Разрушь преисподнюю!

      – Куплю. – Илья захлопнул дверь, спустился по лестнице и вышел из подъезда.
      По небу скользили облачка, и солнце отдыхало в пожелтевшей листве тополя. Во дворе играли дети, прогуливались пенсионеры с собаками и прохлаждался прочий досужий люд. Жмурясь на солнышко, Илья пригладил бороду, расстегнул куртку (теплынь-то какая!) и направился к ближайшему газетному киоску. Шел он не спеша, вперевалочку, помахивая папкой с уравнениями.
      Ближайший киоск был закрыт. И соседний с ним – тоже. «Повесила на меня этот долбаный „ТВ-парк“! – подосадовал Илья. – Сейчас все брошу и начну район прочесывать!» Но так или этак путь его лежал к автобусной остановке, возле которой, по утверждению Аллы, киоск работал. К удивлению Ильи, жена оказалась права. Киоск был открыт, и на витрине его красовался свежий номер «ТВ-парка».
      Илья пристроился в очередь шестым. Перед ним топтался интеллигентной внешности старичок в спортивных штанах и в шляпе. Покосившись на Илью, он проворчал:
      – Погодка, блин. Глобальное потепление.
      – Не иначе, – кивнул Илья, демонстрируя своим видом, что беседу поддерживать не желает.
      Старичок понял и отвернулся. Илья тотчас переключил мысли на дифуравнения, пытаясь сообразить, что же в них не так. Сколько прошло времени, он не засек: может, пять минут, может, десять. Но когда мысли Ильи вернулись к действительности, перед ним стояли все те же пять человек. И старичок в шляпе весьма кстати изрек.
      – Загробная жизнь начинается с долгого ожидания в очереди. – Не услышав аплодисментов, он хмуро добавил: – Кофеек хлещет, стерва.
      Тут Илья обратил внимание на киоскершу. Неопределенного возраста тетка с обесцвеченными перекисью волосами прихлебывала что-то из крышечки термоса, чмокая губами. Маленькая очередь безропотно скучала у киоска.
      – Хамство какое, – пробормотал Илья.
      Интеллигентный старичок зыркнул на него через плечо.
      – Нельзя ли погромче, амиго? – И, не дождавшись выполнения своей просьбы, рявкнул: – Открывай, шалава! Или разнесу все к едрене фене!
      Очередь одобрительно загудела. Киоскерша злобно глянула на старика, однако жажда ее, похоже, не уменьшилась. Илья раздраженно посмотрел на часы.
      – Дать бы ей в лоб! – помечтал он вслух.
      Старичок вновь на него зыркнул, но реплики на сей раз не удостоил. Он просто подошел к киоску и принялся барабанить в закрытое окошко.
      – Эй, принцесса Диана! Сейчас бандитов свистну! Они тебя в твою посудину вперед ногами засунут! – пригрозил он и вернулся в очередь.
      То ли угроза подействовала, то ли содержимое термоса иссякло, но окошко с треском распахнулось. Очередь испустила вздох и с неимоверной скоростью стала раскупать прессу. Четверо впереди мигом отхлынули, шелестя печатными изданиями. Но как только дело дошло до бравого старичка… Илья, что называется, офонарел.
      Глаза киоскерши сделались красными, и вокруг ее тела… Господи! Вокруг ее тела заклубился темный туман, такой же, как был у вчерашних двух девиц. Старичок, однако, вовсе на нее не смотрел и потому спокойно протянул деньги.
      – Мне, пожалуйста, «Известия», «Коммерсант» и…
      – Пошел вон! – прошипела киоскерша. Рука ее, точно резиновая, вытянулась почти вдвое и оттолкнула покупателя от окошка. Шляпа старика полетела в одну сторону, деньги – в другую. Сам же бедолага весьма удачно протаранил ковыляющего мимо пьянчужку, в объятиях которого и повалился на тротуар. – Следующий! – проревела киоскерша, обратив на Илью багровые зенки.
      Илья ретировался. Вернее, спешно отступил. А еще точнее, задал стрекача к своему дому. Во дворе играли дети, прогуливались пенсионеры с собаками и ветерок шевелил солнышко в листве тополя. С растрепавшейся бородкой Илья взбежал по лестнице, дрожащей рукой отомкнул замок и чуть ли не рухнул в квартиру. Бросив папку с уравнениями на тумбочку, он стянул с себя куртку и ринулся к телефону. Из соседней комнаты раздавался педагогически размеренный голос жены:
      – Не огорчайтесь, Верочка. В продажах преуспевают далеко не все и не сразу. В наше время что-то продать гораздо сложнее, чем купить.
      – Аллочка, я понимаю, – отозвался молодой женский голос, – но почему шампунь и косметика идут на «ура», а витамины – ни в какую?
      Споткнувшись о ковер, Илья громыхнул стулом и, чертыхнувшись, потащил телефон в ванную.
      – Минутку, Верочка, – насторожилась жена. – Посмотрю, что там. – Застав Илью в коридорчике, она удивилась: – О, ты вернулся! Случилось землетрясение?
      – Живот заболел, – соврал Илья, шмыгнув с телефоном в ванную.
      С озабоченным лицом Алла встала на пороге.
      – Это у тебя от сырников. Я говорила, что они скисли. Разве ты меня слушаешь?
      Илья скорчил страдальческую мину.
      – Закрой дверь. Займись продажами.
      Оглянувшись на комнату, где ожидала коллега по сетевому бизнесу, Алла понизила голос:
      – Иля, давай промоем желудок.
      – Позже, – пообещал Илья. – Сперва предупрежу Дуську, что не приду. – Он закрыл дверь на защелку.
      – Не виси на телефоне! – крикнула Алла. – Мне должны позвонить!
      Услыхав ее удаляющиеся шаги, Илья присел на край ванны и набрал номер. Трубку снял Глеб.
      – Старик, я не приду, – сообщил Илья. – У меня опять приключение.
      – Те же девицы преследуют?
      – Если бы! Теперь еще и киоскерша. – Илья красочно обрисовал то, что произошло с интеллигентным старичком в шляпе.
 

4

 
      Положив трубку, Глеб передал Даше рассказ Ильи.
      – Только, пожалуйста, без комментариев, – предупредил он. – Просто возьмем эту чертовщину на заметку.
      Даша с фломастером в руке сидела за кухонным столом, и рядом громоздились листы с правленым текстом.
      – Могу я сказать «ни фига себе»? – осведомилась она.
      Глеб вздохнул.
      – Если тебя это утешит. – Одетый в джинсы и обнаженный выше пояса, он мерил шагами кухню. – Гипотезы строить рано, информации кот наплакал.
      – Во-первых, мы знаем, что случай не единичен. – Даша стала загибать пальцы. – Ненаглядный мой Курощупов, две Девицы и киоскерша.
      Глеб кивнул.
      – И что дальше?
 
      – А во-вторых… – Даша запнулась. – Может, это какая-то новая болезнь, инфекционная или генетическая?
      – Или побочный эффект от лекарственных препаратов или биологический эксперимент спецслужб, – отмахнулся Глеб. – Этот список можно продолжать вплоть до объявления о конце света.
      – Но если все же это болезнь… – не сдавалась Даша.
      Однако развить эту мысль ей помешал телефонный звонок. Глеб взял трубку. Приятный мужской голос произнес:
      – Добрый день, Глеб Михайлович. Хорошо, что вас застал.
      – Здравствуйте, Борис Викторович! – отозвался Глеб, и Даша бросила на него обеспокоенный взгляд.
      – Узнали? – изобразил удивление звонивший.
      – Не узнать мудрено, – подыграл Глеб. – Голоса генералов ФСБ прочно запоминаются. Думаю, звоните вы не затем, чтобы поинтересоваться успеваемостью вашего сына. Или я не прав?
      После короткой паузы генерал вздохнул.
      – Кстати, как дела у Леонида?
      – По французскому – похвально. По другим предметам, насколько мне известно, не хуже. Что стряслось, Борис Викторович? Стреляйте с бедра.
      – Видите ли, Глеб Михайлович… э-э… не могли бы вы завтра посетить мой кабинет на Лубянке? Скажем, часиков в пять, когда занятия в школе заканчиваются. Удобно вам будет?
      Теперь паузу выдержал Глеб.
      – Борис Викторович, нельзя ли по порядку?
      – Просили стрелять с бедра, – хохотнул генерал, – вот и получили. Знаком вам англичанин Ричард Мак-Грегор?
      – Шотландец, – поправил Глеб. – Барон старинной ветви.
      – Стало быть, он вам знаком?
      – Разумеется. Спешу напомнить, что мы уже обсасывали это знакомство при бывшем вашем шефе – генерале Святове.
      – Помню. Просто хотел удостовериться.
      – В чем дело, Борис Викторович?
      – Мак-Грегор убит в пятницу вечером. Мой подчиненный, майор Луганский, утверждает, что вы были последним… или, по крайней мере, одним из тех, кто видел его последним. Причем, как следует из рапорта майора, незадолго до убийства вы, Глеб Михайлович, открыто ссорились с бароном в гостинице «Метрополь». Было такое?
      Глеб прошелся по кухне. Даша не сводила с него обеспокоенных глаз.
      – Мы не ссорились, – ответил Глеб. – А хоть бы и ссорились, значения не имеет. Шустрый у вас подчиненный.
      – Не в меру. К тому же… – Генерал замялся.
      – Борис Викторович, линия не прослушивается. Говорите без стеснения.
      – Луганский явно под вас копает, Глеб Михайлович. А в подтасовках он мастер. И вообще. – скотина изрядная.
      – Так гоните его взашей.
      – Легко сказать. У него отчим… такая лапа – мне не по зубам.
      – На каком уровне?
      – Второе лицо в конторе. А по влиянию – пожалуй, первое. Потому-то Юрик Луганский и потянул это расследование на себя: лавров алчет.
      – Думаю, не только, – пробормотал Глеб.
      Генерал насторожился.
      – Что вы имеете в виду?
      – Так, смутные подозрения. Значит, завтра в пять я у вас на Лубянке.
      – Паспорт захватите, Глеб Михайлович. Вас встретят и проводят в мой кабинет.
      – Договорились. – Глеб продолжал мерять шагами кухню. – Надеюсь, вам ясно, что Мак-Грегора я не убивал?
      – Обижаете, – искренне произнес генерал. – У Луганского ничего нет, он шьет на живую нитку. Мы вызываем вас как свидетеля, и Юрий Васильевич в моем присутствии попытается что-то из вас вытрясти. Так сказать, для продвижения следствия.
      В глазах Глеба мелькнула вдруг усмешка.
      – Отлично! – щелкнул он пальцами. – Борис Викторович, у меня к вам просьба. Не могли бы вы на моем допросе несколько изменить манеру своего поведения. Так, чтобы это в глаза бросалось.
      – То есть?
      – Говорите жестко, даже грубо. Причем и со мной, и с майором. Орите, топайте ногами. Пожалуйста, Борис Викторович. Я не шучу.
      – Господи, зачем?
      – Для продвижения следствия.
      Опешивший генерал помолчал, затем выдохнул в трубку:
      – С вами не соскучишься.
      – Борис Викторович, вы согласны?
      – Да, Глеб Михайлович. Могу, если угодно, лягнуть вас в копчик. – С этими словами генерал Рюмин по кличке Оксфорд дал отбой.
      Глеб вернул трубку на холодильник.
      Даша положила руку мужу на плечо.
      – Почему ты не сказал, что знаешь об убийстве барона?
      Взгляд Глеба был отрешенным.
      – Зачем? Он знает, что я знаю.
      Даша слегка его встряхнула.
      – Но о том, что Луганский опекает Куроедова, ты тоже не рассказал.
      – Ябедничать, что ли? Некрасиво.
      – Морда, я серьезно. Ты не доверяешь Борису Викторовичу?
      – Доверяю вполне. Только информацию про Куроедова пока придержу. Ведь Луганский тоже знает, что я знаю. Как он себя поведет?
      Подумав, Даша кивнула.
      – Допустим. А зачем надо, чтобы Рюмин орал во время допроса?
      Глеб подошел к столу и взял один из листов с текстом.
      – Не скажу.
      – Почему?
      – Не доверяю тебе как союзнице.
      – Что-о?! – шагнула к нему Даша.
      Глеб помахал листом, испещренным ее правкой.
      – Так поступить с моим текстом способен только враг.
      – Ой, врешь!
      – Чем докажешь?
      Взяв со стола фломастер, Даша провела им по бумаге. фломастер не оставил следа.
      – Видишь, – заметила Даша, – паста кончилась. Если паста кончилась – значит, я не враг тебе, а союзник.
      Они рассмеялись и обнялись.
 

5

 
      В метро на станции «Пушкинская», невзирая на воскресенье, народу было хоть отбавляй. Майор Луганский встретился с Куроедовым в центре зала. Оба одеты были с иголочки и в пестрой толчее смотрелись отчужденно. Поправляя длинные волосы, Куроедов с раздражением огляделся.
      – Почему именно здесь?
      Майор разгладил усики.
      – Чтоб меньше привлекать внимание. Деньги принес?
      – А как же. – Куроедов вручил ему коробку с надписью «Зефир в шоколаде». – Вчера не мог затребовать? Или уж подождать до завтра?
      Луганский взглянул на него в упор.
      – Если б мог, тебя бы не дергал. Твои проблемы решаю, между прочим. Волобуева грохнули дубаки заскорузлые…
      – Не твоя ли, Юрик, идея? – нервно ввернул Куроедов.
      – Не так же тупо, Володь! Черепушку проломили и сунули под машину! Со следа, называется, сбили!
      Они прогуливались вдоль платформы.
      – По радио еще объяви! – зыркнул по сторонам Куроедов.
      Майор тронул идеальную свою прическу.
      – Не нервничай: здесь практически безопасно. Утром звонил мне дяденька из уголовки. – Луганский встряхнул коробку из-под зефира. – Надо срочно передать ему твой гостинец.
      Куроедов вздохнул.
 
      – О'кей. Только зачем было вытаскивать меня из Голицына? Деньги мог бы и Гаврилыч доставить. Теперь мне обратно переться. Я потребовал, чтобы родственники сегодня продемонстрировали свои достижения.
      Луганский отмахнулся.
      – С бобиком твоим встречаться я не намерен. Никаких личных контактов. А демонстрацию достижений одобряю. Давно следовало надавить.
      – Сам-то посмотреть не хочешь? Съездил бы со мной, в баньке бы попарились.
      – Не до баньки. А насчет посмотреть… Посмотришь сам, оценишь и толково изложишь. Твоей экспертизы мне достаточно. Скажи, как твоя тетка отнеслась…
      Тут старуха с узлами через плечо обратилась к Куроедову:
      – Милок, до «Кузнецкого моста» как доехать?
      – Э-э… ну, в общем, вам на пересадку вроде… – Куроедов беспомощно уставился на приятеля.
      Луганский хмыкнул.
      – Сюда, бабуль. – Он указал старушке на подошедший поезд. – Никаких пересадок, следующая остановка.
      Старуха заторопилась к раскрывшимся дверям, отпихивая встречных. Под насмешливым взглядом приятеля Куроедов пробормотал:
      – Что такого? Сколько лет я в метро не спускался.
      Воздержавшись от комментариев, майор закончил свой вопрос:
      – Как отнеслась твоя тетя к гибели Мак-Грегора?
      Куроедов фыркнул.
      – Спокойней, чем я ожидал.
      – Ну и слава богу. – Луганский хлопнул его по плечу. – Давай разбегаться.
      – Э-э, Юрик… может, тебя подвезти?
      – Спасибо, я на машине.
      – Ну так давай поднимемся. Где ты припарковался?
      – Не на этой станции, Володь. Доеду с пересадкой.
      Куроедов хохотнул.
      – Истинный чекист, конспиратор! – Он двинулся было к эскалатору, но майор придержал его за локоть.
      – Володь, притихни на время.
      – В смысле? – вновь хохотнул Куроедов. – Взрывов не устраивать, что ли? Уговорил – воздержусь. Временно.
      – Умница. – Майор изобразил улыбку. – И отстань от учительницы, пока не разберусь с ее мужиком. Завтра у нас стрелка в конторе.
      Куроедов погрозил ему пальцем.
      – Ох, Юрик! Повторяю: не зарься на мою девушку.
      – Не мели ерунды.
      – Юрий Васильевич, я хорошо тебя знаю. – Взгляд толстяка сделался жестким. – Ты даже не представляешь, насколько хорошо. – Он вперевалку потопал к эскалатору.
      Глядя ему вслед, Луганский обронил:
      – Ну-ну.
 

6

 
      Фломастер, конечно же, нашелся у Даши запасной. И не один. Работа вновь закипела, и Глеб тарахтел на машинке до половины шестого. «Лучше бы мы живописью занимались!» – посетовала Даша, переодеваясь к приходу братьев Абэ в любимое зеленое платье. Свои хвосты-косички, свисающие вдоль щек, она объединила в один «конский хвост». Глеб также принарядился: надел к джинсам синюю рубаху с коротким рукавом. Пишущую машинку поместили на подоконник, стопку листов с правленым текстом положили рядышком. На этом приготовления к приему гостей были завершены.
      Звонок в дверь раздался ровно в шесть. Глеб хмыкнул.
      – Экая точность.
      – Мог бы поучиться, – не преминула заметить Даша. – Я открою.
      – Фиг тебе. – Глеб открыл сам.
      После приветствия вошел Такэру, за ним – старший брат Сато. Оба поклонились. Глеб и Даша поклонились в ответ.
      – И довольно церемоний, – потребовал Глеб по-английски.
 
      Братья с улыбкой согласились и стали стягивать с себя обувь. В синхронном броске хозяева успели им помешать.
      – Без глупостей, – по-английски предупредила Даша. – Иначе – застрелю.
      Братья хохотнули и оставили обувь на ногах.
      – Вы не изменились, – заметил Глеб.
      – Всего-то за полгода, – напомнил Сато. Сняв плащ, он оказался в отменно сшитом костюме-тройке, величавый, словно выточенный из слоновой кости. Совсем не по-японски целуя Даше руку, он восхищенно произнес: – Ваша красота, леди, ослепляет.
      Даша кивнула.
      – Знаю, мне говорили.
      Все рассмеялись.
      Такэру выглядел таким же стройным, гибким и смешливым. Он был в джинсах и, сняв куртку, остался в синей рубахе с коротким рукавом. Указав на Глеба, юноша констатировал:
      – Я, как сэнсэй.
      Даша поманила его пальцем.
      – Иди-ка сюда.
      Такэру шагнул к ней, и они расцеловались.
      С беспокойством покосившись на Глеба, Сато по-японски произнес:
      – Будь сдержанней, брат.
      – О чем речь? – полюбопытствовала Даша.
      Такэру по-английски ответил:
      – Сато следит за нашей нравственностью.
      Брат бросил на него сердитый взгляд. Глеб пригласил их в комнату. Такэру тут же сел на диван, откинувшись на спинку. Сато осуждающе на него посмотрел, одернул пиджак и деликатно огляделся.
      – Присаживайтесь, Сато-сан, – предложила Даша.
      Такэру с улыбкой прокомментировал:
      – Сато в столбняке. Он не постигает, как может Мангуст жить в подобной конуре.
      Глеб с Дашей прыснули.
      Сато побагровел.
      – Соблюдай приличия! – приказал он брату, садясь на противоположную сторону дивана.
      Глеб и Даша устроились на табуретах.
      – С приличиями все в порядке, Сато-сан, – заверил Глеб.
      Косясь на брата, Такэру предостерег.
      – Не заступайтесь за меня, Глеб-сан. Не то Сато подумает, что вы тоже не в ладах с приличиями.
      Теперь Сато побледнел. С усилием сдержав гнев, он улыбнулся хозяевам.
      – Сохранился ли в России обычай пороть нерадивых детей?
      – Сплошь и рядом, – ответила Даша. И скомандовала по-русски: – Ложись, Такэрка, снимай штаны!
      Такэру, смеясь, встал с дивана и подошел к шкафу.
      – Сэнсэй, вы позволите показать это Сато?
      Глеб кивнул.
      – Бога ради.
      Сато напрягся.
      – Что ты задумал, Такэру? Ничего не трогай.
      Такэру оперся на дверцу шкафа.
      – Подойди, Кондор, – позвал он брата. – Посмотри на дела Мангуста.
      Неуверенно взглянув на Глеба, Сато поднялся и шагнул к младшему брату. И Такэру открыл дверцу шкафа.
      Немногочисленные Дашины платья, висящие на плечиках, были сдвинуты к стенке, и проход на зеленый луг ничто не заслоняло. Там, как обычно, благоухали цветы, сияло солнце, щебетали птицы. И тому, кто впервые взирал на это сквозь шкаф… Как передать его ощущения?
      Сато замер и не шевелился. Потом хрипло приказал брату:
      – Закрой.
      Затворив дверцу, Такэру с гордостью сообщил:
      – Это в другой галактике.
      Ошеломленный Сато приблизился к Глебу и низко поклонился. Встав с табурета, Глеб ответил на поклон.
      – Не отужинать ли нам? – по-английски предложила Даша.
 
      Братья между тем вновь присели на диван. Такэру торжествующе поглядывал на притихшего Сато. Никто не нарушал молчания. Минут через пять Сато ответил:
      – Благодарю. От ужина мы откажемся. – И, предваряя протест Даши, добавил: – Мне известно русское гостеприимство, но, пожалуйста, давайте отложим. Поговорим о деле.
      Такэру лишь со вздохом пожал плечами.
      Глеб развел руками.
      – Не смею настаивать. Слушаю вас, Сато-сан.
      Разговор пошел исключительно по-английски.
      – Даже с вашим могуществом, Глеб-сан, – начал Сато, – я не вполне уверен, сумеете ли вы нам помочь. Дело непростое.
      Такэру сверкнул на брата глазами.
      – Сэнсэй справится, не сомневайся!
      – Во всяком случае постараюсь, – улыбнулся Глеб.
      Сато продолжил:
      – Интересы моего бизнеса лежат в сфере химических красителей. Точнее, красителей одежды. В связи с этим я разыскиваю двух английских биохимиков, которые, по моим сведениям, находятся сейчас в Москве. Это супруги Джордж и Люси Ньюгарт. – Заметив, как Даша с Глебом обменялись взглядами, Сато предположил: – Эти имена вам знакомы?
      После краткой паузы Глеб кивнул.
      – Их разыскивал барон Мак-Грегор.
      – По бизнесу? – насторожился Сато.
      – Нет, они его друзья.
      Сато поправил узел галстука.
      – Хм, Мак-Грегор… Я мало его знаю. Но он единственный из… э-э… бывшего нашего «хора», кто не вызывает у меня изжоги. Где он теперь?
      Глеб и Даша вновь переглянулись.
 

7

 
      На даче Куроедова, в лаборатории, зажжены были все лампы и светильники. Джордж и Люси, одетые в белые халаты, готовились к демонстрации. Куроедов, заметно под мукой, также в халате (в шелковом с драконами), восседал в кресле у стены, куря сигарету. В соседнем с ним кресле устроился начальник охраны Федор Гаврилович. Он был в камуфляжной форме, без сигареты и трезв, как стеклышко.
      – Долго еще тут загорать? – полюбопытствовал он.
      Куроедов стряхнул пепел в баночку из-под икры.
      – Спроси у них сам, разрешаю.
      – По-английски не кумекаю.
      – Ну так расслабься. Спешить некуда.
      Джордж и Люси натягивали на деревянную болванку квадрат из нейлоновой материи, по цвету и фактуре напоминающей мешковину. Крючковатый нос Люси, казалось, норовил клюнуть безголовый манекен.
      – Боже, как я волнуюсь, – прошептала миссис Ньюгарт. – Дорогой, вдруг не получится.
      Джордж скрепил булавками материю на болванке.
      – Получиться и не должно, – объявил он громко. Лысина его в окружении кудряшек при ярком свете сияла, словно нимб. – Если на меня давят – о'кей. Но результат у нас промежуточный, а дуракам, любому известно…
      – Джордж! – Люси выразительно покосилась на развалившегося в кресле племянника.
      – А дуракам, – повысил голос Джордж, – полдела не показывают! – С этими словами он выхватил у Куроедова сигарету и погасил в стоявшей на подлокотнике банке. – Курите за дверью, мистер!
      – Правильно, между прочим, – поддержал начальник охраны. Слов англичанина он не понял, но жест оценил адекватно. – Воздержись, Владимир Сергеевич. Вдруг здесь что-то рванет.
      Джордж также слов его не понял, но реплику охранника принял почему-то за протест.
      – А ты, ублюдок, заткнись! – рявкнул биохимик – Пока я уши тебе не покрасил! – И он потянул оттопыренное ухо Федора Гавриловича.
      Куроедова это развеселило – откинув со лба потные волосы, он зашелся смехом. Начальник охраны отпихнул англичанина и воззрился на хохочущего босса.
 
      – Чего он хочет, Володь? Щас врежу ему, гвоздь мне в печень.
      – Я тебе врежу! – прохихикал Куроедов. – Это ж мой золотой ослик.
      За «ослика» Люси едва не выдала племяннику по-рабоче-крестьянски, но сдержалась, не желая подливать масло в огонь.
      Джордж тем временем вернулся к обтянутой материей болванке и буркнул:
      – Можем начинать.
      – Да, дорогой, – чуть слышно отозвалась Люси.
 

8

 
      Поднявшись с табурета, Глеб прошелся по комнате.
      – Барон Мак-Грегор убит, – сообщил он. – В пятницу. Думаю, это как-то связано с его поисками супругов-биохимиков.
      Повисло молчание. Сидящие на диване братья Абэ замерли. Настал их черед обменяться взглядами.
      – Сожалею, – негромко произнес Сато. – Барон знал, где их искать?
      Глеб покачал головой.
      – У Ричарда был лишь номер их телефона с автоответчиком. Номер этот я не выспрашивал, только предложил оставить приятелям сообщение. Когда мы с ним встретились… незадолго до его убийства, Ричард сказал, что, по словам портье, Люси ему звонила, но не застала в отеле. Вот все, что мне известно. Ах да! Ричард заикнулся, что Ньюгарты украли в Токио то ли какой-то образец, то ли химическую формулу и что за ними якобы охотится Интерпол. В общем, чепуха какая-то.
      Братья Абэ вновь переглянулись.
      – Не совсем чепуха, – проговорил Сато. – Боюсь, дело обстоит хуже, чем обрисовал Мак-Грегор.
      – Господи! – вырвалось у Даши. – Его убили. Что может быть хуже?
      В наступившей тишине Глеб снова прошелся из угла в угол. Затем сел на табурет и потребовал:
      – Выкладывайте, Сато-сан. Ваша очередь.
      Сато позволил себе расстегнуть пиджак.
      – С вашего разрешения, Глеб-сан, очень коротко.
      Глеб кивнул.
      – Самую суть. При необходимости я задам вопросы.
      Притихший Такэру выжидательно посмотрел на брата, и Сато начал:
      – Джордж Ньюгарт на редкость талантливый биохимик, известный и уважаемый в своих кругах. Последние три года он бьется над разработкой суперкрасителя для одежды. Поскольку это область моих коммерческих интересов, я старался по возможности следить за его успехами. Надо заметить, особо похвалиться Ньюгарту было нечем, хотя замысел был таким дерзким, что, будучи осуществлен, мог бы перевернуть производство одежды во всем мире. Однако до поездки Ньюгартов в Японию все это выглядело скорее утопией. Жаль, я не встретился с ними на конгрессе: меня просто не было в Токио. А когда я вернулся…
      – Извините, Сато-сан, – перебил Глеб. – В чем суть замысла Ньюгарта? Почему от этой покраски одежды волны докатились аж в Москву?
      Такэру обратил на брата просительный взор.
      – Можно я расскажу? – И не стал дожидаться разрешения. – По замыслу Ньюгарта, любой материал, натуральный или синтетический, пропитывается некоей органической субстанцией, которая является инертной по отношению к человеческой коже и потому совершенно безопасна. Если, допустим, на платье, пропитанное этой субстанцией, капнуть определенный фермент – через несколько секунд платье сделается белоснежным. Капнуть другой фермент – платье станет зеленым. То есть одному предмету одежды практически мгновенно можно придавать любые цвета и оттенки.
      – Клас-ас! – восхитилась Даша.
      Глеб, однако, выразил сомнение:
      – С цветами, допустим. Но одежда из любого материала все же пачкается. Едва ли органическая пропитка выдержит стирку или химчистку.
      Такэру опередил брата с ответом:
      – Эту одежду чистить не надо, сэнсэй. Субстанция сама ликвидирует загрязнения и жировые пятна. Даже небольшие прорехи в материале затягиваются сами собой.
      – С ума сойти! – прокомментировала Даша.
      Такэру смущенно вздохнул.
      – Но проект пока далек от завершения.
      Сато строго посмотрел на младшего брата.
      – Могу я продолжить? – И перевел взгляд на Глеба и Дашу. – Когда я вернулся в Токио, конгресс уже закончился и Ньюгарты, увы, два дня как улетели в Лондон. Но перед их отлетом произошло кое-что важное…
      – Они познакомились с монахом Судзи, – ввернул Такэру, – и Судзи привел их в свою любительскую лабораторию.
      Сато нахмурил брови.
      – Замолчишь ты наконец?! – И, дождавшись тишины, продолжил: – Судзи считал себя химиком и тоже увлекался красителями. Был ли он буддийским монахом? Возможно. Никто не знал его настоящего имени: Судзи да Судзи – добродушный городской юродивый. Каким-то образом он проник на конгресс, подружился там с Ньюгартами и стал хвастать своими достижениями. Ньюгарты, по слухам, над ним посмеивались, однако от посещения его лаборатории не отказались. А через три часа после их визита, когда англичане находились уже в самолете, Судзи обнаружили мертвым. В абсолютно разгромленной лаборатории.
 

9

 
      Развалясь в кресле, Куроедов наблюдал за действиями своих английских родственников. Те суетились возле деревянной болванки, обтянутой нейлоном. Сидящий рядом с хозяином пожилой начальник охраны хмуро поскреб суточную щетину.
      – Володь, долго они клопа трахать будут? А то, может, я сбегаю пока отолью?
      Куроедов лениво на него покосился.
      – Невтерпеж?
      – Не в том дело, Володь, просто… Гвоздь мне в печенку, лабуда все это. Хочешь бабки в землю зарыть – конечно, дело твое. Только мозги-то зачем самому себе компостировать?
      – Все сказал? Или у тебя еще мыслишки завалялись?
      Оттопыренные уши Федора Гаврилыча порозовели. Он шевельнул плечом в камуфляже.
      – Конечно, Владимир Сергеевич, мой номер восемь. Поссать всегда успею.
      – Надеюсь. – Куроедов запахнул на груди халат с драконами и по-английски проговорил: – Дядя и тетя, мы в нетерпении!
      Джордж метнул на него уничижительный взгляд, вздохнул и чуть заметно кивнул жене. Белая как мел Люси пробормотала:
      – Не волнуйся так, дорогой. – И капнула из пипетки на краешек материи, обтягивающей болванку.
      Куроедов с начальником охраны волей-неволей замерли в ожидании чуда. Джордж и Люси, казалось, в чудеса не верили и от нервного напряжения готовы были упасть в обморок. Сперва ничего не происходило. Секунд через двадцать, однако, экспериментальный нейлон начал приобретать окраску. В месте, куда попала капля из пипетки, возникло яркое пятно, которое, словно огни новогодней елки, стало разрастаться и вскоре покрыло всю материю, надетую на болванку. Цвет, который приняла материя, можно было определить как вишневый, но это определение мало что описывало. Ни супруги Ньюгарт, ни Куроедов с охранником не могли припомнить, чтобы в природе им встречались цвета подобной чистоты и насыщенности, такого изумительного оттенка.
      Откинув волосы со лба, Куроедов воззрился на Гаврилыча.
      – Что скажешь, гвоздь тебе в печень?
      – Полный звездец! – признал начальник охраны.
      – Кто тут бабки в землю зарывает?
      Джордж обеспокоенно взглянул на жену.
      – Что они говорят?
      – Обсуждают вопросы финансирования, – перевела Люси.
      – Черт бы их побрал. – Джордж разгладил материю на болванке. – Давай попробуем вариант «t».
      Люси с большей уверенностью капнула на нейлон из другой пробирки. И все повторилось по той же схеме. Через двадцать секунд на материи возникло пятно, на сей раз оранжевое, которое моментально расползлось и поглотило вишневый цвет. Оранжевый получился столь же ярким, насыщенным и чистым.