- Почему ты боишься меня?
Несмотря на почти животный ужас и отвращение, которые охватывали ее всякий раз, когда она видела колдуна, Аня рассмеялась.
- А ты считаешь, что не можешь вызывать страх?
- Разве я не красив? - тихо проговорил Рамир. - Разве лицо мое так уж противно?
- Не знаю. Возможно, что твоя наружность хороша, но я вижу тебя иным. Я вижу твои чувства, и они не делают тебе чести.
- Тогда ты должна понять, насколько сильно я люблю тебя.
- В тебе нет любви, - твердо ответила Аня.
Рамир замолчал, прислушиваясь к себе. Разве то, что он испытывает к девушке, не любовь? А как же тогда это называется? Он готов свернуть горы ради одного только ласкового взгляда, а чтобы завоевать ответное чувство, способен затопить кровью всю землю! Что же тогда любовь, если не это?
- Ты ошибаешься, - сказал он. - Я люблю тебя.
- Это из-за любви ты похитил меня и насильно удерживаешь взаперти?
- Да.
- Любящий человек на такое не способен. Ты причиняешь мне боль.
- Но со временем ты привыкнешь, и тогда…
- Нет! - гневно перебила Аня. - Я никогда не привыкну к тюрьме!
- Ты полюбишь меня! - повысил голос Рамир.
- Невозможно полюбить по приказу! Ты мне не нужен!
- А кто нужен? Твой сопливый щенок? - разъярился колдун. - Так я убью его и принесу тебе на блюде его голову!
- Этот сопливый щенок уже один раз расправился с тобой, жаль, что не добил! - издевательски расхохоталась девушка.
Рамира захлестнула волна ненависти.
- Ты будешь сидеть здесь на хлебе и воде, пока не образумишься! - заорал он и кинулся к двери, из последних сил сдерживая себя.
Ему хотелось в этот момент заклятием лишить ее речи, слуха, зрения, растоптать, уничтожить, чтобы никогда не слышать больше этого насмешливого голоса, не видеть презрения в синих глазах.
Громко хлопнула дверь, в скважине заскрежетал ключ. Аня остановилась посреди комнаты, прижав руки к груди и коря себя за неосмотрительность. Ну, зачем, зачем она разозлила колдуна, что хотела этим добиться? В комнату вошел похожий на крокодила демон, к появлениям которого девушка уже успела привыкнуть, и молча унес поднос с едой. Теперь, в довершение ко всему, ее еще будут морить голодом. Ну и пусть! Какая разница, если отсюда все равно невозможно выбраться? Лучше умереть от истощения, чем стать добычей Рамира. Аню охватило странное безразличие ко всему, чувство безысходности сковало душу. Как холодно! Холод пробрался в сердце, холод охватил тело. Она зябко поежилась и опустилась на кровать. Спать, спать, чтобы хоть во сне забыть о готовящейся страшной участи.
Глава 40
"Как много потерь! Милана, потом Аня, теперь Макс. Сколько их будет еще? Кто из нас дойдет до конечной цели?" Над головой нависало низкое мрачное небо, и мысли под этим небом рождались только мрачные. Покачиваясь в такт ходу серпенса, Виктория погрузилась в тягостные раздумья, полностью отрешившись от окружающего мира. Остальные тоже молчали, сказывалась горечь от расставания с Максом, да бессонная ночь, проведенная в пути. Даже Ромка, обычно веселый и неунывающий, хранил угрюмое молчание. Лес плавно перешел в редколесье, затем впереди потянулась покрытая высокой травой степь. Однообразный пейзаж и хмурая погода лишь добавляли уныния, давили, вызывали чувство безысходности.
В середине дня ненадолго остановились, наскоро перекусили лепешками, запив их водой, и снова двинулись на восток. Виктория, ехавшая впереди, старалась сосредоточиться на дороге, напоминая себе, что должна отвечать за безопасность друзей и мужа. Серый дневной свет постепенно уступал место сумеркам, пришло время искать место для лагеря. Оглядываясь по сторонам, Виктория недовольно хмурила брови: ночевка в степи - дело опасное, их шатры будут видны отовсюду. Как назло, ни одного холма, ни деревьев, ни хотя бы густых высоких кустов вокруг не наблюдалось. "Придется располагаться здесь", - решила девушка и хотела было остановить серпенса, как он сам вдруг замер, издав раздраженное шипение.
- Ну, что там еще?
Виктория спешилась и обошла ящера, чтобы рассмотреть, что же заставило его остановиться. Прямо у передних ног дракона, жалобно пища, лежал маленький комочек. Опустившаяся темнота мешала разглядеть неведомое существо, и девушка осторожно наклонилась, на всякий случай держась за рукоять меча. Увиденное настолько изумило ее, что Виктория застыла на месте, не зная, как поступить, и не веря собственным глазам.
- Что ты нашла? - спросил Гарт, подходя к жене, и тут же громко воскликнул. - Откуда он здесь?
- Не знаю, - растерянно ответила Виктория. - Дракон чуть не растоптал его.
- Ой, ребенок! - восторженно завопил Ромка. - Маленький совсем!
На земле лежал замотанный в грязное тряпье малыш, видимо, он совсем обессилел от голода, и теперь только еле слышно похныкивал. Гарт потянулся к свертку и взял ребенка на руки.
- Осторожно! - предостерег Илья.
- Ты о чем? - удивился Гарт. - Чем может быть опасен такой маленький? Ему, наверное, и года-то нет!
- Откуда он взялся здесь, в степи?
- Возможно, его бросило какое-нибудь кочевое племя, - предположила Виктория.
- Ох, не нравится мне все это, - упорствовал Илья. - Лучше бы вы его не трогали.
- Но мы же не можем оставить его здесь, это убийство! - возмутился Гарт. - В конце концов, это всего лишь маленький ребенок, пусть даже из дикого племени.
Он прижал малыша к груди и отошел, всем своим видом давая понять, что дискуссия окончена.
Сергей Иванович уже разводил огонь, Илья, недовольно ворча, принялся устанавливать шатры. Гарт присел около костра, держа на руках ребенка.
- Он, наверное, голодный. Чем бы его покормить?
- Попробуй дать ему кусочек лепешки, - предложила Виктория. - Больше ничего подходящего у нас нет.
Ребенок недовольно отворачивал от огня свое бледное, с запавшими глазами, худенькое личико.
- Ничего, - ласково уговаривал его Гарт. - Сейчас ты согреешься, тебе будет легче.
Отломив от лепешки маленький кусочек, он поднес его к бескровным губкам малыша. Изможденное тельце содрогнулось и затряслось в безмолвном плаче.
- Не ест, - расстроенно произнес Гарт. - Может быть, он болен?
- И заразит нас всех! - сердито ответил Илья.
- Послушай, как можно быть таким бесчувственным? - разозлилась Виктория. - Неужели ты думаешь, что мы способны бросить в степи беззащитного ребенка, когда наш собственный сын…
Девушка не договорила, горло перехватила болезненная судорога, на глазах выступили слезы.
- Ну хорошо, хорошо, не буду, - примирительно пробормотал Илья. - Хотя… предчувствие у меня, понимаешь?
- Тогда держись от него подальше, - отрубил Гарт.
Илья поежился.
- Так я и сделаю.
Почти сутки проведя в дороге, все чувствовали себя утомленными, поэтому после ужина сразу же разошлись по шатрам. Понимая, что не в силах уснуть после стольких событий, воспоминания о которых камнем лежали на душе, Виктория вызвалась дежурить первой. Гарт улегся в шатре, устроив ребенка рядом с собой и заботливо накрыв его плащом. Вместе с ними улегся Ромка. Илья, опасливо поглядывая на малыша, отправился в другой шатер вместе с Сергеем Ивановичем. Вскоре над лагерем повисла сонная тишина. Виктория сидела около костра, прислушиваясь к ночным звукам, и пыталась хоть немного успокоить ноющее сердце. Появление малыша вызвало в душе мощный всплеск тоски по собственному сыну. Как он там? Жив ли еще? Может быть, Алана уже нет, он превратился в новое тело для Черной королевы? Пламя костра расплылось и закачалось, глаза наполнились слезами. Нет, нельзя сейчас раскисать! Виктория закусила губы. С Аланом все хорошо, она успеет вовремя и спасет своего мальчика. Нужно верить, иначе откуда взять сил для борьбы? Девушка провела рукавом по глазам, стирая непрошенную влагу, и чутко прислушалась: что-то было не так. Какой-то новый звук примешивался к треску костра и шуршанию травы под налетающим ветром. Тихий, еле слышный, он почему-то вызывал у Виктории панический страх. Или показалось? Нет, вот опять! Из шатра, в котором спал Гарт, доносилось равномерное чмоканье. На секунду девушка ощутила, что тревога тает, уступая место облегчению, и чуть не рассмеялась. Ну, конечно! Это, наверное, Ромка во сне шлепает губами! Тут же из шатра высунулась всклокоченная голова. Ромка, не открывая глаз, выбрался наружу и сонно сообщил:
- Я в кустики.
- Не уходи далеко! - напутствовала его Виктория.
Мальчишка, спотыкаясь, поплелся за шатер. Виктория освобожденно выдохнула. Нервы у всех на пределе, и у нее тоже, вот и мерещится всякое. Но тут она опять услышала тот же звук, он стал громче и требовательнее, словно кто-то в шатре жадно, захлебываясь, пил воду. Вернулся Ромка и полез было в шатер, но его остановил громкий шепот Виктории:
- Назад!
Ничего не понимая, мальчишка попятился, Виктория оттащила его подальше и подкралась к шатру. Отодвинув полог, она заглянула внутрь. Гарт крепко спал, лежа на спине и раскинув руки в стороны, а у него на груди, причмокивая и постанывая, шевелилось какое-то существо. Виктория вскрикнула и резко отдернула полог, пламя костра осветило шатер. Существо злобно зашипело и обернулось: с бледного детского личика на девушку уставились мертвые глаза. Окровавленные губы ребенка растянулись в хищном оскале, открывая невесть откуда взявшиеся длинные клыки. Виктория потянула из ножен меч. Ребенок, не переставая угрожающе шипеть, сжался в маленький комок, затем вдруг неожиданно прыгнул на девушку, вытянув вперед крохотные ручки с длинными синеватыми когтями. Виктория отшатнулась и упала на спину, а существо ловко опустилось ей на грудь, но в тот же миг, взвыв от боли, скатилось на землю. Виктория вскочила, ощущая жар, исходящий от висящего на шее распятия. Ребенок корчился в судорогах, выкатив глаза и издавая душераздирающие звуки. Гадливо передернувшись, девушка пригвоздила его мечом к земле. Тяжело дыша и чувствуя, как желудок сжимает приступ тошноты, Виктория наблюдала за конвульсиями существа, которое продолжало изо всех сил цепляться за жизнь. Оно обеими руками ухватилось за клинок, словно пытаясь извлечь его из себя, и визжало, визжало, визжало… Вдруг раздался какой-то всплеск, тварь замолчала и съежилась, ссыхаясь и уменьшаясь на глазах, пока не превратилась в горстку черного пепла.
- Святая вода, - пояснил Ромка, показывая Виктории опустошенный флакон, подаренный еще отцом Себастьяном. - Вампиры боятся святой воды.
- Гарт! - Виктория кинулась к шатру.
Ее муж по-прежнему спал, лежа на спине. На шее зияли кровавые отметины от клыков вампира.
- Проснись, проснись! - затормошила его девушка.
- Он без сознания, - сказал из-за ее спины Сергей Иванович.
- Что делать? - Викторию колотила дрожь, мысли путались, она как никогда была близка к истерике.
- Святая вода, - снова сказал Ромка, - у тебя за поясом есть флакон. Полей на раны, может, еще не поздно.
Трясущимися руками Виктория вытащила склянку, зубами вынула тугую пробку и вылила содержимое прямо на кровоточащие ранки. Вода вспенилась, будто закипев, лицо Гарта посинело, рот раскрылся, лицо перекосила безобразная гримаса. Тело выгнулось дугой, словно в припадке столбняка, затем обмякло и замерло. Виктория наклонилась и прижала ухо к груди мужа: сердце билось тихо и медленно.
- Помогло! - воскликнула она, отчаянно надеясь, что это правда.
- Нет, - тихо произнес профессор. - Раны не исчезли.
- Ну и что? - не поняла Виктория.
- Это значит, что он заражен и рано или поздно превратится в вампира.
Виктория, бессмысленно глядя в одну точку, села рядом с распростертым телом Гарта. Согнувшись и подтянув колени к подбородку, обхватила их обеими руками и принялась размеренно покачиваться вперед-назад, монотонно повторяя:
- Этого не может быть… этого не может быть…
- Что с ней? - испугался Ромка.
- Шок, - ответил Сергей Иванович.
Он протянул руку и поднял валяющийся на полу шатра флакон из-под святой воды. Перевернув его, вытряс на ладонь последние капли и провел ладонью по лицу девушки. Виктория вздрогнула, как человек, которого неожиданно разбудили, затем громко разрыдалась.
- Ничего, ничего, голубушка! Как-нибудь… - запричитал профессор, обнимая ее за плечи.
Немного успокоив девушку, он осторожно уложил ее рядом с Гартом, укрыл плащом и выбрался из шатра.
- А не опасно ее там оставлять? - спросил Илья, проснувшийся позже всех. - Вдруг Гарт ее… того… покусает?
- Не покусает, - сказал Сергей Иванович. - Он еще не вампир, а святая вода, надеюсь, замедлит процесс обращения.
- И когда он станет вампиром?
- Судя по тому, что мы знаем из легенд и сказок о вампирах, период обращения может продолжаться от нескольких дней до нескольких недель.
- А как он проходит? - спросил бледный испуганный Ромка.
- Я могу только предполагать, так же, как и вы, опираясь на мифы, легенды, да фильмы, наконец. Думаю, он скоро начнет бояться дневного света, потом станет днем впадать в состояние сонливости, проявляя активность исключительно по ночам. А когда окончательно обратится, отметины на шее исчезнут.
- Что нам теперь делать? - простонал Илья, хватаясь за голову. - Говорил же…
- Что делать - будет решать Виктория, - жестко перебил его профессор.
Слезы иссякли, рыдания больше не душили, пришло странное спокойствие. Виктория ласково обняла мужа, прижавшись щекой к широкой груди, и закрыла усталые глаза. Спи, родной. Будь что будет.
Глава 41
Бет - береза. Вертикальная линия, слева чуть выше центра к ней примыкает перпендикулярный отрезок. Луиш - рябина. Начертание знака похоже на предыдущее, только теперь отрезка два, и они равноудалены от центра. Фэйрн - ольха, снова прутик чертит значок на пыльной земле. Шалью - ива - знак, ниун - ясень - знак. Первая экме завершена. Повторить. Бет - береза, луиш - рябина…
Второй день Макс учил буквы огамики - тайного друидского алфавита. Булька сидел рядом и таращился на прутик, выписывающий в пыли диковинные значки. Четыре экме, в каждой по пять букв - ничего сложного, Макс запомнил их еще вчера, но Сайме приказала повторять еще раз. И вот теперь он сидел на земле в обществе верного Бульки, тупо твердя снова и снова: "мунн - виноград, горт - плющ…"
Макс потянулся и со вкусом зевнул. Нудное, однако, дело - обучение ремеслу друидов. Где-то сейчас его друзья? Вот бы оказаться рядом с ними! В задумчивости он водил прутиком по земле, превращая знак, изображающий иву, в кособокий домик. Потом над домиком появилось солнце, а рядом - весьма условный человечек. Булька предупреждающе хрюкнул, поддев руку Макса носом. Тут же голову охватил обруч невыносимой боли, тело свела мучительная судорога. Макс пытался заорать, но язык словно прилип к гортани.
- Ты нерадив, мальчик, - раздался над головой ровный голос.
Боль отступила, Макс отер со лба холодный пот и оглянулся на Сайме, которая усмехаясь повторила:
- Ты нерадив.
- Да я уже все выучил! - взвыл Макс, обиженный несправедливым замечанием.
- Никогда не перечь наставнице! - ответила жрица. - Посмотри мне в глаза.
Макс неохотно поднял взгляд. Под безмятежной синевой, изливающейся из глаз Сайме, плескалась, угрожая вырваться наружу, блеклая муть безумия.
- Яблоня! - резко проговорила женщина.
От неожиданности Макс на пару мгновений замешкался с ответом, и тело пронзила новая волна боли. В этот раз она длилась совсем недолго, но и этого хватило, чтобы ответы на вопросы жрицы начали выскакивать из него со страшной скоростью. Казалось, Сайме осталась довольна.
- Теперь ты понимаешь, что должен относиться к учебе серьезнее?
- Да, - покорно ответил Макс.
- Да, бандруи Сайме, - поправила его жрица.
- Да, бандруи Сайме, - повторил он следом.
- Теперь ступай в дом, приготовь ужин и принеси воды из ручья. Дорогу к ручью покажет Элоас.
Макс поднялся с земли и пошел в сторону дома, путаясь в длинных полах серого плаща. Сайме в первый же день его ученичества сказала, что теперь он должен все время носить одежду темного овата. Серый цвет символизировал, по ее словам, неопытность ученика. По правде говоря, Максу гораздо больше нравилась зеленая одежда, в которой щеголяли оваты Лесной обители. Серый, словно пропыленный плащ навевал на него уныние. К тому же, он оказался ужасно неудобным, Макс никак не мог привыкнуть к тому, что полы одежды все время тащились за ним по земле.
На крыльце дома разлеглась Элоас - огромная дикая кошка, повсюду сопровождавшая Сайме. Макс сильно подозревал, что это на самом деле демон, или полудемон, вроде Бульки, но спрашивать жрицу не стал, быстро уяснив, что она не любит лишних разговоров. Элоас вела себя по отношению к ученику своей хозяйки вполне индифферентно, на пса же слегка порыкивала, но не бросалась.
- Мне за водой надо, к ручью, - сказал ей Макс, вынося из дома большой глиняный кувшин.
Элоас лениво поднялась, грациозно потянулась и, мягко ступая, подошла к склону оврага. Там она остановилась, небрежно оглянулась на Макса и принялась легко подниматься наверх. Максу ничего не оставалось, как последовать за ней. Рядом пыхтел, старательно карабкаясь по склону, Булька. Ручей обнаружился в лесу, шагах в ста от оврага. Сначала Максу показалось, что вода в нем абсолютно черная, и он вопросительно взглянул на кошку. Элоас неторопливо подошла к ручью, опустила голову и принялась лакать. Макс зачерпнул горсть воды и понял, что она прозрачна и чиста, а обманчивое впечатление создается из-за черных листьев, которые устилают дно ручья. Он нашел ниже по течению удобный уступ и поставил туда кувшин, наблюдая, как ледяные струи со стуком устремляются в его узкое горло. Булька тоже напился из ручья и отправился бродить среди деревьев, тщательно обнюхивая жухлую траву и постепенно удаляясь от ручья. Макс тоже решил прогуляться и двинулся было туда, где то и дело мелькало зеленое пятно Булькиной шкуры. Элоас предостерегающе зарычала, Макс обернулся: кошка воинственно выгнула спину, готовясь к прыжку.
- Понял-понял, - успокаивающе забормотал Макс, возвращаясь к ручью. - Нельзя так нельзя…
Вернувшись в овраг, Макс принялся готовить ужин, и это показалось ему даже более сложным делом, чем занятия магией. Результатом его титанических усилий явилась горка кривых лепешек, кое-где пригоревших, а местами, наоборот, непропеченных. К ним прилагалось зажаренное на углях мясо, о происхождении которого Макс предпочитал не задумываться. Он был чрезвычайно горд собой, но его чувства омрачались беспокойством: как-то Сайме оценит его кулинарные начинания? Впрочем, волнения оказались напрасными. Видимо, жрица была неприхотлива в еде. Макс чувствовал себя измотанным и мечтал об отдыхе, но у Сайме были другие планы. Она приказала вновь заняться повторением огамики, только теперь буквы следовало чертить не прутиком на земле, а пальцами правой руки в воздухе. Жрица продемонстрировала Максу правильную последовательность вычерчивания каждого знака: вначале следовало изображать вертикальные линии, затем горизонтальные. При этом нужно было еще правильно стоять, держать голову под определенным углом и сосредоточить на знаках максимум внимания.
- Ступай, мальчик, - напутствовала его Сайме, перебирая в тонких пальцах пучки высушенных трав. - Постарайся избежать наказания.
Макс уныло поплелся на улицу, где его ждал довольный, нагулявшийся по лесу Булька.
- Ну что? - сказал ему Макс. - Приступим к нашим игрищам?
Пес сочувственно посмотрел на него и улегся на брюхо, приготовившись наблюдать за действиями хозяина.
Спина прямая, плечи расправлены, подбородок гордо смотрит вперед. Правая рука вытянута строго параллельно земле, кисть свободная, расслабленная, как у хорошего пианиста, готовящегося исполнить сложную пьесу. Глаза, не отрываясь, смотрят туда, где появляются невидимые знаки. Унн - утесник - рука не двигается, работает лишь кисть - указательный палец проводит вертикальную линию, затем два пальца перечеркивают ее посередине. Урах - вереск - спину держать, не сутулиться - вертикальная линия, которую пересекают три перпендикулярные прямые. Ийах - тополь - усталость сковывает все тело, невыносимо клонит в сон. Встряхнуться! Пальцы выводят в воздухе букву. Ийо - тис - как хочется спать! Вдох, выдох, теперь начать сначала. Бет - береза…
Глава 42
Создание убедительной иллюзии - дело довольно трудное, даже когда речь идет о неживых предметах. Колдун не без приятности усмехнулся, вспомнив ту девчонку, одну из семерых - как же ее звали? Кажется, Милена, или что-то в этом духе. Вот она обладала настоящим мастерством. Если бы не его старый приятель Карр'ахх, далеко бы пошла. А вот он, Рамир, никогда не увлекался иллюзорными картинками. Во-первых, всегда находились более важные задачи, во-вторых, не нравилась ему эта область магии. Смертоносные зелья, боевые заклятия, некромантия и демонология - вот занятия, достойные настоящего мужчины. А иллюзии - это для дам, таких, как та… вспомнил: Милана!
Однако сейчас Рамир горько упрекал себя за то, что не удосужился освоить тонкое искусство построения иллюзий. Только они - они одни - могли сделать возможной церемонию инициации, а значит, спасти и его самого. Все осложнялось тем, что требовалось создать иллюзию присутствия настоящих, живых людей. Нужно было точно скопировать их, а затем заставить картинки двигаться и действовать по определенному, придуманному колдуном, сценарию. План Рамира был хорош всем, кроме одного: его осуществление было почти невозможно. Колдун раздраженно пристукнул ладонью по столу. Ах, если бы тело королевы не было так безнадежно разрушено, если бы ее силы были прежними! Уж она справилась бы с иллюзиями играючи! Хотя… будь все именно так, никаких фальшивых картинок и не понадобилось бы!
Что ж, в конце концов, неужели он, могущественный маг, в свое время покоривший полмира, не сумеет создать какую-то жалкую обманку? Рамир раскрыл толстую книгу, обложку которой украшала переливающаяся всеми цветами радуги надпись: "Иллюзорный мир. Сотворение, сохранение". Нужно только набраться терпения, и все получится.
Целый день и половину ночи колдун провел, сгорбившись над книгой, вчитываясь в каждое слово и делая пометки на полях. Когда он, ощутив боль в спине и резь в глазах, наконец, оторвался от фолианта, за маленьким, похожим на бойницу, оконцем библиотеки стояла глубокая тьма. Несмотря на усталость, Рамир был доволен: он не зря потратил время. Многое стало понятным, и, пожалуй, он сумел бы уже сегодня сотворить какую-нибудь простенькую иллюзию. Например, ненадолго украсить стены комнаты разноцветными шелками. Возможно, это понравилось бы Ане. Колдун отрывисто рассмеялся ходу своих мыслей. В последние дни он все время думает о девушке, пытается оценить свои поступки с ее точки зрения. Кстати, как она там? Вчера он был очень рассержен ее словами, взбешен тем, что Аня решительно отвергла его. Может быть, голод - слишком суровое наказание? Вдруг девушка заболеет? Рамир ощутил беспокойство. Нужно пойти и посмотреть на нее. Глубокая ночь, Аня, наверное, спит. Ничего, он постарается не разбудить ее, просто убедится, что с ней все в порядке.
Подойдя к комнате пленницы, Рамир немного постоял, чутко прислушиваясь, затем отпер дверь и тихо вошел. Комната была погружена в темноту, колдун еле слышно щелкнул пальцами, сотворив крохотный огонек, и, держа его в ладони, приблизился к кровати, на которой угадывался силуэт лежащей девушки. Аня крепко спала, укрывшись шелковым покрывалом, которое едва заметно вздымалось на ее груди в такт легкому дыханию. Длинные волосы рассыпались по подушке, окружив голову девушки серебристой короной. Лицо Ани было спокойным и умиротворенным, кончики губ подрагивали, приподнимаясь в слабой улыбке, как будто она видела во сне что-то очень радостное и приятное. "Наверное, ей снится этот ублюдок", - подумал Рамир, мгновенно переходя от умиления красотой девушки к жаркой, обжигающей злобе. Колдун резко отвернулся, не в силах больше сдерживать ревность и завистливую ненависть к сопернику и опасаясь под их влиянием навредить Ане. Взгляд упал на стол, посреди которого стоял серебряный кувшин, накрытый белой лепешкой, которые утром по приказу Рамира демон принес в комнату пленницы. Хлеб был нетронут, кувшин полон. "Неужели она решила уморить себя голодом?" - в панике подумал колдун. Злоба растворилась, уступив место страху. Нет, он этого не допустит! Однажды он уже потерял свою возлюбленную, и теперь, когда судьба послала ему второй шанс, сделает все, чтобы этого не повторилось. Отныне никакой грубости, никаких угроз. Он уговорит ее переменить решение, осыплет подарками, если нужно, встанет на колени! Потому что он не сможет во второй раз пережить смерть любимой женщины. Это просто выше его сил: еще раз увидеть, как мертвеет прекрасное лицо, угасают синие глаза, услышать последние удары сердца, ощутить неживой холод тонкой руки.
Обуревающие его чувства, видимо, были так мощны, что донеслись до Ани. Длинные ресницы дрогнули, она беспокойно зашевелилась, просыпаясь. Рамир поспешно загасил пламя огонька, в темноте неслышно отступил к двери и мягко притворил ее, не желая пугать девушку своим внезапным ночным появлением. Спи, любимая!
Растревоженный посещением комнаты девушки, колдун понял, что не сможет уснуть, и решил навестить Алана. Его комната то освещалась яркими красными всполохами, то погружалась во тьму. Вокруг кровати, издавая громкое шипение, ползали чудовищных размеров змеи. Они то и дело поднимались и застывали в боевой стойке, угрожающе покачивая плоскими головами. Алан спал, и это несмотря на то, что одна из тварей кольцами обвилась вокруг его ног, а вторая угнездилась на подушке возле головы мальчика. "Все напрасно", - в который раз убедился Рамир, наблюдая за тем, как ребенок беспокойно вздрагивает во сне. Эти вздрагивания - единственное, чего он добился, запугивая Алана. Тем не менее, тот сохранил способность спать, черпая во сне новые силы. Сон…он становится сильнее после сна… что ему снится? Смутная мысль завертелась в голове колдуна, постепенно оформляясь в осознанную идею.
Рамир еще некоторое время понаблюдал за спящим ребенком, затем решительно развернулся и зашагал по мрачному коридору. Теперь и он может отдохнуть. Завтра предстоит большая работа.
Глава 43
Целый день прошел в пути, всадники настолько спешили, что ни разу не остановились на отдых. "Скоро Цитадель, - твердила себе Виктория, - Там помогут. Там обязательно помогут". Она в который раз обеспокоенно оглядывалась на Гарта. Бледный, с посиневшими губами и черными кругами под глазами, он тем не менее уверенно держался в седле. Несмотря на то что Виктория утром еще раз промыла раны на его шее взятой у Ильи святой водой, они выглядели воспаленными и до сих пор сочились свежей кровью. Поймав встревоженный взгляд жены, Гарт мрачно усмехнулся. В отличие от нее он нисколько не заблуждался насчет своего состояния, и теперь не испытывал ничего, кроме острой жалости: как она справится? Виктория даже не представляет себе, что ее ждет. Сумеет ли? Хватит ли у нее сил? И как она будет жить с этим потом?
"Святой воды осталось всего два флакона, - размышляла Виктория, - у Сергея Ивановича и у самого Гарта. Этого хватит, чтобы еще на некоторое время замедлить процесс обращения. Надолго ли? Все зависит от того, сколько еще организм Гарта сумеет сопротивляться инфекции. Господи, помоги мне! Я врач, и все знаю об инфекциях, но я ничего не понимаю в вампирах! Нет, лучше не думать об этом. Скоро Цитадель, там помогут". Она мысленно повторяла это снова и снова, как заклинание, вглядываясь вперед, ища глазами заветную крепость. Гиральд говорил, что Цитадель находится в трех днях пути от Морнеметона, но, учитывая то, что почти все первые сутки они двигались без отдыха, и сегодня целый день скачут, не останавливаясь, она должна вот-вот появиться.
Степь окутали полупрозрачные сумерки, приближалась ночь.
- Может быть, остановимся и разобьем лагерь? - предложил Илья.
- Еще чуть-чуть, - сквозь зубы процедила Виктория, погоняя серпенса.
- Салам алейкум, - негромко произнес кто-то справа от нее.
Виктория резко обернулась и увидела одетого в черное всадника на ящере, который, дружелюбно улыбаясь, ехал рядом с ней.
- Салам алейкум, - раздалось и с другой стороны.
Еще один человек в черном на драконе присоединился к путникам и поскакал рядом. Их появление было таким внезапным, что казалось, они возникли из воздуха. Виктория несколько мгновений приходила в себя, пытаясь оценить, опасны ли эти люди. Но Сергей Иванович сориентировался быстрей.
- Алейкум ассалам! - ответил он и изобразил нечто вроде поклона.
Мужчины сверкнули белозубыми улыбками, и старший из них обратился к профессору, видимо, решив, что тот главный в отряде:
- Мы - проводим вас в Цитадель воинов Аллаха. Имам Хасан ждет вас.
Крепость появилась впереди, когда вокруг уже совсем стемнело. Из ночной мглы воздвиглась белокаменная неприступная стена, медленно отворились ворота, и путники въехали внутрь. Первое, что бросилось в глаза - высокое здание с округлым куполом, окруженное тремя стрелами башен.
- Мечеть, - пояснил один из сопровождающих.
- Салам алейкум, путники! - навстречу неспешно вышел одетый в черное седобородый старик.
- Здравствуйте, - начала было Виктория, сообразив, что это и есть имам Хасан, но, не успев договорить, бросилась к Гарту, который, хрипя и задыхаясь, вдруг начал заваливаться на бок.
Девушка поддержала отяжелевшее тело мужа и, с помощью Ильи стянув его с серпенса, осторожно уложила прямо на землю. Глаза Гарта закатились, из горла вырывались судорожные вздохи, руки и ноги беспорядочно дергались. Старик склонился над ним, провел худой рукой по лицу, задержал взгляд на шее, затем сделал повелительный жест. Тут же двое мужчин подбежали к Гарту, подняли его на руки и понесли в сторону невысоких домиков с плоскими крышами, окружавших мечеть.
