Практическая магия

– Не смотри на горелку, следи за искрами, – крикнула я Артуру.

Повинуясь моему кивку, Лиза поспешила к нему:

– Следи за огненными бабочками, Артур, – заворковала она, опускаясь на землю возле кресла.

Он ничего не ответил. Когда Квентин впервые появился в его палате, глаза моего брата засияли.

– Брат-медведь, – прошептал он и подался к нему навстречу. – Я знал, что ты вернешься. У меня еще остались камешки. – Потом Артур откинулся на подушки и заплакал. – Но теперь уже поздно. Мама-медведица умерла.

Что бы мы с Квентином ни говорили, как его ни уговаривали, Артур не изменил своего мнения.

Конец горелки коснулся излома между туловищем и головой скульптуры. Посыпались искры. Медленно, но уверенно свежий сварной шов затягивал рану Медведицы.

Артур плотнее завернулся в тонкий плед, которым я укрыла его, хотя сентябрьский день выдался теплым. Я подошла и встала рядом с ним, убрала волосы с его лба.

– Это напоминает мне тот день, когда папа привез Медведицу домой, – сказала я. – Он приварил ее лапы к железным стержням, заделанным в бетонное основание. Мы с мамой сидели под деревом и смотрели на искры. Это было так красиво. Хочешь я расскажу тебе об этом еще раз?

– Нет. Теперь мне от этой истории становится грустно.

Я почувствовала, как он задрожал. Я обошла кресло и опустилась перед братом на колени.

– Почему, малыш?

Артур посмотрел на меня. В его глазах плескалось отчаяние, готовое пролиться слезами.

– Потому что мама-медведица больше не может говорить со мной. Она не возвращается. Мы должны устроить для нее похороны.

– Нет-нет, что ты. Медведица хорошо себя чувствует. Посмотри, она почти совсем такая, какой была раньше. Добрые эльфы помогают Квентину вылечить ее.

Артур нахмурился, погрузившись в собственные размышления. Его руки вяло лежали поверх пледа. Я нежно сжала его пальцы.

– Малыш, Медведица живет по другим законам. Ее нельзя убить, даже разрезав на части. Она живет здесь. – Я указала пальцем на свою голову, потом на его. – И мама-медведица по-прежнему хочет, чтобы Квентин привез ей друга ее породы, которого она сможет полюбить.

Артур слушал внимательно, но в ответ на мои слова только вздохнул.

* * *

Позже мы с Лизой отвели его в дом, чтобы он немного поспал. Брат уснул в своей детской кровати под пестрым стеганым одеялом из гусиного пуха, которое нам отдала миссис Грин, потому что как-то раз Артур залюбовался им в ее доме. Квентин закончил чинить Медведицу, когда солнце уже село. В холодном, розово-лиловом предзакатном воздухе падали и гасли последние искры, яркое пламя горелки погасло. Он спустился вниз. Мы стояли вдвоем, и нас окружала полутьма, которую поэты и меланхолики называют сумерками.

Железная Медведица смотрела на нас и поверх наших голов, такая же величественная, как и прежде. Я обняла себя за плечи.

– Разница между мной и Артуром в том, что я росла, мучаясь желанием разрезать ее на части, – призналась я. – Я думала, что мои чувства с годами не изменятся. Но сейчас я рада, что с ней все в порядке.

Квентин замер. Его плечи поникли, и я поняла, насколько сильно он устал. Он запихнул рукавицы за пояс рабочих штанов, и они выглядели, как давно забытые модниками краги.

– Я хуже тебя. Мне всегда хотелось уничтожить все скульптуры, созданные моим отцом. – Его интонация заставила меня печально посмотреть на него. – Теперь нет никакой разницы, – продолжал он, – но когда-то я любил все, к чему он прикасался.

“И до сих пор любишь. Это же очевидно”, – подумала я. Повинуясь инстинкту, я коснулась его щеки и тут же отдернула руку. Едва заметное движение его тела подсказало мне, что он ощутил эту мимолетную ласку. Но я держалась на расстоянии от него, и Квентин не пытался его преодолеть. Напряжение висело в воздухе, глубокое и ясное ощущение тревоги окутывало нас, кружилось между нашими телами, наполняя ночь, наши мечты, даже наши разговоры и самые простые совместные действия.

– Почему ты вернулся? – спросила я. – Почему ты изменил свое мнение насчет второй скульптуры?

– Я несу ответственность за сложившееся положение. Все началось из-за меня.

– Понимаю.

– Другого решения не существует. – Квентин уже рассказал мне о Джои Арайзе и его тщетных усилиях найти скульптора, который был бы способен создать второго железного медведя. Он кивком указал на Медведицу. – Я все еще хочу купить ее. Если для этого надо сделать копию, которую Артур смог бы полюбить, так тому и быть. – Я успела заметить его циничную ухмылку и поняла, что он ни на минуту не потерял своего хладнокровия. – Теперь я могу заплатить меньше, раз скульптура повреждена.

Мы вернулись к делам. Я делано рассмеялась.

– Ничего не получится. Ты все замечательно исправил.

По дороге к дому я нахмурилась.

– А что, если Артуру она больше не нужна? Обстоятельства изменились. Теперь он уже не настаивает на том, чтобы ты создал друга для мамы-медведицы.

Квентин положил руку мне на плечо, побуждая остановиться. Мы стояли в боковом дворе под прикрытием высоких камелий и кружевных миртов, чьи листья блестели под светом, лившимся из окон. В этой неполной темноте я увидела, как затвердели его скулы.

– Ты сдаешься? – спросил он.

– Я предлагаю самый простой выход для нас обоих. Мы можем поговорить с Артуром. Вполне возможно, что ты сможешь забрать оригинал немедленно.

– Неужели это так неприятно – быть рядом со мной?

– Нет, если мы будем держаться друг от друга подальше. А это очень трудно. – Выражение, мелькнувшее не только в его глазах, но я уверена, что и в моих тоже, едва не бросило нас в объятия друг друга. Я отступила назад, колени у меня подгибались. – Я не хочу, чтобы Артур думал, что ты здесь навсегда. Я не могу рисковать и добавлять еще и эту фантазию к его репертуару.

– Согласен. Но я обещал твоему брату, что выполню определенную работу, и намерен сдержать обещание. Если скульптура и в самом деле обладает такой силой, как считают все вокруг, то она вернет нам Артура.

– Ты же понимаешь, что сделать второго медведя будет не так-то просто.

– Произведения искусства у меня все равно не получится.

Тот факт, что Квентин вернулся, что он намерен попробовать, уже превращал все предприятие в чудо. Я задумчиво посмотрела на него.

– Я думаю, ты и сам будешь удивлен результатом.

Я пожелала Квентину спокойной ночи и ушла в дом, оставив его одного в темноте ночи. У нас не было комфортной зоны общения, не существовало правил поведения или привычных тем для разговора. Мы, словно две личинки в одном коконе, пытались преобразить друг друга. Думая, что я не вижу его, Квентин, прикрытый верными старыми кустами, прислонился к стене под моим окном и смотрел на льющийся из моей комнаты свет.

ГЛАВА 20

Квентин позвонил Джонсону и рассказал о том, что намерен сделать. Он проведет осень на ферме, попытается создать вторую скульптуру и обменяет ее на Железную Медведицу. Старик-сержант поразил его своим ответом до глубины души:

– Сынок, тебе давно надо было это сделать. Ты в этом нуждался всю свою жизнь. А я надену на свою физиономию самую приветливую улыбку и буду продолжать заниматься нашим делом. – Он помолчал. – Только не взваливай на свои плечи больше, чем сможешь унести, черт бы тебя побрал.

Затем Квентин связался с Джои Арайзой и попросил того прекратить поиски скульптора.

– У меня изменились планы, – таким было его объяснение.

В голосе Джои слышалось больше удивления, чем недовольства:

– Дело становится все более таинственным.

– Ситуация очень непростая, но ты скоро все поймешь.

– Где ты сейчас?

– Для меня нашлась работенка за пределами штата.

– Снова где-то на Юге? Ты покупаешь? Или разбираешь очередной дом на части?

– Джои, сделай одолжение: не задавай вопросов и, если моя мать придет к тебе и примется расспрашивать, ничего ей не говори, договорились?

– Я знаком с ней не один год, парень. У меня блестящая подготовка.

– Что ж, тогда держись так и дальше.

Закончив переговоры, Квентин поудобнее устроился в кресле в номере мотеля. Он продолжал держать сотовый телефон в руках, думая о том, что следовало бы позвонить управляющему и забронировать для себя этот номер по меньшей мере до конца месяца. У него не было ни малейшего желания жить в крошечной квартирке в курятнике, где он ночевал в свой прошлый приезд.

“Я должен оставаться здесь, в городе, и отнестись к этому проекту как к обычной работе. Каждое утро отправляться на ферму, работать и возвращаться обратно. Ужинать и сидеть в одиночестве в этой комнате по вечерам. Держаться подальше от искушения. От Урсулы”.

Он оглядел чистенькую комнату, пытаясь убедить себя, что его решение остаться в мотеле ему и в самом деле поможет. Накануне на доске у методистской церкви Тайбервилла он прочел изречение на эту неделю: “Ничто не заменит силы духа”.

Квентин убрал телефон, оплатил счет и уехал в “Медвежий Ручей”.

* * *

В самом начале октября, когда горы из зеленых стали золотисто-красными, Квентин разбил рабочий лагерь у основания скульптуры. На опушке дубовой рощи он поставил большую армейскую палатку. Доктор Вашингтон нашел для него в своем амбаре старинную пузатую печурку. Дымовая труба выходила в вентиляционное отверстие в брезенте, напоминая серебряный шпиль небольшой церкви. К потолку Квентин привесил лампочки, а пол застелил плетеными ковриками, которые купил на блошином рынке в Тайбервилле. Там же он приобрел старый деревянный стол и тяжелое кресло, которое надо было только покрыть лаком. Квентин не стал этого делать, а когда поставил его у стола, получился удивительно стильный ансамбль. На столе нашлось место и для портативного компьютера, и для принтера, вставшего рядом со стопкой книг по теории искусства и дизайну.

Свои вещи, переправленные ему Джонсоном, Квентин повесил и разложил в большом платяном шкафу, который нашел в городе на распродаже в магазине новой и подержанной мебели. Сержант сумел с оказией прислать к нему и Хаммера, явно обрадованного возможностью вернуться в эти места.

Квентин протянул провод от электрического щита в доме, подключил небольшой холодильник и электроплитку, но не забыл вырыть яму для барбекю и соорудил на улице походный очаг, где было место для сковородки и кофейника. Мы все следили за ним как зачарованные. Даже Артур вышел на улицу, чтобы наблюдать. Было очевидно, что мой брат все еще обожает Квентина. Зачастую исключительно одно желание посмотреть на брата-медведя за работой заставляло Артура вылезти из постели.

Все обитатели фермы не отказывали себе в удовольствии поглазеть на элегантный и практичный лагерь Квентина. Бартоу Ледбеттер опирался на палку и рассматривал сооружение с благожелательностью добродушного лесного гнома.

– Думаю, он провел немало времени в армии, раз научился так ловко устраиваться вне дома. Может быть, парень и не художник, но явно возвел навыки выживания в ранг искусства.

– В армии никого не учат класть ковры на пол палатки, – фыркнул Освальд и повернулся ко мне. – Ты уверена, что он не “голубой”?

– Абсолютно, – ответила я.

Наконец Квентин использовал несколько бывших амбарных балок для сооружения в центре палатки гигантской кровати. Он купил для нее роскошный матрас и белье, а несколько теплых клетчатых пледов из запасов Пауэллов, которые я ему одолжила, довершили картину. Квентин не забыл и о полудюжине пухлых подушек.

Наконец он купил переносной туалет и установил его за палаткой, прикрыв от любопытных глаз тяжелым деревянным экраном, который смастерил сам. Ему надо было приходить в квартирку в бывшем курятнике, чтобы принять душ, но, кроме этого, Квентин ни в чем не нуждался в своем импровизированном лагере на краю моего пастбища. Они были там одни, он и Медведица.

– Я хочу купить подержанный грузовик, – объявил он мне.

Мы с Освальдом отвезли его на Тайбервиллский окружной аукцион, где долго бродили в толпе фермеров, торговцев, женщин в узеньких юбчонках и сплевывающих в самый неподходящий момент байкеров.

Квентин остановил свой выбор на старом грузовике Национальной гвардии, потерявшем свой привычный защитный цвет и перекрашенном в яркий красно-коричневый.

– Для чего тебе этот гигант? – спросил Освальд.

– Я буду возить металлолом и ржавое железо. – Позже Квентин признался мне, что влюбился в машину с первого взгляда, радуясь возможности обозревать окрестности с такой высоты и возможности управлять таким количеством лошадиных сил. Он не забыл купить сварочный аппарат, провода, наковальню, щипцы, кувалды, шлифовальный станок, пескоструйный аппарат и другие инструменты, названия которых я не знала, и огромных размеров стереомагнитолу, которую он повесил на нижнюю ветку дуба. Он настроил ее на музыкальную станцию Атланты, передававшую только джаз.

На все это благоустройство и покупки ушло всего лишь две недели, и закончив с этим, Квентин переехал.

* * *

Как-то раз рано утром я отправилась к нему, чтобы вместе позавтракать. Завтрак я несла с собой. Уже немного подмораживало, поэтому в лучах рассвета на всех предметах отсвечивала глянцевая ледяная корочка. Над его походным очагом весело попыхивал кофейник, а из печной трубы поднимался дымок, распространяя вокруг приятный смолистый запах.

Хозяин палатки сидел в кресле у печки, а Хаммер застыл в позе сфинкса у его ног. Волосы Квентина были все еще всклокочены после сна. Мужественные черты лица и легкая седина на висках придавали ему еще больше очарования. В старых джинсах и фланелевой рубашке, он вытянул длинные ноги перед собой и скрестил их в щиколотках, не отрываясь от книги. Вытянув шею, я рассмотрела заглавие и удивилась. Это была книга одного из моих авторов, которую Квентин одолжил у меня.

Я воспрянула духом, вдыхая душистый еловый воздух, аромат кофе, меня переполняла гордость, что он читает книгу издательства “Пауэлл пресс”. Мне было приятно видеть, как удобно он устроился, насколько он здесь на своем месте, но, самое главное, я просто рада была видеть его. Эта смесь подстегнула мои чувства, меня захватило желание. Каждая частичка моего существа жаждала проникнуть в его мир и в его постель, под пледы, которые согревали многие поколения мужей и жен, носивших фамилию Пауэлл.

Я остановилась на полдороге, не зная, куда поставить сковородку с поджаренным беконом, прикрытую тарелкой, на которой стояло еще и блюдо с оладьями. Я как будто опьянела от эмоций и желания. Когда Квентин поднял голову, я покраснела и отвернулась. Он отложил книгу в сторону и встал.

– Шпионишь? – окликнул он меня.

– Так точно, – ответила я, мгновенно приходя в себя. Я глубоко вздохнула, вошла в палатку и кивнула на книгу. – Скажи откровенно, что ты думаешь о “Задушенной иве”? – Ведь это был сборник эссе о женском мировосприятии, достаточно трудный для чтения.

– Мне понравилась та часть, где говорится о том, что женщины занимаются сексом с деревьями.

– Это называется магическим реализмом. Это метафора о природе.

– Нет, “Моби Дик” – это метафора о природе. А “Задушенная ива” – это книга о том, что некоторые женщины слишком живо интересуются корнями странной формы.

– Мужчинам никогда не понять смысла этой книги.

Квентин больше не шутил.

– Неправда. Я уважаю ее. Я уважаю твой выбор автора и то, как ты издала эту книгу. Ты очень хорошо делаешь свое дело.

Он протянул руку за оладьями, и наши руки соприкоснулись, наши глаза встретились. И мгновенно сама атмосфера в палатке изменилась, стала такой горячей, такой нежной, что мы оба могли соблазнить друг друга, если бы только захотели. По тысяче раз на дню мы испытывали искушение – один взгляд, касание рук, то, как он прислонялся к каминной полке, когда проводил в моем доме холодные вечера, как я ходила вокруг него на цыпочках.

Квентин выдохнул воздух, и я осознала, что тоже задержала дыхание.

– Мне придется поговорить с твоим маленьким персиковым деревом, – по-театральному сурово заговорил он. – Необходимо выяснить, не слишком ли сильно этот юнец тобой увлекся. Или ты им.

Деревце, сбросившее осенью листья, сделалось теперь очень крепким и достигло уже четырех футов. Я посадила его в хорошо удобренную почву рядом с папиным садом. Оно наверняка вырастет настоящим гигантом.

Я изобразила отвращение.

– Не впутывай моего юного друга в наши отношения.

– Друга? Да по тебе тюрьма плачет. – Квентин выразительно посмотрел на меня. – Ты совращаешь малолетних.

Я не сумела удержаться от смеха. Вообще рядом с Квентином я не могла держать себя в руках.

Я оставила ему завтрак и торопливо ушла в дом. Завтрак вдвоем стал бы слишком серьезным испытанием для моей выдержки. Он не сводил с меня глаз.

Мысли Квентина были в беспорядке. Каждая клеточка его тела приказывала нарушить правила, которые он установил для себя: “Никогда не люби то, что ты можешь потерять”.

Я спросила Джанин об Эсме.

– Она очень похожа на Артура, – устало признала она. – Невероятно подавлена тем, что случилось. Боится, что весь окружающий ее мир рухнет. Ей больно. У нее до сих пор гипс на руке. Я привезу Эсме к вам, как только она сможет перенести путешествие. А пока бедняжка только плачет.

* * *

Я поехала в Тайбер-крест, захватив с собой арахисовое печенье, испеченное Лизой. Когда я позвонила, дверь мне открыла Трики. На ее лице как-то сумели ужиться гримаса и улыбка.

– Полагаю, ты в курсе, что мистера Джона сейчас нет.

Я кивнула.

– Я слышала, что Джанин отправила его в круиз.

– Ага, они все на Багамах. Он не хотел ехать. Но Джанин отправила вместе с ним парочку его престарелых родственников. Мистер Джон ругался, что она приставила к нему надзирателей.

– Возможно, я с ним встречусь, когда он вернется. – Я уже получила от мистера Джона длинное письмо с извинениями, да и Квентину он передал послание для Анджелы. “Придешь ли ты навестить меня?” – спрашивал он в конце письма ко мне. Я не ответила мистеру Джону. Моя способность прощать к тому времени совершенно меня покинула.

– Придется тебе приехать, когда он вернется, – сурово сказала мне Трики. – Согласна, он старый богатый ублюдок, но своим поступком он почти уничтожил собственную репутацию и репутацию своей семьи. И мистер Джон об этом знает. Джанин объявила, что теперь он официально не у дел. Ныне она управляет семейным бизнесом. Так что мистер Джон уже достаточно наказан.

Я почувствовала себя неловко, но все равно не желала сочувствовать мистеру Джону.

– Послушай, я приехала к Эсме. Джанин сказала, что я могу ее навестить.

– Ради бога, навещай, но она не выходит из своей комнаты. Говорят, у нее совсем плохо с нервами. Доктора прописали ей какие-то таблетки для настроения, но они что-то плохо помогают.

– Тогда я посижу у ее двери.

– Ладно, заходи, Медвежий Коготь. – Трики помолчала, разглядывая меня блестящими глазами. – Я слышала, ты на следующей неделе собираешься встретиться с комитетом фермеров, работающих на Тайберов по контракту.

– Совершенно верно. Я работала вместе с ними над составлением нового типового контракта. Работа почти закончена. На ноябрьской встрече все смогут с ним познакомиться.

Трики положила натруженную руку на мой рукав.

– Если это получится, для моей семьи и для меня самой многое изменится. Да и для очень многих в наших местах. Спасибо тебе. Твой отец гордился бы тобой.

– Его и надо благодарить. Его и Медведицу, – негромко ответила я.

Моя бывшая одноклассница бросила на меня удивленный взгляд, но все же повела по изящной лестнице на второй этаж, где были расположены спальни. Я постучала в белоснежную дверь.

– Эсме? Это Урсула.

Я услышала мягкие шаги и какой-то шум. Она постучала в ответ.

– Привет. – Ее голос звучал очень тихо.

– Я привезла тебе печенье. Джанин сказала, что арахисовое – твое любимое. Лиза его испекла. Можно мне войти?

– Если я открываю дверь, то начинаю д-дрожать. Я не м-могу.

– Ладно, тогда давай сядем по обе стороны двери и поговорим.

– Ты… ты такая забавная. На пол сесть?

– Да. – Я уселась в коридоре и скрестила ноги. – Я собираюсь съесть печенье. – Я развернула фольгу, достала печенье и принялась громко его жевать, издавая звуки величайшего наслаждения. Тень Эсме закрыла нижнюю часть двери. Я услышала, как она устраивается на ковре.

– Ты можешь просунуть печенье под дверь, – сказала она.

Я так и сделала, и мы обе молча ели печенье.

– Как Артур? – прошептала Эсме. – Я слышала, что он болел.

– Да. Он по тебе скучает. Ему нужен друг.

– Я слышала… – ее голос дрогнул, – что некоторые друзья дяди Джона говорили, что никто из моей семьи теперь не может ездить в “Медвежий Ручей”.

Я чертыхнулась про себя.

– Нет, дорогая, это неправда.

– Дядя Джон такой грустный. Я знаю, что он сделал с Железной Медведицей. Теперь она сломана.

– Нет, с ней все в порядке. Мы ее починили.

– Правда? – Ее голос оживился.

– Она теперь как новенькая. И мне нужен особенный человек, чтобы вылечить Артура.

Эсме застонала.

– Я могла бы… Я знаю, что могла бы, но только боюсь выходить на улицу. Стоит человеку выйти на улицу, как на него обязательно кто-то наедет.

– Артур так плохо себя чувствует, что он тоже никуда не выходит.

– О, Артур!

– У нас с Джанин появилась идея, как ему помочь. И я думаю, что ты можешь в этом участвовать. – Я посвятила Эсме в наш план, и она притихла.

– Я попытаюсь, – ответила девушка дрожащим голоском. – Ради Артура и ради Медведицы.

– Очень хорошо. – Я просунула под дверь еще несколько штук печенья и сказала, что оставлю коробку на столе в коридоре. Когда я уже шла к пикапу, я услышала негромкое постукивание по оконному стеклу. Я обернулась и увидела Эсме, машущую мне рукой из окна.

На ней была ее футболка с Минни, подружкой Микки-Мауса.

* * *

Мы с Квентином стояли на вылизанной лужайке позади величественного особняка, некогда принадлежавшего мисс Бетти. Сейчас здесь жила ее внучатая племянница Лузанна. Пожилая женщина не сводила глаз с окон. Старшая сестра мистера Джона сложила пухлые руки под внушительным подбородком.

– Надеюсь, это поможет, – прошептала она.

– Я бы сказала, что уже помогло, – также шепотом ответила я.

Артур сидел на краю что-то нежно лепечущего фонтана и косился на дом. Он не двигался уже пять минут.

– Милый, идем, – позвала я его. – Мы должны зайти в гараж.

– Я подожду здесь. – Мой брат продолжал смотреть на таинственные окна.

– Он ее видел, – высказал догадку Квентин. – Давайте сделаем вид, что мы ничего не заметили.

– Я отправлюсь в дом и посмотрю, может быть, смогу чем-то помочь, – сказала Лузанна и поднялась по ступеням с максимальной скоростью, которую ей позволяли развить пораженные артритом колени.

Я вздохнула и отправилась следом за Квентином в сарай, в былые времена служивший мисс Бетти гаражом. Мы очутились в полутьме. Я объяснила Артуру, что мы с Квентином должны поискать там старые вещи, чтобы создать второго Медведя. Я кое о чем вспомнила, но не была уверена, что эта вещь сохранилась.

В сарае выстроились современные металлические полки, на полу лежали грязные квадраты ковра. Коробки и забытые ящики стояли на уровне глаз. В воздухе висела пыль. Я подхватила пальцами паутину и отвела ее в сторону.

– Лузанна считает, что если эта вещь еще цела, то она должна быть в том углу.

Квентин протиснулся между старыми стульями и торшером.

– Раз уж мы здесь оказались, давай заодно поищем Атлантиду и сокровища инков. В этом сарае может быть спрятано что угодно.

Я подошла к нему и с его помощью принялась методично двигать ящики и садовые инструменты. Место было узким и теплым. Мы слышали дыхание друг друга, и во время работы наши тела соприкасаясь помимо нашей воли.

– Вот она, – наконец проговорила я, одновременно с облегчением и с разочарованием.

Мы смотрели на коляску, в которой провели первые месяцы своей жизни дочери мисс Бетти и ее любимый внучатый племянник мистер Джон. Кожаный верх расползся, металлическая основа погнулась, двух колес не хватало, атласная обивка внутри пожелтела и порвалась. Ей было никак не меньше ста лет, но она сохранила прежнее величие.

– Мисс Бетти тоже катали в этой коляске, когда она была маленькой, – пояснила я. – Коляска принадлежала еще ее матери, Бетине Грейс. Так что этот антиквариат в некотором смысле принадлежит и Пауэллам.

Квентин нахмурился и принялся осматривать еле живую реликвию.

– Возможно, я сумею использовать часть остова в качестве элемента украшения. – Он помялся. – Я не смогу создать основу скульптуры из такой ерунды. Я предполагаю купить для этого стальной прокат.

Я понимала его сомнения. Превратить семейный хлам и лом в абстрактную скульптуру мог только его отец, наделенный удивительным талантом, но не Квентин. Он только начинал понимать, насколько трудно дается любое решение. Я попыталась облегчить ему жизнь.

– Ладно, мы возьмем коляску с собой на тот случай, если она тебе пригодится. Если нет, она все равно отправится на окружную свалку. В конце концов мы здесь только для того, чтобы дать возможность Артуру и Эсме встретиться.

Квентин потер рукой подбородок и покачал головой.

– Ты думаешь, что между ними все настолько серьезно? Они ведь встречались только раз.

– Они родственные души.

Квентин многозначительно поднял бровь.

– Артур и Эсме – родственники.

– Очень дальние. Настолько дальние, что это вовсе не имеет значения. – Я посмотрела на него. – Что ты имеешь против влюбленности?

– Для нее требуется слишком много простодушия.

– Ты хочешь сказать, что люди, которые ищут романтику в своей жизни, глуповаты?

– Нет. Влюбленность требует полной самоотдачи, а многим это не нужно, в том числе и мне. Так зачем в это играть?

– Полагаю, твоя подруга Карла наслаждается, когда ты ведешь подобные разговоры. – Я повернулась к нему спиной, чтобы он не увидел выражения моего лица, и принялась рыться в вещах, сложенных у самого края полки. – Ты, случайно, не ищешь ей замену? Тебе по силам опубликовать такое объявление: “Требуется преданная, ничем не связанная женщина, желающая до гробовой доски называться другом”. – Я с грохотом отодвинула старую лейку, какая-то коробка съехала к самому краю и угрожающе нависла над моей головой.

Квентин сделал шаг ко мне и подхватил ее.

– Что ты ищешь? – настаивала я. – Цветочки и сердечки тебе определенно не нужны.

Он аккуратно задвинул коробку на место. Его бедро прижалось к моему.

– Я перестал думать о сердечках и цветочках в довольно юном возрасте, когда сообразил, что большинство женщин хочет получить деньги и машину.

– Это неправда.

– Нет, но откровенность куда лучше, чем притворство.

Совершенно неожиданно для меня самой я резко повернулась к нему. Нас разделяли какие-то дюймы.

– Так тебе нужно просто кого-то трахать?

Квентин обхватил ладонями мое лицо.

– Мне нужна ты.

Не слишком ясный ответ на вопрос, зато исключительно эффективный. Квентин поцеловал меня, и я не остановила его. Мы прижимались друг к другу, уворачиваясь от окружающих нас полок, наши объятия были нежными и исступленными одновременно. Вокруг нас громыхали контейнеры, ерзали какие-то коробки. Я ощутила его возбуждение и выгнулась ему навстречу. Руки Квентина скользнули вниз по моему телу.

На улице громко вскрикнул Артур, и мы мгновенно отпрянули друг от друга. Когда мы выбежали во двор, он уже нашел Эсме. Девушка пряталась за кустами гортензии и смотрела на нас сквозь ветки, с которых первые заморозки сорвали листву. Лузанна ломала руки и причитала:

– Они просто взбесились!

Артур присел у куста с другой стороны, готовый в любую минуту то ли броситься на Эсме, то ли убежать прочь.

– Что с тобой случилось? – печально спросил он ее. – Ты боишься меня?

– Нет. Я просто идиотка, – простонала девушка. – Я даже не могу убежать, как полагается. Меня всегда догоняют.

– Меня тоже догнали, только по-другому.

– Я боюсь всего на свете.

– Я тоже, – хрипло признался Артур. – Но Квентин учит меня быть мужчиной. Я уверен, что ты можешь научиться быть женщиной. Моя сестра может научить тебя. Квентин говорит, что она… женщина до мозга костей.

– Как я могу быть женщиной? Я даже дорогу не умею переходить!

– Мне все равно. Я останусь на той же стороне, что и ты.

– А мама-медведица умерла?

– Я не уверен. Я думал, умерла, но, может, она просто спит, пока ее шея не выздоровеет. Когда я был в больнице, у меня тоже болела шея и мне совсем не хотелось разговаривать. Ты знаешь, я упал и ударился. Но теперь с моей шеей все в порядке.

– Может быть, если мама-медведица будет чувствовать себя лучше, нам тоже станет лучше.

Артур кивнул и все так же на корточках двинулся вокруг куста, осторожно протягивая к Эсме руку. Она поползла ему навстречу на четвереньках, дрожа от страха, сомневаясь во всем. Но потом она очень медленно подняла руку, и кончики их пальцев соприкоснулись. И словно разрушились злые чары, Артур и Эсме рванулись друг к другу и крепко обнялись.

Лузанна заплакала.

– Это чудо!

Я только вздохнула в ответ и, посмотрев на Квентина, встретилась с ним взглядом. Пропасть между нами стала еще глубже. Сказав, что я женщина до мозга костей, он был прав.

– Я хочу того же, что мы только что видели, – выпалила я. – Мне нравятся сердечки и цветочки.

По выражению его лица я поняла, что никогда этого не получу, и отвернулась.