и немного запавшими, усталыми глазами. Он был ветераном Военно-космического флота. Эльман всегда выглядел безупречно. Его не слишком густые черные волосы были смазаны гелем и зачесаны назад по флотской моде. К тому же он носил стандартную униформу флота Скаруса, хотя и снял все знаки отличия, нашивки и гербы. Даже рельефные кнопки были заменены простыми костяными пуговицами. Как я понимаю, когда-то он был капитаном, хотя мне ничего не известно об обстоятельствах его ухода со службы. Циния наняла его, как и многих, после Маджескуса.

– Мы вышли на рейд, – доложил он.

Халстром был точен и холоден, когда дело касалось службы, – многолетняя привычка, оставшаяся с флота, – но прекрасно чувствовал себя и в неформальной обстановке. Он мне нравился. Эльман мог рассказать хорошую историю и повеселить отличной шуткой.

– Юстис Майорис очистил для нас выход из системы. Курс рассчитан и проложен. Энжинариум сообщает о готовности начать разгон по вашему приказу.

Прист кивнула.

– Извините, мэм, но я все слышал, – добавил он. – Вы ведь упомянули о бандитах, я правильно понял?

– Упомянула, – сказал я.

Его круглый рот расплылся в улыбке.

– Темные? Миры смерти?

– Все уже обговорено, мистер Халстром. Аргументы хозяйки судна предельно ясны. Я приложу все усилия для того, чтобы нам не пришлось идти дальше Флинта.

– Хорошо, будем считать, что все отлично. – Халстром взглянул на Цинию: – Мэм?

Прист снова впилась в меня взглядом, а затем отошла в центр мостика и стала наблюдать за заключительной стадией подготовки к варп-переходу.

– Разрешите вас на два слова? – обратился ко мне Халстром, понизив голос.

Говоря это, он слегка наклонился, словно собирался шептать мне на ухо. Безусловно, Эльман знал, что мои аудиорецепторы способны улавливать даже самые тихие звуки на триста шестьдесят градусов вокруг. Но его жест тронул меня.

– Конечно.

Мы покинули мостик и вышли в коридор. Халстром медленно шел рядом.

– Я так понимаю, у нас гости?

Как первый помощник именно Халстром решал на судне вопросы безопасности.

– Совершенно верно. Я сказал им, чтобы они представились вам при первой возможности. Пока что свобода их перемещения ограничена по моей инструкции теми каютами, которые я выделил им на своей палубе.

– Желаете, чтобы так было и дальше?

– Не ограничивайте их чрезмерно. Чтобы мы не показались грубыми. Стандартные запреты, например… Никакого доступа к энжинариуму, арсеналу или чьим-либо личным каютам. Мне кажется, вы и госпожа капитан вправе требовать соблюдения подобных норм.

– Понял. Я поговорю с ними лично, но… что вы сами можете сказать о них?

– Пока не слишком много. Они являются агентами правительственного учреждения, известного как министерство торговли субсектора, и отвечают непосредственно перед самим лордом-губернатором. Они обладают влиянием и властью. Конфликт с ними может привести к ухудшению отношений между ордосами и правительством субсектора.

– Нам бы этого не хотелось,– улыбнулся Халстром. – А что, может возникнуть конфликтная ситуация?

– Вполне,– ответил я.– Один из них – мощный псайкер. Я бы посоветовал взять с собой Фрауку, чтобы он присутствовал при вашем разговоре.

Халстром немного помолчал. Мы почти дошли до конца длинного коридора. Впереди он разделялся на межпалубные переходы и основной блок подъемников.

– Мне известно только то, – мягко продолжал Халстром, – что вы и госпожа капитан пожелали сообщить о своей работе на Юстис Майорис. Но я знаю достаточно, чтобы понять: вы проводили на планете секретную операцию и действовали тайно. То есть вы не доверяете никому. Даже властям.

– И ничего до сих пор не изменилось, мистер Халстром. Я пытаюсь установить источник некоего вещества, который, несомненно, был заражен варпом. Он используется, по существу, как медицинский препарат. Вызывающий чувство наслаждения. Но это не наркотик. Это – ересь. Я уверен, чтобы добывать его и провозить контрабандой в столичный, да и во все остальные миры, нужны высокопоставленные друзья. Так что я старался действовать без шума. К сожалению, судьба решила иначе.

– Значит, гости находятся здесь только из вежливости?

– Именно так. Они здесь потому, что дипломатия требует сотрудничать с ними, а вовсе не потому, что я им доверяю.

Завыла сирена, и вдоль коридора вспыхнули янтарные лампы. Халстром шагнул к стене и аккуратно, опытным движением взялся за ближайший поручень, а я отключил подъемное устройство своего кресла и при помощи магнитных замков прикрепился к палубе. Последовал небольшой толчок, а затем двадцать секунд вибрации. Мои фоторецепторы пошли мелкой рябью. Рычание основных двигателей стало громче.

Спустя двадцать секунд сирена смолкла, сигнальные огни отключились. Мы миновали точку перехода. Теперь, вырвавшись в нематериальное пространство, «Потаенный свет» пересекал ненадежные океаны варпа, двигаясь на скорости, близкой к предельной.

– Я должен вернуться к своим обязанностям,– сказал Халстром, отпуская перила. – Благодарю, инквизитор, за ваше время и искренность.

– Мистер Халстром?

Он остановился и обернулся.

– Как долго я еще смогу удерживать Прист? – спросил я.

– Я не могу ответить вам, сэр,– покачал головой Эльман. – Все решает только госпожа капитан. Она много раз жаловалась мне на риск, связанный с выполнением обязанностей вашего наемного перевозчика. Она боится, сэр. То дело шесть лет назад… Справедливости ради надо сказать, что оно разрушило ее веру в вас.

– Знаю, – сказал я, пожалев, что невыразительный вокс-транслятор не мог передать печали, сквозящей в моих словах. – Циния и «Потаенный свет» участвовали в моих операциях в течение… короче говоря, следующей весной будет уже тридцать лет. Не хочется даже думать о том, что, возможно, придется разорвать наш контракт и снова искать капитана, которому можно было бы доверять. Да, последние несколько лет выдались тяжелыми. Она когда-нибудь говорила о том, чтобы разорвать контракт?

– Госпожа Прист никогда бы не позволила себе подобного непрофессионализма, – покачал головой Халстром. – Но вскоре надо будет продлевать договор с вами и с ордосами. Она обмолвилась о том, что это может оказаться подходящим временем для перемен. Тогда она вернется к свободной торговле, возможно даже в Офидианском субсекторе, где, как поговаривают, стремительно развивается бизнес. Конечно, ей будет не хватать регулярных выплат ордосов и дополнительных гонораров.

– Но Циния не будет скучать по опасностям?

– Ни в коем случае, сэр.

– Я понимаю, что вы чувствуете, – проговорил я, поворачивая кресло к ближайшему подъемнику.

– Сэр? Нет, сэр,– быстро ответил Эльман.– У госпожи совсем расшатались нервы. Думаю, после того ранения. Могу ей посочувствовать. Но небольшая пробежка по Протяженности Удачи, чтобы поохотиться на еретиков? Мне это предприятие кажется захватывающим.

Плохо освещенная, неопрятная каюта была, в общем-то, единственным местом в Империуме, где Гарлон Нейл чувствовал себя как дома. Нейл уже прожил долгую тяжелую жизнь, продлеваемую благодаря омолаживающему лечению. Его возраст как раз перевалил за сотню стандартных лет, но выглядел он как очень здоровый мужчина, приближающийся к концу третьего десятка. У него было много «домов».

Локи – холодный, жестокий, беспощадный Локи – был его родным миром, но Гарлон покинул его почти в тот же день, как решил последовать примеру своих братьев и стать охотником за головами. Локи уже давно не был ему домом. Нейл несколько лет переезжал с места на место, но не потому, что искал работу, а потому, что поиски стали его работой. Тогда-то и пересеклись его пути с путями инквизитора по имени Эйзенхорн.

Как полевому агенту Эйзенхорна, Нейлу полагались личные апартаменты. Теплее всего он вспоминал об Океан-хаусе на Трациане Примарис и о поместье Грегора – Спаэтон-хаусе на Гудрун. Оба эти места, как и сам инквизитор, стали теперь только воспоминаниями.

Никто не видел Эйзенхорна с конца восьмидесятых, то есть после операции на Гюль. Нейл часто задавался вопросом, что стало с Грегором. Как много их ушло с тех времен… Фишиг, Эмос, Тобиус Максилла, Элина Кои. Вот чем все заканчивается. Рано или поздно эта жизнь убивает тебя. Служи Священной Инквизиции и в конечном счете погибнешь при исполнении…

Нейл потянул за ручку и закрыл за собой люк. Пройдя по темной каюте, он включил несколько светосфер. Монитор у двери мерцал красным. Они уже проходили через варп. Гарлон чувствовал вибрацию.

Его тесная каюта располагалась в самом конце коридора. Капитан выделила всю эту палубу Рейвенору и его команде. Экипаж «Потаенного света» никогда не появлялся здесь без приглашения. Даже сервиторы-уборщики не имели сюда доступа, что, наверное, и объясняло, почему в комнате Гарлона пахло нестиранными носками.

Слева в небольшой нише стояла поломанная койка. Вокруг нее в беспорядке валялись одежда, информационные планшеты и книги. Множество пикт-снимков украшало стену над кроватью. Большинство потускнело из-за того, что осыпалось напыление. У дальней стены располагались стол, три стула, терминал кодифера, связанный с корабельной системой, и ряд встроенных шкафов между переборками. Справа – раздвижная дверь, за ней – туалет и душевая кабинка.

Мешок, брошенный Нейлом на пол, тут же слился с общей кучей разбросанных вещей. От стенки до стенки повсюду валялись пакеты, инструменты, портативные приборы, скатанные в рулон комбинезоны, сапоги, фрагменты брони и много, много разного оружия, которое на самом деле он каждый раз должен был возвращать в арсенал. Однажды ночью он встанет помочиться и наступит на заряженную пушку. Потом ему придется выдумывать какое-нибудь глупое объяснение. И, что вероятнее всего, искать пропавшие пальцы ног.

Прихрамывая, Нейл побрел к шкафу. Прогулка в Карниворе обернулась далеко не забавной потасовкой. Гарлон потянулся к одной из полок и заметил, насколько сильно ободраны костяшки его пальцев. Грязно-черные, покрытые глубокими ссадинами и коркой запекшейся крови. Надо принять душ. Усилие, на которое его уже не хватало.

Он протянул вперед левую руку и посмотрел на обрубок среднего пальца. Ощущение было таким же, как после удаления зуба, – постоянно напоминающая о себе пропажа. Какая ирония – этот палец когда-то использовался для его любимого оскорбления. Теперь само его отсутствие казалось непристойным. Все эти чертовы годы он попадал под пули, выдерживал удары и чуть не подыхал, но никогда не терял даже клочка своего тела. Это казалось предзнаменованием. Он никогда не нуждался в аугметике. Гарлон снова вспомнил о Грегоре Эйзенхорне, который постоянно, часть за частью заменял и ремонтировал свое пострадавшее в сражениях тело. Затем – вот дерьмо! – Нейл подумал о Рейвеноре.

Не с этого ли все и начинается? Неужели это предвестие конца? Сначала палец, а затем что? Рука? Нога? Какой-нибудь внутренний орган…

Ему нравился этот проклятый палец. Он значился в десятке его любимых пальцев.

Гарлон налил амасеку. Потребовалось несколько минут, чтобы найти стакан, и еще больше времени, чтобы убедить себя, что стакан не обязательно должен быть чистым. Потягивая выпивку, Нейл шевельнул рукой, пытаясь нажать на кнопку проигрывателя. Ничего не получилось. Как раз для этого и был нужен тот палец. Гарлон повторил попытку, воспользовавшись невредимым пальцем, и тихая мелодия потекла по каюте.

Надо бы навестить Антрибуса, получить новый палец, аугметический, чтобы там ни…

Нейл остановился. Антрибус? Медик Рейвенора погиб еще шесть лет назад. Одна из жертв Молоха. Маджескус. Теперь на «Потаенном свете» служил новый доктор. Но Гарлон никак не мог вспомнить его имени.

Он сел за стол и попытался найти свободное место для стакана. По пути к Юстис Майорис Нейл начал ремонтировать панцирную броню, но так и не закончил. Гарлон отодвинул ее в сторону, сгреб в кучу энергетические инструменты и смердящие горшочки со смазкой.

Музыка настраивала на хороший лад. Старая пластинка, одна из его любимых. Подпевая, он снял кобуру, разрядил пистолет, а затем, наконец, скинул сапоги. Хотелось есть. Хотелось спать. Все достало.

Он был стар.

Наливая себе очередную порцию амасека, Гарлон с раздражением вспомнил о троице гостей. Ему все это не нравилось. Ни капельки. Они ему не нравились. Что-то в них было неприятное, хотя, скорее всего, дело только в том, что они влезали в его работу и в дела инквизитора. Кински был опасен. Остальные… кто знает? Нейл полагал, что сможет управиться с Ахенобарбом, если до этого дойдет. Возможно, что и с Мадсен. Пока что она оставалась для Гарлона чистой страницей. А вот с Кински мог совладать только инквизитор.

Нейл услышал в коридоре какой-то шум. Просто тихий шорох. Бывший охотник за головами посмотрел на дверь и понял, что забыл запереть замок.

Отставив стакан в сторону, Нейл извлек из-под груды грязной одежды любимый «Тронзвассе-38». Крошечный красный огонек означал, что пистолет заряжен и взведен.

Гарлон поднял оружие, подошел к двери и резко дернул за ручку. В каюту чуть ли не кубарем влетел Заэль.

– Что, черт возьми, ты здесь делаешь? – спросил Нейл.

– Мне было страшно, – произнес мальчик.

Немного амасека успокоило его. От выпивки он раскраснелся и заулыбался. Теперь мальчишка сидел на краю кровати Нейла, держа стакан обеими руками.

– А что это за хренова музыка? – спросил он.

– Это хреновы бузуки, играющие хреновы мотивы моей хреновой родины,– объяснил Нейл. Он снова уселся за стол.

Заэль на секунду задумался.

– Она немного старомодна.

– Не для меня.

– Просто спрашиваю.

– Не стоит.

– Хорошо.

Мальчик поднялся и огляделся.

– Когда мы отправляемся? – спросил он.

Нейл удивленно посмотрел на него:

– Мы начали перемещение еще минут тридцать назад.

– Ой.

– А разве ты не почувствовал перехода?

– Нет. А разве он был?

– Момент, когда мы вошли в варп, – вздохнул Нейл. – Ну, вибрация, дрожь.

– А, так это было оно. Я думал…

– Что?

– Ничего.

– А если честно?

Заэль слабо улыбнулся.

– Мне показалось, что это из-за ломки. Меня время от времени начинает трясти.

Нейл фыркнул и сделал глоток амасека.

– Куда мы направляемся? – спросил Заэль.

– Не твое дело.

Мальчик поджал губы и покачался взад-вперед, осматриваясь.

– У вас тут куча стволов.

– Ничего не трогай.

– Да не вопрос.

– И не рассказывай Рейвенору, что у меня тут куча стволов, – нахмурился Гарлон. – Это его бесит.

– Хорошо.

Заэль еще раз глотнул из своего стакана и, откинувшись на кровать, стал разглядывать пикты, висящие на стене.

– Кто это?

Нейл оглянулся.

– Это Кара.

– Она выглядит как-то иначе.

– Тогда у нее были черные волосы. Этому снимку уже несколько лет.

– Она хорошая.

– Согласен.

– А это?

– Вилл. Вилл Толлоуханд. А девушка – Элина Кои.

– Они тоже кажутся хорошими.

– Они были лучшими. Это мои друзья.

– Они тоже на борту?

– Нет. Они мертвы.

– Ох.

На мгновение он перестал болтать ногами, но все еще лежал на спине и разглядывал пикты.

– Мои мама и папа тоже умерли. И моя бабуля. И Ноув.

– Ноув?

– Моя сестра. Упала со стека.

– Мне очень жаль.

– Вы здесь ни при чем. – Заэль показал пальцем: – А кто это?

– Опять Кара.

– Она всякий раз выглядит по-разному.

Нейл откинулся на спинку стула и улыбнулся.

– Такова Кара. Но она всегда одна и та же Кара.

– Она ваша девушка?

– Хотелось бы, – рассмеялся Нейл. – Когда-то что-то даже почти получилось. Но сейчас мы просто друзья.

– Она смеется на этом пикте. И выглядит такой симпатичной. А почему нижняя половина подвернута?

Нейл нахмурился и подался вперед, чтобы взглянуть на снимок, а затем усмехнулся и вновь откинулся на стуле.

– Просто я подозревал, что однажды в моей каюте окажется мальчик, скорее всего подросток, который станет задавать мне всевозможные глупые вопросы и будет приходить в возбуждение при виде обнаженной груди.

Заэль сел, не спуская глаз с пикта.

– У нее там голая грудь?

– Да. – Нейл обхватил руками стакан и уставился в него.

Он помнил ту ночь. Они дурачились, пили, смеялись, занимались любовью. У Кары был с собой пиктер. Нейл задумался, а хранит ли она его снимки.

– Держу пари, что они действительно красивы… – прошептал Заэль.

– Не желаю даже начинать этот разговор! – прорычал Гарлон.

Наступила долгая пауза.

– Да, они действительно хороши, – наконец признался Нейл.

Оба рассмеялись. По-настоящему рассмеялись. Заэль раскачивался взад и вперед, фыркая и отдуваясь.

Боже-Император, это был лучший смех, какой Нейл слышал за долгое-долгое время.

– Слушай, – задыхаясь проговорил Гарлон, – если ты когда-нибудь снимешь этот пикт, чтобы посмотреть, что под сгибом, я тебя убью.

– Не сомневаюсь, – прохихикал Заэль. – Оружия у вас тут много. Должно быть, оно того стоит…

– О да.

Они снова захохотали.

– А это кто? Похоже, какой-то весьма крутой мужик.

– На кого это ты там показываешь? О да. Это Эйзенхорн.

– И что с ним? – Заэль посмотрел на Нейла.

– Думаю, погиб. Мой предыдущий босс. Еще один инквизитор.

– Значит, «Кресло» не первый ваш начальник?

Гарлон улыбнулся. «Кресло». Забавное и вполне очевидное детское восприятие.

– Нет, раньше я работал на Эйзенхорна.

– Похоже, что это был несгибаемый ублюдок.

– Точно.

– А давно вы работаете на «Кресло»?

Нейл задумался. Сложный вопрос. Довольно долго он состоял в команде Эйзенхорна, вплоть до операции на Гюль. Но и до той трагической миссии ему уже приходилось работать с Гидеоном. Когда Эйзенхорн исчез, Гарлон перешел к Рейвенору.

– Постоянно – с конца восьмидесятых. Почти пятнадцать лет.

Заэль кивнул.

– А это?

– Это Рейвенор.

Заэль снова сел и пристально вгляделся в пикт.

– Он очень красивый. Он так и выглядит, там, внутри кресла?

– Нет, Заэль, уже не так.

– А что с ним случилось?

– Это произошло на Трациане Примарис, в далеком тридцать восьмом. Празднование победы. Великое шествие во имя всего доброго и прекрасного. Но Враг нанес удар, и началась… мм… короче, это назвали Злодеянием. Рейвенор тогда ужасно обгорел. С тех пор он находится в том силовом кресле. Сознание – единственное, что осталось от прежнего Гидеона.

– Это очень плохо, – задумчиво произнес Заэль.

– Да, плохо.

– А это кто?

Нейл наклонился вперед, чтобы получше разглядеть пикт.

– Так, это… – Гарлон осекся. – Проклятие, я забыл сделать кое-что важное.

Зарджаран. Вот как звали нового медика. Зарджаран. Нейл кивнул ему, волоча Заэля за собой к крио-хранилищу. Открылся люк. Наружу вырвались клубы холодного воздуха. Там она и лежала, словно во сне, с восемьдесят шестого года.

– Она мертва? – спросил Заэль.

– Нет.

– Жива?

– И не жива, – нахмурился Нейл.

– Она очень красивая.

– Да. Знаешь, всякий раз возвращаясь на борт, я обязательно прихожу поздороваться с ней. Может быть, она слышит меня, а может, и нет. Она находится в этом состоянии… уже пятнадцать лет. Она была самым преданным сотрудником Эйзенхорна и к тому же моим хорошим другом.

– А как ее звали? – спросил Заэль.

– Елизавета Биквин. Лиза? Привет. Это я. Гарлон. Просто пришел поздороваться.

– Она заморожена! – догадался мальчик.

– Да. Не мертва и не жива, а просто лежит здесь. Полтора десятилетия в ледяном трюме «Потаенного света». Возможно, однажды она снова оживет. Возможно, она уже мертва. Но мне нравится думать, что она слышит нас.

Заэль подался вперед и прижал руку к армагласовому покрытию криобака. Отпечатки его пальцев расцвели на нем морозными цветами.

– Здравствуйте, леди, – сказал мальчик. – Меня зовут Заэль.