Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба совeтской молодежи)

      Но несмотря на неуспeх состязанiй по спорту, смeху и азарта было -хоть отбавляй. Больше всeх торжествовал Каракуль, кружка котораго при общем смeхe постоянно опоражнивалась в рукава провинившихся. К концу состязанiй приз боцмана -- перочинный нож -- тому, кто меньше всeх ругался, был выдан тому курчавому мальчугану, который первый вызвался eхать с нами.
      Ему досталось только четыре кружки. "Рекорд" оказался что-то больше 30...
      Концерт
      Послe обeда, за которым был окончательно ликвидирован дельфин, скауты сорганизовали маленькое "клубное отдeленiе" -- показали шуточныя сценки, фокусы, забавы и в заключенiе пропeли нeсколько скаутских пeсенок.
      Лагерная пeсенка "Картошка" имeла необыкновенный успeх. Ребята попросили повторить ее. Особенно понравились заключительныя слова:
      "Неуклюжiе бегемоты
      Издают протяжный вой....
      Хоть и знают скауты ноты,
      Но поют -- о, Боже мой!.."
      Слово "бегемоты" потребовало спецiальнаго разъясненiя, каковое и было дано Тамарой со всeми красками 183 тропических истоков Голубого Нила. Правда, слова Африка и Нил тоже потребовали объясненiй.
      -- Да что-ж это, ребята, -- словно обидeлся боцман. -- Все-то мы вам поем, да разсказываем. А вы нам-то развe не сумeете спeть?
      -- Мы-то? Эва! -- с ноткой обиды в голосe отвeтил "генерал". -- Мы тоже не сапогом сморкаемся... Давай, робя, сгрохаем, что-ль?..
      -- А что?
      -- Да хуч бы для начала -- нашу "подвагонную". Я -- за запeвалу... Ну-ка!..
      Хриплым, но вeрным баском Каракуль затянул пeсенку о судьбe безпризорника, вездe встрeчающаго пинки и окрики. Всe его сторонятся и никто не пожалeет... Вот он, одинокiй и озлобленный, в кучкe других безпризорников встрeчает какую-то дeвочку и останавливается, как вкопанный...
      "-- Что, пацан, распялил зeнки?16
      -- Гдe тебe, дуреха, знать...
      Ты мою сестренку Нинку
      Мнe напомнила опять...
      Ну точь в точь твой голос звонкiй,
      И глаза совсeм твои...
      -- Ну, а гдe твоя сестренка?
      -- Скорый поeзд раздавил".
      И нестройный хор маленьких оборвышей дружно подхватил:
      "Свисток, браток, да на ось...
      Нас опять повезет паровоз...
      Мы без дома и гнeзда,
      Шатья безпризорная..."
      Мы похвалили. "Генерал" расплылся от удовольствiя.
      16 Пристально смотришь.
      -- Ну, ежели вам понравилось, -- мы вам тут цeльный концерт сварганим... А ну-ка, Сенька! Давай, Шкет, 184 что с того, что ты по дачным поeздам воешь... Хуч тут и безплатно, да для хороших людей и веревки говорят не жалко.
      Сенька-Шкет, курносый остроглазый мальчик с огромной копной бeлокурых растрепанных волос на головe, довольно ухмыльнулся.
      -- А мнe што? Я завсегда. С моим полным... А што?
      -- Да вот, хоть "Гон со смыком"...
      Сенька подбоченился и потопал по песку босыми ногами...
      -- Эх, чечетка не выйдет... Эх-ма!.. Ну, да все едино...
      И он начал чистым ясным голоском пeсенку вора:
      "Гоп со смыком -- это буду я... Та-та...
      Граждане, послушайте меня.
      Ремеслом я выбрал кражу,
      Из тюрьмы я не вылажу,
      И тюрьма скучает без меня... та-та"...
      Тут Сенька разухабисто подмигнул, шевельнул плечами, и видно было, что на полу он иллюстрировал бы пeсенку залихватским танцем...
      "Но сколько бы в тюрьмe я не сидeл, та-та
      Не было минуты, что-б не пeл...
      Заложу я руки в брюки
      И хожу, пою от скуки...
      Что уж будешь дeлать, коль засeл? Та-та"...
      Дальнeйшiя приключенiя вора развиваются своим чередом... Вот он "весело подыхает":
      "Но если я неправедно живу, та-та,
      К чорту попаду я на луну...
      Черти там, как в русской печкe,
      Жарят грeшников на свeчкe...
      И с ними я литровку долбану... та-та"...
      Приключенiя неунывающаго воришки продолжаются и в раю: 185
      "Там живет Iуда Искарiот, та-та...
      Среди святых лягавым он слывет.
      Гадом буду, не забуду,
      Прикалeчу я Iуду:
      Пусть, халява, даром не орет..."
      Пeсенка вызвала дружный смeх. Надо признаться, что парнишка исполнил ее прямо артистически, с большой музыкальностью и юмором. Единогласно потребовали "еще".
      -- Ну, что-ж еще?.. Развe, вот, еще Пересыпскую. Эх...
      "Eшь ананасы,
      Рябчика жуй...
      День твой послeднiй
      Приходит, буржуй!.."
      -- Да брось к чортовой матери, Сенька, -- раздались голоса. -- Выбрал тоже дерьмо такое пeть! При буржуях сам бы, небось, может, ананасы жрал бы. Давай лучше жалостную!..
      -- Жалостную? Ну, ладно. С дрожементом, значит?
      Он скорчил унылую рожицу и слезливо запeл:
      "Товарищь, товарищь,
      Скажи моей мамe,
      Что сын ея погибнул на постe...
      С винтовкой в рукою
      И с шашкою в другою
      И с пeснею веселой на устe..."
      Далeе оказывается, что причины такой трагической смерти -романтическiя:
      "Евонная Манька
      Страдала уклоном.
      Плохой между ими был контакт...
      Намазанныя губки,
      Колeна ниже юбки...
      А это безусловно -- вредный хфакт..." 186
      Происходит соотвeтствующая "идеологическая дисскусiя", в результатe которой:
      "Она ему басом:
      -- Катись к своим массам!..
      Не буду я сидeть в твоем клубе...
      -- Ах, ты, вредная гада,
      Тибя менe не надо,
      Я проживу и без тебe"...
      Но, в концe концов, -- "сердце не камень"... Оно разрывается от обиды:
      "Товарищь, товарищь,
      За что же мы боролись...
      За что мы проливали нашу кровь?
      За намазанныя губки?
      За колeна ниже юбки?
      За эту, за проклятую любовь?"
      Мы были в восторгe. "Генерал" горделиво усмeхнулся.
      -- Он у нас чище Шаляпина... Как гдe на вокзалах -- так монета и сыпется...
      -- А что ты с деньгами-то дeлаешь? -- спросил Боб.
      -- Как это что? -- не понял вопроса Сенька. -- Обыкновенно, что...
      Теперь очередь не понять наступила у боцмана..
      -- Как это, обыкновенно?
      -- Ишь, ты, наивняк какой выискался! -- фыркнул Сенька. -- Ясно что -пропиваю... А что-ж с ними больше дeлать-то?
      Каракуль прервал дeловой разговор.
      -- Ладно, ладно... Заткнись, Сенька. А ну-ка, Манька, проскрипи ты что.
      Манька, темнокожая дeвочка лeт 13, злобно сверкнула на Каракуля черными глазами из под косм свeшивающихся на лицо волос.
      -- Ты, Ванька, своей голотой командуй, -- обрeзала 187 она "генерала". -- А когда к нам лeзешь -- сопли раньше утри...
      -- Да ты не кирпичись, Манька, -- примирительно отвeтил Каракуль. -- Я вeдь так только. Спой, дружок, холера тебe в бок, для наших-то хозяевов... Не ломайся!
      Мы присоединились к просьбe. Манька секунду колебалась, но потом кивнула головой.
      -- Ишь, ты, -- шепотом сказал мнe Каракуль... -- Вот чудеса-то! Уговорили!.. Огневая она, да с норовом... Не зря ее "Манька -- вырви глаз" зовут?...
      -- Это почему ее так прозвали?
      -- Никому не спустит! Как что -- так в глаза, как кошка, лeзет. Говорят, какому-то красноиндeйцу так глазья и повыдергивала... Не поладили, видно...
      -- Ш-ш, -- зашишикали на нас, и в наступившей тишинe прозвенeл мягкiй серебристый голосок, тихо и с громадным чувством начавши чудесную по простотe и лирикe пeсенку "Кирпичики"...
      "На окраинe гдe-то города
      Я в убогой семьe родилась...
      Горемыкою, лeт пятнадцати,
      На кирпичный завод нанялась..."
      Ах, эти "Кирпичики"!.. Как молнiеносно и стихiйно овладeли они всей Россiей... Кто только не знал их и кто не пeл?.. Я помню, как в Москвe нeсколько концертов подряд знаменитой артисткe Неждановой не давали пeть, требуя "Кирпичиков". Она отговаривалась незнанiем слов. Тогда избрали комиссiю, чтобы написать текст и все-таки, в концe концов, заставили ее спeть "Кирпичики".
      И никогда знаменитая пeвица не слыхала, вeроятно, таких апплодисментов, как послe заключительных слов пeсенки:
      ...Так за Сеньку-то, за кирпичики
      Полюбила я милый завод...
      И сколько лeт пришлось всяким совeтским "культ-отдeлам" принимать мeры для выкорчевыванiя этой "идеологически невыдержанной" пeсенки... 188
      А звуки пeсенки льются и льются... И всe притихли и как будто зачарованы голосом "Маньки -- вырви глаз", поющей под аккомпанимент рокота моря...
      -- Манечка, Манька... -- раздались голоса послe конца пeсни... -- А ну-ка, "Мурку"... Спой, Манька, не ломайся, когда просят... А ну...
      Манька, словно очнувшись, тряхнула головой, и снова в ея глазах блеснул злобный огонек. Тамара наклонилась к ней и ласково сказала.
      -- Спойте, Манечка, мы всe просим... Пожалуйста, голубчик.
      Манька как-то дико взглянула на Тамару, вздрогнула и отвернулась.
      -- Ладно, -- отвeтила она.
      И в наступившем напряженном молчанiи полилась пeсенка о любви вора к "Муркe"... В этой любви и страсть, и ненависть, и боль... И звонкiй голосок пeвуньи с замeчательной выразительностью передавал эти примитивныя чувства вора. Я оглянулся... Безпризорники сидeли неподвижно, не отрывая глаз от лица Маньки. Кулаки у многих были сжаты и от волненiя прерывалось дыханiе и раскрывались рты...
      "Мурка" оказалась предательницей... Любовь вора и сладкое "блатное" житье она промeняла на "лягашку"17... И вот наступает возмездiе:
      "Шел я на малину18, встрeтились мнe урки...
      Вот один из них мнe говорит:
      "Мы ее вспороли... В кожаной тужуркe
      Там, за переулочком, лежит..."
      И рыдающим аккордом вырываются из губ поющей дeвочки послeднiя слова:
      "Здравствуй, моя Мурка, Мурка дорогая...
      Здравствуй, дорогая... И прощай..."
      И я вижу, как по щекe удалого Каракуля ползет слеза...
      17 Сотрудник уголовнаго розыска.
      18 Воровской притон.
      189
      Кончилась пeсенка, но молчат всe. Сколько у этих дeтей сентиментальности и романтичности под внeшней корой наплевательскаго отношенiя ко всему в жизни... И не разберешь, что здeсь больное, издерганное, а что душевное и мягкое ...
      Каракуль первым встряхнул головой.
      -- Вот, стерва, -- одобрительно произнес он, стараясь скрыть свое волненiе. -- Аж до сердца достало!.. Тебe бы Манька, в звeринец, ты бы бегемотов, вот, как в пeснe, в слезу бы вогнала. Фу... Ну, это не дeло -так разнюниваться... А ну-ка, Шлемка, запузырь ты что повеселeе... Хоть бы про свадьбу!
      Худой высокiй мальчик озлобленно оглянулся.
      -- Пошел к чорту, -- мрачно буркнул он.
      -- Ишь, ты, какой гордый, что твой Троцкiй! -- вспыхнул Сенька. -- Как дельфина-то, небось, жрал, а как сгрохать что, так и морду воротишь... Раз компанiя -- так уж нечего разсусоливать. Добро бы еще не умeл...
      -- Спойте, Шлема, -- попросил я, с интересом вглядываясь в его характерное еврейское лицо с тонкими чертами, красиво очерченными блeдными губами и чахоточными пятнами на щеках... -- Я очень люблю еврiйскiя пeсенки. А вы сами откуда?
      Щлема исподлобья взглянул на меня.
      -- Я? С Голты.
      -- Ага -- это который в "Первомайск" переименован? Я бывал там...
      Лицо Шлемы мгновенно прояснилось...
      -- Бывали? Правда? А давно?
      -- Да в 1922 году.
      -- А-а-а-а, -- разочаровано протянул Шлема. -- Давно... Тогда еще люди жили. А теперь там -- уй, не дай Бог, что дeлается...
      -- А ты-то почему уeхал?
      Тонкiя губы Шлемы болeзненно искривились:
      -- Почему?... И отец умер, и мать умерла, и сестра умерла. Я и ушел...
      -- Да будя там слезы точить, -- вмeшался Каракуль. -- Чего ушел? Ясно чего -- не сдыхать же с 190 голодухи... Им вeдь, жидюкам, может, хуже нашего пришлось! Мужик -- он на землe хоть что найдет, корешок какой выкопает, а им совсeм каюк. Ну, да ладно! Таких исторiй не переслушаешь... Вали, Шлемка, своего Шнеерзона. Нечего там! А мы, ребята, покеда для него оркестр сварганим.
      И улыбающiеся безпризорники начали подмывающе веселый мотив "Свадьбы Шнеерзона".
      -- Ну, ну, Шлемка... Гоп, ца, ца, ца... Гоп, ца, ца, ца...
      На блeдном лицe Шлемы промелькнул отсвeт борьбы с самим собой, но потом губы его скривились в невеселой усмeшкe. Он покорно встал и, балансируя в такт "оркестру", плавным речитативом начал чудесную пeсенку об еврейской свадьбe.
      ...Большущiй шум ув домe Шнеерзона,
      "Ес титсах хойшех" -- прямо дым идет.
      Он женит сына, Соломона,
      Который служит ув Губтрамот".19
      Еще нeсколько строф и Шлемка улыбается уже весело и задорно, его глаза начинают подмигивать, и тeло все живeй движется в такт пeсенкe.
      19 Губернскiй транспортно-механическiй отдeл.
      Ax, эта веселая Одесса, создавшая изумительные шедевры бодрых, смeшливых пeсенок. "Одесса-мама" -- разгульная, неунывающая, искрящаяся жизнерадостностью. Кто из одесситов не любит глубоко своей Одессы и кто не стыдится внeшне этой любви?
      -- Скажите, вы с Одессы?
      Оскорбленный отвeт:
      -- Сами вы сволочь!
      Еврейская свадьба в голодной Одессe. Шлемка ее своим акцентом подчеркивает каждый штрих описанiя. Вот непревзойденный блик: "музыкальное оформленiе" свадьбы:
      "А на столe стоят три граммофоны...
      Один "Дубинушку" сибe поеть,
      Другой увертюрит из "Миньоны",
      А третiй "Яблочку" ореть..." 191
      Дружный хохот сопровождает каждый стих. И оркестр с особенным жаром подхватывает залихватскiй мотив.
      Безпризорники на случайной работe по переноскe ящиков.
      Я вглядываюсь в покрытое красными пятнами лице Шлемы, еврейскаго мальчика, вмeстe с тысячами других валяющагося под заборами и трубами. Сколько евреев -- 192 и сeдых "буржуев", и подростков -- пришлось встрeчать мнe за рeшетками двух десятков пройденных мной тюрем, в твердынях Соловецкаго монастыря, за проволокой лагерей, в глуши сибирской ссылки, в "труд-коммунах" ГПУ, этапах -- словом, на днe совeтской жизни.
      Тяжело досталось похмeлье революцiи еврейской массe. Может быть, даже тяжелeй, чeм другим.
      -- Вот это, да! -- восторженно заорал Каракуль послe конца пeсенки. -Вот это, удружил! Ну, Шлемка, за мной пол-литра! Молодец ты, обрeзанная твоя душа! Ей Богу, молодец! Ну, а теперь давай, ребята, напослeдок нашу, безпризорную, жалостную. Ну-ка-сь! Хором, как слeдовает, как взрослые. Разом! Ну...
      И сиплые надорванные голоса, потерявшiе свою звучность в мятелях сeвера, под морозами уличных закоулков, в пыли вагонов, в углe кочегарок, затянули любимую пeсню безпризорника:
      "Во саду на рябинe
      Пeсни пeл соловей...
      А я мальчик на чужбинe
      Позабыт от людей"...
      Сиротливой жалобой прозвучали первыя слова этой пeсни, словно души этих маленьких человeчков, брошенных в тину и грязь жизни, протянули к нам, взрослым, свою боль и свой упрек... Словно весь смeх и недавнее веселье были только наигранным способом скрыть свою боль. А вот, теперь эта боль прорвалась...
      "Позабыт, позаброшен
      С молодых, юных лeт...
      Я родился сиротою,
      Счастья, доли мнe нeт"...
      Сколько искренняго чувства в этих срывающихся голосках! Сколько наболeвшей жалобы в звуках этой простой протяжной мелодiи. Сколько жуткаго смысла в этих нехитрых словах!..
      И на фонe нестройнаго, словно рыдающаго и захлебывающагося, хора тонкiе голоса Маньки и Сеньки выписывают горькiя слова: 193
      "Как умру, похоронят
      И зароют меня,
      И никто не разскажет,
      Гдe могилка моя..."
      А сверху сiяет солнце, рокочет море, мягко цeлует всeх ласковый вeтерок. Сколько радости в мiрe!..
      Но темная тeнь безпредeльнаго человeческаго горя, только одна капля котораго выражена с таким отчаянiем в этой пeсенкe, туманит всю красоту картины Божьяго мiра...
      Боже мой! Боже мой! Вот таких маленьких человeчков, лишенных крова, семьи, ласки, уюта, участiя, дружбы, -- их миллiоны! Миллiоны маленьких, исковерканных жизней и сломанных ростков...
      Живая пыль на дорогe революцiи... Кто положит их слезы, их кровь, их жизни на чашку вeсов против перспектив "царства счастья"?
      Путь к душe
      Минутка бесeды у костра... Почти невидимыми огоньками вспыхивает приготовленный заранeе костер. По старой привычкe укладываются скауты у костра послушать, как в старину, разсказы "дяди Боба"... Безпризорники тоже незамeтно проникаются важностью момента и затихают...
      Сегодня я говорю именно для них, наших гостей, "нашего балласта", как добродушно-шутливо называет ребятишек наш боцман...
      Я разсказываю легенду о св. Георгiи Побeдоносцe, о подвигах рыцарей в борьбe со злом, о стремленiи вперед к свeту и добру... Сказки смeняются шутками, исторiя великих людей -- правилами гигiены, наши скаутскiе законы -- загадками...
      Сгрудившись у костра, ребятишки жадно слушают разсказы о другой, лучшей и болeе свeтлой жизни, чeм их оси, подвалы, вагоны и водосточныя трубы.
      Пробeжит по рядам смeх, и опять внимательны глазки этих дeтей... Вeдь что ни говори -- это еще дeти 194 под грубой коркой преждевременной троттуарной зрeлости... И как дeти, они непосредственно впитывают впечатлeнiя разсказа -- то блеснут глаза, то жалобно раскроются рты, то гнeвно сожмутся кулаки... А появленiе страшнаго, кровожаднаго дракона, который поeдал дeвушек, было встрeчено незамeтно для самих слушателей градом таких ругательств, от которых он издох бы, вeроятно, еще до удара копьем... Это, кстати, были единственныя в теченiе дня ругательства, которыя прошли незамeченными "генералом" и остались ненаказанными...
      И я говорю с размягченным сердцем, сам изволнованный мыслями и образами. Хочется расправить скомканныя крылья желанiй их больных душ, хочется влить в них надежду на лучшее будущее, на кусочек счастья в этом холодном мiрe и для них, мельчайших песчинок, погибающих под колесами безжалостной "колесницы соцiализма".
      Молодые всходы
      Вeтер крeпчает. Валы с сeдыми гребнями плавно качают шлюпку, острая верхушка паруса, как маятник, чертит дуги на синем небe...
      Ребята сжались у ног Тамары и слушают ея разсказы о том, как работает ея прiют. В их вопросах уже нeт недовeрiя и вызова. За эти часы, проведенные вмeстe, мы как-то сблизились, сроднились, словно эти оборванныя дeтишки -наши младшiе скауты, маленькiе братья...
      Боцман круто поворачивает, и наша шлюпка лихо влетает в бухту. Вeтер свистит и здeсь, и мы быстро приближаемся к берегу.
      -- Руби мачту, -- звучит команда Боба, и наши гости испуганно оглядываются. Моряки успокаивают их, и вынутая мачта мирно укладывается на банки. Еще нeсколько взмахов весел, и шлюпка плавно подходит к пристани. Поход окончен...
      -- Ну, пассажиры, вылeзай! -- шутит боцман. -- Да при выходe не забудь билеты предъявить, а то в слeдующiй раз не возьмем.
      -- А когда в слeдующiй раз-то поeдем? -- живо спрашивают нeсколько голосов. 195
      -- Ишь, ты, как понравилось! Не так-то это просто! Мы, брат, стараемся организованный элемент катать. А вы вeдь -- фить -- махнул хвостом и смылся... Вот, поступайте в прiют к Тамарe -- каждое воскресенье катать будем.
      -- Вeрно, ребятки, -- звучит спокойный голос Тамары. -- Кто хочет -идем ко мнe в прiют! Вмeстe и жить, и играть, и в походы ходить будем. А кому не понравится, я обeщаю -- отпущу, кто когда захочет!
      Но старое недовeрiе к совeтским прiютам еще свeжо в памяти у всeх. Бездушная казенщина, полуголодное существованiе, пренебреженiе к дeтским интересам и запросам. Но вeдь в э т о м прiютe, куда, вот, зовут, э т а, вот, дeвушка, простая и сердечная, и ея друзья -- вот, тe, с которыми так замeчательно было на берегу...
      И маленькiй кудрявый безпризорник, уже два раза eздившiй с нами, рeшительно берет Тамару за руку.
      -- Я, тетя, пойду с тобой. Мамка у меня померла, так я к тебe...
      Дeвочки тоже дeлают шаг вперед.
      -- Вы тоже со мной? -- мягко спрашивает Тамара.
      -- Пойдем, что-ли дeвчата? -- обращается к другим старшая. -- С ей хорошо будет, она добрая. Она, видать, не обманет...
      Еще двое мальчиков присоединяются к Тамарe, и лицо послeдней сiяет: ей удается вырвать из пасти улицы еще нeсколько молодых жизней.
      -- Ну, а вы ребята как? -- спрашивает боцман остальных.
      -- Мы-то? -- нерeшительно оглядывается на других Каракуль. -- Мы-то покеда подождем... Над нами не каплет. Нам и в трубах подходяще... Потом, может, к зимe... Вот, если бы еще разик покататься, да поразсказать что, -тянет он. -- Как ребята? -- оборачивается он к другим за поддержкой. -- Еще поeдем, что-ль?
      В кучкe безпризорников одобрительный гул.
      -- Ну, что-ж, пожалуй, в слeдующее воскресенье, еще, съeздим, -- словно уступает Боб. Он по опыту прошлаго знает, как постепенно и осторожно надо подходить к этим дикарятам и как боятся они дома, как дикое животное клeтки. 196
      -- Но только вот что, "генерал". В воскресенье мы, вeроятно, прiют будем катать. Так ты вот что сдeлай: этак в среду, зайди, брат, вот, к инструкторшe, Тамара ее зовут. Видишь, вон там, на горe бeлый дом под черепицей, там наш прiют. Она тебe и скажет, когда и сколько ребят взять.
      -- А там меня не арестуют? -- спросил Каракуль.
      -- Нeт, нeт, не бойся, -- успокоила его Тамара. -- Скажешь, что ко мнe пришел. А я тебe там прiют покажу, как мы живем и чeм занимаемся. Ладно?
      -- Ладно, -- с прояснившимся лицом отвeтил Каракуль. -- Зайду. А мы здeсь всe будем ждать.
      Рукопожатiе
      Мы собираемся уходить. В группe безпризорников в это время наростает какое-то движенiе и шум. Слышны подавленныя ругательства и яростные вскрики. Наконец, из толпы выталкивается Каракуль.
      -- Иди, иди, чорт паршивый. Что дрейфишь, дерьмо совeтское? -раздаются сзади дружескiя подбадриванiя, поддержанныя пинками.
      Вид у Каракуля чрезвычайно смущенный, и это так не идет к его обычно самоувeренному поведенiю. В руках он мнет какой-то небольшой предмет, в котором я, к крайнему моему удивленiю, узнаю свои запасные очки в металлическом футлярe.
      -- Откуда у тебя мои очки?
      "Генерал" мнется. Потом, осeненный внезапной догадкой, он радостно выпаливает:
      -- Да вот, один наш... нашел... На пескe, там, гдe купались. Ну, вот, мы, значит, и возвращаем, чтобы вы не подумали, как будто мы слямзили. Мы же не сволочи какiе. Мы тоже понимаем.
      Он протягивает мнe футляр и, запинаясь, выдавливает:
      -- Потом, вот еще какая штукенцiя. Как наши ребята, значит, выбрали меня ихним "генералом", так, значит, они... как это... ну в общем, чтобы я поспасибовал вам за все. Спасибо, одним словом.
      -- Добре сказано, "генерал", -- говорит боцман. -- Давай сюда свою лапу!
      Он протягивает свою руку Каракулю. Тот нерeшительно, 197 колеблясь, дeлает шаг вперед и с радостно раскраснeвшимся лицом долго трясет руку нашему Бобу.
      -- И им тоже, -- командует боцман, показывая на нас. И мальчик с серьезным лицом, при торжественном молчанiи всeх остальных безпризорников, крeпко по мужски пожимает нам руку.
      Для нас, скаутов, он не безпризорник, не вор и не убiйца. Он для нас -просто русскiй мальчик, по неокрeпшему тeлу и душe котораго прошло тяжелое, безжалостное колесо революцiи.
      Чeм виноват он и тысячи других, таких же, как он, в трагедiи своей маленькой жизни?..
      Риск и подвиг
      Монотонно стучат колеса поeзда. Вагоны вздрагивают и качаются на неровном полотнe дороги. Иногда кажется, что вагон -- вот, вот -- сойдет с рельс, но он со скрипом и стоном выпрямляется и с лязгом и грохотом несется дальше.
      Я вынимаю из кармана свой очередной "мандат":
      -- "Дано сие военному моряку такому-то в том, что он командируется в г. Киев для участия в конференции по вопросам военно-физической подготовки.
      Начштаба Военморсилчерноазморей" (подпись).
      Я читаю и улыбаюсь. Чeм-то мнe еще на моем совeтском пути придется быть?... И куда еще, как мяч на футбольном полe, будет бросать меня неугомонная судьба по матушкe-Россiи?..
      Я -- в военной формe. Смeшно и странно. Но против большевицких мобилизацiй не пойдешь. Недавно меня вызвал к себe начальник гарнизона и сообщил, что я снимаюсь с физкультурной работы в школах и перебрасываюсь во флот.
      Начгар -- массивный мрачный артиллерiйскiй полковник. С ним не поспоришь. Он сухо объявляет мнe об этих новостях и заканчивает:
      -- Явитесь завтра в 8 часов к комиссару Флота. Можете идти. 198
      И, не сказав за эту аудiенцiю ни одного слова, я поворачиваюсь и выхожу.
      И теперь я eду в Кiев. Ну что-ж! Камуфляж вышел неплохой! Под военной формой в СССР много легче фигурировать. Многих смогу я увидeть и много сдeлать под этой защитной от ГПУ окраской...
      Я вынимаю из кармана открытку: "Дорогой Б. Л. Если будете как-нибудь проeзжать через М., телеграфните -- есть дeло. Женя."
      В памяти встает создавшiйся по перепискe образ молодого скаутмастора -горячаго, смeлаго энтузiаста, Что у него за дeло?...
      Уже спускались сумерки, когда, громыхая по стыкам стрeлок, поeзд тихо подошел к перрону. Я вышел из вагона и стал всматриваться в толпу пассажиров, суетящихся у поeзда.
      Какой-то юноша, подойдя ко мнe, молча отсалютовал и протянул лeвую руку... Я отвeчаю. Зачeм нам иныя рекомендацiи, когда во всeх странах мiра наш привeт одинаков?
      Женя -- худощавый, высокiй юноша, с мечтательными глазами и нервным лицом, торопливо докладывает:
      -- Времени-то, Борис Лукьянович, мало: поeзд стоит только 10 минут. Я коротко... Мнe хочется знать ваше мнeнiе о таком проэктe: Сейчас всe отряды закрыты, журналов скаутских нeт... Мало кто может eздить по Россiи, вот, как вы. А каждому интересно знать, как живут скауты в других мeстах. Связь между нами нужна, ох, как нужна! Так я и надумал: создать такой, вот, вродe центра переписки, наладить связь между ребятами, которые интересуются всякими вопросами -- техническими, культурными, самообразовательными, информацiей о нашей жизни и т. п. Пусть учат языки, эсперанто и переписываются на этих языках. Пусть сообщают друг другу новости об учебe, о ВУЗ'ах... Пусть, наконец, просто-спрашивают о чем угодно -- постараемся наладить отвeты. Мой отец, вот -- доктор, потом инженер один знакомый есть. Они уже согласились помочь совeтами. Вы, надeюсь, тоже не откажете. Потом -- книги: знаете, каю трудно их сейчас доставать -- все вeдь совeтское и совeтское, 199 а серьезных старых книг нигдe нeт. Вот и у меня есть большая научно-техническая и скаутская библiотека. Пусть ребята мeняются книгами. Я увeрен, что и другiе тоже предложат. Вeдь вeрно? Видите, Борис Лукьянович, порядочная переписка у меня и сейчас есть, но все-таки я хотeл с вами посовeтоваться перед расширенiем этого дeла. Каково ваше мнeнiе? Благословите?
      Глаза Жени с ожиданiем и тревогой устремлены на меня...
      Что сказать мнe этому энтузiасту? Мнe не трудно доказать ему, что эта работа связана с рядом опасностей, почти неминуемых. Да он и сам знает это, но эти перспективы не пугают его. Он вeрит в пользу своей работы и... он прав...
      -- Ну, что-ж, Женя, ваша идея прекрасна. Но вы даете себe отчет, что этим вы подвергаете себя большим опасностям?
      -- Это пустяк, Борис Лукьянович, -- нервно прерывает юноша. -- Не во мнe дeло. Если только эта работа нужна и полезна...
      -- Ну, конечно, и полезна, и нужна. Вы, собственно, ждете от меня одобренiя или утвержденiя?
      -- И того, и другого.
      -- Но вeдь утверждать я могу не как старшiй друг, а как начальник. Вeдь так?
      -- Ну, конечно.
      -- Так, значит, я в ваших глазах, несмотря на то, что оффицiально нашей организацiи не существует, являюсь начальником?
      Юноша серьезно всмотрeлся в мое лицо и твердо отвeтил:
      -- Да.
      -- И, значит, я могу приказывать?
      Так же твердо звучит отвeт:
      -- Да.
      -- Ладно. В таком случаe, Женя, я ставлю одно жесткое условiе в вашей работe.
      -- Условiе? Какое условiе? -- напряженно переспросил Женя.
      -- Чтобы адреса, списки и письма не хранились у 200 вас дома и, в случаe несчастья с вами, были бы уничтожены.
      Юноша в раздумьи кивнул головой.
      -- Да, да. Я понимаю. Чтобы в ЧК не попалось?
      -- Конечно. Мы с вами можем рисковать своей головой, но не имeем моральнаго права подвергать лишним опасностям других.
      -- Значит, вы одобряете?
      -- Значит, вы согласны?
      -- Ну, конечно.
      Мы крeпко пожимаем друг другу руки. Несется гул послeдняго звонка.
      -- Ну, а скажите, Женя. А если бы я не одобрил и не разрeшил, вы подчинились бы?
      Юноша смущен.
      -- Отвeчайте откровенно.
      -- Откровенно говоря, нeт, -- отвeчает Женя, подняв голову и прямо глядя в мои глаза.
      -- Почему же?
      -- Да я подумал бы, что вы, как многiе другiе взрослые друзья и начальники, ушли от нас, дезертировали в самый тяжелый момент, когда нам так нужно бороться.
      -- И вы продолжали бы работать?
      -- Конечно...
      Я еще раз молча пожимаю ему лeвую руку.
      -- Всегда готов! -- просто отвeчает он, и его голос тонет в низком звукe гудка трогающагося паровоза...
      В Кiевe
      В перерывe между двумя засeданiями я отправляюсь к начальнику мeстной дружины. Адрес заучен на память. Я давно уже перестал записывать адреса и имена своих друзей. Сколько лишних тревог и трагедiй случилось на матушкe-Руси в перiод властвованiя ВЧК от неосторожной привычки записывать адреса и сохранять старыя письма. Для ЧК, подозрительно видящей вездe и всюду заговоры классовых врагов, такiе матерiалы -- основанiе 201 для новых и новых арестов и репрессiй... А в моем положенiи такой справочник, взятый при арестe, был бы прямо кладом для ЧК...
      -- Могу я видeть Ледю?
      Пожилая бeдно одeтая дама с безпокойством отступает в переднюю. Незнакомый человeк в военном костюмe в Совeтской Россiи всегда вызывает опасенiя.