Никому не доверяй

– Похоже, я обзавелся братом-близнецом, о котором никогда в жизни не слышал.

– Неужели? – только и смогла выдавить из себя Тори.

– Да. Оказывается, отец мне всю жизнь лгал. Моя мать не погибла в автомобильной катастрофе после моего рождения. Она бросила Джана и забрала моего брата. А теперь он возвращается.

– Возвращается?

– Да. Броуди Хоук еще не приехал, но скоро будет здесь. Незадолго до смерти отец вызвал его сюда.

– Зачем? – прошептала Тори в трубку.

Она чувствовала себя предательницей, поскольку сразу не сказала Эллиоту, что уже познакомилась с его братом-близнецом и совсем недавно даже сидела с ним за одним столом.

– Представь себе, отец завещал часть «Хоукс лэндинг» этому… потайному брату. Так что Броуди в любой момент может появиться и заявить свои права на то, что я создавал годами.

– Но почему Джан так поступил? Ты вложил в это столько сил…

Ее слова повисли в воздухе. Тори вспомнила о непрекращавшихся трениях между Эллиотом и старым Хоу-ком. Эллиот изо всех сил старался быть идеальным сыном, но его отцу невозможно было угодить.

– Откуда мне знать!

Тори понимала: она должна сказать Эллиоту, что Броуди уже здесь, но момент был упущен. Эллиот со все возрастающей враждебностью продолжал говорить о своем «потайном брате», и Тори внезапно почувствовала обиду за Броуди. Ей даже захотелось его защитить. «Странное чувство, – подумала она. – Ведь если кто-то сейчас и нуждается в защите, то уж никак не Броуди».

Что и говорить, в данный момент наиболее беззащитным и уязвимым был Эллиот. Он потерял отца, а теперь, как выясняется, и часть наследства. Еще один удар! Слава богу, что она не сообщила ему о своем намерении разорвать помолвку. Менее подходящее время трудно было бы выбрать. Подумав, Тори решила, что сообщит Эллиоту о приезде Броуди завтра, после похорон. Но какой же момент выбрать для того, чтобы рассказать ему о своих чувствах и вернуть кольцо?

5

Лу Эдвардс стоял у окна своей спальни, глядел на расстилавшуюся перед ним долину и думал о том, что если вообще может быть хороший день для похорон, то этот именно таков. Воздух был прохладен и чист. Улегся даже обычный для этого времени года ветерок, который постоянно шевелил виноградные листья, а на небе без единого облачка ярко сияло октябрьское солнце. Одна-единственная ночь выкрасила почти все листья в разные оттенки золота, янтаря и ржавчины, и теперь они ярко выделялись на фоне зеленых холмов.

Лу с трудом заставил себя надеть пиджак. Он ненавидел похороны. Какой бы чудесной ни была погода, она не могла облегчить невыносимую боль от прощания с человеком, которого ты любил всем сердцем. В тот день, когда он прощался со своей Элли, было холодно, шел дождь, и земля превратилась в жидкую грязь, которую они месили, переминаясь у гроба. Ветер швырял в лица колючие струи, а он стоял, держа в ладони маленькую ручку Тори. С того дня прошло больше двадцати лет, но он отпечатался в памяти Лу до малейших деталей и продолжал причинять боль.

После смерти жены он всячески избегал любых траурных церемоний, но сегодня был особый случай – он мог понадобиться Тори. Прошлой ночью она постучала в его дверь, чтобы рассказать о своем телефонном разговоре с Эллиотом. В частности, о том, что старый Хоук завещал часть своей недвижимости Броуди. Лу до сих пор не мог понять, почему Тори не сообщила Эллиоту о приезде его брата и о том, что тот остановился в «Серебряной луне». Может быть, между дочерью и Броуди что-то есть?

В течение всего ужина Лу подмечал взгляды, которые Броуди украдкой бросал на Тори. Его лицо походило на непроницаемую маску, но Лу чувствовал, как постепенно воздух заряжается какой-то энергией, и между молодыми людьми возникает что-то, чему нет названия. Он видел, что Тори нравится Броуди, нравится очень сильно. Правда, Броуди никак не отреагировал, когда Тори сообщила ему, что помолвлена с Эллиотом Хоуком, но шестое чувство репортера подсказало Лу, что Броуди это известие пришлось очень не по душе.

Лу испытывал необъяснимую симпатию к этому сильному парню, хотя и понимал, что он совсем не так прост, как кажется. И закрытостью этой он обязан не только своей профессиональной подготовке, но чему-то еще. Они с дочерью расспрашивали Броуди о его юности, но гость в подробности не вдавался, сказав, что она прошла в маленьких провинциальных городках. Практически ничего не рассказал Броуди и о своей матери – сообщил только, что она работала официанткой, а об отце говорила, что тот давно умер.

– Любопытно, – пробормотал себе под нос Лу. И отец и мать рассказывали своим сыновьям одну и ту же историю. Что же случилось на самом деле?

Когда ему позвонил Мокси с просьбой провести журналистское расследование гибели Джанкарло, Лу подумал, что статья выйдет незатейливой. Однако теперь вся эта история казалась ему гораздо более запутанной и интересной. В своем воображении он уже видел целую серию статей о большой и богатой семье, хранящей некую тайну.

Спускаясь по лестнице, Лу услышал голос Тори:

– Нет, я думаю, это неправильно. Своим появлением вы расстроите всю семью.

– Они расстроятся в любом случае – когда бы я ни появился, – ответил Броуди.

Было ясно, что они спорят давно. Лу уловил в голосе дочери тревогу и понял: она до сих пор переживает из-за того, что не сказала Эллиоту о приезде Броуди.

– Что тут у вас происходит? – спросил он, подойдя поближе.

– Я собираюсь на похороны, – ответил Броуди.

– А мне кажется, что ему не стоит ехать. – Тори взглянула на отца, словно ища поддержки. – Это только всех расстроит.

Лу понимал, что дочь оказалась в неловком положении, и сочувствовал ей, но Броуди имел неоспоримое право присутствовать на погребении собственного отца.

– Им известно, что Броуди существует, а это – самое главное. Думаю, его появление на похоронах не станет таким уж большим сюрпризом. Знаете что? Поехали все вместе, – предложил он, решив, что Броуди будет легче, если в пасть ко льву он отправится не один, а в компании.

Согнув длинные ноги в коленях, Броуди расположился на заднем сиденье принадлежащего Лу «Бимера» и смотрел в спину Тори. Она уложила свои белокурые волосы в пучок на затылке, и только две длинные пряди выбивались из прически, обрамляя лицо. Вместо вчерашней мешковины сегодня на ней был черный костюм, юбка которого позволяла любоваться длинными стройными ногами и очертаниями аккуратных упругих ягодиц. Тори была не только чертовски сексуальна, но еще и умна – это со всей очевидностью стало ясно Броуди вчера за ужином. И еще она была помолвлена с его братом.

Эта мысль не давала Броуди покоя, но что он мог поделать! И вообще, какое ему до всего этого дело? Он приехал сюда для того, чтобы узнать о своем прошлом, и ему совсем ни к чему заводить серьезный роман – а ни на что иное женщина такого класса, как Виктория Андерсон, не согласится. Он не может предложить ничего серьезного. А его брат – может. И хватит об этом.

И почему сейчас в его голову лезут мысли о сексе? Ему положено оплакивать отца! Однако Броуди не находил в своей душе подходящих к случаю чувств – ничего, кроме подозрительности. Он был убежден: отец вызвал его только потому, что его жизни угрожала опасность.

– Вам в самом деле нравится быть «тюленем»? – спросил Лу, нарушив молчание. Он был первым, кто заговорил с тех пор, как они сели в машину.

– А почему бы нет? Мне нравится чувство опасности, которое испытываешь во время выполнения заданий, – без колебаний ответил Броуди. – Правда, последнее оказалось на удивление скучным.

Броуди заметил, как Лу и его дочь обменялись взглядами. Но поскольку он сидел позади Тори, то не мог видеть выражения их лиц. «Наверное, удивляются, как кому-то может нравиться подвергать себя опасности, – подумал он. – Ну что ж, по крайней мере, я сказал правду».

– Вам это кажется странным, Тори? – обратился он к сидевшей впереди женщине.

Лу снова взглянул на дочь, и Броуди почувствовал возникшее в воздухе напряжение, хотя и не мог понять причину этого.

– Нет, – спокойно ответила она. – Это не кажется мне странным, но такой образ жизни – прямая дорога в могилу.

– Именно это и делает мою жизнь интересной. Играть в прятки со смертью – разве это не захватывающе? Неужели у вас самой не появляется время от времени желание рискнуть, бросить вызов судьбе?

– Нет, я предпочитаю жить спокойной жизнью.

И снова Лу посмотрел на Тори, а затем резко затормозил, и машина повернула налево. «Он очень заботливый отец, – подумал Броуди. – Молодец!» Этот дядька понравился ему после первого же их рукопожатия, а теперь он стал уважать Лу еще больше.

– Думаю, нам лучше оставить машину здесь, – проговорил Лу, останавливая «Бимер» у обочины. – Стоянка у кладбища наверняка будет забита до отказа.

Броуди выпрыгнул из машины и открыл дверцу для Тори. Чуть замешкавшись, женщина посмотрела на него своими удивительными зелеными глазами, невольно заставив его подумать о том, кто она и кто он. И еще – о том, чего у него никогда не будет. По этому взгляду Броуди понял, что разочаровал ее, признав, что он – сорвиголова. Но что поделать, если он действительно таков!

– Отпевание будет происходить прямо у могилы, – сообщил Лу, вылезая из машины. – Собралось слишком много народа. В церкви все просто не поместятся.

Броуди вынул из внутреннего кармана пиджака зеркальные солнцезащитные очки. Этот черный костюм был у него единственным, и купил его Броуди на распродаже. Подумав об этом, он вспомнил фотографию с изображением брата. Костюм Эллиота был явно сшит на заказ. Ну и черт с ним!

Они пошли по неширокой улице по направлению к церкви, выстроенной в миссионерском стиле. Возле нее уже собралась изрядная толпа. Каждый прибывший расписывался в книге соболезнований, а затем проходил в увитые плющом ворота.

– Похоже, у моего папочки было много друзей, – заметил Броуди.

– В наших краях люди живут дружно, – ответил Лу. – Здесь все знают друг друга и в трудных ситуациях помогают по мере возможностей.

Накануне вечером ни отец, ни дочь явно не хотели говорить о Джанкарло. Вот и сейчас, стоило Броуди упомянуть об отце, как Л у искусно перевел разговор в другое русло. Броуди заметил это, но не собирался отступать.

– Скажите мне честно, каким он был, мой отец?

Лу посмотрел на Тори. На них обоих были черные очки, поэтому Броуди не видел выражения их глаз, но почувствовал, что отец передал дочери какое-то безмолвное послание. Они с матерью тоже были близки, но между ними никогда не существовало такого рода внутреннего общения. Броуди никогда не знал, о чем думает мать и что творится в ее душе.

– Джан был непростым человеком, – неохотно ответил Лу. – Думаю, что врагов у него было не меньше, чем друзей.

– Мог ли кто-нибудь из них убить его?

– Не исключено, – признал Лу. – Однако прежде, чем делать предположения, давайте дождемся отчета о результатах вскрытия.

Броуди нахмурился. При чем тут какие-то отчеты?! Отцу было наплевать на него, иначе он не позволил бы ему всю жизнь прозябать в нищете, в то время как его брат-близнец рос в окружении роскоши. И если после всех этих лет отец обратился к нему за помощью, значит, он был перепуган до смерти. Вот именно, до смерти…

В этот момент они подошли к собравшимся возле церкви, и поэтому разговор сам собой прекратился. Многие принимали Броуди за Эллиота и обращались к нему со словами соболезнования: «Мы разделяем ваше горе, Эллиот, и будем молиться за вас и вашу семью». Броуди не стал их разочаровывать и молча пожимал протянутые руки.

Пройдя через ворота, они увидели, что там, в розовом саду, собралось еще больше людей, чем снаружи. И снова звучали обращенные к Броуди слова сочувствия. Ему захотелось ослабить узел галстука, который он тщательно и с большим трудом завязывал сегодня утром.

Розовый сад переходил в кладбище, которое стекало с холма плавным потоком печальных крестов, солнце отражалось от гранитных надгробий. У дальней ограды, возле свежевырытой могилы собралась еще одна группа людей. Над разверстой ямой раскинул свои покореженные временем ветви огромный древний дуб, словно желая защитить могилу от незваных гостей.

Семья. Его семья.

Броуди внезапно почувствовал, как его предубеждение против семейных уз начало колебаться, словно предрассветная дымка, которая вот-вот должна исчезнуть. Он смотрел на собравшихся и размышлял: что они за люди? Так или иначе, все как на подбор были рослыми и черноволосыми.

– Богатенькая публика, – пробормотал Броуди себе под нос. Даже с этого расстояния можно было увидеть, как блестят на солнце бриллиантовые серьги, золотые часы «Ролекс» и матовые жемчужные ожерелья в вырезах дорогих платьев.

«А чего еще ты ожидал? – спросил Броуди самого себя, и в мозгу его зазвучал тревожный сигнал: – Будь осторожен!» Он явно не принадлежал к этому кругу людей. Ну и ладно! У него – своя жизнь, полная опасностей и приключений. Жизнь, которую он любит и не променяет ни на что.

Лу остановился на вершине холма, словно не зная, как поступить дальше. Броуди снова окинул взглядом группу людей, пытаясь отыскать среди них своего брата, и тут же увидел его. Эллиот склонился к сидевшей на стуле даме под черной вуалью и что-то говорил ей. Хотя лицо женщины было закрыто, даже отсюда было видно, что она то и дело всхлипывает, не в силах совладать с собой. Сквозь вуаль можно было различить, что волосы у нее серебряные, как снег. Броуди пытался прикинуть, кто это может быть, но его сведения о семействе Хоук были слишком скудными.

Будто почувствовав, что на него смотрят, Эллиот поднял голову, оглянулся и… застыл как изваяние. Броуди тоже окаменел, даже позабыв дышать. Ему казалось, что он смотрит на собственное отражение в зеркале. Прошло несколько мгновений, прежде чем Броуди приказал себе очнуться и проанализировать ситуацию. Теперь он рассматривал своего брата с профессиональным вниманием – точно так же, оценивающе, он смотрел бы на противника. У Эллиота Хоука была впечатляющая внешность: высокий, темноволосый, с аккуратной прической, квадратной нижней челюстью и массивным подбородком. Если бы Броуди был на задании и высматривал террористов, на этого парня он взглянул бы только один раз и больше не обращал на него внимания. Эллиот слишком выделялся на фоне окружающих, а террористы всегда стараются быть неприметными, чтобы в нужный момент бесследно затеряться в толпе.

Его брат… При мысли об этом в груди Броуди возникло какое-то странное чувство, которое он не смог бы ни описать, ни даже понять. Мать всегда убеждала его в том, что он – ее единственный ребенок, и на протяжении жизни Броуди настолько свыкся с этой мыслью, что теперь ему казалось, будто все происходит не наяву. Однако это было явью – открытием истины, которая была скрыта от него в течение многих лет. Перед ним стоял человек, который являлся копией его самого, причем копией абсолютно точной. «Впрочем, – подумал Броуди, – на этом сходство между нами и заканчивается. Эллиот – богач, а я – бывший дворовый мальчишка».

Прищурившись от солнца, Эллиот смотрел на троих вновь пришедших, которые стояли на взгорке, неподалеку от могилы, предназначенной для его отца. Он не верил своим глазам, и все же это было так: там, на возвышении, стоял его брат.

Вот ведь сукин сын! Эллиот не мог понять, чем прогневил бога, за какие грехи заслужил такое наказание. И почему его братец выбрал именно сегодняшний день, чтобы заявиться сюда? День, когда его меньше всего хотели бы здесь видеть. И, кстати, что делает рядом с ним Тори? Последняя мысль породила в душе Эллиота острое чувство, которое он редко испытывал, – ревность. Обычно женщины буквально липли к нему, поэтому у него никогда не возникало надобности уламывать их, и только Тори стала исключением из этого правила. Она до сих пор отказывалась назначить дату их свадьбы. А теперь явилась на похороны его отца с этим типом, его братцем – нежданным и нежеланным. Господи, что же дальше-то будет?

– Ах, Джан… Нет! Нет! Нет! – всхлипывала его тетя Джина.

Эллиот знал, что его тетка действительно души не чаяла в брате и их связывали какие-то особые узы. Но сейчас он невольно думал, насколько ее горе искренне и насколько рассчитано на окружающих. Словно ища поддержки, Эллиот взглянул на своего дядю Тито, но тот лишь тяжело вздохнул. Было непонятно, то ли он тоже скорбит об умершем, то ли просто сочувствует горю жены. Что и говорить, иметь в качестве шурина Джанкарло Хоука было нелегким делом. Джина Хоук боготворила брата и постоянно ставила его в пример мужу. Однако нужно было хотя бы поздороваться со своим вновь обретенным братом. Эллиот стал подниматься на пригорок, где стоял Броуди в компании Тори и ее отца. Он мысленно приказал себе собраться и не давать воли эмоциям. Необходимо выждать и посмотреть, как захочет Броуди распорядиться своей частью наследства.

Эллиот надеялся, что, если все будет складываться удачно, ему удастся выкупить у брата его долю. Он размышлял над этим чуть ли не всю последнюю ночь и даже наметил нескольких инвесторов, к помощи которых мог бы обратиться. Виноградная долина непреодолимо манила к себе нуворишей из Силиконовой долины, которые в одночасье сколотили миллионные состояния. Эллиот презирал их жалкие потуги делать вино. Они в этом ни черта не понимали, полагая, что искусство виноделия – ничуть не сложнее, чем бездумная штамповка компьютерных микрочипов. Однако теперь для того, чтобы собрать необходимую сумму, у Эллиота не оставалось иного выхода, кроме как обратиться к этой публике. Лучше просить о помощи выходцев из Силиконовой долины, чем попасть в кабалу к братьям Корелли. Они воспользуются тем, что «Хоукс лэндинг» оказалась в затруднительном положении, и выжмут из нее все соки.

Так или иначе, необходимо было избавиться от незваного братца. Эллиот горбатился всю жизнь, чтобы когда-нибудь стать хозяином «Хоукс лэндинг», и черноволосый незнакомец, свалившийся на него, словно кирпич на голову, не сумеет отнять то, что принадлежит ему по праву!

Осторожно, чтобы не наступать на другие могилы, Эллиот поднялся на пригорок и, не снимая черных очков, остановился напротив брата. Сходство между ними было столь разительным, что у Эллиота по спине побежали мурашки. Он заметил, что даже очки у них одинаковые. В этом сезоне большинство мужчин носили узкие очки, а у обоих братьев они были большие, с зеркальными стеклами. Эллиот вряд ли сумел бы объяснить, почему остановил свой выбор именно на этих очках, – купил да и все тут. Его брат, видимо, тоже.

И, судя по всему, в отношении женщин у них также были сходные вкусы. Его вынырнувший из неизвестности братец стоял слишком близко к Тори. Эллиот сглотнул, пытаясь сдержать обуревавшую его злость. Черт с ним, пусть этот тип заберет половину наследства – в конце концов, он имеет на это право. Но Эллиот не был намерен делиться с ним женщиной, на которой собирался жениться!

6

У Броуди перехватило дыхание. Он наблюдал за тем, как к нему приближается брат, и не знал, что говорить и как себя вести. Раньше такого не случалось с ним никогда. Годы профессиональной подготовки и специальных тренировок научили его действовать автоматически и с быстротой молнии, однако это касалось тех ситуаций, когда он оказывался лицом к лицу с врагом. Но сейчас… Сейчас впервые в жизни он просто растерялся. Его учителя не могли предвидеть такого расклада.

Эллиот Хоук подходил все ближе и ближе. Его глаза были скрыты за зеркальными стеклами черных очков, но было ясно, что он смотрит не на него, а на Тори. Броуди вдруг ощутил неприятный укол под ложечкой – это было чувство, которого он тоже никогда прежде не испытывал. Ревность.

– Значит, ты и есть Броуди? – проговорил брат, приблизившись и остановившись. На лице его появилась гримаса, которую лишь с большой натяжкой можно было бы назвать улыбкой. – А я – Эллиот.

– Я так и понял, – сухо ответил Броуди.

Эллиот взял Тори за руку и притянул к себе. В следующую секунду она уже оказалась у него под мышкой, словно тщательно подогнанная деталь конструктора, которая предназначалась именно для этого местоположения.

– Спасибо, что пришла, – обратился к ней Эллиот. – Пойдем к семье.

«И это все? – подумал Броуди. – Ему больше нечего мне сказать? Вот это да!» Однако вслух он ничего не произнес.

По-прежнему держа Тори за плечи, Эллиот развернулся и стал спускаться вниз по пригорку, направляясь к могиле, вокруг которой переминались с ноги на ногу члены его многочисленного семейства. Наблюдая эту картину, Броуди подумал: а не совершил ли он ошибку, приехав сюда? Он совершенно не рассчитывал оказаться в центре скорбного круга и поэтому сейчас ощущал себя не в своей тарелке. Однако долго размышлять об этом было некогда: отец Тори взял его под локоть и чуть ли не насильно повел вниз по склону пригорка.

Первыми к могиле подошли, разумеется, Эллиот и Тори. Эллиот словно из воздуха выхватил откуда-то стул, поставил его возле пожилой дамы под черной вуалью и усадил на него Тори. Затем обвел взглядом собравшихся и сообщил всем:

– Это Броуди.

В то же мгновение все головы повернулись в сторону спускавшегося по холму Броуди, и он почти физически почувствовал, как его обшаривают взгляды многих пар глаз – карих, черных, синих, как у него самого. Это было удивительное ощущение: Броуди словно оказался в нокауте и теперь, сквозь туманную дымку, смотрел на людей, которые в одночасье оказались его семьей. Сходство между ними бросалось в глаза при первом же взгляде, и это снова вызывало в его душе ощущение нереальности. Странно! Как странно все это, черт побери!

– Примите мои соболезнования в связи с вашей утратой, – услышал он свой собственный, чуть охрипший голос.

– Мальчик! Мой мальчик! – внезапно вскрикнула женщина под черной вуалью, а затем вскочила со стула и бросилась к Броуди.

Инстинкт велел ему отступить назад, но он остался стоять там, где стоял. Женщина приблизилась к нему, откинула с лица вуаль и уставилась на него заплаканными глазами – такими же голубыми, какие он привык видеть каждое утро, глядя в зеркало. Непроизвольным жестом Броуди снял черные очки и посмотрел прямо в глаза этой незнакомой женщины. Ее седые волосы резко контрастировали с оливковой кожей, она была привлекательна, даже несмотря на свой возраст, а уж в юности эта женщина наверняка вскружила немало голов.

Броуди, не отрываясь, смотрел на женщину и в то же время ощущал, что взгляды всех остальных прикованы к нему. Однако он не обращал на это внимания, напряженно размышляя о том, кто эта женщина и почему она так смотрит на него.

После недолгого молчания она воскликнула:

– Слава всевышнему! Вот ты и дома!

В следующий момент пожилая дама упала на грудь Броуди, словно последние слова окончательно лишили ее сил, и ему ничего не оставалось, как подхватить ее. Руки женщины обвили его шею, она прижалась к нему и поцеловала – сначала в одну щеку, потом в другую.

– Я – тетя Джина, сестра твоего несчастного отца, – с надрывом произнесла она, и слезы снова потекли по ее щекам.

Броуди только и смог, что кивнуть. Он вообще терялся, когда любая женщина рядом с ним начинала плакать. Его мать никогда не позволяла себе распускать нюни, а женщины, которые были в его жизни, использовали слезы лишь для того, чтобы покрепче привязать его к себе. Впрочем, это у них никогда не получалось. Однако теперь все обстояло иначе.

Броуди снова почувствовал себя не в своей тарелке, если не сказать большего. О, черт! Ведь ему всего-то и нужно получить ответы на несколько вопросов, а затем убраться отсюда к дьяволу, за тридевять земель.

– Мы с ним были двойняшки, – продолжала говорить женщина. – У меня не было человека ближе, чем он, а у него – ближе, чем я. Не представляю, как я буду жить без него!

– Я понимаю, – промычал Броуди и попытался осторожно освободиться из ее объятий, но тетка повисла на нем, словно он был спасательным кругом в бушующем океане.

– Но теперь ты здесь, хвала всевышнему, и наконец-то все наладится!

Броуди набрал в легкие побольше воздуха. Он хотел сказать, что пробудет здесь недостаточно долго, чтобы «все» – что бы это ни было – наладилось, но тут его взгляд остановился на группе других родственников, стоявших возле могилы и с каменным молчанием разглядывавших его. Может быть, тетя и была рада встрече с племянником, но остальные смотрели на него с нескрываемой враждебностью. И даже несмотря на то, что глаза его брата были скрыты за непроницаемыми стеклами солнцезащитных очков, Броуди буквально кожей ощущал исходившую от него неприязнь.

Шестое чувство подсказало: он для них не просто нежданный гость, а самозванец, агрессор, наглец, бесстыдно посягающий на чужое добро. Он – враг.

Тори стояла на террасе, что тянулась вдоль задней части особняка «Хоукс лэндинг». Она старалась держаться как можно дальше от десятков визитеров, которые шли нескончаемой чередой, выражая соболезнования членам клана Хоуков. Здесь, на террасе, было пусто, и она могла беспрепятственно любоваться знакомым пейзажем.

Впервые увидев «Хоукс лэндинг», Тори сразу решила для себя, что это – самое красивое, самое изумительное место во всей долине Напа. Как и во многих других виноградарских хозяйствах, здесь были бесчисленные акры угодий, усаженных аккуратными рядами лозы, дегустационный зал и магазинчик сувениров, где продавались футболки и кепки-бейсболки с эмблемой «Хоукс лэндинг». Однако на этом сходство между «Хоукс лэндинг» и всеми остальными хозяйствами – даже самыми старыми и известными – заканчивалось.

Тори всегда считала, что «Хоукс лэндинг» – это сама история. Иногда ей казалось, будто тени рабочих-китайцев, которые сотню лет тому назад вгрызались в холмы из песчаника, пробивая в них пещеры, тихонько шепчутся меж собой, делясь друг с другом секретами семьи, что владела этими землями на протяжении многих десятилетий. Да, эти пещеры, в которых с тех пор созревало знаменитое игристое вино, прославившее семью Хоук, стоили жизни многим китайским иммигрантам, которые некогда приехали в эти края в поисках лучшей доли.

– Что это вы здесь делаете – совсем одна? – прозвучал голос за ее спиной.

От неожиданности Тори вздрогнула, резко обернулась и оказалась лицом к лицу с Броуди. Она не видела его с того момента, как отец припарковал свой «БМВ» на асфальтированной площадке, предназначенной для автомобилей туристов, приезжающих Сюда, чтобы посетить дегустационный зал. Сейчас площадка была забита машинами гостей, явившихся выразить соболезнования в связи с кончиной главы семейства Хоук. Как только они трое выбрались из автомобиля, тетя Джина немедленно завладела Броуди и утащила его в дом, чтобы представить всем собравшимся – местным знаменитостям, среди которых был даже губернатор.

«Как, наверное, унизительно это для Эллиота, – подумала Тори, – и как, должно быть, неловко чувствует себя Броуди». Было очевидно, что этот человек не привык находиться в центре внимания. Чем больше она наблюдала за ним, тем яснее ей становилось, что обычно он старается держаться в тени. Светская жизнь с ее суетой была столь же чужда ему, как Эллиоту – тайные операции в тылу врага.

– Я просто устала от людей, – ответила Тори, но это была лишь половина правды. На самом деле она испытывала неловкость от того, что Эллиот ведет себя по отношению к ней как собственник, а все окружающие то и дело спрашивают, когда же состоится их свадьба. Но зачем говорить об этом Броуди!

– А вы не вре… То есть, я хотел сказать, это – правда? – Броуди оперся о перила террасы. – Интересно, здесь всегда творится такое столпотворение?

– Не всегда, но часто. Ваш отец играл заметную роль в общественной жизни штата. Он был очень известным виноделом. Теперь, когда он умер, бразды правления должны взять в руки его наследники.

– То-то повезло Эллиоту! – обронил Броуди, и в его голосе прозвучал нескрываемый сарказм.

Он, по всей видимости, полагал, что ответственность за дальнейшую судьбу «Хоукс лэндинг» целиком и полностью ляжет на плечи одного только Эллиота. «Интересно, – подумала Тори, – что он почувствует, узнав, что половина всего этого завещана ему?»

Она испытующе взглянула на него и тут же опустила глаза. Тори до сих пор переживала, вспоминая, как пылко ответила она на поцелуй Броуди. Каждый раз, когда он оказывался рядом, она испытывала волнение и от этого чувствовала себя еще более виноватой. Чем объяснить влечение, которое она испытывает к этому человеку: только лишь разительным сходством между ним и Эллиотом или тут кроется что-то еще?..

– Кстати, в гостиной накрыт роскошный стол с закусками, – проговорила она, надеясь, что Броуди, клюнув на эту наживку, оставит ее одну и позволит ей разобраться в своих чувствах. Однако этого не произошло.

– Тетя Джина уже дважды приносила мне тарелки, доверху заполненные всякими вкусностями, – отмахнулся он.

Ну разумеется! Властная и злопамятная Джина Бардзини моментально взяла новоявленного племянника под свое крылышко. Эта женщина была так же искушена в семейных интригах и так же привыкла повелевать, как и ее ныне покойный брат-близнец. Эллиота она недолюбливала и, когда он в юности наделал ошибок, критиковала его направо и налево. Так что неудивительно, что сейчас Джина априори приняла сторону другого брата.

– Что она собой представляет – моя драгоценная тетушка? – спросил Броуди, подходя ближе к Тори, и она инстинктивно отодвинулась. Не то чтобы она боялась его. Нет, даже наоборот. Однако она вряд ли сумела бы объяснить, какие чувства будит в ее душе этот человек. От него исходил какой-то магнетизм, и взгляд Тори помимо ее желания был постоянно прикован к нему.

Тори пожала плечами:

– Вы скоро сами узнаете ее поближе. Они с вашим отцом были очень похожи. Я полагаю, Джанкарло не прислушивался ни к кому на свете, кроме нее и, разве что, Альдо.

– Альдо? – переспросил Броуди, не сводя с Тори пристального взгляда своих синих глаз. – Это еще кто такой?

– Альдо Абруццо – главный винодел «Хоукс лэндинг». Он руководит всем производственным процессом и является авторитетом номер один во всем, что касается обработки винограда. Мать Альдо фактически вырастила Джанкарло – вместе с собственным сыном, так что они – друзья с самых юных дней.

Броуди прищурился, и его глаза спрятались в густой тени пушистых ресниц.