— Ты командуй, Бородыня, — ответил второй.
Остальные стражники, рассевшиеся на столах и уцелевших табуретах, одобрительно загалдели. Детина кивнул. Имя Бородыня подходило ему так себе: не только на голове, но и на всем лице Бородыни не росло ни единого волоса. Даже бровей не было.
Аккуратно завернув меч в мешковину, Бородыня махнул лапой в сторону двери:
— Значит, меч я понесу. Азальд и Старослав тащат этих субчиков. Грольп, ты что-то криво повесил… Ну и уродина! Не понимаю, с чего князь…
— На себя посмотри, почтеннейший, — весело ответила зубастая голова, — ты, право, напоминаешь мне один предмет мужской гордости.
— Прошу прощения, — осклабился Бородыня и обернулся к стражникам, — Азальд, Старослав, взяли, понесли!
Один из выбранных Бородыней стражников, видно, все еще ничего не слышал после выстрела глушака. Бородыне пришлось показать небольшую пантомиму: взвалить себе на голову несуществующий груз, а потом пошевелить опущенными вниз двумя пальцами. Оглохший стражник нахмурился, но Бородыня пресек возражения, показав ребром ладони, как перерезают горло.
Глухой стражник снял шлем и, подхватив Капитана, взвалил его себе на голову. Острая макушка стражника больно упиралась под ребра, но Капитан решил не выпендриваться. Второй стражник точно так же взвалил на себя сопящего Боцмана — тому было хоть бы хны, он только сладко пожевал губами.
«Наверное, баб во сне видит,» — с завистью подумал Капитан.
Деревянные фигуры медленно плыли мимо, отгороженные от Капитана лесом пик. Стражники держали пики наготове, чтобы пронзить пленников, вздумай те вихляться и мешать себя нести. Боцман спал, а Капитан вел себя спокойно. Он размышлял. Вся эта подстава не могла оказаться случайностью. Кто-то целенаправленно навел сюда местных ментов. Первым вариантом, конечно, является босс. Помозговав над такой версией, Капитан решил, что как последний крайняк она сойдет. Для того, чтобы шеф навел ментов, бандиты должны были запороть крутой косяк. Типа упустить клиента. Так оно, собственно, и было, но Капитан боссу верил, уважая того за силу и неизбывную грубость.
Низкие дома кончились, начались дома повыше, целиком каменые. Капитан выгнул шею: с крыш глядели траченые временем горгульи, а каменные наличники на окнах изображали все тех же то ли рыб, то ли птиц. Перед некоторыми домами были разбиты небольшие садики, в которых росли разноцветные гигантские грибы. Бородыня легонько ткнул Капитана пикой:
— Не вертись.
Капитан не стал отвечать, чтобы не получить второй тычок. Он размышлял дальше. Следующим вариантом пошел сам клиент. Зная что от Капитана с Боцманом просто так не смыться, он явно решил рубануть концы и устроил шухер, заставив хозяина бара драпануть за ментами. Эта версия наиболее подходила для самолюбия бандита, показывая, что шеф направил его на охоту за непростым клиентом. Но догадка все равно ничего не меняла: как Капитан оказался пленником, так он им доселе и продолжал быть.
Солнце на миг исчезло и вновь появилось — отряд прошел под аркой ворот. Улица сузилась и начала забирать круто вверх. Обступившие ее дома лепились друг к другу почти без промежутков. На тонкой каменной резьбе темнели грязные следы от высохших потеков, в нос бил мусорный запах. Есть и третий вариант, самый паршивый. За ментами каким-то непонятным образом могла послать зубастая голова. Капитан помнил, как бережно вешал ее на стену стражник. Но тогда в дело влезла новая сила, причем сила чекнутая, как и весь этот мир.
Размышления бандита прервало новое исчезновение солнца. Низкий потолок, факелы, ступени… Путь, судя по всему, близился к концу. Боцман прочухался, заворчал:
— Суки!..
Получил тычок пикой и успокоился. Стражники свернули в боковой проход, долго опускались по неровной лестнице и, наконец, оказались в круглой комнате без окон, освещенной единственным факелом, воткнутым в щель между плитами под самым потолком.
— Скидовай басурман! — крикнул Бородыня. Боцман, оказавшись на грязном полу, тут же радостно возопил:
— Слышу!
Капитан догадался, что Боцман сам оглох от своего глушака — а теперь слух к нему возвращается.
— Я тя, швабова лепешка, тоже слышу! — рявкнул Бородыня, — заткнись и жди, пока спросят!
Капитан принял это к сведению, но Боцман решил покачать права:
— За что нас замели? Я требую адвоката! И вообще, кто тут главный?
— Ишь, — хохотнул один из стражников, беззлобно ударяя Боцмана носком кованого ботинка по ребрам, — Адвоката ему подавай! А может, тебе еще и прокурора в горчичном соусе?
— Жрать дадут после допроса! — сообщил другой стражник, — Если живы останетесь…
Это Капитану совсем не понравилось. А что делать? Только ждать. Последовали целых полчаса томительного молчания и лежания на камнях, прежде чем пленников востребовали. Появились новые охранники, внутренние: латы блестят, вместо шлемов на головах ярко-красные пидорки. Охранники бесцеремонно подхватили бандитов за руки и, не обращая внимания на многочисленные неровности пола, поволокли в неизвестном направлении. Впрочем, большей частью направление это называлось «вниз». Ботинки пленников дробью стучали по ступенькам, путь освещали факелы, которых по мере спуска становилось все меньше. После пятого поворота спуск стал не таким крутым. Пленников проволокли еще чуть-чуть по ровным каменным плитам и поставили на ноги перед двустворчатыми дверьми, украшенными грубыми фигурами из листовой стали. Капитан успел разглядеть нечто вроде трехглавого змея, только с рыбьим хвостом.
Стражник распахнул двери, потом мечем разрезал ремни, стягивавшие Капитану ноги. Другой стражник точно так же разрезал ремни на ногах Боцмана. Два мощных тычка под зад — и пленники вкатились в огромную залу. Здесь было светло, как наверху. Взгляды бандитов скользнули по стенам… Обстановка не оставляла сомнений.
Одна стена помещения была увешана цепями, которые кончались грубыми кандалами. Остальное пространство, вымощенное неровными плитами желто-серого камня, было пустым, если не считать кресла, стоявшего в самом центре. Кресло чем-то напоминало электрический стул — с ремешками для рук и ног. Только вместо обычного колпака над высокой жесткой спинкой покачивалось страшное ажурное приспособление, которое Капитан сразу определил как высверливатель дырок в черепе, совмещенный с глазоколом и языкорезом.
— Я не хочу!.. — хныкнул Боцман.
Капитан сурово промолчал.
К пленникам тотчас подскочили пятеро низкорослых крепышей. На дубленой коже их фартуков из-под слоев запекшейся крови проступала эмблема: речка, схематичные берега, через речку перекинут мостик.
Боцман начал сопротивляться — его успокоили двумя ударами под дых, потом ловко укрепили на ногах кандалы. Капитан стоял смирно. Ему тоже сковали ноги. Один из крепышей, подбежав к стене, повернул самый большой камень. Цепи лязгнули и пошли вверх. Боцман извивался и орал, Капитан все переносил молча. Несколько секунд спустя оба бандита висели рядом головами вниз, похожие на две большие сосиски.
Боцман хрипел, извивался, гремел цепями, кричал, что все расскажет (кому, интересно?) Его вопли не производили на палачей никакого впечатления, словно те были совершенно глухими… Да ведь они и в правду глухие! Капитан понял это, наблюдая, как палачи переговариваются, используя какую-то пальцевую азбуку.
— Они не слышат. — сообщил Капитан, когда его приятель, наконец, в изнеможении обвис на цепях. Боцман, несмотря на упадок сил, принялся замысловато материться.
В самый патетический момент его тирады дверь в пыточную распахнулась, на пороге возник старикашка с позолоченным посохом. Он внимательно дослушал до конца, покачал головой, над которой возвышался настоящий панковский ирокез, собранный из жидких остатков шевелюры. Потом звонко стукнул посохом об пол и провозгласил неожиданным басом:
— Князь Руники Валгахал Тихий! Повелитель Ермунграда с предместьями, Арконы, Бильреста, трех драконов, двух бастионов и восемнадцати сторожевых башен.
— Девятнадцати, — поправил чей-то голос сзади. — Забыл, вчера уже закончили?
— Девятнадцати сторожевых башен! — послушно повторил старикашка.
Представление владыки завершилось. Сам он оказался седеющим мужчиной средних лет и среднего роста, одетым в строгий черный камзол с наглухо застегнутым стоячим воротом. Из-под узких рукавов виднелись кружевные манжеты. Капитан из своего неудобного положения не мог толком глянуть князю в глаза и понять, что это за человек. Вроде, мужик как мужик, только лицо слишком грустное.
— Иди, Ротеон, я сам, — отпусил князь старичка, потом обернулся к ожидавшим приказов палачам и махнул рукой. Видимо, это означало, что их он тоже отпускает: палачи засеменили гуськом к выходу. Оставшись один, князь присел на краешек страшного стула.
— Ну что ж, — он поднял взгляд на Капитана. Действительно, очень грустный взгляд. Потом повторил задумчиво, — ну что ж… Сейчас сюда принесут кошку. Ей выколют глаза, отрежут язык и хвост, спалят на ней всю шерсть, а затем разорвут на пять частей! Что вы на это скажете?
Боцман от удивления перестал материться. Капитан тоже был озадачен:
— Э… Такими шалостями я в детстве баловался, — пробормотал он.
Валгахал чуть склонил голову на бок. Пожевал тонкими губами, нахмурился:
— Ладно, — сказал он, — кошка отменяется. Пусть будет старик. Сюда приведут старика, я прикажу его кастрировать. Потом вырву у него ноздри. Сломаю обе руки, а череп распилю тупой пилой. Как вам это понравится, почтеннейшие?
Капитан и Боцман одновременно попытались пожать плечами. Князь кивнул:
— Ясно, — откинувшись на спинку пыточного кресла, он улыбнулся, — номер последний. Девственница.
Не переставая улыбаться, он перечислил с десяток самых извращенных пыток. Капитан молчал. Ему в голову неожиданно пришла страшная догадка. Как жаль, что нельзя сейчас дать пинка Боцману! Трепло позорное…
Боцман капал на пол слюнями, слушая князя. Валгахал еще не закончил, а Боцман уже радостно покрякивал:
— Ух ты! Ништяк!
Улыбка исчезла с лица князя. Поднявшись с кресла, он прошелся туда-сюда по залу, остановился прямо под двумя бандитами и сделал вывод:
— Результат — ноль. Ноль… — он снова присел на краешек кресла и постучал холеными пальцами по подлокотнику. — Вы, почтеннейшие, не имеете никакого отношения к светлой памяти Тромпа.
— Не имеем! Мы вообще здесь не при делах! — Заверещал Боцман. Капитан висел молча. Он догадался, что для них обоих выгоднее было бы иметь отношение к этой самой светлой памяти, но болтливый козел Боцман уже все бесповоротно испортил. Догадку подтвердил князь:
— Однако собственную память вы, полагаю, не потеряли. Сейчас при помощи универсального пыточного снаряда, — он еще раз постучал по подлокотнику пальцами, — над вами, почтеннейшие, будут произведены все те… хм… опыты, о которых я только что говорил применительно к разного рода невинным жертвам. В том случае, разумеется, если вы не расскажете мне…
— Расскажем! — Завопил Боцман.
И принялся рассказывать. Князь почти не задавал вопросов — Боцман выложил все: и про «Мерлин», и про шефа, и про клиента. Капитан не перебивал приятеля, ждал, пока князь дослушает до конца. Когда признания Боцмана иссякли, Валгахал обратился к Капитану:
— Теперь ты.
Капитан с расстановкой, избегая слов-паразитов, добавил несколько важных деталей по поводу деятельности «Мерлин-пресс», последнего задания и характера шефа. Не забыл упомянуть и о том, что шеф поначалу хотел клиента живьем, а после передумал и велел мочкануть. Единственное, о чем умолчали Капитан и Боцман, это о связи с шефом через меч. Боцман просто забыл от страха, а Капитан решил, что хоть один туз надо заныкать в рукаве — на всякий случай. Конечно, если к стенке припрут и зададут прямой вопрос…
Но князь больше не задавал вопросов. Он кивнул, сложил ладони вместе, еще раз кивнул:
— Так… Светлая память, значит, не у вас… И я теперь знаю, у кого. Я, почтеннейшие, имею право это знать, — прибавил он весело, — а то, о чем я знать права не имею, выяснят цветочки… Да, цветочки.
Почему-то при упоминании о каких-то цветочках Капитану стало страшно.
— Но мы…
— Мы что знали, то и выложили, жопу дам! — Закончил Боцман.
Улыбка князя стала грустной — еще грустнее, чем обычно:
— Человек знает обо всем, кроме собственного незнания. Ладно, — он быстрым шагом подошел к дверям, распахнул их и крикнул в темноту:
— Стража!
В пыточную ввалились стражники. При виде пленников, все еще висящих кверху тормашками, стражники презрительно скривились: пленники явно раскололись со страху, даже не попробовав «хитрого стульчика».
— В цветочник их, — приказал князь.
— Но… — стражник в высоком металлическом колпаке, видимо, офицер, чуть поморщился от необходимости перечить высшему начальству, — светлейший, кочерыжки уже отработали…
Князь не разгневался, только пожал плечами:
— Тогда в камеру. А завтра с утра — к жрутерам. Данные сканирования не читать, не сохранять, сразу отправить по основному адресу.
— А самих? — Спросил офицер.
Князь не раздумывал ни секунды:
— После сканирования скормить цветам. Это мразь.
«Боцман мразь, точно, — думал Капитан, пока их с Боцманом волокли по темным лестницам куда-то еще ниже, на самое дно, — но я-то не мразь! Я работаю, не хуже других. И имею право… Кстати, о правах. Их у князя, получается, не выше крыши. У князевой крыши прав побольше будет. Основной адрес… Чей, интересно? Короче, надо выяснить, что у князя за крышак. Только, наверное, уже не успею.» Какой-то предмет неприятно впивался в правое бедро. Пистолет! Меч отобрали, а волыну оставили! Правда, толку с той волыны… Смех один.
Факелы кончились. Разбитая каменная лестница вела все ниже и ниже. Кругом была полная темнота.
ГЛАВА 4
Стены коридоров были обиты снизу пластиковыми панелями под дуб, а сверху выкрашены в бежевый цвет. Дмитрий никогда не думал, что бежевый цвет может вызывать тошноту — однако, вот ведь: создатели этого мира постарались на славу.
Из-за поворота вынырнула секретарша, обычная тетка в очках, даже симпатичная, если не считать четырех рук и кожистых крыльев за спиной. Лучше бы это был какой-нибудь монстр — секьюрити или террорист. Стрелять в секретаршу почти бессмысленно, а шоколадок у Дмитрия осталось всего три. Он поспешно сунул секретарше по одной шоколадке в каждую протянутую руку. Одна рука продолжала тянуться к нему, блестя в тошнотворном бежевом свете длинными смертоносными ногтями, покрытыми ядовитым лаком. Ладно, была не была, поворачивать назад — значит, проиграть окончательно. Дмитрий вскинул базуку и пальнул по секретарше в упор. Взрывной волной его откинуло на несколько шагов, но жизненных сил еще оставалось в избытке. Секретарша потеряла крылья, но продолжала наступать. Дмитрий пальнул еще два раза. В базуке осталось всего два заряда…
И тут под каблуком у Дмитрия что-то хрустнуло и зашипело. Авторучка! И как прошляпил? Надо было сразу на нее прыгать. Чернильно-синий дымок быстро поднялся к ноздрям — живительный дымок, дающий целых три минуты неуязвимости! Дмитрий сделал глубокий вдох и подошел к секретарше вплотную. Острые ногти царапнули воздух в миллиметре от лица — но на это можно не обращать внимания. Дуло базуки ткнулось в оскаленный рот секретарши. Отдачи почти не было, равно как и взрыва — весь заряд ушел в эту фурию. Секретарша даже не изменилась в лице. Неужели…
Ага, получилось! Страшная рука зашипела, упала на пол и растаяла. Секретарша приветливо улыбнулась:
— Проходите, вас ждут, — сказала она, посторонившись.
Дмитрий побежал дальше. Надо заглянуть туда, откуда вылезла секретарша… Так и есть, два амбала-секьюрити. На них обоих хватило последнего заряда базуки. Когда трупы осели на пол, Дмитрий заметил у стены письменный стол. Зеленое сукно столешницы покрывали разбросанные документы. Назначение вицеспикером с допуском в южную кормушку. Берем. План пожарной эвакуации. Обязательно надо взять. Судя по плану, лестница на последний этаж была совсем рядом. И это… Нет! Прошение об отставке. К этому нельзя даже прикасаться. Так, а что в ящиках?
Ящики стола выдвигались легко. В верхнем лежала базука с вечным зарядом: шикарно! В среднем… Дмитрий почему-то решил сперва проверить, что в нижнем. Бутылка строфарии. Пьем. Бутылка рыбьего жира. Тоже пьем. Теперь жизненных сил хватит надолго, а реакция ускорится в полтора раза. Так, а вот сигара, на колечке золотится надпись: «Суматра», а под ней еле заметным мелким шрифтом: «Дублон». Нет, от дублоновой «Суматры» можно загнуться в три минуты. Читайте мелкий шрифт, особенно — на колечках сигар! Ладно, теперь можно осторожненько заглянуть в средний ящик. Колесики крутятся, цифры бегают… 7, 6, 5… Бомба!
Дмитрий выскочил из тупика и ринулся вперед по коридору. Поворот, там один мент и два секьюрити. Базукой их! Мент остался жив, но Дмитрий сунул ему в сизую лапу мешочек золота (мешочков оставалось много) и вовремя нырнул на лестничный пролет. Позади раскатилась река пламени.
Лестница вывела к стальной двери. Интересно, пост вицеспикера позволяет сюда лезть? Позволяет. Ура, верхний этаж. Лакатош предупреждал, что здесь водится специфическая нежить. Правота Лакатоша подтвердилась сразу: прямо по воздуху на Дмитрия плыла акула! Выстрел базуки остановил акулу лишь на секунду, но базука была вечная, поэтому Дмитрий палил и палил. Жизненные силы начали таять — видимо, базука разогрелась. Зато и акула больше не щелкала страшной пастью: гладкая туша пошла морщинами, один глаз лопнул, второй затянулся пленкой. Наконец, акула плюхнулась на красную ковровую дорожку.
Дмитрий осторожно обошел труп и выглянул в основной коридор. Коридор был пуст и с одной стороны кончался дубовой дверью с какой-то табличкой, а другой стороной упирался в тяжелый малиновый занавес. Сначала надо поглядеть, что за дверь. Дмитрий метнулся к двери, постоянно оглядываясь на занавес. Табличка… Неужели все так просто? На табличке сияла багровая надпись:
«ПРЕДСЕДАТЕЛЬ».
Теперь убить председателя, и дело сделано.
Дмитрий уже хотел было вышибить дверь ногой, но тут почувствовал, что ноги отказываются слушаться. Ковровая дорожка плотно опутала ноги Дмитрия. При этом она на глазах покрывалась мерзкими пупырышками, становилась липкой и влажной.
За спиной послышалось шуршание материи и низкий рык. Оглядываясь, Дмитрий упал. Ковровая дорожка потащила его в сторону распахнувшегося занавеса, за которым ждала огромная рожа, наполовину свиная, наполовину человечья, полностью занимавшая пространство от пола до потолка. Прорычав нечто типа «Чта-а-а!», рожа пошире разинула пасть. Дмитрий с ужасом понял, что ковровая дорожка превратилась в язык, который волок его прямиком в пасть чудища. Выставив перед собой толстый ствол базуки, Дмитрий нажал на курок три раза подряд. Рожа даже не моргнула, только снова, не закрывая пасти, издала свое «Чта-а-а!» Базука оказалась бессильна, пасть приближалась. Дмитрий выхватил из-за пояса лазерный резак — думал, на этом этаже не пригодится, но, тем не менее, вдруг поможет?..
Действительно, пара взмахов — и язык был перерублен. Конец языка вновь превратился в ковровую дорожку, точнее — в обгорелый лоскут, который безвольно свернулся на полу, отпустив ноги Дмитрия. Рожа не двинулась с места, продолжая рычать. Дмитрий вскочил и бросился к заветной двери.
Но теперь на двери вместо таблички светился квадратный экран, а с экрана глядела вытянутая мордашка Лакатоша.
— В чем дело? Я тут добрался до председателя, подожди… — сердито буркнул Дмитрий.
Лакатош шмыгнул черным шариком носа:
— Быстро сохраняйся и вылазь. Жардинеры в зале.
— Спасибо, я сейчас…
— Сейчас же!
— Да, да. — Дмитрий дал команду на сохранение и на выход. Лакатош исчез, исчезли дверь, стены, страшная рожа. Вокруг Дмитрия плыла душистая желтоватая пустота. Дмитрий заполнил эту пустоту стандартными панелями картотеки и снял с головы бутон пьютера — как раз вовремя: сквозь ряды фарфоровых кадок к нему приближались два жардинера, долговязый парень Кун, выслужившийся из рабов, и мохнатый коротышка Фейерабий, кимор, с детства воспитанный атсанами. Третьим был Брюква, тот самый атсан, который пару месяцев назад взял Дмитрия в плен. Настоящее имя атсана звучало слишком длинно, поэтому млекопитающие и яйцекладущие работники официально имели право называть атсана Брукс, а неофициально промеж собой дразнили его Брюквой.
Троица остановилась перед Дмитрием. Кун сверлил Дмитрия бесцветными глазками и криво улыбался. Но молчал. Первым должен был заговорить атсан. Он и заговорил:
— Рыцарь, тут в жардинерию поступили сведения, что ты режешься весь день в «Думу», а работа стоит.
— Откуда в жардинерии такие сведения? — Дмитрий невинно вскинул брови и перевел взгляд с атсана на Куна, — от этого недоноска, что ли?
— Не смей так называть жардинера, раб! — Тяфкнул Фейерабий.
Атсану было плевать, как кто кого называет — лишь бы его самого не называли в лицо Брюквой. Дмитрий всплеснул руками:
— Ладно, ладно, пускай будет доносок.
— Я тебе… — Кун замахнулся кулаком, но вовремя вспомнил, что Дмитрий легко может сломать ему руку, да еще таким образом, что снаружи покажется, будто Кун сам случайно упал и ударился о край кадки.
— Заткнись, — бросил Куну атсан и повернул бугристое лицо к Дмитрию:
— Сделал?
— Еще с утра.
— Ага, а весь день в «Думу» гонял! — Обрадовался Фейерабий и пару раз подпрыгнул на месте. В отличие от своих диких собратьев, кимор, воспитанный атсанами, не обладал никакой мимикой и выражал свои чувства прыжками, как и его воспитатели.
— Картотека готова, взгляни… Собственно, можно было и с центрального монитора взглянуть, я уже наладил доступ.
— Отсюда взгляну, — атсан взобрался на край кадки и натянул бутон пьютера на голову.
Дмитрий, пользуясь тем, что атсан сейчас ничего не слышит, приблизил лицо к мятой длинноносой физиономии Куна и, оскалясь, процедил:
— Еще раз полезешь в мои дела, сука, я твой нос запихну тебе же в задницу.
— Я все слышал! — Заверещал Фейерабий. Дмитрий занес ногу, якобы намереваясь пнуть кимора:
— А тобой, мячик, я почищу унитаз в сортире у эквапырей. В конце-концов, — он снова повернулся к Куну, — мы можем заявить о нашем конфликте формально. Увидишь тогда, кто полетит к жрутерам.
Кун попытался ухмыльнуться:
— Не забывай, раб, мне как жардинеру на поединке полагается преимущество.
Дмитрий сложил руки на груди, склонил голову на бок:
— Это ты не забывай, деревня. Мне как рыцарю короны полагается победа. И, кстати, если еще раз назовешь меня рабом, я действительно добьюсь официального поединка. Понял?
Дмитрий, резко выбросив правую руку вперед, щелкнул Куна по кончику носа и сразу молниеносно вновь скрестил руки на груди. Как только он это сделал, атсан содрал бутон с головы:
— Нормально, — сказал он, спрыгивая на кафель. — Пойдем, в центральную прогуляемся.
Атсан двинулся вперед, Дмитрий за ним. Жардинеры тоже сделали несколько шагов, но атсан их остановил:
— А вы, ребята, прошвырнитесь тут, там, все ли в порядке. Не мешайте нам.
— Но бон Брукс… — возразил Кун, — твоя безопасность… Кругом рабы. И еще этот ра… рыцарь.
— Рыцарь меня и защитит, если чего, — ответил атсан. — Не забывай, жардинер, рыцарь сдался добровольно, спасая не свою жизнь, а свою честь. Спасаясь от несчастной любви, — прибавил он шепотом.
— Ладно, — пожал плечами Кун, — Фер, пошли в детскую.
Дмитрий нахмурился. Атсан, конечно, все понял:
— Нечего вам в детской баб щупать. Млекопитающие, козлиное племя… Прости, рыцарь. Короче, жардинеры, узнаю, что были в детской, разжалую.
Оставив стеснительный экскорт, атсан и Дмитрий прошли к овальному люку, из которого винтовая лестница вела в помещение центрального сервера. Помещение тоже было овальным. В центре, окруженный твердой прозрачной загорородкой, возвышался жрутер. Это был «Князь-победитель», единственный жрутер такого класса, которым владели атсаны. Обернув голову листьями ввода, возле жрутера сидел мелкий атсан по имени Крокс. Вдоль потолка помещения протянулись корни осины, по которым из отверстия в стене передавались куски мяса. Каждую минуту корни отправляли в ненасытную глотку жрутера новый кусок.
Вдоль стен были установлены обычные пьютеры, на которых работали техники, в основном — люди, добровольные перебежчики от князя. Но сейчас пьютеры были свободны, техники ушли на обед. Брукс оперся о ближайшую кадку.
— Вот отсюда, рыцарь, ты как на ладони. Во что ты режешься, вообще — все, что ты делаешь, отсюда видно.
— Да я… — начал Дмитрий, но атсан его перебил:
— Режься, во что влезет. Главное, чтобы работу выполнял вовремя. Сейчас, я понимаю, дело-то быстро идет, как мы кровь керба в поливалку пустили. Но и ты пойми, если я тебе официально позволю в игрушки баловаться, народ ныть начнет… А неофициально, так этот носатый обязательно по новой сюда заглянет и тебя вычислит. Что он тебя так не взлюбил? Вы же оба люди, кажется…
— Мы из разных социальных кругов, — ответил Дмитрий.
— А по-моему, во всем виновата ваша идиотская система размножения… Ага, вижу, покраснел. Мне плевать, как ты догадываешься, на ваши разборки. Хочешь, поединок объявим? Только ему самострел дадут, а тебе вручную придется.
Дмитрий встрепенулся:
— Прекрасно!
Но атсан помотал головой:
— Нет, все-таки, не стоит. Вдруг он тебя пристрелит? А на корм жрутеру он, по-моему, куда лучше тебя годится. Может, тебе не играть в «Думу» эту?
«Можно и не играть, — подумал Дмитрий, — только вся суть именно в том, чтобы играть». Никто не знал, что Дмитрий, на самом-то деле, ненавидел компьютерные игры. Его игра в «Думу» была частью куда более серьезной игры. Поджав губы, он ответил:
— Не могу. Мозги начнут путаться, работа встанет.
— Понимаю… Ладно. Ныряем. — Брукс залез на кадку и натянул на голову желтый бутон. Дмитрий залез на соседнюю кадку и последовал примеру атсана. Вокруг благоухала пустота, посреди которой в светлом квадратике виднелось лицо Брукса.
— Сейчас я вызову основной интерфейс, — сказал Брукс, — и ты увидишь, как мы с тебя глаз не спускаем.
Пустота раздвинулась в стороны и оформилась в виде круглой комнаты, стены которой были изрыты ходами.
— Сюда, — квадратик с лицом атсана зажегся над одним из ходов. Дмитрий поплыл к этому ходу — силы тяжести здесь не было, равно как и прочих украшений: чисто деловой строгий интерфейс. Ход забрал круто в сторону, потом еще раз вильнул и вдруг его стенки сделались прозрачными, точнее — полупрозрачными. Со всех сторон в пустоте висели, переплетаясь, такие же полупрозрачные трубы других ходов.
— Быстрее, — торопил квадратик, плывя перед Дмитрием, — сейчас техники вернутся, а я не хочу, чтобы нас тут поймали. Нехорошо это.
Ход вывел на длинную площадку, тянувшуюся вдоль стены. В стене были прорезаны аккуратные окошечки. В одном из окошечек Дмитрий увидел свою картотеку как бы с обратной стороны, словно у каталожного шкафа свинтили заднюю стенку. В другом окошечке виднелась мастерская, в которой Дмитрий собирал для атсанов боевого вируса.
— Вот это, — квадратик висел над соседним окошком. Дмитрий заглянул туда. Вид сверху: коридор, дверь с надписью «
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ»,ошметки ковровой дорожки…
— Заделай его аккуратненько, остальные не трожь, — приказал Брукс.
Вот! Ради этого Дмитрий целый месяц мучил себя, играя в тупую «стрелялку». Все срослось. Теперь главное, изобразить удивление:
— Бон Брукс, как же…
— Давай, давай. Я тебе доверяю. Скоро сам жардинером станешь, а еще через месяц — хортикультуртрегером. Мне что тебя, думаешь, выгодно всю жизнь в лаборантах морозить? Мы еще с тобой, рыцарь, великих дел наворотим…
«Зря ты мне доверяешь, пан Брюква,» — усмехнулся Дмитрий про себя и принялся заделывать окошко. Для начала он его слегка расширил и проник в коридор. Сразу появилась тяжесть, Дмитрий чуть не свалился на пол, но удержался на весу, вцепившись руками в края окошка: всякие монстры сейчас ни к чему, а чтобы они не начали тут ползать, надо держаться подальше от пола. Закинув ноги в окошко, Дмитрий устроился поудобнее и стал двигать сегменты бежевого потолка, разворачивая их бежевой стороной наружу. Брукс, вероятно, ничего не смыслит в этом деле, иначе немедленно остановил бы Дмитрия. Но Брукс молча ждал. Подтащив к себе побольше сегментов, Дмитрий стал потихоньку вылезать из окошка на площадку, заделывая ими окошко. Наконец, последний сегмент был установлен. На месте окошка виднелся бежевый квадратик. Там, в коридоре «Думы», на потолке появился точно такой же квадратик, только серо-голубой.
— Покрасить его можно как-то? А то выпирает, — неуверенно проговорил атсан.
Дмитрий прижал ладони к серо-голубой стене и проник в стену на глубину внешней пометки. Скопировал пометку, перенес ее на бежевый квадратик… Вот и все. Внешне — глухая стена. Если кто-то захочет ее продырявить, то наткнется на защиту: ведь Дмитрий развернул сегменты! Сам он теперь зато может вылезти из «Думы» через серо-голубую дырку в потолке.
И тогда начнется настоящая игра. Достать бы еще крови керба…
— Закончил? — Спросил атсан.
— Как видишь, бон Брукс.
— Пошли отсюда.
Дмитрий плыл по трубе и старался запомнить все, что было видно сквозь полупрозрачные стенки. Узлы ходов, бесчисленные площадки, длинный светящийся тракт — то ли к серверу, то ли к жрутерам. И вон еще неприметная дырка… Надо разобраться. Дмитрий представил себя той самой акулой, которую только что замочил на верхнем этаже «Думы». С ним это будет не так просто: он — рыцарь короны. И при этом он — хакер.
Он — Фленджер.
ГЛАВА 5
Позади остались длинные неосвещенные коридоры с осклизлым полом, закопченным потолком и удушающей вонью. Туда же сгинули ухмыляющиеся стражники, подбадривавшие пленников веселыми прибаутками типа: «Пошел в цветник — превратился в шашлык» или «Идешь к цветам за советом — мажь задницу хреном».
