– При чём тут Игорь? – неохотно отозвалась Калима.
– Из первой группы остались только мы трое. И он тоже стоял в карауле. Что в нём необычного?
– Он ходит в кепке, – ответила Калима. – Совершенно идиотская кепка с длинным козырьком, закрывающим ему половину лица. Игорь Дзюбенко – хороший парень, всегда начеку и гениальный каптёрщик.
– Каптёрщик?
– Интендант, начальник по материальному обеспечению… – она внезапно оставила свой расслабленный тон и совершенно другим голосом спросила: – Только сейчас дошло: а куда ты, собственно, собрался?
Резкая смена была Максиму неприятна. Он был уверен, что они вплотную подошли к чему-то важному. Возможно даже к решению. У него было чувство, будто выключили радио на середине мелодии, и приходилось мучительно догадываться о направлении музыкальной темы, без всякой надежды узнать, а что же там было дальше на самом деле.
– На вездеходах прочь отсюда, – недовольно ответил он.
– Куда? Если всюду такая же пустыня, как здесь…
– Это ты на фотографиях Чекереза увидела? – ответил вопросом на вопрос Максим. – Что там у него получилось?
– Ничего у него не получилось, – неохотно признала Калима. – Загубил два зонда из десяти возможных, да и концы отдал.
– Но изображение на мониторе…
– Не было никаких изображений! – отмахнулась Калима. – Эта штука на куполе излучает во всём диапазоне частот. Да ещё с такой мощностью, что Останкино заглушит…
– А как он их потерял?
– Кого? – не поняла Калима.
– Метеозонды, – пояснил Максим.
– Потерял и потерял, – пробормотала Калима. Чувствовалось, что её мысли уже заняты другим. – Не всё ли равно?
– А всё-таки? – настаивал Максим.
Калима тяжело вздохнула, неохотно отвлекаясь от своих раздумий, и ответила:
– На высоте около ста метров мощный воздушный поток.
– В каком направлении?
– В южном, – Калима неопределённо махнула рукой против течения реки. – И если нам уходить, то, по всей видимости, туда же. Вот только если всюду пустыня…
– Нет, – прервал её Максим. – Не всюду. Я знаю.
– Знаешь… – задумчиво повторила Калима. – А из водителей у нас только механик Сергей Блинов, золотые руки…
– Как-то мрачновато это у тебя прозвучало.
– Он на полигоне в блиндаж с наблюдателями врезался… Когда сдавал вождение.
Кто поведёт машины?
– Одну поведу я, другую – Света.
– Света? – изумилась Калима. – Вот уж не думала, что она – сильный водитель.
– Она не водитель, – возразил Максим. – Но я ей обещал дать порулить чем-нибудь большим и тяжёлым.
– Максим, – прервала его Калима. – Это не просто машина. Это двухсекционный восьмиколёсный вездеход-амфибия. В каждой секции свой двигатель. У него пульт управления, как на самолёте. И весит это железо больше тридцати тонн.
– Ну, что ж, – Максим хлопнул в ладоши. – Подходит. А что восемь колёс, так это даже лучше – не велосипед, не свалится. И вот ещё что: займись-ка ты кепками.
– Кепками?
– Да, кепками с длинным козырьком. Кажется, на складе на подводной лодке что-то такое было. Пусть все наденут.
II
На второй день пути показались горы.
Сначала в виде тёмной полоски на горизонте, потом вполне заметной на фоне утомительно разноцветного неба серой глыбой камня. Это препятствие пока ни у кого не будило тревожных мыслей. Наоборот, вселяло надежду на лучшее. Потому что хуже быть не могло.
Моё решение продолжить движение вдоль реки на вездеходах не встретило ни восторга, ни сопротивления. Они были подавлены смертью. Шокированы разгромом экспедиции и крахом собственных надежд. Они замкнулись внутри себя, внутри своего ужаса. У каждого на лице читался один и тот же вопрос: "что, если следующим буду я"?
Теперь нас было восемь.
Последним умер Ашот, два дня назад, спустя сутки после начала движения.
Так что, похоже, смерть мы прихватили с собой.
К несчастью, парень оказался в Светкином вездеходе. Когда Ашот свалился, она совсем потеряла голову: забыла, как остановить машину. Я понял, что происходит что-то странное, только когда сам, следуя рельефу, отвернул влево, но её вездеход продолжил своё движение к обрыву.
Местность сильно изменилась. Судя по счётчику, мы прошли уже около трёх сотен километров. Но, если по прямой, то вряд ли больше ста пятидесяти. От реки мы сильно уклонились влево. Плоская пустыня давно осталась позади. С каждым часом овраги становились всё глубже, а их стены – круче. И когда машина Светланы, не сбавляя хода, ринулась к одному из этих обрывов, я, не задумываясь, заглушил двигатель и выскочил наружу.
Потом, анализируя свои действия, я понял, почему не решился догнать своим вездеходом потерявшую управление машину и подставить ей борт. Мы были увешаны бочками с горючим, как новогодние ёлки блестящими гирляндами.
Нет, я не мог так рисковать.
Поэтому, ничего не говоря Наташе, которая сидела бок о бок со мной на кожухе воздушного фильтра, – месте, совсем не предназначенном для пассажиров, я выбрался из машины и бросился вдогонку за идущей к пропасти машиной.
Мне понадобилось лишь несколько шагов, чтобы набрать приличную скорость. Воздух немедленно превратился в плотную, осязаемую среду, которой, оказывается, я не просто дышал все эти годы, а внутри которой ходил, ел, спал… Вот ведь как: я жил, а воздух всё это время предательски, исподтишка давил на мои плечи с заметной силой.
Все эти дни мы двигались с небольшой скоростью, чуть меньше тридцати километров в час. Поэтому расстояние между мной и машиной быстро сокращалось. Но ещё быстрее мы со Светланой приближались к обрыву.
Я вдруг почувствовал, что могу не успеть.
Мой давний кошмар быстро превращался в реальность. Я бегу – она убегает. Бывает одна, бывает с кем-то. Иногда с Виктором, иногда – с какими-то незнакомыми людьми. Но всегда одно и тоже: я вижу её рыжую косу, подпрыгивающую на красной майке в такт сильному упругому шагу, пытаюсь догнать и чувствую, как слабеют, заплетаются ноги, а она уходит, убегает всё дальше и дальше…
Когда я ухватился за скобу кормы вездехода, до обрыва оставалось метров двадцать.
Я подтянулся, вылез на кузов, протопал по крыше и, повернувшись спиной к надвигающейся смерти, рванул люк водителя на себя.
К моему удивлению он открылся.
Обычно, когда водитель садится на своё место, люк – он же дверца – захлопывается.
Там есть такие специальные защёлки, которые не позволяют его открыть снаружи. Но он открылся, а я не стал терять время, чтобы лезть внутрь: головой вперёд скользнув в темноту машины, дотянулся до рычага стояночного тормоза и опустил его.
Машина, клюнув носом, остановилась.
Инерция беспомощным котёнком вытащила меня из люка, и швырнула в пропасть. Я был в полном сознании и видел, как удаляется от меня приземистый, стальной корпус вездехода, быстро скрывающийся в ржавой туче поднятой пыли. Как из этой пыли грозными матовыми снарядами вырываются две бочки, как они летят вслед за мной, вращаясь и переворачиваясь…
Потом эта замедленная съёмка прекратилась.
Я почувствовал себя в воздухе.
В том самом, что всего секунду назад мешал мне бежать, а теперь и не думал как-то сопротивляться моему полёту. Я вовремя развернулся, подставил под удар ноги, потом немного смягчил падение руками и покатился по земле, стараясь сдерживать рефлексы и не цепляться за проносящуюся мимо поверхность камня.
Всё обошлось. Двухсотлитровые бочки с топливом благополучно пролетели мимо.
Светлана рассекла бровь, но подоспевшая Наташа быстро остановила кровотечение, наложила пару швов и вполне симпатичную повязку через затылок. Игорь, Герман и Маша отделались ссадинами и ушибами. С ними Наташа недолго возилась. А вот Ашоту помощи не потребовалось вовсе. Вытащить его задубевшее тело мы смогли только через грузовой люк.
– Извини меня, – сказала Светлана. Прошло уже минут десять, но она всё ещё оставалась бледной. Наверное, Наташа перед тем, как наложить повязку, умыла её лицо от пыли. – Я потеряла голову. Он сидел со мной, на месте штурмана. Потом взял за руку, хотел поцеловать…
– А потом взял и умер, – не совсем вежливо прервал я её объяснения. – В следующий раз будешь думать, кому протягивать руку для поцелуя.
Мне показалось, что она обиделась. Но тревожило меня не её настроение. На правой штанине, чуть выше колена расползлось тёмное, влажное пятно. Брюки оказались порваны, ссадина на ноге нестерпимо зудела и беспокоила всё сильнее.
Я распорядился Светлане, чтобы она отвела свой вездеход к моему, и, пока мужчины быстро отвоёвывали у податливой песчано-глинистой почвы несколько кубов грунта, опять спустился вниз.
На этот раз овраг не произвёл на меня большого впечатления: глубина метров пять, зато в ширину метров тридцать. Будь меньше, ох и вмазался бы я в противоположную стенку!
Я склонился к земле и принялся за поиски.
И я нашёл.
Тварь, раздавленную моей ногой, узнать было не просто. Неудивительно, если учесть, что все её жизненные соки красовались теперь на моих брюках. Судя по всему, какое-то насекомое величиной с ладонь. Тело сплющено в лепёшку и скатано в пыли, поэтому представить, как это существо выглядело при жизни, было невозможно.
Я осторожно переложил находку в кепку и поднялся наверх. Землекопы заканчивали работу и с интересом выкручивали головы, чтобы заглянуть мне в руки. Я ещё раз подивился приспособляемости человека. Похороны теперь стали такой же неотъемлемой частью нашей жизни, как и кепки с длинными козырьками. Я остановился рядом с ними, только чтобы в очередной раз попрекнуть Игоря за его излишнюю привязанность к оружию. Этот малый нас когда-нибудь перестреляет.
Просто так, со страху. Как он умудрялся копать землю с автоматом на плече?
Игорь спокойно выслушал мои нарекания, потом, ничего не говоря, вытащил из петлицы моей куртки дозиметр, тщательно осмотрел его и вернул на место.
– Всё-таки в кармашке этому прибору было бы удобнее, – заметил он.
– Только не в моём, – ответил я и пошёл искать Машу.
– И что вы хотите, чтобы я сделала с этим мусором? – поинтересовалась она, когда я показал ей содержимое кепки.
– Что значит "что"? Два кубика адреналина, кислород, капельницу с физраствором и в реанимацию…
– А если без шуток?
– Если без шуток, мне нужен анализ на токсичность. Выясни, была ли эта тварь ядовитой.
– И как я это сделаю? У нас что, есть мыши? Или кролики? А может, на себе проверить?
– Уже, – успокоил я её и, нимало не смущаясь, начал раздеваться.
Она была права. Лабораторные животные погибли в подводной лодке. Ещё один эпизод, ощутимо ударивший по нервам: что делать с утонувшими кроликами и птицей? Никто не сказал ни слова, когда я уложил мешок с ними на дно ямы, рядом с телами экипажа.
А сейчас я снял комбинезон и присмотрелся к царапине на бедре: набухшей, сочащейся кровью и сукровицей, со вздутыми багровыми краями.
– Ну, вот! – наигранно всплеснула руками Маша. – Через два-три часа мы будем точно знать степень токсичности. Или всё-таки обработать рану?
Я промолчал, а она смазала царапину антисептиком и вкатала мне в задницу какой-то дряни.
– Вообще-то это забота Наталии, – недовольным тоном напомнила мне Маша, не забыв одобрительно похлопать ладошкой по моему голому плечу.
Я пробормотал что-то о пользе разнообразия и подумал, что теперь мы точно знаем: здесь есть жизнь.
Жизнь здесь была…
Скоро колёса перестали поднимать шлейф бурой густой пыли. Теперь мы ехали по короткой, жёсткой траве, и даже смогли выстроиться в колонну без риска хрустеть песком на зубах во время обеда.
Настроение у всех заметно улучшилось. И причина этого была очевидна: после смерти Ашота пошёл четвёртый день, а мы никого не потеряли. Царапина на ноге почти зажила. Повышенная температура и озноб продержались примерно сутки. Словом, обошлось… похоже, на халяву получил какую-то прививку от этого мира.
Обошлось?
Я чувствую, как опять сдавливает горло: проблемы не любят покойников, предпочитая оставаться с живыми.
– Сок будешь? – спрашивает Наташа.
Я отвлекаюсь от раскачивающихся впереди гор и своих невесёлых раздумий. Я благодарен ей. Этот человек знает, насколько важна своевременная забота и участие.
– Из твоих рук, Натали, я готов яд пить вёдрами!
Прямо перед ней, над лобовым стеклом висит прикрученный к кронштейну светоотражательного козырька наш первый трофей: жвалы той твари, что я раздавил в овраге. Игорь прикрутил. Я был против, но Калима шепнула, что свидетельство опасности на видном месте будет стимулировать осторожность. И точно: жвалы блестят и, несмотря на малые размеры, производят жутковатое впечатление. Очень твёрдые и острые – царапают даже металл. Не хотел бы я встретиться с компанией их владельцев: живых и подвижных…
– Где же столько яду взять? – Наташа передаёт мне пакетик с трубочкой. – Давай-ка лучше сок, оно и дешевле будет.
Я ловлю трубочку губами и втягиваю в себя мягкий, прохладный напиток. Наташа, как обычно, в нарушение всех норм и инструкций сидит рядом, и если бы мы ехали в моём КАМАЗе, я бы точно знал, где лежала бы моя правая рука. Но здесь этот фокус не проходит. Тут и в самом деле следует быть начеку.
***
Едва мы въехали в предгорье, мне стало понятно, что продолжать движение двумя машинами было не разумно.
Теперь поросшая низкой травой почва со всех сторон скалилась острыми гребнями камня, предательски расступалась неширокими, но глубокими ущельями с почти отвесными стенами.
Я остановился и вылез из машины.
Светлана ловко пристраивала свой вездеход рядом с моим.
За неделю перехода она стала классным водителем, пропахла маслом и соляркой, научилась своевременно, в соответствии с микрорельефом местности, переключать мосты и уменьшать радиус разворота одновременным поворотом передних и задних ведущих колёс.
– Всё, Светка, – крикнул я. – Приехали.
Из её машины вышли Герман с Машей, потом показался Игорь. В нашей компании одинокими остались только Калима с Серёгой. Впрочем, Сергея наши дамы утешают по очереди, так что его одиночество, без сомнения, спорно.
Больше всех скрипит зубами Герман. Вот уж не думал, что он настолько ревнив. Мы с Наташей относимся к этой проблеме исключительно конструктивно: чем больше смеха за обедом, тем меньше ночью горьких слёз.
Другое дело Калима. Серёга, разумеется, сделал попытку с ней сблизиться. До сих пор с синяком под глазом ходит. Но даже этот вопрос как-то уладился. Женщины и уладили.
– Господа – товарищи, мужчины! – зычным ефрейторским голосом решительно бужу тихую дрёму обломков скал и притаившегося под землёй камня. – Ставлю задачу: залить до полного бак первой машины топливом из бочек, прикрученных к машине Светланы. Пустые бочки снять с обеих машин и уложить на грунте. Перенести весь запас пищи и питьевой воды в первую машину. Вездеход Светланы законсервировать.
Этим у нас займутся Игорь с Германом. Всё понятно?
– Так точно, – совершенно серьёзно ответил Герман.
– Отлично, – сказал я ему. – Будешь за старшего. И прикажи Игорю отложить автомат. Тоже мне, игрушку нашёл.
Они тут же занялись делом.
– Калима!
– Я.
– Вместе с Сергеем на разведку местности вправо от вездехода. Не больше часа в одну сторону. Никуда не лезть. Разведка в режиме своевременного возвращения.
– Есть.
– Оружие не забудь…
Она уже шла к вездеходу, озабоченно посматривая на часы. Я увидел, как Сергей радостно подошёл к ней, но она никакого восторга напарником не выказала.
– Теперь вы, мои дорогие женщины…
– Слушаем тебя, господин, – за всех ответила Светлана.
– Света, в караул. Голову не поднимать, но смотреть в оба. Маша. Праздничный ужин. Чтоб через два часа всё было готово. Не меньше трёх блюд. Минимум консервов, и ради Бога, осторожнее с солью!
– А Наташа?
Только Светлана игнорировала мой командирский голос. Только она позволяла себе задавать вопросы. Но я ничего не мог с этим поделать. Впрочем, в команде были только взрослые люди. Без хихикающих юнцов. Все всё понимали. Отвели Светке роль любимой жены и махнули рукой: на то он и командир, чтобы делать, что вздумается.
– Наташа пойдёт со мной на разведку влево от стены.
– Налево? – вскинула вымазанной йодом бровью Света. – А можно с ней поменяться?
Максик, ну какая разница кому в карауле стоять? Давай сегодня я пойду с тобой "налево"…
Я угрюмо сосредоточился, нахмурился и начал припоминать, что Калима в таких случаях говорит о дисциплине. Но вдруг почувствовал, как Наташа дотронулась до моей руки. Я посмотрел на её лицо. Она чуть заметно кивнула.
– Ты не прошла спецподготовку, – промямлил я. – Ты не справишься с автоматом.
– Научишь… – уверенно ответила Света. – Водить этого монстра научил, теперь научишь стрелять из автомата.
– Минуточку, – она думала, что я так легко сдамся? – Должок, помнишь?
– Должок?
– Конечно. Уговор был: я учу тебя водить машину в обмен на школу танцев. Как же так: прошлый кредит не отработав, уже новый просишь?
– Как же мне было его отработать, если ты от меня в каюте прятался?
Девушки радостно рассмеялись. Маша даже захлопала в ладоши. Я смотрю Светлане в глаза и перестаю быть командиром. Наташа, прости меня. Это выше моих сил.
Она – моя хозяйка.
– Ладно, – собравшись с силами, я отвожу взгляд и возвращаюсь под сверкающие небеса у серой громады камня. – По просьбам трудящихся… Тогда Маша в караул, за Наташей обед. Светлана, бегом за оружием… – и уже ей в спину, – одного автомата будет достаточно!
III
– Так мы до конца своих дней проход искать будем, – хмуро бросает Сергей. – Дошли до самой реки, и ничего.
Судя по его лицу, "конец" его дней по эту сторону гор: у него распух нос, и свежая ссадина сидит на правой скуле. Не думаю, чтобы причиной его плохого настроения был ужин. Наташа постаралась. Всё было вкусно, и всего в меру.
Мы со Светланой тоже не обнаружили ни намёка на проход. Беспорядочное нагромождение камней, осыпи, валуны, овраги и расщелины. Это всё на подступах к Главному Камню. Но и сама гора оказалась сплошной вертикальной стеной, на которую и со специальным снаряжением взобраться будет очень непросто.
Я качаю головой. Оставить транспорт? Придётся. Если, конечно, не найдём проход.
– Но что там? – не выдерживает Игорь. Он несколько минут назад сменил Машу и теперь томился на крыше вездехода. – Зачем нам на ту сторону?
– Потому что здесь мы уже были.
Говорю, не особенно задумываясь о смысле своего ответа, но остальные ждут от меня определённости. Сегодня их такой ответ уже не устраивает. Я вздыхаю. Им придётся потерпеть. Мне пока больше нечего сказать.
– Но как мы туда проедем? – беспокоится Маша. Ест она быстро. Руки так и мелькают над тарелкой. – Вкусно, – кивает она, перехватив мой одобрительный взгляд.
– Эти горы, на самом деле, невысоки. Не забывайте: над нами всего-то три километра до поверхности Антарктиды, – вижу, как они завозились, видно и в самом деле подзабыли об этом. – Так что, с учётом толщины стенок ледового пузыря, в котором мы находимся, высота нашей пещеры не может быть больше километра. Этим занимался Чекерез…
Я досадливо морщусь от очевидного промаха. Не стоило напоминать. Но никто не вздрогнул. Не заметили.
– Если скала впаяна в лёд, – настаивает Маша. – То даже сверху мы не сможем пробиться на ту сторону.
– По крайней мере, попытаться нам никто не запретит.
– Пешком? И оставим здесь машины? – опять подаёт голос с крыши вездехода Игорь.
– Дзю! – негромко отлаивает Калима. – Разговоры на посту?
Он тут же отворачивается и отходит на другую сторону вездехода. С Калимой по этим вопросам лучше не спорить: на компромиссы не идёт и шуток не понимает.
– Девочки, убрать поможете? – возвращает мир и согласие Наташа.
Женщины тут же поднялись. Я ещё раз одобрительно смотрю на нашу импровизированную кухню: гриль, фритюрница, две скороварки. От каждого аппарата отходит электрический провод, все они собираются в толстый жгут кабелей и прячутся под днищем моего вездехода. Девушки быстро собрали использованную пластиковую посуду и вместе с одноразовой скатертью отложили в мешке неподалеку между камнями. Чистить кухонное электрооборудование, конечно, у них займёт больше времени. Впрочем, вскоре я и сам подключусь к этому процессу.
– Почему "Дзю"? – спрашиваю Калиму.
– Дзюбенко его фамилия…
Герман, не дожидаясь очевидной просьбы, принёс малую канистру с соляркой – лучший способ побыстрее отделаться от мусора, секунду поколебался, потом, видно решив, что мешок с мусором ещё может понадобиться, присел и с наслаждением привалился к камням, надвинув на глаза кепку. Сергей осторожно трогает скулу.
Думаю, у него ноют ноги.
– А тебя они как называют?
– "Подъём Неизбежен"!
– А меня?
Она поворачивается ко мне:
– Что ты пристал ко мне, командир?!
Я смотрю в её чёрные глаза и начинаю понимать, почему ей все так безропотно подчиняются.
– Понятно…
– Серёга, – внезапно подаёт голос Герман. – Ты опять на швабру наступил?
Сергей бросает испуганный взгляд на Калиму и отдёргивает руку от лица. Герман не изменил позы натруженного грузчика с кепкой на глазах, и было совершенно непонятно, как он из-под неё ухитрился что-то разглядеть. Зато я хорошо вижу, как хмурится Калима, и спешу принять участие в беседе:
– Как выберемся отсюда, так и под ноги глядеть начнёт.
Женщины заулыбались, Сергей перевёл дух.
– Маша! – застонал Герман. – А ты, когда выберемся отсюда, выйдешь за меня замуж?
– Ух ты!
– Во даёт…
Сергей даже присвистнул.
– Это предложение? – хладнокровно уточняет Маша.
– Да, – важно отвечает Герман. – Предложение.
Женщины заметно замедлили темп уборки. Мне начинает казаться, что они прекрасно обойдутся и без моей помощи. Но почему-то особых сожалений об этом не чувствую.
– Подумаю, – после трёхминутной паузы даёт исчерпывающий ответ Маша.
И опять все оживились.
– Светка, а ты чем займёшься? – беспокоится Сергей.
– Ты мне тоже предложение делаешь? – улыбается Света.
– Нет, – как-то растерянно отвечает Сергей. – У меня не та весовая категория, чтобы с твоими патронами ссориться. Я просто так спрашиваю… для общего развития.
Теперь моя очередь хмуриться. Что ещё за "патроны"?
– Я хочу открыть академию танцев, – торопится с ответом Светлана. – Сеть студий по всему миру. Хочу научить людей любить и чувствовать своё тело. Хочу, чтобы люди поняли, как они прекрасны. Чтобы они любили жизнь и друг друга… Танец – это сильные руки партнёра, музыка…
Женщины заулыбались, а Герман приподнялся и поправил кепку. Даже Игорь чуть сдвинулся в нашу сторону. От такого внимания Света неожиданно потускнела, что было ей совершенно не свойственно, и тихо добавила:
– Танец – это когда много света и жизни… Высокие потолки, гладкий паркетный пол. В общем, что-то в этом роде…
– А ты что будешь делать, Максим? – переключает на меня внимание Герман.
– Пойду к Светке учиться танцевать, – отвечаю бодро и тут же отфутболиваю вопрос дальше.
– Калима, почему молчишь?
– А я не собираюсь возвращаться, – неохотно отвечает Калима. – Я сюда не на прогулку приехала. У меня тут свои планы. Особенные… в связи с этим, командир, что будем делать дальше?
– Будем искать проход. Вездеход Светланы оставим здесь. На моём двинемся влево.
Если малым ходом и с частыми остановками, то, думаю, не пропустим, найдём.
– Максим, – прерывает меня Герман. – Законсервировать Светкину машину невозможно.
– Это почему же? – вскидывается Сергей.
– Потому что среди нас есть особо одарённый супермен, который вырвал обе запорные защёлки на крышке водителя. С мясом вырвал. Там в местах крепления теперь только рваное железо.
– Сварка нужна, – немедленно оживает Сергей. – На подлодке приличный сварочник…
– Топливо? – спрашиваю, только чтоб отвлечь от неприятной мне темы; чувствую, как на меня косится Калима.
– Порядок. Баки залиты, пустые бочки на грунте. Прикажешь прикрутить обратно к борту?
– Нет. Только поплотнее закрой и обвяжи тросом… мало ли какая живность заинтересуется. Да так и оставь…
– А что будет, если прохода не найдём? – не успокаивается Калима.
– Когда доберёмся до границы пещеры, в которую, по всей видимости, впаяны эти горы, повернём обратно, и двинемся к противоположной, правой стене. Между этими стенами проход обязательно найдётся… Я так думаю, неделя в одну сторону, и недели две в обратную. Судя по реке, мы посередине.
– Это и есть самая большая для меня загадка. Почему ты в этом так уверен? Откуда у тебя уверенность, что проход существует? Что там вообще что-то есть?
– Думаю, что всё, что нас окружает, создано искусственно. Очень давно и наверняка не людьми. Пустыня, которую мы пересекли, очень похожа на чистилище.
Пустыня – это препятствие для взаимного проникновения биосфер: этой, внутренней, подлёдной, и нашей, внешней. Ничто не может попасть внутрь и ничто не может выбраться наружу.
– Но мы-то сюда добрались… – подаёт голос Наташа.
– Это означает или отсутствие у создателей этого мира представлений о возможностях технологической цивилизации, или… – я замолчал, логика вела к настораживающим выводам.
– Или что? – настаивала Калима.
– Или мы ещё не подобрались к главному предохранителю, который когда-то был установлен специально для нас.
– А гибель подводной лодки?
– Это больше похоже на случайность.
– Случайность? – встрепенулся Герман. – Это как понимать? Кто-то камушками баловался, с берега бросал?
– Максим, – прерывает его Калима. – Твои рассуждения слишком далеко ведут. А я только спросила, откуда у тебя уверенность, что проход существует? И не поняла ответ.
– Это потому что невнимательно слушала. Если всё, что нас окружает – искусственное сооружение, то где ты видела дом, в одной из стен которого не предусмотрена дверь?
– Я полагала, что мы уже в доме…
– Не думаю, Калима. Разве что в прихожей.
– То есть, по твоим расчётам, максимальный срок, в течение которого мы найдём эту дверь, составляет три недели?
– Точно, – разговор начинал утомлять. Я не мог понять, к чему она клонит. – Три недели.
– Других вариантов нет?
– Почему же? Можно вернуться к палаткам за метеозондами. Поднял-опустил. По фотографиям составим маршрут.
– Тогда уж проще подняться на гору.
– А что? – оживился Герман. – Отличная идея! Чем утюжить пустыню и понапрасну жечь топливо, пусть кто-то полезет наверх. Оттуда должно быть хорошо видно.
– Инициатива наказуема, – немедленно реагирую на его предложение. – Ты и полезешь! Вперёд!
– Нет, – смеётся Герман. – Я не полезу. Я – штабной работник. Я не умею…
– У неумелого – руки не болят, – немедленно раздражается Калима.
– Можно ещё экономичнее, – заявляет Маша. – Мы с Максимом перевалим горы и посмотрим что там, с той стороны. Может, туда всем лезть и не стоит. Тогда вернёмся назад, к реке, и займёмся подводной лодкой.
Это что-то новенькое…
Я вижу, как выпрямился Герман, как округлились глаза у Светланы, замерла Наташа.
– Я – мастер спорта по альпинизму, – будто оправдываясь, напомнила Маша. – Спросите у Калимы.
– А Максим тебе зачем? – неприязненно спрашивает Герман. – Он про горы знает только по телепередачам. И то меньше моего. Потому что телевизор вообще не смотрит. А я, между прочим, в Карпаты зимой ездил…
Маша обвела взглядом наши застывшие лица и неожиданно рассердилась:
– Что-то я не пойму, мы что: в игры играем?
– В игры? – осторожно переспрашивает Калима.
– Да, в игры! Такое впечатление, что самое важное в вашей компании принято по умолчанию.
– В "нашей компании"? – опять возвращает ключевые слова Калима. – "Самое важное – по умолчанию"? Интересно. Маша, о чём ты?
– Всего лишь о том, – совсем уже агрессивно отвечает Маша, – что мы все живы только потому, что каждый из присутствующих вовремя пристроился к Максиму!
– Вот как? – я чувствую, что Калима уже пришла в себя, и ей действительно просто интересно.
Мне тоже.
– А вы подумайте, вспомните, – настаивала Маша. – Выжили или те, кто сидел с ним за одним столом на совещании, или те, кто знал его раньше. Я не права?
– Но ты-то выпадаешь из этого списка… – заметила Света.
– Представь себе, именно это меня и беспокоит, – голос Маши дрогнул. – Я тоже хочу жить. И не меньше вашего!
Все замерли. Никто не решался ей что-то ответить.
– Вот не думала, что это больное место, – насмешливо сказала Маша. – Командир, ты обещал, что запретных тем не будет?
– Кто назовёт цену неосторожно сказанному слову? – я смотрю на малышку с уважением. И в самом деле: "в тихом омуте…" – Слова живут своей жизнью. Они коварны и мстительны. Не так давно я посмеялся над тем, что мужики соседней деревни потеряли головы от молоденькой учительницы. И теперь, вот, сам без головы хожу. Я же мог развернуться. Или сдать назад. Но я поехал прямо. И в этом решении сохранили жизнь трое: мой злейший враг, мой бывший друг, моя женщина…
– Я смотрю на них, притихших, слушающих и чувствую мир, покой, единство. – В этом решении мы все сейчас здесь. И наши жизни переплелись, связаны. – Я качаю головой. – Окружающая нас реальность – исключительно хрупкий мир, равновесие в котором может нарушить нечаянный взмах крыла бабочки. Дай чуду имя, и оно исчезнет, раздавленное словом. Где будешь искать защиту?
– Я абсолютно уверена в своих силах, – она кивает в сторону скалы. – И не по таким стенкам без страховки лазила. Сгоняем наверх, посмотрим что там, и можно будет возвращаться…
