Врата рая

      После полудня я попытался получить разъяснения для того, чтобы послать телеграмму матери, но моя просьба была отвергнута. Они называли это "информационным временным контролем", но на самом деле под этим подразумевалась цензура. Космическое Агентство очень чувствительно к подобным вещам. Они всегда говорят Советы, но никогда свободная пресса. Марсианская база является независимым политическим районом во всем, кроме имени, и не означает республику. Нет даже тени демократии. Для этого, конечно, существовали причины. Они всегда находятся. Я урвал время, чтобы написать матери письмо. Некоторые части его, вероятно, будут вычеркнуты и предстоит "неизбежная" задержка в передаче, но достаточно будет ей дать знать, что я переезжаю и не нужно беспокоиться, если она долго обо мне не услышит.
      Ей это не понравится. Как-то, в течение последних лет, она убедила себя, что Сул неподалеку, за углом, и мы иногда смотрели друг на друга по телику. Она не воспринимала вещи такого рода, как прыжок через гиперпространство, и кто может ее в этом обвинить? Это было нелегко даже для нее... моего отца убили, когда мне было три года, и в течение пятнадцати лет я был ее единственным компаньоном. Потерять меня в космосе было бы достаточно скверно. Потерять же в гиперпространстве было несколько лучше, чем получить известие о моей смерти.
      Я подготовил длинное письмо и пообещал, что каждый ГПП-корабль, который вернется с нового маршрута, будет доставлять от меня весточки. Она была приучена постепенно к моему отсутствию... первой был университет, затем назначение в Америку, затем Сул. Хотел бы я знать, приземлюсь ли когда-либо на Землю и доживет ли она, чтобы увидеть день, когда я это сделаю. Это была невольная мысль, ввергшая меня в ту разновидность одиночества, которую я совершенно не мог переносить.
      Я всегда ел в своей комнате, или в лаборатории. Я не переносил общую комнату, даже если и знал, что в меню есть что-то особенное. Поглощая привычный рацион из синтетической пищи, я продолжал обдумывать свое положение. Большое Приключение скрывалось в засаде на несколько часов в будущем, и я не хотел, чтобы кто-либо еще спрашивал, где я был в течение критического часа. Кто-то, полагал я, должен знать, но мне не хотелось встречаться с тем, кто мог бы заинтересоваться состоянием моей психики.
      Когда я наконец отправился спать, заснуть не представляло особой трудности, и если я спал, грезы милосердно обошли меня.
      3
      Следующий день был длинным и утомительным, каким только может быть дело приведения в порядок нашей работы. Когда мы раскрутили все это, я отбросил пустяковые ссоры с Зено для того, чтобы сбросить свое раздражение и решил, что настало время замкнуться и изолировать себя.
      Я выбрал один из валов ступицы, и карабкался по ступенькам на верхние палубы до тех пор, пока позволяла идти лестница. Я двигался по направлению к ступице станции и, по мере того, как я шел, гравитация уменьшалась в соответствии с изменением угловой скорости. Мне всегда нравилось это чувство постепенного уменьшения веса, когда ощущаешь легкое расслабление. Уменьшение бремени тела всегда разгружает мозг.
      Перемещение из кружащейся станции в "неподвижную" ось дало мне чувство небольшого головокружения и мне пришлось присесть, чтобы сделать паузу у главного входа. Потому что в оси сила гравитации была равна нулю и этого оказалось достаточно, чтобы заставлять думать где верх, а где низ. Но в своих мысленных представлениях я всегда видел дверные створки "внизу", а башню наблюдения "сверху". С того места вы могли бы увидеть небо с обнаженными звездами. И созерцая ужасную, засыпанную песком звезд вечность, вы должны думать о себе как о глядящем _в_в_е_р_х_, только потому, что _в_е_р_х_, метафорически, означает прямой путь к небесам.
      Ребята в астрономическом отделе принялись за работу. Ведь по нашему календарю, имитирующему земной, уже второе января и праздник закончился. Они не обращали на меня внимания. Сами они не использовали для наблюдения смотровую площадку: астрономия и простое разглядывание звезд - две большие разницы, уверяли они меня.
      Я подплыл к поручню и закрепился у него так, что смог смотреть на созвездие Стрельца, где центр Галактики скрывался за завесой межзвездной пыли.
      Конфигурация ярких звезд, которую еще древние назвали Кентавром-Стрельцом, терялась в море звездной пены, чей свет ослеплял глаза и будоражил воображение. Этот свет нужно уметь использовать некоторые находят его слишком сильным, чтобы переносить безболезненно. По всему видно, что только половина персонала станции бывала здесь хотя бы раз, а остальные за пять лет службы ни разу не взглянули на обнаженные звезды. Некоторые утверждали, что вид звезд пробуждает у них чувство, словно они стоят перед Господом; другие, что они такие крохотные, словно песчинки. Они вынуждены были подавлять подобные чувства, специфические и многосоставные. Для меня сенсацией было все, что не переходило в разряд благоговейного молчания. Это был уникальный опыт сам по себе, поскольку он не нуждался в сравнении с каким-либо видом трансцендентальной бессмыслицы.
      По перилам полз крохотный паук, совершенно не обращавший внимания на грандиозное зрелище за стеной, хотя у него было достаточно глаз, чтобы видеть. Конечно, это земной паук. Главная задача станции состояла в изучении чужеродной биологии, но мы не позволяли образцам свободно разгуливать. Возможность занесения опасного заболевания запрещала подобное безрассудство, за исключением самого Зено, проведшего на Каликосе долгий срок карантина. Во всяком случае, лишь Земля и Каликос имели жизненные системы достаточно развитые, чтобы произвести организмы столь развитые, стоящие так высоко по эволюционной шкале, как пауки.
      Я сдул паука с его высокого насеста, зная, что он может поплыть, вращая невидимую нитку серебра до тех пор, пока не ухватится за что-то твердое. Было похоже, что он имел большой опыт в обращении с невесомостью. Он мог расти здесь сотни поколений. Я заинтересовался, какие изменения могли произойти на биохимическом уровне в результате естественного отбора, опирающегося на приоритет невесомости. Следует ли мне ловить его, чтобы подготовиться к длительному изучению? Затем я вспомнил, что у меня нет времени, и отметил про себя, что нужно записать свои соображения на диктофон. Прийти, чтобы тщательно все обдумать: пауки предполагали мух некоторые особи могут питаться кусочками человеческой кожи и другими осколками, собранными здесь в изобилии. Может быть, подумал я, здесь, при нулевой силе тяжести, есть полноценная экосистема.
      Я взглянул на сверкающую панораму, заинтересованный, где же может находиться звезда, вокруг которой обращается Земля-III. Она была бы видимой звездой, пришел я к выводу, если только это спектральный класс Ж и расстояние не более двести световых лет. Но среди множества подобных светил она может быть невыразительной.
      Все звезды, которые были видны с орбиты Марса, могли быть достигнуты через гиперпространство, но мы управлялись лишь с их пригоршней. Остальные манили нас светом, покинувшим их сотни и тысячи лет назад, но в гиперпространстве они не были видны. Все прыжки в гиперпространство, за исключением тех, что были освоены людьми, были прыжками во Тьму; и темнота, в согласии с исчислением вероятности, существовала всегда при подобных прыжках. Наши ГПП-корабли прыгали к звездам настолько отдаленным, что с Земли их не было видно, и даже в межгалактическую бездну за нашим спиральным рукавом, зная, что мы могли попасть домой снова через обратный гиперпространственный прыжок к орбите Марса. Не найдя другой звездной системы в прыжках наугад, они прыгали вновь и вновь, чтобы вынырнуть в пределах нескольких миллионов километров от чужой звезды, что было гораздо труднее, чем попытаться отыскать полдюжины иголок в стоге сена.
      МОЖЕТ БЫТЬ ГОСПОДЬ, думал я, ПЫТАЕТСЯ СКАЗАТЬ НАМ ЧТО-ТО, ИЛИ МОЖЕТ ЕМУ НЕ НРАВИТСЯ ДАВАТЬ ПОДОБНЫЕ ДАРЫ БЕЗ УСИЛИЙ С НАШЕЙ СТОРОНЫ.
      На любого человека иногда накатываются приступы философствования. Даже на меня.
      4
      Челнок, доставивший Джесона Хармалла и Ангелину Хесс с марсианской базы, пришвартовался ранним вечером за четыре часа до обусловленного с "Земным Духом" срока. До нас уже дошел слух, что они прибыли для совещания с Шуманом, и мы ждали в лаборатории вызова, который, как было понятно, должен последовать. Долго ждать его не пришлось.
      Хармалл был высоким мужчиной - почти таким же, как и Зено - но очень стройным; пальцы у него были длинными и изящными, челюсть продолговатая и зауженная. Он был блондином с голубыми глазами. Ангелина Хесс в противовес ему была много проще, с серьезными темно-серыми глазами и каштановыми волосами. Обоим им было около сорока, что делало меня, я полагаю, частично ребенком (Зено, если перевести его возраст в наше исчисление, стукнуло пятьдесят).
      Человек из космического агентства, демонстрируя превосходную способность не видеть очевидного, вежливо поинтересовался сколько мне лет. Я объяснил, что сделал так много в своей жизни, что мой возраст не имеет никакого значения. Он продолжал делать такие же пошлые (и немного оскорбительные) замечания Зено и относительно своего собственного положения на Суле. Я старался не обращать на них внимания и был рад, когда мы смогли перейти к делу.
      Благодаря Шуману у нас был настоящий конференц-стол; кроме него открытый стенной экран, указывавший, что в нашем распоряжении небольшой проектор для демонстрации кинопленки и слайдов. "Земной Дух", очевидно, был занят передачей на узком луче информации марсианской базе.
      - Мне бы хотелось, чтобы вы поняли, - пояснял Хармалл нам с Зено, что эта работа только для добровольцев. Если в какой-то момент вы захотите отказаться, просто скажите и вы вернетесь. Еще хочу вам сказать, что вся информация находится под жестким контролем и я должен просить вас не распространяться об этом... это всего лишь формальность. Нужно еще сказать, что работа связана с опасностью. Мне бы хотелось знать, готовы ли вы взяться за нее, доктор Каретта?
      - Да, - согласился я без колебаний. Легко быть смелым, когда идет абстрактный разговор.
      Он только глянул на Зено, который спокойно кивнул.
      - Хорошо, буду краток. Капитан д'Орсей, последняя с "Ариадны", прибудет на "Земном Духе" и она сможет подробно рассказать вам всю историю в деталях. "Ариадна" была нацелена в созвездие, отстоящее на 150-140 световых лет в направлении ядра Галактики. В созвездии было порядка сорока звезд и более половины из них относятся к спектральному классу Ж. Достигнув места назначения, она сделала перелет к еще двум звездам, чтобы осмотреть их на предмет обнаружения земноподобной планеты, но ничего кроме пустоты не обнаружила.
      "Ариадна", как вы знаете, корабль-колония, несущая три экипажа с остановленными жизненными циклами. Офицеры периодически просыпались, чтобы осуществлять проверки систем и оценивать поступившую информацию.
      В одном из созвездий она попала точно в точку - по всему было видно, что, по крайней мере, десять звезд имеют планетные системы, которые смогут поддерживать жизнь. И "Ариадна" направилась прямо для тщательного исследования и нахождения _э_т_о_й_.
      Шуман приглушил свет и Хармалл слегка нажал кнопку на экране одним из своих длинных пальцев. Это был слайд, не видеозапись, но он был таким же отчетливым, как и в действительности.
      Земля из космоса выглядит голубой с участками белых полос. Континенты никогда не были различимыми достаточно четко и всегда были смазанными... испещренными и грязными... по сравнению с гладким, ярким океаном. Э_т_о_т_ мир в отличие был больше бело-зеленым. Облака могли быть и земными, белыми и обширными. _Д_р_у_г_о_й_ "земноподобный" мир не имел облаков похожих на эти. У них даже атмосфера, обновляемая растениями. Поверхность под облаками, если она действительно твердая, была повсеместно зеленой. Если же там была вода, она, по всей видимости, была наваристым супом из фотосинтезирующих водорослей.
      Краем глаза я глянул на Ангелину Хесс. Она разглядывала меня. Ясное дело, она тоже увидела брошенный украдкой взгляд.
      - Это простая разновидность нашего собственного мира, - продолжал Хармалл. - По всей видимости, хотя этот и более устойчивый. Меньше осевой наклон, немного меньше и с более коротким днем. Одна луна, но много меньше нашей собственной... меньше влияние приливов и отливов. Слабые признаки тектонической активности и нет заметного вулканизма. Гор не много; моря мелкие, вместе с огромными мелководными болотами покрывают почти половину поверхности планеты. То, что мы с вами называем твердой поверхностью, занимает всего лишь семь процентов всей площади, если не считать островков посреди топей, которых - легион. Пустынь нет, но полярные ледяные поля, скрыты здесь, под облачным покровом. Имя, данное этому миру дежурным экипажем - Наксос.
      - Почему? - заинтересовался я.
      - Наксос, - пояснил Хармалл, - был островом, где Тезей оставил Ариадну, и с которого она была спасена Дионисием, поместившим ее среди звезд.
      Я не был убежден в правильности этого, но спрашивать мне было неудобно.
      - Был оживлен один экипаж, - продолжал блондин. - Капитан д'Орсей, в соответствии с планом, произвела посадку технического персонала на поверхность. Они установили резиновый купол, придерживаясь правила создания стерильной среды проживания. Купол был полностью герметичен, с промежуточным пространством между двумя оболочками, двойным шлюзом и обычными приспособлениями для слива вниз. Никто не выходил наружу без стерильного костюма. Эта наземная команда состояла из двадцати человек. Тридцать резервных ожидали на борту корабля. Шестеро из двадцати были аналитиками экосистемы, но, как вы можете представить, у них не было возможности для экспериментирования, это рутина нашего времени. Дело в том, что их оснащение было не приспособлено для таких работ в полевых условиях.
      Все предварительные результаты предполагали, что планета была обитаема и безопасна. Одной из очевидных угроз было кислородное отравление: удельное давление кислорода в атмосфере на уровне поверхности немного больше на Наксосе, чем на Земле. Они не обнаружили явного признака биологической угрозы. Удалось определить, что основой жизненной системы была нуклеиновая кислота, обычная ДНК, и биохимическая клетка была приемлемым аналогом нашей собственной. Они работали, конечно, главным образом с установленными особями, и проводили свою работу со всеми обусловленными предосторожностями... по крайней мере мы полагаем, что так было. Однако, если иметь в виду то, что случилось, должны появиться некоторые сомнения. Возможно, они стали небрежны, когда не было обнаружено ничего опасного.
      Он выждал и снова начал тыкать кнопку под экраном. Зеленый мир исчез, уступив место серии видов запечатлевших поверхность планеты. Все стихли. Мгновенная смена слайдов и увеличение изображения перемежевались. Виды деревьев, одиночных цветущих растений, ровная поверхность, поросшая высокой травой. Водоемы и ручьи, заросшие густой растительностью или стелющимися плантациями сорной травы. Насекомые занимали внушительную популяцию, от маленьких округлых жуков до крупных стрекоз, за которыми выпрыгивали химероподобные бестии... Несколько созданий несли свои скелеты снаружи, вместо того, чтобы иметь их внутри, но ни одно не больше моей руки. Главная особенность - мягкая и влажная кожа, вряд ли они оскорбились, если бы вы назвали бы их лягушками.
      В чередовании кадров было несколько моментов, когда мне хотелось остановить демонстрацию, но в последний момент я удержал себя. Еще будет время. Путешествие на сверхсвете - довольно нудное занятие... что еще делать при невесомости, как не изучать тщательно материал?
      Затем слайды стали отображать внутренние помещения. Купол и его штат. Люди - в работе и на отдыхе. Лаборатория, где каждый носил пластиковые мешки и полифеновые гирлянды, что превращало всю рабочую зону в подобие камеры, перегороженной мембранами. Хроматограммы чужой жизненной системы. Белая мышь, защищенная пластиковыми оболочками, свободно бегала и ждала, чтобы предупредить любые патогены своим заболеванием или смертью. Канарейки тоже испытывали местные семена на удобоваримость. Мышь и канарейки оказались подозрительно здоровыми, комментировал Хармалла, внесшего свой последний взнос в сагу Наксоса.
      Демонстрация закончилась без показа чего-то неприятного. Вспыхнул свет.
      - И? - спросил я человека из космического агентства.
      - Кто-то нанес удар, - сказал он. - Они все мертвы. Все до последнего человека умерли в одну ночь. Они так и не получили шанса узнать, что же это было. Экипаж корабля не нашел ничего, что могло бы разгадать эту головоломку. Они стали умирать и возможности бороться у них не было.
      - Перекрестная инфекция, - констатировал я. - Мгновенная эпидемия. А вы что думаете?
      - Не знаю что и думать, - признался Хармалл. - Решить предстоит вам, если вы согласитесь работать.
      - Никто еще не выходил с корабля?
      Хармалл покачал головой.
      - К этому времени экипаж установил ГПП на орбите и готов был к перемещению. Капитан д'Орсей считала, что возникло критическое положение. Совет капитанов провел обсуждение и командование перешло к Джухачу. Он решил не посылать второй экипаж вслед за первым, а подождать решения через гиперпереход. Он считал, - вполне обоснованно - что за триста пятьдесят лет технического прогресса и накопления знаний, можно накопить значительно большие ресурсы, чем они имели на "Ариадне". Все дальнейшие наблюдения на планете производились невозвращаемыми автоматическими зондами.
      - Нас троих, как я понял, пригласили поиграть в детективов? - пришел вопрос от Зено.
      - Верно, - согласился Хармалл. - Как я уже сказал, существует явная опасность. С другой стороны, вы начнете с очевидным преимуществом: есть тела для исследований. Вскрытие может выявить причину смерти. Предупрежден заранее - значит вооружен.
      - Сколько времени они оставались покойниками? - поинтересовался я.
      - Около двух месяцев, - ответил он.
      Очевидно предстоит работа не из приятных. С другой стороны, я - всего лишь скромный генетик. Ангелина Хесс - психолог. В моем понимании это выдвигало ее в кандидаты номер один на должность потрошителя. Мы с Зено были тертыми ребятами и не проходили никакого курса лечения, чтобы суметь идентифицировать какую-либо болезнь.
      - Почему нет паталогоанатома? - допытывался я.
      - Есть один, - ответил Хармалл. - Он прибудет на станцию.
      - Русский?
      - Да. Везенков... знаете его?
      Я отрицательно покачал головой. Теоретически, принцип свободы информации употребляется, чтобы исследовать находки "чистой" науки. Но бюллетени, публикуемые в Англии русскими не интересовали меня, поскольку я давно уже убедился, что не найду в них того, чего бы уже не знал. Вероятно, у нас были агенты, которые знали все, что публиковалось в русских бюллетенях, точно так же, как и они имели агентов, осведомленных о состоянии перспективных направлений науки в Англии. Но эта информация не просачивалась к чернорабочим науки, делавшим основную работу.
      - Это дело интересует всю расу, - примирительно произнес Хармалл. Мы делаем одолжение, разрешая советскому наблюдателю участвовать в наших исследованиях. Мы попросили их обеспечить соответствующим профессионалом и они, конечно же, согласились. Он прибудет через два дня. "Земной Дух" тоже будет готов к отправке, если вы сможете загрузить его необходимым оборудованием достаточно быстро. Габаритные размеры и вес можете обсудить с квартирмейстером. Остаетесь с нами?
      Я все еще был с ними. Мне и в голову не пришло отступить. По-всему видно, команда "Ариадны" ошиблась. О себе я думал, как о человеке, который никогда не ошибается. Поэтому, там нет ничего страшного.
      Я начал разговор о том, что мне казалось более важным.
      - На основе всего, что вы нам показали, - сказал я, - Наксос не так... хорошо развит... как Земля. В эволюционном смысле так это и есть. Все позвоночные, представленные на этом снимке, есть то, что мы называем примитивным. Амфибии. Я подозреваю, что у них еще нет даже внутренней температурной регулировки, как у земных млекопитающих. Я исхожу из того, что уже было сказано. Такое состояние не может быть слишком удивительным климатическая стабильность и изобилие воды там в порядке вещей. Я прав?
      - Не обнаружено доказательств существования млекопитающих, - ответил он. - Тем не менее, наша информация весьма ограничена. Мы затрудняемся сделать об этом заявление всему миру на основе того, что было открыто в одном районе за двадцать дней.
      - У вас есть дополнительные доказательства, полученные при помощи роботов.
      - Очень мало, - сказал он.
      Он разыгрывал застенчивость. Это не было простой научной предосторожностью. По какой-то причине, он не хотел прыгать к ох-какому-впечатляющему заключению, что Наксос - девственный мир, пригодный для заселения. Хотя он и был в состоянии продемонстрировать, что люди могли жить там. Может быть, думал я, это официальная линия, выбранная так, чтобы обеспечить оправдание за сдерживание Советов подальше от радикального заключения. Если Наксос был тем, чем он казался, тогда он мог угрожать ей, как любая иная биологическая головоломка без реального практического применения. И в этом случае космическому агентству было бы легче его контролировать.
      Я не стал развивать эту мысль. Меня это и в самом деле не очень интересовало.
      - Закончим ли мы вовремя? - спросил Шуман.
      Хармалл кивнул, что времени хватит, продолжая разглядывать нас, надеясь увидеть не собирается ли кто-то отступить.
      - В таком случае, - сказал директор, - возьмите лучше доктора Хесс в вашу лабораторию, Ли. С марсбазы оборудование не прибыло, и сомневаюсь, захватит ли его Везенков на Пояс. Лучше вам решить, в чем вы нуждаетесь до того, как квартирмейстер "Земного Духа" начнет говорить вам, что этого вы не можете получить.
      Я покидал комнату последним и, когда обернулся, Шуман сказал: "Удачи". Тогда я определил, что он уже смирился с существенной потерей.
      - Не думаете ли вы, что там действительно есть что-то, с чем мы не сможем справиться? - спросил я его.
      - Как ты думаешь, почему включили и Зено? - возразил он. Сказал это негромко, хотя Зено был уже в коридоре и удалялся.
      - Потому что мы с ним хорошая команда? - предположил я.
      - Клоп, нокаутировавший людей, возможно предпочитает вот _э_т_и_х_, сказал он, сцепив пальцы. - Каликосца могли также взять, чтобы проверить разницу в выживании. Может быть, это сработает каким-то образом. В любом случае, кто-то может оказаться покрепче, видеть как это все произошло и воспроизвести историю. _Э_т_о_ опасно, как и думает Хармалл.
      - Вы чересчур опасаетесь, - сказал я.
      Все директора склонны к осторожности до самой паранойи. Я предпочитал думать, что Зено включили по той же причине, что и Везенкова. Потому что каликосцы были также заинтересованы в открытии "Ариадны".
      - Ну, - сказал он, - всяческих удач.
      - Благодарю, - сказал я. - Я расскажу вам обо всем, когда вернусь.
      Мне пришла в голову мысль, что я, со своими обещаниями, уж очень великодушен.
      5
      Когда мне сообщили, что департамент решил собрать группу для прощания, я вовсе не был вне себя от радости. На самом деле я чувствовал отчетливое оседающее чувство в моем желудке. Но все-таки, едва ли я мог отказаться, этого не следовало делать ни при каких обстоятельствах, кроме всего, это многих бы обидело. Нужна была небольшая разрядка, кто мог бы сказать, что находясь за много миллионов миль от дома они не нуждаются в этом?
      Как всегда, они убрали расчленяющие перегородки вниз с тем, чтобы увеличить размер общего помещения и подготовить его для танцев. Лампы были тусклыми и разноцветными, и пары уже танцевали. Я не собирался присоединяться к ним. Не то чтобы затемнение вмешалось в мои альфа-ритмы, но я был чертовски уверен, что не хотел бы сорваться. Я выбрал ярко освещенное местечко за баром и устроился потягивая мелкими глоточками местное варево, которое члены нашей общины с удовольствием звали "вином". Я попытался посмотреть на себя со стороны и пришел в удовлетворение от своего места и возможностью объяснить свою скованность, тоской по Сулу, который был домом из домов для меня.
      Несколько человек подходили ко мне, предлагая свои услуги и вежливо интересовались, куда это я собираюсь и почему. Они не особенно расстроились, когда я объяснил, почему не могу ответить им.
      Мне было интересно узнать, сколько я способен продержаться, перенося докучливых собеседников и сожалея о том, что не выспался, когда ко мне обратилась женщина, которую я не знал. Ей было около пятидесяти, с коротко остриженными волосами среди которых пробивалась седина, она выглядела как старшая сестра моей матери.
      - Доктор Каретта? - спросила она.
      - Я - Ли Каретта, подтвердил я. В создавшем положении было что-то, что смутно меня встревожило, но что это было я не смог себе точно представить.
      - Я - Катрин д'Орсей, - сказала она. Я неопределенно кивнул и она нахмурилась.
      - Д'Орсей! - воскликнул я. - Вы - капитан...
      - Не более, - безжизненным голосом сказала она. - Я возглавляла команду.
      Мой рот все еще оставался открыт, но я ни смог вымолвить ни слова. Было легко понять, что она не хочет продолжать разговор на эту тему. Я подошел с другой стороны.
      - Вы не выглядите достаточно старой, чтобы быть моей пра... прабабушкой, - сказал я, наблюдая какое впечатление это произведет на нее.
      Она не обратила на комплимент внимания.
      - Вы не выглядите достаточно старым, чтобы быть одной из значительных фигур в своей области, - возразила она.
      - Вы знаете, как это бывает, - сказал я, нанизывая колкость на колкость. - В наше время, если ты не сделаешь свое дело до тридцати, то ты его уже вообще не сделаешь.
      Она дала упасть одной игральной кости и, после соответствующей паузы, сказала:
      - Вы не будете возражать, если мы переговорим где-нибудь в другом месте, где нам не помешает музыка?
      Я положил свою пластиковую чашку на полку и вытер руки сзади о свои брюки, потому что жидкость замочила мне пальцы.
      - Я думаю, - сказал я, - мы сможем ускользнуть в помещение лазарета. Это прямо вниз по коридору, там никогда не больных.
      Снова она слегка поморщилась, точно не считала лазарет достаточно приемлемым помещением, но все же согласно кивнула. Когда мы уходили, я оглянулся в направлении веселящихся.
      - Не много изменилось с нашего времени, я полагаю?
      - Нет, - сказала она. - Это самая тревожащая вещь за эти последние несколько дней. Все так утомительно обычно.
      - Невозможно отличаться _с_л_и_ш_к_о_м_, если не прошло лет семьсот, - заметил я. - За исключением того, что мы не имеем изощренных костюмов. Танцы и выпивку трудно изъять из образа жизни людей.
      - И секс, - сухо добавила она.
      - Да, - ответил я. - Это тоже.
      - Если бы я попала из 1744 года в двадцать первое столетие, - сказала она, - я заметила бы массу отличий. Но из двадцать первого века в двадцать пятый... Я внимательно приглядывалась, но черт меня побери, если я что-то смогла найти.
      Я открыл дверь и стоял, позволяя ей пройти. Она взглянула на кровати, застланные пластиковыми покрывалами и пошла к главному письменному столу. Она выдвинула кресло из под него, я присел поблизости на одной из кроватей.
      - На то есть свои причины, - сказал я, ссылаясь на отсутствие существенных изменений в условиях жизни.
      - Я слышала, - ответила она.
      - Что я могу сделать для вас?
      - Вы можете дать мне некоторые разъяснения.
      Я недоуменно поднял брови, как бы спрашивая: А почему я?
      - Я уже пыталась говорить с Хармаллом, - сказала она. Говорила и с вашим боссом, Шуманом. Меня загнал в угол. Тайное распоряжение свыше.
      - Так вы думаете, что я скажу вам то, чего не захотели говорить они? Что вас заставляет думать, что я смогу сделать это?
      - Я полагаю, что вы не сможете, - сказала она. - И что должен быть ответ, в котором я нуждаюсь. Если вы не знаете, вы должны предположить... а предположения не являются секретом, не так ли?
      - При очень большой вероятности, что они могут быть не правильными.
      Она вздрогнула.
      - Почему они не позволили мне побывать на Земле? - выпалила она вопрос, точно выстрелила из ружья.
      - Может быть они нуждаются в вас на борту "Земного Духа". Для путешествия назад по новому ГПП, - предположил я. - Хармалл сделал нам своеобразное обещание полного инструктажа о положении, которое открывается в связи с открытием "Ариадны".
      - На борту "Ариадны" масса людей, которые могут проинструктировать вас по прибытию, сказала она. - Вы не хотите задуматься об этом сами. Я не собиралась возвращаться. Я планировала доставить все новости домой. И я намеревалась переговорить с как можно большим количеством людей... и гораздо более значительных людей, чем Джесон Хармалл. Дела находятся в таком состоянии, что я даже не знаю, знает ли кто-либо на Земле о том, что "Ариадна" достигла свое цели.
      - Они узнают, заверил я ее. Возможно, кое-кто не захотел, чтобы все стало известно широким массам. Информационный контроль.
      - Это, - сказала она, - не нуждается в объяснении. Они сказали мне, что о Наксосе не собираются сообщать... что все будет держаться в секрете среди группы политиков и ученых.
      - Все верно, - сказал я ей, - это удивляет вас?
      - Не совсем, - ответила она с коротким вздохом. - Но я бы могла удивиться, если бы вы видели, что я имею в виду.
      Я кивнул.
      - Это утомительно обыденно, - сказала она. - Все то, к чему я уже возвращалась. Все еще существует советский блок, как я слышала, и они все еще "они", так же как мы остаемся "нами". Я действительно нахожу, что очень тяжело проглотить все это, после такого времени. И это после всего того, что вся солнечная система, отправляя меня, была в подвешенном состоянии.
      Я нашел кусок бумаги и начал старательно скручивать ее. Говорят, что листики бумаги ведут до самой Римской империи, если верить утверждениям, что тогда бумаги не было. Скрутив до предела, я решил вставить свою реплику.
      - Не так ошибочно, мне кажется, - сказал я ей. - Вы имели парусник в огромном звездном море на заре Краха. Я никогда не был точен в датах, но это был настоящий крах - скорее разновидность медленного выдыхания.