Хоббит, или Туда и обратно (пер. В. Маториной)

Первым заговорил Торин.

— Давайте еще раз попробуем дверь! — сказал он. — Если я не попаду на свежий воздух, то умру. Пусть лучше меня Смог раздерет, чем здесь задыхаться!

Несколько гномов встали и пошли к тому месту, где раньше был вход. Они обнаружили, что верхняя часть туннеля завалена камнями, и что ни ключом, ни чарами дверь открыть уже не удастся.

— Мы в ловушке! — застонали они. — Это конец. Здесь мы погибнем.

Но почему-то, когда гномы пришли в самое черное отчаяние, Бильбо почувствовал непонятное облегчение, словно у него с души свалился тяжелый груз.

— Ну, ну, веселей! — сказал он. — Пока мы живы, есть надежда, и, как любил говорить мой папа, «делу венец — Конец». Всегда дается три попытки. Я схожу вниз в третий раз. Я уже дважды спускался, зная, что там дракон, а сейчас, может быть, его там уже нет. Во всяком случае, выйти отсюда мы можем только так, и на этот раз лучше будет, если вы пойдете со мной.

Другого выхода в самом деле не было, поэтому Торин первый согласился последовать за Бильбо.

— Только, пожалуйста, будьте осторожны! — зашептал хоббит, когда они двинулись. — Идите как можно тише. Может быть, там нет дракона, а может быть, есть. Не надо рисковать зря.

Они пошли все вниз, вниз. Конечно, гномы не могли сравниться с хоббитом в осторожности, и пыхтели, и сопели, и спотыкались, и каждый звук многократно усиливался эхом, и то и дело Бильбо останавливался и прислушивался, но снизу никаких звуков не доносилось. Внизу, как и следовало ожидать, хоббит сначала надел Кольцо, а потом уже выглянул из туннеля.

Но Кольцо можно было не надевать — в подвальном зале царила такая кромешная тьма, что все равно ничего не было видно, и хоббит, который шел, держась рукой за стену, почувствовал, как рука попала в пустоту, споткнулся обо что-то и полетел в зал головой вперед!

Растянувшись на полу, он сначала боялся не то что встать, но даже дохнуть или шевельнуться. Однако ничего не случилось. Было по-прежнему тихо и темно. Приподняв голову, Бильбо начал смутно различать вверху какое-то слабое мерцание. Но это не был отблеск драконова огня. От дракона остался лишь тяжелый запах и привкус горелого в воздухе.

Наконец господин Торбинс не выдержал:

— Будь ты проклят, Смог, червь зловредный! — громко взвизгнул он. — Кончай с нами в прятки играть! Дай свет, а потом лови меня, если сумеешь, и ешь!

Но ответа не было. По невидимому залу прокатилось слабое эхо.

— Интересно, какой еще трюк задумал Смог, — произнес хоббит. — Сегодня его явно нет дома. Если Оин и Глоин не потеряли огниво, надо бы посветить немного. — И он закричал: «Свет! Кто-нибудь, зажгите факел!!!»

Гномы, конечно, перепугались, когда Бильбо упал, и сразу сели на пол, кто где был.

— Ш-ш, тише! — зашикали они, услыхав его крик, и хотя это шиканье помогло хоббиту определить, в какой стороне находятся друзья, он довольно долго не мог ничего от них добиться. Только когда он затопал ногами и заорал: «Све-ет!!!» на самой высокой ноте, Торин сдался и послал Оина и Глоина назад по туннелю к багажу за огнем.

Через некоторое время движущийся огонек показал, что они возвращаются. У Оина в руках был зажженный сосновый факел, а Глоин нес еще связку факелов.

Бильбо быстро подскочил к ним и взял факел. Но уговорить их зажечь остальные или пойти вместе с ним не смог. Тщательно подбирая слова, Торин объяснил, что господин Торбинс по-прежнему официально считается опытным специалистом по Взлому с Исследованиями. Если он рискнул идти с огнем — это его дело, личное. Они подождут в туннеле, пока он вернется и все доложит. И они уселись в темноте у входа в зал и стали наблюдать.

Они увидели, как его маленькая фигурка движется по полу подземного зала, и как в слабом свете факела загораются блики на валяющихся то здесь, то там драгоценностях. Потом фигурка будто затанцевала в воздухе: это хоббит стал подниматься на груду сокровищ. Блеклый огонек факела, мерцая, поднялся на самую верхушку, потом пошел немного дальше, зачем-то опустился и снова, сверкнув, поднялся и поплыл. Будто хоббит наклонился и выпрямился. Зачем — они не поняли.

А это был Аркенстон, Сердце Горы. Бильбо узнал его по описанию Торина: двух таких камней, даже в таком замечательном собрании, быть не могло. Бильбо, конечно, не сразу догадался. Сначала он просто пошел на то самое мерцание, а потом увидел камень. Чем ближе Бильбо подходил к алмазу, тем ярче он светился, а вблизи заиграл всеми гранями так, что у хоббита дух захватило. Как будто камень светился изнутри, но на самом деле это гномы искусно придали ему такую огранку, что он ловил каждый малейший лучик света и тысячами радужных искр рассыпал его вокруг.

Рука хоббита сама собой потянулась к нему, будто повинуясь чарам. Он не смог сомкнуть пальцы вокруг крупного тяжелого камня и зажать его в кулаке, но он его поднял и засунул в самый глубокий карман, почему-то закрыв при этом глаза.

«Вот теперь я и в самом деле вор и взломщик, — подумал Бильбо. — Когда-нибудь, конечно, придется мне сказать об этом гномам… Но если разобраться, они ведь сами говорили, что мне причитается моя доля. Мне кажется — пусть они берут все остальное, а мне этого хватит! Я его сам выбрал».

Он успокаивал себя, а на самом деле его не покидало чувство неловкости, и он совсем не был уверен, что его право выбора распространяется на этот удивительный камень; наоборот, от него будут еще неприятности. Но назад камня хоббит не положил и пошел дальше, для чего надо было сначала спуститься по другую сторону груды сокровищ. Свет его факела скрылся из поля зрения гномов» потом они его увидели в дальнем конце, когда Бильбо шел уже по ровному полу.

С другой стороны подвального зала была большая дверь, и из нее шел освежающий поток воздуха, от которого факел хоббита почти погас. Бильбо робко заглянул в эту дверь и увидел широкие коридоры и начало просторной лестницы. Никаких признаков присутствия Смога он не заметил. Когда он повернулся, чтобы пойти назад и сказать об этом гномам, мимо него пронеслась какая-то тень, почти задев его по щеке. Бильбо взвизгнул, споткнулся, еще раз упал и уронил факел, который сразу же погас.

«Может быть, это летучая мышь? — дрожа, подумал он. — Надеюсь, что это только летучая мышь. Но что делать без света? Где здесь север, восток, юг и запад?» И он заорал так громко, как только мог:

— Торин! Балин! Оин! Глоин! Фили! Кили! — его тоненький голосок казался в этой подземной пустоте комариным писком. — Я факел уронил! Помогите! Дайте свет! Кто-нибудь, сюда!!!

Гномы его все-таки услышали, хотя разобрали только одно слово: «Помогите!» Крик был отчаянным и жалким. Крик повторялся.

— Что еще или уже там стряслось? — сказал Торин. — Это, конечно, не дракон, ибо тогда он уже перестал бы пищать.

Они подождали пару минут — дракона поблизости явно не было, и вообще не доносилось никаких звуков, кроме голоса Бильбо издалека.

— Кто-нибудь, зажгите факел! — приказал Торин. — Или даже два! Похоже, придется помогать нашему Взломщику.

— Пожалуй, нам действительно пора ему помочь, — сказал Балин. — Я пойду без колебаний. Тем более, что сейчас, вроде, опасности нет.

Глоин зажег несколько факелов, и они все пошли на голос, держась вдоль стен, и довольно быстро встретили самого Бильбо, шедшего навстречу.

Когда он их увидел, то приободрился и на вопросы храбро ответил:

— Всего лишь летучая мышь и потерянный факел! Они даже немного обиделись, что их зря напугали. Если бы в этот момент он сказал им про Аркенстон, могло бы произойти что-нибудь очень неприятное, но он промолчал.

Проходя, они лишь мельком увидели, как сверкнул великий клад, — этого было достаточно, чтобы в гномьих сердцах разгорелись угли вечной страсти; а если сердце гнома, даже самого достойного, пробуждается от вида золота и драгоценностей, он вдруг становится храбрым и порой неистовым.

Страх у всех прошел. Всем захотелось обследовать зал, пока, как они думали, Смога не было дома. Все взяли факелы, а когда осмотрелись, то совсем забыли об осторожности. Они хватали то одну, то другую вещь из груды сокровищ, поднимали к свету, гладили, брали следующую. Они набивали карманы драгоценностями, а то, что не могли взять, со вздохом перебирали и пересыпали между пальцами.

Фили и Кили совсем развеселились, сняли со стены висевшие там старинные золотые арфы с серебряными струнами и ударили по ним. Арфы были волшебными (и не потеряли своих свойств, ибо дракон, не интересовавшийся музыкой, их не тронул). Они оказались настроенными, и темный зал наполнился долго молчавшими мелодиями. Другие гномы, более практичные, не отрывались от груды богатств.

Торин от остальных сейчас отличался только тем, что, набивая карманы, шарил глазами по сторонам, как будто что-то разыскивал и никак не мог найти. Он искал Аркенстон, но пока никому не говорил об этом… Потом гномы сняли со стен доспехи и вооружились. Торин в позолоченной кольчуге с топориком на серебряной рукояти у пояса, отделанного красными камнями, выглядел совсем по-королевски.

— Господин Торбинс! — позвал он. — Вот первый платеж в счет вознаграждения! Иди сюда, Бильбо, сними старую куртку и надень это!

И он помог Бильбо надеть легкую кольчужку, изготовленную давным-давно, наверное, для эльфийского Принца. Кольчуга была из серебряной стали, которую эльфы называют мифрилом, к ней полагался пояс с жемчугами и горным хрусталем. На голову хоббиту надели легкий шлем из тисненой кожи на стальных обручах, с алмазами по краю.

«Это все великолепно и очень удобно, — подумал Бильбо, — но я, наверное, ужасно нелепо выгляжу. Дома на Круче засмеяли бы! И все же интересно было бы посмотреть на себя в зеркало!»

У господина Торбинса от сокровищ не так кружилась голова, как у остальных. Их чары на него не действовали. Задолго до того, как гномы начали уставать, ему надоело рыться в этой груде, он сел на пол и стал думать, чем все может кончиться.

«Я бы много этих кубков отдал за глоток чего-нибудь освежающего из деревянной кружки у Беорна», — подумал он, а вслух сказал:

— Что будем делать дальше, Торин? Мы-то вооружены, но что все это оружие по сравнению с когтями Смога Ужасающего? Сокровище еще не отвоевано. Надо искать не золото, а выход, мы и так очень долго испытываем судьбу!

— Ты говоришь правду! — ответил Торин, будто очнувшись. — Идемте! Теперь я вас поведу. Я за тысячу лет не забуду переходов этого дворца.

Он кликнул товарищей, все собрались вместе, подняли факелы над головами и вышли в широкие двери, не без сожаления оглядываясь на покидаемые драгоценности.

Сверкающие латы они прикрыли выцветшими капюшонами и рваными плащами и пошли за Торином цепочкой, как будто в темноте двигалась змейка из огоньков, часто останавливаясь, прислушиваясь, не возвращается ли дракон. Вокруг царил хаос, помещения трудно было узнать: так их загадил дракон, но Торин уверенно вел товарищей, помня каждый угол и поворот. Они поднялись по длинной лестнице, свернули, пошли по гулкой галерее вниз, потом снова свернули, поднялись по еще более длинной лестнице, а потом еще по одной. Все переходы были с ровным полом и гладкими стенами, высечены прямо в скале, но в них не замечалось никаких признаков обитания, если не считать летучих мышей, чьи трепещущие тени уносились в темноту при приближении факелов.

Ступеньки не были рассчитаны на короткие ножки хоббита, и Бильбо уже начало казаться, что он не сможет идти дальше, когда вдруг потолок поднялся очень высоко, так что свет факелов до него не доставал, но там, вверху, через какое-то отверстие шел слабый естественный свет и воздух здесь был чище. Тот же естественный свет проникал через полусгоревшую дверь на ржавых петлях.

— Это Большой Парадный Зал Трора, — сказал Торин. — Зал советов и пиров. Теперь Главные Ворота недалеко.

Тесной группой они прошли через зал. Он тоже хранил следы разгрома: разбитые остатки столов, скамей и кресел, черепа и кости на полу, давно сгнившие блюда в расколотой посуде, битые кубки и всюду толстый слой пыли. В конце зала тоже были двери и они увидели более яркий свет и услышали журчание воды.

— Здесь рождается река Руна, — сказал Торин. — Отсюда она бежит к Главным Воротам. Идем вдоль реки!

Вода выливалась из отверстия в стене, пенилась и устремлялась в узкий канал, сделанный умелыми руками гномов прямым и глубоким. Вдоль канала шла мощенная камнем дорога, по которой могла маршировать целая армия. Как ни устали гномы и хоббит, они уже не шли, а бежали; и вот поворот, а за ним — ура! — настоящий свет, дневной свет, много света. Они оказались перед высокой аркой со следами искусной резьбы по дереву, сильно потрескавшейся и потемневшей. А за аркой светило неяркое солнце, золотившее и арку, и камни под ней.

Дым факелов потревожил сон летучих мышей, и стайка пронеслась над путниками в темный ход. Они быстро шагнули вперед и оказались на камнях, отполированных и скользких от того, что по ним часто проползал дракон. Перед ними, пенясь, в долину шумно падал поток. Гномы отшвырнули побледневшие факелы и широко раскрыли глаза. Они стояли в Главных Воротах и видели перед собой долину Дейла!

— Ну и ну! — произнес Бильбо. — Никогда не думал, что буду через эту дверь выходить! И вообразить не мог, что снова видеть солнце и чувствовать ветер щекой так приятно, только — бр-р! — какой холодный этот ветер!

Ветер был очень холодный и резкий, дул с востока, предвещая скорую зиму, свистел над отрогами Горы, вздыхал в камнях и уносился в долину. После долгого пребывания в полном жарких испарений драконьем логове путники дрожали даже под солнцем.

Тут до Бильбо дошло, что он не только устал, а еще и голоден.

— Кажется, это утро, хоть и позднее, — сказал он, — а значит, все-таки время завтрака, если у нас что-нибудь найдется. Только, по-моему, у Смога на пороге завтракать небезопасно. Давайте уйдем отсюда!

Ты совершенно прав, — сказал Балин. —И я,кажется, знаю, где можно укрыться: надо пойти на старый сторожевой пост в юго-восточных отрогах Горы.

— А это далеко? — спросил хоббит.

— Часов за пять, думаю, дойдем. Дорога неровная. Кажется, от ворот до излучины по левому берегу она совсем разбита. Но взгляните: перед разрушенным городом она резко сворачивает на запад, а потом к востоку. Там раньше был мост, на правом крутом берегу — ступени, а за ними — дорога к Вороньей Скале. От дороги отходила тропа вверх, на караульный пост. Может быть, она цела. Подъем крутой, трудный, даже если старые ступени не обвалились.

— Что же это такое! — возопил хоббит. — Еще идти да еще в гору лезть без завтрака! Интересно, сколько завтраков и обедов, и ужинов мы уже пропустили в этой противной дыре, где теряется счет времени?

(На самом деле, с тех пор как дракон сокрушил и завалил волшебную дверь, прошло две ночи и день, и за это время они что-то ели, хоть и скудно. Но Бильбо действительно потерял счет времени и не соображал, одна ночь прошла или все семь).

— Ну ты, потише! — рассмеялся Торин, бренча драгоценными камнями в кармане (к нему уже полностью вернулось обычное расположение духа). — Не смей называть мой дворец «противной дырой»! Подожди, когда его вычистят и украсят заново!

— Пока Смог жив, никто ничего не украсит, — мрачно сказал Бильбо. — А кстати, где он? Чтобы это узнать, я бы пожертвовал хорошим завтраком. Надеюсь, он не сидит на верхушке Горы, наблюдая за нами оттуда?

От одной мысли об этом гномы сильно заволновались и быстро признали, что и Балин и Бильбо правы.

— Уходить надо, — сказал Дори. — Мне уже начинает казаться, что он смотрит мне в спину.

— Холодно здесь, пусто и неуютно, — добавил Бомбур. — Вода для питья есть, но никаких признаков еды. В этих местах дракон, наверное, голодает.

— Идемте отсюда скорее! — закричали остальные. — Пошли на тропу Балина!

Справа, под стеной Горы, тропы вообще не было, так что они пошли все-таки по левому берегу реки, между валунами, и картина полного запустения, открывшаяся перед ними, быстро отрезвила даже Торина. Поковыляв немного, они вышли к воде. Каменный мост, о котором говорил Балин, оказался давно разбитым; шумный поток успел превратить его обломки в обычные валуны и гальку. Но речку они перешли без особого труда, увидели старинные ступени и поднялись на высокий противоположный берег.

Через некоторое время они уже шли по старой дороге, нашли возле нее в скале глубокую расщелину, где немного отдохнули и наскоро позавтракали сухарником, запивая его водой. (Если вам хочется знать, что такое сухарник, могу только сказать, что рецепт его мне неизвестен, но знаю, что его пекут, что он практически не портится, считается питательным, хотя интересен только для жевательных упражнений, ибо даже не невкусен, а безвкусен. Жители Озерного Города готовили его для дальних путешествий.) Затем они отправились дальше.

Дорога резко сворачивала вправо от реки и направлялась прямо к южному отрогу Горы. В конце концов они вышли на горную тропу. Тропа круто поднималась вверх, так что даже гномы взбирались по ней с трудом, и только к вечеру, когда холодное солнце покатилось к западу. Отряд оказался на площадке, откуда открывался широкий вид на три стороны света. Лишь с одной стороны, с севера, площадку защищала скальная стена. В стене виднелось что-то вроде входа в пещеру.

— Вот мы и пришли, — произнес Балин, глядя на заходящее солнце. — В старину здесь всегда стояли часовые, а это — вход в пещеру, она служила им караульней. Вокруг несколько таких мест. Но в дни нашего могущества особой необходимости в охране не было, может быть, поэтому наша бдительность ослабла, караульные чувствовали себя слишком вольготно. Будь мы построже, наверное, узнали бы о приближении дракона заранее, и все было бы иначе. Ну, а сейчас здесь можно укрыться и от врага, и от непогоды, и отсюда можно многое увидеть, а нас не увидит никто.

— Если нас увидели, пока мы шли сюда, то уже все равно, — сказал Дори, который то и дело посматривал верх, будто Смог сидел там на верхушке, как ворона на колокольне.

— Надо использовать положение, — сказал Тории. — Укрытие есть, а идти дальше мы не можем.

— Все слышали? — воскликнул Бильбо, бросаясь на земляной пол караульни.

В караульном помещении хватило бы места на сто человек, а за ним скрывалась еще одна комната, куда не задувал холодный ветер.

Было видно, что на посту давно никого не было. Наверное, пока здесь хозяйничал Смог, перевелись даже звери.

Гномы затащили свои вещи в дальнюю комнату, некоторые сразу легли там и заснули, остальные присели у входа. Их разговор все время возвращался к одному: где Смог? Они вглядывались вдаль. Но ни на западе, ни на востоке, ни на юге не было видно никаких признаков приближения дракона, только собирались большие стаи птиц. Это было удивительно, но непонятно.

Так наши герои и сидели у входа, пока на небо не вышли холодные звезды.

Глава четырнадцатая

ОГОНЬ И ВОДА

Теперь, если хотите, как и гномы, узнать последние новости о драконе, надо вернуться на два дня назад, в тот памятный вечер, когда он разгромил скалу у тайного входа и в ярости улетел.

Жители Озерного Города Эсгарота в тот вечер большей частью сидели дома, потому что было пасмурно и с востока дул холодный ветер. Лишь несколько человек по привычке бродили у причалов и любовались звездами, отражавшимися в воде, когда слегка расходились облака.

Одинокая Гора из Города была почти не видна за холмами и туманами, поднимавшимися над далеким устьем реки Руны, только самая вершина, устремленная в небо, разрешала любоваться собой в хорошую погоду, но сейчас и ее скрыли облака. Вдруг вершину снова на миг стало видно — там что-то сверкнуло, осветило ее и погасло.

— Глядите! — сказал один. — Гора опять светится. Вчера ночью караульные видели, как там огни мигали с полуночи до самого восхода. Что-то там происходит.

— Может быть. Подгорный Король начал ковать золото? —сказал второй. — Он уже давно ушел на север. Пора песням сбываться.

— Какой Король? — невесело произнес третий. — Я не я, если это не огонь убийцы-дракона, единственного Подгорного Короля, которого мы знаем!

— Ты всегда предрекаешь беды, — сказали ему остальные. — То наводнение, то мор на рыбу. Придумай что-нибудь веселое!

Потом за Озером со стороны Горы появилось багровое зарево, а на воде Озера — золотые блики.

— Подгорный Король! — закричали люди.

Этот Король — не чета нам,

Есть клад у него под Горой,

Серебро там течет фонтаном,

А золото — рекой!..

…Золотая река потекла с Горы!

Услышав такие крики, горожане стали открывать окна и выбегать на улицу. Захлопали ставни, затопали ноги, в городе опять воцарилось небывалое возбуждение и началась суматоха. В этом шуме и гаме только один человек, обладатель угрюмого голоса, стрелой промчался через толпу к Градоправителю и, задыхаясь, закричал:

— Это дракон, или я спятил! К оружию! Рубите мосты! К оружию!

Трубы заиграли тревогу, и сигнал эхом раскатился над каменистым берегом. Ликующие крики замерли, веселье сменилось ужасом. Но все-таки Смог не сумел напасть совсем внезапно.

Дракон летел с такой скоростью, что уже был виден вдали, как огненная искра. Она становилась все больше, все ярче, и вот уже до самых тупых горожан дошло, что пророчества сбываются несколько неправильно.

У горожан оставалось совсем мало времени, но они успели наполнить водой все сосуды, вооружиться, извлечь на свет все имевшееся оружие до последнего копья и дротика и разрушить мост, прежде чем со страшным ревом появился Смог, и вода в Озере закипела и покраснела, отражая цвет его крыльев.

Люди закричали, завопили, когда дракон пронесся над ними, спланировал на мост и обнаружил, что обманулся. Моста не было, сесть оказалось не на что, а его враги суетились на мелких островках, в свайных домах, где Озеро было уже глубоким, — и слишком холодный для него. Если он попадет в воду, подымется такой пар, что неделю ничего видно не будет. Кроме того. Озеро сильнее — оно его самого погасит.

Взревев, дракон стал кружить над городом. Туча стрел взвилась в воздух. Стрелы отскакивали от его чешуи и ломались, древки копий и дротиков загорались в воздухе от его дыхания и, шипя, падали в воду. Любой фейерверк побледнел бы в сравнении с этим зрелищем. От свиста стрел, визга фанфар и крика дракон ошалел. Ярость ослепила его. Никто не осмеливался нападать на него уже много лет, да и теперь не осмелился бы, если бы не тот хмурый человек, который предупредил Градоправителя.

Человека звали Бард.

Сейчас он бегал по узким мосткам от дома к дому, подбадривал стрелков и убеждал Правителя отдать приказ сражаться до последней стрелы.

Огонь рвался из челюстей дракона. Змей носился над городом, освещая все Озеро. Дальние деревья на берегу казались медными у верхушек и кроваво-красными внизу. Между ними плясали черные тени.

На одном из кругов дракон круто повернул вниз и сквозь рой дротиков стрелой понесся на дома, с одним желанием — сжечь, уничтожить город. Крыши и деревянные коньки загорелись молниеносно: вода, которой их поливали, испарялась. Смог развернулся и ударил хвостом по Ратуше — верхняя часть здания слетела, нижняя загорелась. Горело уже несколько домов, а Смог оставался по-прежнему неуязвим, хотя разворачивался, над Городом всем брюхом. Стрелы беспокоили его не больше, чем болотные комары. Сотни рук еще поливали водой крыши, пытаясь гасить отлетающие от соседних пожаров искры, а люди уже кинулись к воде.

Женщин и детей сажали в лодки на рыночной площади. Мужчины бросали оружие и старались побыстрее отвести лодки от причалов. Только что весь город пел веселые песни про гномов, а теперь люди проклинали их имена. Градоправитель тайком пробирался к своей большой раззолоченной лодке, надеясь в общей сумятице удрать первым, пока город не превратится в останки обгоревших свай.

Дракон именно на это и рассчитывал: пусть лезут в лодки, пусть плывут. Вот когда они высадятся на берег, он устроит отличную охоту на целый город… А потом зажжет лес и спалит все пастбища. Давно он так не развлекался.

Но последний отряд лучников еще держался. Им командовал Бард, суровый воин с угрюмым лицом. До сих пор его не любили в городе, и даже друзья подозревали его в колдовстве (например, он первым сообщал о наводнении, а народ считал его причастным к бедствию), хотя знали, что он силен и храбр. Он был прямым потомком Властителей города Дейла. Последний Король Дейла Гирион погиб, а его жене с ребенком удалось спастись, она уплыла по реке Руне, когда рушился город.

Сейчас в руках Барда был большой лук из тисового дерева, но стрелы уже кончались. Вокруг металось пламя. Друзья начали отходить. Бард натянул тетиву в последний раз.

И тут к нему на плечо спустилось что-то темное. Воин вздрогнул, но это был только большой черный Дрозд, который наклонился к его уху и что-то произнес. Бард с удивлением обнаружил, что понимает птицу, ведь он был из Дейла, где многие знали языки птиц и зверей.

— Не спеши! — говорил Дрозд. — Луна поднимается. Подожди, когда увидишь пятно под левой лапой, подожди, когда дракон окажется над тобой! (Дрозд сообщил Барду услышанное от хоббита.)

Лук Барда туго натянулся. Стрелок поднял его и стал ждать. Дракон летел низко, а луна поднялась над горизонтом и осветила его большие крылья.

— Лети, стрела! — произнес лучник. — Моя последняя Черная Стрела! Ты ни разу не подвела меня, и я всегда вытаскивал тебя из добычи. Ты досталась мне от отца, а отцу от деда. Если правда, что тебя делали кузнецы Подгорного Короля, то ты должна попасть в цель и на этот раз!

Дракон пронесся над Бардом еще раз, потом повернулся в полете, и его брюхо засверкало под лучами луны. Одно место под лапой не блестело. Запела тетива, Черная Стрела вонзилась точно в цель. Она полностью погрузилась в тело дракона, так силен был удар. С ревом, который оглушил людей, повалил деревья и раздробил ближайшие к берегу камни, змей взмыл в небо, перевернулся и упал с высоты прямо на город, прикрывая крыльями рушащиеся дома. Он бился в агонии, его последнее дыхание рассыпалось искрами, хвост плескал по воде. Озеро шипело и бурлило. Большой столб пара поднялся вверх, потом наступила тишина. Это был конец дракона Смога и города Эсгарота, но не Барда-Лучника.

Прибывающая луна поднималась все выше и выше, подул холодный ветер, подхватил белый столб пара, разорвал его в клочья и унес на запад, рыдать над болотами перед Лихолесьем. На Озере остались лодки, которые плыли к берегу, и ветер доносил стенания людей, оплакивавших погибший город, пропавшее имущество и убитых близких.

Люди все-таки должны были возблагодарить судьбу: живыми спаслось около трех четвертей населения, большинство лодок было цело; прибрежные пастбища и скот не пострадали, дракон был мертв. Но в те минуты люди еще были не в состоянии судить здраво и не могли понять всего случившегося. Они собрались на западном берегу Озера, дрожа от пронизывающего ветра, и первые свои жалобы и проклятия обрушили на Градоправителя, который бросил город, когда они еще были готовы защищать его.

— Он отлично ведет дела — особенно свои собственные, — возмущались горожане, — но ни на что не способен, если случается что-нибудь серьезное!

И они стали восхищаться Бардом и восхвалять его последний выстрел:

— Если бы он остался жив, мы бы сделали его Королем. Бард Победитель Дракона из рода Гириона! Какое горе, он погиб!

Но Бард не погиб. В самом разгаре похвал из темноты выступила фигура воина. Он был мокр до нитки, волосы висели по плечам, в глазах сверкал горячий огонь.

— Бард жив! — прозвучал его голос. — Он спасся в Озере, когда убитый Дракон упал на город. Я — Бард из рода Гириона. Я — Победитель Дракона.

— Король Бард! Король Бард! — закричала толпа. Лишь Градоправитель заскрипел зубами и сказал:

— Гирион был Королем Дейла, а не Эсгарота. В Эсгароте не было королей, мы всегда выбирали Правителя из самых мудрых, и никогда не подчинялись военной силе. Пусть «Король Бард» возвращается в свое королевство — Дейл свободен благодаря его доблести, ничто его не задержит. Любой, кто захочет, может отправляться с ним, если желает сменить зеленые берега Озера на холодные камни в тени Горы! Сохранившие разум останутся здесь и, надеюсь, отстроят свой собственный Город, а потом насладятся покоем и снова разбогатеют.

— Хотим Короля Барда! — закричали те, кто стоял поближе. — Хватит с нас стариков и хапуг!

Дальние подхватили их крики:

— Пусть правит Лучник, долой Денежные Мешки!

Эхо долго повторяло их слова над берегом.

— Кто я такой, чтобы преуменьшать заслуги Барда-Лучника? — снова заговорил Правитель, теперь уже вкрадчиво (Бард стоял рядом с ним). — Нынче он заслужил выдающееся место в ряду благодетелей нашего Города. Он достоин бессмертных песен. Но, Люди! — тут он выпрямился и повысил голос. — За что вы во всем случившемся обвиняете меня?! В чем моя вина? Я хочу вас спросить: кто разбудил дракона? Кто получил от вас помощь и щедрые дары и заставил вас поверить, что старые сказки сбываются? Кто сыграл на вашем мягкосердечии и легковерии? Каким золотом они отплатили нам? Драконов огонь пришел по реке вместо золота! Огонь и разрушения! Так кто должен возместить наши убытки и помочь нашим вдовам и сиротам?

Как видите, Правитель не зря был когда-то выбран. Реакция на его слова была именно такой, какая ему была нужна. Все сразу забыли про нового Короля и стали обвинять Торина и его Отряд в своих бедствиях. Раздались злые крики, а те, которые громче всех пели старинные песни, теперь громче всех орали, что гномы намеренно разбудили дракона и натравили на них!

— Вот дураки! — произнес Бард. — Зачем тратить порох на этих несчастных? Они, наверное, первыми погибли в огне еще на Горе.

И пока он говорил, ему в голову стукнула мысль о баснословных сокровищах Горы, которые теперь никому не принадлежат и никем не охраняются. Он замолчал и стал размышлять над словами Правителя и пришел к выводу, что если он добудет сокровища, то сможет отстроить Дейл, и в нем опять зазвенят золотые колокола, надо только найти людей.

Наконец, он заговорил снова:

— Сейчас не время для вражды, о Правитель, и рано составлять планы на большие дела. Надо браться за работу. Я буду тебе служить — пока, — хотя, может быть, в будущем вспомню твои слова и уйду на север с теми, кто захочет идти со мной.