Урод

— Ты рискуешь, Крэйн, — сказала Лайвен, на ощупь взяв его за руку. — Ты хитрый паук, но я никогда не боялась за тебя. А теперь мне кажется, что тебя ждет опасность. На хитрого паука всегда может найтись хитрый охотник.

ГЛАВА 2

ОХОТНИКИ И ЖЕРТВЫ. СЕВЕР

Крэйн был на месте задолго до оговоренного времени. Выдержка и хладнокровие, благодаря которым он стал вторым шэдом Себера, не изменили ему и сейчас, но он опасался, что осторожный Орвин может заранее установить наблюдение за склетом. В подполе, глубокой яме, поверх которой лежала легкая деревянная решетка, прикрытая ковром, уже сидели лично им отобранные шеерезы с длинными кейрами и в толстых из дорогой ткани трехслойных вельтах. Кассы Крэйн оставил для другого случая — в тесноте небольшого склета ставку стоило делать на ловкость и подвижность. Если Орвин вздумает привести за собой всю дружину, это ему не поможет — в тяжелой броне и с длинными эскертами его люди будут мешать друг другу. Но на всякий случай вокруг склета наготове стояло еще полтора десятка подручных, готовых прийти на помощь. Крэйн был уверен, что эти меры предосторожности излишни, но, как обычно, стремился предусмотреть все. Орвин всегда был опасным и умным противником.

Достаточно умным, чтобы не напороться на эскерт Крэйна за столько времени, когда сам Крэйн жил в тор-склете.

Орвин... Крэйн вспомнил его лицо, четкую лепнину черт, так схожих с чертами покойного Кирана, вспомнил его глаза. И несколько раз глубоко вздохнул, чтоб снова видеть мир ясно. Жажда мести не просто пылала в нем, она проросла в каждой клетке его тела, ею была пропитана каждая мысль.

Загнанная вглубь, эта жажда не исчезла за долгие годы, она набралась крепости, как набирается добрый выдержанный фасх, из бурлящей и горячей стала твердой, как крепкое дерево тор-склета, и ледяной, как подземный ручей. Даже Лайвен не представляла, насколько тяжело в этот раз было Крэйну поджидать свою жертву. Не раз и не два он был почти готов лично проникнуть в тор-склет Себера, где находились покои Орвина, своими руками перечеркнуть его жизнь. Но он всякий раз останавливался. Потому что осторожность за долгое время въелась в его кровь, а рисковать понапрасну он не хотел. Слишком много охраны было вокруг сводного брата, заботившегося о собственной безопасности. Неожиданный удар — путь карка или хегга, настоящий хищник действует неспешно, но кольцо вокруг своей жертвы стягивает намертво. И в конечном итоге одним легким движением захлопывает смертоносную пасть ловушки и жертва, сильная умная жертва, беспомощно трепыхается, не в силах уже вырваться. Крэйн был умелым охотником.

Он никогда не любил загадывать наперед, но будущее после того, как перестанет дышать выродок Орвин, сладко манило. Возвращение в Алдион, проклятый, гниющий, опостылевший, но до боли родной Алдион, встреча с Латом... Лат станет шэдом, это ясно. Ему, конечно, поначалу не будет хватать сноровки Орвина, но нет сомнения, что через некоторое время он станет хорошим правителем. Возможно, не хуже своего отца. Крэйн переберется в свои прежние покои в тор-склете, даже самый большой склет не сравнится с ним, замкнется в четырех стенах с Лайвен и будет тихо доживать отпущенный ему срок. Наконец можно будет полностью отгородиться от мира, не глядя на мерзкие и уродливые человеческие лица, так похожие в своем отвратительном единообразии, уйти в себя. Лат, Лайвен, иногда кувшин доброго фасха — и все. До конца жизни — все.

Дотянуть ее, дожать, выжать и выбросить.

Но сперва Орвин.

Крэйн терпеливо ждал, погруженный в почти полную темноту. Лучи заходящего Эно сквозь редкие щели проникали внутрь и расчерчивали стены алыми полосами. Скоро все утонет в сплошной темноте. Крэйн не собирался ставить вигов или зажигать факел, темнота его устраивала. Он не станет всматриваться в лицо Орвина, он не жалкий мститель из черни, пускающий слюни при виде мучений жертвы, он профессионал и сделает все быстро и четко. Вычеркнет Орвина из жизни. Потом люди Сахура отволокут его к ывар-тэс. Или даже проще будет оставить его здесь. Скинуть в прикрытый схрон под полом и все. В Себере ему оставаться недолго, к чему лишний раз рисковать.

Эскерт Крэйн не взял с собой — тяжелое и длинное зазубренное лезвие может застрять в кассах дружинников, да и не с руки биться им в тесном склете. Два специально удлиненных кейра достаточно остры, чтоб пробить броню, и подходят для молниеносных выпадов против сразу нескольких противников. С Орвином будет не больше пяти дружинников, можно будет легко справиться даже без Сахура с его людьми. Противники опасные, но ведь и он столько времени не сидел без дела. Долгая работа в калькаде и позже, в Себере, помогли ему не потерять форму. Может, он и не так проворен и силен, как прежде, но он справится.

— Я жду тебя, Орвин, — сказал Крэйн в пустоту перед собой. — Наша игра тянется слишком долго, пора ее заканчивать.

Когда послышались приближающиеся шаги, Крэйн давно был готов. Инстинкт хищника, отточенный и не знавший промаха, давно толкнул его, заставил кровь быстрее и жарче течь в жилах, разогнал темноту перед глазами.

Крэйн стоял в углу, где темнота была гуще, и сжимал приготовленные кейры. Тяжелые лезвия нетерпеливо подрагивали, ладони приятно зудели, предчувствуя работу. Тяжелый свет факелов проник сквозь щели. К склету шли люди, по звуку Крэйн распознал трех или четырех, судя по поступи, все в кассах. Едва слышно зашелестел чей-то звучный голос, но слов Крэйн не разобрал. Голос был знакомый, но принадлежал не Орвину, вероятно, кому-то из его старших дружинников. Крэйн подобрался, напряг мышцы, почувствовал текущую через него силу.

Он знал, что сделает все без ошибки.

Люди за стеной остановились возле склета, слышно было дыхание и скрип трущихся о кассы рукояти эскертов. Дверь распахнулась неожиданно, но Крэйн сделал все четко и стремительно, как привык. Шагнувший первым, несомненно, был дружинником, его тяжелый касс тускло отсвечивал багровым, отражая свет факелов. Он шагнул внутрь, и Крэйн, одним текущим движением обошел его сбоку и ударил, успев удивиться, почему эскерты дружинника висят за спиной. Кейры нашли цель без промаха, человек отшатнулся, скорее от неожиданности, чем от боли, захрипел и упал. В проеме дверей возникло сразу несколько лиц, Крэйн шагнул к ним, но, так и не окончив шага, повернул голову.

Что-то было не так, как должно было — стучал в голове инстинкт, что-то пошло неправильно. Щемящий зуд осознания того, что где-то он допустил ошибку, был невыносим. Пытаясь стряхнуть его, Крэйн отвел руку для удара, замешательство его длилось не больше мгновения, стоящие по ту сторону дружинники не успели и шевельнуться, но тут его взгляд упал на лицо шагнувшего первым.

У двери, задрав голову и прижав к животу руки, лежал Лат. Крэйн почувствовал, словно его со всего размаху оглушили чем-то тяжелым прямо по лицу. Лат неподвижно лежал, лишь губы его дрожали, но это могло померещиться — возможно, дрожал лишь падающий на них свет факелов. Лицо, родное знакомое с детства лицо, было пусто, словно смерть уже стерла с него выражение. Серые глаза бессмысленно и мертво смотрели куда-то вверх, но уже ничего не видели.

Ничего не понимая, Крэйн пошатнулся и потерял равновесие. Лат? В Себере? С Орвином? Ушедшие, верните разум... Дыхание вышибло из груди, он бросил кейры на пол и, забыв про оставшихся дружинников, сразу ставших далекими и зыбкими, как ночной морок, присел возле мертвого брата. Лат был мертв, это сразу было видно, Крэйн знал свою руку, как знал и то, что не делает промахов. Бедняга Лат, в свой последний раз он не успел парировать удар. Потому что шел без оружия, впереди. Шел без защиты. К нему, к брату.

Удара Крэйн почти не заметил, лишь почувствовал, как чья-то исполинская сила швыряет его внутрь склета и бьет о стену, выбивая мысли и дыхание. Руки беспомощно взметнулись, пытаясь нащупать опору, но удар был слишком силен — перед глазами все внезапно подернулось синим и зеленым, закружилось, поплыло куда-то вверх и в сторону. Оглушенный Крэйн перекатился на бок, вытравленный годами опыт заставил его сопротивляться, непослушные пальцы зашарили вокруг, пытаясь нащупать оброненное оружие. Но на глаза упала тень и следующий удар накрыл его.

На этот раз боль была, она заскрипела в животе разворачивающейся острой хитиновой паутиной, вросла в его тело до кончиков пальцев. Но крови не было, руки ощупывали целый вельт. Он жив?..

В склете внезапно стало много людей, он показался совсем маленьким. В руках у них были не эскерты, а обмотанные тканью дубинки. Тускло светились кассы со знаком дружины Алдион. Напротив лица остановились сапоги из крепкой кожи, вблизи казавшиеся гигантскими. Задыхаясь от боли, Крэйн видел каждую трещинку, каждое пятно облупившейся грязи.

Крикнуть Сахуру... Он под полом, он успеет. Крэйн попытался напрячь деревянный язык, но не успел — сразу двое вошедших втащили большой тяжелый кувшин вроде тех, в которых хранят тайро в дешевых трактирах для черни. Но там был не тайро — дружинники осторожно, но слаженно опрокинули его над схроном, вниз серым потоком полился ывар. Тонкая решетка под ковром почти моментально исчезла, сквозь звон в ушах Крэйн слышал, как кричат где-то под землей люди, тела которых пожирает заживо вечно голодный ывар, кричат страшно и громко. Кажется, был различим и голос Сахура. Крики быстро стихли, лишь кто-то тихо подвывал из схрона.

Один из дружинников присел над ямой и взмахнул эскертом, стон стих.

Орвин почти не изменился за прошедшее время, лицо его сохранило выражение вечной усталости и тонкой отрешенности, сухие губы по-прежнему сжимались в тонкую бледную полоску. Морщин стало больше, в волосах появились первые седые волосы, но держался он как и раньше, в каждом неторопливом движении была сквозящая властность. При виде Крэйна он ничего не сказал, лишь тонко улыбнулся. За его спиной суетился Витерон, маленький жрец старался держаться подальше от лежащего Крэйна, на его пухлом лице было выражение испуга. Кроме них в склете было еще четверо дружинников, Орвин неторопливо подал им знак, и они покорно вышли из склета, поставив в петли факелы, остался лишь один, судя по лицу и движениям, старший. В глазах — отрешенная готовность выполнять приказы своего шэда, такие не задумываются, не колеблются.

Крэйн лежал у противоположной стены, боль высосала у него все силы, ему оставалось только сжаться, напрягаясь, чтобы дышать.

— Бедный Лат... — Голос Орвина был сухим и усталым. — Его могила будет в чужой земле, далеко от Алдиона. Не этого он хотел.

Он нагнулся и недрогнувшей рукой прикрыл незрячие глаза Лата. Потом посмотрел на Крэйна.

— Здравствуй, брат. Давно мы не виделись, верно?

— Отродье хегга... — прохрипел Крэйн, с трудом выталкивая слова через непослушное твердое горло. Сосущая пустота внутри поглотила его и выплюнула, беспомощного и раздавленного. «Лат мертв, — говорил он себе, чувствуя, как мир все отдаляется от него. — Я убил его. Убил своего брата». Жить не хотелось, хотелось полоснуть кейром по шее и скатиться в черную пропасть, где нет ни мыслей, ни глаз. Но кейр был далеко.

— Твои шеерезы уже лежат, — сообщил Орвин, садясь на единственный стул в комнате. — А дружина шэда Себер уже занимается теми, кто укрылся в логовах. Ты сколотил опасную свору, но без вожака раздавить их не сложнее, чем маленького бальма. Очень скоро в этом городе опять будет лишь один шэд.

— Ты привел Лата... Ты знал.

— Знал. Но он вызвался сам. Я не стал скрывать от него, что ты находишься в Себере, он решил ехать вместе со мной, искать тебя. А ты убил его.

— Это удар предназначался тебе!

— Возможно. Но кровь Лата на твоих руках. Печально, конечно, все-таки он был моим сводным братом, да и в Алдионе без него будет сложно. Но это не важно.

— С самого начала это была ловушка?

— Плохо быть просто умным, куда лучше быть умным вовремя, — тяжело улыбнулся Орвин. — Ты возомнил себя охотником, Крэйн? Ты не охотник.

— Витерон...

Маленький жрец попятился, словно боялся, что Крэйн бросится на него.

Факелы жарко трещали красным и оранжевым.

— Да, Витерон. Он оказался еще трусливее и жаднее, чем ты предполагал. Ловушка была расставлена заранее, брат, куда глубже, чем ты видел. Жаль, конечно, что охота закончилась так далеко от Алдиона, хотя, может, это и к лучшему. Знаешь, я ведь с самого начала не верил, что ты погиб тогда возле города. Такие уроды, как ты, слишком живучи, чтоб принять смерть случайно, от хлыста карка. Я знал, что ты еще дышишь и оскверняешь эту землю своим дыханием.

Крэйн плюнул ему в лицо, но промахнулся. Орвин покачал головой, придержал жестом шагнувшего было вперед дружинника.

— Мне приятно тебя видеть, Крэйн. И еще больше — что ты обрел равновесие между тем, что у тебя внутри, и тем, что снаружи. Ты невероятно уродлив. При виде тебя тошнит, настолько ты отвратителен. Гниющие язвы вместо лица, мясо, посеченное шрамами. Отвратительно. Это твое настоящее обличье, которое проявилось только сейчас. Я вижу, ты пробовал тайлеб?.. Пытался бежать от самого себя? Надо думать, не смог смириться с собственным уродством. А теперь пытаешься мстить за него всему миру.

Голос Орвина доносился до Крэйна глухо, словно тот стоял за стенкой.

Смысл слов почти не проникал в сознание.

— От кого ты бежал, Крэйн? От меня?.. Или все-таки от себя? Что ж, в любом случае охота закончена.

— Чего ты ждешь, Орвин? — спросил Крэйн. — Ты хотел найти меня и ты это сделал. Ты добился того, чего хотел — убил Лата моими руками. Что теперь?.. Охота закончена. Бей.

— Ты скулишь, как карк с перебитой спиной, — скривился Орвин. Он был все также уверен в себе и спокоен, но чувствовалось, что безразличие Крэйна произвело на него впечатление.

— Ты искал меня, чтоб поквитаться за Риаен. Теперь у тебя есть шанс.

— Риаен... Ты ответишь и за нее, урод.

— Но дело не в ней, верно? — Крэйн попытался улыбнуться. Он даже не знал, получилось ли у него это. — Ты не настолько глуп и суеверен, чтоб верить в ворожбу, я знаю тебя. Ворожей был поводом, верно?

Орвин задумался. Его неподвижное лицо не изменилось, но глаза затуманились.

— Действительно, я не верю в ворожбу. Но смерть ворожея ударила по Риаен. Она действительно верила, что ты навлек проклятие народ Алдион. Ты стал причиной ее смерти.

— Дело даже не в этом. Даже сейчас не можешь не лгать... Настоящий шэд.

— Ложь здесь ни при чем. Хочешь сказать, я охотился за тобой не из-за этого?

— Из-за ненависти. Ты меня ненавидишь, Орвин. Ты хотел моей смерти, всегда. Теперь ты дорвался до нее. Бери, к чему медлить.

Крэйн равнодушно смотрел на него снизу вверх. Боль стихла, но он не пытался встать, а тем более взять лежащий наполу кейр. Было ясно, что дружинник с эскертом, стоящий наготове, среагирует первым. Это означало смерть. Но смерть уже не казалась чем-то отвратительным и ужасным. Она была страшной, но она была рядом, и достаточно было подождать еще немного, чтобы окунуться в нее без остатка, соскользнуть. Единственное, что его еще держало, — ненависть к Орвину. Уйти, оставив ему победу, признать себя проигравшим... Тяжело, но — Ушедшие! — остается ли другой выход? И еще — Лайвен. Почему-то было очень грустно оттого, что она останется здесь, в жизни, одна.

— Ты всегда был уродом, Крэйн. — Орвин покачал головой. — Я тебя ненавидел и не делал из этого тайны. Ты — вся грязь рода Алдион, весь его позор. Ты никогда не был человеком. В калькаде тебя называли Бейром?.. Это имя тебе подходит.

Крэйн молчал, закрыв глаза. Не хотелось оставлять этот мир, терять это ощущение теплого шероховатого дерева под щекой, терять запахи, цвета, ощущения... Он чувствовал, как что-то нарастает в нем, какое-то далекое, очень неясное и глубокое чувство. И еще он чувствовал ненависть.

— Однако пора оказать услугу местному шэду, — проронил Орвин, не сводя с него взгляда. — Мне бы очень хотелось, чтоб тобой занялся аулу, ему удалось бы сделать эту приятную работу не меньше, чем за два Эно, но я милосерден, Крэйн. Я дам тебе легкую смерть.

— Мразь. Я буду ждать тебя там, Орвин... — сказал Крэйн, еле дыша от охватившей его клокочущей ярости. — И будь уверен, твои муки будут бесконечны.

— Надейся на это. Но я, к сожалению, не верю в Ушедших и жизнь вне жизни. Каюр, заканчивай.

Дружинник шэда с готовностью, словно все время ждал команды, шагнул вперед и приподнял эскерт. Крэйну вдруг подумалось, что всю эту картину он уже видел — и старый склет, залитый багровым отсветом факелов, и лежащего человека на полу, и добивающий удар — скрип хитина по дереву...

В тот раз он играл другую роль.

Крэйн попытался вскочить. Это не было осознанным действием, тело само пыталось сохранить себе жизнь, оно хотело жить. Дружинник оказался быстрее — пнул его сапогом в грудь, сбивая обратно на пол, и занес эскерт. Понимая, что не успеет, чувствуя заливающуюся в тело липкую и холодную волну смерти, Крэйн закричал. Крик метнулся среди старого дерева стен, отдался шорохом эха. Крэйн лежал на боку, тяжело дышал и чувствовал, как в нем бьется жизнь. Дружинник, так и не опустив эскерта, привалился к стене и очень медленно пытался упереться свободной рукой в бревна. Непослушные побелевшие пальцы скользили по гладкому дереву, срывались. Наконец дружинник выронил оружие и беззвучно упал лицом вниз.

Касс на его спине был проломлен, там чернела неровная дыра с острыми краями. Ничего не понимающий Орвин с изумлением на лице смотрел на Витерона.

— Заканчивать еще рано, — спокойно сказал жрец, держа в опущенной руке обагренный кровью кейр. — Но все-таки придется.

ГЛАВА 3

ПРОРЫВ. ВНЕ

Первым потерял самообладание Орвин. Знаменитая выдержка изменила ему, шэд Алдион с изумлением смотрел, как его дружинник дергается в агонии, так и не выпустив оружие. Изумление сменилось бешенством, высокородное лицо с тонкими чертами древнего рода побледнело. Орвин выхватил из-за спины собственный эскерт, неумело взмахнул над головой, пытаясь разломить жреца точно на две половины. В ударе не было опыта, но там была сила — воздух застонал, когда зазубренное лезвие метнулось вниз. Но Витерон даже не дернулся. Крэйн наметанным взглядом заметил, как он в последнее мгновение шагнул навстречу удару и развернул собственный кейр, казавшийся по сравнению с клинком Орвина, крошечным и тонким. Но Орвин закричал, когда этот кейр легко блокировал удар и на отходе неторопливо и грациозно прошелся по руке шэда. Тот выронил оружие и схватился за окровавленное запястье, не думая уже о нападении. Бледное от ярости лицо исказилось.

— Что... Витерон!

Жрец с показной покорностью кивнул. Кейр он держал расслабленной рукой, опустив лезвие вниз, но Крэйн уже знал, насколько обманчива эта поза. Опыт многих схваток говорил ему — с таким противником лучше в бою не сходиться. Лицо Витерона почти не изменилось, оно по-прежнему казалось по-детски пухлым и беззащитным, даже глаза, так хорошо умевшие изображать страх, лукаво блестели, как обычно. Но что-то в облике жреца изменилось, словно какая-то аура, ранее невидимая, обрела силу и цвет.

Даже воздух вокруг него казался плотнее и холоднее. Витерон спокойно выдержал взгляд Крэйна, чего с ним раньше не случалось, выдержал и вернул обратно, у Крэйна похолодело где-то глубоко под ребрами. Кем бы ни был этот жрец, не похоже, что он принес бывшему шэлу хорошие новости.

— Три ловушки в одной, — сказал Витерон, небрежно сталкивая тело дружинника в проплавленную ываром дыру. — Пожалуй, это даже забавно. Каждый из вас считал себя умнее других, представлял себя охотником, а остальных — жертвами. А противника нельзя недооценивать. Вы оба сделали одну и ту же ошибку.

— Самая большая ошибка в этой жизни — твоя, — прорычал Орвин, баюкая покалеченную руку. — Вокруг склета моя дружина! Тебя разорвут на такие клочки, что на остатки не позарятся даже голодные хегги из загона!

Витерон не утратил своего безмятежного вида.

— Тебе придется набирать новую дружину, мой шэд. Остатки предыдущей, полагаю, сейчас стаскивают к ывар-тэс.

Орвин вздрогнул, но выдержка у него была сильна.

— Бесполезная ложь. В моей дружине два десятка эскертов.

— Но против них пришлось пять десятков жрецов, каждый из которых может ломать эскерты двумя голыми пальцами. Пока вы беседовали, я уже получил сигнал. Ты безоружен. Вы оба безоружны.

Крэйн осторожно встал, не сводя взгляда с Витерона. Боль почти прошла, но удар, пришедшийся в голову, был силен — мир перед глазами плыл и звенел, мучительно тошнило. Даже если изловчиться и подхватить эскерт Орвина, лежащий неподалеку, отскочить в сторону... Делая вид, что ощупывает голову, Крэйн раз за разом проигрывал варианты. Блокировать кейр рукой, Бейр с ней, может, и не перерубит, ударить пальцами в кадык... Закрыться Орвином, толкнуть вперед, схватить эскерт... Но вариант сменялся вариантом, а выхода все не было. По всему выходило, что жрец успеет ударить раньше. А на что способен его удар, Крэйн уже знал.

Витерон откровенно насмешливо смотрел ему в лицо — он явно догадался, о чем тот сейчас думает.

— Не стоит, мой шэл, это будет очень неразумным поступком.

— Убьешь меня? — Крэйн не спеша вытер кровь с рассеченного ударом скальпа о вельт. Царапина была неглубокая, кровотечение уже прекратилось. — Это ли тебе надо, жрец? Ты мог убить меня не единожды, еще в Алдионе.

— Твоя смерть мне не нужна, — легко согласился Витерон. — Если ты попытаешься напасть, я всего лишь раню тебя. Но достаточно серьезно, чтобы у тебя впредь не возникало такого желания...

— Что тебе надо? — громко спросил молчавший до этого времени Орвин. Он уже взял себя в руки, голос звучал мощно и уверенно. — Ты затеял опасную игру, хоть я и не знаю ее цели.

— Не во всех играх цель ясна с начала.

— Я — шэд Алдион, шэд самого богатого города к северу от Моря. За мной сила. Сила и многое другое. Деньги. Власть.

— Пытаешься меня подкупить?

— Это не предел. Пожизненное прибежище в Алдионе, полное обеспечение до смерти. Назначение управляющим делами в Алдионе при тор-склете любого города. Ты умный человек, Витерон, раз сумел так долго прятать свое настоящее лицо, ты понимаешь...

— Бесполезно, — качнул головой жрец. — Меня не интересуют деньги, мне не требуется убежище.

— Но тебя не интересуют также и наши жизни, иначе ты бы уже воспользовался оружием. Что тебе надо, Витерон?

— От тебя ничего. А твой сводный брат действительно может мне кое-что дать.

Крэйн удивленно приподнял бровь. Он представления не имел, что у него есть из того, что может заинтересовать этого полусумасшедшего жреца Ушедших. Если ему не интересны ни деньги, ни власть, что же остается?..

— Слушаю тебя.

— Думаю, ты догадываешься, что именно я хочу.

— Мне это неизвестно, чернь. Выкладывай свою просьбу и убирайся, пока я действительно не снял тебе голову с плеч.

Витерон не отреагировал на резкость, лишь улыбнулся. Густая черная татуировка на его лбу поползла толстыми морщинами.

— Кто ты, Крэйн?

От неожиданности вопроса Крэйн даже перестал незаметно разминать затекшие ноги.

— Если твоя память не так изъедена бальмами, как твой мозг, ты вспомнишь нашу первую встречу в тор-склете. Я — бывший шэл Алдион. Кто я ныне — думаю, для тебя не является тайной.

— Для меня нет. Для тебя.

— Говори яснее, если хочешь закончить дело до Эно. — Правая нога уже почти обрела прежнюю подвижность, левая еще немела. Если незаметно подойти ближе, можно будет под прикрытием Орвина бросить стол. Жрецу придется отскочить, тогда у него будет время на то, чтоб схватить с пола собственный кейр. И если хоть кто-то из Ушедших остался в этом мире, у него будет шанс на один удар. Последний.

— Род Алдион... — Витерон задумчиво смотрел на него, забыв про Орвина. — Старый, очень старый род. Знаешь ли ты легенду его появления?

— Я вырос в тор-склете, мне известно много легенд...

— Те из Ушедших, кто не пожелал оставить людей без присмотра, остались, — мертвым голосом сказал Орвин. — В моих жилах нет крови Алдион, но мне хорошо известна легенда. Они стали первыми шэдами. Со временем они все больше смешивались с людьми, пока не сроднились с ними полностью. Что тебе со старой легенды, жрец?

— Не все старое является ложью. Часто за грязной паутиной прячется посеревшая от времени истина.

— Скорее паутиной покрылись твои мозги. Ты потратил столь много времени и сил, чтоб побеседовать о старых легендах?

— Это не самая приятная беседа из тех, что я вел, — обронил Витерон. — Хотя я и польщен тем, что могу разговаривать лично с двумя представителями великого древнего рода, один из которых шэд, а другой почти добыл трон шэда в чужом городе. Но я пришел сюда не за тем, чтоб говорить о легендах. Но прежде чем все будет кончено, Крэйну следует знать... знать все.

— В таком случае я слушаю тебя, чернь. Говори скорее и покинь этот склет.

— Я — жрец Ушедших, — неспеша начал Витерон, неподвижной рукой все также сжимая рукоять кейра. — Моя жизнь посвящена им очень давно, и, хотя Ушедшие навсегда покинули этот мир, в нем еще остались люди, для которых имена прошлых богов еще не пустой звук. Да, наши боги ушли. Ушли, увидев, во что превращаются люди, как уродливы и мерзки становятся изнутри их души. Все, что когда-то было прекрасным, затянулось ядовитой плесенью, загадилось, стало черным и гниющим. Доброта, любовь, честность — все это исчезло вместе с Ушедшими. Ушедшие пытались спасти нас, но было поздно — мы отвергли их, посчитав доброту слабостью, ненависть — свободой. Они уже ничего не могли сделать, они ушли, чтоб не похоронить себя среди мерзости человеческих душ.

— Вернуть их невозможно, — напомнил Крэйн, почти закончивший разминать вторую ногу. — Это говорит ваша собственная вера.

— Это так, — согласился Витерон. — Действительно, Ушедшие покинули этот мир навсегда. Но остался другой путь спасти его.

— Спасти мир пытаются лишь сумасшедшие. Я считал тебя человеком с ясным умом.

— Так оно и есть, мой шэл. Что делать с хеггом, которого поразила красная плесень, выедающая его нутро?.. Спасти его невозможно, но долгое время он будет сходить с ума от боли, сохнуть, его хитин потускнеет и начнет падать пластами, сильные когда-то лапы станут рассыпаться на ходу. И ни один лекарь что по эту сторону Моря, что по ту, не сможет ему помочь. Наш мир — это такой хегг. Он поражен, смертельно. Ушедшие потому и ушли, что не могли уже помочь нам. Но они были слишком добры, они сохранили чистые руки. Возможно, тогда они еще надеялись, что мы сможем сами стать на ноги... Но болезнь эта неизлечима.

— Значит, выхода нет, — сказал Крэйн, почти не вслушивавшийся в слова жреца. Все его внимание было направлено на то, чтоб незаметно подойти поближе к Орвину. Лезвие кейра коротко, Витерон не сможет задеть его за братом. И у него будет возможность добраться до стола.

— Выход есть, — сказал Витерон, глядя на него пустым немигающим взглядом. — Хегга надо забить.

Орвин, не выдержав, рассмеялся скрипящим тяжелым смехом, Крэйн от неожиданности вздрогнул.

— То есть отправить весь мир следом за Ушедшими?..

— Сделать так, чтоб этот мир не поганил своим существованием все его окружающее. — Жрец не переменился в лице. — Раз он неизлечим, подарить ему быстрое милосердие. Убить его насмерть.

— Убить целый мир? Витерон, уж не вообразил ли ты себя богом?

— Нет, я всего лишь скромный жрец Ушедших, не мне по силам повелевать мирами. Но это может сделать тот, в ком течет кровь Ушедших. Кровь богов, сотворивших этот мир, может его и разрушить.

— В роли Ушедших, надо думать, выступаем сейчас мы... — вполголоса обронил Орвин, глядя в сторону. — Интересная мысль.

— Не вы. Только Крэйн. Род Алдион был единственным в мире, сохранившим малую часть крови Ушедших, остальные растеряли ее за столько времени, она выкипела из ихжил. Но и в роду Алдион она никогда не передавалась от отца к сыну. Как загадочное растение, она являла свои побеги настолько редко, что это почти не удавалось заметить. Проявившись у прадеда, она могла перейти от него к праправнуку или вообще исчезнуть в этой ветви на древе вашего великого рода. Сотни людей занимались тем, что наблюдали в течение бесчисленных лет за сменой шэдов и шэлов в Алдионе. Уходили одни люди, приходили другие. Те невидимые остатки божественной силы исчезали и появлялись вновь. Сегодня я говорю с тем, в чьих жилах находится кровь Ушедших.

Крэйну неожиданно показалось, что Орвин отодвигается все дальше и дальше, склет растягивается, стены уходят в темноту, а сам он стоит на краю огромного утеса и, теряя равновесие, наваливается грудью на пустоту, на бьющие снизу потоки ветра.

— Смешно, — сказали его губы, помедлив. — Но ты напрасно преодолел такое расстояние только лишь ради того, чтоб рассказать эту поучительную сказку.

Витерона его слова, казалось, не задели. Так ни разу не переменив позы, он расслабленно стоял у стены, глаза его в полумраке блестели.

Орвин, успевший перетянуть раненую руку обрывком вельта, молчал, переводя взгляд от него к Крэйну. Обычно властное лицо, выражающее уверенность и достоинство каждой морщинкой, каждой мельчайшей чертой, обмякло, сделавшись до неприличия человеческим.

— Я бы не стал тратить столько сил, только лишь ради того, чтоб рассказать поучительную сказку, — тихо сказал Витерон. — Даже ты не можешь представить, сколько человек занимались тобой, и только тобой, бывший шэл Крэйн. И сколько потребовалось сил, чтобы ты попал в Себер.

Крэйн почувствовал, как вдоль позвоночника начинает подниматься холод.

— Я попал в Себер по собственной воле.

Жрец покачал головой. В этом медленном завораживающем жесте была неизъяснимая грация.

— Нет, Крэйн, хоть я и говорю обычно, что на все воля Ушедших, в этот раз имело место исключение. Тебя вели от Алдиона, хотя ты сам этого не замечал. Много людей, много сил, много времени и денег.