Чародей - Великий Эллипс

— Да, именно так, сир. Но сверх того, я здесь как неофициальный эмиссар моего суверена…

— Если бы это было известно, то вы бы не получили аудиенции. — Казалось, короля развлекает глубина вероломства прорвавшегося к нему эмиссара.

— Уполномоченный говорить и действовать от имени разаульского алора, — продолжал Зелькив, — уполномоченный добиться временного использования Искусного Огня на тех условиях, которые Ваше Величество сочтет приемлемыми и удовлетворительными…

— Довольно. Я не намерен слушать дальше. Ваши предложения неприемлемы, а поведение — неудовлетворительное. Вы злоупотребляете моим гостеприимством. Землевладелец, я вынужден потребовать, чтобы вы покинули мой дом немедленно.

— Ваше Величество, во имя справедливости, прошу у вас всего лишь четверть часа, чтобы изложить суть своего дела.

— Это долгая история, а ваше время вышло, равно как и мое терпение. Оставьте меня, — повелел король.

— Невенской, вы — мой соотечественник, поддержите меня, — его запас гецианских слов истощился, и он страстно заговорил на разаульском.

Свое непонимание Невенской прикрыл маской вежливого сожаления. В это время Мильцин IX из всей силы дернул шнурок звонка, призывая одетых в ливреи придворных, и те выпроводили Благородного землевладельца из кабинета. С его уходом остановился и поток пламенной разаульской речи.

— Ну, — Безумный Мильцин излучал негодование поруганной добродетели. — Какая неожиданная неприятность. Что он тебе сейчас говорил на своем северном наречии?

— Сейчас? А, он уговаривал меня вернуться вместе с ним в Разауль, сир, — на ходу сочинял Невенской. — Он предлагал щедрое вознаграждение от своего правителя за использование Искусного Огня.

— Правда? И это в моем присутствии! Какая наглость!

— Вы же видите, что это ни к чему не привело, Ваше Величество. Я даже не соизволил ему ответить.

— И правильно. Молодчина! Я намерен выдворить из страны твоего соотечественника. И не пытайся меня переубедить.

— Даже мысли такой не промелькнуло, сир.

— Его счастье, что я не приказал его выпороть. Какой наглый этот северянин! Сколько лицемерия, сколько обмана! Он умышленно выдал себя не за того человека. В действительности он предложил мне полную тарелку лжи, я не могу ему этого простить. Есть только одна вещь, которую я не могу выносить в людях, окружающих меня, — и я думаю, ты согласишься со мной, Невенской, — есть только одна вещь, которую я абсолютно не терплю, это — нечестность!

— Не теряй время, — посоветовал Гирайз в'Ализанте.

— Я пытаюсь прицелиться, — Лизелл, закрыв один глаз, другим прилипла к мушке «Креннисова ФК6». Она крепко держала в руках высоко поднятый пистолет так, как учил ее Гирайз.

— Соберись, будь тверже. У тебя не так много времени.

— Я знаю. Не сбивай меня, ты просто заставляешь меня нервничать.

— Я не заставляю тебя нервничать, но любая секунда сейчас…

— Я знаю! — Лизелл стиснула зубы, зрительно уплотнила цель так, что она уместилась в крошечный кружочек мушки, задержала дыхание и…

Оснащенный как шхуна колесно-винтовой пароход «Ривенэ» качнуло, и пустая бутылка, закрепленная на перилах палубы в качестве ее мишени, нырнула в голубые воды, омывающие Жемчужные острова.

Ну вот, она опять долго тянула время. Сейчас он начнет читать ей нотацию и заставит чувствовать себя глупым ребенком…

Но он обошелся без нотации.

— Попробуй еще раз, — и, достав новую пустую бутылку из своего, похоже, неистощимого запаса, Гирайз установил ее на перилах. — Учитывая нетипичные обстоятельства, ты делаешь значительные успехи.

Похвалил сам господин маркиз? Нечто невероятное. Она бросила на него удивленный взгляд и вновь сконцентрировалась на поставленной перед ней задаче. Быстро прицелившись, нажала курок — и пуля пролетела где-то над водой. В следующую секунду «Ривенэ» качнуло, и уцелевшая бутылка свалилась за борт.

— Полный крах, — нахмурилась Лизелл. — Похоже, талантом природа меня обделила.

— Трудно судить в такой обстановке, — успокоил ее Гирайз. — В любом случае, здесь важны не столько природные данные, сколько упорство. Работай честно, и у тебя все получится.

— Ты правда так думаешь?

— Ты же усвоила основы. А сейчас все дело в тренировке, лучше бы это делать, когда под ногами твердая земля.

— Я буду тренироваться, пока не попаду.

— А когда попадешь, продолжай тренироваться и дальше.

— Обещаю. Гирайз, — она колебалась, — я хочу поблагодарить тебя за помощь. Ты потратил столько времени, обучая меня и вселяя уверенность, несмотря на то что не одобряешь в целом эту затею.

— Похвалила сама мисс Дивер? Нечто невероятное. Но ты уже знаешь, почему я это делаю. Я единственно надеюсь, что у тебя никогда не будет повода воспользоваться твоими новыми достижениями.

— У меня уже был повод, и это не случай с Бавом Чарным. — Поймав его вопросительный взгляд, она продолжила: — Я не рассказывала тебе, почему мне захотелось купить пистолет при первой же возможности.

— Ты не обязана передо мной отчитываться. Ты и так уже все достаточно ясно продемонстрировала.

— Но я хочу рассказать тебе, — кратко она описала происшедшее в Глоше: грейслендских солдат на платформе, их грубое насилие средь бела дня на глазах у многочисленных и равнодушных свидетелей. Обычно не желая признаваться в своей слабости, сейчас она рассказывала о пережитом ужасе, об оскорблении и похожем на ночной кошмар чувстве полного бессилия, которые переполняли ее в тот день, и она видела, как лицо Гирайза менялось по ходу ее рассказа.

— Совершенно ясно, что произошло бы, если бы Каслер Сторнзоф не вмешался, — сделала в конце вывод Лизелл. — Сама я ничего не могла сделать, чтобы спастись: ни убежать, ни защититься, вообще ничего не могла сделать. Это самое ужасное чувство, какое только можно представить, и я тогда пообещала себе, что больше никогда не допущу, чтобы подобное повторилось снова. Мне нужно оружие для самообороны, и маленький пистолет — самое лучшее, что можно придумать. Ну вот, теперь тебе все понятно, правда?

— Шесть лет назад я бы ответил, что красивой женщине вряд ли нужно заботиться о своей самообороне, так как у нее не может быть недостатка в преданных защитниках, и ты бы разразилась праведным гневом. Но тогда, шесть лет назад, наш разговор вообще не имел шансов состояться, поскольку ты бы не снизошла до объяснений. Почему же ты сейчас это делаешь?

— Думаю, потому, что хочу, чтобы ты знал и верил, что я не потакаю своим бессмысленным капризам.

— Я не тешу себя иллюзиями по поводу того, что ты придаешь большое значение моему мнению.

— Потому что я не руководствуюсь только твоим мнением.

— Потому что ты его упорно игнорируешь.

— Ты утрируешь. Ты разве забыл, как я собиралась купить акции Гуначио Юниверсал Панако? Ты же сумел меня отговорить.

— Удалось только потому, что ты хотела, чтобы тебя отговорили. А как насчет финансовой пирамиды Стуби-Грослингер? От этого мне не удалось тебя отговорить, и что из этого вышло, ты помнишь.

— Это было почти семь лет назад! Я была еще ребенок.

— Я привел только один случай, а сколько их было? Ты помнишь экскурсию на в'Авайлерские водопады? Я умолял тебя не ездить туда, но ты даже слушать не хотела, все едва не закончилось гибелью.

— Ну, а чего ты ждал? Ты был так категоричен; разговаривал со мной как с капризным ребенком. Если бы ты обращался со мной как с разумным взрослым человеком…

— Но ты только что сказала мне, что ты была ребенком тогда. Или я тебя неправильно понял?

— Я имела в виду, что мне недоставало опыта, но я не была глупой!

— Да никому и в голову не приходило называть тебя глупой. — И не дав ей ответить, Гирайз продолжал: — Я не забыл Таинственный Саквояж, Фирму Фабек, Зеленый Комитет, я только три назвал. Каждый раз, как только я подавал голос протеста, твое упорство во сто крат возрастало. Иногда казалось, что тебе доставляет удовольствие демонстрировать полное презрение к тому, что я думаю.

Не к тому, что ты думаешь, а к твоему авторитарному отношению ко мне. Мне этого хватило в доме Его чести, и я не хотела больше терпеть это, тем более от тебя. Но тогда ты совсем этого не понимал, подумала Лизелл. Шесть лет назад она видела только то, что он хочет защитить ее в классическом стиле бывших Благородных. Его покровительственность и самонадеянность могли спровоцировать только бунт, хотя его намерения были, несомненно, благими. Сейчас она уже выросла и может позволить себе некоторую терпимость. Проглотив обычную колкость, она ответила с не свойственной ей мягкостью:

— Ну, это было так давно, и не стоит затевать по этому поводу новую ссору. Тем более, что я начала разговор со слов благодарности тебе.

— Да, ты права. Давай поставим точку во всех наших ссорах, тем более что они бессмысленны сейчас.

Она кивнула и улыбнулась. Улыбка выражала радость, но она почувствовала, как его последние слова кольнули ее грустью.

— Ну что, я ставлю следующую мишень? — спросил он тоном, за которым должен последовать только утвердительный ответ.

— Не здесь. Солнце светит мне прямо в глаза. Пойдем на другую сторону.

Он поднял сумку с пустыми бутылками, она опустила пистолет в карман, и вместе они пошли по палубе в поисках более удобного места, стараясь говорить на нейтральные темы. Когда они останавливались у перил посмотреть на морскую гладь, разговор повисал в воздухе. «Ривенэ» как раз проплывал мимо Башни Азуре, самой известной достопримечательности Жемчужных островов. Из воды отвесно поднимался знаменитый сверкающий прожилками слюды утес. Блестящие камни образовывали ярусы, напоминающие башню, величественно устремленную к небу. Слюдяной утес был покрыт роскошными узорами голубого липкого ила, который еще называли «ложный небосвод». Ил служил питательной средой для громадных колоний голубых аэннорвермис — сапфирных червей Жемчужных островов. Червям не сиделось в щелях и норках, наверное, миллионы их выползли на поверхность. Они усиленно пожирали ил, их тела покрывали утес от основания до вершины, как блестящая синяя мантия.

Лизелл внимательно рассматривала достопримечательность Жемчужных островов, сдерживая некоторое отвращение. Было нечто завораживающее в безостановочных волнообразных движениях аэннорвермис . В каком-то смысле это было даже красиво. И она не могла оторвать глаз от шевелящейся сини, да и не хотела. Очень скоро зрение расфокусировалось, и стало казаться, что колышущаяся синь моря слилась с колышущимся голубым утесом в одно целое.

Голос Гирайза вывел ее из состояния легкого транса.

— Случалось, что люди прыгали за борт и плыли к утесу, соблазненные такой роскошной приманкой.

Лизелл поразилась нахлынувшей на него веселости. Щеки ее вспыхнули. Не ответив, она медленно отошла от перил, он последовал за ней. Вскоре они натолкнулись на Бава Чарного, развалившегося в шезлонге с неизменной фляжкой, прижатой к груди.

— О! — Чарный зло сверкнул на нее глазами. — Кого я вижу: стрелок, бьющий без промаха . Хвасталась, что с оружием не расстается, а сама тренируется каждый день и не может попасть в сарай с расстояния пяти шагов.

С высоко поднятой головой Лизелл гордо и молча прошла мимо.

— Не могу дождаться, когда мы ступим на землю и избавимся от этого разаульского пьяницы, — чуть слышно простонала она, когда Чарный остался позади. — Он сверлит меня своим дьявольским глазом каждый раз, как мы встречаемся. Он смотрит так, как будто хочет разорвать меня на части.

— Так оно и есть, наверное, — ответил Гирайз. — За что ты его винишь? Насколько я помню, это ты угрожала ему пистолетом.

— Он заслужил этого.

— Кто знает, может быть, господин Чарный имеет на этот счет иное мнение.

— Разве ты бы не попробовал применить силу, чтобы остановить его тогда, будь у тебя оружие?

— Как ты можешь знать, что я могу, а что нет?

— О да, ты бы не стал этого делать. Это не в твоем стиле.

— Ты все еще считаешь, что знаешь мой стиль?

— Звучит как вызов.

— Ты хочешь, чтобы это был вызов?

— Я готова принять любой ваш вызов, маркиз в'Ализанте.

— Вы так самонадеянны. А хватит смелости попробовать? Ты же уверена, что можешь читать меня, как открытую книгу. Для тебя стопроцентно очевидно, что такой консервативный, рациональный, абсолютно предсказуемый человек, как я, не может и помышлять об оружии. Никоим образом. Ну что, заключим пари?

— Пари? Я просто выразила свое мнение, и ты бы не предлагал пари, если бы не знал наверняка, что выиграешь. Совершенно очевидно, что у тебя должно быть оружие. А если его и нет, то ты пользуешься случаем, чтобы убедить меня в его наличии. Ты же знаешь, что я не верю в очевидность. И, поймав меня именно на этой слабости, ты пытаешься подтолкнуть меня к неверным предположениям. Если бы ты не знал, что я подумаю, что ты меня дурачишь, и…

— Не кажется тебе, что это слишком сложно? И не вполне точно отражает мой ход мыслей?

— О, я не позволю тебе связать мои мысли в морской узел. Ты блефуешь, Гирайз.

— Я?

— Ты, но тебя нетрудно разгадать.

— Ну так раскрой мой обман. Давай заключим пари.

— Отлично! Сколько ставим?

— Ну, чтобы не было так скучно, давай десять тысяч новых рекко…

— Сколько?

— Или же честный ответ на вопрос, который я задам тебе по своему усмотрению.

— Какой вопрос?

— Любой, какой я захочу задать. Ты в нерешительности. Страшно?

— Вовсе нет. А как насчет господина маркиза? Если я выиграю, то никаких праздных вопросов, я хочу получить десять тысяч новых рекко, желательно банкнотами среднего достоинства. Вы готовы заплатить?

— В соответствии с законным требованием.

— Очень хорошо. Принимаю пари. Утверждаю, что у вас нет оружия. Если я не права, докажите это сейчас же.

В ту же секунду он вынул из кармана своего пиджака пистолет, почти такой же, как и у нее.

— А, ясно. — Все-таки он одержал верх. Лицо залила краска. Она чувствовала себя последней дурой, но все же нашла в себе силы предельно равнодушно спросить: — Это «креннисов»?

— Модель ФК29. Немного тяжелее твоего ФК6, и дальность прицела больше. — Гирайз спрятал пистолет в карман.

— М-м-м. Да. Ну… В общем, ты выиграл. И я боюсь, у меня нет десяти тысяч. — Несмотря на искреннюю досаду, она все же не была расстроена. Выиграй она, Гирайз в'Ализанте безболезненно заплатил бы проигрыш, но потеря им такой крупной суммы не доставила бы ей радости. По какой-то причине, которую она вряд ли бы могла объяснить, Лизелл чувствовала, что поступила бы низко. Но проиграла она, и деньги не замарают их рук, ей нужно ответить лишь на какой-то маленький вопрос. Она понимала с едва уловимым внутренним трепетом, что не имеет ни малейшего представления, о чем он собирается ее спросить. Более того — она и представить не могла, что такой воспитанный, такой во всех отношениях замечательный человек, которого, как ей казалось, она знала так хорошо, действительно может иметь пистолет. Неужели он так сильно изменился за последние годы? Или она никогда его не знала?

— Ну, тогда ты должна мне честный ответ на один вопрос.

— На какой именно?

— Вопрос следующий, — он выпрямился, приглашая ее тем самым последовать его примеру. Глядя ей прямо в лицо, спросил: — Почему ты не сделала ни одной попытки ответить мое письмо, которое я тебе написал тогда, шесть лет назад? — Она молчала, и он добавил: — Ты помнишь то письмо?

Нехотя она кивнула головой. Она не просто помнила то письмо. Письмо до сих пор лежало в ее комнате в Ширине, в потайном ящичке ее шкатулки для драгоценностей. Плотная почтовая бумага потерлась на сгибах и стала мягкой от частых прикосновений.

— Мой посыльный заверил меня, что письмо было доставлено лично тебе в руки за день до твоего отъезда на Лактикхильский Ледяной Шельф. И все же ты уехала, не написав и слова. Я никогда не мог понять почему.

— Ты легко поймешь, когда узнаешь, что я уехала на следующее утро, так и не прочитав твоего письма.

— Понимаю. Ты решила полностью прекратить наше общение.

— Не совсем так. Это было больше… — она запнулась, но нашла в себе силы продолжить. Ведь она, в конце концов, обещала быть честной. — Я не стала читать письмо в тот вечер, когда его получила, потому что я боялась прочитать там нечто такое, что заставило бы меня изменить мои планы — отложить или даже отменить поездку. Я не хотела искушать судьбу, по этому не вскрыла письмо. Сдержаться было очень трудно. Я до сих пор помню, как покалывало кончики пальцев от желания оторвать кромку конверта. Но я заставила себя положить письмо на дно чемодана, сверху наложила массу своих вещей, а потом застегнула молнию и закрыла все замки. Я не открывала чемодан, пока не оказалась в открытом море, откуда не могла уже повернуть назад.

— И только тогда ты прочитала его?

— Только тогда.

— И до сих пор не нашла возможности ответить.

— Я не могла ответить. Я собиралась, я хотела, но я не могла найти слов. Ты знаешь, я пыталась ответить.

— Нет, я не знаю.

— Много раз, и всегда письмо превращалось в груду клочков бумаги. Я не могла сказать то, что хотела; может быть, мне что-то мешало, я не знаю точно, что — я была слишком взволнована, слишком смущена и слишком молода. — К ее удивлению, у нее вырвалось: — Прости меня.

Он тут же кивнул. Она ничего не могла прочитать по его смуглому лицу. Минуту спустя он медленно пошел по палубе, она следом. Молчание затянулось. Наконец он лениво спросил:

— Когда ты в итоге прочла мое письмо, его содержание подтвердило твои страхи?

— Страхи?

— Ты нашла там что-нибудь такое, что могло заставить тебя изменить твои планы?

— Я думаю, твоя победа дала тебе право только на один вопрос. Сейчас твоя очередь отвечать.

— Моя очередь? Почему? Я не помню, чтобы обещал нечто подобное.

— Не обещал, — она улыбнулась, давая понять, что настроение поднялось. — Считай это великодушием бывших Благородных.

— Но ведь манеры бывших Благородных в прошлом, и ты не устаешь напоминать мне об этом. Так что ты хочешь спросить?

— Почему ты решил принять участие в Великом Эллипсе? Ты обещал в Хурбе, что расскажешь мне, когда мы будем на борту в открытом море.

— Помню, упоминал об этом. Но мы как-то неопределенно, расплывчато говорили на эту тему.

— Она такая же скользкая, как те голубые червяки, и недостойна Вашей светлости, такой вывод я должна сделать?

— Еще одной иллюзии суждено разбиться.

— Ну, давай же, Гирайз, разбей ее на мелкие осколки!

— Поскольку ты так любезно просишь…

Знакомая фигура в импозантных одеждах, усыпанная жемчугами, возникла у них на пути. Раздался знакомый голос:

— А, парочка участников из Вонара, такие неразлучные. Мне нужно вас бояться? — спросил занудно общительный Поб Джил Лиджилл.

— Может, нам всем нужно друг друга бояться? — Лизелл подхватила его веселый тон, скрывая за этим свое разочарование. Уже несколько дней она упорно стремилась добиться от Гирайза ответа, но он каждый раз отражал все ее попытки. Снова и снова он уходил от ответа, да так ловко, что все его увертки казались случайностью. Сегодня ей удалось почти подвести его к краю откровения, и только вторжение — так чудовищно не вовремя — лантийского торговца снова все расстроило.

— Я думаю, что мы друг другу не угрожаем, пока находимся на борту одного и того же судна, — улыбка пряталась в уголках губ Гирайза. — Особенно если нам так повезло с отсутствием грейслендского элемента. Упоминая о нем, господин Джил Лиджилл, я бы хотел услышать, как вам удалось перехитрить наших любящих требуху друзей. Как я могу догадаться, закрытие порта не удержало вас.

— Оно и не могло, сэр. — Поб Джил Лиджилл явно заважничал. — Оно и не могло. В моем родном городе Ланти Уме, будьте уверены, у меня всегда найдутся запасные варианты.

— Другого я и не ожидал услышать. Хотя лантийское сопротивление, которое так хотело помочь своему соотечественнику, не смогло найти вас. Джил Лиджилл просто растворился в прозрачном воздухе. Как вам удалось совершить такой волшебный трюк?

— Никакого волшебного трюка, сэр, всего лишь маленькое старомодное средство, приправленное щепоткой смелости, — откровенничал Джил Лиджилл. — Я объясню. Вы помните суматоху в порту в тот день, когда мы прибыли в Ланти Уму? Ну так вот, до того как «Карвайз» встал на якорь, я был готов…

Лизелл подавила вздох скуки. Она уже знала сказку странствий Поба Джила Лиджилла. Выйдя на берег, он легко прошел через лантийскую таможню и направился в самый захудалый район города, где обитают самые отчаянные местные контрабандисты. Один из них согласился за гигантское вознаграждение тайно ночью провести его через все кордоны. Маленькая барка контрабандиста прошла почти под самым носом у грейслендского патрульного катера, выскользнула незамеченной из гавани, а затем доставила своего единственного пассажира до Хурбы, куда Поб Джил Лиджилл попал как раз вовремя, чтобы успеть купить билет на «Ривенэ». За несколько дней путешествия уже все переслушали эту историю Джила Лиджилла, включая Гирайза. И сейчас он стоял и слушал с видом глубочайшего внимания, который он умел на себя напускать, и, вероятно, в душе веселился.

— Затянутое облаками небо, туман над водой служили нам хорошим прикрытием, но все же опасность была велика… Как сейчас помню один момент, от которого чуть сердце не остановилось, когда луна появилась из-за туч… Капитан открыто признался, что был поражен моей отвагой и хладнокровием… — голос Джила Лиджилла плавно растекался волной воспоминаний, и не было этой волне ни конца ни краю.

Лизелл слушала эту историю по крайней мере уже третий раз, и с каждым новым разом она обрастала новыми подвигами рассказчика. Лизелл начала от скуки топтаться на месте. Но тут же незаметно одернула себя. Когда Поб Джил Лиджилл замолчал на секунду, чтобы перевести дух, она воспользовалась моментом и, извинившись, улизнула. Укрывшись в своей каюте, она принялась за новый роман «Проклятие королевы ведьм». За этим занятием она провела время до самого ужина.

Этим вечером ей не удалось застать Гирайза одного и пришлось отойти ко сну с неудовлетворенным любопытством.

На следующее утро она удобно устроилась в шезлонге на палубе и читала, или притворялась, что читает, как только замечала прогуливающихся по залитой солнцем палубе своих компаньонов. Она уткнулась в книгу, делая вид, что очень увлечена, как только хихикающие Стециан и Трефиан Фестинетти нарисовались на горизонте. Но она подняла глаза и улыбнулась приблизившемуся Меску Завану. Увидев это, он остановился поболтать, и это у него получилось более или менее вразумительно. Заван, и это становилось все заметнее, едва мог сдержать свое волнение по мере приближения к Аэннорве. Он непрерывно говорил о своей семье, он планировал, как лучше провести время их краткой встречи, ведь свободного времени у «эллипсоидов» почти нет. Лизелл слушала, кивала и улыбалась, а про себя в сотый раз думала: «Ему бы лучше сидеть дома» .

Меск Заван, поговорив, пошел дальше. Время шло, за бортом шумела вода и уносила назад бесчисленные Жемчужные острова. Постепенно «Королева ведьм» превратилась в скучное чтиво, но Гирайз так и не появлялся. Ее глаза выудили его в толпе пассажиров, выплеснувшихся на палубу, как только на горизонте показался берег Аэннорве. Он вместе со всеми стоял у перил, засунув руки в карманы. И легкий бриз играл его темными волосами. Она бы могла подойти и заговорить с ним, если бы захотела, но сейчас ей не хотелось этого делать. Не пройдет и часа, как «Ривенэ» бросит якорь в Аэннорве, но ее мысли уже летели дальше порта в поисках способа оторваться от своих соперников. На этот раз, решила Лизелл, она точно первой ступит на берег. Первой будет в очереди на таможне.

И может быть, ей удастся выяснить, как давно здесь проходил Каслер Сторнзоф.

Нахмурившись, она отвернулась в сторону, и пара идентичных фигур в розово-лиловом привлекла ее внимание. Невдалеке стояла парочка Фестинетти и о чем-то беседовала с капитаном. Смазливые лица близнецов были нехарактерно сосредоточены, и Лизелл заметила, как золото перетекло из одних рук в другие. При виде этого внутри у нее затрезвонили колокольчики тревоги.

IX

«Ривенэ» вошел в порт, и в машинном отделении наступила тишина. Спустили трап, но трое матросов, вставших возле него, блокировали высадку пассажиров. В ответ на бесчисленные расспросы о причинах задержки матросы неопределенно ссылались на какие-то бюрократические недоразумения, возникшие по поводу документов, разрешающих коммерческим судам заходить в иностранные порты. Толпящиеся пассажиры возмущались, и матросы, устав от разъяснений, попросту замолчали.

Через некоторое время появился капитан в сопровождении парочки молодцов в розово-лиловом; все они сошли на берег и скрылись из виду. Подозрения Лизелл приобрели форму неопровержимого доказательства. Гнусные маленькие обманщики из Траворна дали взятку капитану. Им удалось засадить всех своих соперников в ловушку, в то время как они продолжат следовать по маршруту Великого Эллипса. Они уходили вперед. Грубое нарушение правил просто шокировало ее.

Уже поползли полуденные тени, четыре часа ожидания привели ее в бешенство. Отчаявшиеся пассажиры слонялись без дела, тянули напитки со льдом и убивали время в азартных играх, кто на какие был горазд. Наконец-то капитан вернулся, уже один. Минуту спустя арестованные были выпущены на свободу.

Злая и расстроенная, Лизелл опрометью бросилась вниз по трапу и с той же скоростью понеслась к таможне, над которой развевался черно-фиолетовый флаг Аэннорве. Полдня она потеряла в ожидании, не ела, не пила, воздерживаясь от соблазнов гостеприимного салона, и самоотречение было вознаграждено.

Она первая ступила на землю с трапа и первой оказалась в очереди на паспортный контроль.

Но энорвийские бюрократы продемонстрировали странную смесь равнодушия и рвения. Не менее сорока минут прошло, прежде чем очень занятая персона за стойкой наконец-то заметила ее присутствие. Когда же это случилось, ее багаж был подвергнут самому тщательному досмотру, который тянулся невыносимо долго. Не осталось ни одной вещички, самой банальной, самой интимной, которой бы удалось избежать дотошного осмотра, и когда она наконец получила требуемый штамп в паспорте и ее мучитель дал отмашку к выходу, она просто вся кипела от злости и нетерпения.

Она бросила враждебный взгляд назад через плечо на энорвийского чиновника и увидела, что и следующего в очереди путешественника он подвергает такому же детальному досмотру, через который прошла и она сама. Все стало понятным. И здесь постарались близнецы и их отвратительные деньги. Мошенники . С такой скоростью только к ночи все пассажиры пройдут таможню.

В этом есть определенный плюс. Один или двое из ее соперников могут выбыть из соревнования здесь и сейчас. Она пробежала глазами очередь и нашла Гирайза в'Ализанте. Не останавливайтесь, господин маркиз, но эта задержка давала ей маленькое преимущество, которое она не хотела упустить.

На вокзал. Билет. Следующий пункт назначения — Бизак. Быстреебыстреебыстрее.

С дорожной сумкой в руке она вышла из здания таможни и поспешила к ближайшей от порта улице, где бы она могла наверняка найти полчище двухколесных кэбов. Сегодня их там почему-то не оказалось. Странно. Она обшарила глазами всю улицу вдоль и поперек. Перед ней предстали белые оштукатуренные здания с терракотовыми черепичными крышами, украшенными замысловатыми решетками из кованой стали. Причудливые надземные пешеходные переходы, соединявшие здания на верхних этажах. Шумные толпы загорелых энорвийцев, одетых в яркие одежды, согласно местной моде. Такая пестрота в более холодном климате показалась бы легкомысленной. Лоточные торговцы, возчики с тележками, садовники, огненно-красный одиночный велосипедист. Она увидела все это, но не увидела ни одного двухколесного частного кэба или тележки, запряженной осликом, или, на худой конец, любого средства передвижения, кроме старомодного медленно плетущегося мискина.

Невероятно. Аэннорве — большой процветающий портовый город. Каждый день в порт прибывают пассажиры, и им нужен транспорт, которого, похоже, здесь и в помине нет. Неужели опять близнецы постарались? Не может быть. Даже богатств Фестинетти не хватило бы на такую ловкую проделку.

Лизелл подошла к ближайшему лоточнику, этакому павлину в светло-вишневых одеждах, с блестящими черными кольцами волос, черными глазами и экстравагантными усами. Его глаза алчно загорелись при ее приближении.

— Где я могу найти кэб? — спросила она по-вонарски. Он выпучил на нее глаза, и она повторила вопрос. Он не понимал, и она повторила вопрос на кирендском, гецианском, затем перешла на ломаный грейслендский. Лоточник ответил на энорвийском, которого она не понимала. Широким жестом он показывал ей на свой товар — дешевые кожаные изделия, разложенные на лотке.

Ничего хорошего. Она направилась к другому лоточнику, который торговал вульгарной медной и стеклянной бижутерией. Торговец затрещал на энорвийском и затряс уродливыми безделушками.

Похоже, никто не говорит по-вонарски. Она могла ожидать такого невежества на Бомирских островах, но Аэннорве считался цивилизованным городом. Она пошла дальше по улице, но кэбов по-прежнему не было видно. Дорогая, тыквенного цвета четырехместная коляска, запряженная парой хорошо подобранных гнедых, резво пронеслась мимо. Лизелл успела заметить пассажира. Это была женщина с овальным белым лицом, гладким, как полированная галька, и на нем темные акульи глаза. Первый порыв был окликнуть эту бледнолицую акулу, но неловкость сковала ей язык. Злая на себя, она поплелась дальше, чувствуя изрядный вес своей дорожной сумки. Минут пять спустя, когда она заметила мула, тянущего телегу, доверху груженную капустой и морковкой, она уже не колебалась, а заспешила медленно ползущему транспортному средству, остервенело размахивая свободной рукой.

Возница натянул поводья и с удивлением уставился на нее. Седой энорвиец, сутулый, высокий и тощий, с морщинистым лицом, выглядывавшим из-под простой рабочей кепки. Он производил впечатление человека бедного и безобидного, оба качества и привлекли ее внимание. Сейчас все зависело от того, сумеет ли она с ним договориться.