Чародей - Великий Эллипс

— Выходи, выходи из воды!

Носильщик даже не взглянул в ее сторону. Она неистово махала рукой и кричала, но носильщик, казалось, оглох. Крокодил скрылся под водой, и в этот момент человек Покоя зашатался, как от сильного невидимого удара. Паланкин накренился, и Лизелл отбросило к двери. Щеколда отскочила, дверь широко распахнулась, и она вывалилась в воду.

Мгновение она барахталась, потом ее ноги нащупали вязкое дно, и она встала. Она стояла по горло в грязной, довольно теплой воде, и как раз пыталась убрать закрывающие глаза мокрые волосы, когда увидела второго крокодила. Появившись из своего укрытия в зарослях камыша, он прыгнул в воду и направился прямо к ней.

Люди Покоя выровняли паланкин и пошли дальше без нее.

— Стоять! — дико закричала Лизелл. — Подождите меня, подождите, — бормотала она, пробираясь к паланкину. Они стояли неподвижно, глядя прямо перед собой.

Добравшись до паланкина, она ухватилась за дверной косяк и подпрыгнула; кое-как, отчаянно барахтаясь, ей удалось забраться внутрь. Створка двери широко распахнулась, она наклонилась вперед, чтобы поймать ее, и в этот момент крокодил появился на поверхности, и его челюсти клацнули совсем рядом с ее вытянутой рукой. Она хлопнула створкой по морде рептилии, до отказа задвинула щеколду и наглухо закрыла оба окна.

— Вперед, — хрипло выкрикнула Лизелл.

Люди Покоя невозмутимо зашагали вперед. Несколько минут спустя они добрели до берега и выбрались из реки.

Какое-то время Лизелл сидела в темноте, ее трясло, и вода стекала с нее потоками. Когда дрожь унялась, она перевела дыхание и переоделась в сухую одежду, затем открыла ставни и осторожно выглянула наружу.

Она увидела покрытую грязью равнину, тусклое серое небо и струи дождя. Посмотрев вниз, она увидела, что все ямки и рытвины заполнены водой, и в них кишат коричневые змейки, а люди Покоя шли прямо по ним без сомнения и страха.

Такое же равнодушие они продемонстрировали и по отношению к крокодилам, и эта уверенность оправдала себя. Атаковав вначале первого носильщика, крокодилы затем оставили их в покое.

Решившись сделать еще одну краткую остановку, Лизелл воспользовалась случаем и осмотрела своих носильщиков. Широкая правая штанина ведущего носильщика была распорота от колена до щиколотки, обнажив сиреневато-багровую голень, продырявленную зубами крокодила, икра была разорвана в клочья, и в глубине разорванной мышцы виднелась белая кость. Но рана, которая, казалось, должна была доставлять неимоверную боль и страдания, оставалась незамеченной. Человек Покоя не выказывал боли, и более того, на поверхности раны не выступило ни одной капли крови.

Она запретила себе думать об этом.

Дождливый серый день превратился в дождливую черную ночь. Приглушенный и ритмичный звук шагов людей Покоя убаюкал Лизелл, и под этот же звук она проснулась утром. Дождь прекратился — вне всякого сомнения, на короткое время, — и она наконец-то позволила себе открыть оба окна и оглядеть окрестности. Еще больше грязи, еще глубже лужи и еще многочисленнее полчища маленьких гыоюл, но монотонный равнинный пейзаж сменила холмистая местность. На небольшом расстоянии слева вровень с ней плыл второй паланкин. Похоже, Гирайз и Каслер прошли мимо крокодилов невредимыми.

Через некоторое время опять пошел дождь, они миновали еще одну деревню, и постепенно у Лизелл поднялось настроение, поскольку путешествие близилось к концу. Крылатый ГишНури обещал, что оно будет длиться сорок восемь часов, и второй день был на исходе. Не обращая внимания на дождь, она высунула голову в окно, напрягая глаза, чтобы увидеть Джахул, где уже ходят поезда. Но ничего не увидела — только грязь и туман. Со вздохом она спряталась обратно в паланкин.

Железная дорога. Нормальный транспорт, в котором ездят нормальные люди. Цивилизованным способом она доберется до ЗуЛайсы, где пополнит свой оскудевший кошелек, и двинется на север, в портовый город Рифзир, а оттуда на нормальном пароме через пролив Айсу в Эмират Мекзаса. Железная дорога. Цивилизация. Очень скоро.

Паланкин закачался из стороны в сторону. Один из людей Покоя, как ни трудно в это поверить, сбился с шага. Размеренный ритм быстро восстановился, но затем паланкин вновь накренился и неожиданно резко завалился назад, Лизелл упала спиной на подушки. Ручки паланкина ударились о землю, удар отозвался во всем ее теле. По какой-то причине задний носильщик выронил или отпустил ручки, а ведущий продолжал двигаться вперед, не обращая внимания или не осознавая, что произошло. Паланкин, накренившись под острым углом, душераздирающе скрежетал по земле.

Кое-как приняв вертикальное положение, Лизелл высунула голову и оглянулась. Она увидела, что задний носильщик по колено увяз в грязи, потеряв способность передвигаться, и совершенно не осознавал положения, в которое он попал. В то время как он делал попытки переставлять зажатые ноги, торс его наклонился вперед, и потерявшее баланс тело легло лицом в грязь. Но даже теперь он не прекращал попыток сделать шаг, пока Лизелл не пришло в голову приказать ему остановиться. Ведущий носильщик остановился, повинуясь команде, а завязший в грязи остался лежать неподвижно.

И что теперь? Ей нужны оба носильщика. Ей придется вытаскивать застрявшего человека Покоя и волочь на его рабочее место, но он был значительно крупнее ее, и она не была уверена, что у нее хватит на это силы. Возможно, что-нибудь и получилось бы, но прежде ей нужно до него добраться, а лишь взглянув на пространство грязи, разделявшее ее и носильщика, она увидела, что грязь кишела коричневыми змейками. Сотни гыоюл, а может, и тысячи, и каждая ядовита. Она переводила взгляд со змей на человека Покоя и снова на змей. В голове вихрем кружились мысли. Может быть, подушки? Соорудить из них переносной мостик? Привязать подушки к ногам?

Глаз уловил движение. Она посмотрела вверх: с ней поравнялся паланкин соперников. Ставни их паланкина были приоткрыты. В окне показалось лицо Гирайза, и она призывно замахала руками.

Он видел ее, в этом не было сомнения, и ее затруднительное положение было очевидно. Господин маркиз наверняка знал, что нужно было делать.

Он действительно знал. Ставни закрылись, и лицо Гирайза исчезло. Паланкин ушел вперед, а она смотрела ему вслед с открытым ртом.

Как он мог? Он что, хочет, чтобы она погибла в грязи где-то на краю света? На ее глаза навернулись слезы, и она смахнула их. Эта самодовольная, надменная свинья не заставит ее плакать. И верха над ней он не одержит. Она не уступит ему. Она им всем покажет.

Не распускать нюни. Она заставила ум работать трезво и практично. Подушки. Они не позволят ей утонуть в грязи и спасут от змей. Неудобно, но зато эффективно. Теперь надо найти способ, как их привязать к ногам. Разорвать на ленты ее новую муслиновую ночную рубашку? Можно попробовать. Рубашка и складной нож в сумке. Она достала то и другое и принялась за работу.

Ленты получились длинные, но тонкие. Она попыталась скрутить пару лент в веревку, но они не хотели скручиваться. Их лучше сплести, но на это уйдет много времени. Пока она так раздумывала, пальцы плели ленты.

Когда плетеные веревки были готовы, она попыталась привязать ими подушки к ногам. Задача оказалась куда более хитроумной, чем она предполагала, и несколько попыток закончились неудачей. Наконец она сообразила, каким образом связать подушки, чтобы они прочно держались на ногах. Только бы они держались прочно, по крайней мере, достаточно прочно, чтобы пройти несколько ярдов по грязи, кишащей змеями. Сколько здесь ярдов? Она оглянулась назад, чтобы определить расстояние, и сквозь пелену дождя рассмотрела высокую серую фигуру, которая тащила из трясины увязшего там человека Покоя.

— Каслер, — она задохнулась остолбенев. Она тут же заметила, что на нем были высокие сапоги, которым не страшны змеи.

Ноги носильщика выдернулись из трясины со специфическим звуком, и Каслер поставил человека Покоя вертикально. Тот опасно закачался, но затем нашел баланс и встал неподвижно. Каслер тихо отдал ему приказ, и вместе они двинулись вперед. По мере того как они приближались, она разглядела, что маска сползла с лица человека покоя, обнажив большую часть лица, зеленоватого, с белесыми глазами. Ей показалось, что она увидела неровный ряд гнилых зубов, но только верхних, нижних не было вообще. Может быть, дождь помешал рассмотреть? В любом случае она поспешила тут же забыть увиденное. Они подошли, и носильщик взял ручки паланкина. Каслер подошел к окну.

— Лизелл, вы не пострадали? — спросил он.

— Нет, со мной все в порядке. — Она открыла дверь. — Пожалуйста, забирайтесь, не мокните под дождем.

Он залез, и она закрыла дверь. Он был насквозь мокрый, мундир просто прилип к телу, и ручейки стекали с его шляпы, а Лизелл подумала, что никого более симпатичного, чем он сейчас, она никогда в жизни не видела.

— Спасибо. Спасибо, Каслер! — благодарила растроганная Лизелл. — Если бы вы мне не помогли, я не знаю, что бы я делала.

— Думаю, я знаю, что бы вы делали, — он показал глазами на подушки, привязанные к ее ногам, и слегка улыбнулся. — Творческий подход. Я не знаю, насколько это практично, но должен признать, что вы изобретательны.

— Да, вы правы, это выглядит нелепо.

— Я так не сказал. Несмотря на необычный вид, это нетривиальное решение могло оказаться весьма успешным.

— Или нет. Я очень рада, что мне не нужно испытывать этот метод на практике, и все благодаря вам. Это редкое великодушие с вашей стороны, что вы остановились и помогли мне. Удивительно, как вам удалось уговорить на это Гирайза.

— Он был против. Он не видел в этом необходимости и проявил полную уверенность в том, что вы способны сами преодолеть все препятствия. Возможно, он и прав, но я не хотел это проверять. Поэтому в'Ализанте и я расстались, и он отправился своей дорогой.

— Что? Вы хотите сказать, что он забрал себе паланкин, за который вы платили вдвоем, и бросил вас здесь? У него нет права так поступать!

— Я надеюсь, что я не слишком увлекся, предположив, что вы позволите мне занять место в вашем?

— Я буду только рада. И я думаю, Гирайзу в'Ализанте должно быть стыдно. Он сыграл с вами гадкую шутку.

— Я смотрю на это иначе. Мы участвуем в гонках, и он не обязан останавливаться ради кого-то. Я могу это сделать, но я не могу требовать того же от другого.

— Я тоже, — ответила Лизелл. — Это неправильно, вы не должны уменьшать из-за меня свои шансы на победу.

— О, вы рассуждаете как грандлендлорд.

— Я не стремлюсь к этому. Кстати, а где ваш дядя? Я очень давно его не видела.

— Он далеко впереди. Предпочел исключить скучную часть маршрута и отправился прямо в Ли Фолез, где я и должен с ним встретиться.

— Кажется, вы не горите желанием догнать его.

— Куда больше я хочу догнать в'Ализанте, — ответил Каслер. — Он уходит вперед с каждой минутой.

Верно.

— Вперед! — громко скомандовала Лизелл, и люди Покоя двинулись в путь.

Каслер улыбнулся, и она вспомнила, как сияет солнце.

— Уже лучше, — сказал он.

— Намного, — ответила она и так же улыбнулась ему.

XX

— Ваше Величество, я рад сообщить о завершении еще одного этапа работ. Наш Искусный Огонь достиг нового уровня своих способностей и самоконтроля, — доложил Невенской.

— Правда? — казалось, король Мильцин подавил зевок.

— В самом деле, — решив развеять очевидную скуку своего монарха, магистр изобразил благородное воодушевление. — Мы подготовили демонстрацию, новое чудо, чтобы возбудить интерес его величества к удивительному.

— Опять какие-нибудь огненные штучки? Сколько я их уже видел! Ну скажи, Невенской, разве тебе не кажется, что они становятся слегка однообразными? Не пора ли тебе расширить немного свои горизонты?

— Но, сир… — внутренности магистра беспокойно зашевелились. — Искусный Огонь — открытие огромнейшего значения, и его возможности даже не начали исследовать…

— А я считаю, что в течение последних нескольких месяцев они были исследованы вдоль и поперек. Не можешь ли ты порадовать меня чем-нибудь новеньким ?

Новеньким? В его распоряжении одно из величайших достижений в области магии, какие только знала история, а этому царственному ретрограду оно уже наскучило?! Во внутренностях Невенского началось неистовое кувыркание.

— Сир… — магистр облизал губы и заговорил с исключительной сдержанностью. — Прошу разрешения заметить, что возможности Искусного Огня остаются во многом неиспользованными. Вашему Величеству нужно только вспомнить восторг публики в оперном театре…

— Да, это был настоящий триумф ! — глаза Мильцина на мгновение вспыхнули. — Представление вышло поразительным! Даже Зокетза призналась, что была удивлена. Но в этом-то и беда, понимаешь. Триумф обернулся катастрофой. С той ночи в опере меня забросали мольбами и требованиями, в том числе и собственные подданные. Мне не следовало разжигать аппетит публики. Было великолепное шоу, но сейчас я знаю, что это было ошибкой — представить нашего зеленого друга на обозрение вульгарных людей. Ошибкой, которую я не повторю.

— Понимаю, — разбилась еще одна надежда. Невенской попытался скрыть разочарование и обиду, но его детище, в данный момент расположившееся под королевской жаровней, уловило перемену в его настроении. Огонь подпрыгнул и разлился по столу зелеными языками пламени.

— Назад. Стань маленьким, мой милый, маленьким, — увещевал мысленно Невенской, и Искусный Огонь подчинился беспрекословно.

— Отныне Искусный Огонь должен ограничить свою активность пределами дворца Водяных Чар, — заявил король. Нахмурившись, он выбрал хорошо обжаренную устрицу в кляре со своей неизменной тарелки с закусками. — Так будет, поскольку совершенно ясно, что эффект новизны для всех этих маленьких демонстраций и фокусов прошел.

— Ваше Величество, позвольте своему слуге убедить вас, что вы немного заблуждаетесь, — попробовал защищаться Невенской.

— Ха! Заблуждаюсь! Ты очень груб. Но ничего, я не обижаюсь. Ну что ж, мой друг, попробуй, убеди меня как-нибудь, что я заблуждаюсь. Я буду приятно удивлен, если тебе это удастся.

— Ваше Величество, я не преувеличиваю, говоря, что Искусный Огонь достиг новых высот в своем мастерстве.

— Каком мастерстве?

— Овладения и управления собственной природой. Он достиг удивительной степени контроля и точности вкупе с бесконечным множеством форм. Одним словом, Ваше Величество, Искусный Огонь может принять любую форму, какую только можно себе представить. Я покажу вам.

— Прелесть моя , — коснувшись сознания своего творения, Невенской отдал беззвучную команду.

Тотчас же Искусный Огонь вырвался из-под жаровни, спрыгнул со стола, вылетел на середину комнаты и взмыл к потолку. Колонна зеленого пламени рокотала, вращаясь диким вихрем, смотреть на который было больно глазам. Затем понемногу число оборотов сократилось, нестерпимое излучение запульсировало, словно больное сердце, и форма огненной массы стала меняться.

Огненные змеи поползли в стороны и образовали ветви дерева, от больших ветвей прыснули в стороны маленькие веточки, развернулись большие зеленые листья. На веточках появились почки, которые тут же распустились цветами, выполненными с точностью до малейших деталей — со всеми пестиками и тычинками.

— Ну, это дерево, — сказал король.

— Выполненное с абсолютной точностью, — глаза Невенского загорелись. — Ваше Величество, обратите внимание на потрясающую достоверность — текстуру коры дерева, неповторимый изгиб каждого лепестка, узловатость ствола — все детали воспроизведены абсолютно…

— Да, очень хорошо. Похоже на дерево. Ну и что оно будет делать?

— Делать?

— Да, оно так и будет стоять здесь как дрессированное огненное дерево, или оно может что-то делать !

— Что же, если мне будет позволено спросить, Ваше Величество ожидает, чтобы оно делало ?

— Ну откуда я знаю? Какой-нибудь фокус, полагаю, что-нибудь увлекательное. Об этом ты должен беспокоиться, не так ли? Ты что, Невенской, действительно думаешь, что я буду выполнять за тебя твою работу? Включи свое воображение, парень!

— Сир, перед вами искусный, осознающий себя огонь, неповторимое в своем роде явление, он может менять собственную форму по желанию, способен воссоздавать в совершенстве бесконечное разнообразие форм, и вы жалуетесь, что это недостаточно увлекательно? Ваше Величество, я должен заметить… — Невенской приложил все усилия, чтобы не сорваться. Непозволительно указывать королю на ограниченность его восприятия, надо делать как раз наоборот. Загнав внутрь свое негодование, он спокойно продолжал: — Я должен заметить, что способности Искусного Огня только начали проявляться. Вы только посмотрите, сир.

Какая форма, какой образ может поразить капризную фантазию Безумного Мильцина? Включи свое воображение, парень! И Невенской открыл свое сознание космосу, и вдохновение тут же пришло.

Он вновь мысленно заговорил, подбирая команды с предельной осторожностью, и Искусный Огонь сразу же откликнулся. Цветущее дерево закружилось вихрем, исчезло, вновь переплавившись в огненную колонну, колонна снизилась, уменьшилась и начала перекручиваться, трансформироваться, пока не приобрела формы обнаженного женского тела, стройного, с обворожительными изгибами, с лицом, исполненным колдовского чувственного соблазна. Зеленая сирена, в которую перевоплотился Искусный Огонь, улыбнулась и тряхнула головой, откинув назад огненное облако волос.

— О-о-о, — задохнулся Мильцин. Его выпученные жабьи глаза еще больше округлились. — О-о-о.

— Видите, сир, — Невенской с удовлетворением отметил преображение монарха, — потенциал Искусного Огня неисчерпаем. Вы ведь и не предполагали такое увидеть?

— Великолепно, — шептал король. — Поразительно. Она так прекрасна!

— Удовольствие Вашего Величества — самая высокая для меня награда.

— Это самое очаровательное создание, которое мне доводилось видеть, — произнес Безумный Мильцин. — Безупречная. Бесподобная. Никогда я не встречал такой напряженной страсти, такого откровенного желания!

— И это только одна из бесконечного числа форм, и каждая последующая прекраснее предыдущей, — вел пропаганду Невенской, удовлетворенно улыбаясь.

— Подумать только, как мы ошибались! — не переставал удивляться король. — Это создание, которое мы называли Искусным Огнем, на самом деле должно именоваться Огненной Богиней. О, да, это совершенно, она совершенна. Воплощение истинной женственности, а мы до сих пор этого не осознавали! Почему мы были так слепы?

— Ваше Величество, все смертные ошибаются.

— Невенской, я должен к ней прикоснуться! Это ведь можно, не так ли? Не отвергай моих чувств, мой друг, не отвергай ее чувств — я ведь ощущаю ее страсть, она горит в ее несравненных глазах!

— Думаю, незначительное прикосновение допустимо, — осторожно согласился Невенской. Он все обдумал. Он контролировал Искусный Огонь, он мог доверять ему во всем. — Да, вы можете подержать ее руку. Только недолго.

— Это лишь начало, — Мильцин бегал глазами по изгибам тела зеленой красавицы. — Начало долгого путешествия, я уверен.

— Один момент, сир, — Невенской сконцентрировал свои мысли и обратил их внутрь. — Прелесть моя, ты все хорошо сделал, я горжусь тобой. Сейчас послушай меня. Это важно, очень важно.

— Чточточто? — спросил Искусный Огонь.

— Король хочет прикоснуться к тебе.

— Съестьсъестьсъестьсъесть…

— Ничего подобного. Ты позволишь ему прикоснуться и не тронешь его.

— Тухлое мясо коснется меня. Я съем.

— Нет! Ты не съешь. Ни кусочка не тронешь. Ни волоска на его голове. Ты понял меня?

— НетНетНет.

— Да.

— Что такое это тухлое мясо, чтобы касаться Искусного Огня?

— Наш сюзерен, наш правитель.

— Но не мой.

— Никаких споров больше, — Невенской напряг волю. — Ты слышишь мои команды. Ты повинуешься.

— Без шуток.

— Протяни королю руку.

— Ну, это не настоящая рука, — продолжая ворчать, пламенная красавица протянула очаровательную зеленую руку.

Мильцин робко взял ее. Нежная рука огня, не обжигая, лежала на его ладони, и улыбка восторга расплылась по лицу короля. Очень осторожно он сжал в своей ладони руку Искусного Огня и несколько минут стоял, наслаждаясь прикосновением.

— Я чувствую дикие вспышки ее эмоций, — наконец обрел дар речи король. — И я уверен, что и Огненная Богиня чувствует мою страсть. — Он легонько погладил длинные зеленые пальцы, которые потрескивали и мерцали при его прикосновениях. — О, как она отзывчива!

— СЪЕСТЬ! — Искусный Огонь содрогнулся от желания, и на секунду его человеческая личина дрогнула. — ПожалуйстаПожалуйстаПожалуйста!

— Нет. Я запрещаю тебе.

— ПОЧЕМУ?

— Она — страсть, воплощенная в человеческом облике, — признался король. — Она — божественна. Я должен познать ее всю, Невенской, я должен всю ее исследовать. Ты найдешь способ, как сделать возможным наш союз. Я полагаюсь на тебя, мой друг.

— Я… ну да. Союз. Ваше Величество меня обескуражили, — совершенно искренне признался Невенской.

— Съестьсъестьсъестьсъестьсъестьсъестьсъесть…

— В этом нет ничего удивительного, — заключил Мильцин IX рассудительно. — Ты создатель Огненной Богини, ее отец и учитель. Несомненно, ты, человек, который знает ее так хорошо, должен понимать, что она и твой монарх обладают огненными душами, похожими как близнецы. Что может быть естественнее желания двух огненных душ слиться в единое целое? Я уверен, что не льщу себе, полагая, что Богиня разделяет со мной это желание.

— Съестьсъестьсъестьсъестьсъестьсъестьсъесть…

— С полной уверенностью я заявляю, что она неравнодушна, сир. Хотя…

Резкий стук в дверь кабинета освободил Невенского от дальнейшего сочинения небылиц.

— А, я совсем забыл, — Мильцин тряхнул головой. — Я был так поглощен! — Повысив голос, крикнул: — Войдите!

Дверь открылась. Лакей застыл на пороге. Он увидел короля об руку с обнаженной женщиной, полыхающей зеленым огнем, и его глаза округлились. Его рот раскрылся, но он не мог произнести ни слова.

— Зовите его, зовите, — приказал Мильцин, переполненный восторга.

Лакей низко поклонился и молча удалился.

— Совсем вылетело из головы, я же посылал за этим новым помощником повара, — пояснил жизнерадостно король. — Этот талантливый малый должен получить в награду королевскую похвалу и, может быть, небольшие чаевые вдобавок. Я думаю, мой друг, ты не станешь спорить, что он заслуживает и того и другого.

— Помощник повара? — Невенской похолодел, его парализовало так, будто в голове случилось кровоизлияние, он мог только беспомощно повторить. — Помощник повара?

— Да, парень, новый помощник повара! Гений, восходящая звезда, художник в жанре закусок. Несравненный — как же его зовут, опять забыл? А, да — несравненный Джигги Нипер!

Новое лицо появилось в проеме дверей.

— Можешь войти, — милостиво пригласил Мильцин.

Помощник повара низко поклонился и вошел, это был кузен Джигги, каким помнил его Ниц Нипер. Только, конечно, старше на пятнадцать лет. Курносый, веснушчатый, худой подросток, каким он был когда-то, теперь раздался вширь, светлых волос поубавилось, но в остальном Джигги совсем не изменился.

Ужас захлестнул Невенского, и он затравленно оглянулся по сторонам. Попался.

Джигги Нипер ошарашенно уставился на Огненную Богиню. Минуты две он ничего другого вокруг не видел. Вспомнив о присутствии своего сюзерена, он оторвал взгляд от зеленой женщины и перевел его на короля, но видно было, что взгляд его все время стремился скользнуть обратно к женщине.

— Мастер Нипер, я приказал тебе явиться, чтобы поблагодарить за твою прекрасную работу, — сообщил король. — Я был приятно удивлен — можно сказать, я был в восторге продемонстрированными тобой способностями, изобретательностью и виртуозностью. Твои слоеные ганзели — самые воздушные в мире. Твои тарталетки с трюфелями не описать словами.

— Необычайно польщен, сир, — удовольствие вспышкой осветило лицо помощника повара.

— Поистине, дорогой мой, ты художник с великим будущим в своей области. Мне доставляет удовольствие окружать себя людьми талантливыми, я наслаждаюсь обществом людей творческих. А потому я с великой радостью представлю тебя человеку, который восхищается результатами твоего труда, непревзойденному магистру тайных знаний Невенскому, создателю вот этого роскошного, огненного, потрясающего зрелища, чьего присутствия ты не мог не заметить. Невенской — большой поклонник твоих коньячных дормисов. А, Невенской?

Магистр безмолвно склонил голову в знак согласия.

— Премного благодарен, Ваше Величество. Ваша похвала меня прямо-таки ошеломила, — ответил Джигги с подобающей скромностью. Он повернулся к Невенскому. — Вас я тоже благодарю, сэр. Может быть, вам интересно будет узнать, что коньячные дормисы — это улучшенный вариант блюда, которое искусно готовила моя бабушка по особым семейным праздникам. Я до сих пор помню, как мальчиком сидел за большим полированным столом, уплетая ее дормисы с подливкой. Все любили их, а особенно один кузен, он их прямо горстями загребал… — Помощник повара замолчал. Пристально посмотрел. Глаза его округлились, и голос повысился до фальцета. — Ниц? Ниц Нипер, это ты, что ли?

— Я не понимаю вас, — у Невенского из Разауля внезапно прорезался сильный иностранный акцент. За фасадом вежливого недоумения неистово колотилось сердце, и кишки завязались в узел.

— Неприятность? — спросил Искусный Огонь.

— Это ты , — решил Джигги. — Глазам своим не верю! А мы все думали, что ты умер!

— Вы шутите, господин Нипер? — нахмурился Невенской, совершенно обескураженный. Краем глаза он заметил, что король с интересом наблюдает за разыгрывающейся сценой, и его тревога переросла в панику.

— Чточточто? — потребовал ответа Искусный Огонь.

— Вот подожди, Доси и Джилфур узнают, что ты жив! Они совсем голову потеряют! Они часто тебя вспоминают. Почему ты не давал о себе знать все это время?

— Дорогой мой, что все это значит? — удивился король. — Вы с Невенским знаете друг друга?

— Знаем друг друга! Сир, да это же мой дорогой кузен — Ниц Нипер, который пропал пятнадцать лет назад. Это чудо найти его вот так, здесь!

— Ваше Вели… — вместо слабой смущенной улыбки, которую попытался изобразить на лице Невенской, у него вышла болезненная гримаса. — Этот работник кухни или шутит, или ошибается. Я его никогда раньше в своей жизни не видел, равно как и членов его семьи.

— Ниц, как ты можешь так говорить? — Джигги Нипер заговорил с упреком. — Что с тобой случилось? Ты ведь не мог забыть своих родственников!

— Господин Нипер, я уверен, вы допускаете ошибку, — ответил любезно Невенской. — Я могу это понять. Возможно, во мне есть сходство с вашим давно потерявшимся кузеном. Такое случается. Но, пожалуйста, поймите — мы никогда раньше не встречались.

— Ниц, это просто смешно. Ты что ж думаешь, что твой кузен не узнает тебя только потому, что ты давно уехал и перекрасил волосы? Хотя я не помню, чтобы у тебя были такие густые волосы. А, понятно, это парик.

— Вы сильно ошибаетесь. Вы…

— Вот так, так, это парик ! — удивился король. Он присмотрелся. — Он прав, не так ли? А я никогда и не замечал!

— Нет, сир, это великое недоразумение…

— А ну-ка подергай его. Да покрепче, по-настоящему.

— Ваше величество, я возражаю. Это самый унизительный, самый неприятный…

— Подергай свой парик, Невенской, или я приглашу лакея, чтобы он это сделал.

— Это не потребуется, — в животе Невенского происходила настоящая революция. Не обращая внимания на мятеж внутренностей, он глубоко вздохнул и прямо посмотрел в глаза своего суверена. — Я признаюсь: это правда, сир, на мне парик. Признак маленького тщеславия, безобидная и совершенно бессмысленная мелочь. Я думаю, это не заставит вас слишком плохо думать о своем слуге.

— А как насчет имени, парень? Это тоже маленькое тщеславие?

— Совсем нет, сир. Я ношу имя древнего и знатного разаульского рода.

— О, оставь это, Ниц, — посоветовал Джигги Нипер. — Тебе должно быть стыдно плести такие небылицы. Твоим отцом был Клисп Нипер, владелец магазина во Фленкуце и очень хороший человек. Как ты думаешь, что бы он сказал, если бы слышал это?

— Ваше величество знает, что мой родительский дом находится в деревне Чтарнавайкуль, — глаза Невенского увлажнились от отчаянной искренности. — А потом произошло ужасное…

— Опять эти твои выдумки, — Джигги Нипер покачал головой. — Я было почти забыл о твоем пристрастии сочинять небылицы, но сейчас снова вспомнил. Ну, хорошо, Ниц. Если мы с тобой никогда раньше не встречались, то откуда я знаю о шраме на твоем правом запястье? Тебе было тогда семнадцать, и мы дурачились у бабушкиного камина — у тебя была дикая идея, что ты можешь заставить огонь сделать какой-то трюк, сейчас я не помню какой, и у тебя не получилось — ты только хорошо обжегся, после чего у тебя остался шрам. Что ты на это скажешь?

— Да, что ты на это скажешь? — как эхо повторил король. — У тебя действительно шрам на запястье, Невенской? Подними рукав, дай-ка взглянуть.

— Ваше величество, это абсурд.

— Ты отказываешься, — с лица Мильцина IX сошла улыбка.

— Сир, ну какое значение может иметь шрам? Шрам ничего не значит и ничего не доказывает. Я… я не заслуживаю такого. — За весь свой тяжелый труд, хотел он сказать. За то, что я столь многое открыл и столь многого достиг. Я создал Искусный Огонь, великое чудо. Какое это имеет значение, откуда я родом и кто мой отец, почему это кого-то должно волновать? Все это и даже больше хотел сказать Невенской, но слова застряли у него в горле, знакомый резкий спазм болью пронзил живот. И он согнулся, обхватив живот руками и хватая ртом воздух.

— Оуууу! — беззвучный возглас сочувствия вырвался из глубины искусного Огня.

Невенской почти не заметил его. Он страдал душевно и физически, и он ослабил свою связь с искусным пламенем и контроль над ним.