Молодые, способные

Джейми смеется.

— Словом, мы развлекались, танцевали и твердили: «Видела бы нас Карла!» или «Вот бы отец взбесился, если бы нас увидел!» Мы проторчали в клубе до закрытия, потом на такси отправились домой, у камина в гостиной уговорили бутылочку папашиного коньяка. Все в доме давным-давно улеглись, и мы старались не шуметь, чтобы никого не разбудить. Оказалось, для разнообразия приятно иной раз поболтать с парнем, который ведет себя... ну, в общем, не по-мужски. Не то чтобы он был слабак — просто на геев мужские правила не распространяются. Мы базарили о том о сем, шутили, но ни о женщинах, ни о работе не заикались. Речь шла... не знаю даже о чем — о попмузыке, ТВ, о том, как Грег хочет обставить свой лондонский дом. Сплетничали о звездах, кино и так далее. Карла, в отличие от брата, поп-культурой не интересовалась. Не помню, как мы начали целоваться, но мне запомнилось, что я по-прежнему думал: «Видела бы нас Карла!» Мне казалось, это продолжение игры. Наверное, в каком-то смысле я хотел побольнее досадить Карле. Она зануда и ханжа. Мне было приятно хоть что-то от нее скрывать. В общем, мы поцеловались, и нам понравилось. Грег у меня отсосал. Потом мы занялись сексом.

— Настоящим? — спрашивает Эмили.

—Да.

— А ты кем был — пассивом или активом? — ржет Ьрин.

— Что? — не понимает Джейми.

— Ты вставлял ему или... наоборот? — спрашивает Пол.

— Я трахал его, — объясняет Джейми. — «Наоборот» я был не готов.

— Это было похоже на секс с женщиной? — спрашивает Энн.

— На безрыбье и гей — баба, — хохмит Брин. Все гогочут.

— Ничуть, — отвечает Джейми. — Ощущения со-нсем другие.

— И больше не пробовал? — задает вопрос Тия.

— Нет, — говорит Джейми. — Меня к мужчинам не тянет.

— Почему же ты Грега трахнул?

— Наверное, чтобы насолить его семье. Мы с Гре-гом заигрались в бунт по-детски, у нас была общая гай на. Думаю, секса нам не так уж и хотелось. Да еще поддали оба. Грег чуть не лопался от гордости — как же, сбил с пути натурала, а мне было в новинку, я и радовался. Ну и вообще он был славный малый. Искать нового партнера я не стану.

— Значит, у всех мужчин есть гомосексуальный опыт? — спрашивает Тия.

— У меня нет, — говорит Пол.

— И у меня тоже, — добавляет Брин.

— А я думала, это обычное дело, — признается Эмили. — Может, только в Лондоне.

Джейми не верит, что решился рассказать им про Грега. Раньше думал, что унесет эти воспоминания с собой в могилу. Он и смущен своим признанием, и доволен, что у него нашлось чем поделиться. Джейми вечно боится, что его сочтут занудой — теперь ему это не грозит. В сущности, он выдал самую пикантную историю — разве что Эмили проиграл. История Тии — мерзость, ее пикантной никак не назовешь. Джейми как-то странно горд собой. А еще ему нравится иметь хоть что-то общее с Эмили.

— Ты с той подружкой расстался? — спрашивает она.

Джейми нестерпимо хочется сказать «да». Но он слишком честен.

— Нет, — говорит он.

— Почему? — спрашивает Энн. — Вроде ты ее не любишь.

— Не люблю, — соглашается Джейми. — Но не все так просто.

— Да ты что? — вступает в разговор Тия. — Куда уж проще!

— Она расстроится, — объясняет Джейми.

— А тебе-то какое дело? — говорит Эмили. — Зачем тебе этот ходячий кошмар?

— Я не хочу ее обижать, — растолковывает Джей-ми. — Для нее главное в жизни — стабильность и порядок. Ее родители убеждены, что мы когда-нибудь поженимся. Ко мне у них претензий нет. Моя мать обожает Карлу, они прекрасно ладят. Беда в том, что Карла не за того меня принимает, а мне стыдно ее обманывать: тот, за кого она меня принимает, ни за что бы с ней не расстался.

— И забавно иметь свой тайный мир, — замечает Пол.

— Тайный мир? — переспрашивает Джейми. — Не понимаю.

— Да ладно тебе! Признайся честно: тебе нравится ?Вводить ее вокруг пальца.

— Сам не знаю, — говорит Джейми. — Может ?ыть.

— Ты же об этом думал, когда с Грегом трахал-I и, — заявляет Тия.

— Пожалуй... — Джейми задумывается. — А, я понял! Да, мне нравится скрывать что-то свое, личное. Например, Карла не знает, что у меня дома есть Ин-гернет — даже если модем свалится ей на голову, она НС определит, что это такое. Каждый раз, когда я иду на порносайты, меня прямо в дрожь бросает, потому Что... Черт, теперь-то я понимаю: я возбуждался, обманывая ее!

— А тебя? — спрашивает Тия у Пола. Может быть, — он пожимает плечами. — А ты? — Эмили обращается к Брину. — Ты женщинам врешь?

— Само собой. Как всякий мужчина.

— Не ищешь родственную душу, которой можно все рассказать?

— Даже не пытаюсь, — отвечает Джейми. — По крайней мере, не пытался.

— Ага! — мгновенно оживляется Энн. — Это что значит?

— Ничего, — говорит Джейми.

— Очередь Джейми, — напоминает Эмили. — Давай, сексапил.

Она его назвала «сексапилом»? Вот это да!

— Твоя очередь, — поддерживает ее Тия.

— Да?.. Ладно, выбираю Пола. Признавайся или отдувайся.

— Признаюсь, — решает Пол.

— В прошлом году тебе случалось плакать? — спрашивает Джейми.

— Конечно, — кивает Пол. — Странный вопрос.

— А я никогда не реву, — говорит Брин.

— Так я тебе и поверила, — заявляет Эмили. — Наверняка тайком слезы льешь.

— О чем ты плакал? — продолжает Джейми.

— Это уже второй вопрос, — уклоняется Пол. — Эмили, признавайся или отдувайся.

— Спрашивай, — разрешает Эмили.

— Трусиха, — усмехается Пол.

— А ты, конечно, мечтал заставить меня сплясать стриптиз, — ехидничает Эмили.

— А как же, — кивает Пол. — Слушай вопрос: чего ты больше всего боишься?

— Больше всего боюсь? — задумчиво повторяет Эмили.

— Кажется, такой вопрос был в анкете, — вспоминает Тия.

— Да, — подтверждает Джейми. — Я еще подумал, как странно.

— Единственный вопрос, на который я ответил правду, — признается Пол.

— А на все остальные — соврал? — спрашивает Джейми.

— Где мог соврать — да, разумеется.

— А я наврал, что у меня диплом химика, — ржет Ьрин.

— Я думал, ты правда химик, — говорит Джейми.

— Да, держи карман. Бывает, и коровы летают, — ухмыляется Брин.

Все смеются.

— А ты не наврал? — спрашивает Эмили у Джейми.

— Нет, — отвечает Джейми. — Я в анкетах всегда отвечаю честно.

— Всегда-всегда? — переспрашивает Энн. — Блин!

— Значит, ты настоящий «способный молодой че-Ювек», — заключает Тия.

— Интересно, мы когда-нибудь узнаем, что это и law и г? — задумчиво говорит Эмили.

По-моему, это значит, что всем нам ездец, — ЮВОрит Брин.

Ист, серьезно, — отмахивается Эмили. — Зачем похищать людей — только потому, что они умны? Это бессмысленно. Если кому-то понадобились коренные британцы, почему выбрали именно нас? Можно было просто похитить всех «Спайс Герлз», или... ну, не знаю, какую-нибудь знаменитость. Но почему нас?

— То есть ты считаешь, нас сюда привез тот, кто организовал собеседование, — замечает Джейми.

— Но ведь нас на собеседовании усыпили, — напоминает Тия.

— А если снотворное в кофе подсыпал кто-то другой? — спрашивает Джейми.

— Вряд ли, — возражает Брин. — Кому взбредет в голову портить чужой кофе? Овчинка не стоит выделки — слишком много возни и риска. И Эмили права: не такие мы важные птицы, чтобы ради нас рисковать. Если бы в нас ткнули пальцем совсем наугад — еще куда ни шло. Но нас выбрали — значит, что-то такое было в наших анкетах.

— Вот именно. Но почему именно нас? — допытывается Тия.

В комнате воцаряется тишина. Никто не знает.

— Эмили еще не ответила на вопрос, — напоминает Пол. — Ну, Эмили?

— Я думаю, — отзывается она. — Пожалуй, изнасилования, — в конце концов признается она.

— Боишься больше всего? — уточняет Пол.

— Угу. Изнасилования.

— А что ты написала в анкете? — интересуется Джейми.

— То же самое. А ты? — Смерти, — Джейми передергивается. — Смерти я боюсь до жути.

— А я — пауков, — признается Тия. — До смерти боюсь!

— Волосатых паучков? — игриво переспрашивает Пол. — Ага...

Тия морщится:

— Фу! Прекрати!.. А остальные что написали?

— Иголок. — Брин хмурится. — Ширяться — это не по мне.

— Тюремного заключения, — говорит Пол. — Быть запертым — это ужас.

— Вот ты и попался, — Энн широким жестом обводит комнату.

— Нет, — качает головой Пол. — На острове со-исем другое. Скорее, лопушка, а люди всегда в ловушке. Я имею в виду тюремную камеру с запертой дверью. И одиночество.

— А ты что написала, Энн? — спрашивает Эмили.

— Не помню, — отвечает она. — Что-то придумала.

— И не призналась, чего боишься на самом деле?

— Не-а, — Энн улыбается. — Я ничего не боюсь.

Глава 21

Уже поздно. Тия поминутно зевает уже полчаса. Ей уже спать пора.

— Эмили! — говорит Джейми.

— Что?

— Как вышло, что ты больше всего боишься насилия?

— Ты что, «Криминальные новости» никогда не смотрел? — удивляется Эмили.

— Да, это страшно, — соглашается Джейми. — Но как же все, что ты говорила раньше...

— Про фантазии с изнасилованием? — уточняет она.

— Да. Ты сказала, что представлять себе изнасилование — абсолютно нормально. А ты его боишься.

— Ну и что? — пожимает плечами Эмили. — Кто сказал, что у меня не бывает таких фантазий?

— Но если больше всего боишься изнасилования...

— И что?

— О нем же не станешь мечтать, верно? Джейми все больше смущается.

— Между изнасилованием и сексом не по взаимному согласию есть разница, — объясняет Эмили.

— Правда? — вмешивается Тия. — Ты бы это объяснила тем, кого изнасиловали на свидании!

— Я имела в виду другое: заниматься сексом по принуждению — совсем не то, что оказаться с заклеенным ртом в лапах похитителей, которые режут тебе грудь, — растолковывает Эмили. — А я фантазирую только, как мною овладевают силой. Но я вовсе не хочу, чтоб головорезы в масках утащили меня в грязный подвал и убили. Если уж говорить начистоту, я вообще этих фантазий стыжусь.

— Так почему же фантазируешь? — спрашивает Джейми.

— Сама не знаю, — говорит Эмили. — Может, из Чувства вины. Поможете мне, девушки?

— Прости, но я все-таки девственница, — напоминает Энн.

— А меня однажды изнасиловали, — сообщает Тия.

— Правда? — ахает Джейми. — Господи.

— Да нет, ничего страшного, — успокаивает Тия. — Мне даже понравилось.

— Понравилось? — не верит Эмили.

— Абсолютно по Нэнси Фрайди[56], — говорит Энн.

— Кто это был? — интересуется Эмили у Тии.

— Брат моей подруги, — рассказывает Тия. — Я жила у нее и спала в свободной комнате. Ее мать тяжело болела, отец не отходил от нее ни на шаг. Н тот вечер оба рано легли. Брат прокрался ко мне в комнату и обнял меня. Раньше мы друг друга недолюбливали, а со своей сестрой, моей подругой, он вообще не ладил. Все считали его испорченным. Он запалил меня на кровать и велел не шуметь. Сказал, что меня все равно никто не услышит. Вообще-то, если б я завизжала, услышали бы все. Я знала это и потому не испугалась. Наоборот, распалилась. — Пауза. — Господи, сама не верю, что решилась вам признаться. Манерное, я совсем пьяная. В общем, мы оба разыграли свои фантазии. У меня был оргазм почти сразу. Он тоже кончил и просто ушел. Больше мы об этом не вспоминали.

— Ну, это абсолютно не изнасилование, — говорит Эмили.

— Значит, и у тебя есть фантазии про изнасилование? — спрашивает Джейми у Тии.

— Вроде того, — кивает Тия. — Как у всех женщин. Эмили права: все дело в угрызениях совести.

— Не въехал, — говорит Брин.

— Когда ситуацию полностью контролирует парень, не чувствуешь себя шлюхой, — объясняет Тия.

— Верно, — соглашается Эмили. — Когда сама хочешь секса, ты шлюха, а когда пытаешься сопротивляться — как будто очищаешься. И можно наслаждаться сексом, не чувствуя себя виноватой, что его спровоцировала. Можно попробовать все самое запретное, но не признаваться, что об этом мечтаешь. По крайней мере, в фантазиях, — добавляет она. — Смотрели «Смертельную сеть»[57]? — спрашивает Эмили у всех.

— Да, классная вещь, — соглашается Пол.

— Помнишь момент с виртуальной женщиной в переулке? — продолжает Эмили, и Пол кивает. — Я под него здорово завелась. Мне почему-то представилось, как парень какой-то ее догоняет, прижимает к стене и трахает. Но ей вдруг размозжили голову молотком. И меня чуть не стошнило: я возбудилась, а тут такое. Я перепугалась, что и мои мечты сбудутся, Но не так, как я хотела: и когда мне приставят нож к горлу, я подумаю: «Вот ты и добилась своего. Как ощущения?» Все угрызения совести, от которых я таким способом избавлялась, превратились в страх. Я не хожу темными переулками, не возвращаюсь домой одна среди ночи, не гуляю по безлюдным паркам. Никогда. Но там разворачиваются мои фантазии, я воображаю встречи, которых в жизни всеми силами избе-i .по.

— Два полюса одного магнита, — замечает Брин. — Им никогда не встретиться.

— Может быть, — отвечает Эмили.

— Сильно сказано, — говорит Джейми.

— А ты уверен, что вы об одном и том же магните? — смеется Пол.

— Прямо по Фрейду, — комментирует Энн.

— Что? — переспрашивает Эмили.

— Угрызения совести не исчезают. Всплывают в iuiic страха.

— Вы бы наверняка не боялись, если б больше любили ж себя, — заявляет Джейми.

— Мужчинам не понять, — сердито говорит Эмили — Трудно любить себя, если ты родилась женщиной и тебе со всех сторон внушают, что ты заслуживаешь ненависти, недостаточно добра и стройна, с тобой может случиться самое страшное — только потому, что ты женщина. Представь: берешь «Мужское здоровье» или «Плейбой», и первым делом натыкаешься на Статью, как уродуют пенис. Думаешь, тебя не передернет? Но так не бывает. А женщин запугивают во всех журналах, и в женских тоже. Сплошь статьи о диетах, репортажи об изнасилованиях и внезапной смерти. Как будто нам и без того не страшно! Эмили продолжает:

— До сих пор помню одну статью об изнасилованиях — самую жуткую. Знаете, с тремя случаями из жизни. В первом девушка шла по темной улице, ее догнал незнакомец и принудил к сексу. С этим я справилась. Вторая история в общих чертах такая же, а в третьей шла речь о парне, который помог девушке поднять рассыпавшиеся покупки. Она была осторожная, но незнакомец увидел среди покупок кошачий корм, заговорил о нем, сказал, что у него тоже есть кошка — словом, держался дружелюбно. Не помню деталей, но в конце концов он оказался у нее в гостях, как-то само собой вышло. И гость ее изнасиловал, притом жестоко. Потом вышел из комнаты, включив музыку на полную громкость. Девушка вздохнула было с облегчением, но оказалось, что насильник ходил в кухню за ножом — в общем, к убийству готовился. А музыку включил, чтобы никто не услышал предсмертные вопли. Каким-то чудом ей удалось спастись, но вы только представьте! Ее пытались убить ее собственным ножом, под ее собственную музыку, и это сделал парень, который заговорил с ней о кошках! Меня после этой статьи несколько недель кошмары мучили. Ненавижу женские журналы.

— Страшная история, — говорит Пол. Он по-настоящему разволновался.

Внезапно откуда-то сверху доносится шум. Все вздрагивают.

— Блядь! — выпаливает Джейми. — Твою мать!

— Ч-черт, — подхватывает Пол.

— Это еще что? — настораживается Брин.

— Опоссумы? — высказывается Энн.

— Какие еще опоссумы! — спрашивает Эмили. Энн пожимает плечами. .

— В «Соседях» вечно все сваливают на опоссумов.

— Тут тебе не гребаные «Соседи», — напоминает Тия.

Наверху все стихло.

— На летучую мышь или птицу не похоже, — замечает Эмили.

— И на опоссума тоже, — кивает Пол.

— Может, с полки что-нибудь свалилось? — предполагает Джейми.

— Дважды за день? — возражает Пол.

— А может, полка еле держится, — заявляет Эмили. Они замолкают, внимательно прислушиваясь, но

Странные звуки не повторяются.

— Наверное, привидение, — решает Пол.

— Пол! — возмущается Эмили.

— А что, привидения страшные? — удивляется он.

— Может, сменим тему? — предлагает Эмили. — Мне и без того жутко.

— Ладно, чья очередь? — спрашивает Джейми.

— Пойду-ка я спать, — зевает Тия. — Я совсем пьяная.

— Кайфоломщица. — Эмили недовольна.

— Можем и без нее поиграть, — решает Джей-ми. — Ведь можем?

— Пожалуй, — кивает Эмили.

— Ты боишься привидений? — спрашивает Пол.

— Я в них не верю.

— Не верил бы — вообще бы шизанулся, — бормочет Брин.

Тия не слушает.

— Всем спокойной ночи, — говорит она. Ей рассеянно желают спокойной ночи.

— Очередь Энн, — объявляет Эмили.

Тия выходит из комнаты и плотно прикрывает дверь.

В коридоре гораздо холоднее. Мороз прямо. Тия и вправду перебрала, ей трудно идти по прямой, а по лестнице вообще удобнее подниматься на четвереньках. У себя в комнате она не удосуживается раздеться, тотчас забирается под одеяло и беспричинно хихикает. Она по-прежнему злится на тех, кто ее похитил и притащил сюда, ее пугают жуткие звуки. Но почему-то — наверное, спьяну — происходящее кажется ей забавным. Ее смешит еще кое-что: момент как нельзя лучше подходит для первой мастурбации.

Чувствуя себя школьником, который читает с фонариком под одеялом, Тия лезет под юбку. Странно как-то самой запускать руку в трусики. Раньше она бралась за них, только чтобы снять или надеть. Но тогда совала пальцы под резинку с боков, а не как сейчас. На ощупь вагина тоже странная. Тия прежде ее никогда так не трогала. А лобковых волос касалась, когда они были мокрые, — в ванне или под душем. Не зная, что делать дальше, Тия ищет клитор. Ей случалось в прошлом испытывать клиторальные оргазмы, ее партнеры клитор находили, но сама она ни разу до него не дотрагивалась.

Она уже готова кончить, и тут за дверью раздается шум.

— Тс-с! Тия спит! — громким шепотом предупреждает кто-то — кажется, Брин.

Да блин! Тия отдергивает руки и плотно сдвигает ноги. Сексуальные ощущения улетучиваются — словно душа мертвеца покидает труп. Они идут сюда? Только бы не с очередным идиотским заданием! Тия слышит бурный шепот, Энн вполголоса напевает что-то знакомое.

Они вваливаются к ней в комнату, и Тия узнает мелодию из «Охотников за привидениями»[58].

— Рехнулись? — Тия натягивает одеяло на голову. Все довольно пьяны.

— Мы идем охотиться на привидения, — объявляет Эмили. — Хочешь с нами? — Язык у нее заплетается.

— Нет, — рявкает Тия. — Отвалите, не мешайте спать.

— Дело твое, — говорит Пол. — Пока.

Через десять минут они все стоят у двери в мансарду.

— А я думал, ты хочешь спать, — говорит Пол Тие.

— Хотела, — поправляет она, — пока вы не перебили мне сон.

— Что будем делать? — спрашивает Эмили.

— Если хотите, я взломаю... — начинает Брин.

— Нет, — перебивает Пол. — Будем действовать традиционно.

— Как это? — удивляется Джейми.

— Это его задание, — говорит Энн.

— Так мы еще играем? — спрашивает Тия и вздыхает. — О господи.

— Отойдите-ка подальше, — требует Пол. Все отступают. Он вышибает дверь.

Глава 22

В мансарде темно. Брин делает глубокий вдох, и его легкие наполняет гнилостный воздух.

— Ну и воняет же здесь! — Эмили кривится и машет ладонью перед лицом.

— Да, вонючий попался призрак, — кивает Энн. Пол входит первым, нашаривает выключатель.

— Не нравится мне это, — говорит Тия.

Брина вдруг передергивает. От слов Тии ему жутковато.

— Почему? — спрашивает Эмили.

— Этот запах... — начинает Тия.

Пол щелкает выключателем. Брин хватает Эмили за руку. Эмили взвизгивает.

Энн, Джейми и Тия стоят за спинами Брина и Эмили, подталкивая их вперед.

— Ох ты черт! — не выдерживает Энн. Пол озирается.

— Бог ты мой... — бормочет он.

Тия делает несколько шагов вперед и пронзительно визжит.

— Паук! — вопит она и отпрыгивает за спину Джейми.

На полу и вправду сидит паук. Возле человеческого трупа. Собирается через него переползти.

Паук мохнатый, черно-оранжевый. Мертвец синюшный. Словно заморожен — в этой позе он, должно быть, и умер: руки прижаты к груди, рот разинут в немом вопле.

— А труп она и не заметила, — бормочет Энн. Тия в панике.

— Твою мать, конечно, заметила. Просто...

И она мчится вниз. Брин слышит, как хлопает дверь.

Эмили начинает плакать.

— Дерьмо, дерьмо... что за дерьмо... — причитает она.

Брин еще никогда не видел мертвецов.

— Хреново, — замечает Пол. — И давно он умер?

— Недавно, если это он стучал. — Как ни странно, Джейми спокоен.

Паук шевелится.

— Блядь! — сквозь зубы цедит Брин. Назад пятятся все, кроме Пола.

— Его паук укусил? — спрашивает Джейми.

— Нет, это тарантул, — отвечает Пол. — Они не ядовиты.

Паук удирает в угол и прячется.

— А я думал, ядовиты, — неуверенно возражает Брин.

— Городская легенда, — отмахивается Пол. — Тело остыло?

Проверить никто не решается.

— Але! — зовет Пол, не дождавшись ответа.

— Я к нему не подойду, — заявляет Брин. — Хочешь — пробуй сам. Надо сваливать отсюда.

Похоже, все парализованы. Проходит несколько секунд, и вдруг Энн шагает к трупу и протягивает руку. Все затаивают дыхание, словно ожидая, что мертвец сейчас ухмыльнется или зашевелится. Она невозмутимо трогает его шею.

— Холодный, как камень, — объявляет Энн.

В комнате повисает зловещая ледяная тишина.

— Интересно, кто же тогда шумел... — бурчит себе под нос Джейми.

— Что это за хрен? — спрашивает Брин. — Что ему здесь нужно?

— Я его где-то видел, — замечает Пол.

— Твою... мать... — ахает Эмили. — Он же собеседование проводил!

— Бог ты мой! — восклицает Джейми. — Кошмар!

— Точно, — соглашается Пол. — Идем отсюда.

Тия ждет у подножия лестницы, переминаясь с ноги на ногу и всхлипывая.

— Убежал? — сквозь слезы спрашивает она.

— Кто? Труп? — уточняет Пол.

— Иди ты в задницу! Паук!

— Успокойся, — просит Энн.

— Отъебись! — вопит Тия. — Гребаные...

Тию заглушает отчаянный плач. Эмили заламывает руки.

— Да что это такое?! — кричит она. — Почему все такие злые?!

— Где паук? — допытывается Тия. — Надо его раздавить.

— Да заткнись ты со своим пауком! — перебивает Джейми. — Это всего лишь...

— Что — паук, да? — кричит Тия. — Для тебя — конечно, а я для меня... Чтоб вы все сдохли! Трупов я повидала сколько угодно. Я видела, как люди умирают. Когда вы наконец повзрослеете? Смерть — трагедия, горе, утрата, но не гребаный ужас. Все вы сдохнете! А я больше всего на свете боюсь пауков, ясно? Мертвец мне ничего не сделает, а этот сраный тарантул — еще как! — Она озирается, точно загнанный зверь. — Даже уйти от вас некуда в этой треханой дыре! Если бы я не заполнила эту треклятую анкету, меня бы здесь не было. Я хочу домой!

Эмили садится на нижнюю ступеньку, закрыв лицо ладонями.

— Я хочу к маме, — рыдает она. — Пожалуйста, сделайте хоть что-нибудь!

Тия все мечется. Наконец бежит в гостиную.

— Ну и что нам теперь делать, черт возьми? — спрашивает Джейми.

— Хоть что-нибудь! — умоляет Эмили. — Прошу тебя, Джейми!

— Чего ты от меня хочешь? Что я могу?

— Сделать так, чтобы стало лучше, — твердит она. Джейми садится рядом.

— Я не знаю, как, — признается он. — Прости.

— А ты, Пол? — Эмили поднимает на него огромные заплаканные глаза.

— Ну что? — спрашивает Пол. — Что?

— Ты мсжешь сделать что-нибудь?

Игры забыты. Все протрезвели. О сексе никто и не вспоминает.

— Воскресить его я не могу, — тихо говорит Пол.

— Да не надо его воскрешать!

— А чего ты хочешь? — спрашивает Пол.

— Исправь что-нибудь. Я не знаю, как.

— Я заварю чай, — решает Энн.

— А ты умеешь? — удивляется Пол.

— В кризисной ситуации — да, — улыбается она. — Сахар всем класть?

— Спасибо, — говорит Эмили и цепляется за руку Энн, когда та проходит мимо.

Тия сидит на диване, подтянув колени к груди.

— Успокоилась? — спрашивает Брин, входя в гостиную.

— Я хочу одна побыть, — говорит она.

— Ладно, тогда я пошел.

— Нет, погоди. Я просто... — Она снова шмыгает носом.

— У тебя шок, — объясняет Брин. — Скоро пройдет.

Тия щурится.

— Думаешь? — язвительно переспрашивает она.

— Точно знаю. Надо только подышать поглубже или еще что.

— Значит, «подышать или еще что». Я запомню.

— Я просто помочь хочу. Чего ты от меня ждешь?

— Чтобы ты выкинул отсюда паука.

— Ты серьезно?

— Да. Просто выгони его из дома. И с этого кретинского острова.

— И тебе станет легче?

— Пожалуйста, убери его, — тихо умоляет Тия. — Прошу тебя!

Она раскачивается из стороны в сторону, как помешанная.

Брин никак не может уразуметь, что все это происходит на самом деле. Ему кажется, он смотрит кино. И едва не смеется — не потому, что смешно, а от растерянности. Ему хочется разозлиться, потому что единственная альтернатива — облажаться. Его смешит герой фильма, который только что решил подняться в мансарду, где лежит мертвец, хотя больше всего на свете боится трупов. Он ведь знает, что наверху его ждет жуть. Еще Брину хочется плакать, потому что этот герой фильма — он сам.

В коридоре пусто. Наверное, все в кухне.

Брин останавливается у подножия лестницы. Вот чем плохо быть мужчиной. Ему страшно идти наверх, как любому человеку. Пенис его от страха не спасет. Брин поднимается по лестнице, не зная, хватит ли у него духу подойти к двери, и не представляя, что делать, если он все-таки войдет в мансарду. Может, паук уже по дому шастает. Но он довольно крупный и мохнатый, заметить нетрудно — конечно, если он еще здесь, а не испугался воплей Тии и не сбежал куда глаза глядят.

Брину кажется, что остальные где-то далеко, хотя на самом деле — двумя этажами ниже.

На узкой лестнице в мансарду его пробирает озноб. Дверь открыта, из мансарды тянет сквозняком. На лестнице мертвая тишина и кромешная темнота. Из двери сочится зловещий желтый свет, и Брину чудится, что какой-то демон нашептывает ему в ухо, велит к свету идти. Брин судорожно сглатывает слюну. Полная хренотень.

Хуже некуда. Брин точно знает, какой сценарий — вне конкуренции. Он войдет в мансарду и увидит, что труп исчез. Вообразите: мертвец воскрес, а может, он и не был мертв... Только притворялся.

Брин — легкая добыча для паранойи. Он-то знает, что можно умереть, совершив одну-единственную ошибку. Как его отец. Брин вздыхает. Он обливается потом. И бранится вполголоса, хотя понимает, что звучит фальшиво. Он плетется нога за ногу, но лестница все равно кончается. И ему остается только войти в комнату.

Труп на месте, в той же позе. Брин старается не смотреть на него (на случай, если труп вдруг шевельнется или подмигнет, как в «Роковом влечении»[59]). Брин глазеет куда угодно, лишь бы не на мертвеца. Кровать в углу застелена тонким одеялом. Рядом потертый коричневый чемодан. Брина от страха парализовало. Он убеждает себя, что перед ним всего-навсего труп, мертвый человек, но этот способ не срабатывает. В отличие от детских уловок — «это же просто гроза». Хорошо бы сюда пришли остальные. Но никто не идет. Слышны только завывания ветра за окном. Ну вот, уже ветер воет. А дальше что? Живая мертвечина? Зомби?

Комната ничего себе, только пыльная. У постели старый умывальник, на нем бритвенные принадлежности. Слева — приоткрытая дверь. В щель виден унитаз. И аккуратные штабеля коробок вдоль стен. Брин не знает, сколько неизвестный прожил здесь, но скорее всего — с тех пор, как они очутились на острове. Наверное, он их сюда и привез. Говнюк. Брин вдруг радуется тому, что этот урод мертв. Брину внезапно хочется его пнуть — он с трудом сдерживается. Минутная вспышка агрессии проходит, ему вновь страшно. Торопясь уйти, он ищет глазами паука.

Паук как будто решил исправиться — сидит в прозрачной коробке. Брину кажется, что паук выглядит виноватым и немного испуганным. Все, хватит тут ошиваться. Брин закрывает коробку крышкой и несет вниз, надеясь, что не столкнется по дороге с Тией.

— По-моему, паук — это его домашняя— живность была, — сообщает Брин остальным в кухне.

Стеклянную коробку он поставил возле чайника.

— А нам-то какое дело? — спрашивает Эмили. — При чем тут этот треханый паук?

— Ты ходил наверх? — уточняет Джейми.

— Мертвец на месте, — докладывает Брин — словно объявляет, что погода не переменится.

— Ну спасибо, порадовал, — смеется Пол. — Ты в порядке, приятель?

— А то как же, старина, — в тон ему, но с дрожью отвечает Брин. — Просто решил, что с этой паучьей херней пора кончать.

Энн протягивает Брину чашку. Чай некрепкий, но очень сладкий. Брин выпивает его залпом. Который теперь час, он не знает. Часа два или три ночи. Интересно, им сегодня вообще светит лечь спать?

Эмили прижимает к груди полную чашку. Трясется, как в ознобе, по стенке чашки течет мутноватая капля. Все молчат и сидят неподвижно. Джейми, Энн и Пол спокойны, хотя Брин видит, что и они потрясены. Джейми полагалось бы чертыхаться полушепотом и психовать, но он невозмутим. Эгоистке Энн не полагается поить всех чаем — а вот поди ж ты. Что полагается делать Полу, Брин не знает. Наверное, ничего — что Пол и делает. Может, у него и нет никакого шока. Должен ведь быть. Трупы в зловещих мансардах не каждый день встречаются. Вообще такого не бывает.

— Симпатяга. — Пол разглядывает паука через стеклянную стенку.

— Только Тие не показывайте, — предупреждает Энн. — У нее будет разрыв сердца.

— Что Тие не показывать? — спрашивает Тия, входя в кухню. И видит паука. — О господи! — вопит она.