Кортни - В джунглях черной Африки

Секретарь, договариваясь с ней по телефону о встрече, предложила, чтобы машина заехала за ней домой, однако Бонни категорически отказалась. Она не желала, чтобы хоть кто-нибудь увидел ту дыру, в которой она жила. Экономя буквально на всем, она снимала захудалый угол в одном из южных кварталов, который считался одним из самых нездоровых в Лондоне.

Отель «Ритц» – первое, что пришло ей в голову. Ей хотелось произвести определенное впечатление. И хотя разговаривала с ней его секретарша, Бонни питала большие надежды на эту встречу.

«Кончится это предложением руки и сердца, как думаешь, Бонни? – спрашивала она себя.

– Ты только вспомни, как он на тебя смотрел. Тут нет никаких сомнений. У него из-за меня голова пошла кругом».

Она посмотрела на часы. Ровно семь тридцать. Гаррисон принадлежал к числу тех мужчин, для которых пунктуальность – вторая натура, подумала она, выжидающе посмотрев на двери. А швейцар уже направлялся к ней. Заранее заплатив ему чаевые, она предупредила, где ее найти.

– Машина прибыла, мадам, – сообщил швейцар.

На обочине стоял сверкающий «роллс-ройс». Серебристо-перламутровый, с затемненными стеклами, что придавало этому роскошному лимузину вид загадочно-сюрреалистичный.

Молодой красавец-шофер, одетый в светло-серую форму и фуражку с лакированным кожаным козырьком, приветствовал ее, как только она спустилась по ступенькам.

– Мисс Ман? Добрый вечер.

Открыв заднюю дверцу, он отступил в сторону, пропуская Бонни в салон. И она опустилась на восхитительно мягкое сиденье, обтянутое тонкой светло-серой кожей.

– Добрый вечер, дорогая. – Пит Гаррисон приветствовал ее густым проникновенным голосом, от которого внутри у нее все сжалось.

Шофер захлопнул дверцу, словно отгородив ее от обычного суетного мира. В шикарном салоне лимузина Бонни вдохнула запах дорогой кожи и сигарного дыма, и запах какого-то восхитительного мужского лосьона и еще чего-то – короче говоря, запах власти и силы.

– Добрый вечер, сэр Питер. Очень мило с вашей стороны было пригласить меня, – произнесла Бонни, тут же от злости прикусив себе язык. Слова звучали насквозь фальшиво и как-то подобострастно. А она собиралась держаться холодно и с достоинством, словно не было ничего удивительного в том, что этот могущественный человек удостоил ее своим вниманием.

– В ресторан «У Нико», – велел шоферу Гаррисон, дотронувшись до кнопки на подлокотнике. Звуконепроницаемое стекло, отделявшее салон от кресла водителя, тут же опустилось.

– Не возражаете, что у меня сигара во рту? – спросил Гаррисон.

– Нет. Мне нравится запах хороших сигар. Это ведь «Давидофф», не так ли?

Но она не догадалась, а просто увидела оторванный кусочек пачки с названием марки в пепельнице. Глаз у нее был наметан. В противном случае вряд ли из нее вышел бы такой классный оператор.

– Ну-у, – засмеялся Гаррисон, – да вы, оказывается, знаток.

Казалось, это развеселило его. Бонни же надеялась, что он не заметит ее маленького обмана, и тут же сменила тему разговора: – Я никогда не была в ресторане «У Нико». Ничего удивительного. Даже если бы мне посчастливилось, я бы в жизни не смогла оплатить счет. Говорят, в этом ресторане надо заказывать столик чуть ли не за неделю вперед. Это правда?

– Возможно, некоторым приходится делать именно так. – Пит Гаррисон снова улыбнулся. – К сожалению, не знаю. Спрошу у своего секретаря, обычно она этим занимается.

О, Боже, опять не то. Все, что она говорит, выглядит до ужаса фальшивым. Теперь у него масса причин просто презирать ее. И навеки закрыв рот, Бонни стала слушать Пита. Удивительно, но даже несмотря на столь плачевное начало встречи, она по-прежнему воображала себе картины одну великолепнее другой. Если начиная с этого момента она будет делать все правильно, то ее будущее обещает быть просто потрясающим – поездки в «роллс-ройсе» и обеды «У Нико»; кредит в «Харродз» и «Харви энд Николз»,[18] квартира в районе Мэйфэр или в Кенсингтоне; отдых в Акапулько, а также поездки в Сидней и Канны, ну и, естественно, в придачу ко всему – соболья шуба. Богатство и радости до конца жизни. «Прямо как выигрыш в казино. Только спокойней, девочка, – говорила себе Бонни. – Главное, спокойствие».

Почти весь сегодняшний день она провела в постели с Дэнни, но ощущение было таким, будто это происходило сто лет назад и в каком-то другом измерении. Теперь рядом сидел сэр Питер Гаррисон, и перед ней открывались новые горизонты.

Ресторан удивил ее до крайности. Она ожидала увидеть нечто помпезное, полумрак и все такое, а вместо этого они окунулись в атмосферу безудержного веселья в ярко освещенном зале. Красивый потолок из зеленого цветного стекла создавал иллюзию отдыха под сенью сада, вместе с тем стиль art nouveau ощущался во всем. Настроение Бонни мгновенно поднялось: атмосфера, царившая в этом чудесном месте, пришлась ей по вкусу.

Пока метрдотель вел их к столику, заказанному специально для них в углу зала, разговоры по сторонам заметно стихли и присутствовавшие оборачивались им вслед. А потом по залу прошелестел шепоток, послышалось имя Гаррисона. Высказывались самые разнообразные догадки о той особе, что сопровождала Тага сегодня. Пит Гаррисон – живая легенда Лондона, и приятно было ощущать себя рядом с таким человеком, ловя на себе завистливые взгляды.

Бонни знала, какое впечатление на окружающих производят ее высоченная спортивная фигура и рыжая копна пылающих волос. И, конечно же, многие в этом зале ломают сейчас голову над тем, какое место она занимает в жизни сэра Питера.

«Пожалуйста, Боже, пусть все задуманное сбудется. Главное, не пить слишком много. Бокал вина и ясная голова – вот мой девиз на сегодняшний вечер», – решила Бонни, подходя к столику.

На самом деле все оказалось много проще, чем она ожидала. Пит Гаррисон, сама вежливость и учтивость, сумел повести себя так, что Бонни чувствовала себя хозяйкой положения, и любые ее желания исполнялись тотчас же.

Сам Нико Ладенис выбрался из кухни, дабы переговорить с Тагом Гаррисоном. Мало того, что Нико оказался чертовски красив, главное, его блестящая репутация. Если уж он подавал в своем заведении самую вкусную еду в Англии, но и требовал, чтобы к выбору блюд подходили серьезно и со знанием дела. Если бы перед тем, как изведать вкус его райских яств, вам вдруг вздумалось заказать джин с тоником, то безмерный гнев Нико и его презрение, обрушились бы на вас до конца дней. Пит Гаррисон заказал бутылку охлажденного «Ла Ина» для себя и прекрасное «Дюбоннэ» для Бонни. А затем они с Нико принялись обсуждать меню, причем Пит Гаррисон относился к этому не менее серьезно, чем если бы он выслушивал ежеквартальный отчет сотрудников БМСК.

Когда Нико ушел, прислав взамен своего помощника принять заказ, Пит повернулся к Бонни, спросив, что выбрала она. Бонни притворилась, что она в полней растерянности.

– В этом меню все кажется столь изысканным, что у меня просто глаза разбегаются. Сделайте заказ за меня, сэр Питер. Пожалуйста.

Он улыбнулся, и она поняла, что наконец-то на правильном пути. Она осторожно нащупывала стиль их взаимоотношений, и интуиция ее срабатывала мгновенно. Очевидно, ему нравилось руководить в любой ситуации, даже при выборе еды.

Она маленькими глотками пила «Шевалье Монтраше», которое он заказал ей к лососю. Смакуя кусочки рыбы, она уговорила его рассказать ей о приключениях, какие в более молодые годы ему пришлось пережить в Африке. Проявлять искренний интерес к его повествованию было не трудно, ибо Таг оказался прекрасным рассказчиком. Его низкий баритон ласкал ей слух, и не имело никакого значения, что он уже совсем стар, и лицо его, высушенное палящим тропическим солнцем, изрезано глубокими морщинами. Совсем недавно она где-то прочла, скорее всего, в «Санди тайме мэгэзин», что его личное состояние оценивается примерно в триста миллионов фунтов стерлингов. По сравнению с этими миллионами какие-то морщины и шрамы вообще исчезали.

– Ну, моя дорогая, – Гаррисон промокнул свои тонкие губы свернутой салфеткой, – я хотел бы предложить тебе выпить кофе у меня в Холланд-Парке. Мне хотелось бы обсудить с тобой одно небольшое дельце. Как ты к этому отнесешься?

Будто из скромности, она колебалась ровно минуту. На самом деле целый рой мыслей промелькнул у нее в голове. Стоит ли позволять ему думать, что она так уж доступна? Может, сделать вид, что добиться ее расположения не так-то просто? И дожидаться ли вообще, пока он повторит свою просьбу? А что, если второго раза не будет? От одной этой мысли она вздрогнула.

«Давай, малышка, – уговаривала она себя, – решайся немедленно». Она улыбнулась.

– Спасибо, сэр Питер. Это было бы просто чудесно. Великолепие особняка в Холланд-Парке подавляло, Бонни вертела головой во все стороны, как какая-нибудь любопытная туристка, разгуливающая по музею, пока Пит вел ее в свой кабинет. Усадив Бонни в глубокое кожаное кресло, он дал ей возможность оглядеться. И по стилю и по духу эта комната могла принадлежать только мужчине. На стене у двери Бонни заметила какие-то рога – это были рога носорога. Узнав висевшие на стенах полотна, Бонни вздрогнула, представив себе их стоимость.

– Вы не замерзли, моя дорогая? – проговорил Гаррисон тоном заботливого хозяина, жестом велев чернокожему слуге закрыть окно.

Кофе сэр Питер подавал Бонни сам.

– «Голубая Кения», – пояснил он. – Этот кофе собирали специально для меня на моей частной плантации на горе Кения.

Гаррисон отпустил слугу и закурил сигару.

– Ну, а теперь, моя дорогая… – Он пустил колечко сигарного дыма. – Скажи, ты спишь с Дэниелом Армстронгом?

Вопрос прозвучал столь неожиданно, беспардонно и грубо, что Бонни чуть не поперхнулась. И, не успев ничего как следует обдумать, яростно выпалила: – С кем, черт побери, вы, по-вашему, разговариваете? Седые брови, низко нависшие над его блеклыми глазами, взметнулись кверху.

– Ага, темперамент вполне под стать твоим огненным волосам, дорогуша. Но вопрос вполне справедливый, и думаю, что ответ тоже должен быть честным. Полагаю, что я разговариваю с Тельмой Смит. По-моему, именно это имя значится в твоем свидетельстве о рождении, не так ли? Отец неизвестен. Насколько я знаю, твоя мать умерла в 1975-м от передозировки… героина, кажется. В то время огромная партия этого зелья разошлась по всему городу.

Бонни почувствовала, как на лбу выступили крупные капли холодного липкого пота. Она не мигая смотрела на Тага широко раскрытыми от ужаса глазами.

– Как и судьба твоей матери, твое собственное будущее было, скажем так, предопределено. В возрасте четырнадцати лет ты попала в исправительную колонию для подростков за ограбление магазина и хранение марихуаны. В восемнадцать лет тебя приговаривают к девяти месяцам тюрьмы за кражу и проституцию. Кажется, ты ограбила собственного клиента. Но, отбывая срок, ты проявила неожиданный интерес к фотографии и съемке вообще. Ты отсидела всего три месяца: за хорошее поведение срок тебе скостили. – Гаррисон весело улыбался. – Пожалуйста, поправь меня, если я в чем-то ошибаюсь.

Бонни, зарывшись в угол, застыла в огромном кресле. Ее слегка подташнивало и предательски знобило. Она не произнесла ни слова.

– Затем ты сменила имя на более звучное и привлекательное и впервые вышла на работу в качестве оператора телевизионной компании Питерсона в Канаде. В мае восемьдесят первого тебя уволили за кражу и перепродажу видеооборудования компании. К счастью, они не выдвинули против тебя обвинений. С тех пор никаких нарушений. Возможно, ты исправилась, а может, стала просто умнее. Во всяком случае, на человека совестливого ты не похожа. Угрызения совести и всякая прочая чушь – не для тебя, ибо ради денег ты готова пойти на все.

– Мерзавец, – обрела наконец дар речи Бонни. – Все это время ты водил меня за нос. А я-то думала…

– Ну да. Ты думала, что я позарился на твои аппетитные телеса. – Гаррисон удрученно покачал головой. – Я ведь уже очень стар, дорогуша, и, по мере того, как всепожирающий огонь, не дающий покоя мужчинам, во мне слабеет, вкусы мои становятся все более утонченными. Отдавая должное твоим безусловным прелестям, я бы образно сравнил тебя с новым сортом «Божоле» – хорошим молодым вином, приятным на вкус, но лишенным того неповторимого букета и нужной крепости, какие свойственны лишь хорошо выдержанному и высокосортному. «Божоле» годится для тех, чьи вкусы не отличаются особой притязательностью. Дэниелу Армстронгу, например. А я в соответствии с возрастом предпочитаю что-то вроде «Латур» или «Марго» – эти вина крепче, мягче, словом, утонченнее.

– Старый извращенец! Теперь ты меня еще и оскорбляешь!

– Я вовсе не собирался этого делать. Я просто хотел, чтобы мы поняли друг друга. Сама ты мне не нужна, но кое-что от тебя я бы хотел получить. Ты же хочешь иметь много денег. И тут мы могли бы с тобой договориться. Чисто коммерческая сделка. Но давай вернемся к моему вопросу? Ты спишь с Дэниелом Армстронгом?

– Да, сплю, – огрызнулась Бонни. – Этот болван дерет из-за меня свою жопу так, что обхохочешься.

– Сказано весьма выразительно. Я так понимаю, никакими сантиментами ваши отношения не омрачены? Я хочу сказать, что с твоей стороны дело обстоит именно таким образом.

– Если и есть на свете кто-то, кого я люблю, так это я сама, – отрезала Бонни.

– Откровенно, ничего не скажешь, – улыбнулся Гаррисон. – Мы добились явного прогресса, если учесть к тому же, что Дэниел Армстронг не из тех, с кем все легко и просто. А ты можешь определенным образом воздействовать на него. Стало быть, вдвоем нам кое-что удастся. Как ты отнесешься к тому, что за одну небольшую услугу я предложу тебе двадцать пять тысяч фунтов?

Названная цифра испугала Бонни, однако интуиция ей подсказывала, что Таг блефует. И, презрительно пожав плечами, она бросила: – А не маловато ли, Пит? Я где-то читала, что за какую-то кобылку вы заплатили в десять раз больше.

– То была отличная породистая лошадь. Ты к таким не относишься. – Гаррисон поднял вверх руки, словно сдаваясь и предотвращая тем самым взрыв ее ярости. – Прости, дорогая, это, конечно, чересчур. Считай, что я просто неудачно пошутил. Я бы хотел, чтобы мы стали хорошими деловыми партнерами, а отнюдь не любовниками.

– Тогда, прежде чем назначать цену, лучше объясните, что надо делать. – Бонни повеселела, в лице появилось что-то лисье.

И Гаррисон вдруг почувствовал, что испытывает к ней нечто, похожее на уважение.

– В общем-то, все очень просто… – И поведал, чего он от нее хочет.

Глава XVII

На этой неделе Дэниел ежедневно пропадал в читальном зале Британского музея. Как всегда, собираясь в любую новую поездку. На этот раз в дополнение к литературе по Убомо, он попросил работника читального зала принести все последние публикации о Конго, о Восточно-Африканском разломе и его озерах, а также об экваториальных тропических лесах Африки.

Он начал с книг Спика и Бертона, Мунго Парка и Алана Мурхеда, перечитывая их впервые за многие годы. Он пролистал их очень быстро, освежая в памяти полузабытое, изложенное знаменитыми путешественниками девятнадцатого века. А затем перешел к списку более поздних публикаций.

Он включал в себя и книгу Келли Киннэр «Люди, живущие среди высоких деревьев». Дэниел заказал себе экземпляр и некоторое время рассматривал фотографию автора на глянцевой обложке. Внешне женщина оказалась очень симпатичной, с интересным, выразительным лицом. В краткой справке не значилась дата ее рождения, но зато перечислялись все ее ученые степени и звания. Сначала Киннэр была обычным лечащим врачом, потом защитила докторскую диссертацию по антропологии в Бристольском университете. Свободное от исследовательской работы время в каком-нибудь из уголков Африки доктор Киннэр проводит в своем доме в Корнуолле, где вместе с ней живут две собаки и кошка. Больше о женщине ничего не сообщалось, и Дэниел снова взглянул на фотографию.

На заднем плане стеной возвышались стволы огромных тропических деревьев. Похоже, Киннэр с непокрытой головой стояла на одной из лесных вырубок. Темные волосы были зачесаны назад и заплетены в толстую косу, падавшую через плечо на грудь. О фигуре Келли в мужской рубашке судить было довольно трудно, но на вид она казалась стройной и привлекательной. Дэниелу понравилась ее длинная лебединая шея и нежная впадинка между ключицами.

Высокие скулы делали ее похожей на индеанку из какого-нибудь глухого уголка Америки, правда, для индеанки нос оказался слишком изящным. Крепко сжатые губы выдавали сильный характер. Однако больше всего Дэниела притягивали глаза: широко расставленные, красивой миндалевидной формы, с открытым, чуть ироничным взглядом. Судя по фотографии, Киннэр было не больше тридцати, но как давно сделан снимок, не указывалось.

«В ней определенно что-то есть, – подумал Дэниел. – Неудивительно, что мой друг Таг так перепуган. Эта леди, похоже, знает, как добиваться своего».

Он пробежал глазами несколько десятков страниц ее книги и прочел предисловие, где Киннэр писала о том, в каких древних рукописях о пигмеях упоминалось впервые.

Одна из таких рукописей принадлежала египетскому путешественнику Харкхуфу, которую он посылал фараону Неферкаре. За две с половиной тысячи лет до рождения Христа Харкхуф повел экспедицию на юг к истоку Нила. В его рабочем отчете, обнаруженном спустя четыре с половиной тысячи лет в гробнице фараона, Харкхуф описывал, как они пришли в могучие леса, раскинувшиеся к западу от Лунных гор, и как в этом таинственном и сумрачном месте встретили крошечных людей, которые танцевали и пели, прославляя своего бога. Этим богом был сам лес, и они славили его с таким неистовством и так сильно выказывали любовь к нему, что фараон отправил гонца, приказав Харкхуфу пленить нескольких крошечных танцоров и привезти их в Мемфис.

Так с пигмеями познакомились в древнем Египте. С тех пор об этих крошечных людях, живущих в лесу, в разных странах родилось множество самых странных легенд, порой их даже записывали, но отличить вымысел от правды в этих рукописях иногда очень нелегко. Так, например, само название «пигмеи» основывалось на не совсем правильном их описании. «Пагме» – греческая единица измерения, равная расстоянию от локтя до костяшек пальцев. Именно такого роста представляли себе пигмеев люди, которые никогда их не видели.

Дэниел читал обо всем этом и раньше, а потому сразу же перешел к гораздо более захватывающим страницам, где автор описывала три года своей жизни в одном из кланов пигмеев в глубинах экваториального леса Убомо.

Киннэр как опытный профессионал-антрополог умела подмечать самые невероятные факты и мелочи, которые затем подвергались тщательнейшему отбору, приводя к стройной цепочке выводов. Кроме того, Киннэр обладала даром замечательного рассказчика. Она давала в своей книге не сухую научную информацию, а описывала жизнь людей, каждого со своим неповторимым характером, своим лицом. Она писала о пигмеях, как о добрых и приветливых жителях Африки, обладающих веселым нравом и необыкновенным чувством юмора; людях, живущих в удивительной гармонии с природой и с этим гигантским лесом, навевающим первобытный страх на многих, но только не на этот крошечный народ, который прекрасно умел выражать себя в песнях и в танцах. Книга Киннэр захватывала, читатель невольно проникался теми же чувствами к пигмеям, какие питала сама Келли. Более того, она заставляла вас испытывать тревогу и озабоченность судьбой тропического леса, где проживали пигмеи.

Дэниел отложил книгу и еще несколько минут наслаждался радостью пережитого. Уже далеко не впервые он испытывал острое желание встретиться и поболтать с женщиной, сумевшей написать эту чудо-книгу, и только теперь наконец он точно знал, как это сделать.

Общее ежегодное собрание акционеров БМСК было назначено за несколько дней до его отъезда в Убомо, а Пикеринг пригласил его и Бонни.

Ежегодное собрание акционеров всегда проводилось в зале для торжественных церемоний в главном здании БМСК на Блэкфрайарс.

Собрание всегда назначалось на последнюю пятницу июля и начиналось в семь тридцать вечера. Оно длилось ровно час двадцать пять минут: десять минут на чтение протокола предыдущего собрания, час на проникновенный доклад сэра Питера и, наконец, пятнадцать минут на обсуждение отчета Тага членами совета. После этого кто-нибудь из акционеров предлагал голосовать по результатам отчета. Голосование всегда проходило единодушно и открыто: голосовали простым поднятием рук. Так было всегда. Такова была традиция.

У дверей зала дежурила служба безопасности компании, строго следившая за порядком. Имя каждого прибывшего сверялось с текущим составом акционеров, а кроме того, требовалось предъявить специальное приглашение.

Сэр Питер не хотел, чтобы какие-нибудь ненормальные ирландцы из ИРА или исламские фундаменталисты, выступавшие против писателя Рушди, взрывали здесь свои бомбы, прерывая его тщательно отрепетированную речь, как не хотел и допускать в зал разных внештатных репортеров, членов каких-то профсоюзов и прочий подобный сброд. Эта публика рвалась сюда исключительно ради того, чтобы напиться до поросячьего визга в буфете, где столы ломились от бесплатных яств и напитков в баре было хоть отбавляй.

Дэниел плохо рассчитал время, которое потребовалось на то, чтобы добраться до здания БМСК. Вернее, они бы прибыли в Блэкфрайарс вовремя, если бы в самую последнюю минуту у Бонни не разыгрался сексуальный аппетит. Дэниел, как настоящий джентльмен, отказать, разумеется, не мог. Потом пришлось принимать душ, в результате чего все закончилось судорожными поисками такси. Когда наконец они поймали машину на Кингз-роуд и прибыли в БМСК, выяснилось, что сэр Питер уже давно и вдохновенно вещает, завораживая сидящую в зале аудиторию цифрами и выкладками о деятельности компании за минувшие двенадцать месяцев.

Все места были заняты, и люди толпились даже у стены в дальнем конце зала. Им удалось проскользнуть внутрь, и Дэниел потянул Бонни в угол, поближе к бару, тут же всучив ей большую порцию виски с содовой.

– На полчаса это тебя отвлечет, – прошептал он. – Только, пожалуйста, не желай ничего прежде, чем мы доберемся до дома.

– Бедный цыпленочек, – хихикнула Бонни. – Ты не в состоянии удовлетворять мои гигантские аппетиты…

Акционеры тут же зашикали на них со всех сторон, и им пришлось замолчать и воздавать должное уму и эрудиции сэра Питера Гаррисона по прозвищу Таг.

Сэр Питер обращался к аудитории через микрофон, стоявший на небольшом возвышении в центре длинного стола. Члены совета расселись по обе стороны от него. Среди них находились индийский махараджа, английский граф, претендент на членство в совете, прибывший из Восточной Европы, и целая дюжина наследных баронетов. Все сплошь известные имена и титулованные особы, чьи подписи отлично смотрелись на фирменных бланках компании. Но ни один человек в этом зале не имел ни малейшего представления об истинных источниках мощи и процветания БМСК.

Сэр Питер сунул левую руку в карман пиджака и время от времени указательным пальцем правой руки как бы призывал публику обратить особое внимание на тот или иной пункт. Создавалось ощущение, что он направляет на сидящих дуло пистолета, и даже Дэниел поймал себя на мысли о том, что невольно жмурится, опасаясь, что ему вот-вот продырявят голову.

Отчет сэра Питера содержал исключительно приятные новости: начиная от результатов добычи нефти на прибрежном шельфе в проливе Пемба до урожаев хлопка и земляных орехов в Замбии. Он обращал внимание на общий рост прибылей компании и соответственно заметное увеличение дивидендов. Акционеры были в восторге.

Сэр Питер взглянул на часы. Он докладывал уже пятьдесят минут. Оставшиеся десять минут доклада он посвятит планам и проектам на будущее. Гаррисон пригубил минеральной воды, и, когда заговорил снова, его бархатный голос зазвучал так, словно он собрался кого-то соблазнять.

– Уважаемые господа, леди и джентльмены, я огорчил вас плохими новостями… – Он подождал, пока утихнут аплодисменты и одобрительный смех в зале. – Теперь позвольте перейти к новости исключительно приятной. И эта приятная новость касается Убомо. Народная Демократическая Республика Убомо нуждается в финансовой помощи. И наша компания сделает все, чтобы перед этой прекрасной маленькой страной открылись новые горизонты. У нас появляются неограниченные возможности обеспечить не только занятость, но и реальное процветание народа этого экономически отсталого и неразвитого государства. В Убомо проживает четыре миллиона человек, и мы сумеем оказать им реальную помощь.

Еще целых девять минут Гаррисон рисовал перед присутствующими многообещающее будущее. Он вещал о грядущих небывалых прибылях и фантастически растущих дивидендах. Свою речь он завершил словами: – Итак, леди и джентльмены, нас ждет Убомо, страна, указывающая путь в прекрасное будущее всем африканским государствам.

– Черт! – прошептал Дэниел, но его голос заглушили аплодисменты. – Да это чистой воды плагиат!

Сэр Питер опустился на стул, и секретарь позволил публике еще в течение двух минут изливать свои чувства. А затем наклонился к микрофону: – Уважаемые господа, леди и джентльмены, а сейчас я предоставляю слово всем желающим. Есть ли у акционеров вопросы? Председатель и члены учредительного совета с готовностью ответят на любые.

Секретарь не успел договорить, как откуда-то из зала послышался чей-то голос: – У меня вопрос к председателю.

Голос принадлежал женщине, очень отчетливый, самоуверенный и на удивление громкий голос – до такой степени громкий, что сэр Питер невольно поморщился.

До последнего момента Дэниел пытался отыскать глазами в толпе доктора Киннэр, но безуспешно. Либо ее в тот момент еще не было в зале, либо за спинами других акционеров он просто ее не заметил.

Сейчас он мог бы поспорить, что это говорила она. Киннэр взобралась на стул в третьем ряду, держа в руках мегафон. Дэниел одобрительно хмыкнул. Понятно, почему голос звучал так отчетливо. Каким образом она протащила эту штуковину мимо бдительных стражей порядка, оставалось загадкой, но зато теперь она использовала ее по назначению и весьма эффективно.

Не раз, присутствуя на всяких собраниях, Дэниел зачастую изумлялся, слушая так называемые речи с мест. Какими бы дельными ни были вопросы из зала, аудитория теряла к ним всякий интерес просто потому, что их не было слышно. Над залом вечно проносилось: «Что он сказал?», «Говорите громче!», и на этом все заканчивалось.

Келли Киннэр не могла допустить такое. Взобравшись на стул и представ перед всей аудиторией, она оглушила своим молодым звенящим голосом сэра Питера Гаррисона, находясь от него на расстоянии каких-нибудь тридцати шагов.

Вопреки ожиданиям Дэниела, ее стройная и грациозная фигурка выглядела миниатюрной, но благодаря внутренней силе и энергии, которую странным образом почувствовали все, она казалась выше ростом.

– Господин председатель, совсем недавно на новой эмблеме БМСК появилось зеленое дерево. Хотелось бы знать, означает ли это, что вы вознамерились уничтожать леса?

Зал ошарашено безмолвствовал. Внезапное и странное появление этой дамы вызвало улыбки многих, что было, в общем, нормальной реакцией солидных мужчин на смешную выходку молодой женщины. Однако теперь улыбки постепенно слетали с лиц, сменяясь выражением некой озадаченности.

– В течение тридцати лет, сэр Питер, – продолжала Келли Киннэр, – с того самого момента, как вы стали председателем БМСК, вы неизменно призывали: «Будем добывать!», «Будем вырубать!», «Будем отстреливать!» Перестав изумляться, акционеры стали хмуриться и обмениваться озабоченными взглядами.

– В течение десятилетий БМСК нанимала профессиональных охотников для жесточайшего отстрела диких животных. Их мясом кормили десятки тысяч человек, работающих на компанию. Политику, направленную на получение «дешевой пищи», изменили сравнительно недавно. Призыв «Будем отстреливать» действовал безотказно.

Дэниел издали видел, как раскраснелись от гнева загорелое лицо и стройная шея Келли. Туго заплетенная коса извивалась между лопатками при каждом резком движении Киннэр. И Дэниелу вдруг пришла в голову странная мысль о том, что Келли напоминает разъяренную львицу, бьющую хвостом по земле. – В течение трех десятилетий БМСК добывает полезные ископаемые в Африке, оставляя зияющие кратеры и пустыню в окрестностях. И все это – результат добычи. В течение тридцати лет БМСК безжалостно вырубает африканские леса, используя освобождающиеся земли для посадки хлопка, земляных орехов и прочих растений, которые иссушают почвы, отравленные нитратами. А нитраты, в свою очередь, губят реки и другие водоемы. Но в этом и весь смысл призыва «Будем вырубать»!

Келли дрожала от гнева и возмущения, чем окончательно пленила Дэниела.

– Урожаи орехов, которые вы снимаете, не обеспечивают пропитанием людей, которые жили когда-то на этих землях. И они вынуждены покидать обжитые места и селиться в устрашающих трущобах новых африканских «джунглей», расползающихся по всему континенту, словно ужасные язвы. Чудовищные аппетиты БМСК превращают этих людей в изгоев.

Сэр Питер, повернувшись к секретарю компании, нахмурил брови. Секретарь, повинуясь молчаливому приказу, мгновенно вскочил на ноги.

– Пожалуйста, мадам, назовите свое имя и задайте свой вопрос яснее и как можно короче.

– Меня зовут доктор Келли Киннэр, и я непременно задам свой вопрос, но сначала позвольте мне…

– Задавайте свой вопрос, мадам, а не кричите на весь зал…

– Господа, послушайте, что я вам скажу. – И Келли повернулась к акционерам. – Для большинства из нас наше личное благополучие значит гораздо больше, чем выживание каких-то тропических лесов и озер в далекой Африке. Поистине королевские дивиденды, которые платит нам БМСК, куда важнее, чем какие-то экзотические птички, неизвестные животные и племена туземцев. Болтать о проблемах окружающей среды очень легко, в особенности, если это не касается наших кошельков…