Кортни - В джунглях черной Африки

– Придерживайтесь установленного порядка, мадам! – заорал вдруг секретарь компании.

– Вы нарушаете общественный порядок, доктор Киннэр! И не задаете никаких вопросов!

– Ну, хорошо, – обернулась к нему Келли. – Я задам вам вопрос. Скажите, председатель БМСК знает, что, пока мы сидим здесь, в этом зале, тропические леса Убомо хищнически уничтожаются? – Она бросила на сэра Питера гневный взгляд – Сэр Питер знает, что в результате деятельности БМСК в Убомо истреблено уже более пятидесяти видов животных и птиц?

– Как вам не стыдно? Сядьте на место – послышались возмущенные выкрики из зала.

– Истребление различных видов животных непосредственно влияет на жизнь человека. В конечном счете это приведет к истреблению всего человеческого рода.

В зале поднялся невообразимый шум; слышались негодующие реплики. Сэр Питер Гаррисон, похоже, вообще не собирался отвечать выступавшей женщине. Председатель БМСК точно знал, во что верили и чем дорожили акционеры его компании.

– Сядьте! – снова выкрикнули из зала. – Сядьте же, глупая сучка!

– Доктор Киннэр, – призвал секретарь, – я должен попросить вас немедленно сесть на место. Я вижу, вы совершенно осознанно пытаетесь сорвать собрание – Я обвиняю вас, господин председатель! – Келли показала пальцем на Гаррисона. – Я обвиняю вас в изнасиловании!

В зале снова раздались возгласы протеста, некоторые акционеры повскакивали с мест.

– Какой позор!

– Эта баба просто спятила!

Кто-то попытался стащить Келли со стула, но, похоже, она окружила себя группой своих сторонников, среди которых насчитывалось с полдюжины молодых людей и какая-то дама, одетая очень просто, но настроенная весьма решительно. Они никого не подпускали к Киннэр, а один из ее защитников успешно отталкивал атакующих.

– Пусть она говорит!

– Я обвиняю вас в изнасиловании Убомо. Бульдозеры вашей компании уже вгрызаются в землю этой прекрасной страны, уничтожая ее леса…

– Убирайтесь отсюда!

– Доктор Киннэр, если вы добровольно не сойдете со стула, мне не останется ничего, кроме как вывести вас отсюда силой.

– Я такой же акционер, как и другие, у меня есть все права…

– Вышвырните ее вон!

В первых рядах началась суматоха, беспорядочные выкрики. А сэр Питер с невозмутимым видом, скучая, сидел в своем кресле.

– Отвечайте! – выкрикнула Келли, окруженная когортой своих малочисленных, но мужественных защитников. – Пятьдесят видов животных обречены на вымирание только потому, что вам непременно надо разъезжать на вашем «роллсе»…

– Охрана! Охрана! – заорал секретарь. И, словно из-под земли, по углам зала выскочили одетые в униформу охранники, готовые по первому зову навести порядок.

Один из этих парней ринулся в проход, задев локтем Дэниела. И Дэниел, недолго думая, ловко подставил ему подножку, вытянув вперед носок правой ноги. Охранник по инерции полетел вперед и сшиб сразу несколько стульев. Вновь раздались возмущенные крики и вопли женщин, затрещали стулья, и на полу образовалась настоящая куча мала из беспомощно барахтающихся тел.

Началось то, что особенно нравилось репортерам всех без исключения газет. Тут же затрещали видеокамеры, засверкали фотовспышки, а Келли Киннэр пыталась выкрикнуть что-то еще, перекрывая стоявший в зале невообразимый шум.

– Пока вы бессовестно разглагольствуете здесь о каких-то общих благах и рисуете зеленое дерево на эмблеме БМСК, ваши бульдозеры хищнически уничтожают драгоценнейшие леса, каких нигде больше нет! – звенел над толпой голос Келли Киннэр.

Эта маленькая женщина каким-то непостижимым образом все еще удерживалась на покачивающемся стуле, а вокруг нее бушевали разъяренные акционеры, пытаясь ее стащить.

– Эти леса принадлежат не вам. Как не принадлежат они и жестокому военному диктатору, захватившему власть в Убомо и ставшему помощником в ваших злодеяниях. Эти леса принадлежат пигмеям из племени бамбути – крошечным и мягкосердечным людям, проживающим там с незапамятных времен. Мы, друзья Земли, как и все честные люди, не перестаем повторять: «Руки прочь от…». Трое охранников в черной униформе пробрались, наконец сквозь толпу, раскидав в стороны защитников Киннэр, и уже намеревались скинуть ее со стула.

– Не смейте до меня дотрагиваться! – взвизгнула Келли, обрушив на одного из них свой мегафон. Она колотила им до тех пор, пока устройство не треснуло, и женщина оказалась совсем беззащитной.

Подхватив доктора, охранники поволокли ее прочь. Келли брыкалась, царапалась и кусалась, словно маленькая пантера, однако через минуту все четверо скрылись за дверями.

В помещении стало вдруг на удивление тихо. А затем ошарашенные акционеры, как после шторма, начали поднимать с пола стулья, поправлять на себе одежду и проверять, не ранены ли они случайно.

Сэр Питер неторопливо поднялся и наклонился к микрофону.

– Леди и джентльмены, уверяю вас, что столь невероятное шоу не было мною запланировано. От лица компании и совета учредителей приношу искренние извинения за это безобразие. Вот вам горькая и весьма красноречивая иллюстрация к тому, с какими трудностями нам приходится сталкиваться, когда мы пытаемся изменить жизнь и судьбы людей к лучшему.

Те из присутствовавших, которым поневоле пришлось участвовать в потасовке, поначалу с трудом восприняли глуховатый, зычный голос. Но после визгов и воплей неврастенички, обвинявшей их чуть ли не во всех смертных грехах, проникновенная и простая речь воспринималась как успокаивающий бальзам.

– Доктор Келли Киннэр славится своими неординарными взглядами и скандальным характером. В Республике Убомо эта женщина решила объявить войну всему правительству страны и лично президенту Таффари. Она надоела там всем и каждому примерно в той же степени, как и нам в этом зале. Леди и джентльмены, вы видели, как она ведет себя, и потому, думаю, вас не особенно удивит тот факт, что из Убомо ее депортировали и запретили появляться в стране. Ясно, что она объявила эту глупую войну по причинам сугубо личного характера. Она считает себя оскорбленной и, естественно, пытается по-своему мстить.

Гаррисон сделал выразительную паузу, прежде чем заговорить снова.

– Однако не следует совершать ошибку, считая, будто то, свидетелями чего мы сегодня стали, – это ни с чем не связанный поступок бедной заблудшей души. К сожалению, это не так, леди и джентльмены. Для вас не секрет, что в этом и без того безумном мире нам приходится сосуществовать с окончательно свихнувшимися «левыми» всех мастей и направлений. Та леди, что только что нас покинула…

В зале послышался робкий смех, словно собравшиеся только-только начали приходить в себя после того, что им наговорила Келли Киннэр.

– Эта леди, – продолжал Гаррисон, – одна из тех ненормальных, которые предпочитают, чтобы десятки тысяч человек страдали от голода и нищеты, а все деревья оставались бы целыми, и не было бы ни одного убитого животного, и плуг не пахал бы землю…

Гаррисон замолчал, оглядывая публику строгим взглядом. Он словно восстанавливал свой непререкаемый авторитет, пошатнувшийся было в результате нелепой выходки какой-то сумасшедшей, имевшей при себе мегафон.

– Это чушь, скажу я вам. Человек имеет такое же право на жизнь на этой планете, как и любой другой вид животных. И в отличие от многих других, БМСК прекрасно осознает ту ответственность, которую несет за сохранение окружающей среды. Мы состоим в числе «зеленых» компаний, которым небезразлична судьба всего живого на этой планете. Не только человека и животных, но и растений тоже. В прошлом году мы потратили свыше ста тысяч фунтов стерлингов на исследования проблем окружающей среды, вместо того чтобы использовать деньги на развитие наших предприятий. Сто тысяч фунтов стерлингов, леди и джентльмены, – это большая сумма.

Гаррисон подождал, пока стихнут аплодисменты. Дэниел обратил внимание на то, что Таг дипломатично ушел от сравнения этой «большой» суммы с прибылями компании за тот же период. А прибыли эти составляли свыше одного миллиарда фунтов.

Сэр Питер продолжил: – Мы тратим эти деньги не ради того, чтобы произвести впечатление или сработать на публику. Мы искренне пытаемся делать все возможное, чтобы спасти эту землю. И нет сомнений – весьма своевременно. Наша совесть чиста, леди и джентльмены! Можно уверенно двигаться вперед, и пусть наша компания остается такой, как была – творящей добро. В отличие от многих и многих других компаний – а их, как это ни печально, большинство в этом несовершенном мире, – корыстные интересы которых вольно или невольно превращают их в приспешников зла.

Зал взорвался бурей аплодисментов, перешедших в настоящую овацию. Присутствующие встали, дабы выразить одобрение и преданность председателю БМСК. Заседание затянулось минут на двадцать, но на это никто не обращал внимания.

Впервые за десятилетия традиционное единодушное голосование сменилось выражением признания куда более эмоциональным.

Многие утренние газеты пестрели заголовками примерно одного содержания. «Таг дает по мозгам „зеленым“ придуркам», – говорилось в них. И все сошлись на том, что журналисты на сей раз явились свидетелями не обычного скандала, а элементарного избиения младенцев.

Глава XVIII

Прямого рейса из Хитроу до Кагали не было. И хотя аэропорт переименовали, назвав его в честь президента аэропортом Таффари, а Всемирный банк предоставил Убомо заем в двадцать пять миллионов долларов на то, чтобы расширить взлетно-посадочную полосу и принимать реактивные лайнеры международных авиалиний, связывающих континенты, а также реконструировать здание аэропорта, начало работ постоянно откладывалось ввиду того, что значительная сумма полученных денег просто испарилась. В Кагали настойчиво поговаривали, что они замечательным образом осели на счетах в швейцарских банках и, чтобы осуществить наконец проект, нужны новые двадцать пять миллионов. Правда, теперь Всемирный банк требовал каких-то совершенно немыслимых гарантий под эти суммы. Между тем пассажиры разных стран были вынуждены летать в Убомо через Найроби.

Дэниел и Бонни купили билеты на рейс Британской авиакомпании до Найроби, но Дэниелу пришлось также заплатить почти пятьсот фунтов за дополнительный багаж, а именно за видеоаппаратуру Бонни. В Найроби пришлось переночевать в отеле «Норфолк», так как очередной рейс из Найроби до Кагали ожидался по расписанию только на следующий день.

Располагая свободным днем, Дэн попросил Бонни поснимать на открытой местности все, что ей покажется интересным. На самом деле ему просто хотелось понаблюдать за ее работой, чтобы одновременно и самому приноровиться к ее стилю съемки. В общем, устраивая некое подобие генеральной репетиции, они наняли джип с открытым верхом, и шофер-негр из племени кикуйю повез их в Национальный парк Найроби, находящийся сразу за чертой города.

Для белых туристов такой парк становился настоящим сюрпризом, какие часто преподносила Африка. Буквально в нескольких километрах от отеля «Норфолк» можно было увидеть диких львов, охотившихся за своей добычей. Внешняя граница парка подходила совсем близко к территории аэропорта Йомо Кеньятта – отнюдь не безопасно для служащих аэропорта, – однако грациозные антилопы паслись даже не поднимая головы, когда гигантские реактивные лайнеры с оглушительным ревом и свистом шли на посадку всего в нескольких сотнях метров над ними.

За последние несколько лет Дэниелу не раз приходилось снимать в этом парке, и он был очень хорошо знаком со смотрителем. Мужчины приветствовали друг друга на суахили, обменявшись крепким двойным рукопожатием, словно родные братья.

Смотритель отправил с ними в качестве проводника и гида одного из своих объездчиков, позволив Дэниелу разъезжать по всему парку, и, нарушив одно из строжайших правил парка, разрешил выходить из машины и снимать, где и что им заблагорассудится.

Объездчик подвез их к лесу из акаций с абсолютно плоской кроной, раскинувшемуся по берегам небольшой реки. Тут, на одном из берегов, Дэниел с Бонни увидели огромного носорога, целиком занятого тем, как бы ему ублажить свою до крайности возбужденную подружку. Два этих некрасивых создания оказались до такой степени поглощены друг другом, что съемочная группа вышла из машины, решив подобраться к ним поближе.

Дэниел очень внимательно наблюдал за Бонни, пытаясь делать это как можно незаметнее. Ее новейшей модели видеокамера «Сони» казалась весьма изящной. Однако носить ее на протяжении многих километров нелегко даже сильному и выносливому мужчине. Дэниел не без любопытства смотрел, как Бонни обращается с камерой, не делая ни малейшей попытки помочь девушке. И даже жестко запретил помогать Бонни, бросив что-то на суахили объездчику.

За последние несколько недель Дэниел до тонкостей изучил Бонни, подолгу рассматривая самые интимные ее места. На теле ее не было ни грамма лишнего жира, а ноги и руки оказались необычайно гладкими и мускулистыми. Словом, она находилась в отличной физической форме, как если бы была профессиональной спортсменкой. В своих сексуальных играх, понарошку пытаясь побороть друг друга, Дэниел втайне должен был себе признаться, что порой старался чуть ли не изо всех сил, чтобы сладить с Бонни. А ей страшно нравилось – это ее возбуждало еще сильнее, – когда партнер затаскивал ее в постель и овладевал ею только после очевидного ее поражения в почти равной борьбе. Без особого привкуса боли любовь для Бонни теряла всякий интерес.

Тем не менее Дэниел откровенно изумился, увидев, с какой легкостью Бонни вскинула камеру на плечо и с каким проворством и даже изяществом движется на такой жаре среди деревьев, ступая по неровной, жесткой почве. Земля была сплошь истоптана носорогами и буйволами; во время сезона дождей следы животных глубоко врезались во влажную глину, а потом затвердели под палящим солнцем так, что стали похожими на мелкие лунные кратеры – твердые и остроконечные. На такой поверхности подвернуть ногу, пораниться или порвать одежду о колючий кустарник, острые шипы которого угрожающе торчали во все стороны, – пара пустяков. Бонни избегала всех этих опасностей с завидной для Дэниела легкостью.

Между тем носорог начал весьма настойчиво атаковать самку, которая случайно забрела на его территорию и которую он теперь держал в своеобразном плену, страстно желая овладеть. Каждый раз, когда самка пыталась достичь границ его владений, он отгонял ее прочь, фыркая и сопя носом с такой силой, что мог бы соперничать со свистящим паровозом. При этом из-под его тяжелых ног-тумб пыль разлеталась фонтанами.

Самка из стороны в сторону покачивала своим огромным серым крупом, явно заигрывая и дразня своего ухажера и заставляя вдыхать острый аромат ее сексуального возбуждения, чем доводила беднягу-носорога до состояния крайнего волнения и экстаза. И каждые несколько минут он мчался прочь, чтобы пометить своим запахом границы своей территории, предупреждая и отгоняя любых соперников, которые вдруг решились бы перейти ему дорогу в попытке отбить самку, в которую он влюбился страстно и навсегда.

Достигая границы, носорог останавливался у какого-нибудь дерева или куста, задирал свой зад, свернув хвост колечком, нацеливался и, словно из пожарного шланга, выпускал мощную струю темной мочи, целиком окатывая ею намеченную цель. Удовлетворенный достигнутым, зверь разворачивался и мчался обратно, сгорая от нетерпения, к своей застенчивой избраннице, которая тотчас устремлялась в дальний конец его владений, а носорог догонял ее, сметая все на своем пути.

Зрение у носорогов и в обычное время очень слабое, а сейчас животные ничего вокруг вообще не замечали, ослепленные дикой страстью.

Однако Дэниелу и Бонни приходилось каждую секунду быть начеку и то мчаться вдогонку носорогам, то стремительно уворачиваться, ибо два до крайности возбужденных существа шарахались из стороны в сторону, и предсказать их следующий маневр не было никакой возможности. А не реагируй они мгновенно на действия животных, эти тяжеловесы с легкостью бы растоптали их своими мощными ногами-тумбами с острыми копытами или вспороли им животы, проткнув длинными и гладкими рогами.

Снимать, зная, что тебе угрожает смертельная опасность, психологически невероятно сложно. Но внешне Боннн не выказывала никакого страха. Казалось, непосредственная опасность только подхлестывает и возбуждает ее. Глаза ее блестели; огненно-рыжие волосы и рубашка на спине взмокли от пота, пока они, перебегая от дерева к дереву, прятались за стволами акаций, избегая внезапного столкновения с метавшимися животными.

Кроме очевидного умения держать себя в руках, Бонни потрясла Дэниела своей невероятной выносливостью. Ему не пришлось тащить на себе оборудование Бонни, и все-таки Дэниел испытывал гнетущее состояние от жары и пыли, а Бонни все казалось нипочем.

Внезапно самец круто развернулся на месте без всякого предупреждения. Возможно, он все-таки учуял человека, несмотря на запахи любви его самки, ноздри его широко раздувались. Зверь кинулся туда, где прятались люди, и Дэниел крепко схватил Бонни за руку.

– Не шевелись! – шепотом приказал он, упав вместе с ней на колени.

И они замерли на месте.

Остановившись на расстоянии метров шести от них, огромное животное повернуло морду в их сторону, дыша с гневным присвистом и похрюкиванием. Крошечные свинячьи глазки, налитые кровью от ярости и любовной страсти, близоруко всматривались в незнакомый предмет, ожидая хоть какого-нибудь движения, которое убедило бы его в том, что это не камень и не куст, и, следовательно, на помешавшую ему тварь можно обрушить свой праведный гнев потревоженного ревнивца.

Дэниел изо всех сил пытался сдерживать дыхание, но легкие больно сдавило от нехватки воздуха, и сделать хоть маленький вдох было просто необходимо. Внезапно ухо его различило слабенький жужжащий звук включенного электроприбора, и он искоса поглядел в сторону.

Он чуть не поперхнулся от изумления, не веря собственным глазам, ибо Бонни продолжала снимать! Объектив видеокамеры завис в каких-нибудь тридцати – сорока сантиметрах от носа животного. Сквозь раздувавшиеся ноздри виднелась розоватая слизистая, а Бонни все это снимала. Потрясенный увиденным, Дэниел на какую-то долю секунды забыл об опасности.

«Черт знает, что за оператор!» – промелькнуло у него в голове. Джок в подобной ситуации не просто дал бы деру, но давно уже сидел бы в самолете, сматываясь обратно.

А носорог с проворством, какого ожидать от эдакой туши никак не приходилось, вдруг стремительно развернулся. Любовь одержала верх над воинственностью, и зверь уже мчался к предмету своего сердца, сгорая от неудержимого желания.

Бонни залилась смехом, а Дэниел не мог поверить собственным ушам.

– Ну, давай же! – воскликнула она, легко разгибаясь и вскакивая на ноги.

К тому моменту, когда они нагнали животных на небольшой полянке с пожухлой травой у ручья, самка решила наконец уступить настойчивым ухаживаниям носорога. Она позволила ему прижаться к своему крупу и, не шевелясь, смиренно принимала столь откровенную ласку.

– Приготовься, – шепнул Дэниел. – Сейчас это произойдет.

Самец, резко приподнявшись, тяжело взгромоздился на самку.

Бонни снимала процесс совокупления двух огромных животных и их титанические усилия слиться воедино. Массивные носороги порывисто двигались, отдаваясь во власть друг другу. Все закончилось очень быстро: через минуту, самец, соскочив с носорожихи, от невероятного напряжения уже тяжело дышал подле.

– Все заснято, – снова прошептал Дэниел, – и пора убираться отсюда. Мы чудовищно рискуем.

Схватив Бонни за руку, Дэниел потянул ее прочь от ручья. Они отступали с чрезвычайной осторожностью, шаг за шагом, не отрывая глаз от животных.

Удалившись метров на сто, Дэниел посчитал, что теперь они в безопасности, и коллеги поспешили к ожидавшему их джипу, возбужденно обмениваясь репликами о пережитой опасности и тех невероятно редких кадрах, что им удалось заснять. Они смеялись и болтали, перестав оглядываться на животных, пока Дэниел внезапно не выпалил: – Ты только посмотри! Он возвращается!

Зверь опрометью несся прямо на них, никуда не сворачивая и не отклоняясь от цели, злобно поглядывая из-под угрожающе загнутого рога.

– Думаю, он учуял нас. – Дэниел крепко ухватил Бонни за руку, судорожно оглядываясь вокруг. Самым ближайшим укрытием могли послужить невысокие кусты колючек в двадцати шагах отсюда. – Быстрее! – крикнул он.

И они ринулись к кустарнику, а затем скрючились под реденькими колючими ветками. Загнутые острые шипы больно царапали кожу, разрывая тонкие рубашки.

– Носорог не останавливается, – пробормотала Бонни охрипшим от пыли и напряжения голосом.

– Ложись на землю и не шевелись, – велел Дэниел, и они распростерлись на жесткой, как камень, почве, в беспомощном ужасе наблюдая, как носорог несется прямо на них.

– Похоже, на этот раз он не остановится, – в голосе Бонни послышался страх.

А доисторическое животное, свыше четырех тонн весом, с чудовищным рогом, угрожающе торчавшим на его морде, уже стояло над ними. Обнюхав листья кустарника, служившие людям сугубо условным прикрытием, носорог обдал спрятавшихся тяжелым дыханием.

А затем, к их полному изумлению, резко развернулся к ним толстым задом в метре от куста. Онемев, они наблюдали за действиями животного.

– Мы лежим на границе его территории, – выдохнул Дэниел.

– И он собирается метить ее! То есть нас!

Зверь словно розовым пожарным шлангом нацелился прямо на них.

– Мы в ловушке, – тихонько всхлипнула Бонни, обводя взглядом острые шипы кустарника вокруг. – Что делать?

– Закрой глаза и вспоминай родную Англию, – посоветовал Дэниел.

В этот самый момент их окатило горячей струей, и почудилось, будто над ними разразился тропический ливень – не обычный дождь, а именно ливень ошпарил их с ног до головы. Шлем Дэниела тотчас снесло с головы, он даже не заметил, куда. Носорог же, удовлетворенно вильнув хвостом, оттолкнулся задними ногами и унесся прочь в том же внезапном порыве, с каким примчался.

Дэниел и Бонни, сидя под мокрым кустом, с листьев которого все еще стекали темные капли, в полном оцепенении смотрели друг на друга. По лицам их тоже струилась жидкость, словно они все еще стояли под муссонным ливнем. Разница заключалась лишь в том, что от них жутко воняло.

Дэниел пошевелился первым. Он стряхнул мочу с лица тыльной стороной ладони, театральным жестом проведя от лба до самого подбородка. А затем внимательно оглядел свою руку.

– Н-да… – трагическим тоном промычал он. – Меня, похоже, по-настоящему обделали…

Какой-то момент Бонни продолжала смотреть на него широко открытыми глазами, а затем вдруг разразилась оглушительным хохотом и остановиться уже не могла, так что Дэниелу ничего не оставалось, как присоединиться к ней. Они оба заходились от приступов истерического смеха, хватая друг друга за промокшую одежду и принюхиваясь, от кого воняет сильнее. Волосы горе-киношников слиплись, и разодрать их не было никакой возможности; одежда была сплошь в темных потеках.

Подъехав к отелю, они проскользнули внутрь через черный ход, пробрались через кухонные помещения во внутренний двор, а затем по газонам рванули к своему коттеджу, где тут же кинулись под душ и не меньше часа отмокали под струями горячей воды, каждую минуту намыливаясь и без конца орошая голову шампунем, пока наконец вновь не ощутили себя чистыми и свежими.

Позже, закутавшись в махровый халат, Дэниел устроился напротив телевизора, дожидаясь, пока Бонни включит аппаратуру.

С первой же минуты он понял, что сделал правильный выбор, наняв Бонни Ман. Она работала как профессионал высочайшего класса, инстинктивно улавливая, когда и что снимать. Она точно знала, где нужен крупный план, а где, наоборот, ничего, кроме общего, не требуется; самое же важное, у нее был свой индивидуальный стиль – стиль, который Дэниел впервые почувствовал, просматривая фильм об Арктике. И одно это стало уже, что называется, подарком судьбы.

– Да, ты хорошо снимаешь, – вымолвил он, когда экран погас. – Ты чертовски хорошо снимаешь.

– Ты еще не знаешь, как хорошо, – рассмеялась Бонни. – Я ведь пока только пробовала. Мне нужно почувствовать, какой здесь свет, он ведь везде разный. Дай мне еще неделю – и тогда увидишь, на что я действительно способна.

Часом позже, переодевшись к ужину, они прогуливались по внутреннему дворику отеля, наслаждаясь прохладой кенийского вечера. Остановившись возле вольера с дикими птицами, полюбовались ярко-малиновым плюмажем и высокими гребнями турако, а также золотогрудыми скворцами. Впрочем, не они одни, направляясь в грильзал, задерживались возле птиц.

Дэниел не обращал никакого внимания на маленькую женщину, стоявшую рядом с ними, пока вдруг она сама не обнаружила своего присутствия, назвав его по имени: – Вы Дэниел Армстронг, не так ли?

Дэниел опешил, разглядев лицо незнакомки.

– Доктор Киннэр! Последний раз я видел вас на ежегодном собрании акционеров БМСК.

– А-а! Так вы там тоже были? – она рассмеялась. – Я вас не заметила.

– Ну конечно. В тот момент вы определенно были заняты другим, – улыбнулся в ответ Дэниел. – Что с вашим мегафоном? Удалось починить?

– Японская дребедень, что еще скажешь, – хмыкнула Келли Киннэр, – парочка хороших ударов, и эта штуковина рассыпалась на части.

Она явно не чужда была чувству юмора: Дэниел заметил это еще по книге. Точно так же, как сейчас, почувствовал, что Киннэр ему сразу понравилась. Он беззастенчиво рассматривал женщину, отметив про себя ее красивые глаза, гораздо красивее в жизни, чем на глянцевой фотографии обложки. Перемену в его настроении, вероятно, уловила и Бонни, тут же отстранившись от Дэниела. И Дэниелу вдруг стало неловко из-за своей бестактности.

– Позвольте представить вам моего помощника Бонни Ман, – проговорил он.

– Вообще-то я не помощник, а оператор, который любит работать со светом, – поправила его Бонни.

– Да, – кивнула Келли. – Я знакома с вашим фильмом. Вы снимали «Арктическую мечту». Очень здорово.

Келли смотрела на Бонни обескураживающе-искренне, отчего Бонни неожиданно слегка стушевалась.

– Спасибо. Однако должна предупредить вас, что я не читала вашей книги, доктор Киннэр.

– Это ставит вас в равное положение с сотнями миллионов других людей, мисс Ман, и не более того, – улыбнулась Келли.

Она почувствовала мгновенную неприязнь к себе со стороны Бонни, но не подала виду и снова обратилась к Дэниелу: – Я, наверное, видела все ваши фильмы, снятые в разное время. В сущности, вы явились косвенным виновником того, что когда-то я отправилась в Африку. После окончания университета я намеревалась поехать на Борнео и поработать там с племенем пенан. А потом увидела ваш фильм об озерах Восточно-Африканского разлома. И это перевернуло всю мою жизнь. Мне ничего не оставалось, как ехать в Африку.

Смутившись, Келли замолчала и тихо рассмеялась.

– Видимо, все это звучит немного по-детски, но я просто фанатично обожаю ваши фильмы. Честно говоря, я и по двору-то здесь слонялась в надежде попасться вам на глаза. Мне необходимо побеседовать с вами, доктор Армстронг.

– Вы тоже остановились в «Норфолке»? – поинтересовался Дэниел, к своему удивлению, обнаружив, что Келли нравится ему все больше и больше. Впрочем, весьма трудно невзлюбить того, кто открыто признается в своем почитании твоего творчества, подумал он вдруг.

– Упаси Бог. Нет, конечно, – громко рассмеялась Келли. Дэниел невольно обратил внимание на ее великолепные, ровные, сверкающие белизной зубы. – Я ведь не известный всему миру продюсер. Я просто бедный ученый, привыкший работать в глубинке, на местах, и без всяких спонсоров. У меня отняли даже Смитсоновскую стипендию после того, как Таффари выдворил меня из Убомо.

– Разрешите тогда предложить вам бифштекс за мой счет, – неожиданно для себя выпалил Дэниел.

– Бифштекс! У меня даже слюнки потекли, ибо, вернувшись сюда, я живу, питаясь одним арахисом и сушеной рыбой.

– В самом деле, почему бы вам не присоединиться к нам, доктор Киннэр? – ядовито произнесла Бонни, делая особое ударение на словах «к нам».

– Весьма любезно с вашей стороны, мисс Ман. Келли бросила на Бонни ледяной взгляд, и чувство возникшей враждебности между женщинами проявилось столь осязаемо-остро, что обеих чуть не передернуло. Дэниелу, похоже, этих тонкостей было не понять, и он просто весело улыбнулся.

– Тогда пошли перекусим как следует, – объявил он, направляясь к дверям гриль-зала «Ибис».

– Вы собираетесь снимать в Кении? – спросила Келли. – Чем вы заняты в Найроби, доктор Армстронг?

– Можете называть меня Дэнни, – Дэниел желал, по-видимому, познакомиться поближе.

– Вообще-то мы направляемся в Убомо.

– В Убомо! – Келли замерла на месте, глядя на Дэниела. – Потрясающе! Это то, что вам нужно. Убомо – это страна, созданная как будто специально для вас. Это совершенно особый микромир, и вы наверняка сможете уловить и показать то, что не сможет показать никто другой.

– Такая оценка моей работы мне, естественно, льстит, но в то же время и пугает. – Дэниел с улыбкой заглянул в глаза Келли. На какое-то мгновение он вообще забыл о Бонни, пока она крепко не сжала ему руку, напомнив о своем существовании.

– В таком случае, я заплачу за ужин тем, что расскажу вам все, что знаю об этой стране, – вызывающе улыбнулась Келли.

– Договорились, – кивнул Дэниел, и они вошли в зал ресторана.

Внутри тихо тренькало пианино, царил полумрак, одурманивал аромат цветов.

Пока женщины изучали меню, Дэниел невольно сравнивал их.

Во-первых, в глаза бросалась разница в росте и телосложении. Келли была ниже Бонни сантиметров на пятнадцать. Они разнились цветом волос и оттенком кожи, но Дэниел инстинктивно чувствовал, что в действительности отличие гораздо глубже, во внутреннем мире этих женщин.

Бонни, обладая почти мужским характером, не боялась жизни, предпочитая вступать с ней в открытую схватку. С самых первых дней их знакомства неожиданно для себя он обнаружил в ней черты, которые предпочитал бы не замечать вовсе.