Хоббит, или Туда и обратно (пер. В. Маториной)

Так сказав. Бард пошел распоряжаться в лагере и помогать больным и раненым. Градоправитель злобно глянул ему вслед и остался недвижим. Он о многом подумал, но мало произнес, а громко сказал только, чтобы ему принесли еду и огонь.

Бард, проходя между людьми, помимо сетований ловил ухом только одну тему: о большом сокровище, оставшемся без хозяина. Люди надеялись, что из этого сокровища им оплатят ущерб и хватит средств на покупку новых товаров с юга. В беде такая надежда их очень утешала, и это было хорошо, потому что ночь была холодная, а лагерь — жалким. Многие остались под открытым небом, а еды не хватало, даже Правитель лег спать голодным. Многие из тех, кто был ранен и не утонул в ту ночь, заболели от холода и горя и умерли потом. Вообще было много больных, и всем грозил голод.

Бард возглавил спасателей и отдавал приказания, разумеется, именем Правителя, но ему было очень трудно организовать постройку временного жилья и первую помощь, не имея под рукой почти никаких материалов и орудий. Многие, вероятно, не пережили бы зиму, если бы не удалось позвать на помощь соседей; первое, что Бард сделал, послал скороходов во все концы и к Лесным эльфам. Скороходы встретили их уже в дороге, ибо у эльфов была своя почта: на третий день их Король обо всем узнал от своих разведчиков и от птиц, живущих в дружбе с его народом.

Как только Дракон пал, среди птиц началось великое движение: они стали слетаться к Горе. Над Озером летели стая за стаей, а птицы-гонцы спешили во всех направлениях, крича, чирикая, свистя, каркая, — пока далеко за Лихолесьем не разнеслась главная весть: «Смог мертв!» Еще до того, как Король эльфов выехал в направлении Одинокой Горы, новость облетела Мглистые Горы, ее услышал Беорн в своем деревянном доме, и о гибели Дракона узнали орки в пещерах.

— Наверное, больше мы не услышим даже имени Торина Дубощита, — сказал новый Главарь орков на совете. — Лучше бы он у нас погостил, xa-xa-xal Но нет худа без добра, — закончил он.

Он ведь тоже не забыл легенду о несметных богатствах Трора. Поэтому посланцы Барда встретили на пути и орков, идущих большим вооруженным войском в сопровождении множества ворон, которые поняли, что скоро начнется великая битва, из тех, что случаются раз во много лет.

Король эльфов в душе был добр и управлял отзывчивым народом. Поэтому, встретив посланцев Барда и услышав просьбу о помощи, он свернул с прямого пути к Горе и поспешил к терпящим бедствие Озерным жителям. У него не хватило плотов и лодок, чтобы отправить на них все войско, и пришлось идти пешим строем; получилось медленнее, но водой были посланы большие запасы провизии.

Однако эльфы — легконогий народ, и несмотря на то, что в последнее время они почти не ходили по болотам и ставшим опасными землям между Лесом и Озером, пришли быстро. Всего через пять дней после гибели дракона они уже стояли на берегу Озера и смотрели на разрушенный город.

Горожане и Правитель встретили их с распростертыми объятиями и готовы были заключить любой договор в обмен на помощь. Они тут же составили совместный план. Градоправитель с небольшой группой мастеровых и эльфов-умельцев остался на месте, строить жилища и оберегать женщин, детей, раненых, больных в стариков. Плотники немедленно занялись рубкой деревьев, вылавливанием плотов, посланных по Реке из Леса, и строительством. Надвигалась зима, надо было спешить.

Под руководством Правителя был спланирован и заложен новый Город, еще больше прежнего, но не на старых сваях, а севернее. Ибо Озерные жители с тех пор боялись даже вод в том месте, куда упал дракон.

Не вернется он больше на свое золотое ложе; как холодный уродливый камень, застыла его голова на мелководье. В спокойную погоду через много веков после страшной трагедии можно было разглядеть на дне его огромные кости между обгорелых свай старого города. Но мало кто смел переплывать проклятое место и никто не нырял в холодную рябь Озера там, где из развалившегося панциря Смога падали на дно драгоценные камни…

А в то время никто вообще не помышлял ни о чем, кроме самых неотложных дел. Все, кто умел строить — строили, остальные ухаживали за скотом, добывали пищу.

Крепкие воины и все, умеющие носить оружие, присоединились к войску Короля эльфов, готовые к походу на север.

И случилось так, что через одиннадцать дней после побоища горожане и эльфы прошли скалы-ворота в северной оконечности Озера и вступили в опустошенные земли перед Одинокой Горой.

Глава пятнадцатая

ТУЧИ СОБИРАЮТСЯ

Но вернемся к Бильбо и гномам. Всю ночь они по очереди стояли на часах, но не услышали и не увидели никаких признаков опасности. Только птицы собирались в стаи, и чем дальше, тем их становилось больше. Они прилетали с юга, а вороны, обитавшие около Горы, беспрестанно кружились в небе и каркали, будто "встречая гостей.

— Непонятно, — сказал Торин. — Время осеннего перелета прошло. Вот эти птицы обычно живут здесь все время, смотрите: зяблики, скворцы, а там дальше — стервятники, будто слетаются на поле битвы!

Вдруг Бильбо показал пальцем в сторону:

— Смотрите, вон снова Старый Дрозд! Значит, когда Смог крушил скалу, ему удалось улететь. Улитки, наверное, пропали.

Это действительно был Старый Дрозд и, когда Бильбо показал на него, он подлетел и уселся на камне совсем рядом. Потом захлопал крыльями и что-то пропел. Потом нагнул голову, будто слушая или ожидая ответа. Потом опять запел, и опять нагнул голову.

— Мне кажется, он хочет нам что-то сообщить, — сказал Балин, — но не могу уследить за его речью, эти птицы очень быстро говорят и язык у них трудный. Ты его понял, Торбинс?

— Не очень, — ответил Бильбо (на самом деле он вообще ничего не понял). — Но, по-моему, он сильно взволнован.

— Если бы это был ворон! — воскликнул Балин.

— А я думал, что ты их не любишь! Когда мы тут в прошлый раз шли, ты старался, чтобы они нас не заметили.

— То были вороны! Притом какие-то подозрительные и нахальные. Надо было слышать, как они нас обзывали и что орали вслед. Вороны не такие. Гномы Трора с ними крепко дружили; вороны часто приносили нам тайные вести и получали в награду блестящие украшения для гнезд. Они очень долго живут, у них хорошая память, и они передают мудрость детям. Когда я был молодым, я знал здесь многих воронов. Эта скала ведь раньше называлась Вороньей, потому что здесь жила знаменитая пара, старый мудрый ворон Карк и его жена. Их гнездо было как раз над караульней. Только вряд ли кто-нибудь из них остался в живых.

Как только Балин кончил говорить, Старый Дрозд громко крикнул и улетел.

— Хоть мы его не поняли, нас эта старая птица наверняка понимает, — сказал Балян. — Будь начеку, сейчас что-то произойдет.

Скоро опять раздалось хлопанье крыльев, и Дрозд вернулся, но не один. С ним прилетел дряхлый-предряхлый ворон. Он был огромный, почти слепой от старости, летел с трудом, а когда сел, то они увидели, что макушка у него облысела. Ворон важно опустился на землю перед ними, медленно сложил крылья и на несгибающихся ногах пошел к Торину.

— О Торин сын Фрайна и Балин сын Фундина! — прокаркал он (на этот раз Бильбо все понял, потому что ворон говорил не на птичьем, а на Всеобщем языке). — Я Роук сын Карка. Карк умер, но когда-то вы его хорошо знали. Прошло сто лет и три года и еще пятьдесят с тех пор, как я вылупился из яйца, но я помню все, что мне говорил отец. Теперь я — вождь Больших Воронов Эребора. Прежнего Подгорного Короля мы помним, хотя нас осталось мало. Сейчас почти все мои подданные в отлучке, потому что с юга надвигаются великие события. Некоторые из новостей вас обрадуют, некоторые огорчат. Слушайте! Птицы с юга, востока и запада слетаются в долину Дейла и к Одинокой Горе, потому что разнеслась весть о том, что Смог убит!

— Убит?! Смог убит?! — закричали гномы. — Убит! Значит, мы зря боимся — сокровище наше. Наше!!!

Они все повскакивали на ноги и запрыгали от радости.

— Да, он убит, — сказал Роук. — Дрозд, да не выпадут никогда его перья, видел, как ему пришел конец, а Дрозду можно верить. Он видел, как Смог пал в битве с людьми из Эсгарота три ночи назад, когда всходила луна.

Торин не сразу успокоил гномов и заставил замолчать, чтобы дослушать старого ворона. Роук подробно рассказал о последнем налете Смога и о битве, а потом произнес:

— На этом радостные вести кончаются, о Торин Дубощит. Можешь без страха возвращаться к себе во дворец. Сокровище в данный момент принадлежит тебе, ко знай: не только птицы слетаются к Горе. Весть о гибели стража сокровищ разнеслась далеко, а легенда о баснословном богатстве Трора за долгие годы не потускнела. Многие мечтают погреть руки на твоем золоте. Боевой отряд эльфов уже неподалеку, стервятники сопровождают их, надеясь поживиться. Люди с Озера обвиняют гномов в своих несчастьях, ведь дракон разрушил их город, оставил без жилья, у них много убитых, и они надеются восполнить потери за счет сокровища, независимо от того, живы гномы или мертвы. Твоя мудрость подскажет тебе верное решение; но тринадцать — слишком малый остаток от великого рода Дарина, который жил здесь раньше, а теперь разбросан по свету. Послушай мой совет: не доверяй Градоправителю Эсгарота; но можешь верить его полководцу. Это oн застрелил дракона из лука. Его зовут Бард, он из рода Гириона, который правил Дейлом. Человек он суровый, но прямой. Еще наступит мир между гномами, людьми и эльфами после долгой розни — но за этот мир тебе придется дорого заплатить. Я все сказал.

Торин разгневался.

— Благодарю за известия, Роук сын Карка. Ни ты, ни твои подданные не будут забыты нами. Но пока мы живы, ни воры, ни налетчики не получат нашего золота. Если хотите, чтобы наша благодарность была щедpee, принесите нам сведения обо всем, что происходит рядом. И еще я хочу просить тебя: если среди вас есть молодые птицы с сильными крыльями, пошли их к моим соплеменникам в Северные Горы, на восток и на запад, и пусть расскажут о нашей беде. Особенно важно, чтобы кто-нибудь долетел до моего двоюродного брата Даина в Железный Кряж, потому что у него много воинов, и он живет ближе всех. Пусть поторопится!

— Я не знаю, правильно это или нет, — прокаркал Роук, — но постараюсь сделать все, что можно. И он медленно поднялся и улетел.

— Назад, во дворец, — возгласил Торин. — Теперь у нас очень мало времени.

— И еще меньше еды! — воскликнул Бильбо. всегда практичный в подобных вопросах.

Он-то считал, что раз дракон убит, значит Приключение, в общем, закончено (тут он как раз ошибался), и сейчас готов был отдать большую часть своей доли, чтобы все окончательно завершилось мирно, благополучно и поскорей.

— Назад, в Гору! — закричали гномы, будто не слыша его; пришлось подчиниться.

Вы уже знаете, что происходило за Озером, и догадываетесь, сколько времени было у гномов, чтобы подготовиться к отпору. Они еще раз проверили все входы и обнаружили, что открыты были лишь Главные Ворота, а все остальные оказались завалены или разбиты (Смог постарался), и от них не осталось и следа. Так что пришлось укреплять главный Вход и восстанавливать дорогу к нему. Орудий в пещере хранилось много, гномы по части подобных работ мастера, так что все было довольно быстро сделано, хотя трудиться пришлось в поте лица.

Пока они работали, вороны приносили им последние новости. Сначала они узнали, что Король эльфов повернул к Эсгароту, и обрадовались, что таким образом у них в запасе еще несколько дней.

Вдобавок, у них чудом остались живы три лошадки, им сказали, что эти пони сейчас бродят по берегу реки Руны, недалеко от того места, где под тентом лежат запасы. Фили и Кили были посланы за едой и лошадьми, пока другие работали. Один из воронов взялся показать им дорогу.

Через четыре дня пришла весть, что объединенные силы Озерных жителей и Лесных эльфов направляются к Горе. Но это уже не обескуражило Отряд, потому что у них теперь была еда на несколько недель (в основном, конечно, сухарник, который им страшно надоел, но сухарник лучше, чем ничего…)

Они успели заложить ворота стеной из крупных камней, правда, без раствора. В стене имелись бойницы, чтобы гномы могли наблюдать и стрелять, но входа в Гору больше не было. Сами они входили и выходили по веревочным лестницам и все необходимое тоже поднимали на веревках. Для выхода из Горы реки Руны сделали небольшую арку в новой стене, но перед стеной устроили широкий водоем до самого спуска, так что до входа теперь можно было добраться либо вплавь, либо по узкому карнизу, который шел по стене вправо, если смотреть изнутри. Лошадок они довели до ступеней за старым мостом, развьючили их и направили одних, без всадников, на юг, наказав вернуться к хозяевам.

Наконец, настала ночь, когда вдали на юге загорелись огни, похоже, костры и факелы.

— Они пришли! — воскликнул Балин. — У них громадный лагерь. Наверное, они пришли в долину в сумерках, вдоль реки.

На рассвете к Горе подошел небольшой отряд, Из-за стены гномы видели, как воины дошагали до камней и стали медленно взбираться вверх. Среди них были вооруженные жители Озерного Города и эльфийские лучники. Вот уже первые из них вскарабкались на обломки скал и подошли к выходу реки из Горы.

Велико было их изумление при виде водоема и новой стены из тесаного камня вместо ворот!

Они стояли и переговаривались, показывая руками на стену, когда Торин окликнул их.

— Кто вы, — закричал он очень громко, — и почему пришли с оружием к воротам Торина сына Фрайна, Короля Подгорного? Что вам надо?

Но ему ничего не ответили. Некоторые тут же повернули обратно, остальные постояли, разглядывая ворота и укрепления, потом ушли. Днем они передвинули лагерь, расположив его между ближайшими к воротам отрогами Горы.

Скалы уже откликались эхом на отдаленные голоса, песни. Гномы различали звуки эльфийских арф и печную музыку, от которой, казалось, ночь теплела и камни начинали источать запах весенних цветов.

Бильбо захотелось убежать из мрачной крепости, спуститься в лагерь и принять участке в веселом пиршестве у костров. Некоторые гномы помоложе тоже стали колебаться и бормотать, что они бы с удовольствием приняли таких гостей, как друзей… Но Торин их выругал.

После этого они сами принесли арфы и различные инструменты из подземелий и заиграли, чтобы смягчить его, но их песня была совсем не похожа на песни эльфов, а скорее напоминала то, что они пели в хоббичьей норке Бильбо давным-давно, когда только собирались путешествовать:

Король возвратился в старинный дворец;

Будь славен, наследник Подгорного трона!

Навеки избавился мир от дракона —

Всем недругам будет такой же конец!

Топор боевой заострен и суров,

Надежны ворота подземного дома,

И полнится храбростью сердце у гнома

От взгляда на клады в пещерах отцов!

Под молотов звоны в забытые дни

Здесь гномы трудились в таинственных норах.

В дела своих рук колдовские узоры

И тайные чары вплетали они.

Из звездных лучей ожерелья плели,

Короны, как гребни дракона, сверкали.

И арфы из золота сами играли —

Их струны смеяться и плакать могли.

Изгнанники-гномы, спешите скорей

И станьте опорой Подгорного трона!

Король, овладевший наследной короной,

Нуждается в помощи верных друзей!

Зовем соплеменников мы из-за гор:

Пещеры отбиты, ворота открыты.

И в сильной руке Короля Дубощита

Старинные клады горы Эребор!

Вернулся Король в обретенный дворец;

Будь славен, наследник Подгорного трона!

Навеки избавился мир от дракона —

Всем недругам будет такой же конец!»

Песня, похоже, утешила Торина: он повеселел, заулыбался и тут же стал прикидывать расстояние до Железного Кряжа и рассуждать о том, как скоро сможет Даин добраться до Одинокой Горы, если, получив известие, не мешкая, выступит в поход.

Но у Бильбо и от песни и от таких разговоров сердце в пятки ушло: слишком воинственно все это звучало.

На следующее утро рано-рано группа копейщиков перешла реку и зашагала по долине. Под зеленым знаменем Короля эльфов и голубым знаменем Эсгарота воины подошли к стене, заменившей главный вход, и остановились. И снова Торин громким голосом спросил их из бойницы:

— Кто вы, пришедшие с оружием к воротам Торина сына Фрайна, Короля Подгорного?

На этот раз ему ответили. Вперед вышел высокий человек, темноволосый и смуглый, и прокричал:

— Привет тебе, Торин! Почему ты закрылся стеной от всех, как разбойник в своем логове? Мы еще не стали врагами и мы рады, что ты жив, ведь мы на это уже не надеялись. Мы пришли, думая, что здесь нет хозяина, а теперь, раз ты есть, нам надо переговорить.

— Кто ты и какова цель переговоров?

— Я Бард, моей рукой убит дракон и освобождено твое сокровище. Разве это не наше общее дело? Более того, я — законный наследник Гириона из Дейла, а у тебя в сокровищнице смешалось богатство гномов с достоянием горожан Дейла, которое украл старый Смог. Разве это не предмет для переговоров? Далее: в последней битве Смог разрушил жилища эсгаротцев, а я служу Правителю. Я буду говорить от его имени и спрошу тебя: имеешь ли ты сострадание к несчастьям и печалям его подданных? Они помогли тебе в твоей беде, а в ответ ты принес им разрушения, пусть непредвиденные.

Эти слова были произнесены гордо и мрачно, но в них заключалась правда. Бильбо думал, что Торин признает справедливость предъявленных требований. Разумеется, он не ждал, что кто-нибудь вспомнит, как именно он обнаружил слабое место дракона. Никто и не вспомнил. Но хоббит не учел силы золота, на котором столько лет сидел дракон, и его власти, над сердцами гномов. Много часов провел Торин в сокровищнице в эти дни, и старая страсть снова окрепла в нем. Хотя он главным образом искал Аркенстон, взгляд его падал на многие другие чудесные вещи, которые там лежали, храня память о давних трудах и печалях его народа.

— Ты изложил в конце и в качестве основных самые необоснованные притязания, — ответил Торин. — Никто из людей не имеет права на владение сокровищами гномов, потому что Смог, укравший их у нас, так же лишил нас дома и жизней. Это не его сокровище, чтобы им расплачиваться за его преступления. За продовольствие, материалы и помощь, полученную нами от Озерных жителей, мы честно заплатим — когда настанет время. Но мы ничего никому не дадим под угрозой военного нападения. Пока вооруженное войско стоит у наших дверей, мы смотрим на вас, как на врагов и захватчиков. Я, со своей стороны, хочу спросить вас: какую долю сокровища отдали бы вы нашим соплеменникам, если бы нашли его без охраны, а нас — убитыми?

— Задать такой вопрос ты вправе, — ответил Бард. — Но вы живы, а мы не грабители. Более того, кроме прав, есть еще сочувствие имущих к неимущим, которые оказывали им дружескую помощь в трудную минуту. И ты не ответил на другие мои требования.

— Я уже сказал, что не буду вести переговоров с вооруженными людьми у собственных ворот! И совершенно не намерен разговаривать с подданными Короля эльфов, о котором не храню добрых воспоминаний. Нечего им лезть в наши споры. Уходите, пока наши стрелы в вас не полетели! А если все же захотите со мной говорить, пусть эльфийская орда уйдет в свои леса, потом возвращайтесь, только сложите оружие на пороге.

— Король эльфов — друг мне, он помог Озерным жителям в трудную минуту, хотя ничем им не обязан, — ответил Бард. — Мы даем тебе время обдумать свои слова, Торин Дубощит. Призови свою мудрость к нашему возвращению!

И он повернулся и возвратился в свой лагерь. Прошло много часов, и снова под стеной появились знаменосцы и трубачи. Трубачи протрубили приветствие и один из них прокричал:

— Именем Эсгарота и Лесного Народа мы обращаемся к Торину Дубощиту сыну Фрайна, называющему себя Королем Подгорным, и просим его хорошо рассмотреть наши претензии, дабы не быть объявленным нашим врагом. Пусть он выдаст одну двенадцатую часть сокровища Барду, как Победителю Дракона и наследнику Гириона. Из этой доли Бард сам выделит, сколько надо, в помощь жителям Эсгарота. Но если Торин хочет пользоваться дружбой и уважением в окружающих землях, как это было с его предками, пусть добавит Озерным жителям некоторую сумму от себя.

Тут Торин схватил лук и пустил в глашатая стрелу. Стрела попала в щит и, дрожа, застряла в нем.

— Раз таков твой ответ, — услышали они снова голос глашатая, — я объявляю Осаду Горы! Ты не уйдешь отсюда, пока не запросишь переговоров сам. Мы пока не пойдем на тебя с оружием, а оставим тебя с твоим золотом. Ешь его, если хочешь!

С этими словами гонец быстро удалился, оставив гномов думать над своим положением. Торин выглядел так мрачно, что остальные не осмелились ему возражать, даже если были с ним несогласны. Но, по-видимому, большинство разделяло мнение своего повелителя, — кроме, разве что, толстяка Бомбура, Фили и Кили. Бильбо, конечно, такой поворот событий очень огорчил. Горой он уже был сыт по горло, сидеть здесь в осаде совсем ему не улыбалось.

— Тут все воняет Драконом, — бурчал он про себя. — Меня уже тошнит. И сухарник горло дерет.

Глава шестнадцатая

ВОР В НОЧИ

Потянулись долгие тоскливые дни. Гномы занимались укладкой и разбором сокровищ, чтобы скоротать время, а Торин все чаще заговаривал об Аркенстоне, камне Фрайна, и просил искать его во всех углах.

— Потому что Аркенстон, камень моего отца, стоит больше, чем целая река золота, — говорил он. — А для меня он не имеет цены. Из всего сокровища я заявляю свое право на этот камень и отомщу любому, кто осмелится взять его и утаить от меня.

Бильбо съежился от страха, слыша такие слова и представляя, что будет, если камень найдут, — он завернул его в тряпье, служившее ему подушкой. Но все равно он про него никому не говорил; более того, чем труднее становилось выносить осаду, тем отчетливее в голове хоббита вырисовывался один план.

Время шло. Однажды вороны сообщили, что Даин и с ним более пятисот гномов спешат с Железного Кряжа, и уже находятся в двух днях пути от Дейла на северо-востоке.

— Но их обязательно заметят возле Горы, — произнес Роук. — И я боюсь, что тогда в долине начнется сражение. По-моему, будет плохо. Они крепкие воины, но вряд ли сумеют победить орду, которая вас осаждает. А если и победят, чего вы добьетесь? Идет зима, скоро выпадет снег. Как вы прокормитесь, если окружающий народ будет враждебен к вам? Сокровище убьет вас без дракона!

Но Торин был непоколебим:

— Снег и мороз одинаково кусают и людей и эльфов, — сказал он. — Им придется туго в холодной Пустоши. Если мои друзья и родственники подойдут одновременно с морозами, то мы легче договоримся.

В эту ночь Бильбо решился реализовать свой план. Небо было черным и безлунным. Как только совсем стемнело, хоббит пошел в свой угол в каморке за воротами и вытащил из тряпья веревку, а также завернутый в лохмотья Аркенстон. Потом поднялся на стену. Там маячил один Бомбур, потому что была его очередь стоять на часах, а гномы могли выставить только одного часового.

— Жутко холодно! — сказал Бомбур. — Вот если бы можно было здесь зажечь костер, как там, в лагере!

— Внутри тепло, — сказал Бильбо.

— Конечно, но я должен торчать здесь до полуночи, — буркнул толстяк. — Вообще обидно, что так получилось. Я не смею спорить с Торином, пусть растет его борода, но он всегда был твердолобым.

— А у меня ноги болят, — сказал Бильбо. — Я устал от лестниц и каменных переходов. Я бы с удовольствием побегал по травке.

— А я бы с удовольствием пропустил рюмочку, а потом улегся в мягкую постель!

— Ну, рюмочку я тебе дать не могу, пока продолжается осада. Но мне сегодня не спится, в карауле я давно не был, давай я за тебя тут постою.

— Ты прекрасный товарищ, Торбинс, и я принимаю твое предложение. Если что-нибудь заметишь, сначала меня разбуди, а потом остальных. Я буду в каморке слева.

— Иди ложись! — сказал Бильбо. — Я разбужу тебя в полночь, сам передашь вахту следующему.

Как только Бомбур ушел, Бильбо надел Кольцо, привязал веревку, соскользнул вниз по стене и был таков. В его распоряжении оставалось около пяти часов. Бомбур, конечно, будет спать (он мог спать, когда и сколько угодно, а после своего лесного приключения засыпал с особым удовольствием, все надеясь опять посмотреть те замечательные сны); всех остальных займет делом Торин. Вряд ли кто-нибудь, даже Фили или Кили, полезет на стену, если не его очередь стоять на часах.

Было совсем темно. Хоббит довольно скоро свернул с новой дорожки и стал спускаться к реке. Здесь дорога была ему незнакома. В конце концов, он добрался до излучины, где надо было перейти брод, если он хотел оказаться в лагере. Речка здесь была неглубокая, но уже широкая, и в потемках маленькому хоббиту пришлось нелегко.

Почти дойдя до противоположного берега, он поскользнулся на круглом камне и шумно плюхнулся в холодную воду. Не успел он вылезти на берег, как из темноты набежали эльфы с яркими факелами и фонарями. Он весь дрожал, с него текла вода, а эльфы бегали вокруг, выясняя, откуда шум.

— Это была не рыба! — сказал один из них. — Здесь рядом шпион. Спрячьте фонари! Если это чудной невысоклик, который, как говорят, у гномов в услужении, свет ему поможет больше, чем нам.

— В услужении, как же! — фыркнул Бильбо и при этом громко чихнул.

Эльфы бросились на звук.

— Свет давайте! — сказал хоббит. — Если я вам нужен, так вот он я!

Он снял Кольцо и выглянул из-за камня. Эльфы очень удивились, но тут же его схватили.

— Ты кто? Гномовский хоббит? Что здесь делаешь? Как ты прошел мимо наших часовых? — спрашивали они.

— Я — господин Бильбо Торбинс, — ответил он. — Если хотите знать, я компаньон Торина. Вашего Короля я знаю в лицо, хотя он, наверное, не догадывается, на кого я похож. Но Бард должен меня помнить, а я хочу встретиться именно с Бардом.

— Да ну! — сказали они. — А по какому делу?

— По какому бы то ни было, это мое дело. Добрый Народ. Но если вы хотите вернуться в родные леса, покинуть этот холодный безрадостный край, — продолжал он, вздрагивая, — то отведите меня, пожалуйста, к костру и побыстрее, сначала я высохну, а потом поговорю с вашими вождями. У меня всего час или два свободного времени.

Вот так случилось, что примерно через два часа после ухода с поста, Бильбо уже сидел у костра перед большим шатром, и его с удивлением рассматривали Бард и Король эльфов. Хоббит в эльфийском вооружении, закутанный в старое одеяло, — такого они еще не видели.

— Знаете, — говорил Бильбо самым деловым тоном, — это все становится невыносимым. Лично я уже от всего устал. Я бы хотел очутиться в своем доме на западе, где народ более рассудительный и трезвый. Но я имею здесь право на свою долю — точнее, на одну четырнадцатую часть сокровища, согласно письму, которое я, к счастью, сохранил.

И он достал из кармана куртки (надетой под кольчугой) смятое и в несколько раз сложенное письмо Торина, которое Гэндальф вынул из-под часов на камине еще в мае!

— Это всего лишь доля в прибыли, — продолжал хоббит, — я это прекрасно понимаю. Лично я готов принять все ваши притязания, рассмотреть их по справедливости, и по справедливости ответить вам всем. Я мало чем располагаю. Но Торина Дубощита знаю лучше вас. Я вас уверяю, он будет сидеть на горе золота и голодать, пока вы не уйдете.

— Так ему и надо, — сказал Бард. — Пусть голодает, раз он такой дурак.

— Вы по-своему правы, — сказал Бильбо. — Мне понятна ваша позиция. Но скоро зима. Скоро будет снег и все такое, и даже эльфам станет трудно с провиантом. И скоро начнутся другие трудности. Вы слышали про Даина и гномов с Железного Кряжа?

— Слышали, только давно: какое нам до них дело? — спросил Король эльфов.

— Я так и думал. Видите ли, у меня есть сведения, которых у вас нет. Даин, я вам скажу, находится отсюда ближе, чем в двух днях пути, и с ним не меньше пятисот свирепых воинов-гномов. Многие из них закалились в ужасных войнах с орками, о которых вы, без сомнения, наслышаны. Если они окажутся здесь, могут начаться серьезные неприятности.

— Зачем ты нам все это говоришь? Ты предаешь своих друзей или угрожаешь нам? — сурово спросил Бард.

— Дорогой Бард! — почти взвизгнул Бильбо. — Не спеши! Я еще не встречал таких недоверчивых. Я просто пытаюсь уладить дело так, чтобы все заинтересованные лица избежали неприятностей. Я пришел к вам с предложением.

— Послушаем! — сказали они.

— Можете даже посмотреть! — сказал Бильбо и вытащил Аркенстон. — Вот.

Сам Король эльфов, чьи глаза привыкли к удивительным и красивым вещам, замер, пораженный. Даже суровый Бард застыл, не в состоянии глаз отвести от камня. Он был, как шар, пронизанный лунным светом, и как бы покоился в сети этого света, преломленного и рассыпанного им самим.

— Это Аркенстон Фрайна, — сказал Бильбо. — Сердце Горы. И это также сердце Торина. Он ценит его дороже золота. Я даю его вам. Он поможет вам договориться.

И Бильбо, не без дрожи и не без сожаления, протянул чудесный камень Барду, а тот принял дар и будто оцепенел.

— Но как он стал твоим настолько, что ты отдаешь его? — спросил он наконец, с усилием переводя взгляд на хоббита.

— М-м… Ну, — ответил, сгорая от неловкости, Бильбо. — Он, в общем-то, не мой. Но я… Знаете, пусть это будет вместо всей моей доли. Они говорят, что я — Взломщик; если это даже так (хотя я о себе всегда был лучшего мнения), — то я, по крайней мере, более или менее честный Взломщик. Короче, я возвращаюсь к гномам, пусть делают со мной, что хотят. Надеюсь, он вам пригодится.

Король эльфов взглянул на Бильбо с изумлением.

— Бильбо Торбинс! — сказал он. — Ты более достоин носить доспехи эльфийских принцев, чем многие из тех, по чьей мерке они сделаны. Но я не уверен, что Торин Дубощит посмотрит на это с той же стороны. Я лучше знаю гномов, чем ты. Оставайся с нами, будешь уважаемым и почетным гостем!

— Большое спасибо, — сказал Бильбо с поклоном. — Но, наверное, нельзя вот так бросить своих друзей после всего, что мы пережили вместе. И кроме того, я обещал разбудить добряка Бомбура ровно в полночь. Теперь мне пора, а то опоздаю.