На тверди небесной

Хлеб явно из нашей столовой, а еще копченое мясо кружками, сочные фиолетовые луковицы, груды мелко порезанного салата с яйцами, кольца машани, лайского овоща, свежее масло, длинные рыжие томаты, золотистые гороховые стручки. И конечно, по такому случаю кто-то достал заначенную бутыль шеманки - нашего гэйновского самогона (на русский я бы перевела это название как "генералка"). Градусов пятьдесят - после этого и водка покажется лимонадом. Разливали, как водится, по колпачкам фляжек - они есть у всех, и разлив честный. Только вот несколько тостов уже прошло без меня. Я перекрестилась, опрокинула в себя колпачок огненно-жгучей отравы и быстренько начала набивать живот вкусной лайской едой.
      Это не часто так бывает, что и бой прошел, и все живы-здоровы. Коррада разве что сидит, радостно улыбаясь и прижимая к животу перебинтованную руку. Обстоятельства и выпитая шеманка сделали свое - в обществе царила эйфория. Эсвин с Реймосом по очереди рассказывали анекдоты, общество радостно и оглушительно ржало, каждый раз при этом я думала, что сейчас прибежит вахтерша и устроит нам веселье. Но сидящий рядом Эйнор подлил мне в третий раз, и опрокинув в себя колпачок очередной раз, уже вместе со всеми ("Давайте за хессина Миро, если бы не он, сидели бы мы сейчас все как люди дома, и ходили бы на нормальную работу!"), я почувствовала, что обстановка вполне клевая, а хохот не слишком тихий и не слишком громкий, как раз такой, как нужно. Все начали вспоминать, где они были бы сейчас, если бы не начальник квенсена хессин Миро. Вот, например, Айза бы сейчас проектировала мосты, а Касс занимался темпоральными расчетами, он у нас великий математик. Коррада заметила, что сейчас бы не ее гоняли на кроссе и занятиях по трайну, а она бы гоняла детишек в тоорсене, занимаясь с ними пятиборьем. А ты бы что делала, Кей? - спросил кто-то, и я начала мучительно соображать, что бы я могла сейчас делать. И где. К сожалению, шеманка не способствовала прояснению ума. Я бросила это нудное занятие, тем более, что никто уже особо и не интересовался моей альтернативной биографией. Мы выпили еще по колпачку, за Триму и ее благополучие, и Эсвин, сидящий рядом, обнял меня за плечи. Правда, при этом он слегка на меня навалился, а Эсвин - это та еще туша, надо сказать. В конце концов я навалилась на Эйнора, сидящего с другой стороны и даже положила голову ему на плечо. Наши музыканты между тем уже подстроили инструменты - четыре клори, двенадцатиструнных инструмента с полукруглым корпусом, две флейты, и забацали мелодию, и мелодия эта показалась мне такой несказанно красивой, что я сидела и всхлипывала, и размазывала сопли по лицу прямо рукой.
      Потом мы уже пели все вместе, и получалось даже очень складно и красиво. Пели мы, как водится, привычные дейтрийские песни.
 
      Мы уходим за грань, мы уходим
      В серой рвани сверкают разряды.
      Сомневаться и плакать не надо,
      Мы уходим в белесый туман.
      Там опасные призраки бродят,
      И со смертью нам не разминуться,
      Но возьми, если хочешь вернуться,
      Шлинг на пояс, удачу в карман.
      Наши клористы старались вовсю. В Дейтросе нигде не услышишь такой музыки, как в компании гэйнов. Нет, конечно, кое-кого записывают официально, остальные касты тоже нуждаются в искусстве. И только мы получаем то самое искусство прямо из первых рук. От тех, кто и должен его творить, и в любом нормальном мире только этим бы и занимался. А здесь занимается смертоубийством. Но об этом легко удается на время забыть, особенно по пьяни.
      Мы спели балладу на стихи Аллина, про смелого гэйна Шетана, прославившегося три столетия назад. Потом Вита вылезла вперед.
      — Раз уж мы об Аллине, я тут сочинила недавно. Кстати, а где он?
      — В церкви, - ответила Лекки. Мы все дружно замолчали и даже слегка протрезвели - от укоров совести. Я, конечно, знала, почему Аллин в церкви. Он всегда так, после боя. В другое время он всегда рад выпить с нами, но сейчас принес это желание в жертву. В жертву за убитых. И за их же души сейчас и молится. Хойта, что и говорить.
      — Ну ладно, я все равно сыграю. Это про триманскую святую Агнессу, она была казнена еще в древнем Риме за исповедание Христа.
      Вита заиграла вступление, все затихли, только Эйнор сопел мне в затылок.
      Голос у Виты был несильный, но очень нежный, да еще и профессиональный, она пела и в церковном хоре у нас.
      Ах, тот, кто чувства не скрывал,*
      Кольца в ночи не целовал,
      Любовь по имени не звал
      Украдкой, втихомолку.
      Кто тайно крестик не носил,
      Кто рыб в песке не рисовал -
      Ах, тот, кто тайно не любил,
      В любви не знает толку!
      Кто уст запретом не смирил,
      Их раскрывая лишь в мольбе,
      Ах, тот, кто тайно не любил,
      Не знает, что за счастье,
      На слезы маме, в смех толпе,
      В спокойствии или в борьбе
      Века молчанья о Тебе
      Расторгнуть в одночасье.
      Сказать о всем, вступая в круг
      Пред тысячами жадных глаз,
      Раскрыть любовь в единый раз,
      Навек расторгнув узы.
      И будет много их у нас,
      Свидетелей в наш первый час,
      Свидетелей, мои милый друг,
      Для брачного союза.
      Но каждой тайне - свой черед.
      Не знает радостный народ,
      Ни тот, кто смерть с листа зачтет,
      Кто об измене молит.
      Ни даже тот, кто меч возьмет,
      Кому особенный почет,
      Что он к тебе меня влечет,
      И стыд не нужен боле. *Алан Кристиан. "Святая Агнесса".
      Я и раньше, конечно, знала этот аллиновский стих, только вот сейчас он привел меня в полное оцепенение. Не то количество выпитого, не то само по себе содержание песни вогнали меня в ступор. Не могу сказать, что в этот момент я о чем-то думала, но вот что я знала точно - каким-то таинственным образом содержание этой песни для меня отныне навсегда связано с Эльгеро.
      Я о нем думала. Опять.
      Хотя понимаю, что Аллин имел в виду, конечно же, совсем другое. Но и это другое - оно тоже подразумевалось и нисколько не мешало моей мысли об Эльгеро. Я бы тоже могла так, как Агнесса. Я не только могла бы, но даже и было у меня такое - в Дарайе, ведь почувствовала же я тогда, шендак, что есть у меня Любимый, и это навсегда, и за него не то, что умереть, даже в лапы гнусков, и то с радостью пойдешь. А Эльгеро? Почти то же самое. Я его так же вот люблю. И никакого тут нет противоречия.
      — Кей, не реви, - Эсвин стащил чье-то грязное полотенце со спинки кровати и заботливо вытер мне лицо и даже высморкал нос.
 
      Сама не знаю, зачем я потащилась провожать парней, вместе с несколькими девчонками, которые еще держались на ногах. Впрочем, дошла я только до первого этажа, преподавательского. Там меня потянуло в уборную. Когда я вышла из сего заведения, голова слегка прояснилась. В сумрачном холле было пусто, и я собралась было громко запеть "На холмах, холмах зеленых", но негромкий звук смутил меня. Кто-то все же был здесь, в полутемном пустом коридоре. На преподавательском этаже был отделен небольшой уголок с кожаными диванчиками и лайской желтолистой пальмой в кадке, которая, видно, символизировала уют. Оттуда и послышался шорох. Я обернулась. Там сидел кто-то, на этих диванчиках, дело обычное - какая-то пара. Сама не знаю, что заставило меня остановиться и вглядеться.
      Да, там было темновато, но глаза уже привыкли, а свет все же падал с лестницы. И это узкое, горбоносое лицо я бы узнала в любой толпе, но все же не сразу поверила. Слишком уж это было страшно. Я несколько секунд смотрела на них, прежде чем окончательно убедилась.
      Да, это был Эльгеро. И ненавистная мне Шилла, психологиня. Кукла фарфоровая. Идиотка. И сидели они в обнимку, губы к губам, она у него на коленях, и расстояния между ними почти не было. Тут меня настиг нелепый, иррациональный страх, что он сейчас тоже увидит меня (а может, уже видит?), и я очень осторожно, по стенке, как на занятиях по полевой разведке, скользнула к лестнице и помчалась к себе, наверх.
 
      После полевых занятий Тринн, куратор нашего сена, подошел ко мне и сказал.
      — Кейта, вам необходимо показаться психологу. Сегодня или завтра.
      — Есть, - ответила я неохотно.
      — После выходных доложите о выполнении.
      Вот так, дорогая. И никакого тебе отца Тима - он уехал в монастырь, и теперь ты его долго не увидишь. А исповедоваться Алессу? Дело привычное. Я испытываю сильную зависть и ненависть к одной женщине, которая… с которой… тут я, конечно, начну реветь. Алесс будет терпеливо ждать за шторкой. Я люблю одного человека, а он на меня не обращает внимания, а любит ту женщину, и мне от этого плохо. Все ведь банально, правда? Отец Алесс, скажет какую-нибудь благоглупость и конечно, отпустит, в чем проблема. Даст какую-нибудь епитимью. Я с удовольствием ее выполню. Если бы существовали епитимьи вроде разбить себе голову об стену или прострелить ногу, это было бы сейчас самое то.
      Может, отвлекло бы как-нибудь. Но так не бывает. Может быть, конечно, я перестану ненавидеть Шиллу. Но от боли меня никто и ничто не избавит.
      Почему я не узнала об этом еще до последнего боя? Может, меня убили бы там. Если бы я работала так, как сегодня на занятии - вполне возможно, убили бы. Какая там защита? Сегодня меня Касс чуть не угрохал в учебном поединке в Медиане. Даже сам испугался.
      Нет, работать я могу. Мы все же учимся, и я знаю множество мак, заготовок, мы даже их классификацию изучаем на тактике. Правда, они получаются у меня слабыми и низкоэнергетичными. И о том, чтобы придумать что-то новое, не идет даже и речи. Я совсем как дараец. Сволочи, что они со мной сделали? Шилле ведь не надо ходить в Медиану и воевать. Могла бы… впрочем - что могла бы? Это-то и самое худшее - она ничего плохого мне не сделала. И вообще не сделала ничего плохого. И ненавидеть ее совершенно не за что. Вот если бы она была негодяйкой, подлой тварью, было бы куда проще.
 
      Иногда я просто ненавижу Дейтрос.
      Вот как сейчас. Сижу перед знакомой дверью психолога и ведь знаю, что там свободно. Но не могу заставить себя войти.
      Как же я ненавижу все это…
      Ведь всем, просто всем на тебя плевать! Ты - рабочая скотина. Твое дело - продуцировать образы. Ты можешь загнуться, никто даже не отреагирует. Даже друзьям по большому счету все равно - они слишком замотанные, уставшие, занятые. Если тебя убьют или покалечат, они немного попереживают, конечно. Принесут цветы на могилку или передачу в госпиталь. А уж что у тебя на душе творится - это совершенно никого не волнует.
      А уж о начальстве и говорить нечего! Оно задергается лишь тогда, когда увидит, что образы у тебя получаются плохие. Боевая эффективность снизилась. И что, кто-нибудь попробовал хотя бы спросить, поинтересоваться, что со мной? Почему я так? Нет - идите к психологу, доложите о выполнении. А как объяснить, что вот как раз именно к ЭТОМУ психологу я меньше всего хочу идти, и что мне это совершенно точно не поможет?
      Бесполезно объяснять. Не поймет. Это все равно, что свинье объяснять тонкости вкуса цитрусовых. Посмотрит, как на идиотку, и в конце концов все равно прикажет идти.
      Положено.
      Психолог для того и поставлен, чтобы гэйнам мозги вправлять. Это его работа, вот пусть он и разбирается.
      Можно, конечно, не ходить просто. Потянуть время. Наврать что-нибудь Тринну. Ну накажет - отсижу, подумаешь. Но ведь рано или поздно все равно заставит, а психолог у нас теперь в школе один, все равно мне Шиллы не миновать. Лучше перетерпеть, решила я. Впервой ли? Что я, барышня кисейная? Ну зайду, наплету ей что-нибудь, выслушаю, главное ведь - поприсутствовать. А со своими проблемами мне все равно разбираться самой.
      Я решительно встала, постучала в дверь.
      — Войдите.
      Шилла, все такая же фарфорово-ухоженная, волосок к волоску, кожа как у младенца, сидела в кресле, положив ногу на ногу. Предполагается, что в психоконсультации у нас создан уют, способствующий расслаблению, откровенности и психологической разгрузке. Уют заключается в журнальном столике и разбросанных вокруг глубоких креслах. Я, например, напрягаюсь, когда сижу в таком кресле, потому что встать с него меньше, чем за секунду, нельзя, и чувствуешь некоторую беспомощность. Но наверное, этот уголок проектировали медар, а не гэйны.
      Я уселась, как положено, в кресло напротив Шиллы. И одета психологиня как-то по-дарайски - глубокое декольте, кожаная юбка-макси с разрезом до бедра. И каблуки! Я поймала себя на том, что рассматриваю Шиллу, пытаясь понять вкус Эльгеро. Вот, значит, что ему нравится. Очень странно, никогда бы не подумала.
      Все-таки мужчины - странные существа. Мне их никогда не понять. А еще говорят, что они логичны. Но как нелогично любить вот такую красавицу на каблуках, а не равную себе гэйну. Если бы красавицы были более покорными и больше уважали мужчин - можно понять, но ведь и это не так. Они только себя и любят. Это женщины-гэйны уважают мужчин, даже очень, потому что точно знают - мужчины сильнее хотя бы физически, а это многого стоит.
      Потом, красота ведь ничего не гарантирует, даже качества, извиняюсь, сексуальной жизни - и то не гарантирует. Внешняя красота здесь ни при чем совсем. А в остальном от таких красавиц и вовсе никакого проку нет.
      Нет, какая уж там логика у мужчин… В любви они точно руководствуются чем-то совсем непонятным. Отчего сами же потом и страдают.
      А было бы мне легче, если бы Эльгеро полюбил нормальную гэйну? Вроде, например, Виты, той уже 26. Или Луны, нашей преподавательницы военной истории?
      Да, было бы легче, подумала я. Именно! Тут бы я его хоть поняла. И смирилась бы. Впрочем, как знать?
      Шилла безлично-мягко улыбнулась. Придвинулась ко мне.
      — Я у вас недавно, - сказала она, - и мы еще с вами незнакомы. Меня можно называть просто Шилла. А вы…
      — Кейта иль Дор, квисса.
      — Очень рада, Кейта. Вы как-то напряжены, правда? Может быть, налить чайку?
      — Нет, спасибо, хета Шилла.
      Еще чего не хватало.
      — Кейта, я не знаю, как работал мой предшественник, но я предпочитаю гражданское обращение. Постарайтесь в этом кабинете забыть, что вы солдат, давайте поговорим с вами как женщина с женщиной, - Шилла улыбнулась.
      Ага, щас. Именно этого только и не хватало. Если я буду говорить с тобой, как женщина с женщиной, то в конце из тебя может и отбивная получиться, с кровью.
      Разумеется, я не забыла о том, что я - солдат. Поэтому тоже ответила улыбкой.
      — Постараюсь.
      — У вас что-нибудь случилось?
      — Нет. Наш куратор, Тринн, счел, что я работаю недостаточно эффективно и направил меня к вам. В смысле, что моя эффективность в Медиане снизилась.
      — А вы как оцениваете, у вас действительно хуже получается?
      — Ну… наверное, - сказала я.
      — А почему, у вас есть предположения?
      — Наверное, просто усталость, - быстро сказала я. В кабинете у психолога вообще давить на усталость - самое то. Прикинуться бедненькой, замученной, глядишь- и отпуск дадут. К отцу съезжу наконец. Прежний психолог, Шамор, приятный такой дедок был, с ним и чайку можно было попить, и за жизнь потрепаться, и методик никаких он не применял, а уж рекомендации на отпуск раздавал - только намекни.
      — Нагрузка большая в последнее время?
      — Да просто мне не везет. То дисчасы, то отрабатывать много надо. Три дня назад был бой в Медиане, тоже выложилась. Я думаю, - запустила я пробный шар, - что мне бы как-то отвлечься надо, отдохнуть. И все само пройдет.
      — Само вряд ли пройдет, - сказала Шилла, - надо найти причины ваших проблем. В чем корень. Какая у вас специальность была раньше?
      — А вы мое досье посмотрите, - посоветовала я. И замерла. Вот этого - не надо.
      В досье и про Эльгеро все написано. И про нашу с ним совместную операцию тоже. Но Шилла уже раскрыла на коленях свой эйтрон. По мере чтения брови ее ползли все выше. Я вздохнула и решила плюнуть на это дело - ну и пусть знает. Там же не написано, что я его люблю. И об этом она от меня не услышит. Шилла закрыла эйтрон и покачала головой.
      — Но до сих пор у вас все неплохо получалось, Кейта. Значит, если сейчас какие-то проблемы… вы давно виделись с отцом?
      — С отцом у меня все нормально. Здоровье у него слабое, но сейчас ничего. Виделись мы две недели назад.
      — Может быть, - Шилла понизила голос, - ваши триманские родственники… вы не поддерживаете с ними контакт?
      — Нет. Я их не видела полтора года.
      Шилла неуверенно кивнула.
      — Может быть, конфликты с друзьями? Или… влюбленность? - спросила она с легкой улыбкой. Я пожала плечами - ничего подобного, мол.
      Шилла начала задавать мне дальнейшие вопросы. И чем дальше шла беседа, тем больше со злорадством я убеждалась в том, что избранница Эльгеро еще и отвратительный специалист. Как такое получается в Дейтросе, где казалось бы, каждому подбирают специальность точно по способностям - не знаю. Однако так получилось. Не вопрос, я не легкий орешек в данном случае. Я замкнулась и выставила на поверхность фальшивую личность - туповатую стандартную девицу логического склада, просто замотанную учебно-боевой нагрузкой. Детство? Да пожалуйста. Я даже не собиралась рассказывать ничего откровенно, зато обильно снабдила Шиллу сведениями о Земле, Советском Союзе, пионерской и октябрятской организациях. Мама, папа? Все нормально, даже прекрасно. Влюбленности? Да, была в школе, давно прошло все. Творчество? Рисовать люблю, но не так, чтобы сильно. Никаких подробностей я выдавать не собиралась.
      Но ведь даже в Дарайе, в плену, где меня держали насильно, и где у меня были все основания сопротивляться, спецы-таки раскалывали меня на полную откровенность, и даже почти убедили в том, что они правы…
      Вообще-то я ведь довольно мягкий человек, пластичный, легко поддаюсь влиянию. Вопрос лишь в том, что Шилла этого не умеет. Она людей даже и не чувствует - психолог тот еще.
      Я смотрела на нее, наблюдала сквозь тщательно простроенную маску тупой гэйны, и думала только об одном: и вот ЭТО Эльгеро целует и обнимает. Не укладывалось в голове. Нет, я не строю о себе иллюзий, ну кто я такая для него? Девчонка, младше на 10 лет. Подопечная, потом ученица. Не красавица. Не слишком умная. Не особенно талантливая, словом, ничего такого во мне нет, за что меня можно любить. Это Бог любит нас просто так, а Эльгеро любить меня не за что. Он никогда не давал мне повода думать, что любит меня. Разве что мои собственные фантазии… разве что тогда, когда я вернулась из Дарайи, он обнял меня и сказал "детка". Но любовь тут ни при чем, это понятно.
      Но - вот ЭТО? Вот это фарфоровое личико с полными чувственными губами? Неужели это приятно целовать? И о чем они разговаривают? О чем Эльгеро, самый лучший человек в мире, может разговаривать с такой, как она?
      Я же помню его руки. Я так хорошо их помню, как будто это совсем недавно было. Какие они сильные. Какие ловкие и умелые. Какие теплые. Помню, как он мне бинтовал плечо, как мы дрались с ним в спарринге, как спали рядом на земле, в Килне. И вот этими руками он - ее обнимает?
      Да что между ними общего-то? Никак не пойму. Отчего-то эта невозможность понять выматывала больше всего.
      Шилла подалась вперед.
      — Кейта, я думаю, мы проведем с вами сеанс погружения.
      И указала на кушетку.
      Шендак, у нас такого и в заводе не было. Шамор никогда не применял разных там "методик" - это все дарайские штучки. Не лез в душу. Не копался. Не применял гипноза или там дестабилизирующего излучения. Никаких приборов вообще. Это когда пленных допрашивают - вот там да, все это применяется в полной мере. Или в Версе. Там тоже работают психологи. Только Шиллу туда вряд ли возьмут, хреновый она работник. А там результат нужен, думала я, влезая на кушетку. Шилла надела мне на голову шлем детектора, подключила эйтрон. Я только теперь увидела, что у нее и ногти ухоженные, хотя, конечно, без лака, не красятся женщины в Дейтросе совсем. Однако ногти аккуратно подпилены и поблескивают. Шилла уставилась мне в лицо голубыми глазками.
      — Смотрите на меня, Кейта, не отводите взгляд…
      Лицо - чистенькое, ухоженное, ненавистное, расплывается белым пятном. Белым, и синим, и радужные разводы.
      — Я ничего не вижу.
      — Не бойтесь, это гипноизлучение. Расслабьтесь. Кейта, я просто хочу вам помочь. Расслабьтесь, вам станет легче.
      Сволочь! Я вцепилась пальцами в края кушетки, казалось, сейчас свалюсь на пол - так сильно кружится голова… И сопротивляться уже нет сил.
      — Кейта, успокойтесь. Я поставлю вам укол, не бойтесь.
      Холодок ватки со спиртом, жгут резко пережимает руку. Боль от иглы. Сволочь, да когда же она найдет вену? Понимаю, вены у меня плохие, но ты ж профессионал! Фу-у, кажется, все.
      Может, она раньше и работала в Версе? Судя по методам - да. И уволили ее явно за профнепригодность. Не вопрос, в Версе разрешено многое. Но если ты спрашиваешь санкцию на пытки чуть не для каждого подследственного - какой же ты, к черту, психолог? Вот и могут перевести в квенсен, здесь, конечно, никаких жестких методов, но ведь с тебя и взятки гладки.
      Со мной она ничего не сделает, я ей не подследственный. Но судя по тому, как затошнило, и какая пустота настала в голове, Шилла сочла необходимым "расслабить" меня с помощью легкого наркотика. Говорят, на третьем году у нас будут занятия по психической устойчивости, нас будут учить сопротивляться таким вещам - на случай попадания все-таки в плен. Сейчас я этого еще совсем не умею. Зато у меня есть реальный опыт - в Дарайе. И в Версе, после возвращения - тоже. Так что хрен ты чего от меня получишь, Шиллочка. Сволочь. Тупая девица снова выплыла наружу. Она ничего не знает ни о каком Эльгеро. Она ничего не чувствует - она вообще чувствовать не умеет. Все, что она любит - это пить в компании, начинающая алкоголичка. И убивать дарайцев. Да, хорошая идея. Я очень люблю убивать. Поэтому у меня так хорошо получается виртуальное оружие. Мне доставляет наслаждение, да, я это очень люблю. Я садистка. Да, я всегда наслаждалась сексуальными фантазиями, где убивала и мучила врагов разными способами. Кроме того, я даже реализовала это в жизни. Нет, не в Дейтросе - кто бы мне здесь позволил и как? На Земле, у нас там с этим свободно. Наркотик меня действительно расслабил, и я несла такую чушь, что сама себе поражалась.
      Самое смешное, что Шилла принимала все это за чистую монету. На миг кольнуло - а если узнает Эльгеро? Если он подумает обо мне такое? Да нет, она, конечно, сволочь, но профессиональную тайну хранить обязана.
      Самое главное - не сказать ничего о нем. Не произнести его имя. Не заорать, глядя в это довольное, сытое, ухоженное лицо - "Я люблю его, сука, люблю, и я убью тебя, если ты еще хоть раз к нему подойдешь!" Пусть я его недостойна, пусть я ему не пара, но ты-то - тем более нет!
      — Расслабьтесь, - скомандовала Шилла и начала нести какую-то чушь про то, что вот как хорошо, что я была откровенной, и мы смогли наконец-то вскрыть тайные причины моих проблем, и теперь она сумеет мне помочь, безусловно, сумеет.
      Я встала. Покачнулась.
      — Садитесь в кресло, Кейта. Я вам все-таки налью чаю.
      Психологиня заботливо налила мне крепкого в тонкую белую чашечку.
      — Вы не должны стесняться своих побуждений, - сказала она, - к сожалению, вы вынуждены их подавлять, у нас иначе нельзя, но вы действительно можете позволить себе сублимировать свои наклонности в работе…
      И она понесла еще подобный же бред. В конце концов сказала.
      — Кейта, а вы не задумывались о том, чтобы выйти замуж? Основная беда многих дейтр - это сексуальная нереализованность. Ваша жизнь стала бы более гармоничной. Возможно, вам удастся найти мужа с сексуальными интересами, которые будут совпадать с вашими…
      Я пообещала, что подумаю над этим, едва сдерживая демонический хохот.
 
      Мне было плохо. Просто плохо. Теперь я действительно расслабилась. Мы валялись за церковью, на пригорке, на желтой траве - здесь, в Лайсе, словно всегда осень. Но желтая трава - не высохшая, она живая. Просто другой хлорофилл. Мы лежали на траве, и я была благодарна Аллину, безмерно благодарна, потому что он мог бы и не ходить со мной, потому что у него тоже не было времени, а он вот тут лежал рядом и выслушивал весь бред, который я могла ему сказать.
      — Она же дура, понимаешь? Дура набитая. Идиотка. Кукла. У нее же мозгов нет!
      Аллин сидел рядом со мной, подтянув ноги к подбородку.
      — Ну дура… и что? Тебе с ней детей не крестить.
      — Я к ней на процедуры должна ходить еще!
      — Так тебе же хорошо, Кей. Ты же можешь это рассматривать как добровольно принятое страдание ради Господа!
      — Ну ладно, Бог с ними, с процедурами. Отболтаюсь. Не в этом дело. Она же дура, ты не понимаешь разве?
      — Понимаю, а тебе-то что до нее?
      — Так Эльгеро же… - полным страдания голосом говорю я. Аллин кладет узкую прохладную руку мне на лоб.
      — Все пройдет, Кей.
      Я замолкаю. А он говорит тихонько, глядя вдаль.
      — Это очень трудно, уметь отпустить человека. Поначалу, когда любишь, очень хочется захватить его целиком. Обладать им, понимаешь? Иметь его. Как вещь. А ведь он человек, и он должен быть свободен. Это его жизнь. Его! Он сам решает, кого любить, сам делает ошибки… или не ошибки. А любить просто так, без обладания - это очень тяжело, я знаю. Это почти никто не может, только Господь это может и святые.
      Я не могу с ним согласиться, но мне становится легче уже от звуков его голоса. От ладони, лежащей на лбу.
      Просто спокойнее.
      — Это же неправильно, - говорю я, - это какое-то всеобщее равнодушие получается! Я тебя люблю, но мне все равно, что ты там делаешь, с кем ты… я это могу пережить, что хочешь, то и делай. Так же не должно быть, Аллин! В раю так ведь не будет?
      — Конечно, там будет иначе. Там вообще никто не страдает, - соглашается Аллин. Потом говорит.
      — Тебе исповедоваться надо, Кей. Тебе легче будет, правда.
      — Дак у кого? У Леши?
      — Да хоть бы и у Леши. Ты же Господу исповедуешься.
      — Ладно, схожу, - вяло говорю я. А ведь правда - легче стало. Как будто холодной водичкой в жару полили.
      — Аллин, знаешь, тебе и правда надо быть хойта. Не понимают они ничего совсем! Из тебя бы такой духовник вышел!
 
      Земная Твердь.
      Я думала, на совещание со мной поедет Инза, но он отболтался - зуб у него болит. К зубному назначено. Ну что ж, мне совершенно все равно, с кем ехать. Мы с Ашен погрузились в наш "Гольф" цвета мокрого асфальта. Ашен не понимает русского, поэтому я поставила на дорогу диск средневековой музыки, и мы на пару наслаждались латынью. Которую обе почти не понимали. Впрочем, большую часть двухчасового пути мы все-таки трепались, конечно.
      В Касселе "Гольф" кружил по городу еще около получаса. Мы поставили машину на огромной парковке у магазина, прошли метров двести пешком и оказались в одном из милых немецких жилых кварталов, где по струночке выстроены сахарные и пряничные домики с вылизанными палисадниками. Прежде чем войти, я набрала на мобильнике номер и произнесла пароль. Мы приблизились к домику с рельефной блестящей серой штукатуркой, позвонили в дверь.
      — Кто там?
      — Катрин и Лаура фон Падерборн, - ответила я.
      — Не идет ли дождь? - немецкий язык спросившего был безупречным, куда чище моего. Мне с моим бездарным произношением приходится изображать эмигрантку из России, коей я, впрочем, в определенном смысле и являюсь. А этот дейтрин выучил немецкий куда лучше меня.
      — На небе ни облачка, - вздохнув, произнесла я пароль второго уровня. Дверь отворилась. Молоденький парнишка отступил в сторону.
      — Оружие сюда, - он показал на стол, - сами, пожалуйста, руки вверх и к стене.
      Обычные дела. Вздохнув, я подняла руки и наблюдала, как парнишка водит вдоль моего тела раструбом сканера. Затем он вернул нам Деффы и шлинги. Жестом указал вглубь дома.
      — Проходите. Сейчас начнется уже.
      Руководитель европейской секции отдела информационных операций стаффа Веррина иль Гран уже сидела за столом и приветствовала нас поднятой рукой. Мы ответили вежливым кивком. Гостиная была полна народу. Ашен тут же плюхнулась рядом со знакомым дейтрином, завязав с ним оживленную беседу. Я увидела на диване медноволосую девушку с раскрытым эйтроном на коленях. С ней мы были неплохо знакомы. Я подошла и села рядом. Большие зеленоватые глаза немедленно уставились на меня.
      — О, Кейта! Привет.
      — Привет, шехина, - сказала я, пожимая ей руку, - как жизнь? Как поживает твой подопечный?
      — Да неплохо, скоро уже четвертая книга выйдет, - улыбнулась Шаан иль Меро. Она была на хорошем счету в отделе, хотя и создала всего один небольшой, но по-настоящему яркий образ.
      … Однажды молодая безработная англичанка, филолог по образованию, ехала в поезде. Внезапно прямо в воздухе перед ней появился мальчик. У мальчика были черные, встрепанные волосы, глаза зеленые, и очки на носу. На лбу у мальчика был зигзагообразный шрам. Англичанка остановилась, уцепившись за поручень. Она еще успела разглядеть на плече своего видения - белую полярную сову.
      Вскоре женщина начала писать первую книгу о мальчике со шрамом. Через несколько лет ей самой и мальчику предстояло приобрести всемирную известность*… *История позаимствована из реального интервью Дж.Роулинг.
      А совсем молоденькой гэйне Шаан иль Меро - вне очереди присвоенное звание шехины и широкую славу в узких кругах. Не то, чтобы созданный ею образ был уж очень могучим - но на Европу, Англию и Америку воздействовать в последние годы очень трудно. Исключительно трудно. Почти невозможно найти яркий образ, который прошиб бы всю эту Голливудщину. Кто-то пытался внедрить дейтрийские ценности хотя бы в голливудские фильмы, но это не всегда хорошо получалось.
      Мы торопливо, шепотом обменялись новостями. Ашен пересела поближе ко мне. Заседание началось.
      Веррина потребовала отчета от каждой из групп. Я коротко в свою очередь рассказала о Городе и последних событиях. У нас все было благополучно. Через несколько человек очередь дошла и до Шаан - она работала и жила вообще-то в Бельгии. В последний раз совещание состоялось во Франции, ближе к ней, это сейчас нам повезло, почти ехать не пришлось.