Красная книга ВЧК. В двух томах. Том 2

Дознание по поводу этого слуха мною начато. Я наткнулся на нить, ведущую на Восточный фронт, откуда этот слух пошел.

Сообщение о «безумной» борьбе между группой Гусев – Смилга и Троцким с весьма характерным перевиранием линий этой борьбы сильно отдает Южфронтом. Наконец, сообщение о Кронштадте получено либо из Полевого штаба, либо из «Бедноты», где эти сведения, как передавали, появились.

ВЫВОДЫ

На основании документов устанавливается существование следующих звеньев белогвардейской шпионской организации:

1) Ротмистр Донин, видимо, стоявший во главе разведки военспец.[197]

3) Находящийся вне штаба информатор имеет связь с некоторыми отделами штаба через некрупных шпионов.

4) Шпион в оперативном управлении не занимает крупной должности и не знает оперативных планов.

5) Шпион у инспектора артиллерии и

6) Один-два мелких кулуарных шпиона в Полевом штабе(возможно, совмещение с предыдущими).

7) Информаторы, продающие сведения неприятельским агентам, среди телеграфистов штаба.

8) Шпион в Туле, видимо, из топографов.

9) Шпион в штабеЮжфронта, держащий связь с Москвой.

10) Неактивный шпион в штабе Востфронта.

Пункты 7, 9 и 10 установлены лишь в высокой степени предположительно, хотя главком и настаивает на том, что значительная часть сведений получена с Южфронта.

Документ № 3 содержит сведения о кавалерии IX армии, но не подлежит ни малейшему сомнению, что эти сведения идут не из Полевого штаба, где их нет и не может быть, а из IX армии. По живости и детальности описания, открывающего совершенно непонятные стороны, видно, что автор документа посетил 23-ю и 14-ю дивизии и сам непосредственно осматривал кавалерию. О 36-й дивизии он прямо говорит, что там не был (спец., в 23-й и 14-й был), а сведения получил из инспекции кавалерии IX армии. Наиболее вероятным представляется предположение, что автор служит в инспекции кавалерии IX армии и был командирован оттуда в 23-ю и 14-ю дивизии.

Предположение, что автор был командирован из Полевого штаба, не оправдывается.

Член РВСР С. Гусев

ПОКАЗАНИЯ АРЕСТОВАННЫХ

ПЕТРОГРАДСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ «НАЦИОНАЛЬНОГО ЦЕНТРА»

В Петрограде существовало три политические организации: 1) «Союз возрождения России» 2) «Национальный центр» и 3) «Союз освобождения России». В эти организации входили элементы, укладывающиеся в понятия: антибольшевистские и антимонархические, с ориентацией на Антанту. Состав партийный и общественный вам известен из двух предъявленных мне, вами перехваченных, писем. Следует лишь сказать: 1) что эсеры ушли из «Союза возрождения» после их «знаменитой» резолюции: «Мы и против большевиков и против Антанты»; кажется, это было в начале 1919 года,[198] и 2) что в названных петроградских организациях нет представителей торгово-промышленных кругов. Эти круги так напуганы большевистским террором, что они просто потеряли способность мыслить и жить. Впрочем, от них и осталась только пыль в Петрограде. В совокупности все три питерские организации состоят из полутора десятков представителей трудовой интеллигенции, которые собираются очень нерегулярно в трех группах, взаимно информируются на этих «заседаниях» и более или менее «энергично» принимаются за «организационные вопросы», когда спасение извне представляется близким, и сейчас же вновь засыпают на недели, когда надежды эти гаснут.

Ни одна из этих групп никогда не ставила себе задачи: организовать взрыв большевизма изнутри, создавать силы для борьбы с ними в Петрограде. Ни у СВ, ни тем паче у «С. осв.», ставившего себе узкую задачу поддержания путем кустарного издания листовок бодрости в обывателе, не было аппарата и средств для получения и передачи сведений за границу. У НЦ в Петрограде в начале этого года была осведомительная организация, работавшая на подрядных началах и связанная с ним лишь одним лицом. Этим лицом был (и знал я только одно лицо из этой организации) П. Вл. Андреев. Предполагалось, что эта организация наладит и связь (нити сношения) с Финляндией. Когда же это оказалось неверным и поступавшие сведения, поскольку они касались текущего момента, были в большинстве случаев лишь непроверенными слухами или запоздалыми данными, то уже в марте П. В. Андрееву было заявлено, что НЦ в их услугах не нуждается и прекращает с апреля сношения ввиду их бесплодности. Это обстоятельство и заставило Андреева лично уехать в Финляндию в мае. При переходе границы он погиб.

В чем же состояла организационная работа этих организаций или групп? Она вся была направлена на послеоккупационный период Петрограда. Как быть, когда в Петроград придут союзники или столица будет занята финнами, или, наконец, к нам придет Юденич, как подчиненный Колчака военачальник. Первые два предположения всегда считались маловероятными, и потому ими не занималась долго. Третья возможность – приход Юденича – требовала внимательного обсуждения, так как нам было совершенно известно, с какими намерениями по гражданскому правлению области и с какими общественными силами он сюда явится. Все заставляло думать, что он облеплен правыми реакционными элементами, в гуще которых тонут отдельные прогрессивно настроенные личности. Обсуждались: 1) организация гражданского управления П [етроград] ской областью в первый краткий переходный период после оккупации и 2) организация управления гор. Петроградом. Так как, однако, львиную долю времени заседаний занимала информация о текущем моменте, то есть сообщение друг другу слухов и фактов, то и обсуждение этих двух вопросов не было доведено ни в «С. возр.» ни НЦ до сколько-нибудь определенных рамок, тем более что эти вопросы поднимались и падали с подъемом или падением надежд на оккупацию Петрограда. Так, например, когда в СВ еще входили правые с.-р., было затрачено не менее трех заседаний на выяснение вопроса, возможно ли, или следует оживить, призвать к деятельности разогнанную большевиками эсеровскую городскую думу, на чем настаивали, конечно, эсеры. Обсуждение не было закончено, когда эсеры ушли из СВ. После их ухода СВ долго не собирался. Встречи становились вообще все реже и реже, ибо молчаливо, если не гласно, все сознавали бесплодность работы в условиях террора и при полном отсутствии возможности повлиять на массы. Возникла, впрочем, мысль издавать листочки. Благодаря отсутствию технических средств и денег и по многим другим причинам, кроющимся в тяжелом положении отдельных лиц, эта затея пала после утверждения текста второго номера. Вообще, если петроградское отделение СВ когда-либо процветало, то период 1919 года, в который я его знал, нельзя назвать иначе, как явно упадочным. Практическая деятельность его за это время была близка к нулю и наконец сошла на нет. Возникший как-то практический вопрос об организации продовольственного дела в первые дни и недели оккупации сейчас же пал опять, когда выяснилось крайне осторожное, чтобы не сказать более, отношение к этому вопросу крупной кооперации.

«Нац. центр» обсуждал те же вопросы, что и СВ, и, находясь с ним в персональном контакте, осведомлял «и осведомлялся о ходе работы». Он собирался еще реже и, состоя из людей с более трезвым на будущность взглядами, готов был эти организационные вопросы отложить до наступления факта оккупации Петрограда, так как при их разрешении приходилось иметь дело со слишком многими неизвестностями. Мы совсем не знали, что по этим вопросам подготовлено нашими друзьями за пределами Сов. России. Благодаря не покидавшему нас чувству бессилия организационная – в указанном смысле и для указанного времени – работа не шла, и при встречах время заполнялось «информациями». Так глохла работа и этой организации. Людей становилось все меньше, и активных совсем не было.

В конце мая 1919 года (приблизительно) возник «Союз освобождения России» при следующих обстоятельствах. Меня в Петрограде знает довольно много народа, как кадета, как городского деятеля, как гласного, стоявшего с начала войны во главе «Трудовой помощи» в гор. Петрограде, как председателя «Комитета биржи труда», заведующим коей все время стоял нынешний комиссар Петроградского комгорхоза Лев Михайлович Михайлов, и т. д. От времени до времени я случайно встречал то одного, то другого из партийных единомышленников и вообще знакомых, хотя все старались не быть в виду. При этих встречах говорилось много о подавленности всего населения, об обывательском отчаянии и т. д., и т. д. «Следовало бы издавать листовки, освещающие положение дела»… «Одно появление таких листовок скажется ободряющим образом». «Так жить дальше просто невозможно»… Словом, в конце концов, несмотря на обескураживающий факт прекращения попытки с листовками со стороны СВ, группа лиц решила попробовать и кстати сорганизоваться для обсуждения вопросов городского управления, которые встанут, как только Петроград будет занят. Была выбрана «редакция», к которой стекались материалы. В результате вышло 2 или 3 номера листовок «Союза осв. России». Что касается вопросов гражданского управления гор. Петроградом и областью после оккупации, то они и в этой организации обсуждались лишь в общих чертах… «Нац. центр» и «Союз возр. России» знали через меня о существовании этого «С. осв. России», и было предложено избрать трех – или шестичленную комиссию для согласования суждений все по тем же вопросам гражданского управления областью и гор. Петроградом, хотя существенных разногласий не было, ибо все предуказывалось выясненною общностью взглядов на власть местной военной диктатуры, на необходимость отказаться на первых порах от выборного начала и стремиться к тому, чтобы возможно скорее приступить к организации местных самоуправлений путем выборов на основе всеобщего избирательного права и т. д. …

Так обстояло дело, когда в первых числах июля было доставлено письмо Острова, когда между 6 и 10 июля ко мне на квартиру в мое отсутствие был занесен кем-то конвертик, в котором оказалась включенная в письмо от 13 июля военно-техническая сводка; 12 июля мне было передано письмо Никольского от 30 июня; 14-го последовал арест Самойлова, а 23-го – арест мой, моего брата и жильца… затем наутро – семьи, но это относится уже не к деятельности организации, а потому я кончаю заверением, что сущность деятельности этих организаций мною изложена с полной объективной правдою.

2 августа 1919 года В. Штейнингер

Генерала Махрова, который в действительности генерал Махов Михаил Михайлович, мы считаем представителем Юденича. Ген. Махова мы считаем начальником Иевреинова на основании того, что слышали от Ховена. Причем сам Махов отрицает этот факт, что он является таковым представителем.

Относительно письма от 14 июля 1919 года могу дать следующие показания.

Мы получили письмо от Острова, которого фамилия Лившиц, находящегося за рубежом, на Нарвском фронте. Партийная принадлежность Лившица – кадет, о котором говорит письмо Никольского, которого фамилия Новицкий, который в Финляндии с октября – ноября 1918 года. Имя и отчество Новицкого – Георгий Исаакович; письмо в действительности от 30/VI, полученное нами 12 июля.

14 июля я увиделся с Солнцевым, который в действительности Самойлов, с которым я виделся в день передачи шифрованного письма, а именно 14 июля 1919 года, у себя на квартире часов в 71 /2 вечера. Письмо, переданное Самойлову в копии, было переслано Острову для пересылки в Финляндию через курьера. Письмо направлено Острову через обратного курьера, о котором говорится в письме как о «задержанном на обратном пути».

Немокринский – псевдоним, данный Сухову Георгию Никитичу, служащему на Варшавской дороге ревизором, роль которого сводилась к тому, что он в частных беседах со мною и не зная, будут ли его сведения использованы, сообщал их мне и притом исключительно о том, что он слышал на пути об изменениях фронта. Причем все сведения, сообщаемые Суховым, с опозданием целиком сообщались в газетах, поскольку они оказывались верными.

В Петрограде в контакте работали нижеследующие организации:

«Национальный центр», членом которого состою я. Официальной должности в комитете «Национ. центра» я не занимал. «Национальный центр» ставил себе нижеследующие задачи: тактические – свержение власти большевиков и признание неизбежности личной диктатуры в переходный период во всероссийском масштабе с последующим созывом Учредительного собрания. Личную диктатуру по идее признаем в духе Колчака.

Политическая платформа: созыв Учредительного собрания как принцип.

Экономическая платформа: восстановление частной собственности с уничтожением помещичьего землевладения. Земля в собственность переходит крестьянам за выкуп.

Рабочий вопрос – охрана труда и законодательство европейских буржуазных государств. «Национальный центр» персонально объединял…[199]

30 июля 1919 года, 4 ч. 40 м. [утра] В. Штейнингер

В дополнение к показанию о Немокринском считаю необходимым пояснить, что эта фамилия встречена мною впервые, и так как я не знаю такого лица, то стал искать значение псевдонима. Немокрый – сухой, тезка автора, и вот у меня сложилось мнение, что говорится о моем знакомом Сухове, хорошем служаке, с которым вел беседы, как с лицом, слышавшим много во время своих поездок по службе. Очень может быть, что Немокринский – Другое лицо.

1 августа 1919 года, в 2 часа дня В. Штейнингер

МОИ ЛИЧНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И ЗНАКОМСТВО СО ШТЕЙНИНГЕРОМ

Не желая, по соображениям личной чести, называть каких-либо имен, чего от меня до сих пор, к моему удовлетворению, и не требовалось следствием, я заявляю, что за участие петроградских меньшевиков правого крыла в «Союзе возрождения» я лично несу ответственность и прошу рассматривать меня как представителя или, точнее сказать, связующее лицо меньшевиков с «Союзом возрождения». Исполняя эту роль с ведома и согласия моих партийных товарищей, я имел и старался по возможности расширять связи с другими партиями. Но вправо мои связи простирались только до кадетов. Таким образом, я не отрицаю, что у меня были знакомства с кадетами на политической почве. Но по соображениям корректности я никак не могу сказать, что эти политические знакомства и были знакомством со Штейнингером.

В то утро, когда я был арестован на квартире Штейнингера (я говорю о старшем из братьев), я зашел к нему перед службой действительно по маловажному делу, не имеющему отношения к политике. В другой раз я мог бы зайти и по другому поводу, например с целью войти в сношения с местной партией к.-д. Во всяком случае, мне ничего не было известно о связи Штейнингера-старшего с военной организацией, а тем более об активном участии его в каком-либо подобном деле. Я не стучался бы так упорно в дверь его квартиры, если бы предполагал что-либо подобное.

Не зная этих отношений Штейнингера, во всяком случае, должен сказать, что в этом случае он не исполнял какой-либо функции «Союза возрождения», а чью-либо другую просьбу или поручение. Лично близких отношений со Штейнингером-старшим у меня не было. Но, мне кажется, я знаю его настолько, чтобы сказать, что ему делал одолжение другим. Штейнингера-старшего я представляю себе как муниципального деятеля кадетского типа, но не лидера и не заговорщика. Штейнингера-младшего я знаю совсем мало, может быть, всего раз или два раскланялся с ним, но, наверное, ни разу не имел с ним ни одного разговора.

4 августа 1919 года В. Розанов

ДОБАВЛЕНИЕ К ПРОТОКОЛУ

Мне кажется, для характеристики «Союза возрождения» в Советской России может иметь значение следующий факт. После падения Скоропадского и разгрома войск Петлюры и, кажется, уже после занятия всей Украины (кроме Одессы) советскими войсками, раннею весной нынешнего года, точной даты не помню, киевская группа «Союза возрождения» запрашивала петроградскую и московскую группы (это и был единственный случай личных отношений, о котором я упоминал), намерен ли «Союз возрождения» организовать или содействовать организации активной не только политической, но и физической борьбы с большевиками посредством агитации за вооруженное восстание и создание боевой политической организации, способной руководить такого рода действиями. Тогда единогласно и без прений все поименно, не исключая к.-д., заявили, что подобного рода вещи они считают авантюрой и па них не пойдут. Это было в Петрограде. Такой же ответ был дан из Москвы, но было ли тут решение единогласное и сопровождалось ли оно прениями, не знаю. И еще одно, «Союз возрождения» не имеет своих уполномоченных представителей ни за границей, ни при каком-либо правительстве в России, ни в Финляндии. Может быть, Авксентьев называл себя или называется таковым. Он был в «Союзе возрождения» весною 1918 года, но сейчас он никаким образом не может считаться представителем «Союза». Такие заграничные представители, может быть, имеются у «Нац. центра», но кто они и насколько уполномочены, я не знаю.

11 августа 1919 года Вл. Розанов

На предложенные мне дополнительные вопросы отвечаю:

1) О «Национальном центре» я ничего не знаю: ни с одним представителем «Нац. центра» я не встречался и связей с ними не имел. Я даже не знаю, имеется ли в Петрограде организация «Нац. центра» и имеется ли теперь эта организация в Москве. Относительно вхождения к.-д. в НЦ и «Союз возрождения» – мне неизвестно постановление партии к.-д. об обязательном вхождении в эти организации, так что одни к.-д. могли входить в одну из этих организаций, другие – в другую, а третьи – с (?), и у меня нет никаких данных судить, кто из к.-д. входит в «Нац. центр».

2) Что касается личного состава «Союза возрождения», то я сказал: «Союз возрождения» проявил себя в виде немногих междупартийных совещаний, участников которых я знал, поскольку я в них присутствовал, но их назвать отказываюсь, считая это несовместным со своею личною честью и партийной моралью. При этом я вновь заявляю, что эти совещания к шпионажу, или к военным организациям, или к связи с таковыми [отношения] не имели Я протестую против указания, что отказ назвать участников политических совещаний есть укрывательство шпионажа или что «Союз возрождения» занимался таковым. В этом отношении мне остается только сослаться на свою личную честь, меня с давних пор и хорошо знают такие коммунисты, как Л. Б. Каменев, М. А. Лурье-Ларин, А. М. Коллонтай, Д. Б. Рязанов и многие другие, которые, как бы они ни порицали мою политическую позицию и политическое поведение в настоящее время, не откажутся подтвердить, что к шпионажу я касательства иметь не мог.

3) Соглашение между «Союзом возрождения» и «Нац. центром» о совместном ответе союзникам по поводу Принцевых островов было принято в Москве, хотя я не могу точно утвердить, что именно в Москве, потому что я в этом не участвовал. Как именно вырабатывался этот документ, на общем ли совещании, или в соглашательской комиссии, или обсуждался каждой группой отдельно, кто и где вырабатывал проект ответа – в Москве или в Киеве, или где-либо еще, – этих подробностей я не знаю. Никакого делегата: от этих организаций по Советской России для посылки на Принцевы острова не могло намечаться уже вследствие запоздания ответа. Относительно переправы этого документа за границу полагаю, что каждый из участников совещания должен был постараться дать документу самое широкое распространение в России и за границей. Совершенно определенно могу сказать, что петроградские участники «Союза возрождения» этого документа за границу не отправляли. До допроса я ничего не знал о том, что этот документ был переправлен за границу, наоборот, предполагал, что он по адресу не получен, так что назначения своего не достиг. Был ли он когда-либо после и кем именно переправлен за границу, стал ли он там вообще известен, я до сих пор не знаю.

Влад. Розанов

В московскую группу, примыкавшую к «Союзу возрождения», образовавшегося осенью 1918 года, который является организацией лиц, одинаково мыслящих и входящих в разные политические партии, входили: я, Кондратьев, Н. Н. Щепкин, Бородулин (от группы «Единство»), Волк-Карачевский, Левицкий (Цедербаум) – от меньшевиков; Семен Маслов бывал на более обширных заседаниях и совещаниях; при мне он на заседаниях вышеуказанного круга лиц не был. Розанова я видел раза два на заседаниях «Союза возрождения».

Энесы при первоначальной организации «Союза возрождения», весною 1918 года, вошли в него при санкции ЦК партии народных социалистов; кадеты, по моим сведениям, входили в СВ с ведома ЦК партии к.-д. С.-революционеры (центр) входили, по моему мнению, без санкции ЦК своей партии. То же могу сказать и о меньшевиках. «Союз возрождения» (московская группа) не был строгой организацией с определенной партийной дисциплиной и определенной, твердой платформой. Петроградская группа СВ не находилась в подчинении у московской группы. В петроградскую группу СВ не входил ни один действующий народный социалист. Д. И. Шаховской при мне не был (насколько я помню) ни на одном заседании московской группы «Союза возрождения» с осени 1918 года. Филатьев вошел в московскую группу «Союза возрождения» с осени 1918 года. Деятельность Филатьева в СВ ничем не отличалась от деятельности всех остальных членов СВ, о каковой мной было изложено в моих предыдущих показаниях. Филатьев мог быть на совместном заседании представителей СВ, «Нац. центра» в марте 1919 года, но точно не припомню.

А. Н. Потресов входил в «Союз возрождения» с осени 1918 года; в питерскую группу СВ Александр Николаевич, по его словам, не входил, и вообще в питерской группе «Союза возрождения», если таковую можно назвать группой, помимо Розанова и Потресова никого не было, по моему мнению. После переезда Потресова в Питер я его видел на наших заседаниях не больше двух раз. Определенно не помню присутствия Потресова на наших заседаниях весною 1919 года; видел ли я его там же летом 1919 года, утверждать не могу. Розанов приезжал летом из Питера раза два. Маслов редко бывал на заседаниях московской группы «Союза возрождения», по крайней мере, я его редко видел. Часто я видел Маслова на заседаниях представителей политических партий, примыкавших к СВ в 1918 году. Я не слышал, чтобы Маслов вступлением в московскую группу порвал с партией с.-р., Кондратьев же из партии с.-р. вышел. Связано ли это с его вступлением в СВ, не думаю.

Заседания вышеупомянутой группы происходили по субботам (раз в неделю) на квартире у Волк-Карачевского.

Я не считаю себя председателем московской группы «Союза возрождения», но допускаю, что при моей импульсивности меня могли считать руководителем этой группы.

Обычно на заседаниях группы председательствовал Н. Н. Щепкин, как старейший, я же иногда в его отсутствие его замещал. Допускаю, что председательствовать мог также и Филатьев.

МОЕ ОТНОШЕНИЕ К СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

Всегда, поскольку позволяло время, я считал своим долгом участвовать во всякого рода собеседованиях. При отсутствии печати это была единственная возможность влиять на общественное мнение если не страны, то некоторых, по крайней мере, групп интел лигенции и, таким образом, противодействовать взглядам, которые считал вредными. Своих взглядов я никогда не считал нужным и возможным скрывать. И если бы существовала печать, я, конечно, продолжал бы писать в духе тех статей («Борьба до конца» и др.), за которые было закрыто московское «Народное слово».[200]

Вкратце сущность моей позиции можно охарактеризовать в следующих словах. С самого начала революции я являлся горячим сторонником так называемой коалиции – в ней только видел правильный путь революционного строительства. В то же время был решительным врагом всякого рода демагогии, которая только губила революцию, создавая нечто эфемерное. Эсеровская тактика давала наглядный образец. Большевистский октябрьский переворот зиждется на тех же основаниях. В силу одного этого я занял к новой власти крайне отрицательное отношение, и отношение мое, пожалуй, мало изменилось за истекшие два года, кроме, конечно, острот. Оценивая положение дела в исторической перспективе, я и по сие время, несмотря на то, что Советская власть вышла победительницей из гражданской войны и налаживает свои взаимные отношения с Западной Европой, не считаю, что объективно имеются данные, указывающие, что современный «коммунизм» превратится у нас в более или менее прочный государственный строй. Видимый успех Советской власти объясняется для меня вовсе не сочувствием ей со стороны населения, а раздробленностью русских общественных сил и той реакционной политикой, которая главенствовала в окраинных движениях. Фактически мы имеем даже не диктатуру для пролетариата, обреченную в конечном результате на неизбежный крах. Относясь всегда отрицательно к идее диктатуры одного класса, я должен еще с большим отрицанием отнестись к группе, диктаторство которой опиралось на своего рода преторианство.[201] Советская власть в действительности плодит в России не коммунистов, а новую буржуазию. И именно этот класс собственников, возросший на хлебах коммунистических, должен будет во имя своих интересов, в точном согласии с марксистской теорией о борьбе классов ликвидировать Советскую власть. Здесь будет неизбежно свое 9-е термидора.[202]

Если я не прав в подобной оценке действительности, то другие соображения и наблюдения указывают на невозможность осуществления социалистического строительства в том духе и в том масштабе, которые практикует современная власть. Диктатура для пролетариата могла бы найти себе известное историческое оправдание в объективных социальных и экономических условиях. Их, между тем, в наличности нет. Социалистического фазиса при оценке событий в мировом масштабе быть не может. Западная Европа еще не являет того, что напоминало бы собой приближение социальной революции. При таких условиях винт социалистического строительства вне объективных условий времени, с моей точки зрения, является общественным преступлением – перед потомством. При подобной оценке вопрос о методах, при помощи которых продолжается опыт, выдвигается на первый план. Многие из идей, осуществляемых властью, я разделяю, но все ее методы мне органически ненавистны, так как все то насилие, которое я наблюдал, не находит себе никакого исторического оправдания. И в жизни получается какая-то карикатура даже на коммунизм: нарушаются самые элементарные основания так называемого научного коммунизма. Я не могу примириться с тем исключительным произволом, который царит во всех областях жизни, с тою, наконец, системой террора, которая введена была в принцип государственного строительства до последнего времени.

Из этих положений вытекает вся моя положительная политическая деятельность. Отнюдь не считая возможным скрывать своих взглядов и стараясь скорее своей аргументацией воздействовать на инакосмотрящих, я развивал подобные взгляды А. П. Аксельроду[203] и т. Платтену. Когда они у меня были зимой 1919 года, я старался по мере возможности информировать Аксельрода, уезжавшего за границу, о современном положении России в политическом и экономическом отношениях, о возможности прочного будущего и настроениях в различных политических группировках, считая в высшей степени целесообразным подобное осведомление политических деятелей в Западной Европе. Специально никаких поручений Аксельроду, конечно, давать не мог, а равно и передавать через него каких-либо специфических материалов.

О РАСШИРЕННЫХ СОБРАНИЯХ

Если на заседаниях группы СВ от времени до времени и присутствовали те или иные лица, но назвать их не имею морального права. Наименование их означало бы приклейку им определенного ярлыка, что едва ли соответствовало действительности и что едва ли соответствует достоинству допрашиваемого.

Каких-либо расширенных собраний членов СВ не было: 1) не было в наличности таких членов; 2) не было для них почвы при отсутствии практической работы.

О собраниях представителей партии весной и летом 1918 года я уже говорил. С осени 1918 года таких собраний более не происходило.

Зимой и весной 1919 года я присутствовал лишь на нескольких объединенных заседаниях с представителем «Национального центра» и на редких довольно беседах представителей московской интеллигенции, устраивавшихся от времени до времени совершенно произвольно, в зависимости от вопросов, которые ставила текущая жизнь и на которые являлась потребность обменяться мнениями. Такие беседы отнюдь не устраивали какие-либо организации. Чаще всего они происходили по частной инициативе. Предметом такого рода собеседования служила информация того или иного лица, того или иного распоряжения Советской власти (например, декрет о кооперации[204]), события вроде созыва конференции на Принцевых островах, настроение (например, усиление соглашательских тенденций по отношению к Советской власти[205]), собрания, которые устраивал Горький, и т. д. Сходились на такие совещания люди разных взглядов. Изложить эти взгляды затруднительно. Естественно, что никаких конспиративных взглядов на них не поднималось. На таких собраниях я встречался с С. Н. Прокоповичем. Не беру на себя смелость излагать его взгляды, на что я не имею решительно никакого права. Могу только отметить, что Прокопович не примыкал к платформе СВ (во всяком случае, в ее целом), и он всегда усиленно подчеркивал, что для него неприемлема никакая интервенция, в какой бы форме последняя ни выражалась.