Разрушь преисподнюю!

      Саша эффектно щелкнул зубами.
      – Укушу. – И, на мгновенье прижав щеку к Дашиной ладони, помчался на кухню.
 

9

 
      В квартире Глеба и Даши друзья их также расположились на кухне. Они пили кофе и перекусывали, достав еду из холодильника. Светлана и Стас вернулись недавно «из шкафа», где наплавались в речке, успев даже слегка загореть. Илья, который скрепя сердце купаться отказался, корпел в это время над своими «дифурами». И плоды его корпения, сложенные в папку, находились теперь на подоконнике, рядом с пишущей машинкой Глеба.
      Расправив могучие плечи, Стас прожевал бутерброд с сыром и полюбопытствовал:
      – Девицы хоть были ничего? А, Илюх?
      – Кончай цепляться, – одернула мужа Светлана.
      Волосы у обоих еще не просохли от купания, и лица излучали умиротворение.
      – Мне интересно, – усмехнулся Стас, – свалил бы он от них, если бы одна была похожа на Шерон Стоун, а другая на Николь Кидман? Скажи, Илюх.
      Илья намазал масло на хлеб и пристроил сверху пласт мармелада. Откусив от этого сэндвича, он проворчал:
      – Рыжий, если бы вокруг Николь Кидман клубилась такая мерзость, даже ты задал бы стрекача. И должен заметить, тебя бы это не унизило.
      – Как знать? – не унимался Стас. – Может, я рассудил бы иначе. Девицы есть девицы, а сумрак вокруг них – вроде дополнительного одеяния. Как тебе такой подход?
      Илья хмыкнул.
      – Мечты учителя физкультуры.
      – Но-но! – Светлана глотнула кофе. – Не обижай моего мужа: отшлепаю.
      Стас подмигнул Илье.
      – Понял? Мало не покажется. – Он взял с тарелки очередной бутерброд.
      – Нет, Илюх, кроме шуток. Может, ты… э-э… слишком впечатлительный, а?
      Рукой, свободной от сэндвича, Илья теребил бороду.
      – Стас, ты под придурка косишь или как? Ведь твоя Светка поведала нам про этого… Дашкиного прилипалу, как его?
      Светлана хмуро отхлебнула кофе.
      – Хватит об этом.
      – Куроедов вроде, – подсказал с усмешкой Стас. – Ну и от чего тут в обморок падать?
      Илья в досаде хлопнул по столу.
      – У жены спроси! Свет, каковы твои впечатления?
      – Ну его на хрен, дайте отдохнуть! – Светлана также взяла бутерброд. – Илюх, почему ты жену сюда не приводишь?
 
      Стас бросил на нее предупреждающий взгляд.
      – Свет, отстань от человека.
      – Просто я не видела Плюшкиной жены, – пояснила Светлана. – Жажду с ней познакомиться.
      Илья пробормотал:
      – Алка занята, как президент Соединенных Штатов. У нее сетевой бизнес, вокруг сплошные дистрибьюторы, и ей не до мелочей жизни.
      Серые глаза Светланы смотрели на него в упор.
      – Почему не разведешься?
      – Света! – рявкнул Стас. – Не трожь его!
      Илья умиротворяюще вскинул руку.
      – Если б я развелся, Сычиха, это лишило бы меня повода приходить сюда и общаться с тобой.
      Стас показал ему кулак.
      – Не обижай мою жену.
      – Рыжий, – ответил Илья, – жена твоя – мент. И дети ваши будут ментами.
      Светлана улыбнулась.
      – Дай-ка, Илюх, я кофе тебе подолью. Между прочим, ты много ешь сладкого.
      – Это? – Илья указал на вазочку с мармеладом. – Это, чтоб ты знала, фруктоза. Никакого холестерина.
      – Все равно перебарщиваешь.
      – Сычова, не заговаривай мне зубы. Лучше доложи о Куроедове, чтоб твой физрук ухмылочки тут не строил.
      Стас тотчас «состроил ухмылочку».
      – Да уж, Свет, реши наш спор. Что в Куроедове такого, чтоб мы сон потеряли?
      – Идите оба на хрен! – разозлилась Светлана. – Искупалась, расслабилась – мне хорошо! Так нет, заладили: Куроедов, Шмуроедов… Блин, могу я отдохнуть?
      Илья и Стас переглянулись.
      – Свет, – сказал Илья, – дай-ка я кофейку тебе подолью.
      Стас подвинул к ней вазочку с мармеладом.
      – Поешь, Свет. Чистая фруктоза.
 

10

 
      В ресторане гостиницы «Метрополь» инструментальное трио негромко наигрывало блюз. Было чистенько и уютно. Не Лас-Вегас, конечно, однако сносно вполне. Куроедов с майором Луганским занимали столик у эстрады. Невзирая на то, что была суббота и дело близилось к вечеру, заполнено было менее ползала. Официант, ощущая в приятелях солидную клиентуру, почтительно и беззвучно выполнял любой их каприз.
      Отведав многочисленных закусок, Куроедов и Луганский перешли наконец к шашлыку из осетрины. Центр стола венчала опустевшая на две трети бутылка виски. Оба приятеля были, что называется, «тепленькими», но держались молодцами. Откинув со лба вспотевшую прядь, Куроедов кивнул на блюдо с овощами.
      – Налегай на витамины, Юрик Способствует.
      Из прически майора ФСБ не выбился ни один волосок. Мастерски орудуя ножом и вилкой, Юрий Васильевич отправил в рот ломтик подкоптившейся осетрины.
      – Притормози со спиртным, Володь, – посоветовал он. – Ты за рулем все же. Если хотел выпить, зачем отпустил своего бобика?
      – Ты про Гаврилыча? – хохотнул Куроедов. – Он не бобик, он верный Мухтар. А что касается выпить, так я не пьянею. Разве что чуть-чуть. Хлебнул до еды в «мерсе» бульона…
      – Слыхал эти песни, – отмахнулся вилкой майор. – Только знаешь, Вова, я из сопливого возраста вышел и приключений на свою жопу не ищу. Во-первых…
      – Ну да, – ввернул Куроедов, – ты у нас образец.
      – …ты обещал подбросить меня домой. Не хотелось бы угодить в ДТП. А во-вторых, у нас общий бизнес, и тупо врезаться в столб ты не имеешь права. Пойми, Володь: торговать бульоном и пить бульон – вещи диаметрально противоположные. Знаю, что ты скажешь, – предупредил майор реплику приятеля. – Конечно, бульон – не наркота. Будь он наркотой, я бы и мараться не стал. Однако при всем при том…
      – Юрик, о чем ты?! – вдохновенно перебил Куроедов. Его пухлые щеки раскраснелись, глаза поблескивали, длинные волосы живописно драпировали воротник сорочки. – Какое к дьяволу ДТП?! Это ж эликсир жизни! У меня в костях и в мышцах такие ощущения… передать не могу! Вчера, к примеру, я уронил из буфета фужер. Пока он падал, я дважды его коснулся и поймал за миллиметр до пола. – Толстяк победоносно взглянул на приятеля. – Как тебе такие возможности?
      – Никак, – сухо ответил майор. – Предпочитаю шевелить мозгами.
      Куроедов откинулся на спинку стула.
      – Тут, Юрик, мы с тобой не совпадаем. Слава богу, мои упертые английские родственники…
      Луганский приложил к губам палец, и возбужденный толстяк примолк. Официант расторопно убирал со стола лишнюю посуду, прихватывая остатки закуски. Приятели молча за ним наблюдали. Тихо звучал джаз.
      Стоило официанту уйти, Куроедов столь же темпераментно продолжил:
      – Хорошо мои родственники о свойствах бульона не подозревают. Для них он лишь исходный продукт в экспериментах.
      – Кстати, о родственниках, – перебил Луганский, отправив в рот очередной ломтик осетрины. – Пора бы им ощутимо продвинуться, иначе… Ведь не для производства бульона я вытащил их из Манчестера.
      Куроедов с вызовом откинул со лба прядь.
      – Бульон, Юрик, имеет самостоятельную ценность.
      Отложив вилку, Луганский разгладил усики. Взгляд его источал холод.
      – Не для меня, Владимир Сергеевич. Для меня он также исходный продукт. Который, правда, мы эффективно утилизируем. Надеюсь, моя точка зрения вам ясна.
      Глотнув виски, Куроедов полюбопытствовал:
      – Что мне делать? Засунуть им шило в задницу? Ознакомь с методами Лубянки.
      Майор тоже глотнул виски и вонзил вилку в остывающую осетрину.
      – Володь, не юродствуй. Методы выбирай сам. Секи их плетью, танцуй перед ними канкан – дело должно двигаться. Извини за банальность, время – деньги. Тем более что…
      – Деньги, между прочим, мои, – ехидно вставил Куроедов. – Или я что-то путаю?
      Луганский будто не слышал.
      – Тем более что, – продолжал он невозмутимо, – убийство этого Мак-Грегора чертовски напрягло ситуацию.
      – Так уж и напрягло? Юрик, не набивай себе цену.
      – Вовик, не будь идиотом. Мак-Грегор разыскивал Ньюгартов, об этом знает портье. Кто еще в курсе? Глеб Михайлович Грин – муж твоей зазнобы? Он ведь встречался с покойным. О чем они говорили?
      – Вот и выясни – это твоя проблема.
      – Благодарю за напоминание. Уж постараюсь. Но с кем еще делился Мак-Грегор своими заботами? Не забывай к тому же: покойник – британский подданный, и дело может не ограничиться стенами нашей конторы. Сколько времени, по-твоему, я смогу контролировать ситуацию?
      На пухлом лице Куроедова растерянность смешалась с досадой. Он тяжело оперся локтями о стол.
      – Черт возьми, умеешь ты утешить!
      Майор пожал плечами.
      – В утешители не нанимался. Шашлык вон ешь, холодный уже.
      – Сэнк ю, нет аппетита.
      – Ну-ну, Владимир Сергеевич, не все так плохо. Мне просто хотелось вас взбодрить.
      – Юрий Васильевич, вам это удалось. Черт бы вас побрал!
      У стола вновь появился официант, и приятели примолкли, как бы слушая оркестр.
      – Кофе подавать? – услужливо осведомился официант.
      – Угу, – кивнул майор ФСБ.
      – Нет, – одновременно с ним буркнул Куроедов.
      Получив столь разноречивые указания, официант замер с наклоном вперед. Куроедов махнул рукой.
      – О'кей, тащи. И сразу счет.
 
      С облегчением разогнувшись, официант испарился.
      Луганский проговорил:
      – Володя, тебя несет не в ту сторону. Ты должен понять три вещи. Первое: насчет твоих родственников с их затянувшимся открытием. Это мы уже обсудили. Второе: твой бизнес – торговля автомобилями. Вот и торгуй, сосредоточься на этом.
      Куроедов с усмешкой скрестил руки на груди.
      – Учить меня будешь? Бизнес налажен, суетиться не трэба.
      Майор ткнул в его сторону вилкой.
      – Зачем тогда было взрывать Лепко и вешать на меня лишние проблемы?
      Куроедов пугливо огляделся.
      – Юра, ты сбрендил?
      Усики майора приподнялись в усмешке.
      – Володь, я хорошо знаю, когда повысить голос и когда его приглушить. И наконец, третье: не зарывайся со школьной учительницей, дай мне раскрутить ее мужа.
      – Ну конечно! – осклабился Куроедов. – Ты сам на нее запал, я ведь не слепой.
      Майор побагровел.
      – Чушь собачья!
      Тут официант принес кофе и подсунул под блюдечко счет. Куроедов сразу с ним расплатился, одарив весьма скромными чаевыми. С постной миной официант удалился. Приятели, однако, продолжали молчать. Не проронив ни слова, они проглотили кофе, поднялись из-за стола и направились в гардероб.
      Надевая замшевую куртку, Луганский изобразил улыбку.
      – Володя, ты обиделся?
      – С чего бы? – Куроедов застегнул на себе переливчатый плащ.
      – Значит, подбросишь до дома?
      – Конечно. Как обещал.
      Смеркалось. Приятели неторопливо дошли до места, где был припаркован куроедовский «Мерседес».
      – Хочешь, я поведу? – предложил майор.
      Ответить Куроедов не успел: словно из-под земли перед ним выросли трое громил. Небритые, здоровенные и дьявольски уверенные в себе. Народ вокруг если и был, то, как водится в подобных случаях, мгновенно рассосался. Громилы не прикалывались, не просили традиционно закурить – они сразу приступили к делу.
      – Бумажники, часы, драгоценности, – потребовал один из них, и в руке его тускло блеснул нож.
      Троица прижала приятелей к «Мерседесу», отгородив от досужих взоров. Куроедов застыл, точно в ступоре, лишь белки его глаз заметно покраснели. Луганский попытался ерепениться:
      – Парни, вы делаете ошибку. Позвольте мне достать документы.
      – Зачем? – Громила шевельнул ножом. – Смотри на мой документ. Гоните бабки, цепочки, перстни – и расстанемся друзьями.
      Двое громил по бокам продемонстрировали «дружеские» ухмылки.
      Глаза Куроедова покраснели еще более и набрякли. Его стал окутывать клубящийся туман, более темный, чем сентябрьские сумерки.
      – А если у нас нет ничего? – упрямился Луганский, но было заметно, что в герои он не рвется.
      – Обыщем, – разъяснил громила. – Но при обыске можем поранить, ни один госпиталь не примет. Шевелитесь, не то процент набежит, как в банке.
      Один из боковых громил гоготнул, другой указал вожаку на Куроедова.
      – Глянь, этот вроде дымится.
      Далее все произошло быстро.
      Практически без замаха Куроедов ткнул ладонью в лицо не в меру наблюдательному грабителю. Удар, хоть и неумелый, получился молниеносным, как бросок кобры, и сила его была такова, что парняга кило под девяносто пролетел метров шесть, спиной впечатался в припаркованный микроавтобус и, оглушенный, сполз на асфальт.
      Следует отдать грабителям должное: они не обомлели, не принялись выкрикивать угрозы, сдобренные матерщиной, они почти мгновенно ринулись в атаку. Вожак с ножом пошел на Куроедова, а напарник его, соответственно, достался майору ФСБ.
      От прямого в голову Луганский уклонился, однако и его крюк в печень, ослабленный то ли волнением, то ли сытным обедом, впечатления на громилу не произвел. И противники стали скакать друг против друга, перейдя, что называется, к затяжным военным действиям.
      Вожаку пришлось труднее. Его отработанный тычок ножом, направленный Куроедову под ребро, цели не достиг. Просто потому, что Куроедова там не оказалось. Каким-то непостижимым образом толстяк успел сместиться, при этом все более обволакиваясь сумраком. В ответ Куроедов нанес вожаку удар по уху, столь же неумелый, да к тому же скользящий. Возможно, лишь поэтому голова громилы удержалась на плечах. Ошарашенный, он вновь попытался достать толстяка ножом. Но теперь Куроедов скрылся полностью в черном тумане, словно в коконе, который мог бы в себя вместить пивной ларек. Естественно, вожак опять промазал. Из «кокона» между тем вытянулась невероятной длины рука, ухватила грабителя за горло и, дважды встряхнув, отпустила. Выронив нож, вожак без чувств повалился на землю.
      Чуть помедлив, черный «кокон» приблизился к отбивающемуся из последних сил Луганскому. На сей раз из сумрака вылезла кошмарная нога, удлинилась и ударила наседавшего громилу в грудь. Третий грабитель пролетел ровно столько, чтобы шарахнуться в тот же микроавтобус и улечься рядом со своим дружком.
      Путь был свободен. Однако майор Луганский, глядя на своего приятеля, окутанного этой дрянью, и сам готов был улечься в общую братскую кучу. Но спасла выучка.
      – Ловко. – Юрий Васильевич привел в порядок прическу. – Не ожидал.
      Сумрак вокруг Куроедова начал бледнеть, и стало видно, как толстяк небрежным жестом поправил галстук.
      – То ли еще будет! – пообещал он, окидывая соколиным взором поверженных врагов. – Садись, Юрик. Поехали. – Когда он открыл дверку «Мерседеса», темный туман вокруг его тела слился с обычными вечерними сумерками.
      Не без напряжения занял Луганский место рядом с водителем. Куроедов развернул машину и, едва не наехав на шевельнувшегося вожака грабителей, помчался от «Метрополя» к Садовому кольцу. Глаза Куроедова уже не багровели, как рубины, однако припухлость еще оставалась. Проскочив под светофором на желтый, взбудораженный бизнесмен стал лихо обгонять один автомобиль за другим.
      – Э-э, полегче! – предостерег Луганский. – Центр все-таки.
      Куроедов лишь поддал газу.
      – А ты говоришь: бульон! – хохотнул он. – Мне теперь охрана только так, для престижа.
      – Полегче, говорю! – занервничал майор.
      Одарив его насмешливым взглядом, Куроедов сбросил скорость.
      – О'кей, Юрик, сохраним твою драгоценную жизнь. Только вот что: на девушку мою не зарься, могу сильно обидеться. Понял, Юрий Васильевич?
      Луганский хмуро на него покосился, разгладил усики и промолчал.
 

11

 
      Даша приклонила голову на плечо Глеба, который вел «жигуленок» к дому. Стемнело, и на улицах вспыхивали огни реклам. Поерзав у мужа на плече, Даша зевнула.
      – Чаепитие вроде прошло продуктивно. Стороны умиротворились, и бузотер держался в рамках. Надеюсь, на неделю его хватит.
      Глеб улыбнулся.
      – Вряд ли стоит рассчитывать на неделю.
      – Почему?
      – Такой уж у Саши характер. С ним все время надо держать ухо востро.
      Даша опять зевнула.
 
      – Какой ты циник.
      Глеб скривил губы.
      – Я романтик. Глубоко законспирированный.
      Даша подняла голову с его плеча.
      – Это я сказала.
      Глеб вдруг подрулил к тротуару и заглушил мотор.
      – Даш, я мерзавец. Я столь редкостная сволочь, что, сказать откровенно, никогда бы о себе такого не подумал.
      Даша взяла его за уши и развернула к себе.
      – Ты о Мак-Грегоре?
      Глеб с болью смотрел ей в глаза.
      – Дашка, что я натворил?
      – Любовь моя, ты дурак. Кто мог такое предвидеть? То, что ФСБ вешает на тебя убийство…
      – Отпусти уши, дура.
      Но Даша держала его крепко.
      – Ты не мог этого предвидеть.
      – Мог, обязан был! Ведь я чувствовал, что он лезет в неприятности… Дашка, он был забавный и трогательный. Только и умел, что двигать взглядом предметы и высекать огонь из пальцев, но жутко собой гордился. А ты говоришь, на меня убийство вешают. Даш, на мне оно и висит. Ричард обратился ко мне за помощью, а я… я, мерзавец, ответил: некогда мне, роман пишу.
      По Дашкиной щеке поползла слезинка.
      – Смотри сюда, морда, – указала она на свою переносицу. – Мы ведь найдем убийцу, правда? И щедро с ним поквитаемся.
      Глеб кивнул.
      – Как пить дать. Только Ричарда уже не вернуть, и это теперь на мне. – Он включил зажигание и продолжил путь к дому.
      «Жигуленок» бесшумно катил по вечернему городу.
      – И на мне, – сказала Даша. – Не жадничай.
      Они доехали до дома, вошли в подъезд и поднялись в лифте на свой этаж. Ручка их двери удерживала свернутый лист бумаги. Глеб взял его, и они с Дашей молча прочли: «Ждали – не дождались. Пошли вы на хрен. Посуду вымыли. Света». И чуть пониже: «Девицы больше не пристают, Илюха загрустил. Стас». И еще ниже: «Ну их обоих в большую попу. Только работать мешали. Завтра опять приду. Илья».
      Глеб с Дашей обменялись улыбками. Открывая ключом дверь, Даша спросила:
      – С чего начнем?
      Глеб переступил вслед за ней порог квартиры.
      – Попробуем разыскать этих Ньюгартов.
      Даша включила в прихожей свет.
      – И где их искать?
      – Кабы я знал! – вздохнул Глеб, захлопнув за собой дверь.

26 сентября, воскресенье

1

 
      На голицынской даче Куроедова деревья едва пожелтели. Будто не решаясь вступить в права, осень словно раздумывала, не отступить ли с почетом. Утреннее солнце хоть и не пекло, как в июле, однако могло еще приласкать того, чьи запросы скромны. И царила благодатная тишина. Вернее, царила бы – если б гулко и противно не раскаркались вороны. Именно это всепроникающее карканье и разбудило Джорджа.
      Жмурясь от солнечного луча, просочившегося меж занавесок, Джордж с хрустом потянулся на широченной двуспальной кровати. Биохимик был в бордовой пижаме, и волоски вокруг его плеши кудрявились, как локоны младенца. Покосившись на левую половину кровати, занимаемую супругой, Джордж удивленно обнаружил лишь пустую подушку. Голубые глаза англичанина с беспокойством оглядели спальню. Жены не оказалось ни перед шкафом, ни за туалетным столиком. Комната была пуста. А чертовы эти вороны каркали да каркали. Джордж собрался было вскочить и пуститься на поиски, когда услыхал приближающийся цокот каблучков. Джордж мигом опрокинулся на спину, притворясь спящим.
      Дверь открылась, и в спальню вошла Люси. Сквозь подрагивающие ресницы Джордж разглядел, что жена была в сером брючном костюме, умытая и причесанная. Ее бледные щеки и крючковатый нос казались незыблемой частью мироздания. Джордж едва сдержал вздох облегчения.
      Люси присела на краешек кровати.
      – Дорогой, нам надо поговорить. Просыпайся.
      Открыв глаза, Джордж сморщил свой нос-картофелину.
      – Какого черта? Еще рано.
      – Дорогой, я не стала бы тебя будить, если бы…
      – Что за срочность, детка? Ты просишь дать тебе развод?
      Спина Люси выпрямилась, подбородок дернулся вверх.
      – Джо-ордж! Если ты полагаешь, что…
      – Ну-ну. – Джордж похлопал жену по руке. – Старушка, не заводись.
      – Если ты полагаешь, что подобные шуточки улучшат мое настроение…
      – Улучшат, – улыбнулся Джордж. – Мои шутки всегда все улучшают.
      Люси попыталась улыбнуться в ответ, но у нее не вышло.
      – Дорогой, у меня для тебя два сообщения, и… Не знаю даже, с которого начать.
      – С плохого, – распорядился Джордж. – Хорошее оставь на десерт.
      Люси набрала в грудь воздуха.
      – Владимир требует, чтобы мы сегодня провели демонстрацию.
      – Что-о?! – взревел Джордж, садясь. – Может, этому кретину еще и белье наше наизнанку вывернуть?!
      Люси обняла его за плечи.
      – Дорогой, он вкладывает деньги. И, естественно, имеет право знать…
      – Ладно, черт с ним, – махнул вдруг рукой Джордж. – Он получит демонстрацию.
      Не веря своим ушам, Люси вгляделась в глаза мужа.
      – Ты согласен?
      Джордж кивнул.
      – Продемонстрируем нейлон с ферментами w, t и z. Пусть заткнется. Давай второе сообщение.
      Люси вперила взор в пустоту.
      – Прости, дорогой, что я так начинаю воскресное утро, но… – Губы женщины дрогнули. – Дело в том, Джордж, что Ричарда убили. Мне сейчас об этом Владимир сказал. Он ездил к Ричарду в отель и… – Люси разрыдалась у мужа на груди. – О Джордж! Это все из-за меня!
      Джордж был ошеломлен. Обнимая плачущую жену, он пробормотал:
      – Ничего себе… новость на десерт.
      – Это из-за меня, из-за меня! – захлебывалась слезами Люси.
      – Не мели ерунды. – Джордж старался, чтобы голос его звучал твердо. – И вообще… почему мы должны верить твоему кретину-племяннику? Если б он сказал мне, что сейчас утро, я бы зевнул и помолился на ночь.
      Рыдая, Люси замотала головой.
      – Ричарда больше нет… Чуяло мое сердце… Когда он обещал приехать и не приехал… О Джордж!
      Джордж погладил жену по голове.
      – Что ж нам теперь делать? – произнес он потерянно.
      Люси обратила к нему заплаканное лицо.
      – Не знаю, дорогой… Мы должны что-то придумать.
      Джордж горько усмехнулся.
      – Что придумать, детка? Бежать отсюда с рюкзаком за плечами? Да и куда бежать?
      Люси промокнула платочком слезы.
      – Ричард упоминал о своем друге, весьма влиятельном. Имя его, кажется… Погоди-ка. Ричард говорил, чтобы мы не волновались, что лорд Грин все устроит… Лорд Грин! Ричард очень на него надеялся.
      Джордж пожал плечами.
      – И что с того?
      Люси поднялась с кровати.
      – Вставай, дорогой. Нужно подготовить демонстрацию Для моего кретина-племянника. – Она зашагала к двери спальни.
      Джордж растерянно смотрел ей вслед.
      – И где искать этого лорда Грина?
 
      Люси обернулась, и улыбка на ее лице не выглядела вымученной.
      – Что-нибудь придумаем, дорогой.
      – Дорогая! – передразнил супруг. – Позволь, я запущу в тебя подушкой.
      Люси строго произнесла:
      – Джо-ордж! Ты веришь в предчувствия?
      – Только в плохие.
      – Тогда вот что, дорогой: запусти в меня подушкой.
      Джордж вылупил на нее голубые глаза.
      – Боюсь, что не улавливаю ход твоих мыслей.
      – Ты промахнешься, Джордж.
      – Допустим. Ну и что?
      – Это хорошее предчувствие, дорогой. А другое мое предчувствие заключается в том, что лорд Грин сам нас разыщет. – Люси вышла с поднятой головой.
      Рот Джорджа приоткрылся. И англичанин с физиономией рязанского мужика стал стягивать с себя бордовую пижаму. Даже вороны за окном вроде притихли.
 

2

 
      После двадцатикилометровой пробежки вдоль берега Глеб искупался в реке и в плавках по цветущему лугу направился домой. На безоблачном небе сверкало солнце, причем пекло дай боже. Вокруг порхали бабочки, жужжали шмели, чирикали птицы.
      Невдалеке шелестел лес. Жаль было покидать этот рай, однако… Глеб пересек луг, дошел до холма и через небольшую пещерку проник в свой шкаф, а из него – в комнату. По квартире растекался аромат свежепомолотого кофе.
      Стоило Глебу выйти из шкафа, перед ним возникла Даша. Она была в шортах и маечке, и волосы ее убраны были в два густых пепельных хвоста, свисающих вдоль щек Стояла она подбоченясь, и в изумрудных ее глазах плясали веселые чертики.
      – Опять?! – произнесла она грозно.
      Глеб примирительно выставил ладонь.
      – Ты спала, можно сказать, дрыхла.
      – А вот это, – заявила Даша, – не твоего ума дело. Твое дело поздороваться: «Дашенька, радость моя, солнышко мое ненаглядное». А я уже сама решу, сплю я или нет. Понял, морда?
      Глеб вздохнул с улыбкой.
      – Дашка, дай поесть.
      – Ага, щас! – притопнула Даша. – Кто подло слинял из моей сиротской постели? Кто не взял меня с собой?
      – Так! – Глеб показал палец. – Смотри сюда и слушай!
      – Куда смотреть? – уточнила Даша. – На палец или на тебя?
      – Параллельно, – распорядился Глеб. – Бежал я со средней скоростью пятьдесят километров в час…
      – Эка невидаль.
      – …прыжками по семь-восемь метров. Спрашивается…
      – На фиг вообще все это?
      – Нет. Спрашивается: на фиг сдалась ты мне на этой пробежке?
      – Отвечаю. – Даша щелкнула резинкой на плавках мужа. – Я тоже хочу прыгать голой на семь-восемь метров.
      Глеб рассмеялся.
      – Кто запрещает?
      – Давно бы так! – Даша принялась стаскивать с себя шорты.
      – О нет! – возопил Глеб, пытаясь вернуть шорты в прежнее положение.
      Тут зазвонил телефон, и они, бросив возню, наперегонки метнулись на кухню. Само собой, Глеб успел первым. Сдернув трубку с холодильника, он произнес:
      – Весь внимание.
      – Доброе утро, сэнсэй! – проговорил юношеский голос с чуть заметным акцентом. – Надеюсь, этот день сулит вам удачу.
      Глеб с улыбкой присел на табурет.
      – Держите меня, я падаю! Ты в Москве?
      – Да, Глеб-сан. Звоню из нашего посольства.
 
      Вертясь рядом, Даша пыталась подслушать.
      – Что такое? Кто там?
      – Такэру, – ответил Глеб. – Из посольства звонит.
      – Ой! – Устроясь у Глеба на коленях, Даша крикнула в трубку: – Почему ты до сих пор не у нас, копуша?!
      – Потому, Дашка, – донеслось из трубки, что ты, не пробыв в Токио двух часов, свалила в Москву. Я обиделся, глубоко и непереносимо.
      Даша рассмеялась.
      – Врешь, Такэрка, ты не обиделся. Ну-ка, живо дуй сюда!
      – Присоединяюсь! – ввернул в трубку Глеб.
      Возникла небольшая пауза, после которой голос юноши прозвучал уже без прежней веселости:
      – Мы пробудем в Москве три-четыре дня, сэнсэй. Может, неделю…
      – Опять ты с этим «сэнсэем»! – перебил Глеб. – Мы же договорились!
      – Да, Глеб-сан. Мы пробудем в Москве не больше недели, и нам необходимо ваша помощь.
      – Кто «мы»?
      – Простите, Глеб-сан. Я сопровождаю моего брата Сато. Помощь нужна ему.
      – Все, что могу, – пообещал Глеб.
      И Даша проговорила в трубку:
      – На меня тоже можете рассчитывать.
      – В таком случае, – произнес Такэру, – успех нам обеспечен. Не могли бы вы сегодня встретиться, Глеб-сан? С моим братом и со мной.
      – О чем речь! Приезжайте к нам, здесь и поговорим. Дорогу, надеюсь, не забыл?
      – Хорошо помню. Но не обременит ли вас наш визит?
      Глеб возвел глаза к потолку.
      – Ваш визит для нас большая честь, Такэру-сан. Если, конечно, вы и Сато-сан соблаговолите переступить порог нашей лачуги.
      Такэру хохотнул.
      – Позвольте мне переговорить с братом. – В трубке послышались приглушенные реплики по-японски. Затем юноша предложил: – В шесть часов вас устроит, Глеб-сан?
      – Вполне. Будем ждать.
      – Не нарушит ли это ожидание ваших планов на вечер?
      Глеб выдержал паузу.
      – Господин мой, – произнес он по-японски, – разве мое время что-то значит, если оно потрачено не на пользу братьям Абэ? Поэтому прошу вас, Такэру-сан, отбросить к чертям самурайские церемонии. Если я вас приглашаю – это значит: я вас приглашаю. Надеюсь, господин мой, вы не разучились понимать по-японски?
      Такэру расхохотался, и Даша полюбопытствовала:
      – Что ты ему сказал?
      – Пару ласковых.
      А голос из трубки проговорил по-русски:
      – Простите мою неуклюжесть, Глеб-сан. У вас принято… как это… брать быка за рога. Я слегка позабыл, как мне это нравилось. В шесть часов мы с братом приедем. Полагаю, что ожидание…
      – …не покажется нам долгим, – закончил Глеб.
      Хихикнув, Такэру дал отбой.
      Даша вздохнула.
      – Между прочим, нам еще убийство Мак-Грегора расследовать.
      – По-твоему, я забыл? – буркнул Глеб. – Просто ума не приложу, с чего начать.
      Даша обняла его за шею.
      – Давай думать вместе.
      – С тобой подумаешь! – нахмурился Глеб. – Слазь с коленей и покорми меня! Хоть на машинке постучу, пока не началось.
      Даша неохотно слезла.
      – Что не началось? До шести вагон времени.
      – А про Илью забыла? – усмехнулся Глеб. – Сейчас явится и скомандует: «Ну-ка, подвиньтесь! Ишь расселись!»
      Даша прыснула.
      – Он может. Ладно, завтракаем – и за работу. Любовь моя, ты садюга.
 

3

 
      Когда Илья выходил из квартиры, жена вдогонку попросила:
      – Купи мне «ТВ-парк».
      – А «ТВ-фак» не нужен? – схохмил Илья.
      – Иля, ты купишь?
      – Если продадут. Сегодня воскресенье.
      Жена явилась в прихожую, вытаскивая из волос бигуди. Ее миловидное круглое личико выражало укоризну.
      – Возле остановки киоск открыт, – напомнила она. – Но не до ночи. Купи журнал сразу.
      – А ночью киоск закроется? – уточнил Илья, топчась на пороге.
      – Во всяком случае, – жена положила бигуди перед зеркалом, – никто не станет ждать, пока ты вернешься от Дуськи.
      – Главное, Алла, чтобы меня дождалась ты. При огневой поддержке своих дистрибьюторов.
      – Иля, ты знаешь, как меня тошнит от этих разговорчиков. Купишь или нет?